Текст книги "Я всё ещё здесь (СИ)"

Автор книги: Билен Катрайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Миронов привязал бедолагу к стулу и поставил яблоко на макушку, после чего изъявил желание помочь Наташе со стволом, дабы та выстрелила чётко “в яблочко”. И какая ирония, его рука вдруг дёргается в тот момент, когда блондинка спускает курок. И не по цели совсем, а чётко в лоб тому, с кем чуть больше года назад делила один обеденный стол.

– Ну, значит судьба у него такая...

Глеб тогда лишь руками в стороны развёл, а слова эти в её памяти глубоко засели, заставляя в очередной раз убедиться, что съехавший с катушек блондин безоговорочно мнит себя вершителем судеб.

Вот и сейчас, она до жути фальшиво улыбается и желает Максиму всего хорошего, сбрасывает вызов. А после смотрит на Миронова с неподдельным презрением, когда тот изымает мобильный из её рук и валит на кровать.

– Хорошая девочка, – секунда, и пальцы под её майкой. Вторая – ладонь ложится на грудь. Третья – его губы касаются нежной кожи и вопреки всему доставляют лишь чёртову тонну отвращения, – меня возбуждает твоя покорность.

Ей давно уже кажется, что имеющие когда-то место быть перепалки с мужем после его очередной пьянки, заканчивающейся рукоприкладством – лишь телячьи нежности по сравнению с тем, что Миронов именует сексом. Он развращает этот акт и делает мифом то, что он должен приносить неземное удовольствие обоим. Обоим, и с каждым разом этот факт становится всё менее реален.

Даже сейчас, она сжимает под собою простыни и сквозь зубы просит быть хоть чуточку помягче, издавая сдавленный стон. Но в ответ лишь получает его смоченные пальцы, приставленные к анальному отверстию. Кажется, будет только больнее.

– Глеб, пожалуйста... – шепчет едва слышно, а сама не успевает заметить, как по щеке катится первая слеза.

– Т-ш-ш-ш... – всё, что она слышит в ответ. А после стены мотеля слышат лишь её протяжный крик, заглушаемый вскоре широкой мужской ладонью.

Но эти стены скоро её забудут. Они сокроют в себе ответ на немой вопрос в глазах горничной, когда та увидит капли крови на простынях. Они будут молчать. Как и Наташа, готовая соврать Максиму в очередной раз ценой жизни.

Но девчонка в душе, а мобильный не перестаёт вибрировать в руках Миронова, пока тот едва сдерживает себя от желания провести большим пальцем по экрану и услышать голос того, кого искренне ненавидит. Сильнее, наверное, только желание видеть его глаза, когда тот узнает всю правду. И как отреагирует, узная, что сестра пускала ему пыль в глаза на протяжении столького времени.

– Слушаю, – сдержанность проигрывает, он выходит на балкон и закуривает сигарету в ожидании, пока услышит голос с того конца провода.

– Где... – видимо, к подобному Макс готов не был, ведь сестра всегда говорила, что телефон при ней, что он в её телефоне под именем псевдо-подруги, и что Глеб даже не догадывается об их связи.

– Где Наташа? – Миронов продолжает за него вполне себе уверенным и бодрым голосом, пока Макс судорожно соображает, в чём дело, и стоило ли вообще себя облачать. – Она в ванной, но я передам ей, что ты звонил, – блондин продолжает говорить, пока ответом из трубки всё ещё служит тишина, – бедняга до сих пор не может справиться с тем фактом, что кровь с одежды приходится отстирывать чаще, чем засохший кетчуп, – снова язвительная насмешка, он готов поклясться, что слышит сбитое дыхание брюнета и буквально чувствует его энергетику, готовую сейчас разорвать его в клочья.

– Что ты с ней сделал? – не сказать, что вопрос Максима обескураживает, поскольку Глеб находит ответ сразу же.

– Сейчас, или год назад, когда застал её в кухне, разговаривающей с тобой? – он бы всё отдал, чтобы видеть сейчас лицо когда-то товарища. Чтобы видеть каждую эмоцию, каждую венку, облачающую неподдельную злость и разрывающую изнутри.

Не нужно быть гением, чтобы догадаться. Да и особенно такому, как Макс, ничего разжёвывать не приходится. Парень прекрасно всё понимает, пока Миронов слышит, как доза гнева постепенно растекается по венам и заставляет брюнета сжать мобильный с такой силой, что слышен хруст корпуса.

Очевидно, ему нечего сказать, да и прыскать ядом бессмысленно, ведь он и понятия не имеет, где они, и что этот псих может сделать с его сестрой, если осыпать его угрозами.

– Слушай сюда... – он едва успевает начать, но Глеб перебивает, будучи полностью уверенным в том, что право слова за ним. И не прогадывает.

– Это ты послушай, – выплёвывает зажатую меж зубов сигарету и полностью погружается в разговор, которого ждал так долго, – однажды ты уже не оставил мне выбора, приказывая убраться из твоего дома и оставить в покое. Теперь я требую реванша, – слышен выдох воздуха через нервно раскрытые ноздри, Глеб опирается рукой на балконные перила и поджимает челюсть, будто этот разговор – единственное, что поддерживает его существование здесь и сейчас, – и я предоставляю тебе право выбора, твоя задача проста, – недолгая пауза повисает между этими двумя, когда Макс с замиранием слушает, стараясь избавить свою голову сейчас от груза свалившейся на него проблемы, которая всё это время была у него под носом, – тебе нужно лишь решить, чья жизнь тебе дороже: сестры, или же той, которую ты у меня отобрал.

Сердце на мгновение перестаёт стучать у обоих, Миронов выдерживает несколько секунд прежде, чем завершить вызов.

Возможно, тому виной громкая задвижка, оповещающая, что Наташа вышла из ванной. А возможно, это лишь предоставленная фора на решение подкинутой Максу проблемы, которую и проблемой то, наверно, назвать сложно. Скорее, это вопрос жизни и смерти, но блондину откровенно наплевать. Собственное эго и желание управлять чужим разумом – это то, что необходимо сильнее кислорода.

Он вспомнит об этом разговоре лишь на следующий день, абсолютно не заботясь о том, что где-то далеко, за сотни километров, Максим сейчас стоит посреди комнаты и пребывает в какой-то прострации, которую он не в силах объяснить. Его не сдвинет с мёртвой точки даже появление в комнате Леры, которая сразу почует неладное и спросит, кажется, трижды, в чём дело.

Но он будет молчать. И лишь его хрустальные глаза, покрытые безжизненной плёнкой расскажут девушке о многом. О том, чего она боялась столь долгое время. О том, что её беззаботная жизнь рано или поздно всё равно должна была закончиться. И о том, что сколько бы она не убегала, девятый круг ада – это замкнутый круг.

Комментарий к Глава 40. Замкнутый круг С юбилейной главой, что ли)))

Думала, что в состоянии написать только пару страниц и по ходу текста придумывала себе оправдания, мол, так и так, параллельно пишу завещание, не судите строго... Но оно всё как-то само)

Спасибо вам огромнейшее за ваши отзывы и поддержку) Благодаря вам не раскисаю и беру себя в руки)

====== Глава 41. Душу наизнанку ======

Кажется, Максу и объяснять не нужно, что только что произошло. Глаза говорят за него. А ещё подбородок, который начинает вибрировать от злости. К этому всему добавляются и пальцы, что до хруста костяшек сжимаются в кулаки. А ещё венка на височной области, как дополнение всему вышеупомянутому.

– Максим? – я не хочу сейчас наседать и задавать вопросов, он сам рано или поздно расскажет. Я зову его лишь для того, чтобы убедиться, что он всё ещё со мной.

Он сглатывает и движет зрачками, смотря ровно на меня. Кивает так, что заметить трудно, и я, даже стоя от него в нескольких шагах, умудряюсь почувствовать, как ему сейчас тяжело дышится.

В голове только один вариант: этот белобрысый кретин что-то сделал с Наташей. Мысль о том, что она уже давно не дышит отпадает сама собой, потому что я знаю его... я знаю Глеба, он ни за что не стал бы убивать её просто так, перед этим не устроив шоу с парадом, которым бы рулил и размахивал бы её выдернутым из груди сердцем перед глазами Макса. Это всё не о нём, а значит, её ещё можно спасти. Вот только какой ценой?

И как только я сама же и дохожу до этого вопроса, то внутри всё разом обрывается, потому как Миронову навряд ли нужны деньги или что-нибудь из этой оперы. Для Макса всё вокруг является серым и незначительным, кроме одного... меня. Той, за которую он был готов лечь, тем самым обнажая своё единственное уязвимое место. И блондин наверняка не поленился по нему же и ударить, что означало одно: я, или она. И мне на мгновение становится больно, внутри что-то щемит, а доступ к кислороду будто снова перекрывает невидимая рука. Всё становится невыносимым. Я не хочу... не хочу обратно, не хочу в его руки, не хочу в его ад. Но я и не смогу жить с мыслью, что сестра Макса пострадает из-за меня. Я просто, чёрт возьми, накручу себя до такой степени, что сама себя возненавижу, зная, что когда-то избавившая меня от Глеба теперь может пострадать от его руки. Если уже не пострадала... Ведь чёрт его знает, что он успел с ней сделать.

– Слушай, – кажется, минут пять мы просто молчали, прежде чем Макс заговорить решился. Но я лишь горестно вздохнула, зазывая его за собой на балкон. Без сигареты тут явно не обойтись. Если не без целой пачки...

– Это ведь касаемо Наташи и меня? – мне стоит поднести к губам фильтр и щёлкнуть зажигалкой, как из меня льётся это предположение. Оно больше не может сидеть внутри. Не держится просто.

И судя по удивлённым глазам Макса, в отражении которых я вижу всю гамму серого, понимаю, что права.

– Как ты узнала? – элементарно. Ни одна в мире тема не может выбить тебя из колеи. Тебе плевать на всё и всех, и лишь когда тема касается Глеба, то ты себя выдаёшь. Хотя бы тем, что считаешь его единственным равным тебе соперником.

– Что он хочет? – продолжаю нервно затягиваться, покуда сигарета тлеет. А там недалеко и до второй, но брюнет всё ещё молчит, видимо, формулируя, как лучше мне преподнести не самые лучшие новости. Но я готова ко всему. Кажется...

– Чтобы я сделал выбор, – мой смешок, его недопонимание во взгляде. Но другого я и не ожидала. Этот урод просто до чёртиков предсказуем, он просто не может не портить что-либо, к чему прикасается.

– И что ты собираешься делать? – кажется, я последнее слово глотаю. Или голос на нём срываю, словно не решаясь на готовность слышать его ответ. Ведь по его глазам мне чётко ясно, что он сам ни черта не знает. А если бы знал, то я была бы даже удивлена. Два самых дорогих человека... это просто бесчеловечно топить обеих и давать лишь один спасательный круг. Будь ты проклят, Миронов...

– Я пока не знаю, – он уводит взгляд и смотрит куда-то вдаль. Возможно, на закат, а возможно он и половины сейчас не видит, наблюдая перед глазами лишь мрак повисших дум. – Но у меня есть мысль, – наверное, ему просто нужно сказать что-то, подбодрить, только меня непроизвольно на дрожь дикую срывает. Руки начинают трястись, сигарета раньше времени улетает за балкон, а глаза невольно покидают капли солёной воды. Ведь я знаю... знаю, что ничем хорошим это не кончится. Крест на моей спокойной жизни. – Эй... – он замечает, быстро отправляя недокуренную сигарету в полёт за моей и обнимая меня, – всё будет в порядке, слышишь? – ещё крепче. Утыкаюсь лицом в его толстовку и стараюсь не плакать, но не выходит. Как и не выходит верить в то, что слышу. – Я тебе уже однажды говорил, что пока ты со мной – ты в безопасности, – я помню, помню, вот только ума не приложу, что нам делать. – Я тебя ему не отдам, поняла меня? – даже за плечи берёт и отстраняет на немного, чтобы в глаза посмотреть и убедиться, что я слушаю, что я слышу. – Поняла? – снова несильно встряхивает, призывая не раскисать. И я киваю, потому как больше ничего и не остаётся.

Звук задвижки раздаётся чуть ли не на всю комнату. Наверное, он был слышен и у соседей, учитывая, какая в этом мотеле слышимость.

Наташа выходит из душа, обмотанная полотенцем. Она запускает во влажные волосы пальцы и делает довольно быстрые движения рукой, невесомо просушивая. А после взгляд вдруг приковывается к Глебу, который стоит с её телефоном в руке и абсолютно не напряжно улыбается.

– Что? – Ната обращает на трубку внимание не сразу, лишь поправляет на себе полотенце и натягивает чуть ли не по самые уши, закрываясь от ненавистных глаз.

– Ничего, – облизывает нижнюю губу и продолжает раздевать девушку взглядом, откровенно наблюдая за её робкими действиями.

Она наконец забежит обратно в душ с халатом, чтобы переодеться. Промокнёт волосы полотенцем и всё ещё будет украдкой поглядывать на Глеба, расхаживая по комнате и делая вид, что занята чем-то. И спустя какое-то время заметит пропажу, после чего найдёт её в руках того, кто с места даже и не думал двигаться.

– Что? – теперь он вскидывает брови, покуда блондинка смотрит на зажатый в его пальцах мобильный, до сих пор принадлежащий ей.

– Ничего, – она сглотнёт, потупит взгляд и нахмурит брови, неуверенно отступая, когда Миронов сдвинется с мёртвой точки и подойдёт к ней практически вплотную.

Ещё влажное тельце дрогнет, возможно даже пропустит по себе холодок, когда его пальцы коснутся её подбородка. Он сделает это исключительно для того, чтобы видеть её глаза, когда он задаст свой вопрос.

– Тебе со мной хорошо? – из ряда вон выходящий вопрос, и Наташа еле сдерживается, чтобы в лицо ему не рассмеяться.

Она лишь округляет глаза и на миг задумывается, действительно ли он это спросил? Нравится ли ей кочевать по стране и заниматься противозаконными вещами? Нравится ли ей отстирывать его одежду от крови? Нравится ли ей участвовать в его игрищах и уподобляться ему? Нравится ли ей каждую ночь подвергаться насилию и чувствовать его в себе?

Стоит молча, попросту не зная, что ответить. Хочет опустить голову, но Глеб дёргает подбородок снова, повторяя вопрос. Глаза налиты кровью, он требует ответ сейчас, кажется, абсолютно не задумываясь, что нормальному человеку и в голову не придёт ответить положительно.

– А сам как думаешь? – девчонка выбивает себе ещё немного времени, отвечая вопросом. Но на самом деле не хватит и века, чтобы понять, что он хочет от неё услышать.

– Думаю, что вопросы тут задаю я, – его фирменная усмешка, от которой хочется бежать.

И Ната не в силах с собой совладать, она закатывает глаза и было хочет уйти, но хватка пальцев на предлоктевой зоне крепче, она морщится от неприятных ощущений и вмиг оказывается на прежнем месте, перед ним, вот только тень насмешки лицо его покинула, там смена караула, и теперь тут властвует звериный оскал.

– Ты серьёзно? Надеешься, что я отключу мозги и буду твоей подопечной во всех вопросах? – она вдруг вспыливает, прожигает его некогда властным взглядом, пока тот молча ловит каждое её слово. – Если я делаю то, что ты просишь, так это лишь по той простой причине, что такова цени жизни того, кого я люблю. Но за всё это время я ещё ни секунды не провела с мыслями о том, что весь этот кошмар мне хоть как-то близок, – может, это крик отчаяния, а может, она и правда бесстрашная, но её голос даже не дрожит, он уверенный и размеренный, заставляющий глаза собеседника медленно расширяться. – А ты? Ты что-то знаешь о любви? Или ты настолько зарыл себя под землю, что в твоём представлении добиться от людей чего-то можно только силой и принуждением? Я тебя расстрою. Это большая ошибка, – он хочет, хочет прикрикнуть и заткнуть, но девушку не остановить, покуда она обвивает его глотку своей правдой, которая затягивается вокруг его шеи колючей цепью. – Ты очень зря похоронил свою хорошую сторону под этой бетонной глыбой чокнутого психа, но твоя неуверенность до сих пор даёт о себе знать, поэтому ты не умеешь обращаться с людьми иначе, поэтому принуждаешь и угрожаешь, поэтому не можешь даже на минуту допустить вариант того, что всего этого возможно делать и не придётся, если ты перестанешь быть таким мерзким выродком! – злоба не отступает, как и сила его пальцев, которые всё ещё крепко держат, но дыхание прийти в норму так и не может, ибо слова достают немного глубже, чем должны были. – И если мне предстоит ответить тебе правду, то я скажу, что предпочту быть зарытой в могилу заживо, как ты и говорил, нежели таскаться за тобой вечно и думать, что должна быть тебе благодарна лишь потому, что жива!

Реплика окончена, занавес опущен, но она уже даже не ждёт его реакции, она лишь в шаге оттого, чтобы в лицо ему не плюнуть, ведь мальчишке и так от её слов досталось. Именно мальчишке, потому что только его она сейчас в нём и видит: растерянного, загнанного, убитого отчасти правдой, на которую она решилась так внезапно.

Он сам виноват, сам захотел от неё признания, вот только наверняка не ожидал, что она воспримет его вопрос вот так буквально. Поэтому он всё ещё стоит, пытаясь переварить весь этот ком отчаянной правды, которую девчонка не щадя вылила ему на голову.

Выдох, за ним другой, уже более слышный, через нос, глаза будто багровеют, а рука срывается и он было хочет замахнуться, но всё, что делает – это кричит во всё горло, стараясь не выпустить из себя весь гнев преждевременно.

– Скройся с глаз! – рука так и зависает в воздухе, Наташа едва щурится, но не отворачивается, словно готова принять то, что от него ожидать и требовалось. – Я сказал – уйди!! – опять крик, только он уже больше на вой походит, когда девушка замечает ярость глаз и вдруг за одну секунду срывается, судорожно соображая, за какой дверью скрыться от внутреннего цепного пса. – Скройся, пока я тебя не убил!!!

Ещё недавно она готова была умереть, но вой сирен оглушил стенки сознания, отчего-то сильно пугая и заставляя сердце биться, как никогда раньше.

Ноги несли сами, блондинка практически влетела в ванную комнату и заперла дверь, хватаясь руками за голову и оглядываясь по сторонам. Впопыхах она заметила маленькую тумбу, что попалась ей на глаза совсем кстати. Быстро за неё ухватилась и придвинула к двери, чтобы выбить сложнее было. Хотя, судя по звукам по ту сторону этой самой двери, Миронов начал крушить всё, что попадалось под руку. Казалось, его не остановит ни эта тумба, ни эти двери, ни даже каменные стены. Он достанет из-под земли голыми руками, если захочет.

Тихий всхлип, и Наташа судорожно зажимает себе рот ладошкой, падая на пятую точку прямо рядом с душевой кабинкой и поджимая под себя коленки.

Хочется на время отстраниться, чтобы не слышать. Не слышать этих звуков, не слышать битья посуды, сопровождающегося его нечеловеческим рыком. Не слышать, как он периодически долбит в дверь и приказывает её открыть.

Это пройдёт, пройдёт, она уверена. Именно эти слова она нашёптывает себе, словно мантру, покачиваясь из стороны в сторону и уже свято веря, что ещё немного, и можно сойти с ума.

– И вот я её всего лишь спросил, хорошо ли ей со мной? А она... Эй, ты меня слушаешь? – после выбитой в мотеле входной двери и спущенных психов прошло, кажется, пару часов. Сейчас же Глеб стоял в каком-то переулке и держал за горло очередного бедолагу, что попался ему на пути.

Юноша лишь непонимающе моргал и вертел головой, время от времени вопрошая его отпустить. Но Миронов словно не слышал, лишь продолжал рассказывать свою историю, доставая из кармана раскладной нож.

– Её слова были такими же острыми, представляешь? – одной рукой всё ещё крепко держит горло хрупкого паренька, вжимая того в стену, а другой вертит заточку, вызывая на лице бедолаги ещё больше паники. – И вот этими словами она меня прямо в сердце! – одно мгновение, и блондин с остервенением вгоняет остриё парню ровно грудь, удерживая, когда тот постепенно начинает обмякать в его руках. – Прямо, блять, в сердце! Можешь поверить!? – ещё удар, влекущий за собой сдавленный хрип и явно распространяющийся в холодном воздухе запах металла. – Убийственно, не правда ли?

Он перестаёт держать ставшее безжизненным тело и просто роняет на пол, себе под ноги. Шмыгает носом и смотрит на алые остатки на лезвие ножа, после чего театрально цокает и обращается к уже мёртвому парню, свалившемуся, будто грузный мешок с костями.

– Ещё и ты мне игрушку испачкал. Сплошные разочарования сегодня...

Мотает головой и выдыхает. А после двигается к ближайшей остановке, при которой будет маленький магазинчик. И, как ни в чём не бывало, он купит небольшую бутылку минералки, перед этим дружелюбно улыбнувшись пожилой продавщице. Затем усядется на скамейку в ожидании автобуса и, кажется, спугнёт даже какую-то девушку своим видом. Ну, либо та просто резко передумает ехать и решит, что пешие прогулки сегодня как никогда кстати.

Улыбнётся, отпивая холодную газированную воду и немного забудется, пока его не отвлечёт телефонный звонок.

И будет он, естественно, от Максима, что заставит улыбнуться повторно.

– Слушаю, – наверное, если бы кто-то другой слышал этот сладкий голос, то непременно подумал бы, что его обладатель воплощение добра, да и на звонок еле отвлёкся, потому что гладил котёнка.

– Есть предложение, – а голос Макса как всегда суров. И Глеба это толкает только на одну мысль – гадёныш хотя бы здесь ему проиграл, ведь выбора то особо у него и не было.

– Я весь во внимании, – снова приторный тембр, Миронов закидывает ногу на ногу и ожидает ответа. Ожидания, кстати, длятся секунд пятнадцать, потому как Максиму явно сложно произнести задуманное.

– Три месяца, – начало предложения немного обескураживает, и блондин даже слегка брови вскидывает, но переспрашивать не приходится, ибо Макс продолжает довольно быстро. – Ты даёшь нам пожить нормально ещё три месяца, при этом не доставляя никакого вреда Наташе. А после я отдаю тебе Леру и больше никогда не появлюсь на твоём пути.

Глеб уже было хочет усмехнуться, но брюнет заканчивает и явно не на весёлой ноте, давая понять, что он сейчас серьёзно. И как только до Миронова это доходит, тень усмешки пропадает с лица. В ход идут мысли и власть над ним времени, покуда он не из тех, кто медлит с ответом.

– По рукам, – может, он в какой-то степени этого от себя не ожидает, а может – это и есть вполне рациональное решение, принятое на свежую голову.

Глоток леденящего напитка снова стремится внутрь, обдавая горло прохладой.

Нервы понемногу сходят на нет, поза становится более расслабленной, а желание вздохнуть полной грудью наконец является возможным.

Кажется, ещё совсем немного, и он получит то, что захочет, расставив все точки. Ведь чего стоят три месяца, когда он умеет ждать вечность?

Больница

– Погоди, так он всё-таки отдал тебя ему?? – Слава не выдерживает, ёрзает на кровати, а потом и вовсе с неё слетает, делая шаг то от меня, то обратно. – Ведь ты вылетела ко мне потрёпанная и перепуганная явно не от хорошей жизни! – осматривает меня и будто сожалеет о выплеснутом, но со мной можно не церемониться. Не девочка, суть вещей осознаю.

– Не будь таким нетерпеливым... – слегка качаю головой и, кажется, даже улыбаюсь, хлопая ладошкой по кровати и призывая Михайлова сесть обратно. – До конца моей истории осталось совсем чуть-чуть...

Комментарий к Глава 41. Душу наизнанку Вы сейчас наверное будете кричать, да?

====== Глава 42. То, что ты должен знать ======

Комментарий к Глава 42. То, что ты должен знать Перед прочтением советую открыть параллельно конец 17-й и начало 18-й главы, дабы освежить память и собрать наконец пазл воедино.

Приятного прочтения)

И пусть все тапки мира подождут...)

Ещё не придумали слова в русском языке, которое бы описывало моё состояние. Я даже не могу описать, что чувствовала, когда чувствовала неминуемое приближение того, чего больше всего боялась.

Две...

Каких-то две недели оставались до того момента, как всё решится. Как станет ясным, будет ли иметь наш план успех, или же всё пойдёт под откос.

Ноги начинали дрожать сразу же, стоило мне вспомнить предстоящую роль и пытаться осознать, что не провалюсь, что проявлю свой актёрский талант в полной мере. Но от одной мысли, что придётся снова его видеть – становится тошно. Тошно настолько, что я попросту начинаю избегать зеркал и всего, где могу встретить своё отражение.

Макс рядом, он хоть и пытается успокоить, но я намеренно довожу себя до состояния истерии и стараюсь есть не чаще раза в день, чтобы правдоподобность ситуации в будущем сыграла на руку.

Но в эти последние пару недель я специально прошу его уехать, дабы окружить себя одиночеством. Пустотой.

Вокруг меня неизменная суматоха, но и в то же время – практически ничего. Макс собрал из нашего последнего места жительства все вещи и чуть ли не с мебелью их вывез, дабы опустошённость этой когда-то жилплощади помогла вжиться в роль.

Он относит последний чемодан в машину, а после возвращается и отдаёт запасные ключи, оттягивая момент, когда соприкасаются пальцы. Смотрю снизу вверх, понимая, что впереди – самое трудное время. Наверно от отчаяния и не могу справиться со слезами, отчего прижимаю брюнета к себе с какой-то нечеловеческой силой. Кажется, я бы растворилась в нём, если бы могла.

Но сейчас всё зависит от нас и только.

От его сдержанности, от моей силы воли, от того, сможем ли мы, объединив усилия, наконец загнать зло в клетку, дабы наконец освободиться от убеждения, что спокойствия нам не видать.

Я напоследок целую его, крепко, глубоко, где-то даже ловя себя на мысли, что этот раз – последний. Не сдерживаюсь. Судорожно стаскивая с него этот длинный плащ и принимаюсь за свитер, не теряя ни секунды и растворяясь в его объятиях вновь и вновь. Текут слёзы. Они наверняка уже остались влагой на его щеках, но сейчас мне всё равно. Он пытается прошептать моё имя, но я затыкаю, затыкаю и продолжаю раздевать нас обоих, пока мы не валимся на пол.

Паркет твёрдый и холодный, но мне плевать и на это. Забираюсь сверху, но он одним движением меняет наши позиции. Привыкший во всём быть доминирующим... От переизбытка эмоций наш секс более, чем страстен. Меня переполняет вся палитра чувств, готовая искрить с каждого участка тела. Непередаваемые ощущения... Будто меня сейчас попросту разорвёт изнутри, но, как известно, на это мне тоже наплевать...

По окончанию не медлит ни один из нас. Одежда занимает своё место с такой же скоростью, с какой я её и скидывала. Последний поцелуй. Смешно, но мы даже курить будем по отдельности. Он – в автомобиле, по дороге отсюда, а я – сидя за столом и абсолютно не задумываясь о том, что курить дома – плохая идея, проветривать придётся.

Этот дом на две недели становится персональной темницей. Наверняка, если бы его нашли после меня, то подумали бы, что здесь жил сумасшедший. Почти сдутый матрас, содранные в припадках нервной истерии обои, разбросанные по кухне бычки и пара-тройка пустых бутылок из-под скотча, о которых Максу, кстати, знать было не обязательно.

Самое главное, что в доме не было зеркал.

Я и понятия не имела, как выгляжу, ровно до того самого момента, как всё случилось на одной из улиц родного города.

Именно его парни выбрали для рокировки, как бы смешно это не звучало. Ну, или уместней было бы сказать – бартер, учитывая то, что меня собираются обменять на Наташу.

В тот день Максим прислал мне сообщение, указав в нём место встречи. А я и рада была, что он позвонить не решился, потому что его голос сквозь расстояние стал бы для меня убийственным. Благо, он это понимал.

Последняя сигарета перед выходом, я сижу на шатком стуле в кухне, закинув ноги на стол. Смотрю в маленькое окошко и едва-едва улыбаюсь, вспоминая наши последние три месяца. А потом и все два года, за которые мне пришлось познать свою новую жизнь.

Развёрнутый на сто восемьдесят мозг, и я всё ещё пытаюсь судорожно соображать и вспомнить, что же осталось от прежней меня. От той, которая спасла Лесю и держалась за жизнь только благодаря мыслям о Михайлове. А сейчас... сейчас я бы могла лицезреть в себе отражение Миронова, если бы в этом доме было хоть одно зеркало.

Глубокий вдох.

Тушу сигарету и медленно топаю к двери, закрывая ту на ключ и пряча его под один из камешков. А дальше – шагаю в сторону той самой улицы, на которой и должно всё произойти. На которой я вновь увижу Глеба и смогу в полной мере ощутить его руки. Он наверняка сгребёт меня в охапку, и я должна буду терпеть, покуда не буду уверена, что Наташа в безопасности.

В голове от и до выстроен план, который я прогоняю сквозь сознание уже, наверное, в тысячный раз. За этим и не замечаю, как оказываюсь у цели. Точнее – через улицу. Стараюсь до бесконечности оттянуть последние минуты, начиная дышать глубоко и прерывисто, и даже как-то бесполезно пытаясь взять себя в руки.

Сообщение на телефоне вещает, что время поджимает.

Он ждёт.

Отправитель Макс, читаю его имя и в горле словно застревает что-то, не могу дышать. Не могу стиснуть зубы и хотя бы постараться протолкнуть тот ком, что стоит в горле каменной глыбой. Не могу заставить себя поверить, что вижу это имя не в последний раз.

Убираю на ходу телефон и останавливаюсь ненадолго, прямо напротив какой-то витрины. Наконец вижу своё отражение, что вынуждает медлить ещё на неопределённое время. Я бы могла с уверенностью назвать себя иссохшей, даже синяки под глазами давали мне повод задуматься, почему люди меня ещё не шугаются. Заметные на груди вены, вздутая на лбу венка... просто набор какого-то недонаркомана, который шастает по городу в поисках дозы.

– Готова?

Короткий испуг и резкий разворот.

Вижу позади себя Макса, уставляясь на него потухшими глазами.

А мне разве можно быть неготовой?

Вот и киваю, не дожидаясь, пока он ещё что-то скажет. Лишь быстро удаляюсь, потому что мне нельзя находиться рядом с ним дольше минуты. Слишком велик риск того, что всё полетит к чёрту, когда сердце даст слабину.

Бодро топаю через улицу и в смятении мыслей даже забываю, куда иду. Только голос останавливает, заставляя подскочить на месте.

– Ко мне так спешишь?

Небольшой проулок, где оперевшись на стену стоит блондин с сигаретой в зубах.

Всё такой же напыщенный, с фирменной ухмылкой и дьявольскими глазами. А рядом – Наташа. То ли чуть сгорбленная, то ли до жути сжатая, да и видок её оставляет желать лучшего. Подбородок дрожит, а голова виляет из стороны в сторону. Вот только ей и говорить не нужно, я читаю всю скорбь в её глазах. Они будто не перестают просить прощения, словно её обязанность – держать Миронова возле себя вечно. А сгорбившаяся поза – лишь результат неимоверной давки на плечи, когда она несёт тяжкий крест того, что считает себя виноватой во всём, что сейчас происходит.

Но это отнюдь не так. Я благодарна, благодарна ей за подаренное мне счастливое время и надеюсь, что ещё смогу отблагодарить. А пока я только скалюсь, когда этот урод толкает её в шею и заставляет шагать, параллельно маня меня пальцем.

– Можешь быть свободна, – кидает ей вслед, оставляя в голосе максимальную неприязнь, – предателям место в одной шайке, так что передавай братцу привет.