Текст книги "Зеленая трава Дзен. Одинокая кукушка"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Глава 14
Кватс!

Милый Ошо,

Хофуку сказал:

«Позали Зала Буллы сейчас илет человек. Он прекрасно различает, кто есть кто из троих мужчин. Перел Залом Буллы тоже прохолит человек. Так или иначе> он не вилит никого и ничего. Скажи мне> где выигрывает и теряет буллизм?»

«Он не может вилегь потому; что полохо разграничивает веши», – ответил монах.

«Кватс! – воскликнул Хофуку, а потом лобавил, – если это Зал Буллы, то он не может вилеть».

«Если бы это не был Зал Буллы, то он хорошо бы вилел!» – крикнул монах.

Хофуку сказал:

«Именно из-за Зала Буллы он может вилеть все на свете».

В лругой раз некий монах сказал Бокушу:

«Я прошу вас объяснить мне Великое Значение Буллизма».

«Принеси мне буллизм, и я объясню его тебе», – ответил Бокушу.

«Пожалуйста, расскажите мне!» – просил монах.

«Когла мы разрушаем изгороль на востоке, – сказал Бокушу, – мы лолжны починить забор на запале».

Некий монах спросил Лжошу:

«Что есть глаз того, кто никогла не спит?»

«Это физический глаз обыкновенного человека, – ответил Ажошу и лобавил, – хотя нельзя сказать, что у него есть луховный глаз, его физический глаз можно рассматривать как равный луховному».

«Что есть глаз того, кто спит?» – залал монах второй вопрос.

«Это глаз Буллы, – ответил Ажошу. – Глаз Закона – это глаз того, кто спит».

Олнажлы некий монах спросил Тенло:

«Что есть глаз, которому всего хватает в его практическом применении жизни?»

«Это похоже на слепоту», – ответил Тенло.

Маниша, прежде чем я стану отвечать и обсуждать эту глубокую сутру, которую ты предложила мне, мне следует обратиться к тому, что срочно, но несущественно. Завтра будет слишком поздно, поэтому мне нужно все сделать именно сегодня.

Я полагал, что глупцы не растут, что они всегда так и остаются болванами. А сегодня я обнаружил, что они растут, в них растет идиотизм. Я говорю о старом простофиле Шанкарачарье из Пури. Он почти две недели настаивал на том, что неприкасаемым, шудрам, нельзя входить в храм Нат Двара. Мол, это уничтожит чистоту тысяч лет, ведь до сих пор в него не входил ни один неприкасаемый.

Этот человек даже вызвал меня на обсуждение этой проблемы. И он заявил, что во время пресс-конференции, что пусть его арестуют, но он не позволит ни одному неприкасаемому войти в храм Нат Двара. Но на протяжении последних десяти дней его засыпают недовольством из всех уголков страны. Он надеялся, что его поддержат, по крайней мере, ортодоксы, но они помалкивают.

Ни один интеллигентный человек не может поддержать его. Понимая, что ситуация выходит из-под контроля, сегодня он заявил, что его неправильно поняли.

Сотни газет на всех тридцати языках Индии в течение десяти дней неправильно его понимали, а он в это время молчал. Теперь этот господин является с новым заявлением, которое звучит так: «Я никогда не говорил, что хариджанам, неприкасаемым, нельзя войти в храм Нат Двара. Я сказал, что им не нужно заходить в этот храм, они божьи люди...». Слово «хариджан» означает божий человек. «... им нет необходимости входить ни в один храм, поскольку Бог сам придет к ним».

Прежде всего, ни одна индуистская книга не называет этих людей хариджанами. Их называют шудрами, неприкасаемыми. Слово «хариджан» придумал Махатма Ганди для собственных политических целей. Иногда утешение приходит, когда вы просто изменяете название. Махатма Ганди стал называть неприкасаемых личным народом Бога, но ничего не изменилось. Странное дело: личный народ Бога должен всегда страдать, а другие, не являющиеся людьми Бога, наслаждаются богатством, респектабельностью и всеми доступными им благами цивилизации.

Но хариджаны были рады потерять свое название «неприкасаемые». Оно означает, что они настолько грязны, что их нельзя даже касаться, нельзя дотронуться даже до их тени. Если вы коснетесь неприкасаемого, вам придется пройти через процесс очищения, вам придется позвать браминов, вы будете вынуждены совершить омовение в Ганге, вы будете должны окружить себя священниками, читающими мантры. И только того вас вернут в вашу касту. В противном случае вы пали, ведь вы коснулись тени неприкасаемого.

Но шудры, неприкасаемые, замечательно почувствовали себя, они утешились тем, что им изменили название. Именно так работают политики и священники. По сути, ничего не изменилось, поменялся только ярлык. Но теперь эти люди чувствуют, что они личный народ Бога.

Этот Шанкарачарья из Пури говорит то, что звучит еще глупее его более ранних высказываний о том, что он не пустит хариджан в Нат Двару. Теперь он говорит: «Это личный народ Бога, Бог придет к ним».

Я вот что хочу спросить его: а другие-то как же? А как же Шанкарачарья? Почему другие люди посещают храмы? Никто не должен ходить в них. По крайней мере, храм Пури надо закрыть для Шанкарачарьи. Если Бог собирается сам приходить к людям по собственному выбору, тогда брамины (а они люди его выбора на протяжении тысяч лет) не должны посещать храмы. На самом деле, никто не должен ходить в них. Я совершенно согласен с тем, что это не нужно. Эти храмы надо переделать в школы, больницы, во что-то полезное. Они собрали большую часть денег страны, и их надо потратить на школы и колледжи.

Теперь Шанкарачарья окажется в еще большем затруднении. Если Бог сам приходит к своим людям, тогда Шанкарачарья спас себя от предыдущего заявления, но оказался в еще более затруднительном положении. Теперь все остальные индуисты, не принадлежащие неприкасаемым, должны спросить его: «А как же мы? Нас-то Бог будет встречать в храме или за его пределами? Если он встречает хариджан, которых осуждали в течение тысяч лет, вне храма, тогда зачем нам заходить в храмы?»

Тогда и в самом деле больше нет необходимости в храмах. Бога надо встречать на открытом пространстве, под деревом и звездами.

До сих пор Шанкарачарья был против хариджан, он против них и поныне. Он полагает, будто сделал великолепный политический ход, заявив о том, что неприкасаемым не нужно посещать храмы. Но я хочу создать ему больше трудностей. Все остальные индуисты должны задать ему вопрос: «А как же мы? Ты помещаешь нас ниже неприкасаемых. А как же ты? Зачем тогда ты ходишь в храм? И зачем в этом случае нужны священные книги?»

Просто встречайте Бога вне храмов, на открытом воздухе, у моря, на берегу реки, где угодно. Бог окажется там, где вы вспомните о нем. Если он может встретить неприкасаемых... вы же прикасаемые – Бог может даже коснуться вас.

Из-за этого мне пришлось изменить свою точку зрения. Я считал, что умственно отсталые люди никогда не растут. Они растут. У них растет кретинизм! Шанкарачарья – это живой пример. Теперь ему придется сказать всей стране, какой статус имеют храмы и священные книги и какая потребность в поклонении статуям и в существовании каст. Если шудры, неприкасаемые, – это народ Бога, тогда и все остальные – народ Бога. Неужели кто-то хочет сказать, что только хариджаны – божьи люди, а другие не приходятся хариджанам даже двоюродными братьями?

Этого господина надо поставить на место. У него ум все больше заходит за разум, его нужно поместить в лечебницу. Если же никто не предоставит ему помощи, то я готов принять его здесь. Мы предоставим ему хороший сеанс лечения, мы вычистим из него всю дурь, которую он носит в себе. Нет необходимости арестовывать его, чтобы он стал мучеником, ведь он просто нездоров!

Но он не ничего поймет. Его надо заставить понять, что он страдает от психического заболевания. Ему следует отказаться от поста Шанкарачарьи и лечь в психиатрическую клинику, где он обретет родственные души, говорящие на его же языке, который никто не понимает.

У отца одного моего друга, Нарендры, была странная болезнь. Шесть месяцев в году он был сумасшедшим, а остальные шесть месяцев – абсолютно вменяем. В состоянии душевного здоровья он был болен. То у него голова болела, то расстраивался живот, у него был очень печальный вид. Но стоило ему сойти с ума, и он тотчас же выздоравливал, от его недугов не оставалось и следа.

Как-то раз, когда он был безумен и одновременно здоров, он сбежал из дома. Полиция поймала его в Агре, где находится Тадж Махал, из-за очень странной лингвистической трудности. Он вошел в магазин сладостей. Есть такая сладость, она называется каджей. Но слово «каджа» также означает «съешь это». Он спросил продавца, что это за сладость, и тот ответил: «каджа». И он принялся есть ее.

– Вы сумасшедший? – спросил продавец.

– Это ты сумасшедший, – ответил он. – Ты же сам велел мне съесть это.

Собралась толпа, приехали полицейские, и беднягу отвели в судье. Судья сам растерялся, ведь нарушитель на самом деле не сделал ничего дурного – зачем же так называть продукты? Он просто последовал совету продавца.

Но его сумасшествие вычислили по другим вопросам, которые он задавал. Его на шесть месяцев приговорили к психиатрической клинике. Но эти люди не знали истории его болезни. Прошли три месяца безумия, и по их истечении он снова стал душевно здоровым человеком. Проблема исчерпала себя. У него была амплитуда движения от сумасшествия к душевному здоровью и обратно. Всю жизнь он переживал такие колебания.

В сумасшедшем доме первые три месяца были сказкой. Он наслаждался жизнью среди всех тамошних безумцев, ему там нравилось. Но в безумии он выпил что-то для чистки туалетов. Он выпил всю бутылку. Несколько дней он страдал от поноса и рвоты. Но благодаря этим страданиям он через пятнадцать дней стал душевно здоровым. Жар спал, он стал совершенно спокойным и тихим.

И тогда он испугался, ведь его окружали сумасшедшие. Один тянул его за волосы, другой пытался попасть ему пальцем в ухо, третий вскакивал ему на плечи. До сих пор все было замечательно, но теперь он пытался изо всех сил убедить главврача в том, что он уже не сумасшедший.

– Не докучай мне, – ответил главврач, все безумцы говорят это, спорить здесь не о чем. Тебя не выпустят отсюда до тех пор, пока ты не отсидишь свой срок в шесть месяцев.

– За три месяца вы с вашими безумцами угробите меня! – воскликнул он. – Мне до сих пор было хорошо, просто замечательно, я веселился. Зачем же вы принесли сюда эту бутылку?

Но ему пришлось страдать, так как закон есть закон. Когда он вышел из клиники, я спросил его:

– Дядя, ну как вам там было?

Он очень дружелюбно ко всем относился, он всем приносил радость, кроме своей семьи. Родственники страдали, поскольку он крал деньги и раздавал их нищим, он занимал где угодно деньги и покупал себе все, что его душе угодно, а семье приходилось расплачиваться.

Он любил покупать, он приобретал всякие безделицы, ему было все равно. Он мог купить что-нибудь только потому, что это дешево стоило.

Он здорово докучал семье. Помню, когда Нирендра был маленьким, он вместе с другими маленькими детьми наблюдал за отцом и кричал: «Он пытается что-то утянуть, он пытается открыть шкаф!» Все следили за ним.

И он рассказал мне:

– Три месяца все было замечательно. Я веселился. Я нашел свою компанию. Но стоило мне вновь обрести душевное здоровье, как я понял что эта компания вовсе не моя.

Надеюсь, Шанкарачарья из Пури в любой психиатрической клинике найдет себе друзей с подобными идеями. Ему это будет по душе. Это будет не страданием и не наказанием, а продвижением по службе. Оставлять его на улице в состоянии безумства вредно для общества. Ради общества его надо поместить в психиатрическую клинику.

Мне и в голову не приходило, что по прошествии десяти дней Шанкарачарья начнет лгать. Теперь он утверждает, что он никогда не делал никаких заявлений, что тысячи газет Индии неправильно истолковывают его слова. Если бы одна газета сделала подобное, то это еще можно поверить, но невозможно сговориться тысячам газет. Все газеты принадлежат людям из высших каст индуистов. Им было стыдно, что он делает такие заявления.

Неприкасаемые держатся от храмов в стороне. Не нужно делать никаких заявлений. Не нужно суетиться вокруг этого. На самом деле, неприкасаемые сами не идут в храмы. Другие политики пытаются убедить их войти в храмы, но они знают, что их за это отколотят, они знают, что их дома сожгут, они знают, что их женщин изнасилуют. Они знают, что полиция встанет на сторону богатых индуистов из высших каст, и их никто не защитит. Но политики используют людей как вещи, товар.

Политики, пытающиеся затащить неприкасаемых в храм, преследуют цель получить голоса, а на храм им наплевать. Они хотят, чтобы неприкасаемых не пускали в храм, чтобы они могли говорить им о своем сочувствии к ним: «Мы делали для вас, что могли. Мы рисковали своими жизнями. Так дайте же нам, по крайней мере, свои голоса».

Шанкарачарья защищал высший класс индуистов, которых в три раза больше, чем неприкасаемых. Ему тоже интересны голоса. Два дня назад он сказал: «Возможно, мне придется заняться политикой». И хорошо, если он займется политикой. По крайней мере, с него спадет маска религиозного святого, и он превратится в обыкновенного грязного политика. Настанет великий день празднования – по крайней мере, мы его отпразднуем. Ему надо отказаться от своего поста и вступить в предвыборную гонку. Он ему нельзя лгать людям или делать такие тупые заявления.

Божественны все и каждый. Не может быть никакого разграничения. Каждый человек, проводящий разграничение, – это враг людей.

Маниша привела прекрасный, полный значения диалог:

Хофуку сказал:

«Позади Зала Буллы сейчас идет человек. Он прекрасно различает, кто есть кто из троих мужчин.

По странному стечению обстоятельств, когда я входил в зал, я видел, как три женщины, а не три мужчины, ходили позади Зала Будды. Но времена изменились. И уже не важно, кто ходит, все равно можно задать вопрос.

Перед Залом Буллы тоже проходит человек. Так или иначе, он не видит никого и ничего. Скажи мне; где выигрывает и теряет буддизм?»

Он просит облечь все в более простые слова: «Эти люди, которых я вижу позади Зала Будды и этот человек, которого я вижу перед Залом Будды – они кажутся почти замороженными статуями. Наверное, они медитируют. Они ничего не видят, их ничто не волнует». Этот человек Хофуку, хозяин храма, спрашивает: «Где выигрывает и теряет буддизм?, если люди становятся настолько безразличными, что вы проходите перед ними, а они даже не смотрят на вас, словно никто не шел? Они так сильно сосредоточены на себе, что для них исчез весь внешний мир. В чем же тогда смысл буддизма? Теряет или выигрывает буддизм?»

«Он не может видеть потому, что плохо разграничивает вещи», – ответил монах.

«Кватс! – воскликнул Хофуку.

Это Хофуку сказал монаху, который отвечал ему, поскольку тот делит все на хорошее и плохое, на черное и белое, на мертвое и живое. Он не понимает, что делают эти люди.

Хофуку выкрикнул это слово дзен «кватс!», которое заменяет удар посохом по голове. Мастер не может всегда носить при себе посох, поэтому он пользуется заменителем. Разумеется, когда монах дзен или мастер кричит: «Кватс!», этот возглас бьет сильнее любого посоха. Он повергает вас в полное безмолвие – «Что случилось? Почему он ни с того, ни с сего начал выкрикивать бессмыслицу?»

Но это может пробудить вас. любой звук, бессмысленный или полный смысла, может пробудить вас.

Из опыта дзен следует, что определенные звуки достигают некоторых центров существа. Таков опыт всех мистиков мира. Например, суфии нашли звук «ху». Если вы будете беспрестанно повторять «ху», вы почувствуете, как на это будет постоянно отзываться центр вашей жизни, который находится на два дюйма ниже пупка. И скоро из вашего жизненного центра полетят искры.

В Индии нашли звук «Ом», очень спокойный звук, он гармоничен с характером народа, проживающего в нашей стране. Он не бьет, а подталкивает. Вы постоянно повторяете «Ом» – и этот звук подталкивает вас в пространство, отличное от ума.

Последователи дзен нашли звук «кватс», согласно своему характеру и обучению самураев. Это воины. Звук «кватс» бьет точно тот же центр, что и «ху». Когда вы приветствуете друг друга криками «йя-ху!!», вы бьете друг друга в тот же центр.

Хофуку сказал:

«Если это Зал Буллы, то он не может видеть».

«Если бы это не был Зал Буллы, то он хорошо бы видел!» – крикнул монах.

Хофуку сказал:

«Именно из-за Зала Буллы он может видеть все на свете».

В языке дзен все и ничто – это одно и то же. Видеть ничто значит видеть все, поскольку ничто – это и есть источник всего сущего. Вопрос о Зале Будды. Монах говорит, что, если бы эти люди не были в Зале Будды, они могли бы видеть все. Все вы видите всё за пределами Зала Будды, но в этом зале вы перестаете видеть всевозможные глупости. Вы почти слепнете, когда смотрите на мир. Ваши глаза обращаются внутрь. Вы начинаете видеть только свое бытие, словно не существует ничего другого.

Хофуку сказал:

«Именно из-за Зала Буллы он может видеть все на свете».

Это абсолютно алогичный диалог, но, как вы понимаете, я превратил его в совершенно логичный диалог. Когда вы сидите словно будда, вы перестаете видеть весь мир, потому что вы начинаете видеть свое внутреннее существо. А когда вы мечетесь при виде всех мирских явлений, вы напрочь забываете о себе.

В другой раз некий монах сказал Бокушу:

«Я прошу вас объяснить мне Великое Значение Буддизма».

«Принеси мне буддизм, и я объясню его тебе», – ответил Бокушу.

Это были великие мастера. Вы не в силах подвигнуть их на интеллектуальное мышление, вы не можете стащить их с вершин, выдернуть их из созерцательного безмолвия. Бокушу говорит: «Принеси мне буддизм. Ты хочешь понять его? Тогда просто принеси буддизм сюда». Никто не может принести буддизм, ведь это не вещь. «Принеси мне буддизм, и я объясню его тебе. А если ты не сможешь принести его, тогда я приношу тебе свои сожаления».

Монах ответил: «Пожалуйста, не просите невозможного. Просто расскажите мне о смысле буддизма».

«Когда мы разрушаем изгородь на востоке, – сказал Бокушу, – мы должны починить забор на западе».

Говоря это, он имеет в виду: «Диалог между нами почти невозможен. Он похож на человека, у которого повалилась изгородь на востоке, а он принимается чинить забор на западе. Это глупец. Ты поступаешь по прежнему. Единственный способ, которым я могу объяснить дзен, – это чтобы ты принес мне его».

Как можно принести буддизм? Если человек садится рядом с мастером в безмолвии и неподвижности и не задает ему вопросов, а просто ждет в глубоком доверии и любви, тогда само присутствие мастера станет великой проповедью.

Дзен – это не теория и не философия, а настоящее переживание, почти осязаемое, но вам надо его понять. Если вы открыты и безмолвны, то мастер изольет на вас все, что у него есть. Но в словах вы можете заблудиться, вы не поймете сущность пребывания буддой.

Единственный способ – это быть.

Некий монах спросил Джошу:

«Что есть глаз того, кто никогда не спит?»

Это напомнило мне одну ночь двадцать пять столетий назад...

Когда Гаутама Будда был жив, он постоянно спал в одной позе. И на протяжении всей ночи он не переворачивался с боку на бок, не менял позу даже на дюйм. Неподалеку от нас в последней пещере из пещер Аджанты есть статуя спящего Гаутамы Будды. Эта поза получила название позы льва, потому что лев также спит на боку, не двигаясь.

Ананда сильно беспокоился, поскольку каждую ночь он видел (иногда он просыпался среди ночи), что Будда был абсолютно бездвижен, как и всегда, как-то ночью Ананда не устоял против искушения.

Он сказал:

– Не хорошо беспокоить тебя ночью, ведь целый день ты ходил и учил, но я не смог удержаться. Я наблюдаю за тобой вот уже двадцать лет. Ты понимаешь, как долго я ждал, но теперь мне нужно обязательно спросить тебя. Как ты умудряешься оставаться в одной позе во время сна, и так всю ночь? Ты спишь или просто сохраняешь позу? Мне приходится постоянно вертеться с боку на бок.

И Гаутама Будда ответил:

– Я нашел правильную позу. Теперь мне не нужно менять позу. Во время сна я бодрствую, несмотря на то, что все мое тело спит. Я нашел для тела правильную позу, а ты все еще ищешь ее. Проблема не в том, что вертится твое тело, а в том, что вертится твой ум. Я вышел за пределы ума. Мое тело просто лежит как труп. Разве ты когда-нибудь видел, чтобы труп менял позу?

Однажды некая женщина пришла к райским вратам. Ей открывает дверь Святой Петр, и она тут же спрашивает его о муже:

– А где Том?

Святой Петр отвечает:

– Милая дама, у нас миллионы Томов. Вам придется подробно описать его мне. Расскажите мне о Томе, и я постараюсь отыскать его.

– Я не знаю, как его описать, – отвечает женщина. – О нем я помню только, что он сказал мне перед смертью: «Помни, что тебе надо хранить мне верность. Если ты станешь изменять мне, я буду переворачиваться в могиле».

– Ага! – восклицает Святой Петр. – Не беспокойтесь. Здесь его хорошо знают. Мы называем его Том – вертушка. Я отыщу его вам. Наверное, он где-то вертится.

Таков ваш ум. Когда ваш ум умиротворен, когда он исчезает, ваше тело может спать, но ваш внутренний глаз, ваша внутренняя чувствительность, ваша осознанность могут гореть как малое пламя, созерцая не только тело, но и безмолвный ум и окружающую вас тишину. Просветленный человек не может спать так, как непросветленный. Когда непросветленный человек спит, он просто без сознания. Просветленный же человек спит, но он не лишен сознания.

«Это физический глаз обыкновенного человека, – ответил Джошу и добавил, – хотя нельзя сказать, что у него есть духовный глаз, его физический глаз можно рассматривать как равный духовному».

Вопрос в том, что, если ваш ум безмолвен, тогда даже ваш физический глаз перестает двигаться. Вы можете сделать эксперимент. Именно так психоаналитики выясняют, видит ли сны спящий человек. Сейчас проводят много исследований в области сна со сновидениями и без таковых. Исследования перевернули древнее представление. Прежняя идея состояла в том, что сны снятся лишь иногда, в основном утром, когда вы близки к пробуждению. В остальных случаях вы крепко спите.

Современные исследования говорят о том, что сны вас снятся шесть, восемь часов. Если вы спите восемь часов, тогда вы видите сны шесть часов. Эти два часа без сновидений тоже не сплошной отрезок времени, а разбитый на части -здесь десять минут, там пятнадцать минут. Но прежде нигде в мире не указывали такую пропорцию.

Второе революционное открытие такое: когда вы наблюдаете за спящим человеком, вы можете узнать тип сна, взглянув на его глаза. Они закрыты, но если человеку что-нибудь снится, тогда вы видите, что глаза у него под ресницами движутся. Это совершенно четкое движение. Это похоже на то, как вам приходится двигать зрачками, когда вы читаете. Когда вы смотрите фильм, вам тоже надо двигать зрачками. Сновидение – это фильм, демонстрирующийся на экране вашего ума, и глазам надо следить за ним.

Традиционно считалось, что, если у вас мало сновидений, то это признак здоровья. Современные исследователи вывели обратное, и конечно же, эти исследования проводились на обычных людях, а не на тех, кто медитирует, иначе результаты отличались бы. Исследователи обнаружили, что сновидения – это способ выбрасывания всей пыли, которую люди набирают в себя в течение дня. Если им не будут сниться сны, они сойдут с ума, поскольку с каждым днем в них пыли будет все больше. Скоро они будут окружены пылью, толстым слоем мыслей, незавершенными переживаниями, всяким хламом, и они не смогут найти выход и вернуться домой. Каждый день, точно также как вы принимаете ванну или чистите зубы, ваш ум автоматически пытается выбросить всю пыль, которая налетела на него за весь день. На это требуется шесть часов, поэтому здоровый человек видит сны шесть часов, а остальные два часа просто спит.

У этих опытов много результатов. Исследователи экспериментировали с одной группой в одной лаборатории, с другой группой в другой лаборатории ... В одной лаборатории они пытаются будить тревожить человека, когда он начинает видеть сны. Всякий раз, стоит исследователям заметить, что у подопытного движутся зрачки, они тотчас же будят его. В другой лаборатории исследователи будят подопытного, когда у него не движутся зрачки. В одной лаборатории ученые мешают людям просто спать, а в другой – видеть сны. Результат странный: люди, которым позволили видеть сны, которых разбудили в промежутке между снами, просыпаются освеженными, они ни о чем не тревожатся. А люди, которым позволили спать без сновидений, но разбудили во время сновидения, просыпаются усталыми, разбитыми. Складывается впечатление, что сновидения гораздо важнее сна без сновидений. Но это исследование относится только к тем, кто не медитирует.

Медитирующий человек выбрасывает сам из себя всю пыль, он не ждет, когда это сделает за него биологический сон. Он выбрасывает пыль сознательно, в полной осознанности. Тогда его сон становится глубоким безмолвием и глубокой осознанностью. Эта осознанность называется третьим глазом, но третий глаз – это всего лишь символ.

То, что мы делаем здесь каждый день в медитации... в течение двух минут вы выбрасываете груз почти шести часов. Это вопрос полноты. Не оглядывайтесь на людей и не гадайте, что они подумают о вас. здесь вас никто даже не слушает. Все люди так увлечены собою, каждый старается перекричать соседа! Это выбрасывание вздора уменьшит ваши сновидения. Если бы стали исследовать ваш сон, то результаты были бы иными. У вас будет меньше сновидений и дольше сон без таковых.

В вас возникнет новая действительность: тонкая линия осознанности, которая, по мере того, как вы продолжаете расти в медитации. Становится все толще. Наступает момент в огне вашей осознанности, когда все ваши сновидения сгорают и остается лишь сон без них. Тело спит, оно устало, и ему нужен отдых. Но ваше сознание никогда не устает. Оно ярко горит, изо дня в день.

«Что есть глаз того> кто спит?» – залал монах второй вопрос.

«Это глаз Буллы, – ответил Лжошу. – Глаз Закона – это глаз того, кто спит».

На самом деле, вы, когда спите, также душевно больны, как и в бодрствовании. Задумайтесь на минуту: здорово ли ваше бодрствование? Разве не гуляют в вас безумные мысли? Это мысли гнева, жадности, ненависти и собственничества. В вас мечутся тысячи диагнозов психических заболеваний, хотя вы пытаетесь скрыть это. Вы носите маску. Как вы прячете тело за одеждами, также вы прячете ум за улыбками, разглагольствованиями и милой болтовней с людьми. Ваш нездоровый ум говорит только для того, чтобы отвлечь внимание слушателя.

Я путешествовал по Индии почти двадцать лет. Это был хороший опыт. Я путешествовал в купе с кондиционером. Поэтому я в основном езди в одиночестве, но иногда мне попадался один пассажир. Он, как правило, тотчас же пытался завести разговор... и у меня появлялась блестящая возможность. Я рассказывал попутчику, как зовут меня, отца, деда, сколько детей у моего дяди. А попутчик только диву давался, потому что он спросил только, как меня зовут.

А я замечал ему: «Вы же наверняка спросили бы меня о всем этом. Вот я и вываливаю все сразу, чтобы мы могли потом помолчать. Ведь нам придется ехать вместе сутки...»

Попутчик смотрел на меня как на чудака, но я закрывал глаза. Иногда я открывал глаза и видел, что он делает.

Эти поездки были моими лабораториями с тысячами людей. Я не упускал ни одной минуты без наблюдения за происходящим. Пассажир принимался читать газету, но он злился на меня, хотя и не мог высказать свое недовольство, ведь я предупредил его: «Не говорите ни слова. Я удовлетворил ваше любопытство, рассказав вам все о себе, больше этого я не знаю».

Попутчик открывал и закрывал чемодан, открывал и закрывал окно. А я все это время наблюдал за ним. Он начинал задыхаться в купе с кондиционером, звал проводника и говорил ему: «Нельзя ли поместить меня в другое купе? Здесь я сойду с ума».

«Не понимаю, что тревожит вас», – отвечал проводник.

«В этом-то все и дело, – отвечал пассажир. – Никто не мешает мне. Этот господин просто сидит и смотрит на меня, словно я подопытный кролик. Я знаю, что мое поведение нездоровое. Но из-за него мне приходится что-то делать, иначе... Он обрубил наш разговор в самом начале. Он не стал беседовать со мной! Вот я и читаю газету, и злюсь при этом. Я открываю чемодан, хотя знаю, что делать это не нужно. Я перекладываю в нем вещи без всякой необходимости. Я иду без нужды в туалет и выгляжу глупо, понимая, что мне нечего там делать».

Меня знали почти все проводники, потому что я ездил на протяжении двадцати лет И каждый шофер, кондуктор и начальник станции... Проводник говорил мне: «Когда вы перестаните чудить? Это бедняга рехнется. Я знал с самого начала, что вы непременно заварите свою кашу».

Однажды ночью я уезжал из Бомбея. Меня пришли провожать около пятидесяти человек. В индийских поездах есть только один длинный вагон, который оснащен кондиционерами. Этот вагон поделен на крошечные купе. В одном купе был мусульманин, а в другом купе был брамин. Их можно различить по внешности. Брамина можно было узнать по знаку на лбу, а мусульманина по шапочке.

Проводник спросил меня:

– С кем вы хотите ехать? Один пассажир мусульманин, другой – брамин. Остальные купе заняты.

– С брамином мне будет веселее, – ответил я.

Проводник заметил:

– Вы никогда не устаете от поездок. И я знаю, что этот брамин попадет в неприятное положение.

Стоило мне войти в купе, как брамин, в манере все браминов, повалился мне в ноги и охватил их руками. Он решил, что я великий махатма, потому что пятьдесят человек на перроне, провожая меня, касались моих ног и надевали на меня гирлянды.

– Что вы делаете? – будто бы удивился я. – Я же мусульманин.

Брамин вскочил и сказал:

– Если вы мусульманин, так чего же вы не предупредили меня об этом? Вы мне всю ночь испортили. Теперь мне придется принимать ванну, и это в холодную-то ночь. Неужели вы не понимаете...

– А что мне было делать? – недоумевал я. – Я вошел в купе, а вы не дали мне даже слова вымолвить и стали хватать меня за ноги. Разумеется, вам придется принять ванну.

И брамин отправился холодной ночью принимать ванну. Вернувшись, он спросил меня:

– Вы в самом деле мусульманин?

– Я пошутил, – ответил я.

– Что значит, пошутил? – обиделся брамин. – Вода была ледяная.

– Я думал, вы поймете шутку, – сказал я.

– Вы поступили дурно, – выговаривал мне брамин. – Я был уверен, что вы не мусульманин. Но когда вы сказали, что вы мусульманин, я счел правильным поверить вам.

Брамин коснулся моих ног и сказал:

– Простите меня.

– Вам придется еще раз принять ванну, – известил я его.

– Что? Что случилось? – взметнулся он.

– На самом деле, я мусульманин, – признался я. – Разве вы не видите, что у меня борода?