Текст книги "Зеленая трава Дзен. Одинокая кукушка"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Докажи, что ты мне друг. Остриги меня наголо!

Он воскликнул:

– Но как же твой отец? Мне попадет за такую проделку!

А потом он все-таки согласился. И он действительно остриг меня наголо. Через пару минут я вышел на улицу. И люди стали спрашивать меня:

– У тебя отец умер?

– Конечно, умер, – отвечал я. – Разве вы не видите мою голову? Этого уже достаточно для доказательства.

Когда я в конце дня зашел в магазин, покупатели стали сокрушаться:

– Ох, какая беда! Что это стряслось с отцом этого мальчика?

Мой отец сказал:

– К сожалению, я отец этого мальчика, и вся еще жив. Он был прав, когда сказал, что я раскаюсь в своем поступке.

Он позвал меня в контору и сказал мне:

– Я в последний раз ущемил твою свободу. Прости меня и все забудь. С этого раза все прекратится. Но твоя шутка очень злая.

К отцу стали приходить люди со всего города. Я ходил по всему городу, чтобы люди видели меня и приходили в магазин. Они говорили отцу:

– Ты все еще жив? Мы видели твоего сына остриженного наголо. Что случилось? Кто остриг его так?

Мой отец рассказал:

– Весь день в магазин приходили люди, чтобы выразить семье соболезнования.

Обнаружив, что отец жив, они были поражены. А я стоял на улице и наблюдал за происходящим. Никто не знает, когда приходит миг...

С того раза отец стал уважать меня сильнее, чем все остальные отцы своих детей. В конце концов он стал саньясином. Он касался моих ног, хотя я не хотел этого. Он говорил:

– Не важно, что ты мой сын. Я люблю и почитаю твое стремление быть свободным и твое уважение к свободе.

Он сам никогда не знал, что он, владелец маленького магазина, однажды станет просветленным. И такой день настал. Он постоянно слушал меня. А я только говорил с ним о медитации, чтобы он шел все глубже.

Однажды он сказал мне:

– Теперь тебе не придется уговаривать меня идти глубже.

Я пришел в себя.

Как-то раз один монах спросил Джошу: «Что есть слово древних?»

«Слушай внимательно! – закричал Джошу. – Слушай внимательно!»

В этом безмолвии слушай внимательно.

Это подлинный эксперимент,

А не проповедь.

Слушай внимательно.

Ты не найдешь слов,

Но найдешь бессловесное безмолвие,

Которое озарит тебя сильной радостью.

Ответ Джошу – это дин из величайших ответов.

Слушай внимательно!

Просто будь безмолвным,

И все существование откроет тебя свои двери.

Мьою написал такой стих:

Он бросает вызов власти речи,

Законным полномочиям на гору Грифов!

Улыбка Касьяпы рассказала о запредельном.

Вы знаете Махакашьяпу и всю его историю -

Улыбка касьяпы рассказала о запредельном.

Что же еше открывать в этом совершенном

Положении вещей?

В этот миг, в этом положении вещей нужно ли вам еще что-нибудь? Разве все уже не наполнено все, что только можно?

Музыка без песни, стихи без слов, танец без движения... у вас не может быть ничего больше этого. В этот миг вы горстка счастливцев. Людей занимают посредственные дела.

Что же еше открывать в этом совершенном Положении вещей?

Смотри вверх!

Лунный ум сияет ясно.

Есть красота превыше всего. Есть истина над всем. Вам даже не надо открывать глаза. Все уже здесь. Вам не надо протягивать руку, потому что все еще ближе этого. Все у вас в руках. Это сама ваша субъективность.

Кидо написал:

В эту холодную ночь

Деревья бамбука шумят.

Их шум, то усиливаясь, то стихая,

Скользит сквозь решетку окна.

Хотя ухо – не ровня Уму,

Зачем нужен при свете лампы

Хоть один лист священной книги?

Лунная ночь и безмолвие... и не нужны никакие священные книги.

Вы – вот единственная священная книга.

Просто научитесь читать самих себя.

Маниша задала вопрос:

Милый Ошо, всегда ли понимание означает преображение?

Маниша, если понимание интеллектуально, тогда оно не означает преображение. Но если понимание не от ума, если это переживание, а не мышление, тогда, без сомнения, понимание – это синоним преображения. Тебе не нужно ничего делать, само знание преображает все твое существо, твои поступки, жесты и отношение. Тебе не нужно ничего менять. Преображение идет как тень. Ты попадаешь в свой центр, и случается революция. Все происходит само собой.

Деревья бамбука совершенно безмолвны, они ждут новую порцию анекдотов. Бедный бамбук, он не может смеяться вместе с вами. Но доверьтесь мне: они слышат ваш смех, они чувствуют касание вашего безмолвия. Они с вами, они часть этой аудитории.

Голдберг зашел в Нью-Йорке в эксклюзивный магазин, специализирующийся на всевозможных бумажных продуктах. Голдберг подошел к элегантному консультанту в безукоризненном костюме.

– Могу я вам помочь, сэр? – спрашивает тот очень вежливым тоном.

– Да, – отвечает Голдберг. – Мне нужна писчая бумага.

– Сэр, вам нужна облицованная или необлицованная бумага? – задает вопрос консультант.

– Мне все равно, – отвечает Голдберг. – Что угодно.

– Вы будете писать на ней чернильной ручкой или стержневой? – продолжает распросы консультант.

– Не знаю, – отвечает Голдберг. – Что под руку попадет.

– Сэр, вы предпочитаете толстую или тонкую бумагу? – не унимается консультант.

– Послушайте, – говорит Голдберг. – Мне все это до лампочки. Просто дайте мне хоть какую-нибудь бумагу!

– Может быть, возьмете бумагу с благоуханиями? – не смущается консультант.

– Ладно, беру! – кричит Голдберг. – Мне надо успеть на автобус. Прошу вас, дайте мне бумагу!

– Какой у вас любимый цвет: красный, синий, желтый...?

В этот миг в магазин врывается другой покупатель. У него под глазами темные круги, а щеки мокрые от слез.

– Послушайте, – ревет он. – Цвет этого галстука соответствует цвету моего туалета, а вот чертеж моего туалета. Я уже показал вам утром свою задницу. Прошу вас, дайте же мне, наконец, туалетную бумагу.

Ольга, жена Ковальского, дама далеко не худая. Она работает уборщицей в зале прибытия в аэропорту. Как-то раз она заметила, что двое мужчин монтировали новую компьютеризированную машину для взвешивания. Эта машина говорит вам ваш вес на вашем языке и даже дает вам инструкции по диете.

Сел очередной самолет, и к машине подошла первая пассажирка. Это полная итальянка. Она встала на платформу весов. Через пару секунд машина ответила:

– Ваш вес составляет семьдесят два килограмма. Для своего роста у вас лишних четыре килограмма. Советую вам исключить из рациона спагетти!

Следующей на платформу встала француженка. Через пару секунд машина сказала:

– Алор, у вас прекрасный вес и замечательная фигура. Ешьте, сколько влезет!

Ольга тем временем тихо наблюдала за этой картиной. После того, как пассажиры схлынули, она сама встала на платформу. На этот раз две секунды растянулись до десяти секунд, а затем машина завизжала отчаянным тоном:

– Эй, ребята, может хотя бы один из вас все-таки сойдет?

Коллеги психиатры предупредили доктора Айболита, что миссис Фростбит – трудная пациентка. Но он решил сам ее осмотреть.

– Так, миссис Фростбит, – радушно сказал Айболит. – Какие у нас проблемы?

– У меня нет друзей! – расплакалась миссис Фростбит. – Стоит мне завести с людьми разговор, как они тут же отходят от меня.

– Понимаю, – сказал Айболит. – У вас есть предположения, почему так происходит?

– Знаете ли, доктор, – продолжила бедная женщина, – думаю, это потому, что я говорю что-то не то, и людям это не нравится. Вы поможете мне, да? Скаредный, некомпетентный вонючка!

Человек заходит в кафетерий и заказывает кофе и булочку с кремом.

– Простите, сэр, – говорит продавец, – но у нас нет булочек. Хотите вместо булочки пончик?

– В этом случае, – говорит покупатель, – я выпью чашку чая и съем булочку с кремом.

– Сэр, я же только что сказал вам. что у нас нет булочек, – напоминает ему продавец. – Могу предложить вам пончик.

– Гм, – отвечает покупатель. – В этом случае я съем булочку с маслом и выпью чашку чая.

– Послушайте! – кричит продавец. – Сколько раз мне повторять вам? Нет у нас никаких булочек: ни булочек с кремом, ни булочек с маслом, ни каких-то других булочек!

– Ладно! Ладно! – успокаивает его покупатель. – Дайте мне булочку с изюмом и чашку горячего шоколада.

– Слушай, болван! – орет продавец, схватив покупателя за воротник и бешено его потрясая. – В кафетерии нет булочек! Здесь нет ни булочек с кремом, ни булочек с маслом, ни булочек с изюмом, ни каких-то других булочек. Понял?

– Ладно, ладно, – спокоен как танк покупатель. – Зачем так кричать. Тогда я куплю просто булочку.

А теперь, Ниведано, бей в барабан. Все сходите с ума.

gibberish

Храните молчание, закройте глаза.

Почувствуйте, будто ваше тело почти заморожено, вы статуя, так вы сможете легко войти в себя.

Идите все глубже, без страха, это ваше переживание.

Вы в абсолютной безопасности.

Вы входите в свое безвременье.

Это единственный храм, достойный называться храмом. Каждый человек носит свой храм в себе.

Ниведано

Расслабьтесь.

Расслабьтесь так глубоко, словно вы умерли.

Это только для того, чтобы дать вам возможность входить все глубже в самый центр вашего существа, потому что это и есть центр всей вселенной.

Ниведано

Вернитесь.

Но вернитесь как будды, живыми, экстатичными, посвежевшими, новорожденными. Ощутите свою новизну...

– Правильно, Маниша?

– Правильно, Ошо

– Не отпраздновать ли нам собрание столько большого числа будд?

– Конечно!

Глава 9
Вы пребываете в себе, когда нет слов и ума

Милый Ошо,

Хоген стал свяшенником в возрасте семи лет; когда он начал изучать буддизм и конфуцианство. Олнажлы, спустя несколько лет> когла Хоген шел к озеру, пошел дождь, и он укрылся в храме Лжизо.

Ажизо силел у костра. Он спросил Хогена:

«Куда ты идешь?»

«Я просто брожу от одного мастера к другому в поисках просветления», – ответил Хоген.

«А что означает просветление?» – спросил Ажизо.

«Я не знаю», – ответил Хоген.

«Во внутренний мир велет невеление», – сказал Ажизо.

Они сплели у костра и беселовали о некой буллистской книге. Они встретили такое прелложение: «У небес и у меня олин корень». И Ажизо залал вопрос:

«Отличаются ли от меня горы, реки и великая земля или же они такие же как и я?»

Шинзан, который силел вместе с ними, ответил:

«Они такие же как и ты».

Ажизо полнял лва пальца и, серьзно гляля на них, заявил, что пальцев лва, потом он вышел. Аожль перестал, и Ажизо пошел провожать Хогена и Шинзана ло ворот. Их путь лежал мимо камня в салу. Указав на него, Ажизо залал вопрос:

«Сказано, что в трех мирах все есть ум. Этот камень в уме или вне его?»

Хоген ответил:

«В уме».

«Вы странствующие люли; – заметил Лжизо. – Почему же вы полагаете, что камень у вас в уме?»

Хоген растерялся и не смог найти ответ. Он раскрыл свой узел и попросил Лжизо помочь ему разрешить этот вопрос.

Через месяц Хоген объяснил свою философскую точку зренияно Лжизо возразил:

«Буллизм – это не философия».

Тогла Хоген заявил:

«Теперь я пришел в точку, в которой я избегаю все слова и отказываюсь от всякой философии».

Лжизо сказал:

«Ты пришел в конечную точку, если теперь объясняешь буллизм».

В этот миг Хоген стал просветленным.

Маниша, эти короткие рассказы надо не просто читать, они не для того, чтобы познакомиться с различными мировыми точками зрения. Невозможно заточить дзен в священные книги и доктрины. Вы не можете найти дзен, когда вы думаете, концентрируетесь и созерцаете.

Самое странное в дзен – это то, что он скрыт в искателе, и искатель бегает от мастера к мастеру, от одной философии к другой, полагая, что, если он соберет много знаний, он сможет понять истину существования и пережить смысл и значение жизни.

Но когда человек ходит от одного мастера к другому, он просто собирает слова. Если это не подлинные мастера, а всего лишь учителя... Всегда помните о различии: учитель обладает знаниями, но они – это не его переживание. Кто-то пьет воду, и он говорит о жажде и ее утолении. Учитель не пережил это. может быть, он видел, как кто-то испытывал жажду, а после того, как выпил воды, почувствовал удовлетворение. Учитель видел различие, но он все же не знает о том, что произошло внутри того человека, который испытывал жажду, а потом ощутил удовлетворение.

Мастер знает в сей же миг, непосредственно. Его знание никогда не бывает заимствованным. Оно принадлежит самому мастеру. Это его песня и танец. Он никому не подражает, и никоим образом не притворяется. Учитель же делает все это. учитель может притвориться, будто он мастер – из сотни мастеров девяносто девять – это всего лишь учителя. Людям очень трудно провести разграничительную линию, потому что и мастера и учителя говорят на одном языке. Слова учителя пусты, но как вы узнаете это? слова мастера дышат, они живые, их окружает безмолвие и покой. Но в вашем положении очень трудно провести разграничительную линию.

Но в дзен, с тех пор как Бодхидхарма покинул Индию, существует такая долгая традиция: ученики ходят от одного учителя к другому, от одного мастера к другому, слушая каждого по очереди, в надежде, что где-то они отыщут человека, который раздует в них огонь, который уже был в них, но его просто надо было раздуть.

Хоген стал священником в возрасте семи лет.

Наверное, он был очень умным ребенком. Стать монахом в семь лет – это очень необычно. Какое необычайное понимание – искать истину в семь лет. Даже в семьдесят лет люди не осознают, что такое истина. На самом деле, они удивляются, почему люди без всякой нужды говорят об истине, о высшем, о бытии, ведь в мире можно заняться многими делами. Здесь деньги, власть, престиж, респектабельность... можно завоевать весь мир.

Разумеется, семилетний мальчик должен обладать огромным интеллектом, чтобы понять тщету всякой власти, всего, что способен дать мир. Сам факт того, что такой маленький мальчик начинает ходить от одного мастера к другому -это достаточное доказательство его интеллекта.

... когда он начал изучать буддизм и конфуцианство.

Можно сказать, что буддизм и конфуцианство – это противоположные полюсы. Концуфианство – это древняя разновидность коммунизма – оно не признает Бога и душу, здесь есть только мораль, общественное поведение, социальная этика... как хорошо вести себя, как быть милым и воспитанным господином. Конфуцианство растит личность, а буддизм вообще ничему не учит. Во-вторых, буддизм абсолютно против личности. Чем культурнее личность, тем труднее в нее проникнуть, потому что культурная личность становится твердым камнем.

У невинного ребенка нет личности. Он уязвим. И эта уязвимость – одна из величайших ценностей для тех, кто ищет истину. Поэтому Хоген, должно быть, оказался в сильном затруднении, когда предстал перед конфуцианскими учителями. Они никогда не могут быть мастерами, они ни разу не пытались попасть в свой внутренний мир. Они всегда возделывали сад вне дома и красили дом извне. Они напрочь забыли о том, что настоящий дом находится внутри. Стены покрашены, вокруг разбит прекрасный сад, все хорошо, но на этом нельзя останавливаться. Нельзя начинать жить на крыльце! А именно это происходит почти со всеми во всем мире.

Конфуцианская идеология господствовала во всей огромной империи Китая и в соседних с ней странах. Двадцать пять столетий Конфуция считали одним из самых великих людей. Буддизм – это совершенно другой подход. Он проникает в вас, и ему нет дела до вашего крыльца. Он хочет достичь центра сознания, а не сада, окружающего ваш дом. Достичь не тела, не ума, а вас в вашем существе. Это совершенно другой путь, почти противоположный.

Конфуцианство идет во внешний мир. Дзен идет во внутренний мир. Между этими двумя явлениями этот маленький мальчик семи лет, Хоген, наверное, сильно мучился.

Олнажлы, спустя несколько лет, когла Хоген шел к озеру>

пошел ложль, и он укрылся в храме Ажизо.

Джизо – это мастер дзен.

Ажизо сплел у костра. Он спросил Хогена:

«Кула ты илешь?»

У этих простых вопросов в дзен совершенно другой смысл. Когда мастер дзен спрашивает: «Откуда ты идешь?», он не имеет в виду место, деревню, из которой вы идете. Он хочет сказать: «Из какого источника ты достиг своего сознания? Откуда ты идешь и куда следуешь?»

Эти вопросы совершенно не связаны с тем, откуда и куда вы идете внешне. Когда Джизо спросил:

«Кула ты илешь?»

Хоген ответил: «Я просто брожу от одного мастера к другому в поисках просветления».

В то время очень немногим людям в мире даже просто приходило на ум слово «просветление».

«А что означает просветление?» – спросил Ажизо.

«Я не знаю», – ответил Хоген.

Такая чистота и невинность. Он признается: «Я не знаю. Я даже не знаю, почему я пытаюсь найти то, что я даже не могу определить словом. Я брожу от одного мастера к другому – я ничего не знаю».

«Во внутренний мир ведет неведение», – сказал Ажизо.

Это сильное выражение: «Во внутренний мир ведет неведение».

Все знания далеки от вас. только невинность находится в самом центре вашего существа. Это самое близкое вам.

Фраза Хогена: «Я не знаю» имеет в дзен огромное значение. Это не значит, что он ничего не знает, просто он совершенно осознает, что он все еще в центре существа. Все, что он знает, не стоит упоминания.

Сократ достиг этого же утверждения «Я не знаю» в возрасте семидесяти лет. А у молодого Хогена был такой же гений, это не обычно. Даже человек качества Сократа понял только в самом конце жизни, что он ничего не знает, а все известное ему тщетно.

Сократ знает о вещах, о тысячи и одной вещи, но он не знает о самом себе. Смерть заберет все эти знания и оставит его в одиночестве. И Сократ не пытался ни разу в жизни узнать это одиночество, которое в конечном итоге останется в его руках. Этим надо интересоваться в первую очередь, потому что смерть может прийти в любой миг.

В последний миг он понял. Хотя Сократ был известен как великий учитель... а он и был великим учителем, его отравили именно из-за его учения. Но в глазах дзен его знания и логика просто бесполезны. Сократа зря отравили, ведь он был невинным человеком, который не знал даже себя, который все еще не пришел домой, кто бродил в словах, лигвистике, грамматике и философии.

Хоген – это, безусловно, гималайская высота сознания. В том, что касается возраста, Хоген – всего лишь ребенок, но его ментальный возраст равен Сократу, то есть семидесяти лет. Он очень невинно сказал: «Я не знаю».

Нужен такой человек как Джизо, великий мастер, для того, чтобы понять такое утверждение. В противном вы подумаете: «Что в этом такого? Он просто невежественен».

Но Джизо увидел в глазах Хогена, что его утверждение «Я не знаю» – это не выражение неведения, а выражение огромной осознанности – «Я не знаю».

По этой причине Джизо говорит: «Неведение в этом возрасте... Это самое личное явление в мире». Ведь это открывает двери чуда и таинств. В тот день, когда вы отбрасываете все знания, вы сбрасываете бремя». Вы можете летать, вы теряете вес.

Все религии учат догмам, а дзен просто указывает на того, кто сокрыт в вас. Нет другой священной книги, нет другого Бога, и больше нечего учить. Сначала будьте и исследуйте свое внутреннее сознание, и вы найдете все сокровища, которые не мог отыскать даже Александр Македонский, завоевав мир.

Завоюйте себя.

Завоевать себя – вот величайшая победа, самое ценное переживание, потому что теперь вам известна ваша вечность и бесконечность. Теперь вы знаете, что смерть – это ложь, она никогда не случается. Только сознание движется от одного дома к другому. Происходит перемена домов. Но тот, кто меняет дом, невидим.

Джизо полюбил маленького мальчика, когда тот сказал: «Я не знаю».

Они сплели у костра и беседовали о некой буддийской книге. Они встретили такое предложение: «У небес и у меня один корень». И Джизо задал вопрос:

«Отличаются ли от меня горы, реки и великая земля или же они такие же как и я?»

Шинзан, который сидел вместе с ними, ответил:

«Они такие же как и ты».

В нашей внутренней сути мы соединяемся со звездами. Это единое органическое целое, все существование, мы всего лишь капли в огромном океане.

Джизо поднял два пальца... этот мальчик Хоген – великий гений. Джизо понял, что он ищет, что он подлинней.

Джизо поднял два пальца и, серьезно глядя на них, заявил, что пальцев два, потом он вышел. Дождь перестал, и Джизо пошел провожать Хогена и Шинзана до ворот. Их путь лежал мимо камня в саду. Указав на него, Джизо задал вопрос:

«Сказано, что в трех мирах все есть ум. Этот камень в уме или вне его?»

Хоген ответил: «В уме».

«Вы странствующие люди, – заметил Джизо. – Почему же вы полагаете, что камень у вас в уме?»

Зачем вам носить такой тяжелый груз?

Хоген растерялся и не смог найти ответ. Он раскрыл свой узел и попросил Джизо помочь ему разрешить этот вопрос.

Хоген остановился. Он отбросил сумку и сказал: «Вы должны помочь мне разрешить этот вопрос. Где находится камень: в уме или вне ума?»

Через месяц Хоген объяснил свою философскую точку зрения, но Джизо возразил:

«Буддизм – это не философия».

Есть философы, которые утверждают, что камень существует только в вас, будто то, что вы видите вне себя, – это лишь проекция, также как наблюдаемый вами фильм на экране кинотеатра. Во внешнем мире ничего нет, вы все проецируете. Эти философы – в Индии Ади Шанкарачарья, в Англии Брэдли и многие другие в разных странах – пытаются утверждать, что внешний мир – это всего лишь сон. Это ваша проекция, на самом деле, ничего нет. Это ваше воображение, майя, просто галлюцинация, мираж.

В пустыне вы видите мираж, далеко от вас находится маленькое озеро воды, но стоит вам подойти поближе, как вода исчезает. Воды не было, просто от песка отражались лучи солнца. Отражаясь и дрожа, лучи вдали создали иллюзию воды, будто на горизонте волны воды. Даже если вы видите дерево, оно отражается в этих дрожащих лучах солнца. Вам совершенно ясно, что дерево отражается в воде, ведь оно не может отражаться в песке. Но когда вы подходите поближе, вы видите, что дерево стоит в одиночестве. То, что вы видели, не было настоящим.

Такова точка зрения этих философов, майявадинов, иллюзионистов.

Джизо сильно заинтересовался Хогеном и через месяц спросил его (Хоген учился у него), какая у него точка зрения. Мальчик сказал, что он мог понять свои годы.

Джизо заметил: «Запомни, буддизм – это не философия. Тебе надо ясно понимать, что это не философская школа. Тебе не нужно здесь пускаться в интеллектуальные исследования того, что истинно, и то, что ложно. Ты здесь для того, чтобы пережить то, что есть твое сознание, и где твои корни. Это не философская школа, а чистый экзистенциализм».

Но на Западе господствует вовсе не такой экзистенциализм, потому что западный экзистенциализм снова становится интеллектуальным. Дзен борется с интеллектом и умом, он отталкивает ум в сторону, чтобы вы могли видеть непосредственно, без мышления.

Мышление создает волны и искажает явления. В тот миг, когда вы можете видеть без мышления, истина проявляется во всей своей красоте. Сначала она открывается внутри вас, а потом вы можете начать переживать явление ее распространения по всей вселенной. Тогда вы в каждом цветке и каждой звезде, как бы далека она ни была.

Знак двух пальцев Джизо – это не тоже самое, что знак двух пальцев Черчилля! Уинстон Черчиль обозначает двумя пальцами победу. Он делает знак «V». Джизо говорит другое, совершенно другое. Он говорит: «Хотя эти пальцы выглядят двумя, в глубине они соединяются воедино. Эти два пальца – на самом деле не два, эти пять пальцев – на самом деле не пять, в глубине они соединяются воедино».

Тогла Хоген заявил:

«Теперь я пришел в точку, в которой я избегаю все слова и отказываюсь от всякой философии».

Ажизо сказал:

«Ты пришел в конечную точку, если теперь объясняешь буддизм» – без слов, без философии.

В этот миг Хоген стал просветленным.

Ничего не было сказано.

Ничего и нельзя сказать. Хоген был совершенно безмолвным. Соединились две вещи, и случилось чудо.

Во-первых, он был невинным, и он осознавал свою невинность. Во-вторых, он пришел в философию, но когда Джизо сказал ему, что буддизм – это не философия, а подлинное переживание, актуализация... Должно быть, редко найдется такой ребенок, как Хоген, который скажет: «Если буддизм – это не философия, то я отказываюсь от всей философии, от всех слов. Я остаюсь наедине со своим неведением».

Джизо сказал: «Прекрасно. Ты пришел в конечную точку, если теперь объясняешь буддизм».

Но как сказать что-либо, когда вы отказались от слов, когда вы отказались от философии, когда вы отказались от самого ума? Теперь вы не можете даже сказать: «Я не знаю», поскольку будете использовать в этом случае слова.

Джизо был совершенно безмолвным. В этом безмолвии Хоген стал просветленным.

Вы пребываете в себе, когда нет слов и ума.

Когда у вас нет слов и ума, вы понимаете высший источник своего существа. Достигнув источника, вы уже не можете потерять его. Если начинаете осознавать его, он остается с вами все стуки напролет: в жизни, в смерти, как подводный ток вибрации и танцующего сознания. Это ваша реальность и реальность всего существования. Разные волны, разные волновые ритмы, разные вибрации, но все – это только вибрация сознания.

Мусо написал:

Много раз горы становились

То зелеными, то желтыми -

Так непостоянна земля!

В твоих глазах пыль,

Тройственный мир узок.

В уме ничего нет,

Твое кресло достаточно широкое.

Дзен использует странные пути объяснения, потому что обычные пути испорчены тем, что их используют для обычных явлений, товаров в миру.

В уме ничего нет, твое кресло достаточно широкое - на самом деле, все существование есть ваше кресло. Именно ваш ум так сильно уменьшает вас и ограничивает, он делает вас рабами. Если ума нет, вы просто начинаете расширяться, распространяться, и это расширение считается самым экстатическим переживанием. Дэйто написал:

Наконец, я разрушил

Препятствие Анмона!

Аммон был одним из знаменитых мастеров, он постоянно называл ум препятствием. Дэйто был учеником Анмона.

Наконец, я разрушил препятствие Анмона! Повсюду выход...

Исчезли все двери и все стены. Стала доступной вся вселенная.

... Восток, запал, север, юг.

Внутри по утрам, вовне по вечерам,

Ни хозяин, ни гость.

Каждый мой шаг поднимает легкий ветер.

Все исчезло, пропала всякая двойственность. Самое большее, каждый мой шаг поднимает легкий ветер.

В этом безмолвии не поднимается даже этот легкий ветер.

Маниша задала вопрос:

Правла ли, что нет ни правильного, ни неправильного ответа, а есть только уместная и неуместная реакция?

Маниша, нет ни правильного, ни неправильного ответа, а также нет ни уместной, ни неуместной реакции. Поскольку даже уместное и неуместное будет порождать разграничение двойственности.

Есть только спонтанность, в которой нечего определять как правильное или неправильное.

Есть только спонтанность.

Вы влюбляетесь; вы не можете сказать, почему, вы не можете показать причину. Вы не можете ничего логично объяснять, вы можете только пожимать плечами. Вы скажете: «Я не могу сказать почему – все просто произошло».

То, что просто происходит, – это самое прекрасное, самое благодатное. Нет вопроса двойственности.

В этом трудность, Маниша. Ты можешь избавиться от одной двойственности, но ум тотчас же снабжает тебя еще одной двойственностью. Эта двойственность лучше, совершеннее, и уже труднее выяснить, что это двойственность.

Вы поняли, что нет ни неправильного, ни правильного, но, возможно, есть уместная и неуместная реакция. Нет. Есть только спонтанный ответ, ни уместный, ни неуместный. Этот ответ просто спонтанен, в нем нет качества и суждения.

По этой причине пробужденные люди постоянно настаивают на том, что судить нельзя, поскольку суждение порождает двойственность. Если вы не судите, вы расслабляетесь, и вам уютно в себе. Суждение привносит ум несмотря на то, считаете вы его уместным или неуместным. Ум вошел в вас через заднюю дверь. Вы вытолкнули его из передней двери, потому что он без конца твердил: «Это правильно, а то неправильно». Он вошел через заднюю дверь, более совершенный, и он продает товар получше, ведь ум – это очень хороший торговец. Теперь ум говорит: «Подумай в терминах местного и неуместного». Но это все та же игра в разделение вещей.

Существование едино, оно просто есть.

Осознать эту самость значит осознать высшую свободу от ума и его двойственностей.

Прежде чем мы войдем в эту самость, мы немного посмеемся – уместно или неуместно, – это нам необходимо. Смех никому не повредит. Он разбудит многих тех, кто к этому времени уже уснул. Мне нужно позаботиться о спящих, прежде чем они начнут храпеть!

Кельвин Дуфус, двоюродный брат Ковальского, сидит в ночном клубе. На сцене чревовещатель и его кукла развлекают публику анекдотами о поляках. Наконец, Кельвин встает с места.

Он кричит:

– Мне надоели эти ваши анекдоты о поляках! С чего вы решили, что все мы такие тупицы?

– Сэр, прошу вас, успокойтесь, – отвечает чревовещатель. – Это всего лишь анекдоты. Я ни разу не встречал поляка без чувства юмора.

– Я не с вами разговариваю, – орет Дуфус, – а с тем придурком на вашем колене!

В Голливуде проходит шумный процесс развода. Хорас Крингкок излагает свой взгляд на отношения с женой.

– Так, так, – говорит его адвокат, – если я правильно вас понимаю, каждый вечер, возвращаясь с работы, вы обнаруживали в шкафу очередного обнаженного мужчину.

– Вы верно это понимаете, – отвечает Хорас.

– И разумеется, – продолжает адвокат, – это породило в вас сомнения, умственное страдание и сердечную муку. Я прав?

– Конечно! – кричит Хорас. – Я никогда не мог отыскать ни единого крючка, куда я мог бы повесить свое пальто!

Папа Римский путешествует по Южной Америке. Он едет на своем папамобиле и вдруг видит, как два белых мужчины тянут из реки негра при помощи веревки.

Папа направляет свой папамобиль к кромке воды и выпрыгивает обниматься с этими белыми ребятами.

– Молодцы! – кричит папа Римский. – Вы полностью восстановили мою веру в народ ЮАР, когда мужественно спасли тонувшего чернокожего мужчину.

С этими словами Папа бросается ниц и целует болото, потом влетает в папамобиль и уезжает.

– Кто это был? – задает вопрос один белый парень.

– Ну как же! Это Папа Римский! – объясняет другой белый парень. – Он знает все обо всем.

– Может быть, он и знает обо всем на свете, – замечает первый белый парень, сталкивая негра в реку, – но он ничего не знает о том, как надо охотиться на крокодилов!

(Анекдот с игрой слов – Прим. переводчика)

Ковальский вдрызг пьян, он едет в поезде в одном купе со святым отцом Блессбутом.

– Что почитываем, святой отец? – спрашивает Ковальский.

– Библию, сын мой, – вздыхает священник. На отца Блессбута несет перегаром изо рта Ковальского. Священник продолжает: