Текст книги "Раздвоенное сердце (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

Заспано он смотрел на меня и не смог подавить зевок.

– Елизавета, что ты тут делаешь? Что-то случилось?

Он устало отошёл в сторону, так что я смогла войти. Пахло табаком, кремом для бритья и поджаренной яичницей, очень человеческий убаюкивающий запах.

Обстановка казалась практичной и запущенной. Никаких ковров на потёртом паркете, никаких украшений, никаких растений. Господин Шютц прошлёпал передо мной в старомодную кухню с гудящим бойлером на стене. Зевая, он поднял стопку газет с угловой скамейки, чтобы я могла сесть.

– Кофе? – спросил он.

– О, да, – вздохнула я.

Когда кофемашина начала булькать, у меня глаза закрывались от усталости. На мгновение я откинула голову на стенку, наслаждаясь обыденностью вокруг себя – даже если она казалось одинокой и непривлекательной. Между тем я была почти уверенна, что господин Шютц жил один. Я не могла обнаружить никаких следов женского существа. Ничего по-домашнему уютного.

Я ущипнула себя за щёки, чтобы в моё лицо опять вернулась жизнь. В конце концов, я пришла сюда не для того, чтобы пить кофе. Битва между Демонами Мара могла длиться многие дни, даже между двумя такими неравными противниками, как Колин и Тесса.

Всё-таки я не хотела терять время. Я должна была разрабатывать свой план дальше, который по дороге от конюшни сюда потихоньку начал принимать очертания. План был мне нужен, в противном случае Тесса разорвёт меня на куски. И план нужен был лучше, более обдуманный, чем вчера вечером.

– Итак, паук, – начала я медленно. – Мне очень жаль, что вчера я взяла и просто так сбежала. Но у меня были неотложные дела. Что-то очень срочное. И это не могло подождать.

Господин Шютц слушал меня молча и попивал своё кофе. Казалось, он постепенно становится более бодрым. Его волосы были всё ещё непокорными и не разгладились, когда он провёл задумчиво рукой по голове.

– Как бы там ни было, – продолжала я. – Я хотела бы знать, что с ней случилось. Как она себя сейчас ведёт. Дрожит ли ещё?

Я старалась говорить объективно и заинтересованно, но в моём голосе слышался страдальческий оттенок. Господин Шютц встал, пошёл в соседнюю комнату и вернулся с террариумом в руках назад.

Паук больше не дрожал. Он выглядел даже так, как будто в его теле вообще нет искры жизни. Цвет его панциря утратил ядовитое мерцание, а ноги были странно деформированы.

– Она мертва? – вырвалось у меня с удивлением.

Даже идиот мог почувствовать, что я жаждала смерти паука. А это был не очень научный образ мышления, потому что мёртвый объект наблюдения означал необратимый конец серии экспериментов. Но если паук был мёртв, то может быть ...

– Нет, – заглушил усталый голос господина Шютц мою зарождающуюся надежду. – Нет, она жива. Когда это случилось, в первый раз я тоже думал, что она мертва. Но она просто отдыхает. А потом снова начинает дрожать. Она всё ещё ждёт своего самца.

Значит, самец тоже всё ещё был жив? А Тесса отдыхала? Я снова откинула голову на стенку.

Моё ухо наткнулось на что-то жёсткое, угловатое, что у меня за спиной зашаталось. Сбитая с толку я обернулась. Вся стена была завешана детскими фотографиями в рамках. На всех них был изображён один и тот же мальчик – рыжеволосый, маленький, щупленький и со смышлёными золотисто-коричневыми миндалевидными глазами.

– О. Это ...? – Я посмотрела на господина Шютц вопрошающе.

– Мой сын, – сказал он тихо. Его взгляд потемнел. – Это мой сын.

Тильман был сыном господина Шютц? Один раз Тильман говорил о своей маме. И никогда о своём отце. Может, я ошиблась, и этот ребёнок был только каким-то мальчиком, который случайно выглядел, как он? Но теперь я вспомнила, что Майке сказала, что только отец Тильмана избавил его от того, чтобы тот вылетел из школы.

– Но он не живёт здесь с вами, не так ли? – осторожно расспрашивала я.

Господин Шютц медленно покачал головой.

– Нет, – сказал он, как будто разговаривая сам с собой. – Она забрала его у меня, после того как он на одной экскурсии в горах перенёс приступ астмы и упал. Право опеки не стало.

И теперь он в одиночку лазил по зарослям и подстерегал посреди ночи Маров.

– Мы наблюдали за медведями, – объяснил, задумавшись, господин Шютц.

Он не имел не малейшего представления, какими медведи были безобидными по сравнению с Демонами Мара. Я бы с удовольствием сказала ему что-нибудь утешительное, но он уже не воспринимал меня.

Кроме того, я не хотела больше медлить. Но с одной частью моего плана он всё-таки мог мне помочь. Я выпила последний глоток кофе, который был таким крепким, что меня почти передёрнуло, и осторожно постучала костяшками пальцев по террариуму, чтобы вернуть господина Шютц в настоящее время. Устало он посмотрел на меня.

– Я заберу её снова к себе, хорошо?

Он кивнул.

– И по поводу экскурсии – может быть, у вас есть энциклопедия для идентификации растений, которую вы смогли бы мне одолжить? Всего на несколько дней. Я хотела бы – э-э – немного осмотреться. Здесь в окрестностях. Лекарственные травы и всё такое, – объяснила я расплывчато.

Его морщинистое лицо озарила улыбка.

– Ну конечно, конечно, – воскликнул он, встал и вышел из комнаты. Какое-то время что-то грохотало и громыхало, а потом он вернулся с тремя книгами под мышкой назад. – Путеводитель природы от издательства Kosmos – классический экземпляр, ты знаешь его со школы. Большая книга лекарственных растений от Палова и вот, прекрасная энциклопедия психоактивных растений от Рэтш. Великолепные иллюстрации!

– Вы просто сокровище! – воскликнула я немного пылко и покраснела.

Я вскочила и поспешила натянуть кофту. Он смотрел на меня вопрошающе, но я избегала его взгляда. Представление о том, как я сижу с ним в этой задымлённой, убогой кухне и обсуждаю чисто с научной точки зрения всё дело, да может даже свой план, в котором обученный биолог, возможно, был бы хорошим консультантом, казалось заманчивым.

Но на это ушло бы слишком много времени. И была опасность, что господин Шютц затем тут же отправит меня в психиатрию для подростков.

– Спасибо за всё и хороших вам выходных, – пролепетала я и поспешила на улицу.

Размышляя, я позволила довезти себя на автобусе до Кауленфельда, не выпуская паука из виду. Теперь нужно было притвориться, чтобы зарядиться энергией. И точно обдумать, как мне действовать. Но уже сейчас мне было ясно, что нужно дождаться ночи, потому что только таким образом всё сработает так, как я это себе предоставляла – гротескный, почти безумный сценарий, но, в конце концов, я ведь имела дело с сумасшедшей.

Дома царила ледяная атмосфера. Я не могла избавиться от мысли, что мама и папа поссорились, хотя я не услышала ни одного громкого слова. Нет, они вообще не разговаривали. Папа ближе к вечеру поехал в клинику, а мама дёргала с мрачным лицом сорняки, как будто она имела дело с необыкновенно злыми демонами.

Я помогала ей, а если я между делом исчезала – я сказала ей, что простудила свой мочевой пузырь – то сравнивала, что видела, с иллюстрациями из книг господина Шютц. Моя нервозность стала невыносимой, и я прикусывала себе внутренние стороны обеих щёк, при попытках оставаться спокойной.

– Так будет лучше, Эли, – сказала мама нерешительно, когда мы сидели в зимнем саду и молча ужинали. – То, что он ушёл. Убежал.

– Да. Скорее всего, – согласилась я с ней уныло и всхлипнула.

Она поверила мне. Я заставила себя проглотить два бутерброда с ветчиной и выпить побольше воды и два крепких эспрессо.

Мне хотелось обнять маму, потому что, может быть, это было в последний раз, когда у меня для этого была возможность. Но всё, что вызывало подозрения, я должна была запретить себе.

Как будто догадываясь, что я что-то планирую, мама никак не могла сегодня успокоиться. Потребовалось вечность, пока внизу погасли свечи, и она легла спать. Часами я неподвижно оставалась сидеть на лестнице, только этого и ожидая. Представление могло начинаться. Я встала, зашла тихо в свою комнату и оделась.

Черная майка, черные джинсы, черные ботинки без каблуков. Мои волосы я зачесала назад, так туго, как только смогла, и заплела их в толстую косу. Потом я подняла из подвала пустую упаковочную коробку и прокралась в сад. Я заполнила небольшой горшок черной торфяной землёй и огляделась. Я быстро нашла то, что искала, после того как мои глаза привыкли к темноте. В саду их было много. Уже в то время как я дёргала сорняки, я наметила свой маршрут вдоль грядок в уме. Мама не только с удовольствием работала в саду. Она прикрывала нас. За всем этим скрывалась система, даже если казалось, что её ряды растений посажены хаотично. Я обрезала ветки, цветки и побеги пучками и бросала их в коробку. В конце я бесшумно проникла в папин кабинет и вырвала орхидеи из своих кадок.

С помощью двух экспандеров я закрепила переполненную коробку на велосипеде моей мамы. Мой собственный всё ещё лежал в подлеске. Сейчас пришло время самой неприятной части. После того как паук во время дороги домой снова и снова дрожал, теперь он съёжился вяло и нерешительно на дне. Он был слишком далеко, чтобы получать чёткие сигналы. Возможно ли это вообще, чтобы он привёл меня к нужному месту в лесу? Или я полностью ошибалась? И это был просто особо ненормальный паук?

С замиранием сердца я сдвинула крышку террариума в сторону.

– Умри, наконец, – прорычала я, когда накрыла его банкой, перевернула и закрыла банку крышкой. Раздражённо он поднял свои щупальце, чтобы потом прижаться ко дну банки. Нет, он не признавал смерть.

Но и я тоже. Я обернула банку несколькими длинными чёрными кусками ткани, которые похитила из маминой комнаты для шитья, и упаковала её вместе с книгами и моим портативным CD-плеером в оливкового цвета рюкзак. Много хип-хопа не нашлось на моей полке для дисков, но несколько классических композиций должно хватить. Кипарисовый Холм, Снуп Дог, Эверласт. Я была почти уверенна, что Тильман слушал хип-хоп. После короткого колебания я взяла так же диск «Большие хиты Красных Острых Перцев Чили» с полки и положила его сверху.

Я должна была ещё перебороть себя и позвонить ему, чтобы принять в команду. Да, у него была астма. Но у него также был спрей, и он помогал. Тильман любил опасность. Он хотел быть там, в этом я была уверена. И он был единственный, кто обо всём этом знал. Только он мог рассказать моим родителем, что произошло, если мой замысел окажется безумием, и я там навсегда затеряюсь. Да. Мне нужен Тильман. Но я не должна пускать его в центр сражения. Он будет только моим шофёром и посыльным. В этот раз мне нужно будет настоять на этом. Я высунулась из окна и набрала его номер, который, к счастью, был сохранён в моём мобильном.

– Ты поспал? Ты в форме? – спросила я его тихо и пожелала маме глубокого, крепкого сна. Вероятность была большой, потому что папы не было дома.

– Э-э... Эли? Это ты?

– Да, кто же ещё? У меня есть план. Ты можешь водить машину? Вы, ребята, можете это всегда раньше, чем разрешено.

– Хм. Один раз я проехал на папином старом тягаче.

– Ладно. Этого должно хватить. Мы встречаемся через полчаса перед домом Колина. Я не думаю, что она там. Возьми с собой спрей.

– Ясно, – сказал он внезапно бодро и положил трубку. С опасно качающейся туда-сюда коробкой на багажнике и тяжёлым рюкзаком за спиной, содержащим ядовитого паука, я добралась до дома Колина. Тильман уже был там.

Мятежное поместье казалось покинутым и заброшенным, как будто уже десятилетия тут никто не жил. Холодный ветер начал сгибать верхушки елей, а тяжёлые капли дождя смешивались с порывами ветра.

Автомобиль Колина стоял, как спящий угловатый монстр на подъездной дороге. Я слезла с велосипеда и копалась, ища ключ от машины в кармане своих штанов. Тильман посвятил на машину своим фонарикам. Чёрная краска была покрыта глубокими царапинами. Пять, близкорасположенные друг к другу. Даже автомобиль она не пощадила со своей слепой алчностью, эта старая сучка.

– Вот! – Я бросила Тильманну ключ. Тот ловко поймал его и за пару секунд отпер двери. Я поставила коробку в кузов. Среди веток и побегов подозрительно шелестело.

– Что ты собираешься делать, Эли? – спросил меня Тильман скептически и отпрянул, чувствуя отвращение, когда мы сели, а я вытащила из рюкзака банку с пауком. – И вообще, как ты выглядишь?

Я изучила его обстоятельно. Его глаза были внимательными и ясными, но так же и очень требовательными. Я медленно выдохнула.

– Ты должен мне сейчас слепо доверять. Я знаю, это трудно. Но по-другому не получится. Сначала мы едем в лес. Где он самый непроходимый, а деревья самые высокие?

Тильман один момент размышлял.

– Ниже руины. Там также больше нет троп или что-то в этом роде. Однако...

– Тогда вези нас туда, – прервала я его. – Ты сможешь?

– Увидим, – пробормотал он и сунул ключ в замок зажигания. Он повернул его и мотор начал громко реветь.

– Ого, классно, V8, – заулыбался Тильман. Но когда он надавил на педаль газа, монстр ни на дюйм не сдвинулся с места.

– Что случилось? – прошипела я. – Почему мы не едем? Нет бензина?

– Если бы не было бензина, она бы не завилась, – дерзко осадил меня Тильман и стал возиться с переключением передач. Зафиксированный рычаг не двигался с места. – А теперь не мешай мне, я должен сосредоточиться. Это автоматическая коробка передач. Она для меня в новинку.

– Здорово, – простонала я и положила ладонь на сердце, чтобы успокоиться. Паук всё ещё оставался, казалось бы, безжизненный, на дне банки. Тильман возился с приборной панелью. Люк на крыше с гудением открылся, и тут же дождь промочил наши волосы. Наугад нажимая на рычаги и кнопки, Тильман снова закрыл его. По крайней мере, таким способом он нашёл дворники. Дождь усиливался.

– Я думаю, теперь я знаю, что делать, – сказал Тильман удовлетворённо, опустил сиденье ниже и надавил на педаль. Теперь коробку передач можно было переключить. – D, – прошептал он. Серебряный рычаг вошёл в паз. Тильман убрал ногу с педали тормозов, дошло до меня, и, как по волшебству, машина поехала вперёд.

– Стоп! – закричала я и прикрыла лицо руками. Банка с пауком упала с грохотом в пространство для ног. Машина остановилась с пронзительным металлическим скрежетом.

– Уф, это будет дорого стоить, – предположил он невозмутимо. Я заглянула вперёд. Он действительно насадил машину Колина на ель. Капот в середине был слегка выгнут вперёд.

– Ах, не имеет значения. Езжай! – приказала я ему. Тильман пожал плечами и провёл машину через узкую подъездную дорогу, что, скорее всего, удвоило стоимость ремонта. Но он быстро учился. Когда руина стала проглядывать между низко проплывающих туч, колёса уже почти больше не скрипели, если машина поворачивала. А когда он тормозил, нас больше не швыряло вперёд вместе с рюкзаком и коробкой.

Страха у меня не было. По сравнению с тем, что ожидало меня в лесу, это путешествие в ад, вероятно, было весёлой прогулочной поездкой.

Тильман свернул, не мигая, с шоссе на грунтовую дорогу и резко остановился. Быстро он выключил фары.

– Что случилось? – спросила я и оторвала свой взгляд от паука, который нерешительно начал подниматься на ноги. Внезапная дрожь пробежала по его панцирю. Мы были на правильном пути.

– Облавная охота, – сказал Тильман коротко и показал вперёд. – Они готовят облавную охоту.

В конце дороги на ветру трепетали флажки на ограждении. Я увидела группу охотников, проверяющих свое оружие, в морозном воздухе их дыхание превращалось в пар. До нас долетал яростный лай собак. Паук угрожающе поднял передние ноги.

– Нам нужно проехать. Иначе не получится. Они, наверное, подумают, что мы из их компании. Может, они даже узнают машину Колина, в конце концов, Колин – охотник. Просто поезжай. Только никого не задави.

– Эли, вон тот впереди – это отец Бенни!

– Ну и что? Он же не знает, что в машине сидим мы. Все произойдет так быстро, что они ничего не поймут.

Тильман смотрел на меня, качая головой. Его нос побелел, но он не казался потрясенным или испуганным.

– Ты совсем сдурела, Эли, – сказал он, ухмыляясь.

– Да, а теперь езжай, но не включай свет!

Он нажал на газ. Проревев, мы пролетели мимо охотников. На секунду я смотрела в изумлённые открытые глаза и рты. Потом автомобиль беспощадно порвал оградительные ленты. Одна осталась, как заблудшее свадебное украшение, висеть на внешнем зеркале, пока её не сорвала одна из веток, мимо которых мы проезжали. Я быстро обернулась. Нас никто не преследовал.

– Продолжай ехать прямо, – давала я направление Тильману. После нескольких метров паук опустил свои щупальца. – Нет, на право, попробуй на право.

С дороги мы всё равно уже давно съехали. Лес становился всё гуще, и иногда машина клонилась опасно в сторону, когда колёсам ещё раз приходилось преодолевать валуны или поперёк лежащие ветки.

– Эли, я почти больше ничего не вижу, – пожаловался Тильман и прищурился, пытаясь что-то рассмотреть.

– Зато я вижу. Я скажу тебе, куда надо ехать дальше, хорошо? На право! – закричала я.

Он быстро повиновался, прежде чем машина смогла свалиться по склону вниз в пропасть. Грохоча, она удержалась. Задыхаясь, Тильман продолжал ехать. Время от времени он механически хватался за свой спрей и делал ингаляции.

– Да, – сказала я удовлетворённо, когда паук едва заметно, но потом всё сильнее начал дрожать и, в конце концов, возбуждённо стал допрыгивать до крышки.

Машина со всего маху наехала на яму, и наши головы сильно ударились друг о друга. Быстро Тильман снова поймал руль, чтобы объехать два дерева. Потом ему пришлось остановиться. Тяжёлый, толстый ствол дерева лежал поперёк, а вокруг росли ели, слишком близко друг к другу, чтобы можно было проехать мимо. Теперь мы могли только или остановиться или вернуться назад.

– Здесь предел, – прокомментировал Тильман лаконично и облокотился, застонав, назад на спинку сиденья. Он бросил полный отвращения взгляд на паука, который снова и снова прыгал на стекло банки и дрожал всем телом. Между тем дождь шёл связанными нитями. Но небо окрасилось в мокрый тёмно-серый цвет. Утро приближалось.

– Я думаю, этого хватит, – решила я.

Тильман выключил мотор. Я приоткрыла дверь и прислушалась. Ни одна птица не пела. Я только слышала постоянный, давящий шум и барабанящие звуки дождя. Мы попали в глухой лес, похожий на лес Гензель и Гретель. Одна высокая ель вытягивалась за другой. Стволы в нижней части были совершено голые. Мягкая почва под ними усеяна иголками. Здесь даже при дневном свете не станет по-настоящему светло.

Я закрыла дверь, развернулась и перебралась в кузов. При помощи полосок ткани из рюкзака я привязала все эти ветки, которые нарезала, к телу. Белену чёрную, ночной жасмин, побеги дурмана, бругмансию, паслён сладко-горький и корень мандрагоры. Мама посадила их сотнями. Solanaceae. Семейство паслёновых. Потом я быстро схватила орхидеи и засунула стебли цветов в косу, под головную повязку и между полосок ткани, пока мою кожу и одежду под ними почти не было видно. Горшок с землёй я подставила ненадолго под дождь, чтобы увлажнить землю, перемешала чёрные комочки с большой долей отложенных в сторону цветков и намазала этой смесью лицо и шею. Под конец я взяла бутылку с водой, перемешала содержимое с месивом цветков и земли и сделала пару пробных глотков. На вкус оно было мерзким, но безопасность прежде всего.

– Грязь очищает желудок, не так ли? – сказала я решительно и выпила всё до дна.

Тильман смотрел на меня при этом в ужасе, как будто я уже давно сошла с ума.

– Эли, – сказал он наконец неловко.

– Тихо! – осадила я его и перебралась снова на переднее сиденье. – Что бы сейчас не случилось, ты должен ждать здесь и тебе нельзя думать обо мне. Ни обо мне, ни о нём. А так же о том, что я, возможно, в этот момент делаю. Но прежде всего о ней. Пообещай мне это! Это важно для нашего выживания. Они могут читать мысли. По крайней мере, некоторые из них.

Тильман сглотнул и кивнул. Я достала книги, портативный CD-плеер и компакт-диски из рюкзака.

– Это все книги об индейцах, какие я смогла найти. «Последний из могикан», несколько иллюстрированных книг, документальная книга и «Мудрость шамана». А еще вот музыка. – Я протянула ему компакт-диски и портативный CD-плеер. – Сосредоточься только на книге и музыке. И ни в коем случае не засыпай, слышишь?

– Разве я не могу пойти с тобой? – спросил он с горящими глазами.

– Нет. Ты мне нужен здесь. Ты сразу же привлечёшь её к себе. Это слишком рискованно для всех нас. – Я понизила голос. – Вообще я уже слишком много об этом сказала.

– Но что мне делать, если ты не вернёшься?

Если я не вернусь ... Из-за сладкого запаха орхидей во мне волнами стала подниматься тошнота. Я впилась ногтями в ладони и стала поверхностно дышать.

– Я вернусь. Если всё-таки нет, тогда иди к моим родителям и расскажи им всё, что ты знаешь. – Одну вещь я должна была ещё всё же сказать ему. В конце концов, это могло произойти. – Но если я покажусь тебе странной, с другими глазами, другими движениями, более могущественной, тогда уезжай, не оглядываясь, хорошо? Вернёмся мы втроём, тогда так же убегай отсюда. Если они оба появятся здесь без меня, то тебе тем более нужно сматываться. А если она придёт одна, так как вчера, то уезжай так быстро, как только можешь. Тильман, пообещай мне это. Я знаю, что это возможно. От них можно оторваться. С таким автомобилем тем более. Моему отцу это удалось. Но я вернусь.

Я протянула ему банку с пауком. Я бы с удовольствием взяла его как радар, но мне нужна была Чёрная вдова, чтобы Тильман мог вернуть меня.

– Если этот паук вдруг больше не будет шевелиться, а именно дольше, чем только пару секунд, тогда думай обо мне и о нём, так сильно, как только возможно. Но только в этом случае! Иначе нет. Тебе нужно спровоцировать её, чтобы быть уверенным. Сможешь ли ты это сделать?

Он пожал плечами.

– Я ведь должен, – сказал он с несомненным отвращением. – И куда ты теперь пойдёшь?

Я посмотрела наружу, на проливной дождь. Чернота ночи смягчилась, и я могла видеть на несколько метров вперёд. Тем не менее, я не имела понятия, что ждало меня там, снаружи. Они были не далеко, это показало мне поведение паука. Но смогу ли я их найти?

– Я верну его, – сказала я и испугалась своего собственного голоса. Он звучал холодно и беспощадно. Я посмотрела на Тильмана. Он ответил на мой взгляд напряжённо, но спокойно. – Чао, – прошептала я и вылезла из машины.

Уже после нескольких метров я вся промокла. У меня был привкус земли на языке. Я открыла рот. Дождевая вода смочила моё сухое горло. Где ты Колин? – спросила я в мыслях и представила себе его лицо. Его заострённые уши, выступающий нос, его раскосый, угольно-чёрный взгляд. Где ты?

Я остановилась. Передо мной на земле что-то блестело, а к барабанящему звуку дождя присоединился этот безошибочный звук, который вызывают капли воды, падающие на металл. Я присела на колени и вытащила пряжку из-под промокших хвойных иголок. Пряжка Колина. Что бы это могло означать? Может, Тесса сорвала её с его тела? Была ли она одна из её трофеев? Или, может быть, Колин оставил для неё след?

Я пошла дальше, не размышляя, а полагаясь исключительно на своё чутьё. Вот. Вон там, в подлеске, что-то прилипло к стволу покосившейся ели, чему было не место в лесу. Я подошла ближе. Это был толстый пучок рыжих волос. Они сражались здесь. Хотя ветер шелестел только на самых верхушках деревьев, слипшиеся пряди ритмично двигались туда и сюда.

Я опустилась на землю и поползла от одного ствола дерева к другому, пока не услышала отдалённое журчание ручья. Почему я их не слышала? Может, они как раз просто остановились, чтобы снова собраться с силами? "Я буду высоко наверху, написал Колин, устрою ей засаду сверху". Бесшумно я перевернулась на спину и уставилась на призрачно качающиеся верхушки елей. Ничего.

Но потом вдруг подо мной задрожала земля. Я развернулась и крепко прижалась к стволу, находящемуся от меня с левой стороны. Раздался нечеловеческий крик, пронзительный и низкий одновременно, из-за которого меня охватил леденящий ужас. Тесса. Она атаковала.

Колин, позвала я в мыслях. Я здесь. Иди ко мне. Я заберу тебя отсюда. Иди сюда. Пожалуйста. Но как он сможет меня услышать? В конце концов, я ведь замаскировалась. Тут не было добра и зла. Было только два Мара. И одного из них мне нужно было перехитрить. К крику присоединилось хриплое, приглушённое рычание, которое казалось, никогда, не закончиться и которое отдавалось эхом.

Что-то разбивалось и трещало, но это звучало не как ломающееся дерево. Я ползла навстречу грохоту, пока не ткнулась лбом в валун. Хотя сразу из виска потекла кровь, я была благодарна за прохладный камень возле моего лба. Он скрывал меня. Медленно, миллиметр за миллиметром, я поднимала обвешанную орхидеями голову, пока мои глаза не смогли заглянуть за край утёса.

Теперь я знала, что только что было сломано. Кости Тессы. В странно искривлённом положении она лежала между двумя пнями, ноги неестественно раскорячены, шея сильно вытянута. Он сломал ей позвоночник. Где же он был? Я посмотрела наверх.

На четвереньках, как тигр перед прыжком, Колин на головокружительной высоте сидел на узкой ветке. Она прогнулась под его весом скрепя, но Колин ни на один момент не потерял равновесие. Он замер, как статуя, и смотрел вниз на Тессу, как будто знал, что теперь случится. Тесса хрюкнула, а её волосы сдвинулись, извиваясь, в сторону, пока дождь не залил её одутловатое лицо. Как она вообще могла быть ещё живой? Колин глухо застонал. Теперь и я тоже это слышала. С тихим органическим потрескиванием её кости снова срастались. Её ноги расслабились, а шейные позвонки с хрустом встали на место. Потрясающе быстро, она присела на свои волосатые ноги, торжествующе рассмеялась и, принюхиваясь, огляделась. Бесшумно Колин спрыгнул перед ней на землю и, прежде чем Тесса обнаружила его, края его ног обрушились на её лицо. Чёрно-коричневая кровь брызнула фонтанам на её накидку и испарилась с ядовитым шипением во влажном воздухе. Колин развернулся и ударил своими перевязанными руками по её хребту и шеи. Снова раздался треск, прежде чем он пнул ей поднятым коленом в живот. Тесса покачнулась и упала на землю, но его прикосновения, казалось, не доставляли ей никакой боли и даже не отвлекали её. Наоборот. С полными похоти глазами, с вытекающей слюной из сильно накрашенного рта, она смотрела на то, как Колин ломал ей кости, пока она не лежала на земле, как изуродованный, кровоточащий свёрток. И потом ей нужно было только подождать, чтобы снова восстановить свои силы.

Пятясь назад, Колин отступил в тень ели. Почему он её не схватит? Почему он не сожмёт её горло до тех пор, пока всё её силы не иссякнут? Не отрывая глаз от искривлённого тела Тессы, он яростно вытер руки о мокрый ствол ели, словно пытаясь этим очистить себя. Он всё ещё чувствовал к ней отвращение. Он не хотел прикасаться к ней. Несмотря на мой ужас, во мне вспыхнула маленькая искра радости. Колин остановился и втянул в себя, принюхиваясь, воздух. Сделав огромный прыжок, он набросился на меня и прижал так сильно к земле, что мой позвоночник затрещал.

Неистовый страх охватил меня, когда он схватил меня за горло и зарычал на меня с дико сверкающими глазами. За нами тихо потрескивало и похрустывало. Тесса оправлялась.

– Уходи, – прорычал Колин. Он свирепо оскалился. Был ли это тот Колин, которого я знала? Я начала дрожать.

– Нет, – сказала я беззвучно, чтобы Тесса не обратила на меня внимания. – У меня есть план. Пойдём со мной.

Колин прижал меня ещё крепче к земле. Я попыталась приподнять коленки, чтобы оттолкнуть его, но я потеряла контроль над своим телом. Я даже не могла больше моргать или использовать свой голос.

Но думать я всё ещё могла. "Отвлеки её, и я вытащу тебя отсюда".

Колин сердито смотрел на меня. Теперь я уже не могла дышать. Его вес слишком сильно давил на мои сжатые лёгкие. Пропитанный дождём, холодный ветер принёс к нам воркующий смех Тессы. Она снова пришла в себя.

– Нет, – ответил он, рыча. На один момент он закрыл глаза, потом поцеловал меня, крепко и долго и, как паук, быстро взобрался на ближайшее дерево. Я снова могла дышать. Но моё тело всё ещё оставалось парализованным.

Колин, ты сволочь, проклинала я его про себя. Что он намеревался теперь сделать, снова сломать ей все кости, чтобы на несколько минут обездвижить её, а меня в это время куда-нибудь унести? Я пыталась всеми силами, сконцентрировавшись, перевернуться на бок. Но даже мой мизинец не пошевелился. Так же и мои глаза оставались застывшими и открытыми. Только моя грудь опускалась и поднималась при дыхании, без того, чтобы я могла это контролировать. Поэтому у меня не было никакой возможности задержать воздух, чтобы притвориться мёртвой, когда внезапно на моё лицо упала тёмная тень и я смотрела в злые глаза громадного кабана. Пена капала из его отливающего чёрным носа, а его острые бивни были орошены кровью. Так же и по его взъерошенным бокам текли струйки крови. Наверное, его подстрелил один из охотников. Разъярённо он начал взрыхлять влажную землю. Потом, пуская слюни, он переместился пару метров в сторону. Угрожая, покачиваясь туда-сюда, он, ревя, опустил свою голову, пока бивни не стали касаться земли. Он хотел убить меня.

В следующий момент кабан помчался на меня. Его налитые кровью глаза были пристально направлены в мои. О, пожалуйста, Колин, позволь мне хотя бы закрыть глаза, когда он наброситься на меня и разорвёт на части. Я хочу думать о тебе, видеть твоё лицо перед собой, в то время как умру. Пожалуйста.

С леденящим кровь визгом щетинистое туловище кабана ударилось о мой живот. Он вспорол мне ногу, и я почувствовала, как кровь замочила мои штаны. Сейчас. Время пришло. Я умру. Но внезапно массивное тело оторвалось от меня.

Я была свободна и могла двигаться. Кабан снова завизжал, но в этот раз визг был наполнен страхом. Я бросилась в сторону. Тёплая, красная кровь брызнула мне в лицо и в мой от испуга широко открытый рот. Задыхаясь, я отплёвывалась.

Колин схватил кабана за спину. Он взвалил панически размахивающее копытами животное себе на плечи, как будто оно весело столько же, сколько кулёк муки и бросил его на скалу. Глаза кабана закатились. По щетинистой шкуре пробежала судорога. Потом он упал с последним повизгиванием на бок и с тяжестью налетел на меня. Его нос, хрюкая, затрясся, пока и он не стал неподвижным, а пена из его пасти, казалась, превратилась в прозрачный лёд.

Но уже приближалась Тесса, с зовущими протянутыми руками, её пронзительным тихим пением, непристойными глазами, полными похоти и жадности. Испепеляющий взгляд Колина скользнул ко мне, и я снова впала в состояние, похожее на смерть, как ранее. Я дышала, но не могла владеть своими мускулами. Ловко Колин уклонился от Тессы, но, как и вчера с Тильманом, постепенно его движения становились всё более неповоротливыми. Как долго они уже сражались? Внешне Колин выглядел нетронутым, и я едва могла себе представить, что она до сих пор вообще коснулась его. Но если ей удастся опрокинуть его на землю и лечь на него сверху, то всё было кончено. Только это он и пытался предотвратить всеми силами. Её близость была ядом.