Текст книги "Раздвоенное сердце (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

– Значит, у тебя есть пищеварительная система?

– Эли, – сказал Колин строго. – Разве ты не хотела ...? – Он указал наверх.

– Хорошо, – пробормотала я, смутившись, опустила кошку на пол и ступила, шатаясь, в небольшой коридорчик за гостиной. С левой стороны – деревянная лестница вела в верхние комнаты. Ванная комната выглядела как дворец, оформленный дизайнером – деревянный пол из тикового дерева, квадратные раковины, сверкающая арматура и шкафы из ценной породы дерева.

На двери весело потрёпанное кимоно Колина. Благоговейно я погладила шелковистую ткань. Мне захотелось его надеть. Я стала осматриваться дальше. И действительно, тут были туалет, душ, ванна и электрическая зубная щётка.

Чего не хватало, так это расчески, щётки и фена, но это я между тем уже могла понять. Это были принадлежности, которые я в ближайшее время тоже могла выбросить в мусор. На мраморной плите стояло несколько духов для мужчин в дымчатых флаконах, из которых некоторые казались очень старыми, некоторые очень дорогими, а некоторые совершенно новыми.

Рядом я нашла внушительный арсенал маникюрных инструментов: ножнички, пилочки для ногтей, щипчики различных размеров – я случайно не встретила ли Демона Мара – гея?

Я поторопилась и обнаружила, что выглядела не так ужасно, как боялась. Мои густые брови, которые я в последние годы, с амбициозной помощью Николь, регулярно прореживала в изыскано изогнутую линию, всё ещё сбивали меня с толку. Но в мои глаза вернулся ясный, живой блеск. Более твёрдым шагом я спустилась вниз по лестнице. Колин сидел неизменно небрежно на диване.

– Прекрасная ванная, – сказала я колко. – У тебя больше маникюрного барахла, чем у меня. И больше духов.

Теперь я была тем, кто смотрел на него.

– Я на протяжении десятилетий коллекционирую духи. А если я не буду каждый день обрезать и обтачивать ногти – что ж, они мгновенно станут длинными и острыми. Твёрдыми, как алмазы. Лошадям это не очень нравиться. Женщинам, в общем, тоже нет.

Моё горло сдавило. Ублюдок провоцировал меня. И ему, очевидно, было при этом очень весело. Я, напротив, не была расположена к шуткам.

– Хорошо, Колин. Папа говорит, что ты опасен, и поэтому мне нельзя тебя видеть. Почему? Насколько ты опасен? Кто ты? Полукровка, чистокровный, смешанный? Я не знаю, какие там у вас имеются категории. Или ты вообще кто-то совсем другой?

Мой голос звучал враждебно, но дрожь, которая охватила всё моё тело, выдавала меня.

– Ты же не просто старый полукровка, нет? – добавила я с полным надежды и очень кротким голосом.

Взгляд Колина потемнел.

– Нет. Нет, я не полукровка. Я Камбион*.

(прим.редактора: Камбион – сын дьявола и смертной женщины. Является полудемоном, способным менять вид и маскироваться под обычного человека.)

– Камбион, – вздохнула я. Это слово я ещё никогда не слышала. – Ну, прекрасно.

Я что, попала теперь в продвинутую версию Властелина колец, или что?

– Я не нахожу это смешным! – возразила я. – Значит, ты не Демон Мара?

– Нет, я Демон Мара, – сказал – Колин. – Я даже один из самых чистокровных. Зачат Демоном Мара, рожден человеческой женщиной. У нас это называется Камбионом. Я самый что ни на есть Демон Мара. Более настоящего быть не может.

Юмор исчез из его глаз, и я подумала, что услышала немного стыда.

– Зачат Демоном Мара?

– Мара женского рода. Тесса.

Его голос был переполнен ненавистью и отвращением. Ужас такой глубокий, как пропасть, на один вздох оказался так близко, что казалось, можно коснуться.

– Тесса одна из древнейших. Чем они старше, тем у них больше силы. Тем более, когда они ищут молодых жертв. Древние самые одиноки. На самом деле, Демоны Мара одиночки. Они живут в одиночку и охотятся в одиночку. И они не могут размножаться. Но не все справляются с этим. Особенно древним сложно. Они хотят иметь спутников жизни, которые объяснили бы им современный мир. Или они хотят поиграть в Бога и создать новых Демонов Мара. Как Тесса.

Горечь в голосе Колина сжала мне горло. Он, казался, холодным и далеким – как кто-то, кто ни в коем случае не хотел утешения или сострадания. Луис, который стоял всё ещё около окна и заглядывал к нам, тихо фыркнул.

Ему можно было утешить меня. Мне нет. Колин посмотрел на меня испытывающе.

– Что сказал тебе твой отец? Кто я?

– Ничего. Только то, что ты опасен. И ..., – я заколебалась.

– И что?

– "Это может всех нас убить". Это были его слова, – мои руки начали потеть. – Это он мне сказал, когда я захотела тебя ещё раз увидеть.

Я не должна была даже думать об этом. Колин задумчиво кивнул. Я замерла. – Значит ли это…?

– Нет, – сказал он быстро. – Сиди спокойно, Эли. Но это могло бы быть и правдой. Не все Демоны Мара благожелательно настроены по отношению к нему. Если быть точным: только не многие. Демоны Мара естественно не заинтересованы в том, чтобы люди узнали об их существовании. Каждый человек, который что-то знает, по их мнению, уже плохо.

Я вздохнула.

– А ты хорошо относишься к папе? Сцена в нашем зимнем саду отнюдь так не выглядела.

Колин пожал плечами.

– Я к нему равнодушен. Пусть делает то, что считает правильным. Если он оставит меня в покое, то и я оставлю его в покое.

– Ты, значит, не заинтересован в том, чтобы убить нас или что-нибудь ещё с нами сделать? – спросила я, чтобы убедиться.

– Сейчас для этого нет никакой причины, – ответил Колин сдержано. – Но никто кроме тебя не должен знать, кто я, и что случилось с твоим отцом. В этом он прав. Не пробуждай никогда гнев Демонов Мара, Эли. Я говорю это серьёзно.

Я нашла этот ответ мало обнадёживающим. Луис затряс, фыркая, густой гривой. Его присутствие навело меня на мысль.

– Твоя кобыла в прошлом. Ты рассказывал, что ты потерял её. Это как-то с этим связано? Ведь это не были новые фотографии, они были старыми, – вырвалось у меня. Глаза Колина теперь, когда солнце зашло и тени выступали из углов комнаты, стали снова глубоко чёрными, но блеск в них потух. Его изогнутые уголки губ стали твёрдыми.

– Да, связано. Она меня больше не узнавала. У неё тогда был жеребёнок, и я хотел вместе с ними сбежать, когда понял, что со мной случилось. Я начал уже изменяться. И всё-таки я хотел сбежать. Я ненавидел Тессу, хотя и был в её власти.

Колин встал и молча зажёг свечи большого канделябра. Я молчала в надежде, что он продолжит рассказывать дальше.

– Я был конюшим – и день, и ночь с ней рядом. Алиша. Твоё имя напоминает мне её ..., – он коротко улыбнулся, но это была грустная улыбка. – Я никогда ни одну лошадь не знал так, как её. Но когда это случилось – она как будто сошла с ума. Другие лошади тоже не доверяли мне, но с ней было хуже всего, потому что у неё был жеребёнок. Она должна была защищать его.

Колин вытащил рубашку из штанов, так, что я смогла увидеть его живот. Я смотрела так непринуждённо, как только возможно на то место, которое он мне показывал. Я увидела чёткий круглый шрам, след от копыта, который окружал пупок, как полумесяц.

– Я убежал пешком, а Алишу оставил. Прежде чем Тесса это заметила и в это поверила, я уже укрылся на корабле и был далеко в открытом море. Она невероятно высокомерная. И немного глупая. И это было моим преимуществом.

Значит, она ещё существовала, этот древний, женского рода, Демон Мара.

– Но ты ведь снова ездишь верхом – да ещё как! – вставила я.

– Да. – Черты лица Колина немного расслабились. – Я не сдался. То, что произошло с Алишой, я никогда не мог забыть. В конце концов, годы спустя после Тессы, я увидел лошадь, несущую на своей спине кошку – добровольно. А кошки – это хищники, они всегда были величайшими врагами лошадей. Но эти двое знали друг друга. Так что я попытался ещё раз. Мне потребовалось много времени, прежде чем лошади подпустили меня к себе. Но потом они быстро чувствовали, что я знаю, что делаю, и что я не желаю им ничего плохого. И это замечательное качество в этих животных. Они готовы довериться, вопреки своим инстинктам. Посмотри на Луиса – он в любой момент может убежать. Но он не хочет. Мне его даже не надо привязывать.

Глаза Колина были теперь мягкими и полными жизни, и в то время как он говорил, кончики его волос двигались медленно туда-сюда.

– Он привык к моей прохладной коже, а твоя тёплая пугает его. Но и с этим он может примериться. Для этого нужно только время, терпение и понимание. Даже ты для лошадей, в сущности, хищник, как бы ни велик был твой страх – ты знаешь это, не так ли?

М-да. Мне казалось совсем наоборот.

– Я не чувствую себя хищником, – призналась я.

– У тебя есть острые красивые клыки, никогда не замечала? Мясо ты только недавно уплела в лучшей манере хищника и при этом почти забыла свои хорошие манеры. И твои волосы – они выглядят так, как у злой лесной ведьмы.

Он спокойно усмехнулся, и я невольно усмехнулась в ответ. Осторожно я потрогала кончиком языка свои клыки. Так же и мои коренные зубы были острыми – иногда, когда я видела плохой сон, я могла прикусить ими щёку.

– Но я была зачата до того, как папу атаковали. Я должна быть человеком. Или он как-то заразил меня?

– Нет. Ради всего святого, нет. Но ты очень впечатлительная, это как плодородная почва. Ты чувствуешь вещи, которые другие не замечают. Мои коллеги – лесничие и охотники – находят меня странным и своеобразным и говорят, что я забавный чудак. Это всё. Они ничего не видят. Скорее всего, они просто не хотят ничего видеть. Так ведь проще. Но ты – ты видишь больше.

– И я ненавижу это, – сказала я страстно.

– Нет, ты так не думаешь на самом деле, – возразил Колин. – Я завидую тебе в том, что ты человек. В том, что ты смертная.

Мы замолчали. Моя голова горела. Я закрыла глаза от удовольствия, когда подул прохладный воздух и коснулся моего лба и из-за которого пламя свечей задрожало.

– Ты никогда – у тебя никогда не появлялось желания что-то сделать с лошадьми?

– Нет. Никогда. Лошади из-за инстинкта самосохранения всегда настороже, поэтому они почти не спят и не видят снов. А если всё-таки видят, это короткие полные паники сны, которые не могут насытить.

Колин посмотрел на Луиса. Его взгляд стал нежным, прежде чем он снова затуманился.

– Кроме лошадей у меня ничего не осталось из прошлого. Десятилетия проходят мимо тебя, и, в конце концов, ты тайком стоишь возле могилы детей твоих братьев и сестёр. Своих родителей я никогда больше не видел. Они были благодарны, когда я наконец ушёл. Поэтому ничего другого не было, только лошади. И если я еду верхом на Луисе, после нескольких минут моё тело нагревается, без того, чтобы мне нужно было похищать сны – почти как раньше. Он дарит мне своё тепло. И оно задерживается в моём теле на один-два часа.

Я не смогла сдержать слезы. Одна скатилась по моей щеке. Колин почувствовал её, наклонился вперёд, поймал её пальцем и съел. Я слегка вздрогнула.

– Что такое метаморфоза – крещение кровью?

– Ты допускаешь то, чтобы у тебя высосали все твои чувства и мечты. Это крещение кровью. На самом деле, это полное самоотвержение. У меня ничего не было, что могло бы меня удержать в этом мире. Никакого якоря. Моя семья никогда не была семьёй для меня, у меня не было жены, не было детей. Только лошади. А о них я не думал в тот момент. К сожалению, они были для меня как само собой разумеющееся. И это было моей ошибкой. Но когда началось превращение, я боролся с этим. Это не неприятно, нет. Ты можешь лучше видеть и слышать, всё становиться невесомым, потому что получаешь невероятную силу и энергию. Но Алиша ...

Голос Колина оборвался. Он её никогда не забывал. Лошадь уже давно умерла, а он чувствовал себя до сих пор виноватым.

– Как это происходит, зачатие Камбиона? – поменяла я тему.

– Я родился, как и все другие дети. Скорее всего, моя мать вначале была беременна самым обыкновенным ребёнком. От моего отца. – Он говорил о своих родителях, как будто он никогда не знал их. Я вспомнила, что он ранее рассказывал о своём отце. Синяки и разбитая скула. Он, должно быть, избивал Колина. И, скорее всего, не один раз.

– Тесса атаковала мою мать в её самую чувствительную фазу, в первые недели её беременности. Это самый подлый способ создать Демона Мара, но и самый надёжный. Ты ведь видишь – с твоим отцом это не сработало.

– Тесса? – спросила я сбитая с толку. – Разве ты не сказал, что она пришла к тебе, когда ты был уже конюшим?

– Она вернулась, чтобы всё закончить. Она могла это сделать только тогда, когда жертва созрела в половом отношении и осталась как можно более одинокой. Это доставляет им удовольствие, дожидаться.

Я покраснела.

– Тогда ты был перед возвращением Тессы человеком?

– Так только казалось. Демоническое уже дремало во мне, и это чувствовали мои родители и братья с сёстрами. Все чувствовали это. Только животные относились ко мне без подозрения. Может быть потому, что они замечали, как я был одинок. Но моя кровь была ещё тёплой, и я ел и пил, как человек.

Я хотела спросить, что именно было в нём демоническое, но его измученный взгляд остановил меня.

– Позволь мне просто рассказывать, Эли, – сказал он настойчиво. – Это и так трудно для меня, вспоминать.

– Моя мать была пугливой, суеверной женщиной, безвольной. Она подчинялась всегда только другим. У неё не было собственного мнения. Она позволяла моему отцу бить себя, даже не единого раза не пожаловавшись. Она была восприимчива, потому что была слабой. Яд Тессы перешёл на неё – и таким образом на меня. Я точно не знаю, как у Тессы это получилось. Но я знаю, что она это сделала. Она с удовольствием хвасталась, какой сильной она была и какой слабой моя мать.

Теперь Колин тоже взял к себе на колени одну из кошек и гладил её бархатный мех, погружённый в размышления. Я не осмеливалась расспрашивать дальше. Я только надеялась, что он сам продолжит рассказывать.

– Я нормально родился, но я не был нормальным ребёнком. Я всё помню. Всё. С самого первого дня.

Я пододвинулась поближе к огню, но его жар не мог изгнать дрожь, которая каскадами пробегала по моей спине. Как это должно было быть, помнить всё с самого первого своего вздоха? Я даже не хотела себе это представлять. Колин рассказывал дальше.

– Я отказался от её молока. Не потому что я не хотел его пить, а потому что я чувствовал, что она не могла выносить меня у своей груди. Моя мать боялась меня. Она боялась меня потому, что я не кричал и не плакал, потому что я тихо лежал и смотрел из окна и чего-то ждал. Я не знал чего, но я ждал. Может быть, я ждал свою настоящую мать ...

Теперь мне вдруг всё стало ясно. Мои сны – ребёнок!

– И потом они стали давать тебе молоко кобылы. Чтобы ты не умер, – сказала я, затаив дыхание.

Ребёнком был Колин. Я видела Колина. Он внимательно посмотрел на меня, ни капельки не удивившись.

– Да. Это делала моя сестра, – сказал он тихо. – Даже ей я казался жутким. Но она, по крайней мере, не оставила меня умирать от голодной смерти. Кроме того, она научила меня человеческому языку. Моя мать думала, что я подмёныш. Неудавшийся ребёнок эльфов, которого принесли феи, чтобы можно было незаметно украсть взамен здорового человеческого ребёнка. Я же говорю – суеверие.

Во мне поднялась чудовищная ярость, которая ожесточённо боролась с почти неудержимой скорбью об истории Колина. Папа посылал мне усталость и пауков. Колин посылал мне сны. Я чувствовала себя застигнутой врасплох и использованной.

– Так это был ты, кто посылал мне сны о ребёнке – чтобы я могла тебя понять, чтобы у меня появилась к тебе сочувствие, чтобы я не заметила, что ты за – за – чудовище! – закричала я, и мои слова причинили боль мне самой . Возмущённо я поднялась из кресла. Кошечка оскорблено убежала и нашла убежище на левом плече Колина.

– Нет, Эли, это не так, – ответил он спокойно и очень грустно.

– Нет, так! Это было точно так, а не по-другому, – закричала я и топнула своей голой ногой. Я устала быть игрушкой для любых безумных Демонов Мара.

– Теперь мой отец и ты можете пожать друг другу руку. Объединитесь! Вы оба прекрасны в манипулировании, не так ли?

Колин молча качал головой и провёл раздраженно рукой по своим шевелящимся, словно языки пламени, волосам.

– Елизавета.

– Никакой Елизаветы. Кончай с этим. Как вы меня все достали! Мой отец постоянно усыплял меня, чтобы я не могла пойти к тебе или вообще не могла подумать о том, как мне сделать так, чтобы увидеть тебя снова. Потом он послал мне в комнату целую армию пауков, стёр мою память о тебе, сделал так, чтобы я заболела – а ты не мог придумать ничего лучшего, как воздействовать на мои сны – а они были самым прекрасным из того, что у меня было за последние недели!

Мне пришлось прервать свою тираду, потому что у меня закончился воздух. С удовольствием я бы залепила Колину по лицу пощёчину – по лицу, которое я между тем, уже любила. Это чувство я не могла затмить даже гневом.

– Как я могла быть такой глупой, – прошептала я и отвернулась от него, чтобы он не видел, как дрожат мои губы.

– Ты можешь меня ненавидеть. Большинство людей так и делают. Я привык к этому. Но не ненавидь своего отца. Он ни в чём не виноват.

– Конечно, вы держитесь вместе.

– Нет. Твой отец может и впечатляющий мужчина, но он этого не может. Это был я, Эли. Я пытался остановить тебя. Я делал тебя уставшей, посылал к тебе пауков, сделал так, что бы ты заболела – а потом, постепенно, твоё упрямство стало изрядно действовать мне на нервы.

Я всё ещё не смотрела на него. Я правильно поняла Колина? Но откуда он знал о моей фантазии ужаса? Конечно, сцена в спортивном зале – он, должно быть, учуял мой страх. Он знал о нём. Это уже было слишком. И он ещё открыто признается в этом.

Но почему он всё это сделал, если он якобы не питал никаких плохих намерений, а мой отец был ему до лампочки? Я подумала о том, что отец сказал мне в машине в тот ужасный понедельник, после выходных, когда была дискотека. Что Колин никогда не будет меня любить. И так оно, вероятно, и было. Он пытался всеми силами наконец от меня избавиться. Я была для него не больше, чем обыкновенная навозная муха.

– О Боже, – простонала я. – Я ведь никогда не хотела быть навязчивой. Я твёрдо так решила. Я ненавижу навязчивых женщин.

Колин засмеялся. Это не звучало счастливо, но всё-таки это было музыкой для моих ушей.

– У тебя очаровательная спина, но, пожалуйста, Эли, повернись снова ко мне.

Я неохотно повиновалась и сделала глубокий вдох, прежде чем он что-то сказал.

– Хорошо, назад уже ничего не вернуть – я здесь. Теперь просто расскажи мне, почему ты не хочешь, чтобы я была здесь. Тогда я запомню это, уйду домой, и мы никогда больше не увидимся, – сказала я, стараясь говорить спокойно.

Колин засмеялся ещё раз. А Луис фыркнул, потому что, по-видимому, находил этот звук таким же прекрасным, как и я.

– Не то, чтобы я не хотел, чтобы тебя здесь не было. Нет. Ты думаешь, я могу быть для тебя опасным. Да, это возможно. Но и ты тоже представляешь для меня опасность, Эли. И даже очень большую. Я хотел защитить нас обоих.

Удивленно я подняла глаза. Это серьёзное заявление.

Почему? Как я могу ...? Я этого не понимала. Он ведь был намного сильнее и могущественнее меня.

– Я не могу тебе этого сейчас рассказать. – Он попытался улыбнуться.

Это что, было по возможности самым драматическим оправданием? Или Демоны Мара, как правило, не могли строить отношения?

– Ты вообще злой? – спросила я намеренно наивно, хотя это и прозвучало почти по-детски.

– Ты так думаешь?

Я посмотрела на кошек, которые, мурлыча, собрались возле него: самый первый – Мистер Икс, который величественно уселся рядом с Колином и смотрел на меня в упор своими жёлтыми глазами. Я посмотрела на Луиса, который с полузакрытыми веками и висящей нижней губой дремал в открытом окне, уши внимательно направлены в сторону Колина. Я посмотрела на его голые сильные руки, которые хотя и держали меня, но никогда не причиняли мне боль. Никогда.

– Нет. Но ты всё-таки опасен. И ты вторгся в мои сны, – сказала я укоризненно.

– Не так, как это делают другие Демоны Мара. Я не похищаю хорошие сны и чувства, во всяком случае, не у людей. Нет. С тобой кое-что случилось, чего я не ожидал. Я подозревал, что это случилось, но только теперь я знаю это точно.

– Что ты имеешь в виду? Что случилось?

Колин внимательно смотрел на меня, как на маленькое научное чудо.

– Кажется, что наши воспоминания иногда сливаются друг с другом. И всё равно, я открыто признаю..., – он нахально усмехнулся. – Ну, я признаю, что иногда заглядывал в твои сны и принюхивался к ним, без того, чтобы попробовать их. Как к кусочку торта за стеклом прилавка. И это всё. Честно, – он улыбнулся ещё шире. – Ты очень талантливая в отношении снов. Это впечатляет.

Я хотела уже поблагодарить его, когда поняла, что он только что сказал. Колин приблизил свой дух к моему. Я надулась и уже хотела перейти к обличающей тираде, когда меня прервал его блик. Было очень трудно одновременно смотреть ему в глаза и в то же время ругаться.

– Значит, ты действительно видела меня? В твоих снах? Это правда? – спросил он настойчиво.

– Когда ты был ребёнком, да, – ответила я. – Три раза. Когда ты лежал на чердаке. И когда твоя сестра поила тебя молоком кобылы. Была зима, одинокий пейзаж. В другом времени.

– Шотландия, – сказал он с тоской в голосе. – Ты действительно была там. Мы замолчали. Я вспомнила и другой свой сон, эту встречу на нашем газоне, ночью, и его руки, которые болезненно впились в мою спину. Но прежде всего его объятья, в которых я потеряла себя и в тоже время нашла. Спросить его об этом? Или он посмеется надо мной?

Может быть, это был действительно просто глупый сон влюблённой девчонки, с небольшой добавкой ужаса. Нет, я не буду его спрашивать. Я не хотела знать всего. Во всяком случае, не сейчас. То, что я, не осознавая этого, прикоснулась к его воспоминаниям, было на мой вкус уже достаточной потерей контроля.

Внезапно Колин улыбнулся, и свет вернулся в его глаза. Я не могла на него насмотреться.

– И ты находила меня таким же отвратительным ребёнком, как и мои родители? И наводящим страх? – Он спросил это подчёркнуто остроумно, но в его голосе слышалась и глубокая серьёзность.

– Не отвратительнее, чем обычно, – сказала я, пошутив. – Нет, конечно, это ерунда. Ты был ребёнком! Как они только могли оставлять лежать тебя там наверху?

Колин задумчиво провёл пальцем по носу.

– Знаешь, я часто вижу эту картину перед собой. Она просто всплывает в различных ситуациях, и я ничего не могу с этим поделать. Я вдруг вижу себя. Себя в этой гнилой, холодной комнатушке. Как я смотрю в окно. Как моя мать отталкивает меня от себя. Как она отвергает меня и боится. Может быть, это результат яда Тессы, которым она хочет мне напомнить, кто я. Но то, что ты тоже видела меня и думала об этом, не боялась меня – это всё что-то меняет. Теперь мне будет легче это переносить, – сказал он как будто самому себе. У меня встал ком в горле.

– Но в прошедшие две недели этого больше не случалось. Я больше ничего о тебе не видела и не ощущала тебя, – сказала я.

– Я пытался держать твои мысли от себя на расстоянии. А свои собственные – тем более. Но как я уже говорил, ты настойчивее, чем я думал. Браво!

Колин слегка наклонился и улыбнулся мне так невозмутимо, что я рассмеялась. Это было хорошее чувство. Но когда мой гнев и страх, в конце концов, улеглись, исчезла и моя сила. Я чувствовала себя дряхлой, вялой, разгоряченной и измученной. Колин встал, подошёл к раковине, намочил полотенце и осторожно положил мне его на затылок. Его прохладная рука коснулась моего лба.

– У тебя снова температура?

– Я не знаю. Ты хочешь этого? – спросила я язвительно. Я прижала угол полотенца к виску.

– Ты переоцениваешь меня. Я всего лишь ослабил твою иммунную систему и твою подругу Майке. Я повлиял на неё. Мы чувствуем заразных микробов.

Фу. Бумажная салфетка Майке, прижатая к моему рту.

Конечно. Вот почему Колин так угрюмо смотрел в сторону Майке – он заставил её сделать это.

– Остальное ты сделала сама, – сказал Колин, пожимая плечами, и указал на мой живот. – Я бы с удовольствием сказал тебе, что ты обязательно должна обмотаться попоной. Но это было бы контрпродуктивно, во всех отношениях. Почему женщины сегодня показывают всем свой голый живот и отрекаются от своих бровей? Ты можешь мне это объяснить?

– Э-э – нет. – Тайком я посмотрела на свой живот. Хорошо, что штаны не со спущенной талией и пупка не видно. – Просто так заведено.

– И тебе это ведь совсем не нравится.

– Хм.

В самое яблочко. Понадобились месяцы, прежде чем я смерилась с постоянным сквозняком в области своего пупка, и даже тогда на меня снова и снова накатывало чувство, будто я потеряю свои штаны на ходу. С другой стороны, учитывая тот факт, что я сидела напротив Демона Мара, который мог управлять пауками, это были чертовски банальные вещи. Внезапно для меня всё стало слишком.

– О Боже, Колин, я не могу. У меня ещё столько вопросов, но я просто больше не могу ... Всё как-то...как-то смешалось у меня в голове, – простонала я и потёрла свои горящие глаза. – Мой отец рассказал мне, как его атаковали и что такое полукровка – это всё настолько запутано.

– О твоём отце мы поговорим в другой раз. Может, он и не рассказал тебе всего. Но я уверен, что он тебе, вам, ничего не сделает. На данный момент его всё равно здесь нет.

– Откуда ты это знаешь? – спросила я в недоумении.

– И это я тебе когда-нибудь объясню.

Я догадывалась, что будет тяжело в этом пункте противиться 158 летнему похитителю снов, который пережил две мировые войны и, вероятно, объехал весь мир. Наверное, даже при хорошем здоровье, я не буду жить достаточно долго, чтобы узнать всё.

– Означает ли это, что я должна идти?

Колин, выдыхая, рассмеялся, но я видела, что не ошиблась.

– Так будет лучше.

– Колин, нет, пожалуйста, я хочу остаться здесь на ночь. Я не могу уйти и думать, что никогда не увижу тебя снова ...

О небо! Я умоляла старика позволить мне остаться у него на ночь. Я вспомнила пока единственную ночь, которую провела с мужским существом в кровати – на одной вечеринке. С Энди.

Это была утомительная, изматывающая ночь, потому что я не знала, как удобно лечь, так как его обнимающая рука почти что ломала мне шею, он храпел мне в ухо и излучал такую жару, как выведанная из ритма духовка. Приятного было мало.

А теперь – теперь я хотела обязательно остаться, потому что мне казалось нелепо, что это более безопасно. Пожалуй, я могла бы остаться здесь внизу рядом с кошками на диване или даже на кухонном полу.

– Нет, Эли. Так не пойдёт. Я ещё не ел. И вполне возможно, что сегодня ночью тебе приснятся хорошие сны, которые тебе обязательно нужны. – Он выглядел голодным, когда говорил это.

– Ах, – прохрипела я.

Моё горло сжалось. Колин выглядел всё ещё отдохнувшим, но под его глазами начинали появляться тёмные тени, а его щёки выглядели бледными пятнами в тёплых полусумерках комнаты.

– Я думала, ты знал, что я приду, – сказала я укоризненно.

– Я знал это. Но я никогда не думал, что ты останешься.

– Я тебе доверяю, Колин, – сказала я серьёзно и посмотрела прямо в его тёмные, как ночь, глаза.

Его лицо озарилось, и на короткое мгновение промелькнуло такое выражение, которое я ещё никогда до этого не видела. Я думаю, это было что-то вроде счастья. Но в следующий момент оно уже исчезло, а его рот ожесточился.

– Ты мне кое-что должна пообещать, Эли.

О. Снова обещание.

– Скажи твоему отцу правду. Скажи ему, что ты была здесь.

– Я не могу!

– Нет. Ты можешь. Ты должна это сделать. Твой отец не такая уж незначительная фигура в этой игре. Скажи ему. И не торопись, прежде чем ты снова придешь. Подумай спокойно обо всём. А теперь иди домой. – Колин встал.

Гипнотический звук его чистого бархатного голоса сделал меня податливой. Не веря в то, что это сработает, я согласилась – да, я расскажу папе. Я пообещала это.

– Ещё одна вещь Колин, – попросила я и встала.

– Пожелания, мадам? – спросил он так самодовольно, что я попыталась своими голыми пальцами ноги пнуть его в голень. Он ловко уклонился и свободно удержал мою ногу, так что я, чтобы не упасть, целую минуту прыгала, расправив руки по кругу.

– Хорошее чувство баланса, – сказал он сухо, когда снова отпустил меня. Он пытался отвлечь меня. Я это уже знала.

– Пять лет балета, – объяснила я любезно. – И я хочу знать, как это было с Тессой. Я – я хочу это увидеть.

Понял ли он, что я имела в виду? Он долго смотрел на меня, как будто хотел просветить мою душу насквозь. Но я держалась и отодвигала ревность в сторону, которая зарождалась во мне каждый раз, когда я слышала имя Тессы или говорила его.

– Иди сюда, – сказал он. Я подошла к нему.

Он взял меня за голову и нежно прижал свой лоб к моему. Его прохладная гладкая кожа источала тревожащий запах. Она пахла кошачьей шерстью, хвоей, сеном, дымом от камина, лошадью, кожей и было ещё что-то, чего я ещё никогда не нюхала.

Он так хорошо пах, что я хотела так стоять, по крайней мере, до Судного дня. Его длинные ресницы щекотали мои брови. Потом случилась небольшая, неистовая вибрация в моей голове – и я очнулась снаружи, на гравийной дороге перед домом, Колин вплотную сзади, Мистер Икс передо мной, а мне так хотелось сказать или сделать ещё что-то умное или значимое.

Но мои вопросы были, как будто, стёрты.

– Беги, – прошептал Колин.

Голубоватые клубы тумана скользили призрачно по мягкой, лесной земле и поглотили мои ноги, так что у меня было ощущение, как будто я парю над землёй. Не далеко перед моей входной дверью Мистер Икс, мурлыча, развернулся. Уставшая, я открыла дверь, смяла записку, которую оставила своим родителям, и подожгла её папиной зажигалкой, пока от неё не остался один лишь пепел.

На последних ступеньках лестницы вес моего тела показался мне почти не выносимым. Я выскользнула из своего воняющего дымом камина тряпья и легла голой в кровать. В тот же миг я уснула.

Но в какой-то момент в эту звёздную ночь, где-то между темнотой и рассветом, я услышала дыхание на своей щеке, прохладное и восхитительное. Рука провела по моему лбу.

– Спокойной ночи, лесная колдунья.

Теперь я действительно спала.

Глава 24. По стопам отца

Прежде чем я открыла глаза, я почувствовала, что на моей груди что-то лежит. Обжигающие горячие волны чистого ужаса пробежали по моему телу. Значит, это случилось. Меня атаковали. Это был конец моей прежней жизни, и Бог знает, много потрясающего в ней не было. Может быть, меня даже ждала смерть.

Потом мой мозг заработал. Нет, было не больно. Никаких когтей на затылке. Я так же не была готова всё отдать. У меня был только ужасный голод. Кроме того, это был бы ничтожно лёгкий Демон Мара, который сидел у меня на груди и пытался поглотить мои сны. И я была уверенна, что Демоны Мара не мурлыкали и не воняли рыбой.