Текст книги "Невидимки (ЛП)"

Автор книги: Бентли Литтл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Однако чистенькие просторные кабинеты, среди которых пел Роберт Морс, очень сильно отличались от крошечной замкнутой камеры, в которой оказался я.

Я открыл тумбочку стола, совершенно не представляя, что мне может понадобиться. Я не знал, чем именно мне предстоит заниматься и не понимал, что для этого будет нужно.

Я посмотрел на Дерека. Тот улыбнулся мне, но его улыбка была слишком короткой и внезапной, чтобы скрыть недовольство.

– Новая работа, – сказал он, будто подтверждая своё знакомство с моим опытом.

– Ага, – только и смог ответить я.

Я осмотрел свой стол. Ящики для входящих и исходящих бумаг были заполнены, рядом стояли книги, на корешках которых было написано: «Тезаурус Роже»[2]2
  Один из первых в истории и наиболее известных идеографических словарей.


[Закрыть], «Новый энциклопедический словарь Вебстера», «Создание творческих технических руководств», «Словарь компьютерной терминологии».

Создание технических руководств? Компьютерные технологии? Я ещё не начал работать, а уже чувствовал себя мошенником. Что я могу обо всём этом знать?

Впрочем, я ещё ничего не знал о своих обязанностях. Лиза дала мне распечатку на одном листе, но там было написано то же самое, что было на собеседовании. Чем мне предстояло заниматься, я знал лишь в общих чертах, но о специфике работы, конкретных требованиях мне никто не сообщал, и я растерялся. Я думал расспросить Дерека – в конце концов, он должен был мне «всё показать» – но, когда я посмотрел на него, то увидел его склонившимся над листом бумаги, и мне стало ясно, что разговаривать со мной он не станет.

Я решил последовать его примеру, вынул из ящика стопку бумаг и принялся их перебирать. Я вообще не понимал, что я искал, но мне это казалось неважным. Дерек ничего не говорил, поэтому я продолжил перебирать бумаги с видом, будто что-то в них понимаю.

Примерно через час – хотя мне показалось, что прошло часов пять – на моём столе дважды звякнул телефон.

– Это мистер Стюарт, – сказал Дерек. Это было первое, что он сказал после «Новая работа». Он кивнул в сторону телефона. – Нажми звёздочку и семерку.

Я снял трубку и сделал, как он сказал.

– Алло?

– Нет, – послышался в трубке жёсткий голос Стюарта. – Когда отвечаете по телефону, вы должны говорить: «Межведомственное взаимодействие и вторичная документация. Это Боб Джонс».

– Простите. Мне об этом никто не говорил.

– Говорю сейчас. Теперь отвечайте на звонки правильно.

– Простите, – повторил я.

– Забыл вам сказать. В день вам положено два перерыва по пятнадцать минут и один часовой перерыв на обед. Ваши перерывы будут проходить в 10 утра и в 3 пополудни. Ваше обеденное время назначено с полудня до часу дня. Отдыхать можете либо у себя в кабинете, либо в комнате отдыха на четвертом этаже. Для обеда можете выходить из здания, но к часу вы обязаны явиться на рабочее место.

– Хорошо. Спасибо, – ответил я.

В трубке щёлкнуло, какое-то время я испуганно смотрел на неё. Мне показалось, что я дёрнул телефонный шнур и вырвал его, но оказалось, что он просто повесил трубку.

Я отложил телефон и посмотрел на Дерека.

– Где тут комната отдыха? – спросил я.

– В конце коридора направо, – ответил тот, не поднимая головы.

– Спасибо – сказал я, встал, обошёл стол и вышел.

Комната отдыха была маленькой, не больше гостиной у нас дома. У одной стены стоял холодильник и автомат с газировкой, рядом с другой расположился старый разваливающийся диван, а в центре два стола. В комнате пахло пожилыми женщинами, бельем и странными духами. К этим запахам примешивался легкий аромат еды из холодильника и запах пота.

За одним из столов сидели три пожилые женщины, одетые в цветастые блузки и брюки, вышедшие из моды несколько десятилетий назад. У одной женщины были крашеные волосы, что делало её несколько моложе своих лет. Она сидела, подперев голову ладонью. Две другие пили кофе, бездумно перелистывая засаленные страницы журнала «Редбук». Никто не разговаривал. Когда я вошёл, они едва обратили на меня внимание.

За каким хреном я сюда припёрся? Мне вдруг захотелось вернуться в «Сирс» и снова работать на полставки. Я мог смело отсюда уйти. Мы были бедными, оба работали на полставки, но если бы я знал, что всё будет именно так, я бы вообще не пошёл на то собеседование.

Но я застрял здесь, как минимум до тех пор, пока не найду что-нибудь получше.

Я пообещал себе немедленно начать искать новую работу.

Газировка стоила 50 центов. В кармане у меня было три четвертака. Я сунул две монеты в автомат, откуда выкатилась банка «Шаста-колы». «Шаста»? На автомате логотип «Кока-колы».

Впрочем, неудивительно.

Когда я вернулся в кабинет, на моём месте сидел Стюарт. Я вошёл и он повернулся ко мне.

– Где вы были? – спросил он.

Я взглянул на часы над шкафами с документами. Меня не было меньше десяти минут.

– На перерыве, – ответил я.

Он помотал головой.

– Вы же не из тех ребят, правда? – поинтересовался он.

Я его совершенно не понимал.

– Перерыв положен вам по закону. Не злоупотребляйте этим правом.

Я хотел сказать ему, что он только что сообщил мне, что мне положен пятнадцатиминутный перерыв, и что меня не было минут семь или восемь, но не посмел. Вместо этого я сказал лишь:

– Хорошо.

– Ладненько.

Я ждал. Стюарт продолжал сидеть на моём стуле, держа в руках стопку скреплённых бумаг. Я чувствовал себя неловко.

– 1 января, – заговорил он, – «Автоматический интерфейс» выпускает пакет программ под названием «Предоплата» – это интегрированная система расчёта заработной платы и обработки личных данных. Она позволит пользователям хранить личные дела сотрудников и обрабатывать платежные ведомости, рассчитывать отчисления в бюджет штата и федералам, а также включает в себя льготные программы по выплате налогов и пособий. Нужно, чтобы вы подготовили описание для этого пакета, который понадобится мне для пресс-релиза.

Я ощутил, как земля закачалась у меня под ногами, но взял себя в руки и уверенно кивнул.

– Я оставлю вам обзор. – Он наклонился вперед, положил на стол стопку бумаг и встал. – Не думаю, что возникнут проблемы, но если возникнут, дайте знать. Описание принесете либо сегодня вечером, либо завтра утром, если захотите. Этого должно хватить для завершения обучения.

Я снова кивнул и прижался к стене, позволяя ему пройти.

Я сел и взглянул на бумаги, которые оставил Стюарт. Я не совсем понимал, что ему нужно. Описание? Что это значит? Никакого стилистического задания я не нашёл, равно как не нашёл никаких примеров предыдущих пресс-релизов компании. Мне не сказали: «Мы хотим вот так». Или: «Вот так делать не нужно». Мне не сказали, какого размера оно должно быть. Я оказался сам по себе, мне предстояло выполнить первое задание на новой работе, а я скорее под землю провалюсь, чем сделаю всё, как надо.

Я посмотрел на Дерека и увидел на его лице искреннюю улыбку.

И она мне не понравилась.

Я понял, что Стюарту нужно написать пресс-релиз, а я должен буду придумать описание этой системы «Предоплата», которое он вставит в свой текст. Я прочитал текст, который он мне дал. Текст содержал детальное описание «Предоплаты», основанное на технической документации и мне, видимо, нужно было перефразировать, упростить текст для пресс-релиза.

Пробило полдень, Дерек отложил бумаги, встал и отправился на обед. В коридоре я заметил очередь из сотрудников. Кто-то нёс в руках контейнеры и направлялся в комнату отдыха, а кто-то, звеня ключами зажигания, собирался у лифта. Мне не хотелось идти вместе с Дереком, я подождал, пока он уйдёт и пошёл к лифту.

С собой обед я не принёс, а болтаться без дела по зданию я не хотел, поэтому я спустился вниз и пошёл к машине. По дороге сюда я заметил «Тако Белл» и решил поесть там.

Внезапно выяснилось, что очень многих работников «Автоматического интерфейса» посетила та же мысль, что и меня, потому как парковка у «Тако Белл» оказалась забита машинами. Чтобы получить свой обед мне пришлось ждать не меньше получаса, а так как все столики оказались заняты, обедал я в машине. К моменту, когда я поел, доехал до офиса, нашёл, где припарковаться и поднялся в свой кабинет, время обеда вышло.

Буду брать обед с собой, решил я.

Когда я возвращался, то заметил шедшую по парковке Лизу. Я улыбнулся и помахал ей рукой. Она холодно посмотрела на меня и отвела взгляд. Я вдруг осознал, что всё устроенное ею для меня в отделе кадров являлось лишь шоу, показухой. Она не флиртовала со мной, а просто работала. Очевидно, она всем улыбалась, как мне, касалась всех точно так же, как меня.

Я вернулся в кабинет опустошённым и униженным.

К двум часам дня я закончил работу, предстояло как-то убить ещё три часа, поэтому я решил «причесать» текст, сделать его идеальным. Я перепечатал описание на пишущей машинке, что стояла рядом со столом, и в районе 16:30 отнёс его Стюарту. Пока он читал, на его лице не отразилось ни единой эмоции. Он не назвал мою работу великолепной, но и не счёл её полной хернёй, так что я решил, что справился.

Он убрал описание в тумбочку.

– В следующий раз пишите на компьютере, чтобы можно было, в случае чего, сразу что-то исправить. Печатную машинку я из вашего кабинета уберу, – сказал он.

Большого опыта работы с текстовыми редакторами, кроме как в колледже, у меня не было, но я решил, что быстро восстановлю позабытые навыки. Я кивнул.

– Я бы с радостью воспользовался компьютером, – сказал я. – Но мне никто не сказал, где его искать.

Он взглянул на меня.

– Иногда нужно проявлять инициативу.

Я кивнул и ничего не ответил.

Когда я вернулся домой, Джейн готовила ужин – спагетти. Я скинул с себя пиджак и галстук и прошёл на кухню. Странное ощущение – вот так возвращаться домой. Дома было тепло, пахло едой, по телевизору шли местные новости, и хоть всё это происходило каждый день, я чувствовал себя несколько дезориентированным, так как, когда я пришёл, это уже было. Меня не было дома, когда Джейн прикрыла окна от вечерней прохлады. Меня не было дома, когда она включила шоу Фила Донахью. Меня не было дома, когда она начала готовить ужин. От всего этого я чувствовал себя здесь чужаком, незнакомцем. Мне казалось, всё так и будет продолжаться: я буду работать неполный день и большую часть дня слоняться по квартире. Перемены в ежедневном расписании сказались на мне сильнее, чем я ожидал.

Джейн повернулась ко мне, перемешивая соус для спагетти.

– Как оно? – спросила она.

Она не спросила: «Милый, как прошёл день?», но смысл был тот же, и это выбило меня из колеи. Прям как в сериале «Приключения Оззи и Харриет»[3]3
  Американский сериал, транслировавшийся с 1952 по 1966 годы. В США считается синонимом идеальной семейной жизни.


[Закрыть]. Я пожал плечами и сел.

– Нормально.

Мне хотелось сказать больше. Хотелось рассказать про Лизу, Бэнкса, Стюарта и Дерека. Рассказать об ужасном кабинете, жуткой столовой, отвратительной работе, но её вопрос сбил меня с толку, поэтому я сидел молча и через кухонную дверь смотрел телевизор в гостиной.

За ужином я разговорился, рассказал ей всё и извинился за молчание. Я не до конца понимал, зачем я ей всё это вывалил – раньше я так никогда не поступал, – но она терпеливо и с пониманием меня выслушала.

– В первый день всегда тяжело, – сказала она, собирая тарелки со стола.

Я закрыл крышку банки с пармезаном.

– Надеюсь.

Она вернулась за стол, сунула руку вниз и нежно взяла меня за член.

– Не переживай. Я помогу расслабиться, – сказала она.

После ужина мы сели смотреть телевизор, стандартную линейку ситкомов по понедельникам. Я сказал, что сегодня лягу пораньше, потому что завтра вставать в шесть утра и в постель мы отправились в десять, а не в одиннадцать, как обычно.

– Не хочешь сходить со мной в душ? – предложила она.

Я помотал головой.

– Нет настроения.

– Сильно устал?

Я улыбнулся.

– Ага. Сильно устал.

«Сильно устал» было нашим эвфемизмом орального секса ещё с тех времен, когда мы только начали жить вместе. Ей хотелось секса, но я не был уверен, что справлюсь, поэтому я сказал, что устал. Я закрыл глаза, затем почувствовал, как она открыла рот и занялась делом. С тех пор фраза «сильно устал» обрела для нас новый смысл.

Джейн поцеловала меня.

– Я сейчас.

Я разделся и забрался в постель. Я был возбужден, но я так вымотался. Я закрыл глаза и прислушался к шуму воды в душе. Когда она вышла, я уже спал мёртвым сном.

3.

Помощник координатора межведомственного взаимодействия и вторичной документации.

Несмотря на претенциозное название должности, я был лишь обычным служащим, который печатал то, что нужно было напечатать, корректировал то, что нужно было корректировать, выполнял работу, которую координатор межведомственного взаимодействия и вторичной документации не доверял секретарю или не желал делать сам.

Первое выполненное мною задание либо оказалось ужасным, либо настолько невнятным, что Стюарт побоялся давать мне подобные задания впредь.

Я боялся поинтересоваться, что именно.

Первые несколько дней я пытался заговорить с Дереком, здоровался по утрам, прощался вечером, пару раз пытался завязать разговор. Но все мои попытки наталкивались на гробовое молчание. Технически, мы были коллегами, но отношения между нами не складывались. Мы просто сидели в одном кабинете.

Огорчали меня не только отношения с Дереком. Со мной, казалось, вообще никто не желал разговаривать. Не знаю, почему. Я был новеньким и никого не знал. Я пытался как-то познакомиться с новыми коллегами, махал рукой, говорил «Привет», «Как дела?» или «Доброе утро», но ответом мне чаще всего был пустой взгляд, мои приветствия игнорировались. Изредка кто-нибудь махал мне в ответ, улыбался или здоровался, но это скорее было исключением из правила.

Программисты меня вообще едва терпели. Я не должен был контактировать с ними на постоянной основе, но в первые дни мне иногда приходилось относить к ним копии бумаг или забирать документы для редактуры. Они меня совершенно игнорировали, либо обращались со мной как с рабом, не имеющим эмоций и личности автоматом, способным только выполнять свои обязанности.

Частенько я встречался с кем-то в столовой. Тогда я пытался растопить лёд, установить какие-то отношения, но все мои попытки раз за разом проваливались. Я дважды разговаривал со Стейси Керрин и мне удалось прочесть между строк сказанного и не сказанного ею, что моего предшественника в отделе очень любили. Он поддерживал дружбу со многими программистами за пределами офиса. Она вспоминала его ласково, как друга.

Я же оставался гражданином второго сорта.

Я хотел быть выше этих людей, должен был быть выше, ведь все они – гики и ботаники, среди них я чувствовал себя неуютно, мне было даже немного страшно. В реальном мире они – неудачники, но здесь, в комфортной для себя обстановке изгоем был я.

Перерывы я предпочитал проводить за столом, в одиночестве.

В пятницу Стюарт дал мне задание откорректировать грамматику в старом руководстве по стандартизации и я почти час искал бумагу для принтера. Закончить я должен был до полудня, но нужно было дождаться, пока всё распечатается, так что на обед я опоздал.

К 12:30 я допечатал документы, положил их на стол Стюарта и вышел.

Две «БМВ», которые утром затёрли мой «Бьюик» уехали, поэтому в машину я попал без проблем. Бензина в баке почти не осталось, поэтому пришлось искать заправку. Я решил поискать в городе что-нибудь вроде «Шелл» или «Тексако».

Через 10 минут я понял, что заблудился.

Я раньше никогда толком не бывал в Ирвайне. Я частенько проезжал мимо него в сторону Сан-Диего, сворачивал в сторону побережья, но в сам город я не заезжал. Куда ехать я не знал, я направился на юг по Эмери и удивился тому, какое всё вокруг одинаковое. Несколько километров мне по пути не попадалось ни одного магазина, ни единой заправки, ничего похожего. Мимо меня проплывали длинные ряды одинаковых многоэтажных зданий и бесконечная стена из бурого кирпича. Я проехал четыре светофора и остановился у пятого. Названия улиц были мне незнакомы, я петлял то вправо, то влево в поисках заправки или магазина, где я мог бы спросить, где её искать, но вокруг были лишь стены. Было похоже, будто я оказался в каком-то фантастическом лабиринте, я начал беспокоиться, бак почти опустел, но какая-то часть меня восхищалась происходящим. Я никогда такого прежде не видел. Ирвайн оказался чётко спланированным городом, где все организации находились в одном месте, жилые дома в другом, фермерские хозяйства в третьем, а заправки и магазины, видимо, в четвёртом. Мне это почему-то нравилось, и хоть я и переживал из-за почти пустого бака, мне было здесь уютно. Единообразие улиц и зданий восхищало меня, казалось чем-то восхитительным.

Наконец, я нашёл заправку «Арко», спрятавшуюся в неприметном здании из того же бурого кирпича. Я заправился и узнал у кассира, как вернуться обратно на Эмери. Оказалось, что уехал я не так уж и далеко, я поблагодарил кассира и уехал.

На работу я вернулся в приподнятом настроении.

Я пообещал себе, что обязательно исследую город получше.

Шли дни.

Я занимался жутко скучной работой, к тому же совершенно бесполезной. Насколько я смог выяснить, «Автоматический интерфейс» отлично справился бы и без меня. Компания могла бы полностью упразднить мою должность и никто бы этого не заметил.

Как-то за ужином я сказал об этом Джейн, она ответила, что если посудить, то практически любая работа бесполезна.

– Как насчёт компаний, которые производят дезодорант для ног или магниты в форме бутербродов или печенья? Это никому не надо. Работа этих людей бесполезна.

– Ну, их же покупают. Людям это нужно.

– Людям и компьютеры нужны.

– Но я даже не компьютерами занимаюсь. Я не занимаюсь дизайном, производством, маркетингом…

– В любой организации есть люди вроде тебя.

– Лучше от этого не становится.

Она посмотрела на меня.

– Ну и чем ты хочешь заниматься? Голодных детей в Африке кормить? Не думаю, что тебе это подойдёт.

– Я не об этом…

– Так о чём тогда?

Я сменил тему. Мне было трудно проговорить собственные мысли. Я чувствовал себя бесполезным, бессмысленным, испытывал чувство вины за то, что получал зарплату за то, что фактически ничего не делал. Я не мог объяснить это странное ощущение даже Джейн и чувствовал себя от этого неуютно.

Несмотря на то, что работу свою я не любил, я недостаточно её ненавидел, чтобы уволиться. Для себя я решил, что это временные издержки, пока я не найду работу по вкусу. Я убедил себя, что это промежуточная станция между учебой и нормальной работой.

Только я не имел никакого представления о том, какой должна быть эта «нормальная» работа.

Одно я уяснил чётко: в крупных компаниях немалая часть времени тратится на имитацию деятельности, а не на настоящую работу. Задания, которые я получал в понедельник, я заканчивал уже к среде. В кино и сериалах те, кто выполнил работу досрочно, приходили к начальству и просили ещё, тем самым набирая очки в продвижении по карьерной лестнице. Но я очень быстро понял, что в реальной жизни подобная инициативность не только не поощрялась, но и наказывалась. Окружавшим меня людям нужно было прикрывать собственные зады. Они годами выстраивали баланс рабочего времени и если начать вмешиваться, это изменит кривую производительности труда всей компании. Они потеряют лицо. Мой начальник потеряет лицо. От меня ожидали, что я не стану выбиваться за рамки того, что делал мой предшественник. Я должен был занять уже имевшуюся нишу и не нарушать никаких границ. Принцип Питера[4]4
  Принцип Питера – положение, выдвинутое и обоснованное в одноимённой книге Лоуренсом Питером. Формулировка: «В иерархической системе каждый индивидуум имеет тенденцию подняться до уровня своей некомпетентности».


[Закрыть] в действии.

Это означало, что мне приходилось очень много времени проводить впустую.

Я наблюдал за окружающими и быстро научился симулировать работу. Когда в мой кабинет заглядывал Стюарт или Бэнкс, я начинал шелестеть бумагой, рыться в столе или хлопать дверцами тумбочек. Если Дерек и заметил мою уловку, он ничего не сказал. Мне кажется, он прибегал к тем же самым методам, потому как внезапно становился слишком уж занятым, когда к нам заглядывал кто-нибудь из начальства.

Я скучал по учёбе и очень много об этом думал. В колледже мне было весело, но, несмотря на то, что закончил я его всего полгода назад, сейчас мне казалось, что прошло уже несколько миллионов лет. Я скучал по общению с ровесниками, скучал по тому времени, когда можно было просто бездельничать. Я вспоминал о том, как ходил с Крейгом Миллером в «Эрогенную зону» – магазин для взрослых, расположенный в торговом центре рядом с кампусом. Мы делили одну машину на двоих и Крейг предложил остановиться у магазина. Я там никогда не был, мне было любопытно, и я согласился. Мы остановились на небольшой стоянке в форме буквы L. Когда мы вошли внутрь, над дверью прозвенел колокольчик и все три кассира и несколько покупателей посмотрели на нас. «Крейг!» – воскликнули они в один голос. Это напомнило мне сцену из сериала «Весёлая компания», где владельцы бара дружно кричали: «Норм!», я не смог удержаться и рассмеялся. Крейг застенчиво улыбнулся, а я вспомнил слова одной песенки, в которой пелось о том, как же здорово приходить туда, где все знают, как тебя зовут.

В «Автоматическом интерфейсе» никто не знал, как меня зовут.

Я до сих пор не понимал, почему меня взяли на эту работу, особенно с тех пор, как узнал, что Стюарту и Бэйтсу я не нравился. Неужели, меня взяли по какой-то квоте? Неужели, я подходил по каким-то критериям под определенную этническую группу? Понятия не имею. Я точно знал лишь то, что если бы решение зависело от Стюарта или Бэнкса, работу эту я бы никогда не получил.

Я иногда встречал Бэнкса, когда он случайно оказывался в нашем отделе, но он всегда вёл себя со мной грубо и резко. Он постоянно отпускал нелицеприятные комментарии о моей причёске, галстуке, осанке, о чём угодно. Не знаю, зачем он это делал, но я старался его игнорировать и заниматься своими делами.

Рона Стюарта игнорировать было сложнее. Свою нелюбовь ко мне он проявлял менее грубо, нежели Бэнкс. Он вёл себя со мной достаточно вежливо и официально, но что-то в нём постоянно выбивало меня из колеи. В его голосе всегда звучала нотка снисходительности. Как будто он считал, что намного превосходит меня в интеллектуальном плане и я должен быть рад тому, что он вообще снизошёл до разговора со мной.

Но больше всего раздражало то, что, когда он говорил со мной, у меня действительно складывалось впечатление, что он был умнее меня, интереснее меня, образованнее. В любой другой ситуации его слова звучали бы дружелюбно, но подтекст, лежавший в его речах говорил о другом. Я вёл себя, как заключённый, заигрывающий с самоуверенным надзирателем. Я ничего не мог с собой поделать и ненавидел себя за это.

Мне казалось, я впал в паранойю. Вдруг, Стюарт и Бэнкс вели себя так со всеми.

Нет. Бэнкс шутил с программистами, заигрывал с секретарями и стенографистками. Стюарт вёл себя с подчинёнными дружелюбно. Он даже обменивался короткими фразами с Дереком.

Я оставался единственной целью их нападок.

Где-то через месяц я подслушал разговор между Бэнксом и Стюартом. Они стояли в коридоре рядом с моим кабинетом и разговаривали нарочито громко, будто специально хотели сделать так, чтобы я их услышал.

И я услышал.

Бэнкс:

– Как он работает?

– Он не командный игрок, – ответил Стюарт. – Не думаю, что он вообще справится с программой.

– Бездельникам у нас не место.

До окончания испытательного срока оставалось ещё два месяца, но они продолжали меня провоцировать. Я это понимал, но я злился и не мог оставить эти нападки без ответа. Я встал, обошёл стол и вышел в коридор.

– К вашему сведению, – перебил я их, – я тщательно и в срок выполняю все задания.

Стюарт улыбнулся.

– Это замечательно, Джонс.

– Я слышал, что вы сказали обо мне…

Бэнкс невинно улыбнулся.

– Мы говорили не о вас, Джонс. С чего вы решили, что мы говорили о вас?

Я взглянул на него.

– И почему вы подслушиваете частный разговор?

Мне нечего было ему ответить такого, что не звучало бы как оправдание, я покраснел и вернулся в кабинет. Дерек сидел и ухмылялся.

– Так тебе и надо, – произнес он.

Пошёл на хуй, хотелось ответить мне. Иди, говна поешь и сдохни.

Но я ничего не сказал, молча открыл ручку и принялся за работу.

Когда я вернулся вечером домой, Джейн сказала, что хочет куда-нибудь сходить. С тех пор как я вышел на новую работу, мы никуда не ходили, она начала чувствовать себя неуютно, будто была заперта в четырёх стенах. Если честно, у меня складывалось такое же ощущение и мы решили, что было бы здорово вечером куда-нибудь выбраться.

Мы поехали в Бальбоа, в «Краб Кукер», заказали себе по порции супа из моллюсков и поели на лавочке около ресторана, разглядывая и обсуждая прохожих. После этого мы поехали на полуостров у пирса около «Фан-зоны» и припарковались у небольшой стоянки у самого берега. Мы всегда считали это место «нашим». Когда мы были бедными, то в свободное время приезжали сюда, именно здесь мы впервые занялись сексом. Следующие два года наших отношений, когда мы не могли позволить себе сходить в кино, то приезжали сюда. Гуляли по «Фан-зоне», среди ларьков и магазинов, торгующих футболками. Смотрели на детей, резвившихся за игровыми автоматами, наблюдали за лодками в гавани, заходили в «Рубис», съедали по гамбургеру.

После того, как пирс пустел и магазины закрывались, мы занимались любовью на заднем сидении моего «Бьюика».

Сегодня «Фан-зона» выглядела странно. Впервые в жизни мы могли позволить себе купить любую футболку. Могли позволить себе поиграть на автоматах. Однако по привычке, делать этого мы не стали. Мы гуляли, держась за руки, прошли мимо толпы одетых в кожу панков, сидевших у покосившегося забора, ограждавшего сломанное колесо обозрения, прошли мимо будок, где предлагали ночной морской круиз. В воздухе пахло фаст-фудом: гамбургерами, пиццей, жареной картошкой, ко всему этому примешивался стойкий рыбный запах залива.

Мы зашли в лавку, где продавали раковины. Джейн захотела морского ежа и я купил. Потом мы на пароме отправились на остров Бальбоа, погуляли там, съели по мороженому и вернулись обратно.

Когда мы возвращались на парковку у пирса, то услышали музыку и увидели толпу разодетых яппи, толкавшихся около входа в небольшой клуб. На стене у двери висела неоновая вывеска, на которой было написано «Студия-кафе», рядом стоял самодельный шатер с надписью: «Сегодня: Сэнди Оуэн». Мы остановились и прислушались. Музыка была потрясающая: джазовый саксофон, попеременно, то резвый, то спокойный, под аккомпанемент пианино. Очаровательно. Никогда ничего подобного прежде не слышал. Мы стояли около десяти минут, пока напирающая толпа не вынудила нас уйти.

Мы не стали возвращаться к машине и направились вдоль пирса. Во тьме прибрежной ночи крошечным огоньком горела вывеска «Рубис», вдоль пирса сидели рыбаки, среди которых прогуливались парочки. Мы прошли мимо группы темноволосых, темнокожих, одетых в чёрное девочек-подростков, разговаривавших по-испански, мимо пожилого мужчины, сидевшего на лавке в одиночестве, мимо целующейся у перил парочки. Нас повсюду преследовала музыка, в неё вплетался шум волн, складывалось впечатление, будто мы находились где угодно, но не в округе Оранж. Мы будто оказались в каком-то другом месте, какой-то киноверсии Южной Калифорнии, где воздух был чист, люди были милыми и вообще всё было прекрасно.

В «Рубис» дела шли отлично, снаружи ждала своей очереди занять свободное место толпа, внутри сидели и ели. Мы с Джейн обошли здание ресторана и расположились у перил между двумя рыбаками. Перед нами чернел океан, ночь казалась ещё темнее, чем вдали от берега, я смотрел на воду, где виднелся лишь одинокий лодочный фонарь. Я взял Джейн за руку и развернулся лицом к берегу, спиной опершись на металлические перила. Над Ньюпортом стояло оранжевое сияние. Это свет огней зданий и машин гнал прочь надвигающуюся ночь.

В фильме «Воспоминания о звёздной пыли» есть эпизод, где Вуди Аллен пьёт кофе воскресным утром и смотрит на свою любовницу в исполнении Шарлотты Рэмплинг, лежащую на полу с газетой. Играет песня Луи Армстронга «Звёздная пыль» и Вуди говорит, что, когда всё, что он видит, слышит, осязает, соединяется в единую идеальную симфонию, именно в этот момент он по-настоящему счастлив.

Именно такие чувства обуревали меня, когда мы стояли на пирсе.

Счастье.

Какое-то время мы просто стояли, наслаждались тишиной, наслаждались друг другом. Со своего берега мы могли видеть огни Лагуна-Бич.

– Я бы хотела жить на пляже. Обожаю звук набегающих на берег волн, – сказала Джейн.

– На каком пляже?

– В Лагуне.

Я кивнул. Это была наша несбыточная мечта. Ни один из нас ни при каких обстоятельствах не сможет заработать достаточно денег, чтобы купить дом на берегу в Южной Калифорнии. Но этому можно хотя бы стремиться.

Джейн задрожала и прижалась ко мне.

– Холодает, – сказал я и обнял её. – Поедем домой?

Она помотала головой.

– Побудем здесь ещё немного.

– Хорошо. – Я прижал её к себе и вместе мы стояли и смотрели на мерцающие во тьме огни Лагуны.