Текст книги "Невидимки (ЛП)"

Автор книги: Бентли Литтл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

4.

Мы продолжали жить в крошечной квартире рядом с колледжем Бреа, но я хотел переехать. Теперь мы могли себе это позволить и я не желал больше иметь дело с постоянными толпами пьяных подростков под нашими окнами, возвращавшимися с очередной вечеринки. Но Джейн захотела остаться. Ей нравилась наша квартира, ей было удобно отсюда добираться до работы – детского сада «Малыш».

– К тому же, – говорила она, – вдруг ты уволишься, или ещё что-нибудь? Здесь я ещё смогу платить аренду, пока ты не найдёшь другую работу.

Это была моя возможность. Мой шанс. Я должен был рассказать ей всё именно тогда, что ненавижу эту работу, что устроиться туда было ошибкой, что нужно уходить и искать новое место.

Но я ничего ей не сказал.

Не знаю, почему. Не то, чтобы она застала меня врасплох. Она бы наверное спорила со мной, но в конце концов она бы поняла. Я мог уйти спокойно, без вреда и всё было бы нормально.

Но я не смог. У меня не было какой-то фобии, связанной с уходом, я не присягал на верность каким-то идеалам, но хоть я и ненавидел эту работу, какой бы бесполезной она ни была, какая бы пропасть не лежала между мной и коллегами, я не мог избавиться от мысли, что я должен был этим заниматься, что я должен был работать в «Автоматическом интерфейсе».

И я ничего не сказал.

В субботу утром приехала мать Джейн и я притворился занятым, заперся в спальне и принялся чинить старую швейную машинку, которую нам подарил кто-то из её друзей. Её мать никогда мне не нравилась, и это чувство было взаимным. Мы не общались с тех пор, как я устроился на работу и, хоть Джейн всё ей рассказала, хоть она и притворялась счастливой, что я, наконец, нашёл полноценную работу, уверен, её раздражал тот факт, что в списке моих недостатков, за которые она меня постоянно критиковала, стало одним пунктом меньше.

Её звали Джорджия, но она предпочитала, чтобы к ней обращались Джордж. Она представляла часть вымирающего ныне племени одиноких женщин-алкоголичек, которые очень часто встречались мне в детстве. У них были низкие хриплые голоса и они предпочитали называться мужскими именами: Джимми, Герри, Вилли, Фил. Меня это несколько пугало, потому как я знал, что для того, чтобы понять, как будет выглядеть твоя женщина в старости, нужно взглянуть на её мать. И я должен был признать, Джейн немало унаследовала от Джордж. Но в Джейн не было жёсткости. Она была мягче, добрее, красивее матери и различий между ними было достаточно много, чтобы я смог убедиться, что это яблоко упало от яблони довольно далеко.

Я старался шуметь как можно громче, ковыряясь в швейной машинке, чтобы заглушить то, что слышать не хотел. Однако до меня всё равно доносился усиленный выпивкой голос Джордж: «…он по-прежнему никто…», «…жалкое ничтожество…», «…неудачник…».

Пока она не ушла, я из спальни не выходил.

– Мама очень рада, что у тебя новая работа, – сказала Джейн и взяла меня за руку.

– Ага, я слышал, – сказал я и кивнул.

Она посмотрела мне в глаза и улыбнулась.

– Я-то точно.

Я поцеловал её.

– Всё, хватит.

На работе самодовольная снисходительность Стюарта сменилась явным презрением. Что-то поменялось. Не знаю, то ли я начал его откровенно раздражать, то ли что-то случилось у него самого, но его отношение ко мне разительно изменилось. Исчезла показная вежливость, её заменила неприкрытая враждебность.

Вместо того чтобы по понедельникам вызывать меня к себе и выдавать задания на неделю, Стюарт просто оставлял их у меня на столе с записками, где указывалось, что я должен буду делать. Часто указания были не полными или отсутствовали вообще. Как правило, я мог разобраться, что от меня требовалось, но порой совершенно терялся в догадках.

Как-то утром я обнаружил у себя на столе гору старых компьютерных инструкций. Насколько я мог судить, в инструкциях описывалось, как пользоваться терминалами, которых в «Автоматическом интерфейсе» уже не было. На стопке бумаги лежала записка с одним словом: «Исправить».

Я понятия не имел, что нужно было исправлять, поэтому взял самую верхнюю папку и отправился в кабинет Стюарта. На месте его не оказалось, но я услышал, как он с Альбертом Коннором, одним из программистов, обсуждал увиденный накануне фильм. Коннор видел меня и всячески пытался намекнуть Стюарту, что его ждут, но тот продолжал подробно рассказывать о фильме, полностью игнорируя моё присутствие.

Наконец, я прокашлялся. Сделал я это тихо, мягко, но мой начальник обернулся так, будто я заорал.

– Хватит уже меня перебивать. Господи, не видишь, я занят?

Я отступил назад.

– Мне просто нужно…

– Тебе нужно заткнуться. Ты меня уже утомил, Джонс. Задолбал просто. Твой испытательный срок ещё не закончен. Тебя могут выкинуть без объяснения причин. – Он уставился на меня. – Понятно?

Мне было понятно. Но также я понимал, что он блефовал. Ни он, ни Бэнкс не контролировали меня настолько, насколько хотели бы. Если бы всё было так, как они утверждали, меня бы уволили уже давным-давно. Или, что вероятнее, вообще бы не взяли. Решение принимал кто-то повыше них, а они лишь подчинялись. Они могли хамить, дергаться и беситься, но когда доходило до дела, они ничего не могли.

Видимо, именно поэтому Стюарт так на меня давил.

Я остался на месте.

– Мне нужно знать, что именно необходимо исправить. Из записки ничего не понятно.

Коннор пристально смотрел на нас. Даже он, кажется, был удивлен яростью Стюарта.

– Ты должен исправить инструкции. – Стюарт говорил медленно, гневно, с расстановкой.

– Какие именно инструкции?

– Все. Если бы ты потрудился изучить книги у себя на столе, то заметил бы, что мы больше не работаем с этим компьютерным «железом». Нужно, чтобы ты исправил инструкции в соответствии с текущими требованиями.

– И как мне это делать? – поинтересовался я.

Он посмотрел на меня.

– Ты спрашиваешь, как тебе делать свою работу?

Коннор явно почувствовал себя неуютно. Он кивнул мне.

– Я покажу.

Я благодарно на него посмотрел и улыбнулся.

Стюарт бросил на программиста рассерженный взгляд, но промолчал.

Я проследовал за Коннором в его кабинет.

Всё оказалось проще, чем я думал. Коннор выдал мне стопку инструкций к компьютерам, которые недавно закупил «Автоматический интерфейс». Он сказал мне скопировать их, разложить по стопкам и разослать по соответствующим отделам.

– То есть нужно всего лишь заменить старые инструкции новыми? – спросил я.

– Точно.

– А зачем мистер Стюарт сказал мне их исправить?

– Он всегда так говорит. – Программист постучал пальцем по верхней папке. – Когда закончишь, верни их. Они мне нужны. Список того, какому отделу, какие копии нужны, найдёшь у себя на столе. Гейб всегда хранил у себя список обновлений.

Гейб. Мой предшественник. В дополнение к дружелюбию, он, судя по всему, был очень эффективным сотрудником.

– Спасибо.

– Не за что.

Я облизнул губы. Это было моё первое позитивное общение с коллегой, и я очень хотел его развить. Мне хотелось установить с Коннором какие-то дружеские отношения. Только я не знал, как. Наверное, нужно как-то продолжить беседу. Я мог бы спросить о том, над чем он сейчас работает. Мог бы поинтересоваться, чем он занимается после работы.

Но я не стал.

Он вернулся к работе, а я ушёл в свой кабинет.

С Коннором я увиделся позже, возле автомата с газировкой. Когда я вошёл и увидел его, то улыбнулся и помахал ему рукой, но он молча отвернулся, а я взял банку и смущённо вышел.

Я видел, как на обед Коннор уходил вместе с Пэм Грин. Меня они не видели, я стоял чуть поодаль и наблюдал, как они заходили в лифт. Я начал бояться ходить на обед, потому как понимал, что видимо мне всегда предстоит обедать в одиночестве. Я бы предпочёл отработать 8 часов без перерыва, не обедать вообще и уйти домой пораньше. Мне не нужно было тратить по часу в день, чтобы просто болтать с коллегами. Я и так ненавидел эту работу.

Больше всего меня угнетало то, что каждый – каждый – находил себе компанию для обеда. Даже для такого как Дерек, который как мне казалось, ненавидел всех вокруг, нашлась пара в виде жабообразного мужика, работавшего где-то наверху. Я же оставался в одиночестве. Секретари, которые во время рабочего дня всегда были обходительны со мной, встали, попрощались и ушли, даже не удосужившись поинтересоваться, не хочу ли я составить им компанию. Видимо, они решили, что у меня уже было с кем обедать.

А, может, нет.

Как бы то ни было, меня не замечали и оставляли наедине с собой.

Должен признать, секретари общались со мной наиболее вежливо. Надеюсь, секретарь нашего отдела относилась ко мне хорошо. Она была спокойна, вежлива и была похожа на классическую бабушку. Она всегда тепло приветствовала меня. По пятницам спрашивала, какие у меня планы на выходные, а по вечерам всегда прощалась.

Разумеется, она себя так вела со всеми в отделе. Со всеми разговаривала, ей все нравились, но это не делало её интерес ко мне менее ценным, менее приятным.

Стенографистки Вирджиния и Лоис тоже выделялись из всего нашего отдела своим дружелюбным отношением ко мне.

Возможно, это относилось ко всей компании.

Охранник на входе продолжал меня игнорировать, хотя он определенно знал в лицо всех, кто входил в здание «Автоматического интерфейса».

Приходя домой, я продолжал описывать Джейн нейтральную картину своего рабочего дня. Я рассказал ей о конфликте со Стюартом, жаловался на некоторые серьезные проблемы, однако ежедневные трудности, чувство отстраненности, ощущение остракизма со стороны коллег, я держал при себе.

Этот крест я должен нести сам.

Через неделю после того, как я разослал инструкции по отделам, в мой кабинет вломился Стюарт, размахивая синим листком бумаги. У меня был перерыв, я читал «Таймс», но Стюарт швырнул листок прямо на газету передо мной.

– Прочти, – потребовал он.

Я прочитал. Это была записка из бухгалтерии, где они просили прислать им ещё одну копию инструкции, так как у них появился ещё один компьютер. Я взглянул на Стюарта.

– Хорошо, – сказал я. – Сделаю ещё одну копию и отнесу им.

– Нет. Ты должен был с самого начала принести им нужное число копий.

– Я действовал по списку Гейба. Я не знал, что у них появился ещё один компьютер.

– Твоя задача – знать. Ты должен был сам опросить каждый отдел и узнать, сколько копий им нужно, а не пользоваться устаревшим списком. Ты облажался, Джонс.

– Простите.

– Простите? Это отразится на всём отделе. – Он схватил бумажку. – Я покажу это мистеру Бэнксу. И пусть он решает, что с тобой делать. Пока же, быстрее неси копию в бухгалтерию.

– Сделаю.

– Вот и делай.

Рабочий день испорчен.

Когда я вернулся домой, лучше не стало. Джейн готовила запеканку и смотрела по телевизору очередной показ сериала «Мэш». Я терпеть не мог запеканку, но говорить ей ничего не стал, а сама она догадаться не смогла.

Я прошёл в гостиную и уселся перед телевизором. Мне нравился «Мэш», но я был зависим от новостей и до начала прайм-таймовых шоу любил смотреть именно новости. Когда я не знал, что происходило в мире, я начинал нервничать, но Джейн новости, кажется, совершенно не волновали. Даже, когда мы смотрели их вместе, она обращала внимание только на кинообзоры и вообще предпочитала смотреть фильмы по кабельному.

Мы из-за этого постоянно ругались.

Она знала мои предпочтения и я не мог отделаться от мысли, что выбор телеканала этим вечером являлся провокацией, попыткой мне досадить. Обычно, когда я возвращался, по телевизору шли новости. То, что сегодня всё было иначе, было для меня как пощёчина.

– Почему новости не идут? – спросил я.

– Сегодня было тестирование. Я устала. Хотелось немного развлечься и ни о чём не думать.

Я понимал её чувства, должен был отступить, но я всё ещё не отошёл от разборки со Стюартом, и мне нужно было на ком-то сорваться.

Мы очень сильно поругались. Чуть не подрались. После этого долго извинялись друг перед другом, обнимались, целовались, а потом помирились. После чего она ушла на кухню доделывать ужин, а я остался в гостиной смотреть новости. Я скинул туфли и развалился на диване. Я вдруг понял, что должен сказать ей, что люблю её. Мы только что помирились, а я ничего ей не сказал.

Впрочем, она тоже не сказала, что любит меня.

Я задумался над этим. Я любил её и знал, что она любила меня, но мы об этом никогда не говорили. По крайней мере, последнее время. Мы говорили об этом в самом начале наших отношений, но тогда я хоть и говорил, что люблю её, я не был уверен в своих чувствах. Я говорил, а слова казались мне пустыми, клишированными, фальшивыми. В тот раз это скорее была надежда, нежели осознание факта и с тех пор практически ничего не изменилось. Не было ощущения покоя или удовлетворения, лишь смутное беспокойство, тревога за то, что я тогда ей соврал, а она догадалась. Я не знал, что чувствовала она, но для меня слово «любовь» являлось неким переходным термином от лёгкой интрижки к полноценной совместной жизни. Оно было необходимо.

После того, как мы стали жить вместе, я перестал признаваться ей в любви.

И она тоже.

Но мы продолжали любить друг друга, причём, сильнее, чем прежде. Всё было именно так, как мы представляли. Мы наслаждались обществом друг друга, нам было хорошо вместе, но, когда я возвращался с работы, я не набрасывался на неё, не срывал одежду и не насиловал её прямо на месте. Она, в свою очередь, не встречала меня в одних трусиках и с улыбкой на лице. В наших отношениях не было страсти, которую показывали в кино и по телевизору. Нам было хорошо. Но не восхитительно.

Мы даже не занимались после ссор страстным животным сексом, хотя по идее должны были.

Конечно, позже вечером, у нас был секс, но он был просто хорошим. Настолько хорошим, что мне захотелось сказать, что я люблю её.

Очень хотелось.

Но почему-то я ничего ей не сказал.

5.

На работе я становился всё более самостоятельным. Не знаю, было ли это потому, что своей работой я доказал, что мне можно доверять более сложные задания, или сверху поступило указание, чтобы я, наконец, начал отрабатывать свою зарплату. Как бы то ни было, сначала мне сказали самостоятельно написать один пресс-релиз, затем другой, а потом мне задали написать полноценный обзор на основе инструкций к штуке под названием СИФ, то есть Система Инвентаризации Файлов.

Стюарт никак не прокомментировал мой первый пресс-релиз – две страницы переливания из пустого в порожнее, точная копия его собственных работ. Во втором я постарался написать больше конкретики, освещая полезные свойства продукта, как порядочный журналист. И снова, никаких комментариев.

Написать обзор оказалось сложнее. Я должен был изложить, что собой представляла эта Система Инвентаризации Файлов и как она работала, при этом мне не следовало углубляться в технические детали проекта. На эту работу у меня ушла почти вся неделя. Когда я закончил, я сделал копию и отнёс её Стюарту. Тот сказал, чтобы я оставил её на столе и убирался из его кабинета.

Он позвонил примерно через час.

Я снял трубку.

– Здравствуйте. Документация. Боб Джонс у телефона.

– Джонс, в твой обзор СИФ нужно кое-что добавить. Я отмечу в твоей копии необходимые изменения и ты всё перепишешь.

– Хорошо, – ответил я.

– Когда закончишь, я снова проверю. Нужно утвердить текст перед отправкой мистеру Бэнксу.

– Хорошо. Я… – закончить я не успел. Он повесил трубку.

Я сидел и слушал короткие гудки. Тварь, подумал я. Я положил трубку и взглянул на оригинальный текст. Странно, что он вообще позвонил мне с таким вопросом. Бессмыслица какая-то. Если мою работу нужно исправить, почему он не сделал этого сам и не передал мне готовый текст для печати? Зачем звонить и устраивать эти танцы? Нет, причина должна быть, только я её пока ещё не выяснил.

Дерек посмотрел на меня.

– Аккуратней будь, – сказал он.

Я не понял, то ли он мне угрожал, то ли предупреждал – по тону его голоса сказать было трудно. Я хотел было уточнить, но он уже отвернулся и принялся чиркать карандашом на листе бумаги.

В тот день была среда. Прошёл четверг, пятница, затем понедельник, вторник и в следующую среду, когда я так и не получил от Стюарта никаких указаний относительно обзора, я сам пошёл к нему.

Стюарт сидел за столом, дверь была открыта, и он читал «Мир компьютеров». Когда в дверном проёме появился я, он посмотрел на меня и поморщился.

– Чего тебе?

Я нервно прочистил горло.

– Вы, эм, исправили мою работу?

Он уставился прямо на меня.

– Чего?

– Обзор на Систему Инвентаризации Файлов, который я написал на прошлой неделе. Вы сказали, что вернете её мне. Сказали, что там нужно кое-что исправить.

– Нет, не говорил.

Я качнулся.

– Ну, мне показалось, вы сказали, что его нужно будет проверить и одобрить перед отправкой мистеру Бэнксу.

– Тебе чего надо? Похлопывания по спине после каждого выполненного простейшего задания? Я тебе вот, что скажу, Джонс: мы здесь так не работаем. И если думаешь, что можно болтаться здесь и выпрашивать благодарность для удовлетворения собственного эго, поищи другую работу. Здесь не выдают медали просто за выполнение своих обязанностей.

– Я не об этом.

– А о чём, тогда? – Он пристально, не моргая, смотрел на меня.

Я не знал, что ответить. Я был взволнован. Я не ожидал, что он станет отрицать собственные слова, и не понимал, что происходит.

– Простите, – пробормотал я. – Я, наверное, неправильно вас понял. Лучше вернусь к работе.

– Да, лучше вернись.

Не знаю, может мне показалось, но, когда я ушёл, мне послышалось, что он хихикнул.

Когда я вернулся, на столе лежала записка от Хоуп, написанная на розовом листке для личных сообщений. Я взял записку и прочёл: «На день рождения Стейси. Подпиши открытку и передай Дереку. Увидимся на обеде». Рядом с запиской лежала поздравительная открытка, на которой были изображены забавные дикие звери. На открытке было написано: «От всей стаи!».

Я раскрыл открытку и прочёл подписи. Отметились уже все программисты, а также Хоуп, Лоис и Вирджиния. Каждая подпись сопровождалась коротким сообщением. Я совершенно не знал Стейси, поэтому написал просто: «Счастливого дня рождения!» и подписался.

Я передал открытку Дереку.

– Во сколько обед? – спросил я.

Он взял открытку.

– Какой обед?

– В честь дня рождения Стейси, полагаю.

Он пожал плечами, ничего мне не ответил, подписал открытку, убрал её в конверт и, продолжая полностью меня игнорировать, вышел вместе с конвертом из кабинета.

Мне хотелось сказать ему, что он невнимательный мудак, но я, как обычно, промолчал.

Через десять минут зазвонил телефон. Я снял трубку. Это оказался Бэнкс. Он попросил меня зайти к нему. Я не был у него с самого первого дня и первой мыслью было, что сейчас меня уволят. Не знаю, по какой причине, но видимо, Бэнкс и Стюарт, наконец, пришли к согласию относительно того, что меня пора выгнать.

Я стоял у лифта и нервничал. Работа мне не нравилась, но я не хотел её терять. Я смотрел на цифры над металлическими створками лифта. Ладони покрылись потом. Мне не хотелось идти к Бэнксу. Если бы меня хотели уволить, думал я, лучше бы уведомили по почте. У меня никогда не получалось общаться лично.

Лифт открылся, из него вышла пожилая женщина в длинном платье, я занял её место и нажал кнопку пятого этажа.

Бэнкс ждал меня в своём кабинете, сидя за массивным столом. Он не поздоровался, не встал, когда я вошёл, а просто указал на стул. Я сел. Я хотел вытереть ладони о брюки, но он смотрел прямо на меня и легко бы заметил этот жест.

Бэнкс наклонился вперед.

– Рон говорил с вами насчёт ГеоКомм?

Я моргнул и тупо уставился на него.

– Э… нет.

– Это СГП, которую мы разрабатываем для городов, округов и муниципальных объектов. Вы знаете, что такое СГП?

Я помотал головой, всё ещё не понимая, к чему он вёл.

Он раздражённо посмотрел на меня.

– СГП расшифровывается, как «система геопозиционирования». Она позволяет пользователям…

Но я уже отключился. Я понял, что меня не уволят. Мне просто решили выдать новое задание. Я должен буду написать руководство по новой компьютерной системе. Не просто инструкцию, не краткое описание, а полноценное руководство.

Меня не уволили. Меня повысили.

Бэнкс замолчал и посмотрел на меня.

– Вы, что, не собираетесь записывать?

Я посмотрел на него.

– Блокнот забыл, – ответил я.

– Вот. – Тяжело вздохнув, он вытащил из тумбочки жёлтый лист бумаги и протянул мне.

Я вытащил из кармана ручку и принялся писать.

Когда через час я вернулся в кабинет, Дерека на месте не оказалось, хотя на часах было только 11:30. Я положил записи и бумаги от Бэнкса на стол и прошёл туда, где сидела Хоуп. Её тоже не было.

Как и программистов.

И Вирджинии с Лоис.

Значит, все ушли праздновать день рождения Стейси.

Я же сделал то, что и всегда: дождался 12:15, пока все не уйдут и отправился в «Макдональдс», заказал обед и поел, не выходя из машины у городского парка. Не знаю почему, но меня покоробил тот факт, что никто не стал меня ждать. Удивляться не стоило, но меня попросили подписать открытку, Хоуп написала «Увидимся на обеде», значит, меня ждали. Я ел чизбургер, слушал радио и наблюдал за парочкой подростков, целовавшихся на газоне.

На работу я вернулся ещё более подавленным.

Через полчаса с обеда вернулись остальные. Я ходил от стола к столу, раздавая телефоны внутренней связи – это было одним из указаний Стюарта, – когда мимо меня прошли Вирджиния и Лоис. Шли они медленно, картинно держась за животы.

– Что-то я объелась, – сказала Лоис.

Вирджиния кивнула.

– Я тоже.

– Как прошло? – спросил я. Этот вопрос я задал специально, мне хотелось, чтобы они чувствовали себя виноватыми за то, что не дождались меня. Как в мультике «Рождество Чарли Брауна», когда Чарли ехидно поблагодарил Виолетту за поздравительную открытку, которую она, конечно же, не посылала.

Вирджиния посмотрела на меня.

– Что?

– Как прошёл обед?

– Что значит «Как прошёл обед»?

– Просто любопытно.

– Ты же там был.

– Нет, не был.

Лоис нахмурилась.

– Ты был там. Я рассказывала тебе об аварии, в которую попала моя дочь.

Я моргнул.

– Не было там меня. Я всё время просидел здесь.

– Уверен?

Я кивнул. Разумеется, уверен. Я знал, где я был во время обеда, знал, чем занимался, и, тем не менее, я был немного шокирован, удивлён. В голове немедленно промелькнула глупая мысль о том, что где-то рядом ходит мой двойник.

– Хм. – Лоис качнула головой. – Странно. Готова поклясться, ты там был.

Меня не замечали. Буквально все.

Поначалу я не обращал на это внимания, потому что компания не являлась одной большой счастливой семьёй. Особо тут не пообщаешься и даже приятели не имели возможности поболтать и лишь обменивались краткими приветствиями.

Но все они будто сговорились не замечать меня.

Я старался об этом не думать, старался не переживать. Но я всё равно переживал. Я думал об этом, когда приходил на работу, когда сидел в одном кабинете с Дереком, когда уходил на обед.

Зацикливаться на собственных проблемах могло показаться легкомысленным. В смысле, в странах «третьего мира» люди каждый день умирают от болезней, с которыми современная наука может легко справиться. В моей собственной стране полно бездомных и голодающих, а я тут переживаю, что не могу найти общий язык с коллегами.

Но у каждого своё видение мира.

А в моём мире это было очень важно.

Я думал о том, чтобы поговорить об этом с Джейн, всё ей рассказать, даже продумал, что буду говорить, но почему-то никак не решался на этот разговор.

В пятницу, в 4 часа Хоуп, как обычно, раздала всем недельные чеки. Когда она протянула мне конверт, я поблагодарил её и заглянул внутрь.

Сумма в чеке оказалась на 60 долларов меньше, чем обычно.

Я смотрел на цифры в недоумении и взглянул на Дерека.

– С твоим чеком всё в порядке? – спросил я.

Тот пожал плечами.

– Не знаю. Не смотрел.

– Посмотришь?

– Не твоё дело, – ответил он.

– Ну и ладно. – Я встал и вместе с чеком отправился к Стюарту. Тот, как обычно, сидел за столом и листал компьютерный журнал. Я постучал в дверной косяк и, когда он поднял взгляд, вошёл.

– Ты что здесь забыл? – нахмурившись, поинтересовался он.

– Есть проблема. Нужно поговорить.

– Что за проблема?

У стола стоял стул, но Стюарт не предлагал присесть, поэтому я остался стоять.

– Сумма в чеке меньше на 60 долларов.

– Ничего не могу сказать, – ответил Стюарт.

– Знаю. Но вы же мой начальник.

– Ну и что? Значит, я должен отвечать за всё, что происходит в твоей жизни?

– Нет. Я просто подумал…

– Не надо думать. Я ничего не знаю о твоей проблеме и, сказать по правде, Джонс, мне плевать. – Он схватил журнал и вернулся к чтению. – Обращайся в бухгалтерию.

Я снова посмотрел на чек, на сумму и заметил кое-что, на что прежде не обращал внимания. Я прочистил горло.

– Тут написано, что я отработал только четыре дня.

– Ну, вот. Значит, сумма правильная. Дело закрыто.

– Но я отработал пять дней.

Стюарт опустил журнал.

– Чем докажешь?

– Чем докажу? Вы же меня видели. В понедельник я помог вам с заметкой по IBM и переписал страницу для новой клавиатуры. Во вторник мы вместе встречались с мистером Бэнксом и обсуждали ГеоКомм, в среду и четверг я над ним работал. В пятницу я сдал работу и принялся за обновление еженедельной системы отчётов.

– Я не могу отслеживать деятельность каждого работника компании. Честно говоря, Джонс, раньше бухгалтерия не ошибалась. Если они считают, что ты отработал только четыре дня, значит, так и есть.

Он снова вернулся к журналу.

Я смотрел на него. Какой-то Оруэлловский кошмар, натуральная «уловка-22». Поверить не могу, что это происходит на самом деле. Я заставил себя сделать глубокий вдох. За прожитые годы к подобным доводам у меня должен уже выработаться иммунитет. По идее. Молотки для Пентагона по три сотни долларов за штуку, разборки с провайдером – всё это и многое другое вынуждало меня мириться с абсурдностью мира, в котором я жил. Но, когда сталкиваешься с этим лицом к лицу, то начинаешь натурально злиться.

Стюарт продолжал игнорировать меня. Он показательно облизнул большой палец и перевернул страницу.

Он улыбался. Мне захотелось обойти стол и врезать ему по морде, стереть эту мерзкую ухмылку с его рожи.

Вместо этого я развернулся и направился к лифту. Бухгалтерия находилась на третьем этаже, рядом с отделом кадров. Проходя мимо стойки, я заметил за ней Лизу. Я не обратил на неё внимания и направился прямо по коридору в противоположном направлении от конференц-зала.

Я поговорил сначала с секретарём, затем с бухгалтером, затем с финансовым директором и, несмотря на то, что я ожидал, что именно Стюарт должен отмечать моё присутствие, директор извинился за ошибку и пообещал приготовить исправленный чек к понедельнику.

Я поблагодарил его и ушёл.

Дома я всё рассказал Джейн, не укрыл ничего. Но при этом я не смог передать ей чувство разочарования, беспомощности, которое я испытывал каждый раз, когда сталкивался с недоверием Стюарта ко мне и его полнейшим доверием системе. Что бы я ни говорил, я не мог заставить её понять, что я чувствовал. Я сердился на неё из-за этого непонимания, а она рассердилась на меня, поэтому спать мы легли злыми.