Текст книги "Невидимки (ЛП)"
Автор книги: Бентли Литтл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
6.
Мэрия и полицейский департамент представляли собой различные подразделения, однако пользовались общей базой данных. Я просматривал списки новых сотрудников, которые ежемесячно рассылались по всем отделам и внезапно наткнулся на имя Стива. Он был принят на службу в полицию, звёздочка около его имени означала, что он обладал опытом службы в правоохранительных органах и поэтому проходил сокращенную программу обучения и подготовки.
Стив? Опыт службы в правоохранительных органах?
Он же был обычным делопроизводителем.
Когда он присоединился к террористам, то превратился в насильника.
Однако вопросы того, кого и почему принимали в полицию, меня не касались, поэтому я промолчал. Может, Стив изменился. Может, он стал мягче, отринул прошлое.
Я прикрепил список на доску объявлений.
Хоть я и жил в Томпсоне и трудился в мэрии и поэтому лично отвечал за многие принятые решения, местная политика интересовала меня меньше всего. Каждый первый понедельник месяца проводились заседания городского совета, по местному кабельному каналу велась прямая трансляция, но я никогда на них не ходил и трансляции не смотрел.
Как правило.
Однако в последний день августа Ральф предложил мне посетить сентябрьское собрание.
Мы обедали в KFC, я выбросил обглоданную куриную ножку в корзину, вытер пальцы салфеткой и спросил:
– Зачем?
– Твой друг Фелипе хочет обратиться к совету с какой-то просьбой.
Фелипе.
С самого его прибытия в Томпсон около года назад я ничего о нём не слышал. Я иногда думал, что он вернулся обратно в Палм Спрингс или колесил по стране, набирая новых террористов. Сидеть тихо и ничего не делать – не в его привычках. Ему нравилась власть, нравилось находиться в центре внимания. Он жаждал известности и я никак не мог представить его тихим и незаметным. Даже в таком месте, как Томпсон.
Я попытался сохранить невозмутимость.
– Серьезно?
Мэр кивнул.
– Думаю, тебе будет интересно. Можешь даже прийти на слушание.
– Не думаю.
Но мне, конечно, было любопытно, что же именно задумал Фелипе, поэтому как-то вечером я включил местный телеканал.
Камера стояла на одном месте и была направлена на мэра и членов совета. Сидел ли кто-нибудь в зале видно не было и около получаса я слушал обсуждение старых вопросов, прежде чем мэр сверился с повесткой дня и огласил новое слушание.
– На повестке дня слушание просьбы Фелипе Андерсона, – сказал он.
Сьюзан Ли, единственная женщина в совете поинтересовалась, глядя поверх очков:
– Какой просьбы?
– Пускай докладчик сам её изложит. Мистер Андерсон?
Когда он прошёл мимо камеры и занял место на трибуне, я узнал его даже со спины. Он стоял прямо, выглядел собранным, его харизма ярко светилась на фоне уклончиво вежливого мэра. Я увидел, что именно привлекало террористов в Фелипе. Я увидел…
… залитого кровью Фелипе, расчленяющего тела двух малолетних детей.
– Это и есть Фелипе? – спросила Джейн.
Я кивнул.
– А он ещё больше неприметный, чем я предполагала.
– Он же Невидимка. Чего ещё от него ждать?
Фелипе на экране телевизора прокашлялся.
– Уважаемый мэр, уважаемые члены городского совета. Дамы и господа. Предложение, которое я хочу сделать, принесет пользу не только Томпсону, но и всем Невидимкам. Каждый из вас получит экземпляр списка моих просьб. Там всё изложено крайне подробно, вы можете изучить его на досуге. Детали обсудим на следующем собрании.
Он взглянул на листок бумаги перед собой и продолжил:
– Основная часть моего плана состоит в следующем: Для достижения наших целей и строительства отдельного государства, Томпсону необходима собственная армия, собственное ополчение. У нас имеются полицейские силы для поддержания порядка и законности внутри города, но нам также необходима армия для защиты наших интересов и независимости.
Двое членов совета принялись перешептываться. Из зала донеслись возгласы.
Джейн взглянула на меня и помотала головой.
– Не нравится мне эта милитаризация города, – сказала она.
– Остановимся пока на этом, – произнес мэр и посмотрел на Фелипе. – С чего вы решили, что нам необходимо вооруженное ополчение? Оно ведь встанет нам в немалую сумму: форма, оружие, обучение. Нам никто никогда не угрожал, никто на нас ни разу не нападал. Не вижу никаких причин для создания подобных отрядов.
Фелипе хихикнул.
– В немалую сумму, говорите? Для нас всё бесплатно. Достаточно попросить.
– Задача данного совета установить является ли та или иная просьба востребованной или нет.
– А она востребована. Вы утверждаете, что на нас никогда не нападали, но в 1970 году компания «Оутс» направила сюда вооруженный отряд, убивший десятки людей.
– Это было в 1970 году.
– И может произойти снова. – Фелипе взял паузу. – К тому же, моя просьба предполагает не только оборонительные, но и наступательные действия.
Мэр нахмурился.
– Какие ещё наступательные действия?
– Нас, Невидимок, угнетали на всём протяжении истории. Мы были отданы на милость тех, кого замечают, на милость обличенных властью. Мы не имели возможности нанести ответный удар. Полагаю, настала пора именно для таких действий. Настала пора призвать к ответу за все тяготы и лишения, которые мы были вынуждены перенести. Предлагаю возложить ответственность подготовку отряда из наиболее боеспособных мужчин на меня и напасть на Белый Дом.
Помещение огласилось криками и спорами. Фелипе же стоял и ухмылялся. Он чувствовал себя, как рыба в воде. Именно это он любил, этим жил и я видел, как он счастлив. Против собственной воли я тоже был рад за него.
Мэр к этому времени, уже совершенно не контролировал собрание. Собравшиеся в зале восхваляли Фелипе, спорили друг с другом, кричали на членов совета.
– Слишком долго они пользовались своим положением! – воскликнул Фелипе. – Мы нападём, а они нас даже не заметят. Не заметят, пока не станет слишком поздно! Мы захватим Белый Дом. Устроим первый успешный переворот в истории США! Страна станет нашей!
Я мог с легкостью предсказать, что будет дальше. Хоть мэр и совет были не согласны с Фелипе, толпа была за него. Если Ральфу и остальным дороги их кресла, в их интересах одобрить его просьбы.
Я выключил телевизор.
Джейн положила голову мне на плечо.
– Как думаешь, что будет теперь? – спросила она.
– Не знаю, – ответил я. – Не знаю.
В течение следующих нескольких месяцев Томпсон поселился во всех выпусках новостей на постоянной основе. Он попросту обрушил рейтинг Нильсена. Наш местный ведущий Глен Джонстон вёл ночные репортажи о подготовке ополчения. Благодаря уникальному статусу нашего города среди американских корпораций, Фелипе и ему последователям нужно было лишь заполнить необходимые бланки о поставке оружия и боеприпасов и ждать. Кто-то где-то, следя за заказами, заметил увеличение спроса на военное обмундирование, а кто-то где-то увеличил производство. Наверное, даже появились новые рабочие места.
Поначалу я гадал, почему никто ни в Томпсоне, ни в Национальной исследовательской ассоциации, ни в корпорациях не остановил эти поставки. Почему ни ФБР, ни в Бюро по контролю оружия, табака и алкоголя не начал расследование. Выступая по телевидению, Фелипе продолжал гнуть свою линию, не снижая накал:
– Мы свалим нынешнюю элиту! – заявлял он. – Мы установим новую власть в нашей стране!
Впрочем, меня не покидала мысль, что никто не замечал наши трансляции, как и нас самих. Причина, почему никто не остановил Фелипе, заключалась в том, что никто не обращал на него внимания, даже, несмотря на то, что он вещал на всю страну.
Впервые я подумал, что его план мог и сработать.
В его армию записалось почти двести человек. В Томпсоне оказалось необычно высокое количество людей, отслуживших в армии, ВВС и флоте. Именно эти люди занимались обучением новобранцев. Фелипе лично завербовал 50 человек и обучал их методам террористической борьбы. Именно им предстояло стать его личной гвардией, которая ворвется в Белый Дом и откроет дорогу остальным.
В Томпсон на тягачах прибыли два танка.
Дилер «Джипа» прислал армейские внедорожники.
Постоянно приходили ящики с оружием.
Наконец, спустя, казалось, целую вечность, Фелипе на очередном совещании городского совета объявил, что его армия готова к походу на Вашингтон.
Я раньше никогда не сталкивался со столь сильной предвоенной лихорадкой, и мне было не по себе. Джейн чувствовала себя точно так же. Как и все мои друзья. Джеймс, Дон, Ральф, Мэри и Джим.
Однако весь остальной город был готов к битве, готов выступить против всего мира. В субботу был устроен торжественный парад. Развевались флаги, люди швыряли конфетти, играл школьный оркестр. Я стоял на тротуаре и ждал Фелипе. Память постоянно напоминала о том, что он сделал…
«…Меня зовут не Дэвид! Я Фелипе!»
…но события последних месяцев, его собственная убежденность в том, что он совершает благо для Томпсона и всех Невидимок, затмили эти воспоминания. В этом наши с Джейн мнения расходились. Она видела в происходящем нечто грандиозное. Я же видел в этом продолжение террористической деятельности, логичное развитие убеждений Фелипе.
По улице маршем в ногу шагали ополченцы и мне пришлось признать, что выглядели они внушительно. За пехотинцами ехали внедорожники и автобусы, на которых им предстояло проехать через всю страну. Наконец, в самом хвосте колонны, стоя на танке, ехал сам Фелипе. Он махал руками и швырял конфеты детям.
Я вышел вперед, к самому краю тротуара. Передо мной был тот самый Фелипе, которого я видел в нашу первую встречу. Это был тот самый Фелипе, который вёл нас вперед. Он стоял на ногах, оглядывал толпу, гордо смотрел по сторонам. Как я и ожидал и даже немного надеялся, он меня заметил и посмотрел мне в глаза. Он улыбнулся мне взмахнул рукой. Я кивнул в ответ. В горле застрял комок, руки задрожали и я поспешил спрятать их за спину. Если бы всё происходило в фильме, сейчас бы звучала пафосная музыка, а на заднем плане алел закат. Момент был преисполнен драматизма и героизма.
Колонна продвигалась к окраинам города. Оркестр и другие участники марша разошлись, а ополченцы продолжили идти.
Нападение на Белый Дом состоялось в четверг вечером.
Вместе с солдатами освещать событие отправились репортеры томпсонского телеканала, и вечером в четверг все телевизоры города были настроены на местные новости.
Мы наблюдали, как по улицам столицы двигались наши танки и внедорожники, как они проезжали мимо знакомых достопримечательностей. Несмотря на то, что я не поддерживал всю эту военную возню, я всё же испытывал гордость и какой-то прилив патриотизма, глядя, как мы идём по Вашингтону.
Но хоть сами наши люди и оставались Невидимками, техника по-прежнему привлекала внимание и мы должны были предусмотреть, что появление танков на улицах не могло остаться незамеченным. Наша бронетехника торчала посреди дорожного движения подобно Годзилле на чайной церемонии. Колонна сворачивала на перекрестках и, подъезжая к самому Белому Дому, она была остановлена на блокпосту вооруженными солдатами армии США.
Танки и внедорожники проехали несколько метров и замерли. Никто не кричал, никто даже не разговаривал. Вероятно, все переговоры велись в радиоэфире, однако не звучало никаких сирен и сигналов тревоги. Шло время. 4 минуты. 5, затем 10. Не раздавалось ни звука, никто не двигался, даже сопровождавший колонну репортер признался, что понятия не имеет, что сейчас творится на блокпосту, но пообещал обязательно обо всём рассказать, как только что-нибудь станет известно.
Камера переключилась на Белый Дом, где находился другой репортер, освещавший марш Фелипе. Съёмочная группа успешно преодолела забор и теперь незаметно кралась по залитой лунный светом лужайке перед Белым Домом.
Внезапно трансляция вернулась на улицу, где солдаты открыли огонь по нашим людям.
Репортёр орал в микрофон, пытаясь описать происходящее, но получалось у него плохо.
Впрочем, мы всё видели сами.
Наше ополчение было просто разгромлено.
Даже будучи вооруженными и подготовленными наши войска ничего не смогли противопоставить лучшей армии мира.
Танки сделали по одному залпу, выстрелы ушли в «молоко», затем обе машины взорвались.
Сидевшие во внедорожниках бойцы разбежались по улице, стреляли в ответ по американским солдатам и по технике, но казалось ни в кого не попадали. Они начали падать один за другим – это работали армейские снайперы. Вскоре оставшиеся побросали оружие и побежали.
Репортер с оператором тоже решили ретироваться.
На несколько секунд картинка на экране погасла.
Затем снова вернулась трансляция из Белого Дома, где сотрудники Секретной службы – такие же безликие и неприметные люди, как и мы сами – бились на лужайке с гвардией Фелипе. На центральном фасаде ярко горели все прожекторы. Томпсонский репортёр сообщил, что, несмотря на отступление, один из людей Фелипе включил сигнал тревоги, чем и привлёк к себе внимание охраны президента.
Одного из наших застрелили, когда он пытался перелезть через забор.
Господи, лишь бы не Фелипе, взмолился я.
Я увидел бегущего Фелипе. Я узнал его по манере передвигаться и жестикуляции. Он вытянулся, схватился за решетку забора и перелез через него. Послышалась стрельба, но если стрелявшие и целились в него, они промахнулись. Фелипе продолжал бежать по газону в сторону съёмочной группы.
Экран снова погас.
– Мы потеряли связь, – сообщил находившийся в Томпсоне Глен Джонстон.
Я принялся переключать каналы в надежде увидеть спецвыпуски новостей, ведь нападение на Белый Дом и покушение на жизнь президента однозначно должно стать главным событием для всех телеканалов. Однако по всем каналам шли обычные сериалы и полицейские драмы.
Я остановился на CNN и целый час смотрел только их. Ничего. Я дождался одиннадцатичасового выпуска новостей и переключался между АВС, CBS и NBC.
О нападении сообщили по АВС. 30 секунд съемки перед самой рекламой: снимок Белого Дома с удобной позиции через улицу, убегающий с группой товарищей Фелипе, их преследуют люди в костюмах. Внизу кадра было сообщение: «Секретная служба предотвратила проникновение на территорию Белого Дома группы неустановленных лиц».
Затем пошла реклама душевых кабинок.
Мы с Джейн молча сидели в полном молчании и смотрели рекламу. Что это такое? Такая подготовка, столько тренировок и это всё? Из Томпсона в субботу на танках и внедорожниках выехало почти две сотни людей, дабы совершить переворот.
И всё, чего они добились это короткий репортаж перед рекламой.
Я выключил телевизор и забрался в кровать. Впервые в жизни я осознал, насколько же жалкими выглядели все наши потуги. Фелипе собрал вооруженный отряд, разработал чёткий план и всё это обернулось пшиком.
Более чем пшиком.
Я гадал, сколько ополченцев погибло. Сколько взяли в плен.
Через неделю в сопровождении жалких остатков своей армии Фелипе вернулся в Томпсон. Он был подавлен и унижен.
Правительство даже не попыталось их наказать. Не было инициировано никакого расследования или преследования.
Погибло 153 человека.
Мы были готовы встретить Фелипе как героя, но он прекрасно осознавал свой провал и всю смехотворность придуманного плана, поэтому скрылся с глаз долой и пропал из виду.
Глен Джонстон решил провести специальный эфир, устроить интервью с Фелипе, расспросить его о произошедшем, но тот впервые на моей памяти отказался появляться на людях.
Больше по телевизору я его не видел.
7.
Наступил новый год. Мы с Джейн решили завести ребенка, она выбросила противозачаточные, и мы приступили к осуществлению нашего плана. Она хотела проконсультироваться с врачом, но я её отговорил и убедил продолжать попытки. Мне казалось, что дело во мне, но выяснять наверняка я не желал.
Когда я закончил колледж и только получил работу в «Автоматическом интерфейсе», мне казалось, всё только начинается, что впереди у меня вся жизнь. Теперь же ход времени ускорился. Скоро мне будет тридцать. Затем сорок. Я стану стариком. Потом умру. Правду говорят: жизнь коротка.
Но, что я делала всю свою жизнь? И зачем? Изменился ли мир из-за моего в нём присутствия? Или смысл в том, что никакого смысла нет, что мы существуем лишь здесь и сейчас и почему бы не жить в полную силу, пока есть такая возможность?
Ответа я не знал, да видимо никогда и не узнаю.
После работы к нам зашёл Джеймс, и Джейн пригласила его остаться на ужин. Поужинав, мы с ним сидели на заднем крыльце и предавались воспоминаниям. Я вспомнил, как вся наша группа отправилась в суд и мы рассмеялись.
– Никогда не забуду рожу судьи, когда ты крикнул «Сосни хуйца!».
Я так сильно смеялся, что из глаз потекли слёзы. Пришлось даже вытереть глаза ладонью.
– А помнишь Бастера? Как он постоянно орал «Пиздюк!».
Мы продолжали хохотать, но в нашем смехе слышалась печаль, ведь я вспомнил Бастера. Я вспомнил, как он смотрел на нас в «Старом городе» в «Фэмилилэнде», когда со всех сторон к нему бежали «серые костюмы».
Мы перестали смеяться и молча смотрели на звёзды. Над нами висело ночное аризонское небо, сквозь дымку Млечного пути были видны самые главные созвездия.
– Вы там не уснули? – спросила из кухни Джейн. – Так тихо стало.
– Просто задумались, – отозвался я.
Джеймс откинулся в кресле.
– Ты здесь счастлив? – спросил он.
Я пожал плечами.
– Я тут слышал, что где-то есть место – целая страна Невидимок.
Я хмыкнул.
– Атлантида или Пацифида[19]19
Пацифида, также Континент Му – гипотетический затонувший континент в Тихом океане.
[Закрыть]?
– Я серьезно. – Его голос стал задумчивым. – Там мы могли бы обрести свободу. Настоящую свободу. Не быть рабами корпорации «Томпсон». Мне иногда кажется, что здесь мы нечто вроде питомцев, дрессированных зверюшек, которые раз за разом делают то, что им говорят.
Я молчал. Его чувства были мне прекрасно известны.
– Я тоже слышал об этом месте, – ответил я. – Это в Айове.
– А я слышал, что это целая страна. Где-то в Тихом океане, между Гавайями и Австралией.
Из дома донёсся грохот посуды.
– Я подумываю уехать, – сказал Джеймс. – Меня тут ничто не держит. Кажется, будто здесь я впустую трачу время. Хочу попробовать найти эту страну. – Он немного помолчал. – Подумал, может, ты отправишься со мной.
Какая-то часть меня очень этого хотела. Какая-то часть меня скучала по приключениям в пути. Какая-то часть меня тоже чувствовала себя в Томпсоне ущемленной. Но Джейн здесь нравилось. А я любил Джейн. И я никогда не стану делать что-то такое, что разрушило бы наши отношения.
И мне отчасти тоже тут нравилось.
Я попытался обратить разговор в шутку.
– Ты просто ещё бабу себе здесь не нашел.
Джеймс важно кивнул.
– И поэтому тоже.
Я медленно помотал головой.
– Я не могу поехать. Теперь я живу здесь. Мой дом тут.
Он кивнул, будто иного ответа и не ждал.
– Других спрашивал?
– Нет, но спрошу.
– Тебе ведь всё равно тут нравится, правда? – Я взглянул на Джеймса. – Я знаю, что ты думаешь об этом месте, но тебе же тут нравится.
– Ага, – признал он.
– Что мы, блядь, такое? Мы похожи на роботов. Нажми на кнопку, получишь нужную реакцию.
– Мы Невидимки.
Я посмотрел на небо.
– Но что это означает? Что это такое? Быть Невидимкой это не какое-то неизменное состояние. Не абсолют. Там, где я работал, был парень, он меня замечал, в отличие от остальных. А Джо?
– У магии нет законов, – ответил на это Джеймс. – Это наука подчиняется законам. Ты всё пытаешься засунуть всю нашу ситуацию в какие-то научные рамки. Дело не в генетике, не в физике. Мы вне каких-либо правил. Мы просто есть. Алхимики пытались унифицировать магию, из этого выросла наука, но сама магия никуда не делась. Рационального объяснения этому нет, нет причин и следствий.
Я помотал головой.
– Магия.
– Я много читал по этому вопросу. И пришел лишь к этому объяснению.
– Магия?
– Слово, может и неподходящее. – Он наклонился вперед, передние ножки кресла опустились на крыльцо. – Я лишь понимаю, что всё, что с нами происходит не может быть измерено, оценено или объяснено обычными методами. Это находится за пределами материального. Метафизика.
– Может, мы какие-то кристаллы, астральная проекция человека.
Джеймс рассмеялся.
– Может и так. – Он посмотрел на часы. – Слушай, поздно уже. Пора идти. Завтра на работу.
– Мне тоже. Причем на бесплатную.
– Безумный мир.
Мы прошли через дом, он попрощался с Джейн и я проводил его до машины.
– Ты действительно решил уехать? – спросил я.
– Не знаю. Скорее всего.
– Дай знать, как решишь.
– Разумеется.
Я стоял на крыльце и наблюдал, как он отъехал от моего дома, как скрылись за поворотом задние огни его машины. Спать я не хотел, валяться перед телевизором особого желания тоже не было. Джейн тоже не хотела, она домыла посуду и мы пошли гулять. Мы дошли до моего старого района и остановились у небольшого причала, где на якоре стояла детская лодочка.
Мы осмотрели небольшое искусственное озеро, расположившееся между двумя коттеджами. Джейн обхватила меня одной рукой и прильнула к моему плечу.
– Помнишь, как раньше мы ездили на причал в Ньюпорте?
– И ели в «Рубис».
– Чизбургер и луковые кольца, – сказала она, улыбнувшись. – Сейчас бы в самый раз.
– Суп из моллюсков в «Краб Кукер» лучше, как по мне.
Какое-то время мы стояли молча.
– Видимо, мы никогда не будем жить в Лагуна Бич, – тихо произнесла она.
Над ухом зажужжал комар и я прихлопнул его. Дома у озера внезапно показались мне какими-то убогими, сам водоём жалким. Я вспомнил о беспросветной тьме ночного океана, крошечные точки света, исходящие от прибрежных городков, которые было видно с причала и мне стало невообразимо грустно. Хотелось даже расплакаться. Сильнее всего я хотел, чтобы всё сложилось иначе, хотел вернуться к прежней жизни в старой квартире и чтобы всё стало как раньше.
Мне не хотелось быть Невидимкой.
Я развернулся и повёл её за собой по тропинке.
– Идём. Уже поздно. Пора домой, – сказал я.
