Текст книги "Невидимки (ЛП)"

Автор книги: Бентли Литтл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

16.

Я думал, что за пропущенный день мне устроят выговор и даже придумал подходящую отговорку. Но в ней не было никакой необходимости. Причинами отсутствия никто не поинтересовался. Честно говоря, когда я сказал Дэвиду, что сегодня чувствую себя намного лучше, тот удивлённо посмотрел на меня и спросил:

– Ты заболел?

– Меня вчера весь день не было, – ответил я.

– Хех. Даже не заметил.

Стюарт моего отсутствия, видимо, тоже не заметил, зато он заметил, что я провалил сроки сдачи материала, поэтому после обеда он вызвал меня к себе в кабинет. Когда я вошёл, он сидел за столом и смотрел прямо на меня.

– Джонс, ты провалил очень важное задание, не уложился в установленные сроки.

Установленные сроки?

Я смотрел на него. Мы оба прекрасно понимали, что он смухлевал.

– Это будет отражено в полугодичном отчёте.

Я собрался с силами и спросил:

– Зачем вы так поступаете?

Он невинно взглянул на меня.

– Как поступаю? Требую выполнения обязанностей?

– Вы понимаете, о чём я.

– Неужели?

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Вы же специально всё подстроили?

Он плотоядно ухмыльнулся.

– Да, – признался он. – Специально.

– Зачем же?

– Ты мне не нравишься, Джонс. Никогда не нравился. Ты олицетворяешь всё, что я презираю.

– Но почему?

– А это важно?

– Для меня – важно.

– Тогда, это не имеет никакого значения. Возвращайся к работе, Джонс. Я очень разочарован твоим поведением. И мистер Бэнкс тоже. Все мы.

Мне хотелось послать его. Вместо этого, я выразительно на него посмотрел и вышел из кабинета.

Я был Невидимкой, потому что я обыкновенный. Это самый логичный ответ, самое разумное объяснение. Я родился во второй половине ХХ века и являлся продуктом стандартизированной массовой культуры, мои мысли, пристрастия, вкусы были сформированы теми же условиями, как и у всего остального моего поколения.

Только меня это не убеждало.

Но кое в чём я не был обычным. Если бы всё обстояло именно так, моё существование можно было бы понять, предсказать. Но данная теория была полна несоответствий. Мои пристрастия в телевизионных программах, может, и соответствовали рейтингу Нильсена[7]7
  Система подсчёта телеаудитории, разработанная маркетологом Артуром Нильсеном.


[Закрыть], я любил все самые популярные передачи, но мои предпочтения в книгах были совершенно иными.

С другой стороны, хоть мои любимые книги и отличались от общепринятых, они вполне соответствовали вкусу среднестатистического белого мужчины, моего образования и социально-экономического положения.

Как именно это произошло?

Чтобы выяснить причины и собрать всю статистику потребуются годы.

Я путался в мыслях, стараясь выяснить, кто же я и что я.

Я осмотрел квартиру, диковинную обстановку, в данный момент выглядевшую совершенно обыденно. У меня родилась одна мысль, я прошёл на кухню, порылся в шкафчике с разным барахлом и нашёл карту Лос-Анджелеса. Я развернул её и нашёл окружной художественный музей Лос-Анджелеса.

Напротив моего дома стояла какая-то машина. Белый «Додж Дарт». Поначалу я не обращал на неё внимания, но когда я отъехал от дома, она последовала за мной по Колледж Авеню, затем по шоссе Империал и далее по трассе, я ощутил беспокойство. Я понимал, что, скорее всего, переживать было не из-за чего. Я просто смотрю слишком много фильмов. А одинокая жизнь привела к паранойе. Но я не мог не заметить, что машина продолжала держаться позади меня: она перестраивалась тогда же, когда перестраивался я, вместе со мной ускорялась и замедлялась. Преследовать меня не было никакого смысла – сама эта мысль казалась мне нелепой – но, всё равно, я чувствовал себя неуютно.

В зеркале заднего вида я заметил, как между нами вклинился чёрный пикап и я решил, что это отличная возможность, чтобы оторваться. Я вдавил педаль газа в пол и чуть не врезался в шедший впереди «Фольксваген». На ближайшем перекрёстке я решил подождать и не тронулся с места даже, когда загорелся зеленый, но «Додж» так и не появился.

Я его потерял.

Я снова выехал на шоссе, направляясь в сторону Лос-Анджелеса.

В художественном музее оказалось полно народу, и найти место для парковки было довольно сложно. В итоге, мне пришлось выложить 5 баксов, и поставить машину на платной парковке около «Ла Бреа Тар Питс». Я прошёл через парк, мимо ярко раскрашенных статуй, изображавших давно вымерших млекопитающих, зашёл в здание музея и заплатил ещё 5 баксов.

В музее было тихо, прохладно и темно. Посетителей было немало, но самое здание было настолько огромным, что все они растворялись в его бесконечных коридорах и даже самые шумные терялись в тихой, практически интимной обстановке.

Я ходил от зала к залу, от одного крыла здания к другому, переходил с одного этажа на другой, мимо английской мебели, французского серебра, индейских статуй, разглядывал картины на стенах, ища какое-то по-настоящему известное имя. И, наконец, нашёл. Ренуар. На картине были изображены люди, обедающие в кафе на открытом воздухе.

Во всём этом крыле никого больше не было, лишь одинокий охранник у входа. Я отступил назад в центр зала. Вот это – круто. Вот это – культура. Искусство с большой буквы «И».

Я смотрел на картину и чувствовал холод. Я хотел ощутить волшебство, испытать чувство восторга, воодушевления, которые люди испытывают, когда смотрят на произведения искусства. Однако я не испытывал ничего, кроме легкого удовлетворения. Я посмотрел на другие картины. Передо мной находились сокровища всего мира, самые лучшие творения человеческих рук за всю историю, а внутри меня лишь тлела скудная заинтересованность. Моё восприятие оказалось приглушено, зажато моим образом жизни, осознанием того факта, что я совершенно обычный человек.

Уникальность обошла меня стороной.

Не сказать, что мне было страшно, я лишь в очередной раз утвердился в своей правоте, и это подтверждение оказалось для меня сродни смертному приговору.

Я снова посмотрел на Ренуара, подошёл ближе, внимательно осмотрел картину, попытался заставить себя почувствовать хоть что-нибудь, что угодно, понять, что же другие видели в этой работе, но всё это находилось за гранью моего понимания. Я развернулся…

… и увидел, как у входа стоял человек и смотрел прямо на меня.

Высокий, с пронзительным взглядом, тот самый, которого я видел в торговом центре.

По мне пробежала волна обжигающего холода.

Затем он исчез, скрылся за стеной с левой стороны от двери. Я побежал к выходу, но оказавшись на месте, его уже не застал. В коридоре была лишь парочка в водолазках, шедших в мою сторону с дальнего конца крыла.

Я хотел было спросить охранника, не видел ли он кого-нибудь только что, но понял, что, скорее всего, никого он не видел. Охранник смотрел в зал и со своей точки не мог никого видеть.

В музее внезапно стало ещё темнее и холоднее. Он вдруг стал ещё больше, я шёл пустыми коридорами в сторону выхода и внезапно заметил, что шёл, не дыша.

Я был напуган.

Я ускорил шаг, мне хотелось бежать, но я не рискнул, и лишь, оказавшись снаружи, под солнцем, в окружении людей, я смог снова вздохнуть.

17.

В понедельник Дэвида на месте не оказалось. Никто не говорил, почему он не пришёл, а я и не спрашивал. Его стол был пуст, металлические полки над ним вычищены и я сразу понял, что больше в «Автоматическом интерфейсе» он не работал. Мне стало интересно, он сам ушёл или уволили. Скорее всего, уволили. С другой стороны, он бы мне сказал.

А может, и не сказал бы.

«То, что они говорят и то, что имеют в виду – это две разные вещи».

Я вдруг задумался над его словами о женщинах, когда сообщил ему, что после расставания с Джейн ни разу не пытался выйти с ней на связь. Эти слова до сих пор беспокоили меня, они застряли у меня в мозгу, заставляли испытывать, не сказать, что чувство вины… скорее, ответственность за то, что она не вернулась. Я на секунду задумался, затем встал, прикрыл дверь в кабинет, сел за стол Дэвида и снял трубку телефона. Номер телефона детского сада я помнил до сих пор, пальцы машинально набрали нужные цифры.

– Могу я услышать Джейн? – поинтересовался я у ответившей на звонок пожилой женщины.

– Джейн Рейнольдс?

– Да.

– Она уже 4 месяца как уволилась. Она здесь больше не работает.

Меня как будто пнули в живот.

После расставания мы никак не контактировали, но я почему-то был уверен, что она всё ещё где-то рядом, продолжает жить нормальной жизнью, даже если мне в ней места не осталось. Меня это успокаивало. Я мог не быть с ней, но то, что она где-то неподалёку меня воодушевляло. Внезапно я понял: вместе со мной она решила бросить всю свою прежнюю жизнь.

Где же она теперь? Чем занимается?

Я представил, как она колесила по стране, сидя на заднем сидении «Харлея» какого-нибудь «Ангела Ада».

Нет. Я отбросил эту мысль. Это не Джейн. А если бы была она, то это не моё дело. Мы больше не вместе. Я не имел права вмешиваться в её личную жизнь.

– Алло? – послышался женский голос. – Вы ещё там? Кто вы?

Я повесил трубку.

Вечером я снова увидел его возле своего дома. Человека с пронзительным взглядом. Он стоял в тени дерева, с левой стороны его подсвечивал уличный фонарь. Я заметил его, когда подошёл к окну, чтобы задёрнуть занавески и напугался до усрачки. Я пытался не думать о нём, так как не мог объяснить его постоянное присутствие, но глядя на него, стоявшего в темноте, смотрящего в окна моей квартиры, наблюдающего за мной, мне стало страшно. Мне стало ясно, что он шпионил за мной…

«Преследовал».

…хотя я не имел ни малейшего представления, зачем. Я подбежал к выходу, открыл дверь и храбро вышел на крыльцо, но он уже исчез. У дерева никого не было.

Я закрыл дверь и успокоился. Меня посетила мысль, что это был не человек. Я подумал, что он был похож на автостопщика, который преследовал женщину в одной из серий «Сумеречной зоны». Может, это Смерть? Или ангел-хранитель? Или призрак кого-нибудь из членов моей семьи, который теперь повсюду меня преследовал?

Нет, глупости всё это.

Но глупости ли? Если я согласился с мыслью, что я – Невидимка, почему я не могу принять тот факт, что этот мужчина не может быть каким-то сверхъестественным созданием?

Той ночью спал я плохо.

Мне снился мужчина с пронзительными глазами.

Я начал постоянно отлучаться с работы. Так как заполнять рабочие карточки нужно было только по пятницам, появляться на месте в другие дни смысла я не видел.

Возвращаться домой мне не хотелось, поэтому я гулял по торговым центрам. Я был в «Коста Меса Саут Кост Плаза», в «Санта-Ана Мэйн Плейс», торговом центре округа Оранж, в центральном универмаге Бреа. Но вскоре мне это наскучило и я просто катался по Ирвайну, кружа по его улочкам, словно мотылёк вокруг лампы.

Иногда я оставлял машину и гулял по торговым кварталам Ирвайна, прохаживаясь среди одинаковых магазинчиков, наслаждаясь единообразием строений, расслабляясь среди гармоничной идентичности. Я выработал некое подобие расписания, обедал каждый раз в одном и том же «Бургер Кинге», в одних и тех же магазинах покупал музыку, книги и одежду. Шли дни, я начал узнавать лица людей на улице. Они были похожи на меня, одетые для работы, но явно нигде не работающие и работу не ищущие. Однажды я стал свидетелем кражи из продовольственного магазина. Я стоял на пешеходном переходе на противоположной стороне улицы, ждал, когда загорится зелёный и наблюдал, как в магазин «7-11» зашёл высокий хорошо одетый мужчина, взял с полки две упаковки пива «Курс» и вышел, не заплатив. Наши пути пересеклись на пешеходной «зебре».

Я подумал, а вдруг он коснулся чего-то помимо пива и оставил в магазине отпечатки пальцев. Ему ведь пришлось открывать дверь. Если я зайду и сообщу администратору, сможет полиция по отпечаткам найти вора?

Я посмотрел на собственную правую ладонь. Рисунок отпечатков пальцев у каждого человека уникален. Но, глядя на тонкие линии на указательном пальце, я начал сомневаться, что это правда. У меня начало закрадываться подозрение, что мои отпечатки не были уникальными, что они вообще принадлежали не мне. Раз уж я весь был совершенно обыкновенным, во мне нельзя было найти ничего оригинального, то почему отпечатки должны чем-то отличаться? Я раньше встречал изображения отпечатков, в журналах, в новостях, различие между ними всегда казалось мне едва уловимым. Если предположить, что количество вариантов узоров папиллярных линий ограничено, насколько велика вероятность, что в мире есть два человека с совершенно одинаковыми отпечатками? Должны быть такие рисунки, которые повторяются у двух и более людей.

Без сомнений, мои были самыми распространенными.

Но это же глупости. Если бы так и было, кто-нибудь уже давно это заметил. Полиция бы обнаружила идентичные отпечатки, что автоматически исключило бы дактилоскопию из инструментов раскрытия преступлений.

А, что если полиция уже установила, что отпечатки пальцев не уникальны? И просто хранит это знание в тайне. В конце концов, полиция напрямую заинтересована, чтобы сохранять статус-кво. Отпечатки пальцев фигурируют в большинстве дел и если несколько человек смогут таким образом ускользнуть… что ж, такова цена поддержания порядка.

Я успокоился, но вместе с тем, вся правоохранительная система начала казаться мне более зловещей, чем несколько секунд назад. Я немедленно представил себе множество невинно осужденных, может быть, даже казнённых, потому что их отпечатки пальцев оказались идентичны отпечаткам настоящих убийц. Я представил, как компьютеры выдавали список людей с одинаковыми отпечатками пальцев, как полицейские выбирали козла отпущения с помощью детской считалки.

Вся западная цивилизация стояла на том, что каждый человек уникален. Это утверждение лежало в основе нашей философской мысли, нашей политической структуры, нашей религии.

Но ведь это не так, понял я.

Я заставил себя прекратить думать об этом, перестать проецировать свою жизнь на весь мир. Я заставил себя наслаждаться выходным среди недели.

Я развернулся в противоположную от «7-11» сторону, зашёл в музыкальный магазин, а затем пообедал в «Бургер Кинге».

18.

Наступило Рождество. А за ним Новый год.

Все праздники я просидел перед телевизором.

19.

Работа накапливалась и, хоть я и понимал, что моего отсутствия никто не заметит, не сданные в срок документы без внимания не останутся. Как минимум, со стороны Стюарта. Поэтому всю эту неделю я решил провести в офисе, занимаясь делами.

Была середина недели, когда я направлялся в столовую выпить колы, или «Шасты», и услышал, как Стюарт говорил:

– Он же голубой.

– Наверное. Я тоже так подумала, – ответил ему голос Стейси. – Он ни разу не пытался ко мне подкатить.

Я вошёл в столовую и Стюарт ухмыльнулся. Стейси, Билл и Пэм сразу же отвернулись, их случайно собравшаяся компания немедленно распалась.

Я понял, что они обсуждали меня.

Моё лицо покраснело. Их нетерпимость и гомофобия должны были разозлить меня. Я должен был разразиться гневной речью против их узкого мировоззрения. Но вместо этого мне стало стыдно, я был смущён тем фактом, что меня здесь считали геем.

– Я не голубой! – выкрикнул я.

Стюарт продолжал ухмыляться.

– Скучаешь по Дэвиду, да?

– Пошёл на хуй, – не выдержал я.

Он ухмыльнулся ещё шире.

– А тебе бы именно этого и хотелось, да?

Так обычно препирались школьники во время ссоры. Я это прекрасно понимал. Но вместе с тем, я снова ощутил себя ребенком на детской площадке, к которому пристали хулиганы.

Я глубоко вдохнул, стараясь сохранить спокойствие.

– Это домогательство, – сказал я. – Я доложу о вашем поведении мистеру Бэнксу.

– О, доложишь мистеру Бэнксу о моём поведении, – хныкающим голосом произнес Стюарт. Затем добавил, уже жёстко. – А я доложу о нарушении дисциплины, и ты вылетишь из компании вперёд собственного визга.

– Да мне похер, – ответил на это я.

Программисты старались на нас не смотреть. Они никуда не ушли – им интересно, что будет дальше – но они расползлись по углам комнаты, притворившись, будто изучают ассортимент автомата с газировкой, или листая женские журналы.

Стюарт улыбался мне, но это была злорадная улыбка, улыбка победителя.

– Ты уволен, Джонс.

Я проследил, как он вышел из комнаты и пошёл по коридору. Там находились другие люди, работники других отделов и я впервые заметил, что хоть он и кивал им, те не кивали ему в ответ, никто ему не улыбнулся, никто не поздоровался, никто его даже не заметил.

Я вспомнил его пустой, обезличенный кабинет и меня осенило.

Он тоже Невидимка!

Я проследил, как он скрылся у себя в кабинете. Совершенно точно. На него обращали внимание лишь потому, что был начальником. Затеряться среди других ему мешало лишь наличие определенной власти. Программисты и секретари замечали его, потому что должны были, потому что это их обязанность, так как в корпоративной иерархии он находился выше них. Бэнкс обращал на него внимание, потому что он отвечал за целое направление и должен был знать, чем занимались сотрудники, особенно, начальники отделов.

Но все остальные не обращали на него никакого внимания.

Наверное, именно поэтому Стюарт меня терпеть не мог. Во мне он видел отражение собственных недостатков. Удивляло то, что он даже не подозревал, что был Невидимкой. Его защищала должность и, вероятно, его ни капли не заботило, что за пределами отдела его совершенно не замечали.

Эти рассуждения навели меня на мысль о том, что я могу его убить, и это останется без внимания.

Я тут же инстинктивно отбросил эту затею, попытался притвориться, будто её и не было вовсе. Но она засела у меня в голове, как бы я ни старался её стереть или заменить другими мыслями. Не знаю, от кого я её скрывал. От себя, наверное. Или от бога. Вдруг он слушает мои мысли, отслеживает моральную составляющую моих идей и задумок. Впрочем, это не какая-то случайно пришедшая мне в голову мысль. И сколько бы я ни пытался прогнать её прочь, я понимал, что какой бы она ни была пугающей, она казалась мне… привлекательной.

Я мог убить Стюарта и никто бы этого не заметил.

Я вспомнил о мужчине, укравшем пиво в «7-11».

Я мог убить Стюарта и никто бы этого не заметил.

Я не убийца. У меня даже оружия не было. Убийство находилось за гранью всего, чему меня учили и воспитывали.

Но мысль убрать Стюарта обладала определенной привлекательностью. Разумеется, я никогда на это не решусь. Это всего лишь фантазия, мечта…

Нет, не мечта.

Я хотел его убить.

Я решил рассуждать логически. Действительно ли Стюарт являлся Невидимкой? Или он просто унылый и совсем непопулярный мужик? Могу ли я быть уверен, что его убийство останется незамеченным?

Если он Невидимка, это неважно. Ведь я совершенно точно – Невидимка. Люди будут знать, что он мёртв, но кто убийца, никогда не узнают. Я мог убить его прямо в кабинете, затем пройти по коридору, спуститься на лифте, пересечь фойе весь залитый кровью и никто не обратит на меня внимания.

Программисты вышли из столовой и я остался один стоять посреди комнаты, среди жужжащего холодильника и автомата с газировкой. Всё происходило слишком быстро. Это не я. Я не преступник. Я не убивал людей. Я даже никогда не хотел никого убивать.

Но сейчас хотел.

И, стоя там, я понял, что убью.

20.

В день убийства я нарядился в костюм клоуна.

Не знаю, что вынудило меня пойти на подобную крайность. Может, я подсознательно хотел, чтобы меня заметили и остановили, удержали от совершения преступления.

Ничего подобного не случилось.

Подготовка заняла меньше времени, чем я предполагал. Шли дни и уверенность в том, что я должен убить Стюарта только росла, после чего я принялся составлять план. Во-первых, нужно изучить все входы и выходы из здания, найти расположение всех кнопок пожарной тревоги, выяснить график дежурств охранников на лестницах. Очень быстро я выяснил, что никаких проблем с этим не было. Это ни разу не Форт-Нокс[8]8
  Хранилище золотых запасов США.


[Закрыть]. К тому же, я почти невидим. Нужно было лишь войти, сделать, что нужно и выйти.

Основной проблемой являлся сам Стюарт. Для него я не был невидимым, он меня видел. К тому же он находился в гораздо лучшей форме, чем я. Он легко мог справиться со мной одной левой.

И если он знал, кто я – кто мы оба – он мог сам убить меня и спокойно уйти. Никто об этом не узнает. И никому не будет никакого дела.

На моей стороне должен быть эффект неожиданности.

Несколько дней я наблюдал за ним, пытался выяснить его привычки, расписание, дабы выработать наиболее эффективный план нападения. При этом я старался особо не светиться. С тех пор как я выяснил, что меня никто не замечает и не обращает внимания на то, чем я занимаюсь, я устроил пост наблюдения около входа в отдел программирования, откуда был виден кабинет Стюарта. Я два дня следил, как он входил и выходил и не без удовлетворения отметил, что его привычки оказались вполне обычными, а ежедневное расписание практически не менялось. Я прошёл по главному коридору, чтобы убедиться, что, когда он выйдет из кабинета, я без проблем смогу за ним проследить.

После обеда он каждый раз, примерно в 13:15 ходил в туалет и сидел там около 10 минут.

Я понял, что убивать его придётся именно там.

Туалет был идеальным местом. Он там уязвим более всего, он ничего не ждёт и эффект неожиданности на моей стороне. Будет даже лучше, если мне удастся застать его со спущенными штанами. Он окажется обездвижен и не сможет нормально отбиваться ногами.

Мой план был таков.

Он был прост и я почему-то был абсолютно уверен, что он сработает.

Я назначил дату: 30 января.

Четверг.

В этот день я проснулся пораньше и надел костюм клоуна. Наряд этот я выбрал в самый последний момент. Предыдущим вечером я внезапно остановился у магазина, где сдавали в аренду праздничные костюмы. Для себя я решил, что он послужит маскировкой, но всё это полная херня. В компаниях со строгим дресс-кодом костюм клоуна – не маскировка, а наоборот – красная тряпка для быка. К тому же за костюм я заплатил картой. Я оставил следы. Улики.

Всё-таки, мне кажется, подсознательно я хотел, чтобы меня поймали.

Я раскрасил лицо прилагавшимся к костюму гримом, тщательно покрыл белой краской каждый сантиметр кожи, аккуратно вывел красным улыбку, прикрепил нос.

Когда я вышел из дома, на часах было почти 8 утра.

На пассажирском сидении лежал нож, который я взял с кухни.

Я как будто наблюдал за собой со стороны, смотрел какой-то фильм. Я приехал к зданию «Автоматического интерфейса», припарковался где-то у чёрта на рогах, прошёл мимо длинных рядов машин, поднялся на лифте и скрылся в своём кабинете. Нож я открыто нёс в руке, совершенно не пытаясь его спрятать и ясно давая понять, что я намерен совершить, но никто меня не заметил, никто не попытался остановить.

До часу дня сидел за столом, положив нож перед собой.

В 13:05 я встал, прошёл в туалет и спрятался в первой кабинке. Я должен был нервничать, но я был спокоен. Ладони не вспотели, руки не тряслись, я спокойно сидел на унитазе. Ещё можно всё отменить. Если я сейчас уйду, никто ничего не узнает и никто не пострадает.

Но я хотел, чтобы Стюарт страдал.

Я хотел, чтобы он сдох.

Я решил так: если он зайдёт в мою кабинку, я его убью. Но если он пойдёт в другую, я всё отменю раз и навсегда.

Я крепче сжал нож. Вот теперь я начал потеть. Во рту пересохло, я облизнул губы, пытаясь вызвать хоть какое-то слюноотделение.

Открылась дверь в туалет.

Моё сердце начало бешено колотиться, то ли от предвкушения, то ли от страха. Его стук казался мне таким громким, что я подумал, будто Стюарт его услышит.

По кафельной плитке застучали каблуки.

А, что если это не Стюарт? Что если мою кабинку откроет кто-то другой и увидит меня в клоунском наряде и с ножом в руках? Что мне тогда делать? Как поступить?

У моей кабинки шаги стихли.

Открылась металлическая дверь.

Стюарт.

На несколько секунд на его лице промелькнуло удивление. Затем я его ударил. Нож вошёл в него с трудом. Лезвие пробило кожу и рёбра, я вытащил его и начал наносить удары один за другим, только прикладывая больше усилий на плечо. Он видимо оправился от шока и начал вопить. Левой рукой я зажал ему рот, но он продолжал кричать, по пустому туалету разносилось эхо борьбы. Я прижал его к стене кабинки, он пинался, боролся, отчаянно вырывался. Повсюду разлетались брызги крови. Она текла по стенам, по полу, по мне. Стюарт пнул меня в колено, отчего я чуть не упал. Затем он ударил меня по голове. Я вдруг понял, что совершил ошибку, но пути назад не было, поэтому я продолжил бить его ножом.

Всё оказалось не так приятно, как я думал. Я не чувствовал удовлетворения, не чувствовал, что восторжествовала справедливость. Я ощущал себя именно тем, кем и был. Хладнокровным убийцей. По плану, в мечтах это было похоже на сцену расплаты из какого-нибудь фильма, где я был героем, воздающим по заслугам, наказывающим злодея. В реальности всё было совсем не так. Я совершил жестокое кровавое преступление. Стюарт яростно боролся за жизнь, я больше не хотел его убивать, но я продолжал начатое и не мог остановиться.

Он упал, ударился головой о дверной косяк, и с его лба потекла ещё одна струя крови. Он умирал, но умирал медленно, продолжая бороться. Если бы он оказался шустрее, а я, наоборот, медленнее, он мог бы выбить нож и всё бы закончилось.

Он ударил меня по яйцам, я пошатнулся и осел на унитаз. Я тут же подался вперед и ударил его ножом в лицо.

Стюарт начал биться в конвульсиях, но через несколько секунд затих.

Я вытащил нож из его ноздри. Вместе с лезвием на мои ботинки вытекла кровь и какие-то серые сгустки.

Как я буду объясняться в магазине? – пришёл мне на ум идиотский вопрос.

Я выпрямился, оторвал кусок туалетной бумаги и обтёр лезвие. Я переступил через тело Стюарта и закрыл за собой дверь в кабинку. В просвет внизу выглядывала его голова и рука, другая лежала на соседнем писсуаре, но мне было плевать. У меня не было возможности ни спрятать тело, ни хотя бы смыть кровь.

Я ничего не чувствовал. Ни вины, ни страха, ни паники, ни возбуждения. Ничего. Вероятно, я переживал некое подобие шока, но ничего подобного я тоже не ощущал. Я мыслил совершенно чётко, мой разум был чист.

Всё произошло не так, как я хотел, но я всё же старался придерживаться плана. Я вышел из туалета, прошёл по коридору к лифту, затем через фойе на улицу, но свою машину я не нашёл. Я оказался у обочины шоссе и смотрел на проезжавшие мимо машины. Видимо, моё состояние оказалось несколько хуже, чем я думал.

Затем меня накрыло.

Я начал дрожать и выронил нож. Глаза залили слёзы, я ничего не видел. Я всё ещё чувствовал, как лезвие ножа прорезало плоть и рёбра, чувствовал, как рука затыкала ему рот, как он бился и рвался на свободу. Смогу ли я когда-нибудь стереть всё это из памяти?

Я медленно побрёл вдоль дороги. Наверное, в этом наряде я выглядел, как полный идиот, но в данный момент мой внешний вид был последним, о чём я переживал.

Я убил человека. Отнял у него жизнь.

Я вдруг понял, что не знал ничего, чем Стюарт занимался помимо работы. Был ли он женат? Была ли у него семья? Ждали ли его каждый день к ужину малолетние сын и дочь? Я испытывал жуткое чувство вины, а за ней меня накрыло ощущение, оказавшееся намного хуже депрессии. Сила и воля, наполнявшие меня в момент убийства, утекли, их заменили усталость и отчаяние.

Что же я натворил?

За спиной послышались сирены.

Полиция.

– Боб!

Я обернулся.

И увидел, как ко мне по тротуару бежал тот самый человек с пронзительным взглядом.

Мной мгновенно овладела паника, я испугался и хотел побежать, но даже не шелохнулся. Я повернулся лицом к нему.

Подбегая ко мне, он замедлил шаг и ухмыльнулся.

– Ты же его убил, да?

Я попытался сделать каменное лицо, скрыть тревогу.

– Кого?

– Своего начальника.

– Не понимаю, о чём вы говорите.

– Нет, понимаешь, Боб. Ты прекрасно всё понимаешь.

– Нет, не понимаю. Откуда вы знаете, как меня зовут?

Он рассмеялся, но в его смехе не было ни намёка на веселье.

– Да, ладно. Ты же в курсе, что я следил за тобой. И ты знаешь, зачем.

– Нет, не знаю.

– Ты прошёл обряд посвящения. Ты принят.

Вернулся страх. Внезапно я пожалел, что выронил нож.

– Принят?

– Ты – один из нас.

В этот момент, перед моими глазами как будто сама собой решилась сложная математическая задача.

– Ты – Невидимка, – сказал я.

Он кивнул.

– Только я предпочитаю называть себя террористом. Ужасом Простых Людей.

Меня наполняли странные ощущения, каких я никогда прежде не испытывал. Я не понимал, хорошо это или плохо.

– И… много вас таких?

Он снова рассмеялся.

– О, да. Нас таких много. – Он сделал ударение на слове «нас».

– Но…

– Мы хотим, чтобы ты к нам присоединился. – Он подошёл ближе. – Отныне ты свободен. Ты разорвал связи с этим миром. Теперь ты часть нашего. Ты никогда не был одним из них, но решил, что сможешь играть по их правилам. Теперь ты понимаешь, что не можешь. Тебя никто не знает, о тебе никто не вспоминает. Ты можешь делать всё, что пожелаешь. – Его острый взгляд вперился прямо в меня. – Мы все сделали одно и то же. Сделали то же, что и ты. Я убил своего начальника и его начальника. Мне казалось, я остался совсем один… но я понял, что это не так. Я нашёл других. И я решил, что мы должны объединиться. Когда я впервые увидел тебя в «Саут Кост Плаза», я понял – ты такой же, как мы. Но ты находился в поиске. Ты искал себя. Поэтому я ждал.

– Ты меня даже не знаешь.

– Я знаю тебя. Знаю, что ты любишь есть, знаю, что любишь носить. Я всё о тебе знаю. А ты знаешь всё обо мне.

– За исключением имени.

– Фелипе. – Он снова ухмыльнулся. – Вот, теперь ты знаешь всё.

Он был прав. Так и есть. Я стоял, смотрел на него, и во мне поселилось странное, но очень приятное чувство.

– Так, ты с нами? – спросил он.

Я посмотрел назад, на блестящий на солнце фасад здания «Автоматического интерфейса» и медленно кивнул.

– Да, я с вами, – ответил я.

Фелипе вскинул кулак.

– Да! – Его улыбка стала ещё шире. – Отныне ты – охотник, а не жертва. И ты не пожалеешь. – Он расставил руки. – Этот город – наш! – воскликнул он.