Текст книги "Случайная судьба"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

И все-таки Гриффин не выдержал. Воспользовавшись минутной передышкой, он ткнул пальцем в какой-то агрегат, стоявший рядом с дымовой трубой.

– А это что за штука?

Мика покосился в ту сторону, куда он показывал.

– Отсос. Вытягивает воду из кленового сока перед тем, как тот попадает в выпарочный аппарат. Экономия топлива. Экономия времени.

– А это? – Гриффин указал на другой агрегат.

– Фильтр-пресс. Когда сироп готов, нагреваешь его и почти кипящим прогоняешь через эту штуку. В сиропе не должно быть осадка, во всяком случае, в высококачественном сиропе. Чем ниже качество, тем ниже цена.

– И сколько вам удается получить?

– В удачный сезон – двенадцать сотен галлонов.

Это было не совсем то, что он имел в виду, говоря «получить», но переспрашивать Гриффин не стал.

– А что надо, чтобы сезон считался удачным?

– Что надо? – переспросил Мика, наклонившись, чтобы подтереть лужу под раковиной. – Надо, чтобы предыдущее лето было хорошим. Если дереву достается вдоволь влаги и солнца, оно разрастается. А у дерева с большой кроной сок слаще. Еще надо, чтобы зима наступила не слишком рано, а весна не припозднилась. Сок идет всего шесть недель, но может исчезнуть и через две. Ясное дело, что чем дольше, тем лучше – сваришь побольше сиропу.

– А от чего это зависит?

– От погоды. Сок появляется, когда по ночам уже не бывает заморозков, а днем тепло. Градусов пятнадцать – больше не надо. А задержатся холода или, наоборот, сразу станет слишком тепло, и соку конец. Скажем, случится вдруг буран и понаделает бед в кленовой роще, так придется вам подсуетиться, чтобы исправить все поскорее, иначе беда. Короче, нужно держать ухо востро и мигом принимать меры до того, как почки начнут набухать, потому что, коли опоздаете, останетесь ни с чем.

– И вы научились всему этому от отца?

– И от деда. И от дяди. – Сидя на корточках, Мика вскинул глаза на Гриффина, и на лице его появилось нечто, похожее на улыбку. Оно разом смягчилось, перестало быть таким суровым, морщины на лбу разгладились. – Сахароварение всегда было семейным делом. Работали все – старики, дети, подростки… Моя мать разливала сироп по бутылкам и канистрам. Бабка следила, чтобы все были сыты. Мужчины… Без всех этих нынешних испарителей и всего остального им хватало работы. Когда я был мальчишкой, мы даже шлангами еще не пользовались – только ковшами да черпаками! Конечно, у нас тогда не было столько земли, как у меня сейчас. Прикиньте, смог бы я таскаться с ковшом или черпаком по своим пятидесяти акрам? А теперь вон сколько разных приспособлений, которые здорово экономят силы и время. Но дело все равно остается в семье. Во всяком случае, я так надеялся. Мы с Хизер, видите ли…

Он вдруг осекся.

Гриффин вспомнил его смягчившееся лицо – каким оно было минуту назад.

– Мне бы очень хотелось поговорить с вами об этом.

Мика сердито покоился в его сторону:

– А я-то все гадал, когда ж вас прорвет!

– Я могу вам помочь. У меня есть связи, поэтому мне легче добыть информацию, к которой никогда не получить доступа обычным людям. Вам нужно узнать о Лизе? Я сделаю это для вас. Вам ничего неизвестно о Хизер? В моей власти узнать о ней все, что только можно.

– А вам-то что за дело до всего этого?

Гриффин почувствовал, что не может сознаться. К тому же лицо Мики вновь стало суровым. Стоит только упомянуть Рэнди, и ему крышка. Поэтому Гриффин избрал более безопасный путь.

– Поппи. Она мне нравится. Мне очень хочется, чтобы мы стали друзьями.

– Это она послала вас ко мне?

– Нет. С чего бы? И потом, она не верит, что я ей друг.

– А если она не верит, с чего вы взяли, что в это поверю я?

– Даю вам слово, так оно и есть. К тому же у меня есть и другие причины, помимо Поппи. Понимаете, мне нравится Лейк-Генри, нравятся люди, которые здесь живут. Когда-то Лили Блейк пришлось нелегко. А теперь вот Хизер…

Мика принялся вытирать лужи по углам.

– Мне помогает Кэсси.

– Да, конечно, но возможностей у нее куда меньше, чем у меня.

Мика обернулся. Глаза его потемнели.

– И во что это мне обойдется?

– Забудьте об этом. За помощью я буду обращаться только к друзьям, а они не возьмут с меня ни цента, так что и вам это ничего не будет стоить. Сейчас все зависит от вас. Вы единственный, кто может подсказать мне, в каком направлении двигаться.

Мика промолчал.

– Послушайте, многого мне не надо, – продолжал Гриффин. – Конечно, было бы здорово, если б вы сказали, где она родилась, но можно обойтись и без этого. Может, вы знаете, в какой школе она училась? Или в какой церкви ее крестили?

– Ничего не могу вам сказать.

– Не можете? Или не хотите?

– Не могу. – Вытерев руки о штаны, Мика направился к двери.

Схватив куртку, Гриффин кинулся за ним.

– Потому что сами не знаете? Но когда вы познакомились, неужели она ничего не рассказывала о себе? Быть такого не может!

– Почему? К тому времени она прожила в Лейк-Генри много лет. С чего бы мне вдруг приспичило ее расспрашивать?

– Ну, например, из любопытства, – улыбнулся Гриффин. – Ладно, стало быть, не спрашивали. Но вы ведь прожили вместе целых четыре года! Неужели она не упоминала хоть что-то, что могло бы навести нас на след?

– Если такое и было, я не помню. – Мика шел по тропинке к дому, и снег поскрипывал под его подошвами.

– А письма? – спохватился Гриффин. – Может, она получала письма?

– Постоянно. У нас большая переписка, но чисто деловая.

– А личные? Поздравительные открытки?

– Ни разу. Правда, почту обычно вынимаю не я, так что откуда мне знать.

– Вы предполагаете, что она могла что-то скрывать?

– Нет. – Открыв заднюю дверь, Мика вошел в дом.

– Послушайте, нам ведь не биография ее нужна. Нужен какой-нибудь крошечный факт, благодаря которому можно было бы доказать, что в такое-то временя она была совсем в другом месте – не там, где Лиза Мэтлок.

Мика молча развешивал мокрые полотенца.

– Я не знаю, – странно напряженным голосом сказал он.

– Какая-нибудь поездка, – подсказал Гриффин. – Может, вечеринка по случаю дня рождения. Или подарок.

Мыло с грохотом упало в раковину. Послышался шум льющейся воды.

– Или родственник – любой, какой угодно, – продолжал Гриффин, последовав за Микой на кухню. – Хобби. Сон. Кстати, сны иной раз могут очень помочь.

Мика резко обернулся. Голос его дрожал, видно было, что он едва сдерживается.

– Не было у нее никаких снов! Хизер вкалывала, как лошадь, а потом спала, словно мертвая.

– Но должны же вы хоть что-то знать! – взорвался Гриффин, от души надеясь, что Мика разозлится, и это заставит его приоткрыть свою раковину. – Не с Луны же она свалилась, верно?

Расчет его оправдался – Мика был вне себя.

– Да ничего не знаю! – рявкнул он. – Ясно вам – не знаю! Думаете, мне это легко?

Краешком глаза Гриффин вдруг уловил какое-то движение. Обернувшись, он заметил возле самых дверей Поппи. Глаза ее были прикованы к Мике.

С губ Гриффина сорвался вздох.

– Нет, я так не думаю, – мягко проговорил он. Потом снова покосился на Поппи, но она неотрывно смотрела на Мику. – Пожалуй, на сегодня хватит.

* * *

До этого дня Поппи ни разу не видела, чтобы Мика выходил из себя. Он был молчаливым и достаточно выдержанным. Должно быть, признание, которое услышала она, далось ему нелегко.

– Прости, – тихонько пробормотала она. – Я не предполагала, что он заявится к тебе.

Повесив голову, Мика задумчиво поскреб затылок.

– Какая разница? Может, хоть сейчас дело сдвинется с мертвой точки.

Но Поппи сильно в этом сомневалась. Она не верила, что Гриффину это удастся. Да, связи у него были, и все равно ситуация выглядела тупиковой.

– Это правда? – спросила она. – Ты и в самом деле ничего не знаешь?

Он поднял на нее глаза, и она прочла в них тоску и усталость. И еще боль. Это были глаза смертельно раненного животного, измученного до того, что у него нет сил даже защищаться.

– Правда… Господи, как ты думаешь, девочки слышали?

– Нет, я оставила их в городе, у Уинслоу. Мы встретили Эмму с Рут, и Роуз пригласила их пообедать. Она предложила оставить их у себя до утра, но я сказала, что нужно посоветоваться с тобой.

– Лучше пусть побудут там. Я сейчас не слишком подходящая для них компания.

– Ты не прав. И Хизер ни за что не согласилась бы с тобой.

Мика обернулся.

– У меня все из рук валится, Поппи. Голова кругом идет. Я все думаю, думаю… Знаешь, такое впечатление, что роешь – и все время натыкаешься на глухую стену. Как это случилось? Почему я ничего не знаю о ней? Мы ведь были так близки. Она знала меня как облупленного, знала даже, о чем я думаю. Мне казалось, я тоже… – Мика закусил губу, и лицо его исказилось от боли. – Я идиот. Где-то она жила раньше? Почему мне никогда и в голову не приходило спросить ее?

– Потому что это не так уж важно.

– Как видишь, важно. Почему я ничего не знаю?

– Потому что она ничего не рассказывала.

– Но почему? Я ведь ей все равно как муж. Что могло заставить ее скрывать свое прошлое?!

– Возможно, ей было что скрывать. Может, она боялась…

– Кого – меня? Но ведь я люблю ее. Да и кто поверит, что Хизер могла сделать что-то дурное? Она такая спокойная, добрая, понимающая. Она – порядочная, понимаешь? За все то время, что я знаю ее, не было ничего – ничего! – такого, что меня хотя бы покоробило. Она в жизни не прикрикнула на девочек. Да и на меня тоже. Хизер не могла сделать ничего такого, что нужно скрывать!

– Верно, – кивнула Поппи.

– Тебе она тоже ничего не говорила?

– Нет.

Уставившись в пол, он какое-то время размышлял. Наконец, словно решившись на что-то, Мика поднял на нее больные глаза.

– Ты считаешь, она – это Лиза?

– Нет, – отрезала Поппи. – Думаю, дело тут в другом.

– Но если так, почему она молчит?

– Мне это тоже непонятно.

Поппи уставилась на свои руки, лежавшие на коленях. Ее ноги, туго обтянутые джинсами, выглядели совершенно нормально. Только что не ходили. И она вдруг почувствовала себя такой же бесполезной, как и они.

Но кроме нее помочь Мике было некому. Значит, нужно попытаться.

– А если предположить, что с ней случилось что-то ужасное – настолько жуткое, что она бы сошла с ума, если бы думала об этом постоянно. Могло такое быть?

– И все-таки – почему она мне не рассказала?

– А ты бы смог это выдержать?

Мика застыл.

– Она любит тебя, Мика. И девочек твоих тоже любит. И если она не желает ворошить прошлое, то потому, что просто не может, понимаешь?

* * *

В эту ночь Мика был очень близок к тому, чтобы посмотреть наконец содержимое рюкзака. Он даже вытащил его из-под поленницы и расстегнул застежку. Он твердил себе, что там, скорее всего, ничего нет – ну, может, какой-нибудь пустячок… чей-то подарок, сентиментальное воспоминание о прошлом.

Но тогда почему все эти четыре года Хизер прятала его в чулане? Почему не в шкафу? Нет, будь это связано с каким-нибудь дорогим ее сердцу событием, она бы обязательно показала его Мике. Он и сам был слегка сентиментален. Может, именно поэтому он не спешил перестроить сахароварню? Ведь два поколения его предков варили там кленовый сироп до него, и он пошел по их стопам просто потому, что это было делом семейным.

Нет, нет, конечно, не только поэтому, тут же поправился он. И за это тоже нужно сказать спасибо Хизер. Благодаря ее практичности это занятие стало намного более прибыльным. А нынешний сезон должен был принести еще большие барыши.

В общем, все, что делала Хизер, шло на пользу им обоим. И поэтому копаться в ее вещах за ее спиной выглядело чуть ли не предательством. Стало быть, придется подождать, когда она вернется…

Господи, бессмыслица какая-то! Сейчас, когда она за решеткой, когда над ней висят все эти жуткие обвинения…

Но тогда почему же он так и не решился открыть рюкзак? Боялся, что там ничего нет? Или наоборот?

Мика спросил себя, чего он боится больше всего. Наверное, своими глазами увидеть доказательства того, что Хизер – на самом деле Лиза. Немногим лучше показался ему вариант, если Хизер оказалась бы замужем… Но тогда, по крайней мере, стало бы понятно, почему она так упорно отказывалась выйти за него, Мику. Может, тот парень грозился убить ее? Может, побег казался ей единственным выходом?

А если она и вправду Лиза? Но тогда, выходит, она и в самом деле убийца и ее место за решеткой?

Тяжело вздохнув, Мика затолкал рюкзак на прежнее место, аккуратно прикрыл его поленьями и ушел.

Глава 9

Рано утром в воскресенье, когда встало солнце, он уже пушистым белым покрывалом прикрывал землю. Из окна спальни Поппи эта сверкающая белизна радовала глаз, но на сердце у нее по-прежнему лежала тяжесть. Провертевшись без сна почти всю ночь и только под утро забывшись беспокойным сном, она сейчас чувствовала себя старой и усталой.

Когда Поппи наконец заставила себя выползти из-под одеяла, то решила, что первым делом примет душ, а потом, для поднятия настроения наденет любимый пуловер цвета свежего лайма. Рассеянно пригладив руками растрепавшиеся волосы, она решила было взяться за работу, но потом передумала. Поппи вытащила из-под двери свежую газету и отправилась на кухню сварить себе кофе.

Бегло проглядев передовицу, она облегченно вздохнула, отметив, что о деле Хизер ничего нет. Потом принялась перелистывать страницы, гадая про себя, что же она, в сущности, ищет. К тому времени как кофе был готов, она так и не смогла ответить на этот вопрос, поэтому, отшвырнув газету в сторону, перебралась в гостиную и подъехала к окну.

Она долго сидела там, рассеянно глядя, как сыплется снег. Вытащив бутылочку с лосьоном из висевшей сбоку сумки, Поппи протерла им руки, время от времени любуясь на веселую мельтешню пары синичек за окном.

Ей всегда было нелегко возвращаться к реальности, особенно по утрам. Но сегодня почему-то это далось ей особенно трудно. Потянув, сколько возможно, Поппи наконец заставила себя сесть к телефонам, но и это не принесло ей облегчения. Все телефоны словно дали обет молчания. Обитатели Лейк-Генри, устроившись возле жарко горевших каминов, в этот час предпочитали обходиться без коммутатора. А может, отправились в церковь. Или в горы, где по случаю праздника были проложены новые трассы для лыжников и сноубордистов.

Включив автоответчик, Поппи вернулась к окну. Там она и сидела, когда на дорожке появился грузовичок Гриффина. Осторожно прокравшись мимо заднего крыльца, чтобы не завязнуть в снегу, он притормозил возле стоявшего там «блейзера».

Поппи не шелохнулась. Она и сама не понимала, что она сейчас чувствует – злость или просто легкое раздражение, вызванное тем, что ее привычное одиночество будет нарушено.

На крыльце Гриффин громко потопал ногами, стряхивая снег. Лежавший возле двери коврик был тоненьким, чтобы не запутаться в колесах инвалидной коляски. Толку от него было немного. Поппи злорадно представила, сколько ему придется скрести подошвой о край ступенек, чтобы избавиться от налипшего снега.

Через пару минут раздался стук в дверь. Поппи не отозвалась. Гриффин постучал снова, потом повернул ручку двери, просунул внутрь голову и завопил на весь дом:

– Кто-нибудь дома есть? – И почти сразу же увидел ее. – Ой! – улыбнулся он. – Привет. Как дела?

– Нормально, – с деланым равнодушием пробормотала она, не желая признаться, что рада видеть его. – Тебя всего замело.

Сбросив ботинки, Гриффин остался в толстых шерстяных носках. Теплая повязка на голове также была забита снегом. Стащив ее, он провел рукой по слегка намокшим волосам.

– Ну и валит, да? Просто светопреставление!

– На горе, должно быть, сейчас здорово. Я решила, что ты тоже туда поехал.

– А я уже вернулся, – улыбнулся Гриффин, так и стоя возле двери. – Думал, что застану тебя там. Мне показалось, тебе вчера было так весело.

– Вчера я была на озере, – буркнула она. – Там и таким, как я, можно повеселиться. А горы – дело другое. Там нужно кататься на лыжах и все такое.

– А ты когда-нибудь каталась на лыжах?

– У нас тут встают на лыжи, едва научившись ходить. А я из них, можно сказать, просто не вылезала.

– Нет, я хотел сказать, после той аварии.

У Поппи от удивления отвисла челюсть. Кому кроме Гриффина пришло бы в голову задать подобный вопрос?!

– Нет, – прошептала она, – у меня ведь… эээ… проблемы.

– Хочешь сказать, ты не слышала о том, что на лыжах можно кататься и сидя?

Странное чувство какой-то неловкости овладело ею.

– Что ты можешь об этом знать?

– Только то, что это здорово.

– Тебе кто-то рассказывал, да? Тот, кто пользовался ими?

– Да. – Он слегка расстегнул свою парку, и она успела заметить теплую фланелевую рубашку.

Выходит, ему известно о существовании лыж для таких, как она. Поппи еще сама хорошенько не понимала, нравится ей это или нет, но на всякий случай попыталась разозлиться. Но злости почему-то не было. Стараясь, чтобы голос ее звучал по возможности равнодушно, она поинтересовалась:

– Ты беседовал с этими людьми, когда разнюхивал подробности моего увечья?

Гриффин и ухом не повел – только в его голубых глазах мелькнуло нечто вроде безмолвного упрека.

– Зря ты так, Поппи. Я не разнюхивал. Мне просто было любопытно, вот и все.

Это она могла понять – Поппи и сама была любопытной, как муха.

– И что тебе удалось узнать по поводу моей… ммм… проблемы?

– Ты насчет нижней части позвоночника? Это называется «неполное увечье».

– То есть могло бы быть и хуже. Мне еще повезло, поскольку не все мои мышцы парализованы и я могу делать то, что не под силу другим паралитикам. Возможно, со временем даже смогу ходить, хотя и с трудом, и зрелище будет довольно жалкое. Итак, кто-то у нас в городе распустил язык. И кто же это?

– Если я скажу тебе его имя, ты разозлишься и больше не станешь с ним разговаривать.

– С «ним»? Кто это? Джон? Чарли? Мой физиотерапевт? Или массажист?

– Ух ты! В вашей глухомани и массажист есть? – съехидничал Гриффин. – Хороший?

– Гриффин!

Он примирительно замахал руками:

– Слушай, давай не будем ссориться. Вчера на озере ты казалась такой счастливой, вот я и заговорил про горы. Может, согласишься спуститься со мной на тобоггане[3]3
  Тобогган – сани для спуска с гор.


[Закрыть]?

– Нет.

– А на снегокате?

– Нет.

– Это из-за аварии?

– Нет! – рявкнула Поппи, прекрасно зная, что это ложь. Лыжи, снегокаты и сани были неотъемлемой частью ее жизни, которая осталась в прошлом. За двенадцать лет, что прошли с того несчастного случая, у Поппи так и не хватило духу вернуться к своим любимым развлечениям.

– Боишься? – насмешливо прищурился Гриффин.

– И чего ты привязался? – вздохнула она.

– Потому что знаю – тебе это по силам. И мне до смерти хочется составить тебе компанию.

– Не могу, я ведь уже тебе говорила, – напомнила она и опять удивилась, что нисколько не злится – может быть, потому, что в голосе Гриффина не слышалось ни малейшего намека на сочувствие. – Если ты все еще на что-то надеешься, это твои проблемы. А я радуюсь и тому, что есть. Моя жизнь меня полностью устраивает.

– Ладно, – сдался он. – Ты действительно все очень доходчиво объяснила. Считай, что мне просто захотелось побыть с кем-то, кто относится ко мне по-дружески, потому как у вас в городе все шарахаются от меня, точно от прокаженного. Вчера на озере ко мне просто поворачивались спиной. Сегодня было то же самое, так что я плюнул на все и отправился к Чарли. У него тихо, словно на кладбище.

– Все отправились на гору. – Острая жалость к Гриффину вдруг шевельнулась в ее сердце.

– Кроме одной леди, – поправился Гриффин. – Она не из местных. Я встретил ее у Чарли, и мы разговорились. Представляешь, я и слова не успел сказать, как она открыла рюкзак, и оттуда выбралась кошка!

– Ух ты! – Поппи попыталась представить себе эту сцену. Впрочем, для нее это была не новость. – Шарлотта Бодо, – хмыкнула она.

Гриффин от удивления поперхнулся и с трудом откашлялся.

– Откуда ты знаешь?

– Ее прозвали кошатницей. Она подбирает бездомных кошек, выхаживает их, а потом находит им новых хозяев. Наверняка у нее в машине их было не меньше дюжины. – Вдруг неожиданная мысль пришла ей в голову. – Нет… не может быть! – Она подозрительно уставилась на слегка оттопыренную полу его куртки. – Только не говори мне, что ты…

Гриффин даже не пытался отпираться, и она вдруг поймала себя на том, что начинает испытывать к нему нечто вроде уважения.

– Но эта кроха… она такая славная!

– Так ты ее взял? Господи! Ты действительно это сделал?!

Гриффин осторожно потрогал вздутие на куртке.

– Не вздумай сказать мне, что у тебя аллергия.

– Нет у меня никакой аллергии.

– Значит, ты не любишь кошек?

– Я обожаю кошек! Когда я была маленькой, у нас их был полный дом. Ах, Шарлотта, ну и хитрюга! Вбила себе в голову, что кошку обязаны иметь все, но ведь это не так! Я своими глазами видела, как она сует своих кошек детям с Ридж, у которых такой вид, словно они и сами не каждый день едят досыта. Так что очень скоро, думаю, эти несчастные животные снова оказываются на улице.

– Эта явно домашняя. Между прочим, я уже купил все, что ей нужно, у Чарли. Так что никаких проблем!

– Лично я их вижу, – отрезала Поппи. Сердце у нее сжалось – все-таки он очень славный, и ей искренне хотелось верить, что он об этом просто не подумал. – Кошки предпочитают тепло, а у тебя на Литтл-Беар тепло, только если ты сидишь дома и топишь печку. Из чего следует, что тебе придется всюду таскать ее с собой, а потом везти в Принстон. Но кошки терпеть не могут ездить в машине.

Гриффин сунул руку за пазуху.

– Странно, она ничуть не возражала, пока я вез ее к тебе. По-моему, вообще проспала до самого дома. И сейчас еще спит как убитая. Нет, кажется, проснулась!

Поппи как раз пришла к выводу, что Гриффин – просто прелесть, когда на фоне его рубашки мелькнул ярко-рыжий, как у белки, хвост. Едва сдерживая нетерпение, она вцепилась в ручки кресла.

– Это малыш?

– Похоже, нет. Та леди сказала, что ей два года, стало быть, по кошачьим меркам совсем взрослая. Но она очень маленькая.

– Дай посмотреть.

Подойдя к ней, он расстегнул куртку побольше и нагнулся, чтобы Поппи могла полюбоваться его приобретением.

Сначала она разглядела только комок огненно-рыжей шерсти. Приемыш Гриффина оказался оранжевым, словно спелый апельсин.

– Рыжая, вся в тебя, – одобрительно кивнула Поппи, осторожно приподняв одним пальцем маленькую, теплую головку. – На звук ее голоса головенка повернулась в ее сторону, и маленький носишко подозрительно ткнулся в ее пальцы. Увлекшись, Поппи сунула голову чуть ли не под мышку Гриффину. – Какая прелесть!

– Это точно! – сияя, словно новоиспеченный отец, горделиво подтвердил Гриффин. – И как, по-твоему, мог я отказаться? Бедняжка, скорее всего, родилась зрячей, но потом что-то произошло, и она ослепла. А ее хозяева не смогли или не захотели смириться с этим, вот и оставили возле дороги, где она ее подобрала. Конечно, она пыталась ее вылечить, но было уже слишком поздно. Твоя леди-кошатница сказала, что охотно оставила бы ее себе, но у нее и без того полный дом кошек.

– И те, наверное, обижают ее?

– Наоборот, защищают. Но этой крохе спокойно только у кого-то на коленях, а у ее нынешней хозяйки просто нет времени держать ее подолгу.

– А ты будешь? – не выдержала Поппи.

– Конечно. Когда работаю.

Поппи осторожно погладила теплую головенку. Но искушение было слишком велико – не выдержав, она сунула руку ему под мышку и вытащила кошку наружу. – Привет, милая, – проворковала она, продолжая ласково почесывать ее за ухом, пока та обнюхивала ее свитер. – Ты такая красивая, такая теплая. – Кошка, замурлыкав, кокетливо запустила коготки в плечо Поппи, щекоча ей усами шею, ухо, щеку. – Ну и чем я пахну? А? Это туалетная вода от Ральфа Лорена. Надеюсь, тебе нравится. – Кошка, одобрительно мяукнув, принялась обнюхивать у нее за ухом.

– А у нее, похоже, хороший вкус, – проговорил Гриффин. В голосе его было столько доброты, что в груди у Поппи что-то перевернулось. Он стоял совсем близко – такой добрый, такой красивый, по-настоящему красивый, с этой гривой красновато-рыжих волос, на фоне которых голубые глаза казались особенно яркими, а слегка заросший щетиной подбородок свидетельствовал о том, что он уже дня два как не брился – вероятно, с тех самых пор, как принял душ у Поппи.

Она смотрела на него и вдруг почувствовала, что в горле застрял комок. Она мысленно перенеслась назад, в тот самый день, когда их взгляды впервые встретились: она, в своем инвалидном кресле, и он, небрежно прислонившись к стене церкви. Правда, еще до этого ей пару раз довелось разговаривать с ним по телефону, и Поппи уже тогда почувствовала, как их тянет друг к другу. Но наяву это оказалось еще сильнее – сильнее, чем то, что ей когда-либо доводилось чувствовать, даже до той аварии. Поппи испугалась.

Она и сейчас боялась. И все же что-то внутри ее смягчилось. Может, все дело было в кошке. Да и как тут не смягчиться, когда на тебя смотрят прекрасные, незрячие глаза? Кошка мягко высвободилась из ее рук и спрыгнула на землю.

– Стой! – закричала Поппи. – Держи ее!

– Не волнуйся, все нормально.

– Но она же в чужом доме. Она может ушибиться!

В этот момент кошка, грациозно изогнувшись, небрежно покосилась на них через плечо. Потом, горделиво вскинув голову, уселась и принялась оглядываться по сторонам. Нос ее при этом слегка подергивался, усы встопорщились и тоже шевелились. Посидев так немного, она встала и двинулась к столу. С каждым шагом она двигалась все осторожнее, пока почти не уткнулась носом в ножку стола. Обнюхав ее со всех сторон, она потерлась об нее – сначала щекой, потом шеей, потом принялась тереться спиной, грациозно изгибаясь всем телом и громко мурлыча. Поппи и Гриффин не сводили с нее глаз. Покончив со столом, кошка величественно двинулась к стене.

У Поппи перехватило дыхание – она испугалась, что бедняжка вот-вот уткнется головой в стену. Но вместо этого кошка двинулась вдоль стены с таким уверенным видом, словно проделывала это сотни раз. Внимательно обследовав арку, она с той же надменной грацией вышла в коридор.

– Она ищет ванную, – торопливо пробормотал Гриффин, и прежде чем Поппи успела успокоить его уверением, что кошки могут терпеть жажду получше иного верблюда, он вихрем вылетел из комнаты.

Поппи выкатилась в коридор как раз в тот момент, когда высокомерно задранный вверх рыжий хвост исчез в кухне. Кошка явно устроила обход. Порядок был прежний – сначала обнюхать, потом потереться спиной. Один раз она даже встала на задние лапы, чтобы дотянуться до чем-то заинтересовавшего ее кухонного стола. Поспешно подкатившись к ней, Поппи аккуратно подняла ее и усадила на стол.

Громко хлопнула входная дверь, и на кухню галопом ворвался Гриффин. В руках у него были громадный пластиковый лоток и мешок с наполнителем для кошачьего туалета.

– Ее нужно покормить, – объяснила Поппи. Повернув кран, она пустила тонкой струйкой воду, и глазам их предстала интересная картина: вскарабкавшись на раковину, кошка широко расставила задние ноги, уперлась передними в противоположный край и принялась жадно лакать.

– Покормить, – беззвучно повторил Гриффин. Швырнув лоток на пол, он повернулся на каблуках и опрометью кинулся во двор.

Когда он вернулся обратно, кошка уже успела спрыгнуть на пол и теперь с интересом обнюхивала колеса инвалидной коляски. Не желая ей мешать, Поппи ткнула пальцем в пустую миску, которую она достала из шкафчика. Гриффин насыпал в нее сухой корм.

– Ммм, – сладострастно промурлыкал он. – Цыпленок, печенка… Вкуснятина! – Потом сунул миску кошке под самый нос, чтобы запах привлек ее внимание, и аккуратно переставил ее в угол.

Они и глазом не успели моргнуть, как кошка начала жадно есть.

– Как ей это удалось? – изумленно спросила Поппи.

– У нее есть обоняние. Ее усики-антенны очень чувствительные, и благодаря им она ощущает, что рядом с ней что-то есть. А ее рефлексы настолько точны, что она может без труда ориентироваться в пространстве. – Он повернулся, высыпал несколько пригоршней наполнителя в пластиковый лоток и обернулся, выразительно подняв брови. – Куда?

Поппи кивком указала в угол возле мойки. Это был даже не угол, а нечто вроде небольшого алькова, в котором оказалось достаточно места для лотка.

А из того угла, где стояла миска с едой, слышался громкий хруст. Пока Гриффин ставил лоток с наполнителем, Поппи налила в другую миску воды и поставила возле мордочки кошки. Та, полакав немного, снова вернулась к еде, но теперь уже ела не спеша.

Покончив с едой, кошка принялась умываться: сначала вылизывала лапку язычком, а потом аккуратно терла ею мордочку, захватывая глаза и уши.

Когда она опустила лапку, Гриффин, присев на корточки возле лотка, тихонько поскреб ногтями пол. Кошка двинулась к нему. Почувствовав знакомый запах, она мимоходом потерлась о его ноги и забралась в лоток.

Удовлетворенно вздохнув, Гриффин распрямился и скрестил руки на груди.

– Слава тебе, Господи. Сразу на душе полегчало.

– Не у тебя одного, – со смешком добавила Поппи. – У нее, похоже, тоже. А как ее зовут?

– Я всю дорогу ломал себе голову, как ее назвать. Мне понравилось Крошка.

– Для такой мужественной кошки эта кличка – просто оскорбление.

– Какое же имя ты считаешь подходящим для этой особы?

Поппи задумалась.

– Джиллиан. По-моему, оно ей очень идет. – Она посмотрела на питомицу Гриффина, но рыжая красотка даже ухом не повела. – Тогда Уитни. – Результат оказался тем же.

Через пару секунд кошка с довольным видом выбралась из лотка, повела головой из стороны в сторону, сориентировалась и, подняв хвост, двинулась к Поппи.

– Виктория! – выпалила Поппи. – Ее величество! – Кошка грациозно вспрыгнула к ней на колени. – Имя Виктория тебе нравится, да?

Кошка, слегка боднув Поппи головой в подбородок, благостно замурлыкала. Потом потопталась немного, устраиваясь поудобнее, и комочком свернулась у нее на коленях.

– Теперь ты не можешь забрать ее на Литтл-Беар, – вздохнула Поппи. – Она уже освоилась тут.

– Но это моя кошка! – возмутился Гриффин.

– Почему бы тебе не оставить ее у меня?

– Только если я смогу проводить с ней хоть немного времени.

Почесывая бархатную шкурку животного, Поппи с подозрением уставилась на Гриффина. Она чувствовала, что тут кроется какой-то подвох. Да и как могло быть иначе.

– Что ты имеешь в виду?

Гриффин с невозмутимым видом уставился в потолок.

– Только то, что у меня полно работы, которая висит надо мною как дамоклов меч. А у тебя – огромный письменный стол, уголок которого ты могла бы мне предоставить. К тому же у тебя тепло и есть электричество. И ванна с душем. И даже факс. Больше того – у тебя тут несколько телефонных линий, и если бы ты выделила мне одну, я бы мог использовать ее под Интернет, не рассчитывая всякий раз на свой многострадальный сотовый. Да и сердце у тебя доброе. Только не надо это отрицать, хорошо? Я ведь не просил тебя оставить у себя кошку.