Текст книги "Случайная судьба"
Автор книги: Барбара Делински
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
– Ну, положим, не для меня, а для Поппи, – проворчала Кэсси. – Нет, Марк. Чтобы собрать сведения, мне нужен детектив, причем независимый, а это связано с огромными расходами: оплата отелей, авиабилетов, бензина и так далее. Его гонорар – тоже деньги немалые. И не забывай о взятках – как подсказывает опыт, когда ведешь расследование, без них не обойтись. Ну и что же мне делать?
– Обратись к Гриффину.
– Я ему не доверяю.
– Неужели все дело в этом? Или тебе мешает гордость?
От возмущения Кэсси едва не проглотила язык.
– Это нечестно!
– Кэсси, разве я тебя не знаю? Ты страшно самолюбива. И, по-моему, ты сама это признала – если не ошибаюсь, на прошлой неделе.
Точно – во время сеанса у психотерапевта. Слово в слово. И тем не менее Кэсси немедленно ощетинилась.
– Ты передергиваешь! Я сказала, что горжусь тем, что я делаю, может быть, даже слишком. Но я никогда не говорила, что могу отказаться от чьей-то помощи из глупой гордости или уязвленного тщеславия.
– Да ну?
– Гордиться своей работой – это похвально. Тут нет ничего плохого. Конечно, ты можешь упрекать меня в том, что я трачу слишком много времени на каждое дело. Но для моих клиентов это благо. А отказаться от помощи просто из гордости – это неправильно. Это значит, что я отказываюсь сделать для своего клиента все, что нужно. Но я не настолько плохой адвокат, и ты это прекрасно знаешь.
– Забудь ты о том, что ты адвокат. Думай просто как женщина, как нормальный человек. Ты ведь и в самом деле гордишься тем, что все делаешь сама. Разве нет?
– Должен же кто-то это делать!
– И лучше всего, чтобы этим человеком была именно ты. Брось, Кэсс, – отмахнулся Марк. – Вспомни – ты ведь уехала из города сразу же, как окончила школу. А должна была остаться. И вот теперь ты как будто стараешься наверстать это время.
Каких-то восемь лет, с горечью подумала Кэсси. Всего восемь лет прошло после того, как она, став юристом, снова вернулась домой. Но за эти восемь лет умерли ее отец – от рака, сестра – от передозировки наркотиков, мать – от тоски и одиночества. И с тех пор Кэсси казнила себя – хотя, сказать по правде, она не знала, чем могла бы помочь, останься тут. Так продолжалось до тех пор, пока она не вышла замуж и не стала матерью. Материнство перевернуло всю ее жизнь. Возможность создать свою семью, вырастить детей стало для нее еще одним шансом. Работать не покладая рук, чтобы помогать другим людям, – вторым. Но, несмотря на это, Кэсси чувствовала, что всей ее жизни не хватит, чтобы искупить тяжкий грех, который камнем лежал у нее на душе – ее не было рядом, когда самые близкие ей люди отчаянно нуждались в ней.
А Марк продолжал:
– Тебе нет нужды постоянно что-то доказывать самой себе. Неужели ты и впрямь боишься, что у кого-то повернется язык упрекнуть тебя? После всего того, что ты сделала для жителей этого города?
– Да, боюсь. – Голова Кэсси упала на грудь. – Живы еще друзья моих родителей, и они помнят, что я сделала. Тот же Альф, к примеру. Думаешь, я не чувствую, на что он намекает, когда в очередной раз повторяет, что прожил здесь всю свою жизнь? А Натаниель Роу? Он всегда такой любезный, улыбается, но глаза у него холодные. Ему ненавистно все, что я делала все эти годы. И если я сейчас обращусь за помощью к Гриффину Хьюзу, старая гвардия сомкнет ряды и ополчится на меня.
– А тебе не все равно?
– Конечно, не все равно. Естественно, мне хотелось бы заслужить их уважение. Но ведь остается еще Хизер, и одному Богу известно, что я сейчас испытываю по отношению к ней. В жизни еще не чувствовала себя так глупо.
– Позвони Гриффину, – снова повторил Марк и встал. – Я иду спать.
* * *
Поппи лежала без сна. В комнате было достаточно светло – в небе, словно желтый фонарь, висела луна, и снег ослепительно сверкал и переливался в ее лучах, как серебряная фольга. Не спалось ей вовсе не потому, что ее осаждали мысли о Гриффине, хотя поначалу она и в самом деле думала о нем. И Хизер была тут ни при чем, пусть она тоже весь вечер не выходила у Поппи из головы.
Сейчас перед ее мысленным взором стоял Перри Уокер. Он был красив – высокий, почти шести футов роста, с широкими плечами и шапкой густых светлых волос, всегда смеющимися глазами и обаятельной улыбкой – таких называют душой компании. Он и был ею – до самой своей смерти. В тот вечер он рассказывал ей какой-то анекдот – вернее, пытался перекричать рев снегоката. То ли анекдот оказался довольно старым, то ли просто плоским, но Поппи позволила себе высказаться откровенно по поводу того, что она об этом думает. Она не помнила, что он ответил. А может, не расслышала. То, что последовало вслед за этим, было настолько жутко и дико, что все мысли разом вылетели у нее из головы.
Застонав от ужаса, Поппи закрыла лицо руками и крепко зажмурилась. И тут же подскочила на месте, почувствовав, как что-то зашевелилось возле нее. Холодный пот выступил у нее на лбу. Но это оказалась Виктория – уютно свернувшись в клубок, она крепко спала рядом с Поппи, а теперь проснулась и села, уставясь куда-то ничего не видящими глазами.
– Почему не спишь? – спросила Поппи.
Виктория сонно мяукнула. Потом вытянула лапку, лизнула ее и принялась умываться.
Поппи задумалась. Интересно, понимает ли Виктория свою ущербность? Помнит ли она то, что когда-то видела? Может, именно память помогает ей сейчас ориентироваться в пространстве?
Что до самой Поппи, то память скорее мешала ей, чем помогала. Вспоминать всегда было больно. Память назойливо подсовывала ей образ живого и здорового Перри, каким он был незадолго до смерти, заставляя ее всякий раз гадать, каким бы он стал сейчас, если бы остался жив. Наверное, он успел бы обзавестись целым выводком малышей, и вовсе не потому, что всегда мечтал о большой семье или из-за его религиозных убеждений – просто Перри всегда был на диво беспечен. Секс доставлял ему такое же удовольствие, как хоккей, охота или пиво – ну, может, чуточку больше. Представить, что он воспользуется презервативом, было просто невозможно – с таким же успехом можно было предложить ему зарядить винтовку пыжом. Или тянуть пиво через соломинку.
Как-то раз у Поппи случилась задержка на шесть недель. Под конец она уже почти не сомневалась, в том, что беременна. К сожалению, она так и не успела разобраться в своих чувствах и решить, как поступить. Проблема в конце концов отпала сама собой – у нее начались месячные и сейчас Поппи не знала, рада ли она, что все обошлось, или разочарована.
А тогда она возблагодарила свою счастливую звезду и начала предохраняться сама, не надеясь на Перри. Потом, лежа в больнице, Поппи пришла к выводу, что все к лучшему. После всего случившегося разве могла она взять на себя ответственность за ребенка? Нет. Более того – она не имела на это права.
Это тоже была расплата.
Как инвалидное кресло, к которому она теперь прикована навсегда.
Как невозможность бегать на лыжах.
Как то, что ее больше никогда не поцелует ни один мужчина.
Потом ее мысли потекли в другом направлении. Поппи принялась гадать, как сложилась бы ее жизнь, если бы в тот день насмешница-судьба сдала ей другую карту. Что бы стало с Перри, если бы он выжил, а она погибла. Смог бы он выстоять и не сломаться, как это удалось ей.
Виктория, подобравшись к краю постели, свесила вниз мордочку, пошевелила усами и мягко стекла на пол. Поппи молча смотрела, как кошка подошла к окну и уселась, почему-то выбрав себе место посреди пятна лунного света. Поразмышляв о чем-то своем, она принялась прихорашиваться, забыв о Поппи. Она только раз прервала свое занятие, уставившись в сторону окна. Форточка, как обычно, была открыта – Поппи любила слышать, что происходит снаружи. Почему-то наглухо закрытое окно отгораживало ее от всего остального мира больше, чем парализованные ноги.
Подойдя к окну, Виктория сжалась в один тугой, упругий комок и вспрыгнула на подоконник. Поппи вздрогнула и зажмурилась – но кошка умудрилась проделать все это настолько изящно и аккуратно, что Поппи на миг даже забыла о ее слепоте. Подняв нос кверху, кошка принялась жадно втягивать ноздрями свежий холодный воздух.
Интересно, подумала Поппи, Виктория родилась такой акробаткой или эта непостижимая ловкость пришла к ней вместе со слепотой? Да, эта кошка по своей натуре оказалась явной авантюристкой. Ее независимый характер просто бросался в глаза. Обнаружив миску с едой и лоток с наполнителем, она тут же преисполнилась уверенности в себе и сейчас явно чувствовала себя как дома. Конечно, резкая перемена в ее жизни немного выбила ее из колеи, к тому же она за один день сменила сразу нескольких хозяев, но, надо отдать ей должное, Виктория осталась на высоте.
И уж, конечно, эта кошка не страдала комплексом вины.
* * *
Мика только-только забылся тяжелым сном, когда слабый крик заставил его открыть глаза. Пулей вылетев из постели, он в три прыжка пронесся по коридору и влетел в детскую. Стар, всхлипывая и дрожа, сидела в кровати.
Мика осторожно присел на краешек постели.
– Плохой сон приснился?
Стар кивнула.
Он бросил взгляд на вторую постель – Мисси спала без задних ног.
– Может, согреть тебе молока?
Когда она согласилась, Мика подхватил дочку на руки и вышел. Зажигать свет на кухне он не стал – почему-то ему казалось, что при свете отсутствие хозяйки будет особенно заметно. Да и луна светила вовсю, заливая кухню своим призрачным светом.
Усадив Стар на подоконник, он налил ей в чашку горячее молоко. Крепко обхватив ее обеими руками, девочка пила так медленно, словно попробовала его в первый раз – возьмет в рот, подержит, проглотит… При виде этого у Мики все перевернулось внутри. Он давно привык к ее недетской проницательности, к умению принимать и смиряться с тем, что нельзя изменить, как это делают взрослые, и часто забывал о том, что она еще ребенок.
Не отрывая глаз от чашки, Стар прошептала:
– Я осталась совсем одна… Там, в этом кошмаре…
– Совсем одна? А где же был я?
– Н-не знаю.
– Ты думаешь, что я мог уйти?
Стар пожала плечами.
Забрав у нее чашку, Мика устроился рядом с ней и крепко прижал дочь к себе. Когда ее тонкие, как веточки, руки обвились вокруг его шеи, он почувствовал, что глаза у него защипало.
– Я тут, с тобой, – прошептал он ей на ухо. – Я никуда не уйду. Никуда и никогда!
Они еще долго сидели так, крепко прижавшись друг к другу. Потом Мика отнес дочь в постель и уселся рядом. Но даже после того, как девочка, свернувшись клубочком и подсунув ладонь под щеку, уснула, он все еще чувствовал ее руки вокруг своей шеи. В детстве он видел мало ласки. Может быть, именно поэтому близость женщины играла в его жизни такую большую роль. Он истосковался по ласке, особенно женской. Марси обожала ласкать его. В какой-то степени в этом и крылся секрет ее притягательности. Потом в его жизнь вошла Хизер, и Мики был потрясен тем, насколько ее ласки отличаются от нежности Марси. Хизер в постели была такой же, как и вне ее – искренней, прямодушной и честной.
Честной?! Разве можно назвать так женщину, с которой он жил и не знал о ней ничего – ни откуда она родом, ни даже кто она на самом деле!
Мика почувствовал, как в груди его закипает злость. Сейчас он с радостью придушил бы Хизер собственными руками.
Глава 12
Желая поскорее покончить с домашними делами и принять душ до того, как появится Гриффин, Поппи в понедельник заставила себя выбраться из постели пораньше. И день покатился обычной своей чередой: сначала занятия на силовых тренажерах, потом велосипед. Виктория, устроившись на брусьях, казалось, следила за каждым ее движением, чутко поворачивая голову на любой звук. Время от времени она потягивалась и выразительно трясла хвостом, всем своим видом показывая, что пора заканчивать.
– На колени пока нельзя, – приговаривала Поппи. – Подожди, будь хорошей девочкой. Уже скоро.
Покончив, наконец, с упражнениями, Поппи перебралась в коляску, подъехала к кошке и погладила ее по голове. Сжавшись в упругий комок, Виктория с точностью циркового акробата прыгнула на колени Поппи, покрутилась немного и легла.
Придерживая кошку одной рукой и наслаждаясь ощущением близости живого и теплого тела, Поппи подняла голову и внимательным взглядом окинула брусья. Если не считать того, что перекладины не возвышались у нее над головой, а находились где-то на уровне пояса, они практически ничем не отличались от тех, на которых она занималась во время школьных уроков физкультуры. Будучи не просто сорвиголовой, а еще и лидером, победительницей – стремление во всем и всегда быть первой было у нее в крови, – Поппи без особого труда взлетала на них, чтобы, сделав кульбит, пружинисто приземлиться на маты. Теперь ее руки сильнее, чем тогда, но и сама она стала тяжелее, хоть и не намного. Ее вес редко дотягивал до 110 фунтов – не такая уж большая тяжесть, подумала она.
Она и сейчас смогла бы подтянуться на брусьях, раскачивая свое неуклюжее тело между жердями. Но она поставила их тут не для этого – они нужны были ей, чтобы опираться на них, осторожно двигая бедрами, словно делая сначала один крошечный шажок, потом другой. Со временем она научилась этому. Это было нелегко, но она научилась.
Все так же придерживая кошку рукой, Поппи оглядела комнату. В дальнем углу на крючке, до которого ей не составило бы труда дотянуться, висела пара металлических скоб для ног. Красивыми их трудно назвать, с усмешкой подумала Поппи. Приходилось изрядно попотеть, чтобы натянуть их на ноги. Но ужаснее всего был шум, который они издавали – это почему-то бесило Поппи больше всего. Металлические щелчки всякий раз наводили ее на мысль о роботах. Чувствовать себя Робокопом было противно, что являлось еще одной причиной избегать их под любым мало-мальски благовидным предлогом.
К тому же, чтобы ходить в них, нужны костыли, на которых она чувствовала себя словно корабль в качку. И вообще, для чего лишний раз истязать себя, когда в коляске так удобно и, главное, безопасно!
Конечно, она еще не забыла то чувство отчаянной беспомощности, которое охватило ее, когда Стар Смит исчезла в роще, а она, Поппи, могла только кричать ей вслед, проклиная собственное бессилие.
А будь у нее собственные дети? Может, попробовать все-таки научиться ходить – просто на всякий случай?
Но детей у нее нет. И скорее всего не будет. Она не может взять на себя такую ответственность. Во всяком случае, надолго.
* * *
– Ты не ошиблась? – в который раз уже переспросил Гриффин. – Ты уверена, что она это сказала?
– Следи по губам. – И Поппи беззвучно произнесла фразу, которой закончилось их свидание с Хизер. Потом повторила ее еще раз.
– Да, ошибки быть не может, – согласился он. – Получается, она все-таки Лиза? – Поппи, не сказав ни слова, спрятала лицо в коленях, обхватив их руками, и в этом было столько безнадежности, что у Гриффина все перевернулось внутри. – Надеюсь, ты не собираешься снова плакать? – испуганно спросил он.
– Нет, – чуть слышно прошептала она. – Я просто устала. Устала до чертиков.
Гриффин молча погладил ее по голове. Темные волосы Поппи были пострижены коротко, по-мальчишески, но все равно чувствовалось, какие они густые и мягкие, еще чуть влажные после душа, который она успела принять незадолго до его появления. Он с удовольствием запустил в них пальцы и принялся ласково массировать ей затылок.
– Вопрос в другом, – все тем же безумно усталым голосом проговорила она. – Как та Хизер, которую я знаю, могла убить Роберта Диченцу – да вообще кого бы то ни было?!
– В этом направлении и будем теперь двигаться. Начнем с того, что Лиза вряд ли была таким чудовищем, каким ее хочет представить семейство Диченца, и попробуем понять, что могло толкнуть ее на этот шаг. Мой друг Ральф, которого я попросил навести справки, говорит, что уперся лбом в глухую стену. В Калифорнии все словно воды в рот набрали. Так что вся надежда на Хизер.
– Она не скажет ни слова. Тем более Мике.
– Но она ведь сказала тебе. Она призналась.
– Она может это отрицать. Да еще возненавидит меня за это.
– Ее могут поджарить на электрическом стуле, ты что, забыла?! – рявкнул Гриффин. И тут же пожалел об этом, почувствовав, как дернулась Поппи, словно это через ее тело пропустили электрический разряд. – Попроси кого-нибудь посидеть на телефоне, пока мы с тобой быстренько смотаемся в одно место.
* * *
Забросив девочек в школу, Мика заехал заправиться. Колонка была на окраине города. Он сунул в окошко кредитку и уже взялся за пистолет, когда по другую сторону заправки остановился грузовик. В нем сидели трое, все местные. С двумя из них он вместе ходил в школу, третий приехал в город позднее. Они работали на местную строительную фирму и, судя по их виду, направлялись на работу.
– Привет, Мика, – выбравшись из кабины, окликнул его водитель, Скип Хаузер. – Как дела?
Не поднимая головы, Мика молча кивнул, что-то невнятно буркнув в ответ. Сейчас он был не в том настроении, чтобы болтать.
– Солнце уже высоко, – продолжал Скип, отвернув крышку и сунув в бак пистолет. – Готов поспорить, теплый будет денек. Уже, небось, трубы провел, да?
Мика не сводил глаза с приборной доски. Да, для весны явно жарковато, и одному Богу известно, насколько потеплеет завтра. Еще немного, и появится сок, а это означает начало сезона. Пропади все пропадом! Он-то рассчитывал заняться трубами завтра утром и работать как проклятый, пока не покончит с этим.
Впрочем, все это ни в коей мере не касается Скипа Хаузера. Какого черта он сует свой нос в его дела?!
– Не-а, – пробурчал он.
– А мы по уши завязли со строительством того дома в Вест-Эймсе, – как ни в чем не бывало продолжал Скип. – Просто ума не приложу, смогу ли я выкроить немного времени, чтобы помочь тебе в этом сезоне. Черт, так на душе паршиво! Понимаю ведь, как я тебя подвел. А тут еще эта заварушка с Хизер… Она мне нравилась. И работала как черт.
Мика постарался сделать вид, будто не заметил, что Скип уже говорит о Хизер в прошедшем времени.
– Как она там – ничего? – поинтересовался Скип, вытянув шею в сторону своего грузовика. – Данфи пришлось париться за решеткой целых три месяца. Из-за девчонки Гарри Швикса. Только тогда эта маленькая чертовка раскололась и созналась, что все наврала. Так он потом говорил, что там вовсе не так уж плохо.
Данфи был родом не из Лейк-Генри, но Мика хорошо помнил этот случай. И считал Данфи полным ублюдком. Наверняка все было именно так, как говорила девчушка. А может, и хуже. Не слишком приятно, когда такого подонка сравнивают с Хизер.
Разозлившись оттого, что Скип имел наглость поставить его Хизер и Данфи на одну доску, Мика рывком вытащил пистолет. Бак был еще неполон, но ему было уже наплевать.
Вдруг Скип задал еще один вопрос.
– Слушай, а ты-то знал, что она – Лиза?
Это оказалось последней каплей. Слова Скипа угодили в самое что ни на есть больное место. Мика неторопливо повернул голову:
– Кажется, ты что-то сказал?
Скип, который и в детстве-то не блистал особым умом, обрадовался, решив, что Мика тоже не прочь поболтать.
– Да просто хотел спросить: ты-то знал, кто она такая? Ты ведь жил с ней? И не один год.
Мика рывком распахнул дверь.
– А кто говорит, что она Лиза?
– Да почти все в городе уверены, что так оно и есть. Только что своими ушами слышал, когда заскочил к Чарли. Чудное дело, скажу я тебе, старик! Словно Хизер свалилась с неба – никто ничегошеньки о ней не знает. Как она жила до тех пор, как появилась в Лейк-Генри – одному Богу известно. И тут выясняется, что она путалась с этим сенаторским сынком. Может, он и в Вашингтон ее с собой таскал…
– Ты ничего не знаешь, Скип, – резко оборвал его Мика. – Так что держи свой поганый рот на замке, понял? – Он поставил ногу на подножку.
– Эй, так ведь это ж не один я…
– Так передай им, чтобы тоже заткнули свои поганые рты.
Скип обиженно шмыгнул носом. В глазах его вспыхнуло беспокойство.
– Ты мне за это не платил, дружище. Между прочим, я ведь работал на тебя. Или забыл?
– Нет, не забыл, – рявкнул Мика. – Я не забыл, как ты ныл и жаловался чуть ли не с самого полудня, что устал, что хочешь домой, выпить пива, что у тебя руки отваливаются! А теперь проваливай, Скип! Мне не нужен ни ты, ни твои дружки. – Забравшись в кабину, Мика завел двигатель и рванул с места. Назад он не смотрел. Да ему и не нужно было. Он и без того знал, что здорово умыл этого поганца Скипа. Умыл их всех. Теперь он их больше не увидит.
Но он не жалел об этом. Пропади они пропадом, вся их троица. Мика почти не сомневался, что, даже явись они с повинной, сироп, который выйдет из их рук, получится настолько мерзким, что на нем все равно можно будет поставить крест.
* * *
Поппи и Гриффин отправились на разных машинах. На этом настояла Поппи, считавшая, что так будет проще, ведь ее джип был специально переоборудован под кресло-коляску.
– Чушь! – насмешливо фыркнул Гриффин. – Ты просто боишься показаться в моей компании.
– Ну… и это тоже. – Ей не хотелось подобным образом отвлечь местных сплетников от перемывания косточек Хизер. Она и так здорово рисковала, решившись въехать в город на пару с грузовичком Гриффина, который следовал за ней, как привязанный. Джон Макгилликади, сбрасывавший снег с крыши, оторвался от этого занятия, чтобы помахать ей рукой. Мэдди Харрис, выгуливавшая своего пса, сделала то же самое. Лютер Вульф и Мерседес Ливскью, болтавшие у дверей почты, последовали их примеру.
Поппи помахала всем им в ответ. Удивительно, но вместо ощущения она испытывала радость, чувствовала себя какой-то обновленной – может быть, потому, что сейчас занималась тем, что могло оказать реальную помощь Хизер. И конечно, благодарить за это следовало Гриффина. Пока он не приехал, пока она не получила, наконец, возможность поделиться с ним этой тайной, груз ответственности, лежавший у нее на плечах, не давал ей вздохнуть полной грудью.
Естественно, это вовсе не означало, что весь город должен знать о том, что отныне они действуют сообща.
К счастью, офис Кэсси стоял на отлете. Он помещался в небольшом светло-голубом здании с белыми ставнями. Окружавший его небольшой заборчик утопал в снегу, а над крыльцом красовалась большая дубовая табличка. «Кэсси Бирнс» гласила надпись на ней, выведенная ярко-синими буквами.
* * *
Кэсси всегда считала, что обладает уверенностью в себе, даже дерзостью настоящего профи. Но сейчас она просто стояла и хлопала глазами. Она была не готова к этой встрече. Во-первых, у нее из головы не шло то, что сказал ей Марк. А во-вторых, у нее появился новый клиент, которого она ждала сегодня утром, – женщина, решившаяся, наконец, подать в суд на своего буйного дружка.
Но позвонила Поппи и попросила принять их. А Кэсси доверяла Поппи, как самой себе.
Глядя, как Гриффин, выскочив из своего грузовичка, галантно подал Поппи руку, чтобы помочь ей спуститься – в помощи этой она нисколько не нуждалась, и тем нее менее выглядело это красиво, – Кэсси пыталась сообразить, что же беспокоило ее, стоило ей только подумать об этом человеке. Пришлось признать, что Марк угодил в точку – Гриффин действительно был чужаком. Да и без этого Кэсси трудно было поверить в то, что он способен принимать близко к сердцу интересы Хизер. К тому же Гриффин был журналистом, у него была куча влиятельных друзей, связи и деньги, и это тоже беспокоило Кэсси. Но сильнее всего ее беспокоило его непонятное желание заполучить Поппи. А Кэсси беспокоилась и заботилась о Поппи так же, как и о благополучии всего Лейк-Генри.
К тому же она действительно не продвинулась ни на дюйм с этим проклятым делом! Это приводило ее в бешенство. Марк был прав. Ее гордость была уязвлена. И еще она нервничала оттого, что не в силах помочь Хизер.
А тут еще, как на грех, беспорядок, вечно царивший в ее офисе! Кэсси хорошо знала людей, подобных Гриффину, – ей довелось повидать их немало и в колледже, и в университете. Все эти любители задирать нос представляли себе офис преуспевающего адвоката примерно одинаково: просторный кабинет, уставленный тяжелой мебелью красного дерева, стены увешаны картинами, на полу – восточный ковер. Конечно, там полным-полно секретарш или помощников, в чьи обязанности входит содержать в идеальном порядке папки с делами. Увы, Кэсси не могла позволить себе подобной роскоши. Ее офис представлял собой хаотическое нагромождение папок с делами, множившихся со страшной быстротой и заполнявших собой почти все жизненное пространство. Вместо полотен старых и современных мастеров на стенах красовались рисунки ее детей, а ручки, которыми она обычно писала, были украшены забавными мордочками персонажей любимых мультяшек.
Она обожала свой кабинет, и теперь заранее ненавидела Гриффина за то, что его приезд заставит ее краснеть. Впрочем, похоже, Поппи его подготовила или он и предполагал увидеть нечто в этом роде, потому что только восторженно присвистнул при виде всего этого невероятного хаоса.
– Клево! – пробормотал он, и губы его расползлись в улыбке. Кэсси торопливо указала ему на стул.
Все мысли о кабинете разом вылетели у нее из головы, когда Поппи, сбиваясь и путаясь, начала рассказывать о том, что произошло накануне во время ее свидания с Хизер.
К этой сногсшибательной новости Кэсси оказалась готова еще менее, чем к встрече с Гриффином. Она молча понурилась, а потом, вскинув голову, посмотрела им в глаза.
– Теперь все понятно. Думаю, нужно подумать, на чем строить защиту.
– Именно это нам и нужно обсудить.
– Прежде всего, – начал Гриффин, – что произойдет, если вы признаете в суде, что Хизер – это Лиза?
Кэсси, примостив на коленях блокнот, поспешно делала в нем заметки, старясь не замечать устрашающей морды какого-то монстра, украшавшего ее ручку.
– Если мы признаем обвинения, ее тут же отправят в Калифорнию.
– Предположим, это случится. Какие у нее шансы выйти под залог?
– При обвинении в тяжком преступлении? Никаких. Пустая трата времени.
– Тяжкое преступление? – Лицо Поппи помертвело от страха. – То есть такое, за которое полагается смертная казнь?
– Да. Хотя обвинение не обязательно будет настаивать на этом. У них ведь нет доказательств, что это было сделано намеренно. И тем не менее убийство есть убийство. Так что вопрос о залоге даже не будет подниматься – если только нам не удастся найти какой-нибудь достаточно веский аргумент, который заставит их задуматься.
– Например? – жадно спросила Поппи.
Погрузившись в размышления о том, что главной ее задачей является необходимость доказать возможность судебной ошибки, Кэсси с трудом заставила себя переключиться.
– Предположим, у Хизер были основания опасаться за свою жизнь. Ей угрожали, избивали… Возможно, даже изнасиловали. Сам Роб. Или его отец.
– Отец?! – присвистнула Поппи. – Господи! Я об этом даже не думала.
– Проблема в том, что у нас нет ни единого свидетеля, – вздохнула Кэсси.
– Вы даже не догадываетесь, какая это проблема, – вмешался Гриффин. – Насколько я знаю, с каждым, кто знал Лизу, уже успели потолковать люди Диченцы. В результате все молчат как рыбы. В том числе и возможные свидетели. И не забывайте об общественном мнении. Ее уже заранее осудили. И если нам не удастся что-то найти, причем быстро, можно считать, что эту схватку она проиграла.
Кэсси расправила плечи. Швырнув ручку на стол, она скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на Гриффина.
– Что вы предлагаете?
– Устройте мне свидание с Хизер. Наедине.
– Вам? Мы с Поппи ее подруги, Мика почти муж, а вы кто? Почему вы решили, что она расскажет вам то, что не решилась сказать нам?
– А почему женщина рассказывает врачу такие вещи, в которых ни за что не призналась бы мужу? Эффект случайного попутчика. Чужой человек более объективен, он не станет судить ее, читать ей мораль. Хизер ведь любит вас всех, ей не безразлично, что вы о ней думаете. А я ей никто.
Кэсси пришлось признать, что в этом есть логика. Но она чувствовала, что всего он не говорит.
– Вы ведь журналист.
– Он не собирается об этом писать, – поспешила вмешаться Поппи.
– Тогда зачем это ему?
Поппи смешалась.
– Это все из-за меня. Хочет произвести на меня впечатление. – В глазах ее вдруг вспыхнула мольба. – Кэсси, у него есть источники, которых нет у нас.
– И он готов использовать их ради Хизер? Но почему? – Кэсси нутром чувствовала, что тут кроется какая-то тайна.
– Потому что меня гложет чувство вины, – сказал вдруг Гриффин. И принялся объяснять, как он невольно навел ФБР на след Хизер.
В глазах Кэсси это лишь послужило оправданием той неприязни, которую она инстинктивно испытывала к Гриффину.
– Здорово! Просто классно! – взорвалась она.
– Что сделано, то сделано, Кэсси, – вступилась Поппи. – И теперь он хочет помочь. И у него есть свои источники информации.
– Это его братец, что ли? – Кэсси все еще переваривала услышанное. – Если бы Гриффин умел держать язык за зубами, скольких неприятностей можно было бы избежать!
– Нет, это один частный сыщик, который многим мне обязан. Так вот, Роб Диченца просто-таки прославился тем, что избивал женщин. А Лиза по крайней мере дважды обращалась за помощью в клинику.
Кэсси выразительно вскинула бровь.
– И вы в состоянии связать это между собой? Потому что без этого нам не обойтись. От Хизер толку как от козла молока, свидетелей нет. Если у нас на руках не окажется козырного туза, то есть достаточно весомого доказательства, Хизер может сколько угодно утверждать, что она не Лиза, – ее все равно осудят.
– Замкнутый круг, – вздохнула Поппи. – Пусть Гриффин поговорит с ней. Ты сможешь это устроить?
Кэсси нисколько не сомневалась в том, что это пустая затея. Психиатры, к которым она обращалась, сошлись на том, что если у Хизер посттравматическая амнезия, то факты, которые она постаралась забыть, спрятаны настолько глубоко, что без специально курса лечения их вряд ли удастся вытащить на свет. А этот Гриффин очень даже ничего, в конце концов была вынуждена признать Кэсси. Но ведь он не психиатр.
Итак, что мы имеем? У Мики денег нет, это ясно. Конечно, она, согласна работать бесплатно, но нанять психиатра, чтобы тот покопался в воспоминаниях Хизер, ей не по карману. Что ж, если у Гриффина такая чувствительная совесть, тем лучше. А знакомый частный сыщик – вообще отлично. И коль он согласен взять все расходы на себя, то кто она такая, чтобы возражать? Ни за что!
Да, Гриффин был прав, когда сказал, что в борьбе за общественное мнение они уже проиграли. Похоже, парень достаточно умен, поскольку понимает, насколько это важно. А до того, как заняться разработкой стратегии, хорошо бы узнать побольше о тех, чью роль в этом деле трудно переоценить. Она имела в виду не Роба с Хизер. Гораздо важнее были те, кто так или иначе мог оказать давление на ход этого дела, – губернатор, главный прокурор и помощник обвинителя от штата Калифорния. Чарльз Диченца и его жена и, конечно, судья, который будет назначен для слушания дела.
