Текст книги "Случайная судьба"
Автор книги: Барбара Делински
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)
Вспоминая прошлое, Поппи внезапно подумала, что говорила-то в основном она. Хизер оказалась прекрасной слушательницей, а Поппи, вынужденная вечно сдерживаться из-за положения, которое занимала в городе ее семья, охотно отводила душу. Потом она угодила в аварию. Выздоровление было кошмаром. И всегда рядом с ней была Хизер. Казалось, она без всяких просьб заранее знает, что нужно Поппи. Нет, она не проливала слез и не пыталась утешить ее словами, от которых было мало проку. Просто верила сама и убедила Поппи в том, что жизнь еще не кончена – надо принять то, что есть, и жить дальше. И ее спокойная уверенность поддерживала Поппи.
Едва ли не впервые Поппи задумалась об этой черте характера, которая так привлекала ее в Хизер – о том, что та всегда предпочитала слушать, а не болтать. Интересно, была ли для этого какая-то причина? Размышления ее прервала замигавшая перед ней на панели лампочка. Поппи быстро надела наушники.
– Библиотека Лейк-Генри.
– Лейлу Хиггинс, пожалуйста, – попросил незнакомый женский голос.
– Простите, библиотека по средам начинает работать только с двенадцати часов. Кто ее спрашивает?
– Это Эйлин Миллер. Из «Вашингтон Пост». Насколько я знаю, у вас в библиотеке работает некая Хизер Мэтлок. Я бы хотела поговорить о ней с мисс Хиггинс.
Поппи перепугалась не на шутку. Хотя, если честно, чего-то в этом роде она ожидала. Пресса есть пресса. Стараясь не выдать своего волнения, она предложила:
– Оставьте ваш номер телефона, и я передам мисс Хиггинс, что вы звонили, как только откроется библиотека.
– С кем я говорю?
– Телефонная служба.
– А у вас нет номера домашнего телефона мисс Хиггинс?
– Вот что, – сладко пропела Поппи, – оставьте ваш номер телефона, и я обязательно передам его мисс Хиггинс.
Наступила пауза.
– Эээ… мне бы не хотелось вводить ее в лишние расходы, – великодушно заявила ее собеседница. – Лучше я сама ей перезвоню.
– Хорошая мысль, – буркнула Поппи.
Снова пауза. Потом Эйлин Миллер на том конце раздраженно проворчала:
– Хорошо, записывайте. Пусть перезвонит мне на работу.
Поппи, записав ее имя и номер телефона, отсоединилась и тут же снова взялась за телефон.
– Полицейское управление, – прорычали на том конце.
– Вилли Джейк, это я. Что-нибудь слышно о Хизер?
Ее собеседник замялся.
– А что ты знаешь? – подозрительно осведомился он наконец.
– Что ее арестовали, и все. Как ты мог такое позволить?
– А меня никто и не спрашивал! – огрызнулся тот. – Между прочим, федералы мне не подчиняются.
– Выходит, у них есть доказательства, что Хизер – это не Хизер?
– Послушай, этого я не могу тебе сказать. Только если бы их не было, разве бы я дал им забрать Хизер?
– И что это за доказательства?
В ответ – тяжкий вздох.
– На это я тоже не могу ответить – просто не имею права. Но если тебе станет легче, все это не слишком существенно, знаешь ли. Кипа старых фотографий какой-то женщины – вроде Хизер, а может, и нет. Описание шрама, образцы почерка для сравнения и прочий вздор. Но, повторяю, этим делом занимаются федералы. Я из кожи вон лез, стараясь их переубедить, но они уперлись – и ни в какую.
На личном телефоне Поппи замигала лампочка и вспыхнул номер Джона.
– Спасибо, Вилли Джейк, я поняла. Извини, мне пора. – Она быстро отсоединилась и нажала на кнопку. – Ну как?
– Она сейчас в здании суда в Конкорде. Слушание уже идет.
– Что еще за слушание?
– По поводу выдачи ордера. Больше я ничего пока не знаю. Позвонил один мой приятель, который работает в «Пост», но он страшно торопился – хотел успеть на слушание.
– Надеюсь, ты попросил его не поднимать шума?
– О да, конечно. – Голос у Джона вдруг стал усталый. – Между прочим, он послал меня куда подальше!
– Но почему? Что, Хизер такая важная шишка?
– Нет, а вот парень, которого прикончила Лиза Мэтлок, действительно важная шишка! Вернее, был. Сынок тогдашнего сенатора от Калифорнии. Партия, к которой принадлежал старик, планировала выдвинуть его кандидатом в вице-президенты. Что и произошло через три недели после гибели сына – по большей части благодаря сочувствию, которое к нему испытывали. Правда, он им не стал, и в сенаторы Диченца тоже больше не избирался, но в своем штате он по-прежнему видная фигура.
Поппи задумалась.
– Послушай, но ведь Хизер явно не из тех, кто крутится возле политиков. Для этого она слишком замкнутая, слишком стеснительная. Для чего ей это? Извини, Джон, по-моему, это чушь.
– Послушай, я ведь просто передаю тебе то, что рассказал мой приятель. В свое время по поводу этого дела было много шума. И сейчас, думаю, будет не меньше. Хочу сам туда съездить. Арман наверняка захочет, чтобы в нашей газете появилась статья об этом, так что лучше всего получить информацию из первых рук.
– Постарайся лучше выяснить, откуда дует ветер, – посоветовала Поппи. – И почему именно Хизер.
– Попробую. Позвоню тебе, когда вернусь.
Поппи не стала его задерживать. Если кто-то и сможет отнестись к этому делу непредвзято, так только Джон.
Сняв наушники, она взяла со стола чашку с кофе и вновь уставилась на озеро. Поппи попыталась представить себе, что сейчас чувствует Хизер. Страх? Отчаяние? Тупую покорность судьбе? Или что-то еще? Она старалась представить себе Хизер в зале суда, но скоро отказалась от этой мысли, уж слишком это было дико. Хизер всегда казалась такой мягкой, нежной. Может, из-за шрама. Шрам был крохотным, он шел от угла рта, изгибаясь немного вверх, и от этого казалось, что она всегда улыбается.
Шрам – это тоже доказательство, вспомнила она. Но ведь шрамы есть у многих.
На панели вспыхнула еще одна кнопка. Еще один личный звонок. На этот раз высветившийся на табло номер принадлежал Мэриан Херши, владелице книжного магазина. Прижав к уху наушники, Хизер нажала кнопку.
– Да?
– Что происходит? – осведомилась Мэриан. Она была одной из пяти приятельниц Поппи, которые каждый вторник приходили к ней на обед. Официально они назывались Благотворительный комитет Лейк-Генри. А неофициально они были просто подругами и пользовались каждой возможностью, чтобы увидеться и поболтать. Накануне с ними была и Хизер. Впрочем, как и каждую неделю до этого.
– Я только что пришла на работу. Сижу, пью кофе, гадаю, удастся ли мне заполучить одного автора для шоу, и вдруг – на тебе, новости из Конкорда! Господи, ты слышала, что говорят о Хизер?
– По телевизору?! О боже! И что?
– Что она, мол, намеренно сшибла насмерть машиной сына бывшего сенатора Диченцы, а потом сбежала с места преступления. И что никто не знал, где она, пока один из тех, кто когда-то вел это дело, не получил письмо от того, кто был у нас в городе прошлой осенью. Ты что-нибудь об этом знаешь?
– Во всяком случае, меньше, чем ты. Сейчас включу телевизор, а потом перезвоню тебе. – Откатившись от стола, Поппи поспешно схватила пульт и нажала кнопку. Через секунду на экране вспыхнула надпись «Ошеломляющая новость». Поскольку это было только начало, Поппи догадалась, что это не тот канал, который смотрела Мэриан. Вот это уже хуже.
Комментатор на экране только начала говорить, когда опять вспыхнула лампочка. Еще один звонок по личному номеру Поппи.
– Это Сигрид, – раздался голос на другом конце провода. – Смотришь телевизор? – Сигрид Данн, еще один член их маленького комитета. Она занималась ткачеством, и телевизор у нее был включен практически постоянно.
– Только что включила, – буркнула Поппи.
– Господи, о чем это они?!
– Дай послушать. – Поппи прибавила звук.
– …Новый поворот в расследовании убийства Роберта Диченцы, совершенного в Сакраменто почти пятнадцать лет назад. Диченца, которому в то время исполнилось двадцать пять лет, был сбит машиной, когда выходил после собрания для сбора средств в фонд своего отца, в то время сенатора от этого штата. За рулем машины сидела восемнадцатилетняя Лиза Мэтлок, которая, по имеющимся у следствия данным, еще накануне угрожала ему. Как удалось выяснить ФБР, Лиза Мэтлок последние четырнадцать лет жила в Нью-Гемпшире, скрываясь под именем Хизер Мэлоун. Сегодня утром она была арестована в своем доме в Лейк-Генри. Сопротивления она не оказала и сейчас находится в здании окружного суда в Конкорде. Слушание по делу, во время которого адвокат миссис Мэлоун внесла формальный протест, только что завершилось. Это означает, что защита будет добиваться отмены решения об экстрадиции. Поскольку такое решение находится в юрисдикции штата, дело из ведения ФБР переходит к главному прокурору Нью-Гемпшира. Хизер Мэлоун будет перевезена в Вест-Эймс, где сегодня немного позже в здании Верховного суда продолжится слушание по этому делу. С вами был Брайан Андерсон, девятый канал, с сенсационными новостями из Конкорда.
– Ты что-нибудь слышала об этом убийстве? – спросила Поппи.
– Нет. Пятнадцать лет назад я была в Африке, в составе миротворческих сил. Господи, неужели это они о нашей Хизер?! – потрясенным голосом добавила Сигрид.
Поппи была ошарашена ничуть не меньше ее.
– Ну, судят-то ее, однако я, хоть убей, не поверю, что наша Хизер могла это сделать! – Она вдруг вспомнила то удивительное чувство взаимопонимания, которое всегда связывало их с Хизер, то непередаваемое ощущение, будто есть нечто такое, что близко и понятно только им двоим. – А ты?
– Ни за что! Полный вздор! Мы же знаем Хизер! Мы часто говорили о личном… иногда об очень интимном. Будь это правдой, она бы не смогла скрыть это от нас.
Поппи попыталась вспомнить, рассказывала ли Хизер когда-нибудь о своем детстве, но так и не смогла. Когда они собирались по вторникам, Хизер по своему обыкновению в основном слушала. Иногда задавала вопросы – ничего не значащие вопросы, только для того, чтоб показать, что ей интересно.
– Но ведь мы и в самом деле почти ничего о ней не знаем, – тихо сказала она. – Однако это вовсе не значит, что она способна на такое.
– Тогда это значит, что кто-то задумал грязное дело. Кто-то из журналюг, крутившихся тут прошлой осенью.
– Джон уверяет, что нет.
– В новостях сказали, что этот кто-то сообщил тем, кто в свое время расследовал это дело. Ладно, возможно, Джон и прав. Может, действительно, месть тут ни при чем. Но кто-то явно сунул нос туда, куда ему не следовало его совать.
– Да ладно тебе, Сигрид. Газетчики разглядывали толпу. А там была и Хизер.
– А вот и нет! – фыркнула Сигрид. – Между прочим, ее тогда вообще там не было. Она сидела дома с Мисси, у нее была ветрянка. Неужели не помнишь?
И тут Поппи вспомнила. Ну, конечно, всю ту неделю Хизер и носа не высовывала из дома, ездила только к врачу, да еще в магазин. Поппи потом еще завезла Хизер то, что та забыла купить.
Выходит, кто-то ошибся. Кто-то увидел в толпе женское лицо, заметил некоторое сходство – и вот в результате жизнь и счастье чудесной женщины разбиты вдребезги. Поппи до смерти захотелось узнать, кто он, этот человек.
Глава 3
Стоя возле огромного кожаного дивана, занимавшего почти всю гостиную его городского особняка в Нью-Джерси, Гриффин Хьюз прижимал к уху трубку. Собеседником его был Прентисс Хейден, некогда один из самых влиятельных членов сената Соединенных Штатов. Теперь ему уже стукнуло восемьдесят, он удалился от дел и безвылазно жил в своем поместье в Вирджинии. Гриффин был тем, кого в литературных кругах именуют «негром». Он сочинял за Хейдена его автобиографию и как раз столкнулся с очередной трудностью.
– Я не хочу, чтобы вы об этом упоминали, – заупрямился Хейден.
– Но ведь это часть вашей жизни, – мягко уговаривал Гриффин. Да и кто бы на его месте стал спорить с человеком столь преклонного возраста, который к тому же до сих пор пользовался огромным уважением. Что касается самого Гриффина, то он преклонялся перед своим боссом. – Никому и в голову не придет думать о вас дурно только потому, что у вас был незаконный ребенок. Вы ведь не бросили его. Вы заботились о нем не меньше, чем о своих законных детях. И потом… разве о нем никто не знает?
– В моей семье? Знают, конечно. Но только в семье. Я принадлежу к другому поколению, Гриффин. Не могу же я позволить своим ровесникам ворошить мое грязное белье! А кто еще будет читать мою книгу? Только такие же старые хрычи.
– Вот тут вы ошибаетесь, сэр, – осторожно возразил Гриффин. – За это время выросло целое поколение, которому любопытно будет узнать, как это происходило…
– …в старые, добрые времена? – перебил Хейден. – Так вот, в старые добрые времена о таких вещах вообще не принято было говорить. Мы, как-никак, были цивилизованными людьми. Помню, как-то раз…
Гриффин молча стал слушать ту же историю, которую слышал уже не меньше десятка раз. Прикрыв ладонью трубку, он рассеянным жестом нащупал пульт и включил телевизор, но прошло некоторое время, прежде чем он поймал кое-что интересное. Насколько он понял, в Конкорде произошло нечто потрясающее. Не забывая время от времени вежливо поддакивать, Гриффин слушал со все возрастающим интересом. В конце концов он заинтересовался настолько, что на каком-то этапе, наверное, просто отключился.
– …Гриффин! – послышалось вдруг из трубки.
– Да, сэр, – очнулся он.
– Мне уж показалось, что нас разъединили. Будь они прокляты, эти сотовые телефоны, прежние были куда лучше.
– Можно, я вам перезвоню, сенатор? Сегодня вечером. Или даже завтра.
– Ради бога, но если вы рассчитываете, что я передумаю, то забудьте об этом.
– Поговорим об этом завтра, – пробормотал Гриффин. Отшвырнув телефон, он как зачарованный уставился на экран телевизора, перескакивая с канала на канал. Слушая один за другим сообщения из Конкорда, он чувствовал, что изумление в его душе мало-помалу сменяется тревогой. Когда в последнем репортаже показали, как Хизер входит в зал суда в Вест-Эймсе, пообещав, что дальнейшие сообщения последуют позже, Гриффин уже кипел от бешенства.
Выключив телевизор, он бросил пульт и ринулся к телефону. Набрав номер брата, он слушал длинные гудки, меряя шагами комнату и время от времени поглядывая в окно. Мысли его были далеко, в Лейк-Генри. Вот уже скоро месяц, как он там не был.
Гадая, где же Рэнди – вот крыса! – может быть в такое время (уж не в Лейк-Генри ли?), Гриффин ждал, пока не включился автоответчик. Отсоединившись, он набрал номер, который был в памяти его сотового. Всего один длинный звонок – и он услышал голос брата.
– Эй!
– Где ты? – без особых церемоний осведомился Гриффин.
– Сейчас? В трех кварталах от своей работы.
Стало быть, не в Лейк-Генри. Рэнди у себя в Вашингтоне. Спасибо тебе, Господи, хотя бы за это. На душе у Гриффина полегчало, но не слишком.
– Я тут услышал по телевизору весь этот вздор насчет Хизер Мэлоун. И ломаю себе голову, откуда это ветер дует. Чем больше я об этом думаю, тем меньше мне все это нравится. Твоих рук дело, Рэнди?
Судя по голосу, Рэндалл Хьюз, бывший всего на два года старше Гриффина, был страшно доволен собой.
– Дам тебе одну маленькую подсказку, братец. Сейчас у себя в офисе я собираюсь дать интервью – первое за сегодняшний день.
– Поклянись, что это не ты! – потребовал Гриффин. Желваки у него на скулах заходили ходуном, но если Рэнди и почувствовал в его голосе гнев, то его это, похоже, ничуть не испугало.
– Естественно, я! Круто, правда?
– Будь ты проклят, Рэнди! В тот день у тебя в офисе я только подумал вслух. Все, что я тогда сказал, это лишь то, что я видел женщину, немного похожую на ту, что на снимке у тебя на стене. Я в жизни не говорил, что это она и есть.
– Верно, братец, но этого вполне достаточно, – раздулся от гордости Рэнди. – Это просто невероятно! Я хочу сказать, этот снимок провисел в кабинете чертову пропасть лет, – только при мне больше полутора лет – и вдруг мой собственный братец наводит меня на след! Впрочем, со старыми делами так обычно и бывает. Можно стоптать не одну пару башмаков, а потом вдруг – хлоп! Как гром среди ясного неба! И разгадка у тебя в руках.
– Я не наводил тебя на след. Все, что я сказал, это что они похожи. Знаешь, сколько людей в мире похожи на меня? А на тебя? Когда тебе в последний раз говорили, что ты здорово смахиваешь на Редфорда? Лично мне только на прошлой неделе. Но это же вовсе не значит, что мы с ним родственники, верно? И тот, кто это говорит, тоже так не думает. Так же и здесь. Просто лицо на снимке напомнило мне о девушке, которую я когда-то знал. По-моему, я даже не говорил, где это было.
– Ну, знаешь ли, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что речь идет о Лейк-Генри. Ты тогда ни о чем другом вообще не мог говорить.
А все потому, что Гриффин Хьюз вернулся домой, буквально очарованный Поппи Блейк. Сгорая от желания рассказать кому-то о ней, он даже не стал останавливаться в Принстоне, поехал прямиком в Вашингтон. Они с Рэнди, младшие из пяти братьев Хьюз, привыкли обсуждать девчонок еще с того времени, когда одному из них было двенадцать, а другому десять. И ни разу Рэнди ни одной живой душе не обмолвился об этом. Гриффин не сомневался, что так будет и на этот раз. Поэтому сейчас он чувствовал себя преданным.
– Ты не понимаешь, Рэнди! Они порядочные люди. С ними так нельзя.
– Послушай-ка. – Голос у Рэнди разом изменился – теперь он говорил в точности, как и положено офицеру правоохранительных органов, которым он мечтал стать с самого детства. – Не знаю, что она собой представляет сейчас, но закон есть закон. Пятнадцать лет назад эта крошка смылась из города. И просто здорово, что парни из Бюро ухитрились наконец сцапать ее за шкирку!
– Но ведь это другая женщина! – воскликнул Гриффин.
– Брось. Даже если она сделала пластическую операцию, чтобы уничтожить малейшее сходство, даже если она уничтожила шрам, у нас есть образцы ее почерка. А это сто процентов, можешь мне поверить. Честно говоря, до сих пор удивляюсь, как ловко я все это проделал. Поехал туда две недели назад. Выяснилось, что она работает в местной библиотеке. Попросил какую-то книжку, ее не оказалось. Тогда я попросил ее написать на листочке адрес ближайшего книжного магазина и – опа на! Мы сравнили его с ее старыми школьными сочинениями – все совпало! Она у нас в руках, – самодовольно хмыкнул он. – Пусть теперь попляшет!
– Ублюдок!
В трубке повисла тишина.
– Да что с тобой такое? – возмущенно рявкнул Рэнди.
– Я бы откусил себе язык, если бы знал, чем это кончится.
Похоже, Рэнди начал потихоньку закипать.
– Послушай, она же убила человека!
– Случайно! И это еще в том случае, если она и есть Лиза Мэтлок. Мне противно думать о том, что ты меня использовал! И для чего, боже правый!
– Я тебя не использовал. Ты упомянул об этом, и что-то вдруг вспыхнуло у меня в голове. Я покопался в памяти, провел свое собственное расследование, смотался в этот город и нашел ее – так при чем тут ты? Ты-то ведь разом потерял к этому интерес.
Может, в глазах Рэнди все и выглядело именно так, но Гриффин отнюдь не потерял интереса к Поппи. Мысли о ней до сих пор не давали ему покоя. Он был заинтригован еще в самый первый день, когда позвонил в Лейк-Генри, собираясь написать рассказ о Лили, и ее сестра первая взяла трубку. Мужество – вот первое, что почувствовал он, увидев ее. Жизнь нанесла ей страшный удар, но не смогла лишить ее мужества.
«Я хочу написать рассказ для «Вэнити Фэар», – объяснил он ей тогда, в сентябре. – В частности, о том, что бывает, когда кто-то грубо вторгается в вашу личную жизнь, о том, какие порой бывают последствия. Мне показалось, что история Лили Блейк в данном случае подходит как нельзя лучше. Лейк-Генри – ее родной город. И я решил, что кое-кто тут может иметь свои соображения о том, что произошло с ней».
«Черта лысого они у нас есть!» – с чувством ответила ему Поппи, и у него разом точно гора свалилась с плеч. Ему нравилось ее прямодушие. Ее преданность сестре. Чем больше упрямилась Поппи, тем интереснее ему становилось – и это была вовсе не игра в детектив, заставляющая иных слишком ретивых писак продолжать расспросы. В первый раз увидев ее в инвалидной коляске, Гриффин почувствовал, как что-то вдруг перевернулось в его душе. Проклятая штуковина, казалось, ничего не весила. Это было настоящее произведение искусства – к тому же бирюзового цвета. Этот бирюзовый цвет сказал ему о Поппи не меньше, чем ее короткие темные волосы.
Ему пришлось долго уговаривать ее, прежде чем она приняла его приглашение пообедать вместе. Это было потрясающе, невероятно. Они проговорили больше трех часов – и все не могли наговориться.
Во всяком случае, ему так показалось. Но когда он дал понять, что надеется на продолжение, Поппи вдруг уперлась. Он звонил – ему отвечал автоответчик. А когда ему наконец удалось пробиться к ней, Поппи коротко объяснила, что ему не на что рассчитывать, она – не для него.
Он догадывался, о чем она думает. Она ясно дала ему это понять с первых же слов, которыми они обменялись.
«Я не в состоянии бегать. Я не могу кататься на лыжах и не могу ходить. Не могу даже бродить по лесу, потому что это проклятая коляска может застрять в грязи. Я не могу танцевать. Не могу водить машину, если она не приспособлена для этого специально. Не могу собирать яблоки и делать сидр. Не могу даже стоять под душем».
Он догадался, что последние двенадцать лет она старалась не думать об этом. И вот теперь, когда в ее жизни появился он, Гриффин, эти мысли вновь вернулись к ней. Это застигло ее врасплох. Что ж, пусть так, решил он. Ей нужно время.
И он дал ей время. Потом как-то раз заехал к ней под предлогом, что случайно оказался в городе, а затем каждые две недели посылал ей открытки из всех мест, где бывал. И вот уже почти месяц не звонил. Но вовсе не потому, что забыл ее. Все это время он из кожи вон лез, стараясь узнать о ней как можно больше.
Как оказалось, они с Хизер Мэлоун близкие подруги. В тот день, когда он пригласил Поппи пообедать, они как раз столкнулись с возвращавшейся из магазина Хизер. Поппи представила ее Гриффину. С Поппи они обменялись всего несколькими словами, но сразу чувствовалось, насколько они близки. Гриффин ничуть не сомневался – вопреки всякой логике, надо сказать, что Поппи уже все известно. Теперь она знает, что он и есть тот подлец, который навел ФБР на след ее подруги.
– Все дело в ней? – спросил Рэнди.
Проклятие! Конечно, все дело в ней.
– Ты же говорил, что она не желает продолжать ваши отношения, – настаивал Рэнди. – Иначе черта с два ты бы навел меня на след.
Гриффин не знал, так это или нет, но у него не было ни малейшего желания обсуждать это с Рэнди.
– Послушай, если ты когда-нибудь хоть одной живой душе проговоришься о том, что услышал об этом от меня, тебе конец. Ты понял?
– Ух ты, черт возьми! Ты мне угрожаешь?
– Поскольку я твой брат, можешь считать, что да. Я из тебя фарш сделаю, слышишь? Одно мое слово – и никто из нашей семьи тебя даже на порог не пустит! Для этого достаточно только упомянуть о Синди. Ты бегаешь, высунув язык, пытаясь отыскать чужих людей, а найти собственную сестру у тебя кишка тонка!
Наступило долгое молчание. Потом изменившийся голос на другом конце провода чуть слышно прошептал:
– А это уже удар ниже пояса, Гриф…
– Вот уже семь лет, как она исчезла, свела маму в могилу, а отца – с ума. Семейные сборища превратились в такой кошмар, что мы скоро станем переходить на другую сторону улицы, увидев друг друга.
– Я-то тут при чем? Скажи спасибо Джеймсу!
– А мы? – вслух произнес Гриффин то, что до этой минуты осмеливался сказать только про себя. – Почему мы этому не помешали?
– У каждой семьи есть свои скелеты в шкафу. Мы не исключение.
– Синди – не скелет в шкафу. Она жива и где-то прячется. И если бы ты, вместо того чтобы ломать жизнь неизвестной тебе женщине, постарался отыскать собственную сестру, она бы сейчас была с нами!
– Эй, – окликнул его Рэнди тоном, ясно говорившим о том, что его терпение на исходе. – Я уже в гараже. Тут сотовый не принимает, так что поговорим потом.
В трубке повисла тишина. В общем-то Гриффин и так уже сказал все, что хотел. Он вдруг снова вспомнил, как встретил Хизер тогда, в октябре. У нее, кажется, болел кто-то из детей. Во всяком случае, в руке у нее был пузырек с лекарством. На лице Поппи было написано искреннее сочувствие. А Поппи никогда бы не стала дружить с убийцей.
* * *
Поппи вконец извелась от невозможности поехать в Вест-Эймс. Как и Джон, она сгорала от желания увидеть все собственными глазами. Но гораздо больше ей хотелось, чтобы Хизер увидела ее, чтобы убедилась, что она на ее стороне. Что она верит в ее невиновность. А вместе с ней – и сам судья или кто там сейчас решает судьбу Хизер. Кто бы он ни был, пусть знает, что у Хизер есть друзья, которые любят ее. И верят ей.
Но Поппи вынуждена была оставаться в Лейк-Генри. С одной стороны, пока Мика и Хизер оба в Вест-Эймсе, кто-то должен присмотреть за девочками. С другой – хотя здание суда наверняка имеет пандус, мало ли в каком состоянии парковка возле него.
И потом, не могла же она бросить работу. Время близилось к полудню, и она едва успевала отвечать на звонки. По большей части звонили горожане – хотели узнать, что происходит. Поппи уже устала повторять одно и то же. Остальные звонки были от газетчиков – а уж им-то Поппи знала что ответить. Самое главное было оставаться вежливой и держать себя в руках. Но с каждым звонком очередного журналиста, жаждущего покопаться в грязном белье Хизер, ее терпение медленно, но верно таяло.
Тяжелее всего было отвечать на другие звонки. К примеру, когда позвонила сестра Поппи, Роуз. Начинались ахи, охи, строились разные предположения, рождались вопросы, ответа на которые не было.
– Что, если ее оставят в тюрьме? – ужасалась Роуз.
– Не оставят, – успокаивала ее Поппи. – Она ведь не сделала ничего плохого.
– Но они могут, Поппи. Не представляю, что тогда делать Мике?
– Она вернется домой.
– А если нет?
– Она вернется.
– Как ты думаешь, Мика очень волнуется?
– Конечно. Он ведь любит Хизер.
– Забудь ты о любви! Подумай лучше о девочках. Кто будет заботиться о них, пока Хизер в тюрьме? Кто поможет ему варить сироп?
Желудок Поппи свернулся в один тугой узел. Так бывало всегда, когда она разговаривала с Роуз, которая с детства славилась умением поднимать панику. Роуз была младшей из трех сестер – «бутончиков Блейк», как их любовно прозвали в городе. Старшей была Лили – чувствительная, упорная, большая любительница покопаться в себе. Поппи имела репутацию бунтарки, по натуре была более жизнерадостной и добродушной, чем обе сестры. А Роуз? Роуз оказалась точной копией матери, которая в любом событии прежде всего видела темную сторону.
– Вот увидишь – Хизер вернется домой.
– Я волнуюсь, потому что мне известно кое-что, чего ты не знаешь. Хизер заразилась новыми идеями ведения бизнеса от Арта, – муж Роуз, Арт Уинслоу, принадлежал к семье, владевшей местной текстильной фабрикой, – и тут же пустила их в дело. Новый испаритель, новый логотип, новые счета. И вот Мика, который всегда вел дело по старинке, решил, что Хизер может ему помочь. А что в результате? Хизер нет! А синоптики сулят скорое потепление. Если так и будет, то кленовый сок появится уже недели через две. И что тогда? Просто кошмар!
– Роуз…
– Как это могло случиться, спрашиваю я вас?!
– Не знаю, – рявкнула в ответ Поппи, швырнув трубку. Но слова Роуз не шли у нее из головы.
* * *
Ошибка Гриффина заключалась в том, что он не кинулся собираться в дорогу сразу же, как только брат его бросил трубку, поскольку это привело к еще большей ошибке – он снова включил телевизор. Порыскав по каналам, он поймал сводку новостей, освещавших это дело. А еще через пару секунд на экране возник репортер, который присутствовал при слушании, и Гриффин просто прилип к экрану.
– Лейк-Генри всколыхнулся, – вещал телевизионщик. – В наше время, когда жизнью все чаще правят машины, городок этот остался таким же, как был столетия назад. С населением не более семисот жителей, он словно застыл во времени – ветхозаветное местечко, где все друг друга знают и где люди привыкли защищать то, что считают своим. Городок этот расположен на берегу озера Генри в самом сердце штата Нью-Гемпшир, именно из таких вот мест люди мечтают поскорее уехать навсегда. Здесь невозможно заблудиться.
Изо рта репортера вырвалось облачко пара.
Тронув вставленный в ухо микрофон, он слегка нахмурился, потом снова затараторил:
– Мне только что передали, что у нас есть новости. Пока мы тут ожидаем сообщений из Вест-Эймса, где идет слушание по делу Хизер Мэлоун, нам удалось связаться по спутниковой связи с Рэндаллом Хьюзом, агентом ФБР, который занимается этим делом. Вам слово, Мэри Энн.
Мечтательную улыбку Гриффина разом точно стерли с лица. Мэри Энн оказалась красивой женщиной, но он даже не заметил этого. Прозвучавшее в эфире имя его брата заставило Гриффина похолодеть от ужаса. Оцепенев, он ждал, что будет дальше.
– Для тех, кто только что включил нашу передачу, – услышал он. – Рэндалл Хьюз – агент ФБР, который занимается этим давним делом. Агент Хьюз, прошло уже более пятнадцати лет с того дня, как был убит Роберт Диченца. И все это время ФБР было занято поисками Лизы Мэтлок. Именно вы первым напали на ее след. Расскажите нам, как вам это удалось.
– Это не моя заслуга, – с подобающей скромностью ответил тот. – То, что нам удалось напасть на след Лизы Мэтлок, является результатом совместной работы ФБР, работников генеральной прокуратуры штата Калифорния и полицейского управления Лейк-Генри.
– Какие у вас основания думать, что Хизер Мэлоун – в действительности Лиза Мэтлок?
– Боюсь, на этот вопрос я пока не могу ответить.
– Что привело вас в Лейк-Генри?
– Информация, полученная частным образом. Именно так иногда раскрываются самые, казалось бы, безнадежные дела.
– Информация, полученная частным образом? – рявкнул Гриффин, впившись взглядом в экран. – Как бы не так! Просто случайность, который ты, ублюдок, не преминул воспользоваться!
Между тем Мэри Энн невозмутимо продолжала:
– Мы поняли, что данная информация была получена вами от кого-то из представителей прессы, которые были в Лейк-Генри прошлой осенью, когда разгорелся скандал, связанный с уроженкой Лейк-Генри и кардиналом Розетти из Бостона, не так ли?
На этот вопрос Рэндалл ответил улыбкой и легким кивком.
– Можно ли предположить, что кто-то из них узнал ее?
– Нет. Просто брошенного вскользь замечания оказалось достаточно, чтобы мы предприняли расследование, и оно привело нас к миссис Мэлоун.
Гриффин почувствовал, что начинает медленно закипать.
– Можете пояснить, что это было?
– Без комментариев.
На лице журналистки отразилось разочарование.
– Можно ли сказать, что, не будь того скандала с кардиналом Розетти, убийство Диченцы так и осталось бы нераскрытым?
– Нет, – поспешно заявил Рэндалл. – Что-то другое помогло бы нам напасть на след. Прошлое можно долго скрывать, но в конце концов оно все равно выплывет наружу. Поэтому дела об убийстве остаются открытыми, а те, кто их вел, продолжают ждать, когда обнаружатся новые детали.
