Текст книги "Случайная судьба"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Действительно не просил. Поппи сама себе удивлялась. Сколько лет Мэйда уговаривала ее завести какое-нибудь животное – правда, речь шла сначала о добермане, потом о ротвейлере и, наконец, о немецкой овчарке, но Поппи была неприятна сама мысль о том, что в доме появится сторожевая собака. Она решительно отказывалась признать, что нуждается в охране. Роуз тоже не раз предлагала ей щенка золотистого ретривера – одного из тех, что с похвальной регулярностью производила на свет их любимица. Но поскольку ванна в ее доме не смогла бы вместить одновременно Поппи с ее коляской и большую собаку, вопрос этот со временем отпал сам собой. Поппи объяснила, что просто не может позволить себе роскошь обзавестись животным, за которым нужно еще и ухаживать.

Кроме них, была еще Шарлотта, которая на всех городских мероприятиях – распродажах, ярмарках, кулинарных конкурсах – неизменно появлялась с корзинкой, полной котят, которых она пыталась всучить всем и каждому. Леди-кошатница давно уже стала местной достопримечательностью. Дети липли к ней, как мухи, но взрослые неизменно оставались равнодушными. Для Поппи позволить Шарлотте всучить себе кошку значило признать, что она оказалась в дураках.

Но сейчас она почему-то не чувствовала себя одураченной. Наверное, потому, что Шарлотта, в сущности, была тут ни при чем – если она кого и обвела вокруг пальца, то Гриффина. И потом, от Виктории исходило такое приятное тепло, которое разливалось по телу Поппи.

Что ж, ладно, пусть будет так. С кошкой она как-нибудь справится. Сразу повеселев, она почувствовала себя лучше.

– И где все твои материалы? – спросила она Гриффина.

– На острове.

Поппи бросила взгляд на часы. Время близилось к полудню.

– Если ты сейчас отправишься за ними, а на обратном пути заскочишь к Чарли за чили, – Поппи плотоядно облизнулась, – то наверняка успеешь вернуться к часу.

– А почему именно к часу?

– Потому что если ты успеешь, то сядешь на телефон вместо меня, а я пока съезжу к Хизер. Ну что, по рукам?

* * *

Поппи была на верху блаженства. Она чувствовала себя сильной, как никогда. После чили в желудке ощущалось приятное жжение, а дома ее ждал Гриффин, и это тоже почему-то было приятно.

К тому же в том, что касалось умения удерживать машину на снегу, Поппи не было равных. А что для этого нужно? Привод на все четыре колеса, зимняя резина да хорошая устойчивость. Поппи и сама не заметила, как добралась до Вест-Эймса.

Правда, к тому времени от чили осталось одно воспоминание, Гриффин, казалось, был на другом конце света, и она опять осталась наедине со своими мыслями. Мысли были те же, что и ночью, они вились вокруг нее, навязчивые, как комары по весне. Но Поппи и не пыталась избавиться от них. Именно об этом она собиралась поговорить сейчас с Хизер.

Ей очень не хотелось оставаться в общей комнате для свиданий, где всегда стоял гул голосов, поскольку все эти несчастные, которых приводили туда на свидания с родственниками, слишком разительно отличались от Хизер. Но тут уж ничего не поделаешь. К счастью, ей удалось углядеть свободное местечко возле стены, и она поспешно двинулась туда.

Хизер заметила ее почти сразу. Быстро оглядевшись по сторонам, она бросилась ей навстречу, заняв единственный свободный в комнате стул и придвинув его поближе, чтобы их нельзя было услышать.

– Ты уж извини, – начала Поппи, заметив мелькнувшее на лице Хизер разочарование, – что это я, а не Мика.

На лице Хизер отразилась покорность судьбе.

– Я знаю, что у него много дел. Но, когда мне сказали, что ко мне пришли, я и подумала…

– Всю эту неделю он только и делает, что моет оборудование. А еще собирался заняться трубами. Сказал, что нужно все приготовить к тому времени, как появится сок.

– Жаль, что меня там нет. Мисси и Стар помогают, надеюсь?

– Нет. Думаю, он хочет побыть один.

– Но один он просто не справится! Он не просил Камиллу помочь ему с документацией?

– Не знаю.

– Поппи, она в курсе всего, даже мелочей. Заставь его ей позвонить. А теперь расскажи мне о Мисси и Стар.

– Весь вчерашний день они были со мной, а прошлую ночь провели с Эммой и Рут. Сегодня их забрала Мэриан. Они отправились на гору.

– Господи, должно быть, они ненавидят меня.

– Они тебя любят, глупая. Только не понимают, что происходит. И все мы тоже, если честно. Поэтому я и здесь. Хизер, что произошло?

Глаза Хизер наполнились слезами.

– Нет, нет, – прошептала Поппи, стиснув ее руки. – Только не плачь. Тем более что это не поможет. Ни тебе, ни нам. Давай лучше поговорим. Только ты и я, хорошо? Мы все уладим. Вспомни, мы ведь уже как-то разговаривали, когда Мика попросил тебя поработать няней у девочек, помнишь? Мы тогда все обсудили, взвесили все «за» и «против» и решили, что если ты хочешь чего-то добиться в жизни, то лучше остаться у Чарли. Но ты сказала, что очень хочешь позаботиться о девочках. Да я и сама это видела. А потом, когда вас с Микой потянуло друг к другу? Я ведь сразу заметила, что с тобой происходит. И когда это случилось, ты рассказала мне обо всем, потому что тебе хотелось открыть кому-то душу, посоветоваться. Почему же сейчас ты мне не доверяешь?

– Это совсем другое, – прошептала Хизер.

– Но почему?

– Ох, Поппи… У тебя никогда не было желания прожить жизнь заново? Вернуться в прошлое и сделать так, чтобы все было по-другому?

– Постоянно. Да ты и сама знаешь. Вспомни – одна поездка на снегокате – и для меня все изменилось. Господи, да я бы душу заложила, чтобы в моей жизни никогда не было этой проклятой аварии!

– Но это невозможно. Все, что тебе остается, это жить дальше.

– Конечно. И не мне, а нам обеим. Вспомни, сколько раз мы это говорили! Наверное, пытались убедить себя, что так оно и есть. Только, может, это не так?

– Все правильно.

– Хизер, на тебя хотят повесить убийство. Лиза ты или нет…

– Я не Лиза.

– …тебя отвезут в Калифорнию и отдадут под суд. Они жаждут крови. Ты можешь быть сто раз невиновна, но если ты не дашь Кэсси хоть какие-то доказательства, то должна быть готова к тому, что тебя осудят.

– Я – не Лиза, – упрямо повторила Хизер.

– Может, ты так говоришь, потому что быть Лизой – слишком мучительно? – Хизер не ответила, и Поппи посмотрела ей в лицо. – Или быть Хизер – такой, какой она была до своего появления в Лейк-Генри, тоже слишком мучительно, чтобы об этом говорить?

– А каково – быть Поппи? Тоже мучительно?! – выпалила в ответ Хизер.

Поппи заранее знала, что она спросит. Это было как раз то, о чем она думала всю эту долгую, бессонную ночь. И сейчас она почти обрадовалась возможности облегчить душу, высказать то, что давно наболело.

– Той Поппи, которую ты видишь перед собой? Да, конечно. Я тоже совершаю ошибки, и это доставляет боль. А еще нет ничего мучительнее упущенной возможности.

– То есть?

– Душа. Любовь. Желание и силы жить. Сложись все по-другому, где бы я была сейчас? Может, на другом конце света, а может, здесь, в Лейк-Генри. Наверное, мне бы тоже порой бывало трудно, я бы опять бунтовала и все такое, но… Но у меня все по-другому, не так, как у тебя. В моем прошлом нет белых пятен. Я здесь родилась. Здесь выросла. В городе меня каждая собака знает. Никому и в голову не придет надеть на меня наручники. Но, даже случись со мной такое, никто больше не пострадает, верно? У меня нет ни Мики, ни Мисси, ни Стар. Иное дело ты… Ты им нужна, понимаешь?

По телу Хизер пробежала мучительная дрожь. Она обхватила себя руками и безвольно откинулась на спинку стула.

– Возможно, дело дойдет до осуждения, – продолжала Поппи. – Насколько я понимаю, в твоей жизни что-то произошло – что-то настолько ужасное, что ты даже говорить об этом не в состоянии. Ты бы могла выйти замуж за Мику, родить детей, но ты не захотела. Почему? Стремилась наказать себя за то, что произошло в твоей жизни раньше?

Повисло молчание, прерываемое только слабым гулом голосов. Потом вдруг Хизер посмотрела ей в глаза:

– А ты разве никогда этого не делала?

– Не старалась наказать себя? Но чем?

– Не разрешая себе делать то, что хочется.

– Но я делаю все, что хочу, – возразила Поппи. – И принимаю то, что вынуждена принять.

– Да, конечно. Но неужели тебе никогда не хотелось рискнуть? Поставить все на карту?

– То есть?

– Я имею в виду мужчину. Неужели тебя не разбирает любопытство?

– Насчет чего? – снова перейдя на шепот, спросила Поппи. – Ты о сексе? Так с этим все в порядке. У меня его хватало. Я хочу сказать – в прошлой жизни.

– Это было тогда.

– Я жила полной жизнью, и большего мне не надо. – И, желая пояснить, что имеет в виду, добавила: – Да вот возьми, к примеру, Гриффина. Он снова в городе.

Глаза Хизер широко распахнулись.

– Правда? Он здесь? – Но возбуждение ее угасло так же быстро, как и появилось. – Значит, тоже решил написать обо мне.

– Нет. Говорит, что просто хочет помочь. У него такие связи, каких нет ни у кого из нас. – Поппи едва не проговорилась о снимках Лизы, но что-то в последний момент удержало ее. – И помогает не только этим. Например, сейчас остался вместо меня на телефоне, иначе бы я не смогла приехать. Но если ты спросишь, хочу ли я пообедать с ним… Нет, не хочу. Сегодня я останусь дома со своими телефонами, а пообедаю завтра с Лили и Джоном, скоротаем вечер вместе.

– Я люблю нашу маленькую компанию, – жалобно прошептала Хизер.

– Ну так помоги нам тогда! Помоги нам помочь тебе.

Казалось, она колеблется.

– А что за связи у Гриффина?

В душе Поппи вспыхнул лучик надежды.

– У него целая сеть корреспондентов. Так что если тебе нужно кого-то отыскать – родственника или какие-то документы, то ему и карты в руки.

– Но это дорого стоит. Такие вещи всегда стоят дорого.

– Он богат, деньги ему не нужны. – У Поппи язык не поворачивался сказать Хизер, что это брат Гриффина навел ФБР на ее след и это побудило его предложить им свою помощь, причем бескорыстно. Время еще не пришло, решила она. – У него есть снимки. Фотографии Лизы. Знаешь, сходство просто потрясающее. Теперь понятно, почему тебя приняли за нее. Тут каждый бы ошибся!

Хизер застыла как изваяние. Не мигая, она смотрела на Поппи широко раскрытыми глазами, а потом, не переводя дыхания, прошептала три слова и, прежде чем Поппи сообразила, о чем идет речь, вскочила со стула и исчезла.

Глава 10

Роль телефонистки на коммутаторе доставила Гриффину немалое удовольствие. Вспомнив, как он многократно сам звонил в Лейк-Генри, стараясь хоть что-то узнать, и Поппи давала ему от ворот поворот, Гриффин чувствовал себя отмщенным, когда сейчас поступал точно так же. Раза три звонили представители прессы, и он был вежлив, но тверд как кремень: в Лейк-Генри не желают комментировать арест Хизер Мэлоун.

Остальные звонки тоже изрядно повеселили Гриффина. Теперь, когда сама Поппи Блейк оставила его вместо себя, никому и в голову не приходило сторониться его, не говоря уже о том, чтобы просто швырнуть трубку, услышав его голос. Они вежливо интересовались, куда уехала Поппи и когда вернется, а узнав, с кем говорят, ничуть не удивлялись – видимо, его имя было всем знакомо. Они спрашивали, надолго ли он приехал, некоторые даже шутили – не иначе, как на свидание к Поппи, и Гриффин нисколько не обижался и тоже шутил в ответ. Тем более, что каждый из звонивших не только расспрашивал, но и сам обычно рассказывал что-нибудь интересное. Так, от местного почтмейстера Натаниеля Роу, позвонившего напомнить, что Поппи не забирала почту с четверга, удалось узнать, что она выписывает «Ньюсуик», «Пипл» и каталог «Патагония», что нисколько его не удивило, а также «Жизнь Марты Стюарт» – что стало для него сюрпризом. От массажиста Гриффин узнал, что Поппи раз в неделю делают массаж всего тела, обычно по понедельникам, хотя на этой неделе она почему-то просила перенести сеанс на другое время. А когда Гриффин осторожно задал несколько вопросов, выяснилось, что массаж, который ей делают, – шведский, дополняемый гидромассажем, сеансом рефлексотерапии и косметической чисткой тела. Ему также стало известно, что дрова для камина Поппи раз в неделю приносит тот же самый человек, что чистит от снега дорожки. Что в начальных классах старшей школы она играла на трубе в школьном оркестре – еще один вызов, брошенный матери, мечтавшей, чтобы дочь играла на флейте, поскольку труба, как и саксофон, в ее глазах были чисто мужскими инструментами. И что каждое лето она принимала участие в заплыве на озере, проводившемся 4 июля[4]4
  4 июля – День Независимости.


[Закрыть] – еще одна местная традиция. Узнал он и то, что после Перри Уокера у нее не было ни одного мало-мальски серьезного увлечения. О Перри ему рассказали сразу двое, правда, особенно не вдаваясь в подробности.

В перерывах между звонками Гриффин несколько раз забирался в Интернет – проверил свою почту и, не обнаружив ничего срочного, занялся поисками сестры, которые вел вот уже много лет подряд. Разница в возрасте Гриффин и Синди составляла семь лет, они были самыми младшими из всего выводка Хьюзов – может, это их так и сближало. Правда, Гриффину не удалось удержать сестру от побега, но он острее всех переживал ее уход из дому. Кстати, он был единственным из всех, кому она время от времени посылала весточку. Они приходили на адрес его издательства, и на них никогда не было обратного адреса – только марка со штемпелем Нью-Йорка.

Она делала это намеренно, и Гриффин прекрасно это знал. Он ни на минуту не верил в то, что сестра в Нью-Йорке. Скорее всего, у нее там друзья, которые по ее просьбе и отсылают эти письма. Поскольку вычислить ее местонахождение было невозможно, ему пришлось удовлетвориться тем, что сестра, по-видимому, жива, здорова и больше не употребляет наркотики.

Синди была достаточно одаренной поэтессой, и если она избавилась от своей пагубной привычки и снова ясно мыслит, то может продавать свои стихи и у нее не должно быть недостатка в деньгах.

А ведь в распоряжении сестры находится трастовый фонд, она могла бы получить доступ к этим средствам и жить припеваючи, но лишь при условии, что сообщит семье о своем местонахождении. Синди решительно отказалась. И сейчас мысль о том, что сестре приходится самой зарабатывать себе на пропитание, глодала Гриффина.

Правда, это говорило о том, что в деньгах она не нуждается. Она могла писать – не только стихи, но и короткие рассказы, да что угодно. Гриффин был уверен, что так и есть.

Поэтому он до сих пор продолжал скрупулезно прочесывать архивы более чем трех дюжин журналов, в которых публиковались подобные вещицы, а Ральф Хаскинс занимался аналогичными поисками в редакциях самых популярных теле– и радиоканалов. Гриффин составил список постоянных авторов этих изданий и их псевдонимов. Он не думал, что Синди подписывается своим настоящим именем. Пользоваться именем брата, который, собственно, и приохотил ее к наркотикам, она тоже не будет. Куда более вероятно, что в качестве псевдонима Синди возьмет имя их матери, Ребекки, с которой они всегда были очень близки.

Итак, он искал Ребекку Хьюз. Или Ребекку Рассел, – это была девичья фамилия. А также Элизабет Рассел – так звали их бабушку по материнской линии, или Элизабет Кэйси, как ее звали до того, как она вышла за деда. Одно время Гриффин попробовал даже искать Хью Пайпер, что было производным от имени их отца, Рэнди Гриффина и Алекса Питерса, – комбинация имен братьев Хьюз. Сегодня, если останется время, решил он, можно будет попробовать другие варианты, навеянные ему воспоминаниями детства.

Но свободного времени оказалось немного, поэтому он просто в очередной раз прогнал по компьютеру уже проверенные имена и фамилии, увидел на экране набившее уже оскомину «По вашему запросу совпадений не выявлено» и отключился. Побарабанив пальцами по столу, Гриффин аккуратными стопками разложил бумаги и набрал номер Прентисса Хэйдена, приготовившись симулировать лихорадочную трудовую деятельность. Но Прентисс спутал все его планы.

– Судя по определителю номера, вы звоните откуда-то из Нью-Гемпшира, – жизнерадостно пророкотал он в трубку. – Мог бы и сам догадаться. Стало быть, помчались туда, да?

– Угадали, – беззаботно прочирикал Гриффин. – Места тут дивные, природа и все такое… Только писать и писать!

– Не морочьте мне голову! Вы там ради того дельца с сыном Диченцы, верно? И кто заказал вам статью, интересно знать?

– Да нет никакой статьи, – возразил Гриффин. – Просто у меня в этом городе куча знакомых, да и тихо тут, самое подходящее место, чтобы поработать всласть.

– А заодно и поразнюхать, не пахнет ли жареным, – хохотнул сенатор, но в голосе его не чувствовалось ни малейшей обиды. – Ну и как, удалось узнать что-нибудь интересное? Тут у нас только об этом и говорят. Может, подкинете пару интересных фактов, чтобы я смог потешить свою гордость и сделать вид, что по-прежнему держу руку на пульсе?

– Рад бы, сенатор, только я пока мало что знаю. Да и все остальные в городе, по-моему, тоже.

– У нас тут много говорят об этом деле, и не всегда приятное. Что ж, успеха вам. Постарайтесь только не слишком много времени тратить на это ваше расследование. Кстати, я тут просил кое-кого из своих армейских приятелей связаться с вами.

– Да, я все получил. – Гриффин говорил ему это еще две недели назад. – Как раз добрался до середины той главы, где речь идет о войне.

– Ну и как вам в Лейк-Генри? – перебил сенатор. – Симпатичный городишко?

– В самую точку, сэр. – На табло вспыхнула лампочка – еще один вызов. – Извините, мне пора бежать. Я вам перезвоню, хорошо?

Гриффин снял трубку. Вызов оказался местным, так что он разделался с ним в две минуты и, собрав со стола кучу документов, полученных от сенатора Хэйдена, без малейших угрызений совести сунул их обратно в портфель.

А вот Виктория, надо признаться, его разочаровала: у нее не было ни малейшего желания лежать у него на коленях. Гриффин обиделся. Он клятвенно обещал почесывать ее за ушком, похлопывал себя по коленям, призывно чмокал губами, словно посылая ей воздушные поцелуи, но киска и ухом не вела. В конце концов, он взял ее на руки, но Виктория одним гибким движением вывернулась и прыгнула на диван. Осторожно принюхиваясь, она обошла его по периметру – пытается сориентироваться, догадался Гриффин. Похоже, диван ей понравился, потому что она зарылась в подушки. Судя по кашемировой шали, на которой возлежала Виктория, это было любимое местечко Поппи.

Любимое местечко Поппи. Кошка Поппи. Итак, Гриффин, похоже, потерял и Викторию.

Он надел наушники и набрал номер, использовав для этого свою кредитную карточку. Ральф Хаскинс взял трубку почти сразу же.

– Как дела? – поинтересовался Гриффин.

– К сожалению, мне почти нечего тебе сообщить, – отозвался Ральф. У меня такое чувство, что я только и делаю, что утыкаюсь лбом в глухую стену.

– Тупик?

– Угадал. Слушай, Рыжий, не знаю, что происходит и приложил ли к этому руку сенатор, но прошло уже пятнадцать лет, а все, кто имел хоть какое-то отношение к этому делу, молчат, словно воды в рот набрали. Я тут потолковал со многими из тех, кто знал Роба и Лизу, но не выяснил практически ничего. Одни клянутся, что все забыли, другие твердят, что, мол, было слишком темно или они вообще не очень хорошо разглядели Роба во время той последней вечеринки… Короче, все то же самое, что они тогда говорили в полиции.

– Но мне казалось, что были свидетели, которые утверждали, будто слышали, как Лиза угрожала Робу.

– Да, были. Мне удалось даже отыскать троих из них, но они повторяют все слово в слово. Вернее, слов они как раз и не слышали – говорят только, что она, дескать, здорово разозлилась и толкнула его.

– Лиза?

– Так они говорят.

Гриффин ничуть не был обескуражен.

– Но если они ничего не слышали, с чего они взяли, что она ему угрожала?

– А вот это как раз утверждают члены его семьи. Они говорят, что было несколько звонков с угрозами. Звонили Робу. И было это за несколько дней до убийства.

– Ну, это все слухи.

– Нет, не слухи. Родственники утверждают, что Роб сам рассказывал им об этом – во всяком случае, так записано в протоколе допроса. На мои звонки они не желают отвечать. Мне также удалось обнаружить еще кое-какие следы нашей подозреваемой, на этот раз в клинике возле Стоктона. Правда, она расплатилась наличными и воспользовалась вымышленным именем, но персонал клянется и божится, что та девушка и Лиза – одно и то же лицо.

– Каким именем? – спросил Гриффин, подумав про себя, что было бы слишком уж большим совпадением, если бы вдруг выяснилось, что она назвала себя Хизер Мэтлок.

– Мэри Хендрикс, – ответил Ральф.

– М. X. Хизер Мэтлок… X. М. Как ты думаешь, это совпадение?

– Понятия не имею. Хотя возможно. Судя по рассказам свидетелей, у Лизы и Мэри кровь одной группы – А. В ФБР мне подтвердили, что у Хизер кровь той же группы. Впрочем, как и у сорока процентов остального населения Штатов, так что это не доказательство.

– Что заставило ее обратиться в клинику?

– Парочка сломанных ребер.

Гриффин вполголоса выругался.

– Есть какие-нибудь доказательства, что это дело рук Роба?

– Она встречалась только с ним. Между прочим, когда я вскользь упомянул о ее обращении в клинику, знаешь, что мне сказали? Я имею в виду, родственнички Роба? Что Лиза, мол, была патологической вруньей, которая сама себе наносила увечья, чтобы потом валить все на бедняжку Роба.

– Похоже на правду, – задумчиво проговорил Гриффин. – Впрочем, Лиза вполне могла опасаться за свою жизнь. Жаль, что я не могу услышать ее версию.

– ФБР тоже не отказалось бы послушать ее. Поэтому перехожу ко второй части этой истории. Представь себе, один из местных фэбээровцев, когда учился в колледже, играл вместе с Робом в одной футбольной команде. И этот парень не слишком хорошо о нем отзывается. Впрочем, не исключено, что он ведет какую-то свою игру, если просто не может простить семье Диченцы их связей и власти. Но парень прямо заявил, что у Роба была привычка поднимать руку на девушек. Клялся, что видел своими глазами весьма неприятную сцену, когда Роб грозился переломать кости своей подружке и сделал бы это, если бы ребята из их команды не скрутили его.

– Ясно. А его коллеги из ФБР в курсе этого случая?

– Да. И велели ему держать рот на замке.

– В таком случае я удивлен, что он рассказал тебе об этом.

По голосу Ральфа чувствовалось, что он улыбается.

– Согласен, но он принадлежит, так сказать, ко второму поколению фэбээровцев, и к тому же я когда-то помог его старику. Ты, Рыжий, знаешь, как это бывает – рука руку моет.

Поскольку за эти годы из рук Хьюзов в руки Ральфа Хаскинса при этом самом мытье перетекло немало сотен тысяч долларов, Гриффин, нимало не смущаясь, задал ему еще один вопрос, считая, что он имеет на это полное право.

– А что насчет того, другого дела? Удалось что-нибудь откопать?

Улыбка в голосе Ральфа тут же исчезла.

– Ничего. Продувная у тебя сестренка. И всегда такой была. Помню, всякий раз, как я оказывался у вас в доме, эта паршивка не отходила от меня ни на шаг, глотала каждое слово. Знаешь, я бы поискал в «Мунлайтинг» или «Ремингтон Стил» и ничуть бы не удивился, если бы узнал, что она даже сделала карьеру. Могу поспорить на что угодно, что все тамошние дамочки и в подметки не годятся твоей Синди. У нее всегда была голова на плечах. И она всегда умело заметала следы. Просто растворилась в воздухе, честное слово! Впрочем, для этого не нужно быть Эйнштейном. Немного сообразительности, и дело в шляпе. Уверен, что ей с самого начала было известно о наших поисках. Сидит сейчас где-нибудь и посмеивается над двумя простофилями.

– Как же мы тогда ее найдем? – Гриффин почувствовал себя охотником, гончая которого вернулась назад без добычи.

– Не вешай нос, – успокоил его Ральф. – Сделаешь перерыв, потом возьмешься снова на свежую голову – глядишь, и след какой-нибудь появится.

Возле дома зашуршали шины автомобиля. При мысли, что это Поппи вернулась, сердце у Гриффина подпрыгнуло.

– Наверное, у меня просто не хватает терпения.

– Ладно, буду держать руку на пульсе.

– Спасибо, Ральф. Я твой должник. – Повесив трубку, Гриффин ринулся было к двери, но тут на табло опять вспыхнула лампочка. Звонили лично Поппи.

– Резиденция Поппи Блейк, – кокетливо проговорил он.

– Вы кто? – прокурорским тоном осведомился незнакомый голос.

– А вы кто? – бросил в ответ Гриффин.

– Сестра Поппи. Роуз.

– А, Роуз! Это Гриффин. – Они уже дважды встречались: в первый раз еще в октябре, а в последний только вчера. Этих двух встреч оказалось достаточно, чтобы он понял: Роуз – это сила, с которой приходится считаться. Конечно, лучше всего было привлечь ее на свою сторону, но для долгого разговора не было времени – он слышал, как хлопнула входная дверь.

– Поппи дома? – ледяным тоном процедила Роуз.

– Нет, – отрезал он. Раз уж она позволяет себе разговаривать с ним таким тоном, то он ни за что не признается, что Поппи уже вернулась. – Может, что-нибудь ей передать?

– Передайте, что мне нужно с ней поговорить. Спасибо.

Трубку на том конце швырнули как раз в тот момент, когда на пороге появилась… нет, не Поппи, а другая женщина. Та, что, застыв на пороге, откинула на плечи капюшон куртки, была старше Поппи лет на двадцать. Темные, коротко стриженные волосы явно побывали в руках дорогого мастера, поскольку даже сейчас лежали вокруг головы элегантной шапочкой. Загорелая кожа, добрые глаза. Из-под куртки виднелись джинсы и высокие ботинки. Грациозным движением незнакомка стянула перчатки, и Гриффин невольно залюбовался ее руками. Если он и предполагал, что с годами Поппи станет еще красивее, то Мэйда Блейк, ее мать, была живым подтверждением этого.

* * *

На обратном пути машину Поппи несколько раз занесло. Сначала она винила в этом скользкую дорогу, потом принялась проклинать тех бездельников, чьей обязанностью было держать ее в порядке. Однако снегопад закончился задолго до того, как она въехала в Лейк-Генри, и все дороги были аккуратно посыпаны песком. Стало быть, вздохнула Поппи, виновата во всем она сама.

Мысли ее блуждали далеко. Кроме всего прочего, ее то и дело охватывал страх, и всякий раз, как это случалось, рука Поппи судорожно сжимала ручку газа. Машину швыряло вперед, потом начинало крутить, и только после этого, опомнившись, Поппи резко сбрасывала скорость.

«Это не ошибка», – билось у нее в мозгу. Эти слова она прочла по губам Хизер. Поппи тогда упомянула о снимках Лизы, которые раздобыл Гриффин, и подивилась ее поразительному сходству с Хизер. «Теперь понятно, почему тебя приняли за нее. Тут каждый бы ошибся», – сказала тогда Поппи.

– Это не ошибка, – одними губами произнесла в ответ Хизер.

Может, на самом деле она сказала совсем другое, и это она, Поппи, ошиблась, вообразив себе невесть чего? В конце концов, она ведь не слышала этого, просто прочитала у нее по губам. Поппи изо всех сил убеждала себя, что так и было, но всякий раз возвращалась к тому же. «Это не ошибка», – крутилось у нее в голове.

Поппи была потрясена. Ошеломлена. Раздавлена. Чудовищность этого признания не умещалась у нее в голове.

Но Поппи испытывала и другие чувства. Разочарование. Страх. Смущение. Обиду. Даже боль, хотя сама не понимала, почему. Выходит, все эти годы Хизер лгала! Нет, не лгала – просто не говорила правду.

Проклятие! Хотя… Поппи ведь тоже не говорила, но это вовсе не означало, что она такая уж испорченная. Во всяком случае, если верить Гриффину. Например, он утверждал, что люди, перенесшие тяжелую травму или несчастье, взрослеют раньше своих сверстников, становятся мудрее и терпимее. Если так, то Хизер тоже теперь другая. Она изменилась. И тогда, выходит, если она и виновна в убийстве Роберта Диченцы, были какие-то обстоятельства, которые ее оправдывают.

Но единственной причиной, которая пришла ей в голову, была самозащита. Она снова нажала на газ, сгорая от желания поскорее поделиться всем этим с Гриффином. К несчастью, возле дома кроме его старенького грузовичка стояла и другая машина. Подъехав, Поппи узнала джип Мэйды.

Твердо зная, что Мэйда сейчас во Флориде, Поппи принялась лихорадочно перебирать в памяти тех, кто мог приехать на джипе. Но внутренний голос ей подсказал, что, скорее всего, это все-таки Мэйда. Припомнив тон, которым накануне разговаривала с ней мать, и то, как он сразу ей не понравился, Поппи окончательно перепугалась – уж слишком она была какая-то робкая, неуверенная в себе, – непохожая на обычную Мэйду…

Поппи припарковалась возле дома, гадая, что могла мать наговорить Гриффину и что услышать в ответ.

Она была уже возле двери, когда та распахнулась и на пороге появилась Мэйда.

– Я бы воскликнула: «Сюрприз!», но это не в моем стиле, – с усмешкой бросила мать. Этого чуть суховатого юмора Поппи раньше в ней не замечала.

– Откуда ты, мам? Ты ведь была во Флориде!

– Господи, да там скука смертная! Тут у нас хоть что-то происходит. Вот я и прикатила назад. Наверное, кто-то меня видел, потому что только что позвонила Роуз. Гриффин говорит, что голос у нее был довольно кислый.

– Ты перезвонила ей?

– Нет. Роуз подождет. Мне хотелось вначале увидеть тебя. Входи же, Поппи. Что ты стоишь? Ты простудишься!

Поппи вкатилась в дом как раз в тот момент, когда Гриффин натягивал куртку.

– Удачно съездила? – мимоходом поинтересовался он.

«Удачно» было явно не то слово, чтобы описать результаты ее поездки, но Поппи почувствовала, что не может обсуждать это при Мэйде. Поэтому она притворилась, что не расслышала.

– Уже уезжаешь?

– Я предложила ему остаться, пообедать с нами, – вмешалась Мэйда, – но он отказался. Говорит, у него много работы.

Поппи, потянув носом, почувствовала дразнящий аромат – пахло чем-то до боли знакомым. Этот запах вернул ее в детство. Сколько же Мэйда тут не была, промелькнуло у нее в голове.

Гриффин натянул на уши вязаную повязку:

– Наверняка вы с мамой будете только рады побыть вдвоем.

Поппи подумала, что сама она не так уж и уверена в этом, и тут же краем глаза заметила какое-то движение. Господи, да ведь она совсем забыла про Викторию! Кошка, забравшись на свернутый вчетверо ее любимый плед, потягивалась.

– Ты уже видела мою кошку? – спросила Поппи у Мэйды.

– Твою кошку?! – поразился Гриффин.

Виктория спрыгнула с дивана и направилась к Поппи. Чуть задержавшись возле колес, кошка понюхала воздух, чтобы сориентироваться, и одним легким прыжком взлетела на колени к Поппи. Сердце у той екнуло и глухо заколотилось. Прижав к себе мягкое, упругое и пушистое тело, она зарылась лицом в рыжий мех. Ледяной комок, в который, казалось, превратилась ее душа после ошеломляющего признания Хизер, понемногу таял.

Поппи потерлась щекой о шелковистую шкурку и вскинула на Гриффина увлажнившиеся глаза.

– Ладно, – примирительно буркнул тот и привалился спиной к стене, натягивая ботинки. – Так тому и быть. Похоже, тут во мне никто не нуждается. Так что оставляю вас, дамы. Надеюсь, вы хорошо проведете время.