Текст книги "Эхо Древних (СИ)"
Автор книги: Б. Анджей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Глава 30
Время поквитаться пришло даже раньше, чем рассчитывал Шмель.
Спустя пару часов отряд чернокожих ушел, угнав с собой примерно треть собранных на площади жителей. Остальные постепенно начинали разбредаться по хатам. Хотя несколько баб по-прежнему оставались на площади – сидели в пыли, опустив головы, плакали беспомощно. Между ними петухом расхаживал мерзкий Чапчик – не то утешал, не то хвалился, что уберег остальных своей хитростью.
Как подметил Шмель, трое чернокожих из крайней хаты не ушли с отрядом, а вернулись в дом, где обитали. В тот самый, куда ранее отволокли бесчувственную Клюшу. Четверть часа прошло, но никто из них не показывался во дворе – видимо, уже начали своё похабное развлечение.
– А вот теперь – пора, – твердо сказал Кабай.
– Томша, возьмёшь того мелкого гада на площади. Не дай сбежать. Ну и в целом поглядывай, чтоб никто не поднимал шума. Самострел я тоже пока заберу, ты и без него справишься.
– Понял, – коротко кивнул рыжеволосый.
– Потом подтягивайся к нам, вдруг понадобишься. А мы двинем к крайней хате. Пора мужиков в деле опробовать.
Недавно рвавшийся в бой Шмель, похолодел, представив, как врывается в дом – и лицом к лицу сталкивается со свирепым чернокожим великаном. Ладони аж вспотели от страха. Но стараясь не выдать охвативших его эмоций, презрительно сплюнул и нарочито бодро окликнул мужиков, разлегшихся под деревом:
– Заснули там чтоль? Вставайте, лежебоки, пора на дело. И если кому требуется отлить или чего посерьёзнее, поторопитесь. Лучше сейчас, чем потом в порты навалите со страху.
Спрыгнул с дерева и только потом вытер о рубаху собственные ладони, якобы избавляясь от мусора и древесной коры, а не выступившего от страха пота.
Примерно половина мужиков уже начинала слушаться приказов Шмеля. Остальные делали вид, что не слышат и не замечают выскочку, порой даже демонстративно отворачивались. А некоторые, например недавний приятель Пархим, даже презрительно сплевывали в сторону. Видно, бородатому мельнику, совсем недавно считавшемуся главным, было обидней всех. Но ничего, постепенно привыкнет. Теперь главное в бою себя показать. Тогда и остальные зауважают, перестанут морщиться.
Мысль о предстоящем сражении снова заставила вспотеть, но Шмель в очередной раз глубоко вздохнул и заставил себя вымученно улыбнуться, прогоняя тревогу.
– Всё, пошли. Быстро! – приказал Кабай. Мужики похватали нехитрое оружие и поспешили за ним. Обходили деревню по кругу, чтобы зайти с той самой стороны, откуда входил отряд южан.
Хоть и старались спешить, но бежать сотник не позволил – иначе мужики выдохнутся ещё до начала сражения. И без того вояки слабые, а если вдобавок запыхаются, то совсем превратятся в приведенных на убой поросят. Потому двигались спешно, но без лишней суеты. Однако даже в таком темпе некоторые умудрялись спотыкаться и налетать друг на друга.
Рыжеволосый Томша, выполняя приказ сотника, в одиночку устремился к селению с другой стороны – маршрутом более коротким, но с небольшим овражком и колючими зарослями по пути. Для молодого пластуна такие препятствия не составят проблем. Наверняка доберется на место раньше прочих.
Чем ближе подходили к хате, в которой укрывались враги, тем сильнее у Шмеля бухало сердце. Хотелось надеяться, что не от страха, а от быстрой ходьбы.
– Окно слишком маленькое, не сбегут, – рассуждал вслух Кабай. – А вот мне через него прицелиться, пожалуй, можно.
Арбалет у сотника – единственное стрелковое оружие на весь отряд и главная надежда на успех. Если удастся уложить издали хотя бы одного южанина (если двух – еще лучше), шансы мужиков сильно вырастут. Уж каким бы опытным не был воин, вряд ли сумеет отбиться от десятка вил одновременно.
– А может просто подопрём дверь снаружи и сожжем сволочей вместе с домом? – предложил Гнездо.
Кабай даже не удосужился комментировать такую глупость. Потому вместо него ответил Шмель, с готовностью демонстрируя собственную смекалку:
– Чтоб остальные южане издалека увидели дым и подоспели на помощь?
– И потом уж точно изведут под корень всю деревню, никого не пощадят, – поддакнул Шнырь, шагавший рядом с большим ножом в руке.
Шмель согласно кивнул и добавил:
– А еще там внутри наша баба, если ты забыл. Притом такая, что покрепче да посмелее любого мужика будет.
Сам не ожидал, что так тепло отзовётся о безобразной Клюше, но слишком уж хотелось выглядеть благородным. Даже самому понравилось.
Забор вокруг двора местами покосился, калитки не было вовсе. Раньше тут жил сапожник Кулашик с женой и старой матерью. Но после того, как года полтора назад старуха умерла, молодая пара перебралась в город. Помнится, изрядную сумму заплатили чиновнику, чтобы получить разрешение. С тех пор двор густо зарос сорной травой, сарай покосился, но дом пока еще стоял крепко. Для южных дикарей, которые, по слухам, вовсе жили в травяных шалашах, даже такое строение будет казаться королевским дворцом.
Дальше разговаривать было уже нельзя, к крыльцу подкрадывались молча и осторожно. Кабай жестами указывал, где кому занять место. Немому языку пластунов мужики учились с первого дня вступления в отряд. Кто не мог запомнить, ошибался – получал увесистую оплеуху и оставался без ужина. Так что пусть пока не все жесты (их ведь под сотню, оказывается), но с дюжину основных каждый запомнил твердо, спрашивай хоть спросонья.
Отдав распоряжения, Кабай, с заряженным арбалетом, пошёл обходить дом с другой стороны, подбираясь к единственному окну. Шмелю же досталось место у самого крыльца. Опасное, конечно, но у других не многим лучше. Прижался спиной к стене и ждал, изо всей силы вцепившись в топор, сдерживая тем самым дрожь в руках. Сзади дышал в затылок Шнырь. А напротив, с другой стороны крыльца, притаились Гнездо и за ним Пархим. Оба тоже с коротким вооружением – топорами, значит.
Прямо напротив крыльца встали в ряд плечом к плечу аж четверо мужиков с вилами.
План был таков, что как только черномордый выскочит на крыльцо – мужики разом и поднимут его на вилы. А если что-то пойдёт не так, попробует дикарь отскочить или увернуться, тут уж должны вступить бойцы сбоку – то есть Шмель или Гнездо.
Наверное, ждали не долго, но Шмелю показалось, что прошла целая вечность. В такие моменты время тянется особенно медленно.
Щелчок арбалета Шмель не услышал, пропустил. Слишком уж усердно прислушивался к звукам за стеной – смеху и похабным, сладострастным стонам. Но когда они сменились вопросительными возгласами, неожиданным криком и бульканием, Шмель понял, что сотник свою часть дела исполнил. Сейчас начнётся…
Дверь с шумом распахнулась от мощного удара ногой. Чуть не разбив рожу отшатнувшемуся Гнезду, заболталась в петлях туда-сюда.
Свирепый черный воин со страшной размалеванной рожей появился в проёме. Но не выскочил в панике, чтоб немедленно напороться на вилы, а лишь осторожно выглянул, выставив перед собой короткое копьё с широким наконечником.
В общем, мужики не сумели дотянуться. Неуверенно тыкнули вилами вперед, не слишком слаженно, вразнобой. Трое вообще не достали, четвертый почти смог – но великан без труда отбил выпад лезвием копья. При этом, правда, шагнул и высунулся из-за дверного проема почти наполовину.
Шмель увидел могучие мускулы на татуированных руках, черную кожу с капельками пота, удачно открывшийся для удара бок южанина – и не смог пошевелиться. Словно парализовало. Пока великан не заметил его, хотелось замереть, спрятаться, зарыть голову в землю и не высовываться.
– А-а-а-а-а! – истеричный крик Гнезда вывел Шмеля из оцепенения.
Не в первый раз уже этот парень оказывался смелее всех. Только вот кричал напрасно, надо было бить исподтишка.
Чернокожий успел среагировать, развернулся. И пока топор Гнезда с размаху опускался на его кучерявую голову, копьё южанина вонзилось парню прямо в грудь.
Кровь из разрубленной черной головы брызнула в лицо Шмелю. Угодила в растерянно приоткрытый рот и даже в глаза. Ничего не видя вокруг, парень согнулся, пытаясь протереть глаза грязным рукавом рубахи.
Пока он возился, скорчившись, мужики с вилами снова бросились в атаку. Со злостью всаживали острые зубцы в еще дергавшееся, дрожащее тело дикаря.
Увлеклись, разгорячившись, – это им и навредило.
Обступив чернокожего с разных сторон – каждый пытался достать ловчее – разрушили и без того ненадежное построение. А вдобавок заслонили спинами тех, кто укрывался по бокам крыльца. Для замешкавшегося Шмеля это было на руку, как и для Пархима, выпустившего топор, чтобы подхватить завалившегося назад Гнездо. А вот для самих мужиков – совсем нехорошо.
Второй воин появился на крыльце еще более внезапно, чем первый. С силой толкнул уже мёртвое тело собственного товарища – падая вперед, оно накрыло двоих мужиков. Не удержав равновесия, оба неуклюже растянулись на земле.
Ещё двое оставались стоять, но их судьба уже была предрешена. Широкое, как меч, копейное лезвие просвистело в воздухе, неся смерть. Голова первого мужика отделилась от тела и, кувыркаясь, отлетела в сторону, шмякнулась наземь. Обезглавленное тело продолжало стоять, пока копьё, продолжая движение, вонзалось в шею второго мужика. Хоть и не отделило голову, но разрубило ключицу и верхние ребра, с хрустом вошло глубоко в плоть. Может застрянет? Но нет – чернокожий напрягся и с хлюпаньем выдернул оружие обратно. Два тела рухнули наземь одновременно. Прямо на барахтавшихся в луже крови и пытавшихся подняться товарищей.
Шмелю удалось кое-как очистить глаза. Он наблюдал, как чернокожий гигант шагнул вперёд, намереваясь разделаться с неуклюжими, уронившими вилы, противниками. Занеся копьё для удара, воин собрался пригвоздить к земле, как жука булавкой, вначале одного мужика, потом второго. Но в этот момент заметил сбоку новых противников и остановился, засомневавшись в правильности выбранной цели.
К ужасу Шмеля, чернокожий сделал выбор, худший из возможных. Могучее тело начало разворачиваться именно в его сторону. Оно и понятно – парочке впереди, чтобы встать, потребуется время; безоружный Пархим, хлопочущий вокруг помирающего Гнезда, тоже пока не представляет угрозы. А вот стоящие рядышком Шмель и Шнырь, выглядят опаснее – у одного топор, у другого большой нож наизготовку.
Взгляд Шмеля встретился со свирепо выпученными глазами великана. Разглядел тонкие ниточки кровеносных сосудов, погрузился в черные, как уголь, зрачки в обрамлении темно-коричневой радужки. Словно испуганная мышь, загипнотизированная удавом, уставился Шмель в лицо собственной неминуемой смерти.
Но и в этот раз Костлявая решила повременить.
Поначалу Шмель не понял, что произошло. Только потом уже, когда чернокожий вскрикнул и снова развернулся, дошло – на помощь подоспел сотник Кабай.
Командир выстрелил вовремя, но недостаточно точно – ведь противник постоянно вертелся, затрудняя прицеливание. Потому болт угодил не в шею или голову, как планировалось, а в бугрящееся могучими мышцами плечо. Вошел глубоко – больше, чем наполовину – но даже это не заставило великана выпустить из рук копьё.
Оценив расклад, южанин решил отступить обратно в хату. Не упуская из виду никого из многочисленных противников, спиной вперёд, не глядя, шагнул в дверной проём.
В следующий миг широколезвийный наконечник копья вонзился в бычью шею сзади. Разрубил позвонки, вырвал кадык и вышел, окровавленный, из горла гиганта.
Темная кровь хлынула потоком, заливая украшенную костяным ожерельем грудь и черный живот, щедро орошая и без того уже скользкое крыльцо. Могучее тело обмякло. Кто-то находившийся в хате, потащил копьё обратно, одновременно толкая в противоположную сторону мертвое тело. Труп рухнул с крыльца вперёд, вниз лицом, прямо на обезглавленные тела своих недавних жертв.
На пороге показалась обнаженная Клюша, в синяках и кровоподтеках, с изрядно поредевшими волосами и заплывшим глазом. В правой руке женщина сжимала копьё третьего южанина, застреленного Кабаем сквозь окно.
Получается, Шмелю спасла жизнь баба? А может и не только ему одному. С одной стороны, даже немного стыдно. С другой…
Шмель смотрел на голое тело женщины: местами слипшиеся растрепанные волосы, по-мужски широкие плечи, некрасивая обвисшая грудь, плоский живот, сильные бедра и кудрявый куст между ними. И витающий в воздухе густой солоноватый запах разлитой повсюду крови… Шмель почувствовал растущее внутри возбуждение, облизнул губы. Стыдливо закрыл топором порты, начавшие топорщиться в причинном месте, и поспешно отвернулся.
Глава 31
Времени на долгие судебные разбирательства не было – солнце поднялось уже достаточно высоко. И вдруг ещё какому-то отряду южан вздумается зайти в деревню. Потому всё решали быстро.
– Главным над чёртовым капищем поставлен? Поставлен! Сам предложил дикарям наших детей отдать? Предложил! Что тут ещё доказывать, всё ясно!
– Так я ж не ради себя! Я остальных уберечь хотел! – испуганно верещал, оправдываясь, Чапчик. – Они вначале собирались всех забрать, от мала до велика, целую деревню! А я ведь спас народ!
– Ах ты, скотина! Спас, говоришь? – Клюша, с коротко обрезанными волосами и в мужской одежде неотличимая от прочих бойцов, рванулась к предателю, но её удержали.
– Да, спас! – со слезами на глазах кричал Чапчик. – Я напомнил им про храм, что, дескать, кто за ним смотреть будет, если всех уведут? Ихний бог ведь больше ценит молодых, так зачем всех угонять? И сработало ведь, альбинос прислушался, пощадил!
Ответом ему было угрюмое молчание. Чапчик счёл это за колебание и, надеясь переломить общественное мнение в свою пользу, продолжил убеждать:
– Вообще-то с чужаками первым стал Мишек сотрудничать. Это он забрал у Бориша новорожденного сына и понёс подарочек ихнему богу!
– Мишек? У Бориша? – пришла пора изумляться Шмелю. В то, что говорил Чапчик, поверить было невозможно – он хорошо знал обоих, дружил с ними. Как такое могло произойти? Что вообще несёт это отвратительное рябое насекомое?
– Бориш… Прошу, ну скажи хоть ты… – рыдал Чапчик, умоляюще протягивая руки к непривычно бледному и отрешенному Боришу. Тот глядел без сочувствия, безразлично, но всё-таки кивнул, подтверждая слова Чапчика:
– Он говорит правду. Мишек действительно это сделал. Предал первым. И принёс первую человеческую жертву – моего сына. А судя по сегодняшним воплям беломордого, даже это сделал плохо, потому и поплатилась остальная деревня…
Бориш казался спокойным, но Шмель знал, что это не спокойствие, а что-то другое. Словно надломился внутри самый важный стержень, опора всего существования. Будто бы душа его умерла вместе с женой и сыном, а осталась лишь пустая оболочка – без эмоций, без желаний, без радости жизни.
Шмель глянул на Клюшу – эта женщина нередко защищала Мишека в спорах, может и сейчас что-то скажет. Не исключено, что парень нравился вдове, хоть и был на десяток лет моложе. Однако на сей раз Клюша не произнесла ни слова. Не поддержала Бориша, но и не возражала. Просто стояла со злым осунувшимся лицом, сверлила Чапчика полными ненависти глазами.
Хоть и хотелось вступиться за старого приятеля, но сказать было нечего – Шмель беспомощно развел руками и посмотрел на Кабая.
– Однако судим мы не какого-то там Мишека, – отмахнулся сотник.
– Решайте, что делать с этим предателем, – указал на Чапчика, – не будь он вашим соседом, я б сам решил. Быстро и по-военному, не тратя времени на пустую болтовню.
– Значит, повесим? – предположил Шмель.
– Погоди, – внезапно вступил в разговор Томша, – дай-ка я вначале обращусь к народу.
Порубежник повернулся к собравшимся на площади местным жителям и громко, чтоб каждый слышал, произнес:
– Братья и сестры! Вначале захватчики снесли вашу молельню, потом приказали отдавать им ваших детей. Затем силой угнали из деревни всю молодежь. А что будет дальше? Неужели вы до сих пор верите, что сможете спокойно жить под их властью?
Народ задвигался, заворчал недовольно. Разумеется, никому не нравились последние события, но перспектив в неравной борьбе тоже никто не видел. А пришлый солдатик наверняка ведь намекал на это.
– Сегодня мы отомстили за ваших детей – три мертвых сволочи лежат в той хате, – продолжал Томша. – Хотелось бы сжечь поганое капище с проклятым черным мхом, но боюсь, что дым привлечет внимание раньше, чем хотелось бы. Враг слишком близко.
– А за мертвых чернолицых кому придется ответить? – из толпы донесся плаксивый женский голос. – Ох, боюсь, чтоб всех нас не извели за такие-то преступления…
– Преступления совершает враг! А мы только отвечаем по справедливости!
– Оно верно, только нам-то что с того? – не унималась женщина. – У них своя справедливость. А за покойников с нас наверняка спросят. Что мы скажем-то?
– Дело говорит старая! – поддержал ещё кто-то в толпе. – Надо трупы прибрать, как будто они сами ушли куда-то, а мы ничего знать не знаем.
– А кровь? Кровь-то? Ты видал сколько там её? Весь двор залит, крыльцо, стены обляпаны…
– Тогда давайте устроим всё так, как будто они перепились и сами друг друга порешили!
– А что? Хитро придумано!
– Для крестьянского глаза может и хитро, а для страшного попа беломордого…
– Эт точно, ежели красноглазый дознаватель мне в душу глянет, я ж обосрусь со страху – и всё как на духу выложу.
– Чапчик пусть им рассказывает, они его любят!
– Так его ж вешать собирались?
– Да погоди ты, какое вешать. Так, припугнуть чутка. Куда ж мы без старосты, он же над нами беломордым и поставлен.
– Молчать!!! – рявкнул Томша на раскричавшихся крестьян. – Слышу вас и стыжусь за соотечественников. Мозгов у некоторых, как у кур – и новую власть уже признали, и Чапчика старостой. Хочу предупредить таких умников, что при подобном раскладе век ваш не долог – если новые хозяева не сожрут, то мы сами вас накажем. Как предателей, по законам военного времени.
На этот раз никто не рискнул перебивать и комментировать. Крестьянская душонка трусливая, и страх для неё – куда более убедительная сила, чем все прочие.
– В общем так. Я тоже думаю, что убийство этих дикарей просто так с рук не сойдет. Как ни прячь содеянное – узнают, докопаются. И тогда уже всю деревню угонят, а не только молодежь.
– Так что ж нам делать-то теперь? Кто ж нас защитит-то?
Томша вскинул руку, утихомиривая вновь готовую раскричаться толпу.
– Я предлагаю уходить с нами всем, кто может держать в руках оружие. И мужикам, и бабам. Старикам же или больным, если таковые имеются, можно оставаться. Их не тронут – и рабы не получатся, и на вкус жестковаты.
Народ подавленно молчал, переваривая предложение. Томша продолжил:
– Вдобавок, так и быть, оставим жизнь Чапчику. Пусть показывает врагам, как он заботится о языческом капище. До поры, до времени. Раз оно для них так важно, то может ради него и пощадят оставшихся.
Не дожидаясь, что решит толпа, одетая мужиком Клюша подошла сбоку и встала рядом с Томшей. В руке она сжимала копьё южанина, которым накануне заколола одного из них. Женщина оперлась на древко и молча обводила серыми и холодными, как осеннее небо, глазами топтавшихся в нерешительности односельчан. От этого взгляда некоторые вздрагивали, не узнавая всегда спокойную и готовую помочь вдову, мать троих детей.
– Да что тут думать, всё ж понятно… – Бориш вышел из толпы и встал рядом с Клюшей.
И народ потянулся к ним, вначале по одному, а потом целыми группами.
Глава 32
Облака дыма висели над Орсией. К счастью, не удушливый смог пожаров – его время пока ещё не пришло. Это городская стража и помогавшие ей добровольцы жгли костры, на которых в огромных котлах кипела смола.
Чет Контим, начальник орсийского отделения Тайной службы, встал со своего места, сделал несколько шагов к окну и закрыл створки плотнее, до самого конца. Поддавшись профессиональной привычке, задержался на некоторое время, разглядывая уличную суету сквозь славившееся по всей империи орсийское стекло.
– Спасибо, Чет, – дребезжащим голосом поблагодарил епископ Фальвен, – в мои годы каждый сквозняк не менее опасен, чем арбалетный болт.
Некоторые из собравшихся улыбнулись. Но скорее не из-за шутки епископа, а потому, что тот даже не понял, почему закрыли окно. Вечно заложенный нос старика, фиолетовый с красными прожилками, давно не различал запахи, потому не чуял и удушливой гари, тянувшейся с улицы.
– В общем, каждый из нас прекрасно понимает, зачем мы здесь собрались, – не тратя времени на формальные вступления, сразу же взял быка за рога наместник Лантен, – мы остались без лорда и должны принимать решения самостоятельно.
– Лорд Изумрудный и ранее не слишком часто баловал нас своим присутствием, – недовольно проворчал епископ Фальвен.
– Уверен, на то всегда имелись веские основания, – вступился за хозяина наместник, – в первую очередь лорд был сосредоточен на вопросах обороны и безопасности, что порой вынуждало его отсутствовать на совете. Он никогда…
Грузный мужчина средних лет – капитан Пелла, начальник городской стражи – требовательно вскинул руку и закашлялся, прерывая наместника Лантена.
– Прошу меня простить, господа, за некоторую резкость, но меня ждут там, – капитан махнул рукой в сторону улицы, – потому давайте решать всё как можно быстрее.
– А что, собственно, мы должны решить? – спросил вальяжно развалившийся в кресле барон Рудель Гижма. – Вряд ли кто-то из нас знает об обороне города больше, чем вы, любезный Пелла.
Все ещё стоявший у окна Чет Контим, наконец, отвлекся от наблюдения за кем-то снаружи и внимательно взглянул на барона. Хотел что-то сказать, но передумал и промолчал. Однако так и не сел в собственное кресло, оставшись подпирать спиной стену.
– Давайте все-таки вернёмся к регламенту собрания! – лицо наместника Лантена выражало крайнее недовольство тем, что его перебили. – Помимо боевых качеств городской стражи на повестке имеется изрядное количество и других вопросов. Набор и вооружение добровольцев, запасы воды и продовольствия, борьба с паническими настроениями, разведка и борьба со шпионами – каждому будет что сказать.
– Мне обязательно присутствовать и слушать каждого? – скривился как от зубной боли капитан Пелла.
– Желательно, очень желательно, капитан. Только тесное сотрудничество и взаимная поддержка сплотят всех нас и помогут городу выстоять до прихода войск императора.
– И когда же они придут? – не то с надеждой, не то с насмешкой вскинул вверх тонкую бровь барон Рудель.
– Сообщения отправлены. Уверен, нам помогут так быстро, как только смогут.
– Сообщения, посланные с конными вестовыми, до столицы добираются пару недель. Плюс сбор армии и время в пути… Вы уверены, что у нас есть столько времени? – не отступал Рудель. – Или его святейшество Фальвен сумел отправить мгновенное послание, воспользовавшись особым каналом? Ваш молитвенник достаточно исправен, святой отец?
Старый епископ нахохлился, делая вид, что не расслышал слова барона. За него вступился Чет Контим:
– Барон, вам ли не знать, что светские лица не имеют права вмешиваться в дела церкви.
– Разве я вмешиваюсь?
– Само наличие, как вы изволили выразиться, «особых каналов» – не предмет для обсуждения.
– А тем более вопросы их работы, помех, поломок, ремонтов… – пробурчал епископ Фальвен.
– Кажется, мое любопытство уже удовлетворено, – усмехнулся Рудель, – прошу извинить.
Наместник Лантен вздохнул и снова взял слово:
– Итак, давайте начнем с капитана Пеллы, возглавляющего на данный момент все имеющиеся в городе силы обороны. Расскажите нам, капитан, о состоянии стражи, о добровольцах, о самых важных и насущных проблемах.
Пелла поднялся с кресла, прокашлялся, пригладил пышные усы. Затянутое в синий камзол внушительное брюхо угрожающе нависло над столом.
– Как вы знаете, в моем подчинении две сотни стражников. Бойцы с оружием, снаряжением, определенным опытом. Да, многие из них немолоды или даже инвалиды, ведь это военные пенсионеры и ветераны. Тем не менее, даже такие воины более полезны, чем простые ополченцы. Кроме того, бегать по степям и пустыням им не придется, а держать стену может и хромой.
Пелла выдержал паузу, но так как вопросов ни у кого не возникло, продолжал:
– Также в последнюю неделю к нам примкнуло до сотни солдат, выживших после неудачного похода лорда Кевина. Часть из них – сумевшие спастись в суматохе проигранной битвы, другие – не успевшие к этой битве, – капитан бросил презрительный взгляд на барона Руделя, на что тот ответил лишь невинной улыбкой.
– Теперь остановлюсь на главном – ополчение. Горожане активно записываются в добровольцы, счет давно перевалил за три тысячи и подбирается к четырём.
– Слава звездам! Боевой дух моей любимой паствы ничем не сломить! – горделиво задрал фиолетовый нос епископ Фальвен.
– Не все так прекрасно, дорогой епископ, – остановил его капитан, – наиболее храбрые, молодые и крепкие мужчины ранее вступили в армию лорда Кевина. Их мы лишились, как вы понимаете. Теперь в добровольцы просятся желающие отомстить за смерть родных. Порой это вовсе женщины или дети.
– Прискорбно, – согласился наместник Лантен, – но, когда речь идет о защите города и всех его жителей, нельзя пренебрегать любой помощью. Тем более, я уверен, что среди тысяч добровольцев все-таки найдется немало и мужчин.
– Безусловно. Однако сколько бы там не нашлось мужчин, нам совершенно нечем их вооружать!
– Насколько нечем? Что-то ведь еще осталось в городском арсенале?
– Нет, господин наместник, в этом и дело. Всё приличное вооружение и обмундирование было выдано ополченцам лорда Кевина. Сейчас там пусто, лишь ржавый хлам и бесполезные остатки, испорченные крысами.
На секунду в зале собраний воцарилась тишина. Каждый из присутствующих размышлял над проблемой, пытаясь предложить какое-либо решение. Первым нарушил молчание Чет Контим:
– Лучшее оружие для недостаточно опытных воинов – арбалет. Нет ли возможности изготовить некоторое их количество? В городе так много мастерских, неужели цеховики не смогут помочь?
– Это отличная идея, но у нас нет времени, – покачал головой Пелла, – город окружен со всех сторон, со дня на день может начаться штурм. И если научить стрельбе из арбалета действительно можно быстро, на изготовление самого оружия и зарядов к нему, потребуется куда больше времени.
– Позволите? – привстал со своего места сухощавый седой мужчина, своим костюмом напоминавший скорее торговца, чем знатную особу. Он сидел ближе к выходу, на самом дальнем конце стола, вместе с двумя другими мужчинами в похожей одежде – дорогой, но безвкусной.
– Мастер Кальцур? Конечно, извольте, – кивнул наместник Лантен, – господа, если кто не в курсе, – это глава стекольщиков мастер Кальцур.
Барон Рудель презрительно сморщился, прочие гости остались невозмутимыми.
– Когда уважаемый Чет Контим сказал о производстве арбалетов, – начал свою речь торговец, – я подумал: столицей подобных изделий справедливо считается далекая Калантия, но ведь и наш город кое-в-чём можно назвать первым, разве нет?
– Я так понимаю, вы говорите о стекольном производстве? – уточнил наместник Лантен.
– Именно так.
– И какое это имеет отношение к обсуждаемой нами проблеме?
– Возможно, что самое прямое. Вряд ли где-то в империи существуют такие же большие запасы стеклянных ёмкостей, бутылок и банок, как у нас.
– Я кажется, начинаю догадываться, – пробормотал Чет Контим, – продолжайте.
– Рецепт зажигательной смеси не является особым секретом. Сера, масло, горючий камень, еще парочка компонентов в правильных пропорциях… Всё достаточно доступно. Это не технологии, запрещенные церковью или охраняемые вашим ведомством, уважаемый Чет.
– Ну да, на флоте трубы с негаснущим пламенем или катапульты, метающие горшки с этой смесью, встречаются с давних времен и до сих пор, – подтвердил капитан Пелла.
Мастер Кальцур кивнул, благодаря за поддержку, и продолжил:
– Именно так. Сухопутные силы такое оружие не используют ввиду сложности транспортировки – случайное повреждение ёмкости может привести к ужасным последствиям. Но у нас на сегодняшний день нет необходимости в дальних переходах, достаточно лишь поднимать сосуды на стены – не такая уж и проблема.
Мастер замолчал, ожидая, что скажут собравшиеся.
– То есть вы предлагаете использовать тысячи имеющихся у вас стеклянных бутылок для изготовления такого рода бомб? – на всякий случай переспросил наместник Лантен.
– Именно так. Это может частично решить проблему вооружения ополчения. Каждый доселе безоружный доброволец после короткого урока может стать по-настоящему эффективным.
– Соблюдая определенные меры безопасности, разумеется.
– Разумеется.
– Черт возьми, а мне нравится! – возопил капитан Пелла, громко хлопнув ладонью по столу. – Главное, чтоб эти болваны, выстроившись на стене, не посжигали самих себя.
– Да, необходимо наладить не только производство, но и правильную транспортировку. А также распределение, чтобы не собирать запасы в одном месте.
– А что случится, если телега с подобными снарядами рванет прямо у стены? – разглядывая собственный маникюр, без особого интереса спросил барон Рудель. – Будет лишь пожар до неба или взрыв, который повредит стену?
– Оба варианта ужасны, – покачал головой епископ Фальвен, – лучше бы нам никогда об этом не узнать.
– Кстати, если уж мы заговорили о крепости стен, – бодрым голосом сказал наместник Лантен, – хочу со своей стороны отметить, что их ремонт на сегодняшний день полностью завершен. Не осталось ни одной трещины или слабого места, все фортификации в полном порядке. Также проведено углубление резервных колодцев и реконструкция системы канализации. С водой у нас тоже не будет проблем.
– Это прекрасно, уважаемый наместник, жаль только, что размеры нашей твердыни слишком скромны, – печально произнес епископ Фальвен, – все-таки полвека назад, когда строилась крепость, никто не думал, что пограничный форпост станет столицей целой провинции. Эх, ведь я тогда был лишь приходским священником молодой церкви. Помнится…
– Позвольте прервать ваши наверняка приятные воспоминания, святой отец, – бесцеремонно перебил старика капитан Пелла. – Я так понимаю, вы недовольны нынешним перенаселением? И это правда: сейчас людей в крепости, как селедок в бочке. Если даже хватит запасов еды и воды, в такой тесноте слишком высок риск появления эпидемий.
– Я не совсем об этом, сын мой. Даже скорее наоборот. Вы недовольны излишним количеством людей внутри крепости, я же всей душой переживаю о судьбах тех, кто остался снаружи. Это даже не сотни, а тысячи окрестных крестьян. Они ведь тоже имперские подданные, целыми семьями бежавшие сюда в поисках защиты. И что мы можем им предложить?
Пелла сходу не нашелся что ответить, но после некоторой заминки сказал:
