Текст книги "Не слышу зла (ЛП)"

Автор книги: Айви Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 20

Скарлетт

Стук в дверь моей гримерной мгновенно вызывает улыбку на губах.

Истон.

Прошла целая неделя с нашей последней встречи. Он не появлялся ни на занятиях, ни где-либо еще в кампусе, насколько мне известно. Нелегко признать, насколько сильно я тосковала по Темному Принцу Эшвилла, как остро ощущала его отсутствие. То, что Истон дал мне передышку, означало лишь одно – он понимал: мне нужно время осмыслить происходящее между нами. Тревожно осознавать, что он лучше меня чувствует, чего я на самом деле хочу.

Но я устала ждать.

Я была готова спросить у кого-то из его друзей, все ли с ним в порядке, но его сообщение о том, что он придет на мой концерт сегодня вечером, развеяло все тревоги. Однако моя глупая улыбка меркнет, когда дверь открывается, и вместо серебристых глаз, по которым я так скучала, меня встречают глаза цвета лесной зелени.

– Оуэн... – я запинаюсь от неожиданности, поспешно накидывая халат.

– Скарлетт, – улыбается он, приближаясь и оставляя целомудренный поцелуй на моей щеке. – Я думал, работа здесь хоть немного избавит тебя от скромности, но, вижу, ошибался, – шутит он, слегка потянув за пояс моего шелкового халата.

– Не знала, что ты придешь сегодня.

– К сожалению, я не смог отказать себе в таком удовольствии. Да и соскучился по твоему пению.

Его мягкая, искренняя улыбка мгновенно разряжает мое напряжение.

– Если бы ты предупредил, я бы подготовила что-то специально для тебя.

Оуэн обожает, когда я исполняю «Черный Дрозд» Beatles. Моя мама пела мне эту песню как колыбельную. Только после ее смерти я узнала, что это было их с Оуэном общим сокровенным воспоминанием, которое она старалась сохранить, напевая мне ее каждый вечер.

Когда Истон попросил меня спеть для него той ночью на кухне, я сама удивилась своему выбору. Для него это могло быть просто балладой, но для меня она символизировала заключенную в клетку любовь, жаждущую свободы. Я не позволяю себе задумываться, что это значит. Ясно лишь одно – Истон умеет вытягивать из меня то, чего я сама не ожидаю. Даже в таком простом деле, как выбор песни.

– Обещаю, в следующий раз предупрежу заранее, – Оуэн выводит меня из раздумий. – Или мне стоит делать так всегда... из-за твоего нового ухажера? – он насмешливо приподнимает бровь.

– Не понимаю, о чем ты. У меня нет ухажера, – напряженно парирую я.

Я спешно поворачиваюсь к туалетному столику, делая вид, что снимаю макияж, лишь бы избежать его испытующего взгляда.

Оуэн мастерски распознает ложь, а я всегда была ужасной лгуньей.

– Уверена? Истон Прайс, кажется, совсем от тебя без ума, – проницательно замечает он, кладя руки мне на плечи и вынуждая встретиться с его отражением в зеркале.

– Откуда ты знаешь?

Всезнающее выражение на его красивом лице заставляет мысленно дать себе пощечину за такой глупый вопрос. Оуэн Тернер знает все. Рано или поздно слухи о моих отношениях с Истоном должны были достичь его ушей. Его миленькие шпиона прекрасно справляются со своей работой.

Мне ли не знать.

Ведь я одна из них.

– Он не станет проблемой? – его тон становится строже, пронзительный взгляд изучает мое лицо в зеркале.

Я отрицательно качаю головой.

– Хорошо. Мы ведь не хотим, чтобы мимолетный роман разрушил весь наш прогресс. Особенно сейчас, когда мы так далеко продвинулись.

Я хмурюсь от его туманных намеков.

– И что это за "прогресс"? – я нервно тереблю розовый пояс халата.

– Не беспокойся об этом, дорогая. Просто продолжай делать то, что делаешь, а остальное предоставь мне. – Он игриво ухмыляется, начав вынимать шпильки из моих волос.

Хотя я уже год работаю в "Латунной Гильдии" – клубе, которым Оуэн владеет, – о чем знают очень немногие, – многое остается для меня загадкой. Я привыкла к его неожиданным визитам на мои выступления, после которых следует допрос: что я видела или слышала за время его отсутствия.

Первый раз это выбило меня из колеи. Оуэн предложил мне петь, как я всегда мечтала, без риска быть узнанной. Гарантировав полную анонимность, он убедил меня работать в его клубе. Тогда он не требовал ничего взамен, но вскоре я обнаружила подвох в нашей тайной сделке.

После второго, а затем и третьего "допроса" я научилась быть внимательнее и подслушивать. Я тщательно запоминала все, что могло заинтересовать Оуэна. Даже незначительные детали – я рассказывала все. Я никогда не знала, что именно он ищет. Моей задачей было добывать информацию. Особенно, когда Руби просила меня составить компанию VIP-гостям клуба. Каждый раз, когда я дословно передавала услышанные разговоры, на его лице появлялась довольная улыбка.

Когда Оуэн вынимает последнюю шпильку из моей прически, его пальцы мягко скользят по моим волосам, старательно распутывая пряди. Я чувствую, как от его щемящей грусти мой затылок покалывает, пока он берет расческу и начинает осторожно причесывать меня. Я не произношу ни слова, с тревогой ожидая, когда он выйдет из ностальгического транса, надеясь увидеть перед собой того человека, которого я знаю и люблю. Закончив, он медленно поворачивает мое кресло к себе, бережно прикасаясь к моим щекам. Эта нежность в его глазах смущает меня – потому что я знаю: сейчас он видит не меня.

– Ты так похожа на Анджелу, – шепчет он, и я сглатываю ком в горле. Но так же внезапно, как погрузился в воспоминания, он выныривает из них, отпускает мое лицо и отступает на шаг. – Прости. Не хотел тебя смущать.

Ты никогда этого не хочешь, но все же всегда это делаешь.

– Я знаю, – бормочу я вместо того, чтобы озвучить свои мысли.

– Просто с каждым годом это поразительное сходство становится все очевиднее, – вздыхает он. – Я скучаю по своей лучшей подруге, Скарлетт. Я доверял ей свою жизнь. Надеюсь, она видит, что я сделаю все, чтобы позаботиться и о том, что она оставила после себя.

– Я знаю, – угрюмо повторяю я.

К сожалению, я уже выучила эту скорбную тираду наизусть. Не понимаю, зачем он повторяет ее каждый раз в такие моменты. Чутье подсказывает: он убеждает не меня, а себя.

– Я не хочу, чтобы ты думала, будто мои чувства к тебе – нечто большее, чем просто забота.

– Я так не думаю, Оуэн, – стараюсь успокоить его я, сжимая его руки в своих.

Когда мама уехала из Эшвилла, она отвернулась от семьи, но не от Оуэна. Он всегда был важной частью моей жизни – звонки, открытки на дни рождения, рождественские подарки, неожиданные визиты в Лас-Вегас. До переезда к дяде он был единственным по-настоящему близким мне человеком. Я знаю – его чувства ко мне отеческие, ничего больше.

Но иногда, совсем иногда, когда он видит в моих чертах мамино отражение, я задумываюсь:

Кого он видит перед собой – девочку, которую учил кататься на велосипеде в пять лет, или призрак потерянной любви, шанс на которую уже не вернуть?

– Так, Истон, значит? – его тон становится беззаботнее, пытаясь сгладить неловкость. – Ты уверена, что этот парень тебе подходит?

Да.

Нет.

– Не знаю, – наконец признаюсь я, пожимая плечами.

– Будь осторожна, Скарлетт. Я знаю этого парня давно. В нем сидят демоны.

– Разве они не сидят в каждом из нас в той или иной степени?

– Да, но некоторые не могут вырваться из их цепких лап. Не позволяй себе слишком глубоко проникать в его жизнь. Не уверен, что ты выберешься.

Я хмурюсь от его зловещего предостережения, но прежде, чем спросить, что он имеет в виду, в дверях раздается покашливание.

– Ну разве не миленько? – хрипит Истон, прислонившись к косяку.

Сердце подскакивает к горлу от радости видеть того, кто незаметно пробрался в мое сердце, но тут же сжимается от ненависти в его взгляде. Только сейчас я осознаю, что все еще держу Оуэна за руки. Я резко отпускаю их, поправляя халат.

– Добрый вечер, Истон. Понравилось шоу? – дружелюбно спрашивает Оуэн.

– Я успел только к финалу. Должен сказать – не впечатлило, – рычит он, не отрывая от меня мрачного взгляда.

– Жаль. На вкус и цвет, как говорится. Но голос у Скарлетт – ангельский, отсюда и сценическое имя, – Оуэн подмигивает мне, не понимая, что это лишь сильнее злит Истона.

– Оставлю вас наедине. До скорого, дорогая, – он целует меня в щеку перед уходом.

Проходя мимо Истона, Оуэн усмехается про себя, забавляясь разъяренным дьяволом, которого оставляет мне в компанию. Как только дверь прикрывается, Истон с силой захлопывает ее, заставляя меня вздрогнуть.

– И что это, блядь, было?! – кричит он.

Он редко теряет самообладание, но когда набрасывается на меня, запах алкоголя изобличает причину его ярости.

– Ты пьян.

– Я, мать твою, в бешенстве! Скажи мне, какого черта здесь делал отец Кольта?!

– Он просто поздравлял меня с выступлением, – лгу я.

– Чушь собачья!

– Истон. Иди домой. Я не буду разговаривать с тобой, пока ты в таком состоянии.

– Ты трахалась с ним?! – его вопль повергает меня в шок.

– Что ты сказал?

– Ты слышала! Ты трахалась с ним?!

Звук пощечины, которую я наношу ему по щеке, оглушает нас обоих, но после такого обвинения он заслужил это и даже больше.

– Уходи, пока не сказал того, о чем мы оба пожалеем.

Хотя мне кажется, он уже перешел черту.

Темные круги под его глазами – ничто по сравнению с бурей в его взгляде. Он не в себе. Будь он трезв, то понял бы, насколько абсурдно сейчас звучит.

– Так ты сделала это? – на этот раз хрипло произносит он, и его ровный тон заставляет мое сердце биться быстрее. – Где ты это сделала, а? Вот на этом туалетном столике? У стены? На этом диване? Где, Скар?! – он хватает меня за предплечья, так сильно дрожа от ярости, что начинает трясти и меня.

– Убери от меня свои руки, Истон. Сейчас же! – сквозь стиснутые зубы приказываю я.

Он смотрит на меня с отвращением в своих потрясающих серых глазах, прежде чем отпустить.

– Как ты могла?

– Я могла бы задать тебе тот же вопрос, – горько отвечаю я, надеясь, что он не слышит боли в моем голосе.

– Знаешь что? К черту это и к черту тебя! Я даже не знаю, кто ты теперь.

– А я знаю, кто ты?! Просто уходи, Истон, – кричу я, чувствуя, как наворачиваются слезы. – Ты и так натворил достаточно.

– Думаю, ты права. Мне стоит уйти. Здесь для меня все равно больше ничего нет, – бросает он, прежде чем выбежать так же стремительно, как ворвался в мою жизнь.

Так уж повелось – Истон переворачивает мой мир с ног на голову, оставляя после себя лишь руины.

И я должна ненавидеть его за это.

Но вместо этого я ненавижу себя – за эту боль в груди, за то, что чувствую, будто он растоптал мое сердце, хотя даже не помню, когда успела ему его вручить.

Глава 21

Истон

Мой нож вонзается в стейк, будто рассекает самодовольное лицо Оуэна Тернера. Я никогда никого не ненавидел так сильно, как отца Кольта – а это о многом говорит, ведь ненависть всегда была моей базовой эмоцией по отношению к большинству людей.

– Истон, дорогой, ты разобьешь тарелку, если продолжишь в том же духе, – мягко подшучивает мама, едва улыбаясь. – Хочешь рассказать, что тебя так расстроило?

– Не особенно.

– Может, мы сможем помочь? – настаивает она, обмениваясь с мужем заговорщическим взглядом, молча умоляя его подключиться.

Дик принимает подсказку, откладывая нож и вилку, и складывает руки под подбородком.

– Выкладывай, Истон. Ты ходишь мрачнее тучи всю неделю. Это беспокоит твою мать.

– Я сам разберусь со своим дерьмом, спасибо.

– Не выражался, – строго одергивает он. – Очевидно же, что не разбираешься. И не думай, что я не знаю о твоих прогулах. Так что, что бы не случилось, просто скажи нам, чтобы мы помогли это исправить.

– Если это твой вариант отцовского разговора по душам – я пас. Я не собираюсь делиться с тобой личным, Дик, так что хватит выуживать.

– Истон, мы просто хотим помочь, – умоляюще говорит мать, ее серые глаза полны тревоги.

Черт.

– Ладно, – фыркаю я, откладывая приборы. – Ты бессердечный ублюдок, Дик, так что, может, действительно поможешь. Что бы ты сделал, узнав, что кто-то лезет к тому, что принадлежит тебе?

Его лицо тут же озаряется зловещей ухмылкой, тогда как мама хмурится, недовольная моей колкостью.

– Я бы поставил наглеца на место и припадал бы ему урок.

Ну разумеется.

Ричард Прайс известен тем, что из него нельзя делать дурака. Никогда. Его враги знают, что с ним лучше не связываться.

– Но только если речь идет о том, что действительно принадлежит мне, – он переводит взгляд на маму, затем на меня. – Так ли это?

Я резко киваю, сжимая челюсти так сильно, что кажется, зубы вот-вот треснут.

– Тогда я бы дал понять всем, кто здесь хозяин. Ты уже поговорил с этим человеком?

– Нет, – злобно признаюсь я.

– Значит, первая ошибка уже сделана. Не беги от конфронтации, Истон. Будь мужчиной – решай вопрос напрямую. Так ты хотя бы сохранишь самоуважение.

Дик возвращается к стейку, но мама не готова отпустить тему. Я делаю глоток воды и чуть не даюсь от ее вопроса:

– Тебя кто-то травит в колледже?

Дик лишь усмехается в ответ.

Считать ли шантаж с твоим секс-видео травлей, мам? Потому что тогда, да, – нас всех травят!

– Истона никто не травит, Наоми. Ты же знаешь своего сына, – слегка подтрунивает он, развлекаясь абсурдностью идеи.

Хотя Общество действительно доставляет уйму хлопот, в данный момент не они заставляют мое сердце сжиматься

А Скар.

Но, пожалуй, Дик прав. Если я хочу понять, что за игра ведется между Оуэном и ею, нужно идти к источнику. К сожалению, к Скарлетт я прийти не могу – я все испортил своим пьяным хамством в прошлый раз. Я дал гневу взять верх, и, если честно, до сих пор не остыл. Особенно когда картина их нежного шепота все еще жжет мне мозг. Видеться с ней в таком состоянии – плохая идея. Но вот встретиться с Оуэном, пока эта убийственная ярость еще во мне, – совсем другое дело.

– Можно я отойду?

– Конечно, дорогой.

Я встаю, но прежде чем выйти, Дик окликает меня:

– Истон, помни, что я сказал, – он бросает взгляд на мать, затем его темно-карие глаза вновь устремляются на меня. – Если кто-то присягает на то, что принадлежит тебе – сделай так, чтобы он пожалел об этом.

Я киваю, прежде чем выйти, и вот уже стою у особняка Тернеров.

Как и дом Линкольна, это бывшая плантационная усадьба Ричфилдов, переделанная на современный лад. Но если Линк предпочитает жить один – если не считать Финна и Стоун – здесь всегда шумно – три сестры Кольта и его властная мать не дают заскучать.

– Добрый вечер, мистер Прайс, – встречает меня дворецкий. – Я позову молодого хозяина Кольта, чтобы он присоединился к вам в гостиной.

– Я не к Кольту. Его отец дома?

– Да, конечно. Он в кабинете. Прошу за мной.

Я следую за дворецким, похожим на пингвина, пока он не приводит меня в кабинет. Оуэн сидит у камина, потягивая бренди из хрустального бокала.

– Сэр, к вам гость.

Увидев меня, его губы расплываются в надменной ухмылке – мой визит явно не стал для него неожиданностью.

– Истон Прайс, вот это сюрприз, – растягивает он с противным южным акцентом. – Я как раз гадал, когда же ты пожалуешь. Присаживайся.

Эта насмешливая улыбка заставляет представлять, как мои руки сжимают его глотку. Уверен, тогда бы он не выглядел таким довольным.

Он отпускает дворецкого, веля закрыть дверь – чтобы нашему "разговору" никто не помешал.

– Не хочешь выпить? – его расслабленная манера говорить лишь разжигает мою ярость.

– Я пришел не для совместных возлияний.

– Разумеется. Если я не ошибаюсь, визит касается Скарлетт? – невозмутимо уточняет он, устраиваясь в кресле у пылающего камина.

– Вы же и сами прекрасно знаете.

– И каковы твои намерения в отношении моей крестницы? – его слова обрушиваются на меня, как пощечина.

– Крестницы?

– Именно. Разве Скарлетт тебе не рассказывала?

– Нет, – сквозь зубы выдавливаю я.

Он нагло лжет. Кольт непременно упомянул бы о такой связи, когда мы получили первое письмо от Общества. Он бы не одобрил мои отношения с ней, знай правду. Значит, либо Оуэн врет, либо Кольт не в курсе.

– Не знал, что вы настолько близки.

– Многие не знают. Мы со Скарлетт предпочитаем сохранять это в тайне.

То, как ее имя слетает с его губ, заставляет мою кровь кипеть.

– Так для вас она всего лишь крестница?

– Неужели ты пришел только ради этого вопроса?

– Нет. Я думал, что пришел сюда, чтобы получить ответы, хотя на самом деле они мне не нужны. Зато у меня есть требование.

– Вот как? – он насмешливо приподнимает бровь, потягивая бренди.

– Да. Я пришел сказать, чтобы вы держались от нее подальше.

Этот ублюдок осмеливается рассмеяться мне в лицо.

– Боюсь тебя разочаровать, но этого не случится. Скарлетт – часть моей жизни. Я буду защищать ее всеми способами. Даже от поклонников, которые, возможно, не искренни в своих намерениях.

– Вы понятия не имеете о моих намерениях, – рычу я, сжимая кулаки, готовый выбить ему зубы.

– Неужели? И прежде чем ответить, хорошенько подумай, Истон. Я не терплю лжецов.

Моя ярость утихает – в его словах явно скрыт подтекст. Воцарившаяся тишина наполнена напряжением, пока я пытаюсь разгадать его угрозу.

Он не может знать, что приказало мне Общество. Или может?

– Почему Кольт не в курсе? – спрашиваю я вместо ответа.

– Это мое дело.

– Хранишь секреты от семьи, Оуэн? – язвительно бросаю я, надеясь вывести его из равновесия.

– А ты откровенен со своей? Разве некоторые тайны не стоит беречь ради блага тех, кого любишь?

Волосы на моем затылке встают дыбом. Уже второй раз мне кажется, что он намекает на Общество.

Что за черт?

– Ты трахал ее? – выпаливаю я вместо того, чтобы озвучить подозрения.

Выражение лица Оуэна искажается, и я невольно расслабляюсь – его гнев мне понятен. Туманные намеки куда опаснее.

– Следи за своим языком, Истон. Я не позволю тебе оскорблять Скарлетт в моем присутствии.

– Это не значит "нет".

Его резко очерченная челюсть напрягается – черта, доставшаяся Кольту, – но через мгновение он вновь обретает леденящее спокойствие.

– Хм, – он делает глоток. – Скарлетт рассказывала тебе о своей матери?

Я молча качаю головой, не понимая, к чему он клонит.

– Ясно.

– Зачем?

– Ты напоминаешь мне себя в твои годы – то отрешенный, то яростный. Единственной, кто мог смягчить мой нрав, была мать Скарлетт, Анджела. Мы выросли вместе, хоть и в разных кругах. Она – дочь священника, я – из северной элиты. Но родители заставляли меня помогать в церкви, чтобы не забывал о смирении. Богатство порой заслоняет истинные ценности. – Его голос теплеет при воспоминаниях. – Благодаря этому у нас с Анджелой завязались крепкая дружба. Которой я дорожу по сей день. Можно сказать, она стала лучшей частью меня.

– Похоже, ты любил ее.

– Безмерно. Но она не разделяла моих чувств. Я хранил их в себе, чтобы не разрушать нашу дружбу. Когда она уехала в Вегас за музыкальной мечтой, я сделал все для ее успеха. Как и Скарлетт, она умела трогать сердца голосом.

– Что с ней случилось?

Он мрачнеет, переводя взгляд на пламя.

– Как и все светлые души, она доверяла недостойным. Ее заметил не тот человек. Сначала это казалось невинным – цветы, подарки... Но Анджела не искала любви. Ей хватало музыки и дочери.

Оуэн осушает стакан и швыряет его в камин. Жест кажется уместным – я чувствую, что история ведет к трагедии.

– Ее поклонник воспринял равнодушие как оскорбление. Он начал преследовать их с Скарлетт. Когда Анджела обратилась ко мне, я готовил их к переезду в Эшвилл... Но однажды ночью он ворвался в их дом и поджег его. Скарлетт чудом спаслась.

Мое сердце сжимается при мысли о маленькой Скарлетт в огне.

– До сих пор она винит себя за смерть матери. Хотя сделала все возможное.

– Его поймали?

В его глазах вспыхивает ненависть.

– Он сгорел вместе с ней.

Даже рядом с камином от его слов мне становится холодно.

– Мне жаль.

– Мне не нужно твое сочувствие, – он резко обрывает меня. – Мне нужно твое слово, что со Скарлетт ничего не случится. Иначе это тебе стоит держаться подальше. Ясно?

– Кристально.

– Тогда нам больше не о чем говорить. Но учти: монстры повсюду. И самые опасные – те, кто еще не показал свое истинное лицо.



На следующий день я стою у выхода из аудитории Скарлетт, отсчитывая минуты до звонка. Когда она появляется и замечает меня, то проходит мимо с гордо поднятой головой, даже не удостоив взглядом.

Так дело не пойдет.

– Нам нужно поговорить, – я бросаюсь за ней, пытаясь не отстать от ее торопливых шагов.

– А, теперь ты хочешь поговорить? – она резко оборачивается. – Жаль, но у меня нет настроения тебя слушать.

– Скарлетт, просто дай мне шанс объясниться.

– Нет. Ты вел себя как полный мудак.

– Я мудак двадцать четыре на семь. Ты же знаешь, – пытаюсь пошутить я, но это лишь сильнее злит ее.

– Не старайся быть милым, Истон. Ты действительно меня обидел.

Дерьмо.

Я осторожно беру ее за руку, но она вырывается, не позволяя прикоснуться к ней.

Двойное дерьмо.

– Скар, пожалуйста. Пять минут. Просто выслушай.

Она резко останавливается, но отказывается смотреть на меня. В людном коридоре этот разговор не состоится – если я хочу ее полного внимания, нужно уединение. Я хватаю ее за руку и затаскиваю в пустую аудиторию, прежде чем она успевает опомниться.

– Ты должно быть шутишь! – кричит она, когда я запираю дверь. – Выпусти меня, Истон, или клянусь, я закричу!

– Давай! – бросаю я вызов, прижимая ее дрожащее тело к стене. – Кричи, Скар. Оскорбляй меня. Бей, если хочешь. Но ты не выйдешь, пока не выслушаешь меня.

– Зачем ты это делаешь? – шепчет она, внезапно сникшая, уставившись в пол. – Просто отпусти меня.

Я бережно поднимаю ее подбородок, встречаясь с огромными карими глазами, едва скрытыми за очками.

– Не думаю, что смогу, Скар, – признаюсь я, озвучивая то, что давно знал в глубине сердца.

Она отворачивается, но не так быстро, чтобы я не разглядел вопросы в ее взгляде. Вопросы, на которые у меня нет ответов. Кроме одного.

– Прости за мою ревность той ночью. Я был пьян, зациклен на своей ерунде, и когда увидел тебя с Оуэном... просто сорвался. Это не оправдание, но другого объяснения у меня нет. И еще – обещаю, что такого больше не повторится. Прости.

– Так это была ревность? – скептически фыркает она.

– Блядь, да. Я ревновал, что кто-то другой может быть рядом. Мне это не понравилось.

– Ты ясно дал это понять.

– Прости, – повторяю я, нежно проводя костяшками по ее щеке, но ее отказ встретиться взглядом ранит сильнее любых упреков.

– Оуэн просто друг семьи. Тебе стоило спросить меня, а не делать поспешные выводы.

То, с какой любовью она произносит его имя, воспламеняет мою душу. Но на этот раз я сдерживаюсь – иначе потеряю Скар раньше, чем готов.

– Ненавижу, как ты произносишь его имя, – признаюсь, прижимаясь виском к ее виску.

– Как?

– С благоговением. Мне это не нравится.

– Мне тоже многое не нравится. Например, твоя несдержанность, – нервно усмехается она.

– Ты винишь меня? Я не умею делиться, Скар. И уж точно не собираюсь делиться тобой.

Тяжесть этих слов повисает в воздухе между нами.

– Он был добр ко мне, Истон, – наконец шепчет она после паузы. – Если ты не можешь с этим смириться, тогда, возможно, нам стоит...

Я прикладываю палец к ее губам, не давая договорить.

– Вот как, да? – делаю вид, что мне все равно, но в голосе слышна горечь. – Ты предпочтешь его мне?

– Я предпочитаю людей, которые уважают меня.

– А я разве не уважаю?

– Ты не отличался уважительным поведением со мной, Истон, – ее слова разрывают мне сердце пополам.

– Я уважаю тебя, Скарлетт.

– Если это правда, тогда прими мой выбор. В том числе людей, которых я впускаю в свою жизнь.

– Я один из них? – я провожу большим пальцем по ее пухлой нижней губе.

– Ист...

– Просто скажи, Скар. Ты бы боролась за меня так же, как только что боролась за него?

– Это другое.

– Почему?

– Потому что он не может причинить мне боль. А ты – можешь.

Господи, ты убиваешь меня, Скар.

– Иногда боль может быть приятной.

– Ист...

– Хочешь, я покажу тебе, Скар? – мое дыхание смешивается с дыханием, слетающим с ее губ, пока мой взгляд прикован к ним.

– Истон, – умоляет она.

– Позволь мне показать, как чертовски приятна может быть боль.

– Не надо, – продолжает молить она, хотя ее тело уже жаждет моих прикосновений.

Мои руки подбираются к подолу ее мешковатого свитера – любимой маскировки, скрывающей истинную красоту.

– Скажи, что хочешь моей боли так же, как я жажду твоей.

Она вздрагивает, когда мои пальцы скользят по плоскому животу.

– Я злюсь на тебя, – повторяет она, затаив дыхание.

– Злись. Ненавидь, если хочешь. Мне плевать. Просто позволь мне показать тебе мою версию боли.

Я облизываю губы и опускаюсь на колени, не отрывая от нее взгляда. Я поднимаю ее уродливую коричневую юбку, обнажая хлопковые трусики. Влажное пятнышко в самом центре выдает ее возбуждение.

– Только скажи, Скар. Я уже стою перед тобой на коленях. Умоляю о милости.

– Покажи мне.

И, черт возьми, ее приказ звучит как музыка для моих ушей.

Мой нос скользит по ее лону, вдыхая аромат ее возбуждения, пока я медленно стягиваю ее трусики вниз и бережно убираю из в карман. Снова подняв юбку, я замираю – ее влажные, гладкие губки будто ждут меня, приветствуя как давно ожидаемого гостя. Одним плавным движение язык я пробую ее вкус – сладкий, как и она сама. Когда мой язык скользит между ее складок, ее пальцы впиваются в мои плечи, дрожащие колени вот-вот подогнутся, и мой стон растворяется в ее плоти.

– Больно тебе – больно мне, Скар. Так будет всегда.

Мой поцелуй полон голода и одержимости, а руки сжимают ее ягодницы, лишняя возможности отступить.

– Ист… – ее стон звучит так, будто она уже на грани.

Я продолжаю ласкать ее клитор, пока боль не становится общей. Она кончает – дико, неистово, с моим именем на устах, но этого не достаточно, чтобы утолить мой голод. Я поднимаюсь, освобождая свой член, готовый взять то, что принадлежит мне. Я обвиваю ее ногу вокруг своего бедра, ощущая, как член скользит между ее влажных складочек.

– Ты сводишь меня с ума, – хриплю я. – Мне нужно быть внутри тебя.

Это ее последнее предупреждение – она не выйдет из этой комнаты, пока я не оттрахаю ее как следует.

Я вхожу в ее горячую глубину, и ее громкий стон оглушает меня. Ее объятия – и наказание, и награда, и я не могу насытиться этой сладкой пыткой. Мои губы приникают к ее шее, кусая нежную кожу, пока я погружаюсь в нее снова и снова. Ее рот приоткрывается в беззвучном крике, а ноги крепче сжимают мои бедра.

Я сохраняю ритм, прижимаясь вспотевшим лбом к ее лбу. Наши взгляды встречаются, дыхание учащается к каждым безумным толчком. Меня охватывает желание ощутить вкус ее губ – так ли они сладки, как ее лоно? Я закрываю глаза, сопротивляясь искушению, но в моих мыслях ее губы уже сливаются с моими, сжигая душу одним лишь поцелуем.

– Посмотри на меня, Ист, – хрипит она, ее ладони прижимаются к моим щекам.

Я открываю глаза и вижу в ее взгляде столько любви, что на мгновение мир вокруг перестает существовать.

Нет Общества.

Нет Оуэна.

Нет призраков и демонов.

Есть только мы.

– Скар, – шепчу я, чувствуя, как она сжимается вокруг меня.

– Отдай мне свою боль, а я отдам тебе свою.

– Черт, – в отчаяние рычу я, не отрываясь от ее карих глаз, полных надежды.

– Отдай мне все, Истон. Я выдержу.

И с этими словами, звучащими как молитва, я впиваюсь в ее нижнюю губу, словно пытаясь высосать все грехи. Она кончает, когда наши губы сливаются, и на этот раз у меня нет сил оторваться – я наполняю ее до предела, и мы растворяемся в этом моменте вместе.

Не знаю, сколько времени прошло, да и какая разница? Если бы можно было, я бы остался так навсегда – с Скарлетт в объятиях, довольной и по-настоящему счастливой. Тепло, разливающееся в моей груди, должно было бы пугать, но страх – это последнее, что я чувствую. Ему нет места, когда внутри – только любовь.

– Думаю, тебе пора познакомиться с моей матерью, – шепчу я, все еще касаясь ее лба своим.

– Она же уже со мной знакома.

– Но не как с моей девушкой.