Текст книги "Не слышу зла (ЛП)"

Автор книги: Айви Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 15

Истон

Я следую за Скарлетт в фойе клуба, наблюдая, как новые посетители с северной части города входят с характерной развязной походкой, готовые предаться греху. Будь то азартные игры, пьянство или плотские утехи – каждый, проходящий через массивные двустворчатые двери, явно жаждет всех пороков, что может предложить это место. Единственное, чего жажду я, стоит прямо передо мной в белом парике и вызывающе коротком платье.

Скрестив руки, я прислоняюсь к стене, создавая между нами безопасную дистанцию. От нее буквально волнами исходит тревога, но, к ее несчастью, я слишком зол, чтобы облегчить ее переживания.

– В чем дело? – напрямую спрашивает она, ее большие карие глаза не отрываясь изучают мое хмурое лицо.

Даже если бы моя злость не была столь очевидной, она все равно почувствовала бы мое состояние. Еще одна гребаная черта Скарлетт, которую я одновременно люблю и ненавижу. Как человек, которого я годами держал на расстоянии, может понимать состояние моей души лучше, чем те, кого я знаю всю жизнь? Наверное, это какая-то симбиотическая связь. Мне никогда не нужно было быть частью жизни Скарлетт, чтобы знать, что таится в ее сердце – будто ее муки и надежды каким-то образом отражают мои. По крайней мере, так я думал. Теперь я не уверен.

– Ты злишься.

– С чего бы мне злиться?

– Не знаю. Ты мне скажи, – парирует она, копируя мою позу со скрещенными руками, отчего ее соблазнительный бюст еще больше приподнимается.

Поскольку на ней все еще то самое откровенное белое платье с выступления, можно с уверенностью предположить, что Скарлетт покинула Сенатора буквально перед тем, как найти меня. Ноздри непроизвольно раздуваются при омерзительном образе его рук на ней, навсегда врезавшемся в память. Этого достаточно, чтобы свести с ума любого.

– Ты никогда не стеснялся в выражениях, Истон, так зачем вдруг начинать сейчас? – упрекает она, словно уловив мои мысли.

– Хорошо. Хочешь поговорить? Тогда начинай, – огрызаюсь я, проводя языком по передним зубам.

– Не здесь, – возражает она, бросив быстрый взгляд по сторонам. – Встретимся у меня дома.

Мне стоит отказаться.

Мне стоит собраться и избегать любых совместных встреч. Она опасна для моего рассудка. Но, с другой стороны, Общество – не менее опасно.

Ведь именно поэтому я здесь, верно? Не чтобы следить за Скарлетт или требовать отчета о ее действиях, а потому что они привели меня к ней. Меня должна волновать лишь одна вещь – выяснить связь между Обществом и Скарлетт. Если сделаю это, то приближусь к раскрытию того, кто эти ублюдки. То, как и с кем она проводит время, должно волновать меня в последнюю очередь, а не быть приоритетом.

– Ладно, – сдаюсь я сквозь стиснутые зубы

– Хорошо. Встретимся у главных ворот через двадцать минут, – объясняет она, поворачиваясь ко мне спиной и направляясь в гримерку.

Я ругаюсь себе под нос, пока парковщик подгоняет мой грузовик. Когда он появляется, я закипаю в ожидании Скарлетт. Когда та, наконец, приходит, я следую за ее машиной, совсем не удивляясь, что она выбирает окольный путь к своему дому. Эта ее привычка только подогревает мое любопытство, дополняя ее кучу секретов, которые она скрывает.

Как только мы оказываемся у ее дома, она приглашает меня внутрь, и я осознаю, что впервые нахожусь здесь по приглашению – прогресс по сравнению с моими обычными взломами. Хотя и чувствую некую неловкость. Я предпочитаю заставать Скар врасплох. А сейчас кажется, будто это она заманивает меня в ловушку.

– Дай мне минутку переодеться, и мы поговорим. Я бы сказала чувствовать себя как дома, но это бессмысленно, поскольку ты и так здесь хозяйничаешь. – Ее застенчивая улыбка, которую она пытается скрыть, слегка растапливает мою ледяную маску. Неужели так выглядит подкаблучничество?

Не уверен. Лучше спросить у Финна – он в этом эксперт.

Если бы я не был так зол, то просто последовал бы за Скар в спальню и заставил раздеться передо мной. Но поскольку я все еще в скверном настроении, для нее будет безопаснее, если я остыну вдали от ее обсаженного тела.

Вместо того, чтобы ждать в гостиной, я выхожу на веранду и закуриваю. Заметив пепельницу на круглом столике и записку с моим именем в центре, невольно улыбаюсь. Я докуриваю вторую сигарету, когда слышу, как открывается сетчатая дверь.

– Эти штуки тебя убьют, ты в курсе?

– Мне уже говорили, – огрызаюсь я, выпуская идеальное кольцо дыма и тушу окурок.

Я не поворачиваю голову в ее сторону, но сильный аромат ее цветочного шампуня выдает, что она приняла душ. Надеюсь, она смыла все следы ублюдочного отца Томми.

– Хочешь что-нибудь выпить? – спрашивает она, не в силах отключить врожденное южное гостеприимство.

Алкоголь сегодня не будет моим другом. Легкого опьянения от выпивки с Джефферсоном более чем достаточно. Выпью еще – и могу потерять контроль над своей яростью.

– Нет. Все в порядке.

– Ты голоден? Я могу сделать нам блинчиков. Заходи, Ист. Позволь мне тебя накормить, – сладко говорит она, нежно касаясь моего предплечья.

Мои глаза невольно находят ее. Черт, я живу ради того, чтобы видеть, как они загораются от одного только прикосновения ко мне.

Да, у меня определенно проблемы.

– Конечно, – хрипло соглашаюсь я, следуя за ней на кухню.

Я сажусь за ее уютный столик для завтраков, а она начинает готовить нам перекус. Мы не произносим ни слова, пока она занята делом, но эта тишина лишь подпитывает мои навязчивые мысли о всех ее маленьких секретах. Например, как, черт возьми, она вообще смогла позволить себе этот коттедж? Не на зарплату же певицы из клуба. Конечно, там ей неплохо платят, но явно недостаточно для такой недвижимости. И это еще один ошеломляющий вопрос – как Скарлетт вообще получила работу в "Латунной Гильдии"?

Чтобы отвлечься от сомнений по поводу девушки, которой был увлечен большую часть своей взрослой жизни, я встаю и начинаю мыть клубнику, которую она достала из холодильника. Стараясь не мешать ей, я нарезаю ягоды, украдкой бросая на нее взгляд. Она выглядит расслабленной. В простых спортивных штанах университета Ричфилд и с волосами, собранными в небрежный пучок, ее легкие движения на кухне кажутся такими естественными. Эта картина домашнего уюта немного сбивает мою агрессию.

Главным образом потому, что я знаю: Скарлетт очень похожа на меня.

Нам трудно расслабиться, особенно в компании. Мы показываем другим только то, что хотим, чтобы они видели, всегда держа оборону, чтобы никто не мог добраться до нашего истинного "я". Скарлетт притворяется тихой и застенчивой, чтобы не привлекать внимание, а я веду себя как дар Божий, хотя на самом деле я – то, чего вообще не должно было существовать. Это изматывает – играть выбранные роли. Видеть ее такой спокойной рядом со мной раскалывает мое черное сердце пополам, уничтожая остатки гнева, который я испытывал ранее.

Вскоре она ставит на стол две тарелки с блинчиками, украшенными клубникой и взбитыми сливками. Первый же кусочек заменяет сладостью всю горечь от воспоминаний о ее общении с Максвеллом. Время от времени я замечаю, как она смотрит на меня из-под опущенных ресниц, и в ее темно-карих глазах читается миллион вопросов.

– Ты снова в очках, – неожиданно замечаю я, протягивая оливковую ветвь, в которой она так нуждается.

– Я надеваю линзы только на работе.

– Ты и одеваешься там по-другому. На сцене ты выглядишь как совершенно другой человек.

– В этом и смысл. Иначе какой был бы толк?

– И в чем же твой смысл? – я откидываюсь на спинку стула, гадая, будет ли она откровенна.

– Я хочу петь и сохранять анонимность. Вот и все.

Я слышу правду в ее словах, и узел в моем животе ослабевает. Сегодня она готова открыть шлюзы откровенности, и было бы глупо не нырнуть в эти воды.

– Ты поешь в церковном хоре. Там ты не скрываешься.

– Разве? – в ее взгляде мелькает грусть.

Да, Скар. Ты тоже мастерски прячешься у всех на виду.

Мы с тобой одного поля ягоды.

– Знаешь, большинство людей жаждет славы, демонстрируя свои таланты. Почему для тебя так важно, чтобы никто не знал, что это поешь ты?

– Потому что никогда не знаешь, кто может за тобой наблюдать, – шепчет она, опуская взгляд в тарелку, не позволяя мне увидеть другие истины в ее глазах.

Ее ссутулившиеся плечи говорят мне – на сегодня это все. Я знаю Скарлетт достаточно хорошо, чтобы понимать: некоторые вещи она должна раскрыть добровольно. Каковы бы ни были причины ее тщательно продуманной маски, она пока не готова в них признаться.

Но у меня есть время. Вся жизнь, чтобы разгадать загадку по имени Скарлетт Дэвис.

Есть лишь один вопрос, на котором я хочу услышать ответ прямо сейчас. Иначе окончательно сойду с ума, пытаясь понять, зачем она общалась с Максвеллом.

– Знаешь, Скар, если твоей целью было скрыться от ублюдков, то у тебя это чертовски плохо получается. Судя по сегодняшнему вечеру, ты привлекла внимание самого большого мерзавца в обеих Каролинах. И это я еще мягко выражаюсь. – Я демонстрирую ей свою белозубую ухмылку, прежде чем откусить еще кусочек.

– О ком ты?

– Ты прекрасно знаешь, о ком. Сенатор.

– Хм, – бормочет она.

– Тут есть какая-то история? – я хрущу шеей, чувствуя, что могу выплюнуть этот восхитительный десерт, если она ответит утвердительно.

– Никакой истории, Истон. Он просто один из VIP-гостей клуба, который иногда доплачивает, чтобы потешить свое эго.

– Бьюсь об заклад, ты отлично справляешься с этой работой.

– И что это должно значить? – она широко раскрывает глаза, явно шокированная.

Черт.

– Ничего. Я не имел в виду ничего плохого. Довольна?

Между нами повисает тягостная пауза. Мы оба бесцельно ковыряем еду на тарелках, избегая говорить о главном – о моей иррациональной ревности, этом пятитонном слоне в комнате, мешающем нам обсуждать действительно важные вещи.

– Ты поэтому ушел? Потому что я общалась с Сенатором и его сыном?

Чертов ублюдок! Томми тоже там был?!

Конечно был. Джефферсон упоминал об этом, пока мы напивались. Слава богу, я не видел их вместе собственными глазами. Увидь, как этот мерзавец касается хотя бы волоска на голове Скарлетт – я не отвечал бы за свои действия.

– Они два куска дерьма. Ты же знаешь это, да?

– Забавно. Кое-кто мог бы сказать то же самое о тебе.

– И был бы прав. Плохие люди – они и есть плохие люди.

– Если мне не стоит с ними общаться, значит, мне нужно держаться подальше и от тебя? – она вызывающе приподнимает бровь.

– Если бы ты была умной, то да.

– Значит, теперь я тупая? Это то, чем ты хочешь заниматься весь вечер – оскорблять меня? – кричит она, больше не в силах сдерживать свой вспыльчивый характер.

– Да нет же, черт возьми! – я в отчаянии хватаюсь за волосы.

– Тогда чего ты хочешь?

Я смотрю на наполовину съеденную еду, чувствуя, как в животе образуется пустота.

– Не знаю, Скар. Дай мне минутку остыть, ладно? Можешь мне это позволить? Я чувствую, будто тону.

– Почему?

Господи, эта девчонка и ее бесконечные вопросы.

Она что, брала уроки у Кеннеди и Стоун без моего ведома?

– Я задала тебе вопрос, Истон. Почему ты чувствуешь, что тонешь?

– Потому что не знаю, как вести себя с тобой! – вырывается у меня, удивляя нас обоих.

– Веди себя естественно.

– Да? Как ты себя со мной? Какая из твоих версий настоящая?

– У меня нет версий, Истон. Я просто... я.

– Да это же гребаная ложь, – фыркаю я. – В колледже ты – испуганная мышка, вечно прячущаяся, а в клубе превращаешься в настоящую нимфу. Я за тобой не успеваю.

– Никто тебя об этом и не просит! – она резко встает из-за стола.

Прежде чем она успевает отстраниться, я хватаю ее за руку и усаживаю к себе на колени. Она бьет меня по груди, пытаясь вырваться, но я не поддаюсь. Уткнувшись носом в изгиб ее шеи, я вдыхаю цветочный аромат ее шампуня, и это мгновенно успокаивает мое состояние. Скарлетт постепенно расслабляется в моих объятиях, ее дыхание становится прерывистым от возникшей между нами близости.

– Почему ты так поступаешь?

– Я ревную. Я хочу, чтобы настоящая ты принадлежала только мне, – искренне признаюсь я, нежно целуя ее в шею.

– Настоящую меня ты возненавидел бы.

– Это невозможно.

– Это правда. Я трусиха, Ист. А ты – притягательная сила, которая ничего не боится.

– Это неправда.

Ты вселяешь в меня ужас, Скар.

Я беру ее за подбородок и провожу пальцем по нижней губе. Она тихо вздыхает, приоткрывая пухлые губы в ожидании моих ласк. Ее веки чуть прикрываются, и она смотрит мне в глаза. Она хочет, чтобы я поцеловал ее. Но я не могу. Она просит слишком многого. Целуя Скарлетт, я чувствую, что отдаю ей больше, чем готов отдать. Она уже пробралась в мое сердце. Я не могу впустить ее и в душу. Если сделаю это, она увидит, насколько я недостоин даже прикасаться к ней, не то что любить.

– Последняя песня... она была для меня? – мягко спрашиваю я, пытаясь сменить тему, мой палец теперь скользит вдоль ее шеи.

Она кивает, и в ее глазах появляется тот самый блеск, который пронзает меня насквозь.

– Тебе понравилось?

– Да.

– Хорошо.

– Спой для меня, Скар.

– Что? – она нервно смеется.

– Ты слышала. Я хочу, чтобы ты спела для меня.

– Что ты хочешь услышать?

– Что угодно. Я просто хочу послушать твой голос.

Я целую ее плечо, поощряя быть смелее. Она делает паузу, начиная отбивать ритм, и я завороженно наблюдая, как мелодия начинает звучать у нее в голове еще до того, как та начинает петь первый куплет.

Как и она сама, выбранная песня полна меланхоличной красоты. Ее бархатистый томный голос поет о черном дрозде, терпеливо ждущем своего часа. Я прижимаю ее к себе, закрыв глаза, позволяя ее голосу окутать меня теплым коконом. Мне хочется верить, что я – тот самый дрозд из ее песни, и она примет меня с распростертыми объятиями, когда я решусь взлететь. Пальцы Скарлетт запутываются в моих волосах, вызывая дрожь, пока я прижимаюсь головой к ее груди. Ее сердце бьется в такт мелодичному голосу.

Когда последний куплет заканчивается, я все еще чувствую, как ее слова витают в воздухе, приковывая меня к этому моменту. Я поднимаю взгляд, желая сохранить эмоции, пляшущие в ее глазах, запереть их там, где никто не сможет причинить им вред. Незримое чувство заряжает пространство между нами электричеством, отчего в джинсах становится тесно.

– Чего ты хочешь теперь? – запинается она, опуская ресницы за стеклами очков.

– Чего-то слаще этих блинчиков.

– Сомневаюсь, что на моей кухне найдется что-то слаще.

– Хочешь поспорить?

Я отодвигаю тарелки, одна из них со звоном падает на пол, и поднимаю ее за талию, усаживая на стол. Мои руки скользят вверх по ее бедрам, и я облизываю губы, представляя, как ее кожа покрывается мурашками от моих прикосновений. Ее глаза расширяются, когда мои пальцы достигают резинки ее спортивных штанов.

– От этого нужно избавиться, – заявляю я.

Скарлетт нервно хватается за подол свитера, удерживая его на месте, пока я стягиваю с нее штаны и бросаю их на пол. Ее трусики блестят, а упругие соски уже заметно выделяются под плотной тканью свитера Университета Ричфилда. Не спеша, не отрывая от нее взгляда, я спускаю трусики по ее ногам и добавляю их к одежде на полу. Она сидит, полуобнаженная, затаив дыхание в ожидании моего следующего шага.

Я целую ямочку у основания ее горла, пока мои руки скользят вниз. Когда я достигаю небольшого треугольного участка с волосами, легонько провожу пальцем по влажной щелочке, одновременно покусывая ее шею. Затем впиваюсь в нее зубами, и ее тихий стон мгновенно отзывается в моем члене. Она крепко держится за край стола, чтобы сохранить равновесие, когда ее голова запрокидывается назад, давая мне больше пространства для игр. Ее роскошные шоколадные волосы вырываются из тугого пучка, рассыпаясь шелковистыми волнами по спине.

– Так чертовски красива, – бормочу я, опускаясь на корточки.

Нетерпеливый, как никогда, от того, что Скарлетт так открыта и покорна, я начинаю яростно работать языком в ее центре. Она издает еще один стон – прекраснее любой песни, которую она могла бы спеть. Я продолжаю, пока она держится за мои волосы для опоры. Я хватаю ее за пятки и ставлю их на край стола, раздвигая ноги шире, чтобы лучше рассмотреть ее киску. Меня встречают мягкие розовые губки, умоляя продолжить начатое. Я нежно провожу носом вдоль ее щелочки, вдыхая аромат, прежде чем мой язык возобновляет атаку. Каждый из ее громких стонов подстегивает меня продолжать. Я прижимаю язык к ее набухшему клитору и начинаю трахать ее пальцами. Когда ее внутренние стенки начинают сжиматься вокруг моих пальцев, я понимаю – она близка к кульминации. Я продолжаю играть с ее сокровенным местечком, пока стол под нами не начинает дрожать, едва выдерживая мощь ее оргазма.

После того, как она кончает, я вытираю рот предплечьем и поднимаю ее со стола, ставя на пол.

Но ненадолго.

– На колени, Скар.

Мне нравится ее бунтарство, но вид того, как она покорно опускается на колени, я буду помнить, даже когда окажусь на смертном одре. Она расстегивает мои джинсы, пропуская ремень в нетерпении, и высвобождает мой член, который жаждет ее рта. Не отрывая от меня взгляда, она начинает играть кончиком языка с моей головкой.

С тех пор, как был подростком, я предоставлял этот момент миллион гребаных раз. Скар на коленях, смотрящая на меня через стекла очков в черной оправе, с желанием проглотить мой член. Я сжимаю руки в кулаки, надеясь не кончить в тот момент, когда ее пухлые губы обхватят меня.

Когда она берет меня в рот, мои веки тяжелеют, но я не могу оторвать взгляда от этого великолепного зрелища. Я позволяю ей взять инициативу в свои руки, пока она исследует мою длину языком, втягиваю щеки. Моя выдержка лопается, когда та начинает мурлыкать вокруг меня. Мои пальцы впиваются в ее волосы, направляя ее заглотить меня целиком. Она позволяет трахать ее рот без ограничений, и слишком скоро я чувствую приближение развязки.

Я тут же беру ее за подбородок, освобождая свой член. Поднимаю ее, и она мгновенно обвивает мои бедра ногами. Я осыпаю ее челюсть и шею поцелуями, пока мы идем в ее спальню. Я бросаю Скар на кровать и она со слабым смешком отскакивает от матраса. Я переворачиваю ее, чтобы ее сладкая попка оказалась передо мной, и шлепаю по одной из ягодиц, любуясь, как мои пальцы оставляют розовые отпечатки на кремовой коже. Я снова целую ее в шею и опускаюсь ниже. Мне хочется сорвать с нее этот чертов свитер, но я знаю – это поднимет тему, к которой Скарлетт еще не готова. Да и к тому же, если я даже попытаюсь затронуть сейчас эту тему, это приведет к полному облому.

– На колени, – повторяю я хрипло, доставая презерватив из кармана.

Моя послушная девочка выполняет приказ. Встав на четвереньки, она смотрит через плечо в ожидании, пока я надеваю презерватив. Мои руки вцепляются в ее талию, кожа горит от нетерпения. Я в хожу в нее одни уверенным движением, заставляя нас обоих ахнуть от наслаждения.

Она чертовски узкая. Это сводит меня с ума. Ее киска создана для меня – затягивает, удерживает в своих влажных тисках и дает надежду, что однажды я окажусь достоин такого дара. Я кряхчу от облегчения, запуская руку в ее волосы и находя там настоящий шелк вместо синтетического парика, который был на ней сегодня.

Я безжалостно трахаю ее, вкладывая в каждый толчок все сомнения и ярость этой ночи. Я отдаю ей все свою ревность. Все свое разочарование. Весь свой гнев. И она принимает все, словно это лучший подарок. Я настолько жестко ее трахаю, что у меня темнее в глазах, и когда она она кричит мое имя, снова кончая, я тоже отпускаю себя. Меня пронзает белый свет, подтверждая, что ничто из того, что я когда-либо делал в своей жизни, не сравниться с этим.

Любить Скарлетт так, как умею только я.

Наши тела продолжают дрожать, последствия такого оргазма в новинку для нас обоих. Скар всегда была скромницей, и я сомневаюсь, что у кого-то до меня получалось довести ее до такого. Но я? Я перетрахал пол Эшвилла, и ни одной женщине не удалось так меня уничтожить.

Мы валимся на кровать, задыхаясь, наши сердца не спешат успокаиваться. Она молча лежит, пока я встаю, чтобы пойти в ванную. Я выбрасываю презерватив, беру небольшое полотенце и смачиваю его теплой водой. Когда возвращаюсь, Скарлетт все еще смотрит в потолок. Раздвинув ей ноги, я аккуратно вытираю ее. Затем бросаю полотенце на пол и ложусь рядом.

– Что мы делаем, Истон? – задумчиво спрашивает она.

Мы одновременно поворачиваемся на бок. Я снова провожу большим пальцем по ее нижней губе, так же, как нежно и податливо она целовала меня днем в церки ее дяди.

– Разве это важно?

Она закрывает глаза.

– Нет, – шепчет она, но я чувствую, как эта ложь касается моей кожи, проникая внутрь.

То, что произошло между мной и Скарлетт, случилось задолго до того, как Общество вмешалось в наши жизни. Возможно, когда свели нас, они сделали мне одолжение – и в то же время обрекли на погибель. Скарлетт всегда была моей слабостью. Слабостью, которую я держал на расстоянии – и не без причины. Я всегда знал: если позволю себе быть с ней, то потеряю в ней себя. Стану лгать себе, будто заслуживаю ее, хотя прекрасно знаю, что это не так.

Она тоже это знает.

Может, она и лежит в нескольких дюймах от меня, но стены между нами уже снова возводятся. Я чувствую, как она отдаляется. Когда она, наконец, поворачивается ко мне спиной, неумолимый кулак сжимает мое сердце, и боль от его хватки становится невыносимой.

Мне стоит уйти.

Мне стоит уйти, пока я не причинил нам еще больше вреда.

Но я не могу сдвинуться с места.

– Я не знаю, что мы делаем, – говорю я, ненавидя каждую секунду, что нас разделает эта каменная стена.

– Я тоже не знаю, – ее ответ едва слышен.

– Хочешь, чтобы я ушел?

– Да, – бормочет она, но я не отдаляюсь.

Вместо этого я обнимаю ее и с облегчением вздыхаю, чувствуя, как она снова расслабляется в моих руках.

– Тогда я уйду, – говорю я ей.

Она коротко кивает, но затем кладет свои руки поверх моих.

Сегодня ночью я никуда не уйду.

Не уйду.

Не сегодня.

Возможно, никогда – и это пугает меня больше всего на свете.

Потому что за такое короткое время Скарлетт подтвердила все мои многолетние подозрения. Она – часть меня, и если я продолжу идти этим путем, то не смогу отпустить ее, даже зная, что должен.

Общество сказало, что для искупления моих грехов я должен развратить самую непорочную из душ.

Они сказали, что мое искупление начнется со Скарлетт.

Но дело в том, что на ней оно и закончится.