Текст книги "Не слышу зла (ЛП)"

Автор книги: Айви Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 6

Истон

Черт бы тебя побрал, Скарлетт!

Моя скромная церковная мышка ловко меня провела, чего я никак не ожидал. После нашей стычки на занятии у Харпер Скарлетт взяла и пропала: до конца недели она не появлялась ни на одном занятии, где мы могли бы пересечься, лишив меня возможности к ней подступиться. Я-то думал, пастор Дэвис человек строгих правил, и она вряд ли осмелится прогуливать, боясь расстроить дядю. Но эта маленькая, кроткая лисичка меня переиграла.

Интересно, что еще она скрывает?

Конечно, не только Скар была в ярости из-за моих домогательств. Стоун тоже устроил мне взбучку. Трещала про то, что мух ловят на мед а не на уксус, что бы этот бред не значил. Мне не нужны мухи. Моя добыча – маленькая, застенчивая мышка в очках, а мышей, как известно, ловят только в мышеловки. Вот только я пока не решил, какую приманку использовать.

Из-за этого прокола мне пришлось пойти по стопам Финна и взяться за слежку. Последние несколько дней я тайком наблюдал за каждым шагом Скарлетт. Вместо того, чтобы использовать связи, которые у меня есть, я решил разузнать все сам – и кое-что в ее жизни оказалось весьма любопытным.

Но в остальном – не о чем.

Кроме занятий, которые она пропустила, чтобы быть подальше от меня, Скарлетт посещала остальные занятия с религиозным рвением. Всегда сидела на задних рядах, стараясь оставаться незаметной. На этой неделе я каждый день видел, как она сидит в библиотеке и ест ланч из бумажного пакета, уткнувшись в учебники. За все время я ни разу не заметил, чтобы она пользовалась телефоном, если не считать пары звонков – наверное, от дяди или тети. Дважды после уроков она ходила на репетицию хора, а потом ехала к пастору на ранний ужин.

Ее рутина, скучная и предсказуемая, меня не удивила. Отсутствие друзей и социальной жизни – постоянный фон ее существования с тех пор, как та десять лет назад переехала в Эшвилл. Я знаю это не понаслышке, поскольку следил за каждым движением этой кареглазой брюнетки и раньше.

Насколько мне известно, за все время, что Скар живет здесь, она подружилась лишь с одним человеком. К моему глубочайшему раздражению, в выпускном классе к ней привязался этот чертов Брэд Петерсон. Тощий заучка в бежевых хаки и скучных поло, под стать своей бледной физиономии. Этот опрятный ублюдок не заслуживал права дышать с ней одним воздухом, но каким-то образом сумел перелезть через те высокие невидимые стены, которыми она ограждала себя от людей. Она впустила его в свою жизнь, и я возненавидел этого тощего засранца всей душой. Я ненавидел каждую улыбку, которую она ему дарила, каждый блеск в глазах, который он у нее вызывал, каждое чертово прикосновение. Я ненавидел его яростью тысячи солнц.

Но ничего не предпринял. Я сам перетрахал пол выпускного класса. По какому праву я мог требовать, чтобы он отвалил от Скар? Что она ему не принадлежит и никогда не будет? У меня не было ни единого аргумента, и я это понимал.

Но однажды ночью, мертвецки пьяный, я навестил этого задохлика. Ворвался на собрание шахматного клуба, прижал его к стене за лацканы и пообещал, что если он хоть раз ее обидит, я разобью ему лицо, переломаю ноги и отрежу пальцы, чтобы он больше никогда не смог играть в свои дурацкие настолки. Не самая эффектная угроза, но сработало.

Мы выпустились через две недели, и я больше не видел его рядом со Скарлетт. Не знаю, рассказал ли он ей о моем визите. Мне должно было быть стыдно, что я отнял у нее единственного друга, но моя ревнивая натура не позволила мне испытать ни капли раскаяния.

И сейчас меня душит та же ревность, пока я следую за машиной Скарлетт, гадая, куда, черт возьми, она направляется в одиннадцать вечера в пятницу – да еще и в платиновом парике и черном плаще.

Да, моя слежка подтвердила некоторые догадки о ее повседневной жизни, но и породила новые вопросы. Например, насчет места, которое она называет домом.

Я был уверен, что Скарлетт до сих пор живет с опекунами, поскольку я знал, что она не живет в общежитии Ричфилда. Но эта теория разлетелась в прах в первый же день, когда я проследил за ней после учебы. Оказывается, совершенно незаметно для всех, и для меня в том числе, Скарлетт живет одна в маленьком коттедже на границе леса Оукли. Настолько уединенном месте, что вокруг – только шелест дикого леса и шорохи его обитателей.

После того как Дик женился на моей матери, я усвоил: приватность стоит дорого. Ее коттедж выглядит так, будто за него пришлось выложить кругленькую сумму. Как у племянницы пастора, одевающейся скромнее нищенки, оказались на это деньги – для меня загадка.

В первую ночь я часами сидел в машине среди деревьев, гадая, к кому она наведалась. Это было единственное логичное объяснение. Но когда ночь сменилась рассветом, мои догадки изменились. Они нарисовали картину, в которую я бы никогда не поверил, не увидь все своими глазами. А после пары звонков с запросами о владельце этой недвижимости мои подозрения подтвердились – это ее дом, каким бы невозможным это ни казалось. Но как она его получила – для меня пока тайна.

Еще одна странность, рождающая в голове самые дикие теории: Скарлетт не выключила ни одной лампы в доме за всю ночь. Как будто темнота была чем-то, что нужно было избегать любой ценой. Так было в ту ночь – и во все последующие.

Но если раньше я был просто озадачен, то сейчас, осторожно преследуя ее машину в направлении гор Блю-Ридж, я и вовсе терялся в догадках.

Куда ты, черт возьми, направляешься, Скар?

Она сворачивает на скрытую дорогу и еще десять минут петляет среди леса, пока не проезжает через широкие черные ворота – распахнутые, будто ждут ее. Я следую за ней с выключенными фарами, но когда впереди вспыхивают яркие огни, сбавляю скорость и прячусь в кустах, чтобы остаться незамеченным. Если до этой ночной поездки я был слегка озадачен, то теперь я в полном недоумении.

Где мы, черт возьми, находимся?

Я окидываю взглядом неожиданную картину, пытаясь разгадать хоть какую-то подсказку. В центре обширного луга, спрятанного в горах, возвышается трехэтажный особняк, от которого так и веет жизнью. Машина Скарлетт скрывается из виду, направляясь к заднему входу роскошного здания.

Пока я жду ее возвращения, выхожу из грузовика, прислоняюсь к капоту и закуриваю, нервно постукивая сигаретой по пачке перед тем, как прикурить. Мне не нравится это чувство – будто меня намеренно держат в неведении. Раздражение нарастает с каждой новой шикарной машиной, проезжающей мимо в сторону этого явно секретного места. Лишь горстка избранных знает о его существовании, и осознание, что меня в их число не включили, бесит. С язвительной усмешкой наблюдаю, как гости передают ключи от авто швейцарам и поднимаются по мраморной лестнице к парадному входу. За час я насчитал семь прибывших – мужчины, кроме одной пары.

Что это за место?

И какого хрена здесь делает Скарлетт?

– К черту это, – хрипло бросаю я, швыряя недокуренную сигарету под ноги, где уже валяется с десяток окурков, и грубо затаптываю ее ботинком.

Простым ожиданием в кустах ответов не добьешься. С новой решимостью я возвращаюсь в грузовик, подъезжаю к таинственному особняку и паркуюсь, игнорируя услуги парковщика. В доме гремят музыка и смех, но высокие двустворчатые окна плотно задернуты темно-бордовыми шторами, скрывая происходящее внутри. На последней ступеньке меня встречают четверо крепких охранников, перекрывающих вход. Если я хочу докопаться до истины, мне нужно попасть внутрь.

– Фамилия, – бросает один из вышибал в смокинге, даже не отрываясь от планшета.

– Прайс, – широко улыбаюсь я, внутренне ненавидя себя за то, что прикрываюсь именем отчима.

Охранник неспешно сверяется со списком и качает головой.

– Вас нет в списке приглашенных.

– Проверь еще раз, – отвечаю с нарочитой надменностью, рассчитывая, что подобное обращение для него привычно. Любая слабина может вызвать подозрения.

– Я вынужден попросить вас уйти, – невозмутимо заявляет он, ни капли не смущаясь. – Возвращайтесь, когда ваше имя появится в списке, или не возвращайтесь вообще.

Вот же сука.

Первый раз в жизни я сознательно использую фамилию отчима, а этот тип даже бровью не повел. Я окидываю взглядом его троих коллег: даже если смогу уложу одного или двоих, четверых не получится. Решаю отступить. По крайней мере, на сегодня.

– Еще увидимся, – бросаю я с темной усмешкой и подмигиваю, разворачиваясь к лестнице.

Но улыбка сходит с моего лица, когда у подножия появляется знакомый полуночно-синий Aston Martin. Стискиваю зубы, наблюдая, как Томми-бой с напускным снобизмом бросает ключи швейцару. Заметив меня, он сокращает дистанцию между нами с вызывающе-презрительной ухмылкой на губах.

– Так-так-так, кого я вижу! Драгоценный бастард Эшвилла.

Я бы с удовольствием размазал его холеную рожу за эти слова, но понимаю: это поставит крест на моих шансах когда-либо проникнуть сюда. Вряд ли избиение единственного сына сенатора Максвелла добавит мне очков. Нужно действовать умнее, а не вестись на провокации этого выскочки.

– Не удивлен, что ты здесь, – отвечаю я с наигранной скукой, игнорируя его выпад.

– Конечно, я здесь. "Латунная Гильдия" принимает только лучших из лучших. А раз ты торчишь снаружи, значит, тебя сочли недостойным. Честно говоря, не удивлен.

Ублюдок.

Но теперь я знаю название этого места. Интересно, что еще этот идиот Томми может мне сболтнуть.

– Что это за место вообще?

– Разве не очевидно? Джентельменский клуб. Для благородных господ, а не для отбросов, – насмехается он, похлопывая меня по плечу, прежде чем двинуться к охране.

– Твоя невеста в курсе, что ты частый гость в борделях? – бросаю я ему вдогонку достаточно громко.

Томми замирает на ступеньке и оборачивается, вся его напускная надменность мгновенно испаряется.

– Кеннеди знает ровно столько, сколько ей нужно знать. И если ты не хочешь, чтобы весь город узнал, что тебя не пустили в самый элитный клуб Эшвилла, советую заткнуться.

Чмошник.

– Максвелл. – Объявляет он у входа, и охранники мгновенно пропускают его, будто это имя – волшебный пароль.

Я возвращаюсь к грузовику и отъезжаю назад в кусты, где продолжаю ждать Скарлетт, с каждой минутой закипая все сильнее. Три часа бесконечной ругани – и когда ее машина наконец выезжает, я уже настолько зол, что готов проломить стену. Но мое путешествие в страну чудес на этом не заканчивается. Скарлетт выбирает совершенно другой маршрут, не тот, которым мы сюда приехали. Она петляет по глухим дорогам, о которых я даже не подозревал, и добирается до своего коттеджа в два раза дольше. Теперь меня мучает не только вопрос, что она делала в этом тайном клубе, но и зачем ей понадобилось так запутывать следы. Зачем ехать час, если можно было добраться за тридцать минут?

Всю эту ночь можно назвать, мягко говоря, странной. Хотя я и намекнул Томми, что это бордель, он не поддался, оставив меня в неведении. Если то, что он сказал, правда – что это что-то вроде клуба для избранных – то что там делала Скарлетт?

Я знаю, что у нее нет лишних денег. Пастор Дэвис не купается в миллионах, как прочие обитатели Нортсайда. Так зачем ей там быть? Может, она там работает? Она ведь зашла не через главный вход, как остальные гости. Логично предположить, что она персонал. Но чем именно она занимается среди этих богатых ублюдков? И не таким ли способом она смогла заработать на этот уединенный коттедж?

Она с ними трахается?

Не потому ли Общество охотится за Скарлетт? Потому что она знает, кто они?

Мой мозг перебирает одну грязную версию за другой, и я медленно схожу с ума. Эта девушка стала еще загадочнее, чем была.

Мне нужны ответы.

Сейчас.

И если фамилия Прайс не откроет мне дверь, я точно знаю, какая откроет.

Глава 7

Истон

– Ричфилд, – уверенно заявляет Линкольн, всем своим видом воплощая аристократическую власть, которая принадлежит ему по праву.

Я усмехаюсь в сторону вышибалы, который прошлым вечером не слишком тонко намекнул мне, чтобы я проваливал, – а теперь стоит лицом к лицу с любимцем всего Эшвилла. Он даже не утруждает себя проверкой фамилии Ричфилд на своем планшете, а лишь кивает головой в сторону своих коллег у входа, пропуская нас.

– Говорил же, что мы еще увидимся. – Моя самодовольная ухмылка говорит сама за себя – я откровенно наслаждаюсь тем, какой козырь привел сегодня вечером, и он ничего не может с этим поделать.

Его натянутая улыбка – бальзам на мою мстительную душу.

– Добро пожаловать в "Латунную Гильдию". Для нас честь видеть вас и ваших друзей в числе VIP-гостей сегодняшнего вечера, – добавляет он, бросая взгляд на внушительную свиту, с которой явился Линк.

Когда я попросил Линка помочь мне – а точнее, воспользоваться его фамилией – чтобы попасть сюда, я думал, что мы отправимся только вдвоем. Но мне следовало знать, что Кольт не упустит шанса присоединиться, а Финн и Стоун начнут ныть и жаловаться, пока мы не согласимся взять их с собой. Мои друзья – любопытные засранцы. Такие уж мы.

– Благодарю, – отвечаю я, замечая, как Линк пытается скрыть улыбку.

– Просто из любопытства… фамилия Тернер тоже открыла бы нам двери этого подобия игровой комнаты Вилли Вонки?

Вышибала вновь хмурится, явно не испытывая к Кольту того же почтения, что к Линку.

– Да. Открыла бы.

– Почему-то я не удивлен, – сквозь зубы бросает Кольт. – Ну что ж, посмотрим, сколько неприятностей мы тут сможем устроить, а?

Он зол, что его отец знал о "Латунной Гильдии", но скрывал это от него. Если их отношения и без того натянуты, эта деталь точно добавит масла в огонь.

Не то чтобы меня это волновало. Мне и своих "проблем с папочкой" хватает, чтобы разбираться еще и с Кольтом.

– Телефоны, – сухо произносит один из охранников, преграждая нам путь.

– Прошу прощения?

– Телефоны. С ними нельзя.

– Да я ни за что не отдам свой телефон, – упирается Кольт.

– Тогда, полагаю, вы не сможете присоединиться к своим друзьям. Конфиденциальность – наш главный принцип, – настаивает вышибала, потряхивая небольшим ящиком.

– Просто отдай его, Кольт, – приказывает Линк.

– Мне это не нравится, – сквозь стиснутые зубы возражает тот.

– Тебе и не должно нравиться. Просто отдай его.

Глаза Кольта, обычно яркие, как изумруды, становятся холодными, как камни, когда он подчиняется и бросает телефон в ящик. Признаюсь, мне тоже не по себе оставлять свой без присмотра, но что они смогут с ним сделать? Без моего лица разблокировать его не получится. Так что у них в руках окажется просто бесполезный кусок металла – а если это цена входа, так тому и быть.

Когда телефоны всех оказываются в руках "гильдейских" громил, нас наконец пропускают внутрь. Стоит мне переступить порог просторного холла с высокими потолками, как я изо всех сил стараюсь скрыть удивление от увиденного.

– Так вот на что, должно быть, похож Вегас, – восхищенно произносит Стоун, озвучивая мои мысли.

Такое ощущение, будто мы попали в сцену из фильма о Джеймсе Бонде – вот-вот нам подадут мартини "взболтанный, но не смешанный", и мы отправимся на поиски злодея, который непременно раскроет перед нами свои безумные планы до конца вечера. Но такое бывает только в кино, а мы явно не в нем. Это реальная жизнь – даже если сейчас она на нее не похожа.

Спрятанное в горах Блю-Ридж подпольное казино сверкает всеми огнями, какие только можно ожидать от подобного заведения. Блэкджек, крэпс, рулетка, покерные столы, игровые автоматы – чего тут только нет. Все это можно найти здесь, в "Латунной Гильдии".

Это логово греха. Вот что это за место. Азартные игры, выпивка, элитные эскортницы – здесь есть все. И все это тщательно скрыто от посторонних глаз, чтобы любой грех, совершенный в этих стенах, так в них и остался.

Любопытство берет верх над прежней настороженностью: неужели мы наткнулись на излюбленную игровую площадку Общества?

– Добрый вечер, джентльмены. Меня зовут Руби. Я буду вашей хостес⁷ на сегодня. – Приветствует нас рыжеволосая женщина.

На ней черное платье, настолько прозрачное, что я могу разглядеть очертания ее сосков. Судя по внешности, ей чуть за тридцать – уточненная, с безупречными манерами, несмотря на откровенный наряд.

Я пытаюсь вспомнить, видел ли ее раньше, но, за исключением элегантно одетых мужчин с Нортсайда, женщин здесь трудно опознать.

Хостес приближается к Линкольну, прекрасно понимая, кто здесь главный. Ее томный, обещающий взгляд – чистой воды спектакль. Она и две темнокожие красотки по бокам владеют искусством соблазнения в совершенстве. Их полуприкрытые веки, голодные взгляды – все тщательно продумано, чтобы заставить гостей-мужчин раскрыть кошельки. И, судя по беглому осмотру зала, они отлично справляются со своей задачей.

– Чем "Латунная Гильдия" может порадовать вас сегодня? Азартными играми, шоу… или, может, компанией?

– Все зависит от обстоятельств. Несколько минут назад сюда вошла платиновая блондинка, пробудившая мое любопытство. Она в числе работающих девушек? – спрашивает Линкольн, и его бархатный южный акцент заставляет ресницы Руби трепетать.

– О, ты, должно быть, имеешь ввиду Ангел. Нет, милый. Как бы мы ни хотели заполучить ее, она не продается, – объясняет она, проводя длинным красным ногтем по накрахмаленной рубашке Линка.

Не знаю почему, но ее слова о том, что Скарлетт не продается, вызывают у меня облегчение.

Ангел.

Господи, Скарлетт. Ангел? Серьезно?

Не слишком оригинально, но, полагаю, в таком месте имена не имеют значения.

– Но если тебе приглянулась Ангел, я могу провести тебя в демонстрационный зал, – добавляет Руби, переплетая пальцы с пальцами Линкольна и слегка прикусывая его челюсть.

Эта женщина – сплошная страсть без прелюдий.

Линкольн тихо усмехается, прежде чем крепко взять Руби за подбородок, удерживая ее лицо в сантиметре от своего, и произносит:

– Пожалуйста. Люблю хорошее шоу.

– Ах, сладкий, я с радостью его тебе устрою.

– Сначала Ангел, Руби.

На ее губах вновь расцветает соблазнительная улыбка, ей кажется, что он уже на крючке.

– Твои друзья присоединятся или мои девочки могут немного с ними поиграть?

– Я бы с удовольствием поиграла, – мурлычет одна из темнокожих сирен, прикусывая губу и бросая взгляд на Стоун.

– Думаю, нас можно убедить. Не так ли, Финн? – подначивает Кольт с томной усмешкой, пока черноволосая искусительница накручивает прядь волос Стоун на палец.

Финн резко бьет Кольта локтем в живот и отбивает руку эскортницы от Стоун.

– Руки прочь, – рычит он.

Чернокожая соблазнительница высовывает язык с преувеличенной надутостью.

– С тобой не повеселишься.

– Да, малыш. С тобой не повеселишься, – дразнит Стоун с самодовольной ухмылкой.

– Я покажу тебе, что такое веселье, – хрипит Финн, хватая Стоун за руку и уводя ее в неизвестном направлении.

– Куда это они? – угрюмо спрашивает эскортница.

– Зная этих двоих, искать любой темный угол, чтобы оттрахать друг друга до потери пульса, – смеется Кольт. – Но не переживай, дорогуша, я смогу тебя развлечь.

– Никто не будет никого развлекать, – строго обрывает его Линкольн, бросая кузену недовольный взгляд.

– Видите? Вот кто тут настоящий зануда. Вы с Истом идите делайте свое дело. А кто-то из нас должен разведать обстановку. Покажите мне тут все, красавицы, – говорит он, обнимая за талию двух девушек и направляется в игровую зону.

Плечи Линка напрягаются, он чувствуя себя неуютно из-за того, что Кольт остается один.

– Он взрослый мальчик, Линк. К тому же, он прав. Кому-то нужно осмотреться, – шепчу я ему так, чтобы Руби не услышала.

Он коротко кивает, затем переводит взгляд на хостес, которая расплывается в улыбке.

– Ну что, начнем?

– Веди, – говорит Линкольн, и на его лице снова появляется улыбка "золотого мальчика".

Мы следуем за Руби через лабиринты роскошного особняка, пока, наконец, не оказываемся в просторном, тускло освещенном зале со сценой. Шелковый занавес скрывает выступающих, и у меня сводит живот от мысли, в какую новую адскую западню я попал. По всему залу расставлены столы, за которыми сидят и оживленно болтают белые воротнички, их лица едва освещены мерцанием свечей.

Хостес подводит нас к нашим местам, и я радуюсь, что это уединенная ложа в углу, где нас не заметят. Линкольн садится рядом со мной, а Руби заказывает нам два джина с тоником.

– Что ж, джентльмены, на этом я вас покидаю. Просто найдите меня, если вам что-нибудь понадобится. – Она подмигивает, наклоняется и целует Линка в уголок губ.

– Кажется, ты понравился Руби.

– Ей нравится моя фамилия, – без энтузиазма отвечает он, оглядывая зал, чтобы оценить посетителей.

Я фыркаю, заметив сенатора Максвелла. Конечно, этот похотливый ублюдок тут. До сих пор не верю, что люди голосуют за этого скользкого типа. Его маленькие глазки-бусинки и брюхо напоминают мне тех педофилов из списка розыска, что вывешивает ФБР. А когда я вспоминаю, что его сын тоже завсегдатай этого клуба, к горлу подкатывает желчь.

– Глянь, кто здесь, – бурчу я Линкольну, кивая в сторону сенатора.

– Не удивлен, – отвечает он, одаривая очаровательной улыбкой официантку, которая принесла нашими напитками.

– Знаешь, когда я был здесь в прошлый раз, Томми-бой тоже был здесь. Сомневаюсь, что он приходил ради шоу, – говорю я с горечью, но Линкольн даже бровью не ведет. – Как думаешь, Кен знает, что ее жених посещает такие места?

– Это не моя проблема, – отрезает он, отхлебывая джин.

Я закатываю глаза, потому что не понимаю, как он может так спокойно смотреть, как девушка, в которую он был влюблен всю свою жизнь, выходит замуж за двуличного ублюдка.

– Может, мне стоит ей рассказать? – добавляю я.

– Сомневаюсь, что это что-то изменит.

– И что это, черт возьми, должно означать?

– Это означает, что я знаю Кеннеди. Возможно, лучше, чем она сама себя. Если она решила выйти замуж за Томаса, то у нее есть на то причины.

– Я думал, замуж выходят по любви.

– Не по моему опыту, – отвечает он с едва уловимой улыбкой.

Дерьмо. Он говорит о своих родителях, а я бы не хотел затрагивать эту тему даже десятифутовым шестом. К счастью, возвращаются Финн и Стоун. Ее щеки раскраснелись, а на лице Финна сияет глуповатая улыбка. Эти двое трахаются как кролики. Мерзость.

– Рад, что вы вернулись вовремя, – говорит Линкольн с широкой улыбкой, и все его тяжелые мысли будто испаряются.

Я завидую ему в этом.

Если его кузен Кольт умеет выключать свои эмоции так же, как кто-то выключает свет, то Линкольн мастерски контролирует каждую на своем лице. Если он хочет, чтобы вы думали, будто он счастлив, в то время как внутри умирает, – он с легкостью это изобразит. Если он ненавидит вас всем существом, но хочет, чтобы вы думали, будто он восхищается вами, – он изобразит и это.

Иногда я задумываюсь, не надевает ли он маску и перед нами. Это глупое, навязчивое чувство, но временами оно всплывает, нравится мне это или нет. Но какую бы версию себя Линкольна не выбрал, у него всегда будет моя преданность. Потому что я всегда буду на его стороне.

– Так что это за шоу? – спрашивает Стоун, хватая мой напиток и отхлебывая.

Эта девчонка чувствует себя как дома. Она понравилась мне с первой минуты. Сама себе хозяйка. Настоящая. Именно такая, какая нужна была Финну. Конечно, как и Кен, она любит совать нос туда, куда не следует. Я все еще считаю, что ей не стоило сюда приходить, но уже начинаю понимать: куда Финн, туда и она, и наоборот. Думаю, дело даже не в любви. Просто так устроены Финн и Стоун.

Не получив ответа, она бьет меня по лбу.

– Эй! – я хмурюсь, потирая ноющее место.

– Не эйкай на меня. Ты же привел нас на эту тусовку. Значит должен быть в курсе всего. Ты хотя бы спросил у Руби, какое отношение к этому месту имеет Скарлетт или Ангел?

– Нет, – бормочу я, раздраженный тем, что эта южанка оказалась расторопнее меня.

– Как думаете, нам покажут стриптиз? – спрашивает Финн, бросая взгляд на сцену.

– Сомневаюсь. Зачем просто смотреть на товар, если его можно сразу купить? – вставляет Линкольн.

– Я думала, ты говорил, что она ходит в церковь, – вклинивается Стоун.

– Видимо, я ошибался, – я закусываю внутреннюю сторону щеки.

Их домыслы терзают мои и без того натянутые нервы, и мне отчаянно хочется закурить.

Какого хрена ты делаешь в таком месте, как это, Скар?

Когда свет становится еще тусклее, и мягкий луч прожектора выхватывает центр сцены, я понимаю – ответ уже близко. Я сухо сглатываю, когда из динамиков раздается музыка. Резкие первые ноты Devil’s Playground от The Rigs мне знакомы, и, когда занавес начинает подниматься, мое сердце замирает от открывшегося передо мной зрелища.

Скарлетт стоит в сверкающем белом платье, опустив голову, сжимая микрофон, и ее чарующий, томный голос начинает петь первые аккорды песни. На ней тот же короткий белый парик, в котором она вышла из дома, глаза закрыты, пока она поет следующую строчку. Блестящие блестки покрывают ее веки, образуя крылья бабочки, и хотя длинное белое платье на тонких бретелях скрывает большую часть ее тела, свет прожекторов оставляет мало места для воображения. Я вижу каждый изгиб, округлость грудей, намек на гладкую кожу снизу. Все это доступно любому взору. Единственное, что действительно скрыто – ее руки, благодаря длинным белым перчаткам до локтей. Если бы не знал, что это та самая скромно одетая церковная мышка, которую я пол жизни избегал, я бы никогда не узнал ее. В отличие от ее мягкого голоса в церкви, здесь он чистый, хриплый, бархатный. Звук ее голоса напрямую ударяет мне в член, и, видя, как остальные посетители ерзают на местах, понимаю – на всех этих старых ублюдков она действует точно так же.

Все внутри меня сжимается, пока она продолжает петь эту мелодичную, чувственную песню. Ее соблазнительный голос заставляет нас следовать за ней в тот самый демонический мир сладких грехов, о котором она поет. А затем, на втором куплете, к ней присоединяются мужские голоса, и трое танцоров с обнаженными торсами появляются на сцене, касаясь ее, как любовники. Я сжимаю кулаки под столом, когда один из них отводит ее волосы, чтобы коснуться губами шеи. Другой медленно проводит руками по ее изгибам, а третий опускается перед ней на колени, его лицо – в считанных сантиметрах от ее обнаженной кожи. Все трое синхронно шевелят губами, подпевая, но только ее голос звучит по-настоящему. Я вижу, как ее соски напрягаются под тонкой тканью платья, когда один из мужчин прижимается к ее груди. Она проводит пальцами по его волосам, ни на секунду не сбиваясь с ритма.

Это одно из самых эротичных зрелищ, что я когда-либо видел. И я ненавижу ее за это.

Где та скромница, что сторонилась любых знаков внимания?

Где та тихая, незаметная студентка в очках и простой одежде, на которую никто не обращал внимания?

Потому что здесь ее точно нет!

Вместо нее – суккуб⁸, сводящий мужчин с ума и заставляющий их молить о ее внимании. Эта пытка длится еще пять песен, каждая из которых оставляет публику в том же горячем смятении, жаждущем каждого ее следующего слова. Она полностью одета, она всего лишь пела – но у меня такое чувство, будто я только что наблюдал самый откровенный приватный танец в мире.

Когда занавес, наконец, опускается, все вскакивают с мест, аплодируя. Все, кроме нашего столика.

Я в ярости.

Я вне себя.

Я возбужден до предела.

– Малыш, – стонет Стоун на ухо Финну, и в ее голосе звучит та же боль, что и во мне.

– Я тебя понял, негодница, – хрипло бормочет он, поднимаясь. – Нам нужно отойти на минутку, – бросает он нам, крепко держа Стоун за талию.

– Да просто свалите уже, блядь! – кричу я, разозленный тем, что им приспичило трахаться после выступления Скарлетт.

– Прости, чувак, – Финн пожимает плечами, ему хватает приличия выглядеть смущенным, пока Стоун утаскивает его за собой.

Линкольн тихо посмеивается, и мне нужно собрать всю волю, чтобы не вмазать своему лучшему другу по морде.

– Чего ржешь?

Он качает головой, но эта ехидная ухмылка говорит сама за себя.

К черту! Я уже собираюсь наброситься на него, когда появляется Кольт – его волосы всклокочены, как будто за них держалась какая-то девчонка, пока он ее трахал.

– Пора уходить, – говорит он жестко.

Я полностью с ним согласен, но, кажется, причины у нас разные.

– Что случилось? – обеспокоено спрашивает Линкольн.

Кольт хватает со стола стакан Линкольна, одним глотком осушает джин и со стуком ставит его обратно.

– Это место официально потеряло для меня свою привлекательность, – он вытирает рот рукавом.

– Скажи уже прямо.

– Здесь мой отец.

– Может, он пришел на шоу, – пытается успокоить Линкольн.

– Мы оба знаем, что этот ублюдок пришел сюда не для того, чтобы смотреть, как кто-то танцует.

– Поет. Она не танцевала. Она пела, – пытаюсь я оправдать Скарлетт.

Но кого я обманываю? Скарлетт только что заткнула за пояс все порно, что я смотрел с двенадцати лет.

– Да мне насрать. Мне нужно свалить отсюда, пока я не натворил такого, о чем мы все будем жалеть.

Это значит, что Кольт взорвется и разнесет этот особняк к чертям собачим.

– Ладно, уходим.

Линкольн поднимается с места, кивком указывая мне следовать за ним. Я медленно иду позади, но в самый последний момент, когда уже собираюсь выйти, снова начинает играть музыка. Занавес поднимается, и на этот раз Скарлетт – в длинном облегающем черном платье и черном парике, к счастью, одна на сцене.

Когда она запевает первые строки The Devil Within, в моей голове рождается идея – такая, что не только удовлетворит Общество, но и доставит мне огромное удовольствие.

Попалась, ангелочек. Скоро ты будешь умолять о дьявольской милости.

– Куда это ты? – Линкольн хватает меня за руку, видя, что я разворачиваюсь обратно в зал.

– Думаю, я дождусь конца второго сета и поздравлю Ангел с выступлением, – отвечаю я с хищной ухмылкой.

– Так вот как ты собираешься это разыграть?

Я пожимаю плечами.

– Есть идеи по-лучше?

Линкольн задумчиво проводит пальцами по подбородку, но не возражает. Его взгляд переключается на Кольта – тот вот-вот сорвется.

– Подожди здесь.

– Линк…

– Просто дай нам пять минут, Кольт. Не делай глупостей.

– Ничего не обещаю.

Линкольн раздраженно выдыхает и кивает в сторону бара, где стоит Руби.

– Иди поговори с ней, Ист, но постарайся сделать это побыстрее.

Раз уж Кольт на взводе, Линк не оставит его одного. Меня это устраивает. Я лучше работаю в одиночку.

Я подхожу к хозяйке вечера, которая зорко следит за залом. Руби, должно быть, та самая мадам, которая держит все под контролем – и девушек, и гостей в дорогих костюмах.

– Передумал насчет компании на сегодняшний вечер? – кокетливо спрашивает она, заметив мое приближение.

– Вообще-то, я хотел бы сказать пару слов вашей главной исполнительнице.

Ее брови резко сдвигаются, лицо становится закрытым.