Текст книги "Не слышу зла (ЛП)"

Автор книги: Айви Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Я гашу его ярость, кладя руки ему на плечи.

– Думаю, иногда ты пытаешься об этом забыть.

Он фыркает, бросая на меня слабый, совсем не в его стиле взгляд. Это истинное свидетельство мучений, которые он испытывал дольше, чем хотел бы признать.

– Когда все стало таким… хреновым?

– Разве все не всегда таким было? – пожимаю я плечами.

Он тяжело выдыхает.

– Да пошло оно все, – хрипит он, и в его глазах снова появляется знакомый всем безумный блеск. – Иди к своей девчонке. А мне нужно пойти и найти что-нибудь, чтобы притупить эту хрень.

– Как скажешь.

Он стремительно исчезает в коридоре – вероятно, в поисках теплого тела, которое смягчит его мрачное настроение. Меня прозвали Темным Принцем, но все почему-то не замечают, что Кольт такой же мрачный и одинокий, как я. Возможно, даже больше. Но у меня и своих проблем хватает, чтобы тратить время на переживания о его уязвлянном эго.

Я отправляюсь искать Скарлетт и нахожу ее молча стоящей рядом с Кеннеди в холле, пока моя подруга оживленно болтает с Финном и Стоун. Я уже собираюсь подойти и подразнить Скар – ей явно неловко смотреть им в глаза – но кто-то опережает меня.

– И кто это тут у нас такая? – раздается за ее спиной раздражающе бархатистый голос.

В маске из "Призрака Оперы" Томас Максвелл-младший смотрит на мою девушку так, будто она – закуска, а он чертовски голоден.

– Это Скарлетт. Подруга Истона, – сухо сообщает Кеннеди, и в ее голосе явно сквозит раздражение: маска не скрывает, как его глаза скользят вверх-вниз по фигуре Скарлетт.

По сравнению с другими полураздетыми девушками на вечеринке, ее наряд более чем скромен. В длинном белом платье до щиколоток, она является воплощением того, как должен выглядеть падший ангел. Единственное, чего она не учла при выборе наряда, это флуоресцентного освещения в некоторых комнатах, из-за которого ее белое платье кажется прозрачным, отчетливо выделяя кружевной лифчик и трусики под ним.

– Неужели? – протягивает Томми-бой, странно заинтересованный. – Приятно познакомиться, Скарлетт. Хотя мне кажется, мы уже встречались.

– Она в группе у Харпер по этике. Может, там, – пытается отвлечь его Кеннеди, замечая, как Скарлетт замерла в присутствии ее жениха.

– Нет, не там. Я редко появляюсь на лекциях этой всезнайской сучки. Особенно после того, как она завалила меня в прошлом семестре.

– Может, в церкви? Мой дядя Джек служит в Первой баптистской церкви на Уолнат-Гроув. Возможно, там мы и пересекались, – вставляет Скарлетт, но ее голос звучит не так уверенно, как хотелось бы.

– Точно не в церкви, – усмехается он, обвивая руками шею Кеннеди.

Я вижу, как та напрягается, но затем намеренно расслабляется в его объятиях.

– Где-то еще. Просто не могу вспомнить, где именно. Сними маску, милая. Может, если я увижу твое лицо, то вспомню.

– Не снимай, – резко приказывает Стоун, давая понять, что не в восторге от жениха Кеннеди. – И ее зовут не "милая", а Скарлетт.

Томми сверлит ее взглядом, но Стоун и бровью не ведет.

– Где Джефф? Разве вы не должны были прийти вместе? – спешит сменить тему Кеннеди.

– Я не нянька твоему брату, детка. Последний раз я видел его в компании отбросов с Саутсайда. Линкольну стоило бы тщательнее следить, кого он пускать в свой дом.

– Не могу не согласиться, – рычит Финн с угрозой. – Некоторым стоило бы выучить правила приличия, прежде чем выпустить их из клетки.

Стоун хватает Финна за руку, чувствуя, что он готов разбить Томми нос за его малейшую реплику в ее адрес.

– Пойдем на улицу, красавчик. Мне нужно подышать свежим воздухом, чтобы не задохнуться от здешнего отвратительного, претенциозного смрада, – вставляет Стоун. – Скарлетт, ты с нами?

Я расслабляюсь, когда Скарлетт оживленно кивает и спешит к ним. Я уже готов последовать за ними, но кто-то резко дергает меня за локоть. Я оборачиваюсь и вижу обеспокоенного Линкольна.

– Пойдем со мной.

Я подчиняюсь без лишних вопросов – буря в его взгляде говорит сама за себя. Мы поднимаемся на второй этаж, но я замедляю шаг, когда Линк доходит до конца коридора и открывает дверь, которая была заперта много лет.

– Что происходит, Линк?

– Сам посмотри.

Он отступает, пропуская меня в старую комнату его брата Тедди. Зловещая аура этих стен мгновенно вызывает мурашки по коже. Но осознание того, что его брат умер именно здесь, меркнет перед тем, что я вижу.

На стене, чем-то очень похожем на кровь, нарисован символ Общества. А под зловещей пентаграммой – одна фраза, призванная вселить в нас ужас: Все зло должно умереть.

Блядь.

Блядь.

Блядь!

– Они были здесь, – выдавливаю я.

– Кто знает, может, все еще здесь.

– Ладно, дай мне подумать, – хриплю я, не в силах оторвать взгляд от кровавой стены.

– Я весь внимание.

– Хорошо, Кеннеди была помешана на списке гостей, верно? Значит, у нас есть перечень всех, кто переступил порог. Это уже что-то.

– Или Общество просто наняло кого-то для этой грязной работы, – Линкольн раздраженно морщит нос, глядя на "произведение искусства", теперь украшающее его стену.

Когда Общество проделало нечто подобное с зеркалом в ванной Финна, следы их шантажа было легко стереть. Но здесь все иначе.

– И все же, они облажались. Это хорошо, Линк.

– Ты думаешь, это хорошо?! Они осквернили комнату моего покойного брата! – кричит он, теряя самообладание.

Ярость, пылающая в его океанских глазах, напоминает мне его взгляд в ту роковую ночь – и все мы помним, чем это тогда закончилось.

Дерьмо.

Я спешу закрыть за нами дверь, пытаясь ограничить этот бардак стенами комнаты.

– Как они вообще сюда попали? Разве дверь не была заперта?

– Они вскрыли замок. Я пытался снова ее запереть, но они заблокировали его шпилькой.

Мой взгляд снова скользит к угрожающей надписи на стене, и меня осеняет.

– Ты думаешь о том же, о чем я?

– Почти уверен, что да.

– Они знали Тедди, – подтверждаю я вслух свои подозрения.

– Я тоже так думаю, – спокойно отвечает он, к нему возвращается рассудительность.

– Это еще одна зацепка, Линк. Они обложилась, оставляя нам следы из хлебных крошек. Нам остается только собрать их и посмотреть, куда они приведут.

– А если они приведут туда, куда нам не захочется идти? – мрачно спрашивает он. – Я смирился со смертью брата. Зачем они намекают…

– А если в их намеке есть доля правды? Что если Тедди не покончил с собой?

– Он этого и не делал. Он умер от передоза, Ист. Это был несчастный случай. Я видел это собственными глазами. Общество просто пытается всколыхнуть мои старые раны.

– Верно, – я закусываю губу, понимая, что мерзавцы добились своего – Линкольн выглядит так, будто готов кого-то убить.

Снова.

Я понимаю его потребность верить, что брат не сам свел счеты с жизнью. Но я не так уверен, что Общество не могло быть причастно к его смерти. Использование слабости Линкольна – жестоко, но чертовски умно. Тедди всегда был болезненной темой для Линка, даже до смерти. Как рана, которая лишь воспаляется от каждого прикосновения, никогда не заживая до конца. Теодор Ричфилд-Гамильтон навсегда останется незавершенным делом для младшего брата – делом, которое никогда не получит развязки.

По правде говоря, я ненавидел этого типа. Когда он откинулся, я подумал: "Скатертью дорожка". Он был истинным сыном губернатора Гамильтона – брал что хотел, когда хотел, не считаясь ни с кем. И на протяжении многих лет я видел, как он ранил Линкольна больше, чем кто-либо. Но мой друг оставался верен этому ублюдку, даже когда тот этого не заслуживал. В этом разница между нами: я вижу людей такими, какие они есть, а Линкольн – какими они могли бы стать. Он видит хорошее во всех, и я не хочу лишать его этой веры, даже если она слепа.

Хм.

– Возможно, мы неверно трактуем послание, – размышляю я, подходя ближе к стене.

– О чем ты?

– Как там звучит легенда об Обществе? Они выбирают только первенцев влиятельных семей, верно? А если твоего брата посвятили в их ряды?

– Он бы сказал мне, – отрицает он, качая головой.

– О, да? Как сказал, что собирается просить руки Кеннеди у ее отца, хотя знал, что ты влюблен в нее с детства?

– Ист! Не начинай! – рычит он на меня.

– Знаю, ты не хочешь этого слышать, но признай – Тедди всегда был сомнительным типом.

– Он был моим братом.

– Как и мы, – сухо замечаю я. – Только мы всегда прикрывали твою спину. А он нет. У него были секреты, Линк. Мы все знали это. Возможно, это просто еще один из них, – я указываю на пентаграмму на стене. Линк смотрит на кровавые слова, издевающиеся над нами.

– Ты хочешь, чтобы я покопался в прошлом брата, – наконец понимает он к чему я клоню.

– Если тебе тяжело, я могу сделать это за тебя.

Он качает головой.

– Нет, я сам. Возьму Кольта в помощь.

Я напрягаюсь.

– Возможно, это не лучшая идея.

– Почему? – он поднимает бровь в недоумении.

Что я могу сказать бедняге?

Изучение прошлого его брата-неудачника означает неудобные вопросы к Кеннеди. А с Кольтом в качестве напарника это может привести к катастрофе. Как сказать это, не возбудив любопытства Линка?

Кольт может быть таким же самовлюбленным ублюдком, как Тедди, но у него все же есть сердце – разрывающееся между любовью к кузену и девушке, которая должна быть ему как сестра. Судя по сегодняшнему вечеру, Кольту стоит держаться подальше от Кеннеди, чтобы предотвратить еще один смертельный грех. Потому что, если Линкольн узнает правду – он убьет его.

– Думаю, таланты Кольта лучше направить на расследование того, что мы нашли в Шарлотте, – напоминаю я. – Ему нужно не только достать ту книгу, но и выяснить, зачем она профессору Харпер.

– Ты прав. Кольт и так будет занят. Как и ты, – он тяжело вздыхает.

– О чем это ты?

– Общество не просто оставило свой знак на моей стене, Ист. Они оставили и кое-что для тебя, – он бросает на кровать черный конверт, который вручает судьбу Скарлетт в мои руки.

Глава 19

Истон

И вот все начинается.

Я наконец-то получил приказ от Общества начать игру.

Потребовалась недюжинная выдержка, чтобы дождаться утра и вскрыть конверт – узнать, что эти ублюдки задумали для меня и Скарлетт. Но с домом, полным шумных пьяных студентов, и Скарлетт, нервно ожидавшей меня внизу, мы с Линкольном решили, что разумнее разобраться с этим наедине, без лишних глаз.

Я стараюсь сохранять равнодушный вид, глядя на зловещий черный конверт на столе Линкольна, но это лишь маска. Каждый раз, когда Общество дает о себе знать, я чувствую, как ледяная рука сжимает мне грудь: какой новый ад они для нас приготовили? Они любят играть с нами. После того, как им сошло с рук то, что они сделали с Финном, издевательство над нашими жизнями стало их любимым развлечением. Им плевать, кто пострадает, – главное, чтобы все шло по их сценарию. И сейчас их мишени – я и Скарлетт.

Что вообще могла сделать Скарлетт, чтобы их разозлить?

Постепенно я склоняюсь к мысли, что теория Стоун не лишена смысла: наши "метки" – первые ключи к разгадке личности членов Общества. Конечно, Стоун и Скарлетт – полные противоположности: одна груба и прямолинейна, а другая изо всех сил старается оставаться незаметной. Но между этими девушками и кукловодами, дергающими нас за ниточки, должна быть какая-то связь.

Стоун с ее дерзким нравом могла ненароком нажить себе врага в Обществе – словом или поступком, о котором даже не подозревает. Но Скарлетт? Единственное, что привлекает к ней нежелательное внимание, – ее выступления в "Латунной Гильдии". Хотя интуиция подсказывает и мне, что этот клуб – связующее звено, версия все равно кажется натянутой. Никто не догадается, что чувственная женщина на сцене, с бархатным голосом и грешным телом, – на самом деле племянница пастора. Скарлетт тщательно хранила свою анонимность, как и обещала.

Так что же я упускаю?

– Ты вскроешь эту чертову штуку или нет? Это напряжение уже действует мне на нервы, – возмущается Кольт, размахивая руками.

– Финна и Стоун еще нет, так что придержи коней, – отвечает за меня Линкольн, выглядя странно собранным – куда собраннее, чем прошлой ночью.

Как и Кольт, я на нервах, жажду разорвать конверт и увидеть, какой дьявольский план приготовило для меня Общество.

К черту это.

Я подхожу к столу и беру проклятый конверт.

– Что ты делаешь? А как же Финн и Стоун?

– Кто знает, может, они сейчас трахаются, как кролики, а я тут схожу с ума. Потом им все расскажем.

– Это его шоу, братишка. Пусто он уже покончит с этим, – поддерживает меня Кольт.

Не дожидаясь согласия Линка, я вскрываю конверт – и тут же теряюсь. Как и ожидалось, внутри лежит фирменный черный лист с золотым тиснением – эмблемой Общества, – но вместе с ним и маленькая черная флешка.

– Что за хрень? – рявкает Кольт, подходя ближе, чтобы рассмотреть ее.

У меня точно такие же мысли.

– Вот это новшество, – Линкольн задумчиво проводит рукой по подбородку.

Кольт тут же хватается за ноутбук Линка, чтобы вставить флешку.

– Стой! – я бросаюсь к нему, выхватывая ее прежде, чем он успевает наделать глупостей. – Нельзя использовать его компьютер. Ты же видел, что они сделали с телефоном Стоун. Эти мрази разбираются в технологиях – или наняли того, кто разбирается. Мы не знаем, что на этой флешке. Может, вирус или шпионское ПО, которое сольет все, что есть у Линка на ноуте. Включи мозги, Кольт, – горячо объясняю я, шлепнув его по лбу.

– Меня уже тошнит от этих ублюдков и их игр. И как мы тогда узнаем, что там?

Все взгляды обращаются к Линкольну, который что-то набирает в телефоне.

– Готово. Заказал новый ноутбук – на всякий случай. Осталось подождать два часа.

Храни Бог Amazon Prime и состояние Ричфилдов.

– Ладно, раз с этим разобрались, хотя бы письмо прочти.

Я коротко киваю Кольту и разворачиваю черный лист.

Я хмурю брови, пытаясь расшифровать это загадочное послание.

– И что, черт возьми, это вообще значит? – не сдерживается Колт, и в его голосе слышится недоверие.

Сегодня утром он особенно напряжен. Надеюсь, это не связано с Кеннеди. Проблема в том, что я, как человек наблюдательный, замечаю скрытые желания еще до того, как они становятся тайнами. Кольт скрывал свои столько, сколько я себя помню. Я думал, он переступил через это, но после вчерашнего стало ясно – вряд ли. Если он наделает глупостей, то потеряет их обоих. Они любят друг друга, даже если не признаются в этом. Но стоит в эту смесь добавить Кольта – и мир рухнет в пучину боли.

– Не знаю. Но, полагаю, ответ будет на этой флешке, – объясняет Линкольн, возвращая меня к реальной угрозе.

– Меня уже тошнит от этих гребаных загадок. Клянусь, когда я вычислю, кто за этим стоит, я убью их.

Праздная угроза Кольта будто понижает температуру в комнате, напоминая, как мы вообще оказались в этой ситуации.

– Мы пока не знаем, кто стоит за Обществом, но я догадываюсь, как они узнали о том, что произошло той ночью. Они были в доме все это время. Бесит, что до меня это только сейчас дошло, – объясняю я, нащупывая сигареты в кармане кожаной куртки, перекинутой через спинку стула.

– Ты ошибаешься. Кроме нас, в доме никого не было.

– Ты хотел сказать – никого, кого бы мы видели. Но поверь, Кольт, один из этих ублюдков определенно был тогда с нами.

Я прикуриваю, затягиваясь своим вторым любимым ядом, готовясь объяснить то, что осенило меня только прошлой ночью, когда я показывал Скарлетт скрытые ходы. Но спокойный Линкольн неожиданно опережает меня:

– Истон говорит о помойных тоннелях в доме, верно?

Я смотрю на его невозмутимое лицо, и по спине пробегает холодок.

– Ты знал?

– Да.

– Почему ты ничего не сказал?

– Тоннели – охраняемая тайна семьи Ричфилд. Я не мог рассказать об их существовании. Я даже и не подозревал, что ты о них знаешь, пока ты сам не намекнул.

– Ты что, блядь, шутишь? – спрашиваю я, потрясено смотря на человека перед собой новыми глазами.

Кто ты вообще такой, Линк?

На его лице нет ни стыда, ни сожаления за сокрытие такой тайны.

Ничего.

– Ты расстроен.

Это не вопрос, а констатация – и мне противно, как спокойно это произносит мой лучший друг.

– А разве не должен?

– Нет. У каждой семьи есть тайны, Ист. Даже у твоей. Не сердись на меня за то, что я пытался сохранить свои, когда ты сам держишь свои при себе.

Стиснув челюсти, я иду в ванную, чтобы смыть окурок, надеясь, что короткая прогулка охладит мой гнев. У меня противоречивые чувства насчет того, что Линк что-то скрывал. Мы подставляем ради него шеи, а он не считает нужным быть откровенным во всем.

Но он прав.

У меня есть свои тайны.

Тайны, о которых не знают даже лучшие друзья, так что было бы лицемерием требовать, чтобы Линкольн вывалил все свои скелеты из шкафа. А учитывая, что он Ричфилд – их там должно быть немало.

Когда я возвращаюсь в комнату, Кольт нехарактерно молчалив, смотрит в окно на бескрайние дубовые рощи Оукли, а Линкольн стоит посередине комнаты, ожидая меня.

– Все в порядке?

– Честно? Не уверен.

Поникнув, он опускает голову, впервые проявляя проблеск раскаяния.

– Есть вещи, которые ни я, ни Кольт никогда не сможем обсудить, Ист. Особенно когда дело касается наследия нашей семьи.

– Звучишь как Общество, – язвительно бросаю я, но тут же жалею, увидев, как печаль затуманивает его голубые, как океан, глаза. – Я не это имел в виду.

– Нет, это. И ты прав. Возможно, это карма настигает меня. Уверен, моя семья не раз стояла по ту сторону шантажа. Ты и сам видел. Эти тоннели использовались для слежки не только за знакомыми, но и друзьями. Возможно, даже родными. Рано или поздно кто-то должен был повернуть ситуацию против нас.

– Никто не заслуживает этого, Линк. Особенно ты.

– Уверен?

Я открываю рот, чтобы возразить, но сжимаю губы. Не уверен, что кто-то из нас не заслуживает того, через что мы проходим. На наших руках кровь.

А Линкольн… по уши в ней.

Не желая продолжать разговор, я говорю, что пойду посмотреть, что задерживает Финна и Стоун, и выхожу.

Спустя два часа, у поместья Гамильтонов останавливается грузовик UPS, доставивший новый ноутбук – исключительно для просмотра загадочной флешки Общества.

Теперь, когда с нами Финн и Стоун, мы ждем, пока Линкольн запустит компьютер. Он вставляет флешку, и в комнате повисает зловещая тишина. На ней только одно видео.

– Только у меня сейчас сердце будто выпрыгнет? – нервно смеется Стоун, а Финн, мрачнея, обнимает ее за талию.

– Ты готов? – Линк оборачивается ко мне.

– Просто включай уже.

Он кивает, нажимает play и отходит, чтобы мы все могли видеть происходящее. Золотая пентаграмма занимает весь экран.

Затем все становится черным.

– Оно вообще работает? – спрашивает Кольт, в тот же момент, как Финн просит прибавить звук.

Сначала я не могу понять, на что именно мы смотрим, но звуки из динамиков говорят сами за себя. Опознаю стоны и хрюканье, когда на экране проявляются силуэты двух тел, сплетенных на кровати.

– Они что, трахаются?

– Похоже на то, – равнодушно отвечает Линкольн, без энтузиазма кузена.

Когда женские стоны становятся громче – в такт движениям мужчины сверху – у меня холодеет затылок. Он резко переворачивает ее, заставляя оседлать себя, и длинные черные волосы женщины скрывают оба лица. Лишь когда ее партнер наматывает пряди на запястье и грубо откидывает их назад, мы видим лицо женщины.

– Твою ж мать! – кричит Финн. – Истон, отвернись! Черт! Не смотри! Выключите! Выключите! – продолжает орать он, заслоняя экран собой, пока Линкольн пытается дотянуться до ноутбука.

Но уже поздно. Я все видел.

Я срываюсь с кровати и бегу в ванную, желудок выворачивается наизнанку.

Они прислали запись с моей матерью.

С моей гребаной матерью!

Я убью их! Я убью их всех!

За моей стеной слышен шепот, в то время как Финн остается рядом со мной.

У меня такое чувство, будто весь мир перевернулся, оставив меня в хаосе.

– Это был Прайс? – спрашивает Кольт, появляясь в дверном проеме.

– Разве это важно? – язвительно парирует Финн.

– Еще как. Если у матери Истона есть любовник, Прайс ее сожрет. И я бы его понял.

Я поднимаюсь с колен и полощу рот. Голова пульсирует от только что увиденного, а картинка продолжает прожигать мозг.

– Должно быть, это был отчим. Мать никогда не изменит Дику.

– Не сомневаюсь. Судя по стонам, ей слишком нравится, чтобы менять игрока, – усмехается Кольт.

Все вокруг становится красным. Я бросаюсь на него, сжимая его горло, и мы валимся в комнату.

– ЧТО ТЫ, БЛЯДЬ, ТОЛЬКО ЧТО СКАЗАЛ?!

Мои пальцы впиваются в его глотку, его наглые зеленые глаза расширяются, рот ловит воздух, а ногти царапают мои руки. Финн и Линкольн пытаются оттащить меня, но моя яростная сила сильнее. Только удар лбом в мой нос заставляет ослабить хватку.

Кровь стекает по моему лицу, пока Финн удерживает меня, а Линкольн становится между мной и моей целью.

– Еще одно слово о моей матери – и ты труп, ублюдок!

Кольт, наконец, выглядит виноватым, потирая покрасневшую шею.

– Я пошутил, черт возьми. Ты же знаешь, я не хотел никого оскорбить. Наоми – чистой души человек.

Я внимательно смотрю на этого придурка и вижу, что он говорит правду. Он просто не может не быть бесчувственным кретином, выбалтывая любую гадость.

Линкольн усаживает меня на кровать, а Финн приносит мокрое полотенце. Только сейчас замечаю: Стоун исчезла. Как и ноутбук.

– Кому-то надо досмотреть видео, – смущенно объясняет Финн. – Решили, что тебе будет легче, если это сделает она.

Верно. Кто знает, какие еще "сюрпризы" там есть.

– Чего ты хочешь? – настойчиво спрашивает Линкольн.

– Я хочу, чтобы все эти ублюдки из Общества были мертвы. Вот что.

– Обещаю, ты получишь свою месть.

– Получу? Пока что все козыри у них.

Он вздыхает, проводя рукой по золотистым волосам.

Кольт стоит у двери, соблюдая дистанцию. Финн, напротив, берет мою куртку, садится рядом и протягивает сигарету. Он ненавидит, когда я курю, но сейчас мне нужно хоть что-то, чтобы заглушить мерзость вокруг.

– Ты понимаешь, что они сделают это видео достоянием всего Эшвилла? – тихо говорит он, разделяя мою боль.

– Мать будет опозорена.

– Думаю, это и есть их цель, – мрачно добавляет Линкольн.

– Не бей меня снова, но я должен это сказать. Если на видео не твой отчим – это больше чем просто позор. Прайс подаст на развод. Он слишком горд, – объясняет Кольт, виновато хмуря брови.

– Это Ричард. Готов поспорить на свою жизнью, это он.

– И все же, его лица не видно, Ист. Многие решат обратное.

Черт. Он прав.

Даже если это Дик – сплетни добьют его самолюбие. Не говоря уже о репутации компании. Он может любить мою мать, но работа для него всегда на первом месте.

– Зачем они выбрали ее? Почему она?

– Из-за твоей реакции. Потому что из-за нее тебе будет больнее всего, – тихо говорит Линкольн. – Они взяли нас за яйца. После того, как Финн не выполнил их требования, они перестали церемониться.

– Какого хрена они от меня хотят?

– Разве не очевидно? – безрадостно отвечает Линкольн. – В письме сказано: "Дайте нам ваше – или мы покажем наше. Они хотят видео со Скарлетт.

– Выбор прост, брат – либо она, либо твоя мать. Решай, кто из них сможет пережить позор. Как только это дерьмо окажется в сети, его уже не удалить. Оно останется там навсегда, – вступает Финн. Он присаживается передо мной на корточки, сжимает мои колени и смотрит мне прямо в глаза, в его взгляде читается глубокая печаль. – Решение за тобой. Кого ты готов защитить? А кого отдашь на съедение волкам?

– Да зачем ты вообще его об этом спрашиваешь? Кого волнует эта племянница пастора? – возмущенно спрашивает Кольт.

– Истона волнует. Разве нет? –грустно вставляет Линкольн.

Финн кивком подтверждает его догадку – Скарлетт значит для меня больше, чем просто очередная жертва Общества.

Но это было до того, как они тронули мою мать.

– Нет. Я разберусь.

Я чувствую, как их скептические взгляды прожигают меня насквозь, но они не понимают одного – моя мать уже перенесла больше страданий, чем мне доведется пережить за две жизни. Я не позволю подвергнуть ее такому унижению – разрушить ее мир с такой жестокостью.

Не снова.

Если для защиты матери мне придется растоптать свое сердце – пусть будет так. Скарлетт никогда мне этого не простит, но я всегда знал, что в конечном итоге уничтожу ее. Просто не представлял, что это будет так больно.

Чтобы защитить женщину, подарившую мне жизнь, я должен уничтожить ту, что дала мне надежду.

– Ты уверен?

– Да, – сквозь стиснутые зубы говорю я. – Они хотят секс-видео? Я дам им это проклятое видео.