Текст книги "Не слышу зла (ЛП)"
Автор книги: Айви Фокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Глава 13
Скарлетт
– Скарлетт? Ты слышала хоть слово из того, что я сказал? – обеспокоено спрашивает дядя, откладывая блокнот на церковный амвон.
– Что? – рассеянно бормочу я.
– С тобой все в порядке? У тебя лицо раскраснелось.
Я инстинктивно прикрываю щеки ладонями, пряча румянец от проницательного взгляда дяди.
– Я в порядке. Просто впитываю твою мудрость, вот и все, – торопливо объясняю я, изо всех сил стараясь не ерзать на церковной скамье, пока откровенно лгу ему в лицо.
С тех пор, как провела вчерашний вечер с Истоном, мои мысли разбегаются в разные стороны. Слушать, как дядя Джек репетирует воскресную проповедь, – сейчас явно не главное по сравнению с воспоминаниями, которые так свежи в моей памяти.
Не веря моим словам, дядя пристально смотрит на меня, оценивая мое взволнованное состояние. Что ж, так мне и надо, раз я так нагло лгу ему, оправдывая свое невнимание.
Даже после всех этих лет, что он меня растил, дяде так и не удалось сделать из меня ту благочестивую племянницу, о которой он мечтал. Да, я могу играть свою роль в церковном хоре и усердно помогать ему и тете Глории с различными церковными мероприятиями, но ему так и не удалось полностью обратить меня в свою веру. Он говорит, что причина моей не слишком ревностной веры в том, что во мне слишком много от мамы. Иногда он произносит это с нежностью. В другие разы это звучит скорее как проклятие.
– Хм, – задумчиво хмыкает он, пытаясь понять, что на этот раз отвлекло меня от его наставлений.
Я делаю вид, что поправляю свитер, опуская голову, чтобы он не смог прочесть, что на самом деле занимало мои мысли, пока он произносил слова проповеди. Вряд ли дяде понравилось бы узнать, что в то время, как он говорил о том, как не поддаться грехам, я была полностью поглощена грехом, который совершила меньше суток назад.
– Как я уже сказал, кажется, миссис Прайс подъехала к заднему входу. Не могла бы ты помочь ей разгрузить машину? Уверен, ей не помешает лишняя пара рук, чтобы перенести костюмы и сладости для школьников из начальной школы Саутсайда, – объясняет дядя, снова берясь за свой блокнот с проповедью.
– Конечно, дядя Джек.
– Спасибо.
Я слабо улыбаюсь ему, встаю со скамьи и направляюсь к заднему входу нашей уютной церкви. Прежде чем выйти, останавливаюсь, чтобы собраться с мыслями, прислонившись щекой к прохладной кирпичной стене. Встреча с Наоми Прайс сейчас, пока я нахожусь в адском круговороте воспоминаний о вчерашних греховных событиях, потребует от меня немалой выдержки.
Я натягиваю рукава свитера на запястья, убедившись, что резинка удержит их, пока буду помогать ей переносить подарки на Хэллоуин для малообеспеченных детей Эшвилла. С того самого дня, как я с ней познакомилась, Наоми Прайс делала для общины больше, чем кто-либо.
Большинство богатых жителей Нортсайда предпочитают просто выписать чек в качестве помощи тем, кому повезло меньше. Однако мать Истона считает, что уделить свое время – не менее важно, чем сделать денежное пожертвование. Именно поэтому она бывает в церкви моего дяди так же часто, как и я.
А может, причина в том, что в этих стенах она чувствует себя желанной, в отличие от внешнего мира, который не всегда к ней благосклонен. Я прекрасно понимаю ее чувства. Пусть я и не истинная последовательница веры, но, по крайней мере, церковь дяди дает мне то укрытие, в котором я нуждаюсь.
Как ни странно, то же самое дает мне и "Латунная Гильдия".
Я трясу головой, прогоняя эти мысли, и прохожу через зал для собраний, чтобы выйти наружу. Но едва я оказываюсь у задней двери, как замираю на месте, решив, что мне, должно быть, мерещится.
Вот же дерьмо на палочке.
Что он здесь делает?
Я закусываю нижнюю губу, наблюдая, как Истон помогает своей матери выгружать из багажника машины коробки разных размеров.
– Скарлетт, дорогая, куда нам это сложить? – встречает меня Наоми своей широкой, фирменной улыбкой.
Меня всегда удивляет, когда я вижу этих мать и сына вот так вместе. Если Истон – это тьма и сплошные тени, то его мать – теплый, яркий свет. Более странного тандема я еще не встречала.
– В актовый зал, миссис Прайс. В машине есть еще что-то, с чем я могу помочь? – спрашиваю я, отчаянно стараясь не смотреть на парня, стоящего за ее спиной.
– Нет, дорогая. Как видишь, сегодня со мной мой верный помощник, – напевает она, подмигивая сыну. – Просто покажи нам дорогу, Скарлетт, а мы последуем за тобой.
Я спешу провести их в зал, где те могут оставить свои подарки. Наш актовый зал не очень большой, но в нем достаточно места для встреч и воскресной школы для детей прихожан перед основной службой дяди. Обычно тетя Глория занимается этим, а я играю на гитаре, помогая малышне проснуться и настроиться на воскресное богослужение.
Пусть я и не всецело предана семейной вере, но всегда рада любому поводу спеть. И, по мнению моего дяди, это единственный приемлемый способ использовать мое музыкальное призвание. По его мнению, любое другое применение моего голоса сулит неприятности. И он видит в моей матери прекрасный пример того, что может пойти не так, если я попробую применить свои таланты в чем-то менее богоугодном. Узнай он о моих выступлениях в "Латунной Гильдии" – уверена, это свело бы его в могилу раньше времени.
– Не могу дождаться, чтобы увидеть лица ребят, когда мы раздадим им эти подарки на следующей неделе, – задумчиво начинает миссис Прайс, раскладывая купленное на большой белый стол. – Разве эти рюкзачки в виде жутких тыкв не очаровательны? Я просто влюбилась в них! Они идеально подойдут для того, чтобы наполнить их костюмами, раскрасками, карандашами и кучей сладостей для малышей. Работы предстоит немало, но я уверена, что справлюсь со всем к концу дня.
– Я могу помочь, если хотите?
– Ты уверена? Похоже, работы тут на несколько часов. Разве у тебя нет планов на субботний вечер, дорогая? После долгой учебной недели тебе наверняка хочется отдохнуть. Я не хотела бы отнимать твое свободное время, Скарлетт.
– Все в порядке, я помогу, миссис Прайс.
– Только если ты точно уверена.
– Абсолютно точно, – повторяю я и берусь за работу.
У меня полно времени до сегодняшнего выступления. Одно из преимуществ работы в подпольном клубе – мои шоу начинаются лишь тогда, когда добропорядочные прихожане Эшвилла уже давно спят, даже не подозревая, чем занята племянница пастора.
– Я ненадолго отлучусь поговорить с твоим дядей и сразу вернусь, – говорит она, направляясь внутрь. – Истон, ты идешь?
– Нет. Я останусь и помогу Скарлетт.
– Неужели? – она заинтересованно смотрит на нас, подняв бровь.
Я не решаюсь обернуться, чтобы увидеть выражение лица Истона. Вместо этого я лихорадочно распаковываю конфеты, будто это самое сложное задание в мире.
– Разве что Скарлетт не захочет моей помощи, – слышу я его ответ и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что он бросает в мою сторону свою дьявольскую ухмылку.
– Не глупи. Конечно, она захочет, – игриво парирует его мать. – Дайте мне десять минут, и я мгновенно вернусь.
Когда она, наконец, оказывается вне пределов слышимости, я выдыхаю воздух, который неосознанно задержала. Я оборачиваюсь и встречаюсь лицом к лицо с тем самым бесстыдным искусителем, что стоит передо мной.
– Зачем ты здесь? И не вздумай говорить, что помогаешь матери, потому что раньше тебе было на это насрать.
– Ццц, Скар, – он машет пальцем перед моим лицом, делая шаг ближе. – Что подумает твой дядя, услышав, как ты тут сквернословишь?
Кончики моих ушей пылают от его упрека. Я скрещиваю руки на груди, надеясь, что этот жест защитит меня от его нападок.
– Просто уходи, Истон. Уверена, в субботний вечер у тебя есть дела поважнее.
– Ты права. Есть. Но мои дела начинаются только после полуночи.
Мои щеки вспыхивают от его намека.
– Если ты ждешь повторения вчерашнего, то можешь не надеяться.
Он убирает выбившуюся прядь моих волос, и от этого нежного прикосновения у меня перехватывает дыхание.
– Когда мне понадобится, чтобы ты лгала – я попрошу.
– Я не лгу.
На его губах снова расцветает та развратная, чуть искренняя улыбка, от которой у меня подкашиваются ноги, а внутренности превращаются в кашицу.
– Ответь мне на один вопрос. Что бы сказал твой дядя, узнав, чем ты занимаешься по ночам?
– Он тебе не поверит, – бросаю я уверенно, отбивая его руку.
– Я могу быть весьма убедительным. Тебе ли не знать, насколько, – шепчет он.
Я отворачиваюсь, не желая продолжать этот разговор, но он резко дергает меня за локоть, прижимая спиной к своей груди. Я закрываю глаза, чувствуя его дыхание на своей шее.
– То, что произошло между нами – только начало. Нельзя годами размахивать блюдом перед голодающим и не ожидать, что рано или поздно он его попробует.
Его нос скользит к чувствительному участку у меня за ухом, заставляя все мое тело содрогаться в предвкушении.
– Разве ты не голодна, Скар? Разве мы не достаточно долго лишали себя этого?
– Истон, не надо.
– Чего не надо? Тебе нужно быть более конкретной, – он намеренно растягивает слова.
Я пытаюсь собрать в голове хоть одну связную фразу – такую, что вселила бы в него страх Божий, раз уж святость этого места не действует. После долгой паузы он, наконец, выдыхает и отпускает меня. Я медленно разворачиваюсь к нему. Мы стоим так близко, что наши дыхания смешиваются.
– Спасибо.
– Мне не нужна твоя благодарность.
– Чего же тогда ты хочешь?
– Исправить то, что я должен был исправить давным-давно.
И прежде чем я успеваю его остановить, он резко дергает меня за свитер, притягивая к своим губам. Шок от нежности его поцелуя мгновенно растворяется в нарастающем стуке сердца. Я тону в этой сладости, не находя сил отстраниться. Он не пытается углубить поцелуй – лишь закусывает мою нижнюю губу, отчего по бедрам пробегает дрожь. Я так поглощена его губами, что замечаем звук каблуков лишь когда он уже отрывается от меня.
– В прошлый раз мне этого не досталось, и это сводило меня с ума.
Мне хочется смеяться и плакать от этих слов одновременно, но вместо этого я отступаю, создавая между нами дистанцию, которая должна вернуть ощущение безопасности.
Но кого я обманываю?
Никакая дистанция не защитит меня от того, что я почувствовала за один наш поцелуй. Он продолжает вбивать гвоздь за гвоздем в крышку моего гроба, разрушая мою решимость держать нашу тягу взаперти.
С каждым шагом он поднимает ставки – и теперь мне придется играть с ним наравне.
Я лишь молюсь, чтобы у меня хватило сил противостоять ему. Потому что сейчас я не чувствую, что они у меня есть.
А может, их и не было никогда.
Глава 14
Истон
Я сижу за столиком, завороженный голосом Скарлетт, продолжающей свое выступление на сцене. Каждая соблазнительная нота, срывающаяся с ее губ, заставляет меня вспоминать, как ее тело растворялось в моих объятиях сегодня днем, когда я ее поцеловал. Я старался, чтобы наш поцелуй был как можно более целомудренным, но даже этого оказалось слишком.
Где-то в глубине души я понимаю – этого никогда не должно было случиться. Это безрассудно, позволить желаниям взять верх надо мной, особенно когда все мои мысли должны быть сосредоточены на задании Общества – каким бы дерьмовым оно ни было. Но, как и в прошлый раз, я позволил моменту увлечь меня. Это глупо. Импульсивно. И все же я здесь, отсчитываю минуты до конца ее выступления, только чтобы снова поглотить ее.
Я неподвижно застываю на месте, позволяя ее чарующим словам прожигать мне душу. Ее хриплый голос действует на меня каким-то странным образом. Так было всегда. В детстве, когда мама таскала меня в церковь, единственным лучом света в этом скучном мероприятии была возможность услышать, как поет Скарлетт. Даже на святой земле ее голос рождал во мне греховные мысли. Теперь, когда она выросла и поет слова, наполненные для нее смыслом, я снова пленен каждым слогом, слетающим с ее губ. Моя рука дрожит от жажды запечатлеть ее именно такой – в ее стихии. Скарлетт полна ослепительных красок, когда выплескивает свою душу, нота за нотой.
Я замечаю, что сегодня она выступает без танцоров, обычно сопровождающих ее шоу. Но даже без их цепких рук во мне поднимается уродливая ревность, омрачая момент. Оглядев зал, я вижу мужчин вдвое старше себя, столь же завороженных ее пением. Они думают, что она поет для них. Что эти мелодичные слова предназначены только их ушам. И, возможно, эти ублюдки правы. А может, она просто делает свою работу, и эти песни – всего лишь песни. Они не предназначены для кого-то конкретного, просто развлечение.
Я достаю сигарету и закуриваю, надеясь, что дым приглушит мое раздражение от того, что Скарлетт отдает частичку себя тем, кто этого недостоин. Что непросто, ведь она выглядит как настоящая богиня – в сверкающем белом наряде, словно ангел, сошедший с небес, чтобы пленить каждого грешника в этом зале.
Глоток джина с тоником, который я делаю, не приносит ответов на обрушившиеся вопросы:
Зачем ты здесь, Скар?
Как, черт возьми, ты стала звездой «Латунной Гильдии», если еще несколько недель назад я не знал о существовании этого клуба?
Это место не для застенчивости, за которой ты прячешься, как за щитом.
Здесь ты желанная, заставляешь этих ублюдков вожделеть тебя, воображая, как ты используешь свой рот не только для пения.
Так какого хрена, Скар?
Как ты можешь отдавать им частицу своей души?
Когда Скарлетт заканчивает песню, я разрываюсь между двумя вариантами: уйти и утонуть в ревности или дождаться конца шоу, чтобы устроить ей засаду в ее гримерке. Но новая песня – о том, как все хорошие девочки попадают в ад – решает за меня. Прошлым вечером она сделала меня музой одной из своих песен, и сегодня все повторяется. Ее взгляд, полный дерзкого веселья, буравит меня, пока мелодия одинокого Люцифера окутывает зал. Ее тело покачивается в такт, а голос продолжает соблазнять.
Моя маленькая мышка хочет поиграть.
Я позволяю ее словам омывать меня, погружаясь в транс под ее чарами. Когда шоу заканчивается, я возбужден и жажду надругаться над ее телом так же основательно, как она смогла над моей душой, даже не прикоснувшись к ней.
Я уже собираюсь встать, когда периферийным зрением замечаю знакомую фигуру. Сенатор Максвелл подзывает хостесс клуба, словно Руби – его домашняя собачка. Я остаюсь в ложе и наблюдаю, как рыжеволосая женщина улыбается сенатору, а затем шепчет что-то Скарлетт, не дав ей уйти за кулисы.
На лице Скарлетт появляется привычная маска сдержанности, когда та кивает Руби. Затем она сходит со сцены с той грацией и уверенностью, которые моя церковная мышка обычно прячет при свете дня. Я сжимаю бокал, наблюдая, как она идет через зал. Одни хвалят ее талант, другие просто пожирают глазами.
Когда Скарлетт подходит к столику сенатора и садится рядом, его голодный взгляд скользит по ее телу, прежде чем он наклоняется и что-то шепчет ей на ухо. Она не ведет и глазом, когда его палец касается ее обсаженного плеча, но я не так равнодушен к этому прикосновению.
Как мазохист, я остаюсь на месте, наблюдая, как омерзительный отец Томми заискивает перед Скарлетт. Из-за расстояния я не слышу их разговор, но суть и так ясна. Она привлекла внимание сенатора, и когда его рука опускается на ее колено, я не могу сдержаться. Мне нужно убраться отсюда к чертовой матери.
Скарлетт – никакой не ангел.
Она всего лишь наемная искусительница в этом вертепе Иезавели13.
Я встаю и ухожу, заставляя себя не оглядываться на тошнотворную сцену в другом конце зала. В ярости я мчусь по коридорам, как вдруг в поле моего зрения мелькает знакомый силуэт.
– Кеннеди? – тихо произношу я, пытаясь нагнать движущуюся фигуру.
Только за поворотом, увидев Джефферсона, болтающего с одной из девушек клуба, я понимаю – это был он, а не моя подруга.
Я, должно быть, окончательно рехнулся, раз начал видеть галлюцинации.
И во всем виновата эта гребаная Скарлетт Дэвис.
– Истон? – окликает меня Джефферсон, заметив, как я застыл посреди просторного фойе. – Я все гадала, когда же ты найдешь это место, – шутит он, подмигивая девушке, которая повисла у него на руке, пока сокращает расстояние между нами.
– Я бы нашел его гораздо раньше, если бы кто-то удосужился мне о нем рассказать.
– Прости, Ист. Только не ненавидь меня слишком сильно. Это место предпочитают не афишировать. Я сам узнал о нем лишь несколько месяцев назад благодаря Томасу. Видимо, внести мое имя в список было его подарком перед вступлением в семью.
– Ага, – хрипло бросаю я, раздраженный упоминанием еще одного ублюдка Максвелла.
– Еще же рано. Ты уже уходишь?
– Похоже, сегодня мне не по вкусу то, что "Гильдия" может предложить, – отвечаю я, даже не пытаясь скрыть горечь от только что увиденного.
– Тогда, может, выпьем? Мы с тобой сто лет не общались. Если уж на то пошло, я и Линкольна с ребятами редко вижу – разве что мельком в кампусе.
– Мы были заняты.
– Слишком заняты, чтобы пообщаться со старым другом?
– Ладно. Почему бы и нет, – фыркаю я.
Он игриво шлепает девушку по заднице, отправляя ее прочь, и ведет меня в другой зал – к рядам игровых столов с баром в конце. Усевшись на высокие стулья, мы заказываем по не разбавленному бурбону.
– Это место давольно серьезное, а? – бросаю я Джефферсону, наблюдая, как вокруг проигрывают целые состояния.
Эти же ханжи обычно морщат носы, когда моя мать просит у них пожертвование для своих благотворительных проектов. Но сейчас те же ублюдки легко спускают суммы, на фоне которых их потенциальные взносы выглядят мелочью.
– Обычный вечер в Эшвилле, – усмехается он, чокаясь со мной. Я опрокидываю стакан залпом и стучу им по стойке, жестом приказывая бармену повторить.
– Хм. Значит, ночка выдалась не очень, да? Не хочешь рассказать, в чем дело?
– Не особенно.
– Как знаешь. Я более чем рад просто выпить и полюбоваться видом, – он смеется, подмигивая одной из полураздетых девушек, снующих по залу.
– Ладно, если хочешь поговорить, давай поговорим. Скажи, зачем ты вообще тусуешься с этим придурком? Ты же не похож на Томми-боя, Джефф. Так в чем дело?
Он тяжело вздыхает, внезапно теряя весь свой задор.
– Он женится на моей сестре, Ист. Станет частью семьи.
– Родственники не обязаны ладить, – усмехаюсь я.
– Может, в твоей семье. В моей – обязаны. Отец хочет, чтобы этот брак состоялся.
– Так вот почему Кен выходить за этого жополиза? Ради папочкиного расположения?
– Не у всех есть роскошь игнорировать родителей и сохранить при этом наследство. Мой отец – человек строгих правил. У него есть планы на наше будущее. И сенатор – часть этих планов, – объясняет Джефферсон с каменным лицом.
– Звучит как-то... бездушно.
– Не бездушно. Прагматично. Мы не как ты. У нас нет крупных трастовых фондов, на которые можно положиться.
– Твой отец неплохо устроился.
– Да брось, – усмехается он между глотками. – Он всего лишь один из сотрудников Фонда Ричфилдов. И он ненавидит себя за это.
– Почему? Никогда не понимал его неприязни к ним.
Честный вопрос. Общеизвестно, что декан Университета Ричфилд не особо жалует семьи Линкольна и Кольта. Ходят слухи, что свою должность он получил лишь благодаря дружбе покойной жены с матерью Кольта. После ее смерти его отношение к Ричфилдам резко охладело. А когда брат Линкольна покончил с собой, все связи и вовсе оборвались.
– Эшвилл – маленький городок. Наши родители выросли вместе. Для Нортсайда нормально желать провала другим, пока сам карабкаешься вверх. У отца был шанс, и он его упустил. Теперь очередь Кеннеди, и он не допустит той же ошибки.
– Это ее жизнь, – горячо возражаю я, не в восторге от его слов. – Кеннеди должна сама решать, с кем ей быть.
– Она и решила. Выбрала Томаса.
– А если бы она выбрала другого? – настаиваю я.
– Выбрала, помнишь? Но он умер.
– Верно. – При этом упоминании у меня сводит скулы.
– У каждого есть прошлое, Ист. Лучшее, что можно сделать – забыть и двигаться дальше.
Некоторые из нас не в силах забыть прошлое, которое им досталось.
– А что насчет тебя? У папочки и на твой счет грандиозные планы? – подкалываю я вместо того, чтобы озвучить настоящие мысли.
– Он хочет, чтобы я стал успешным юристом. Проще простого, да? – он смеется над собственным сарказмом.
– А ты этого хочешь?
– Неважно, чего хочу я. Ты вообще меня слушал? Мы с тобой из разных миров.
– Этот разговор портит весь кайф, – ворчу я, снова осушая стакан.
– Ты сам его начал, – усмехается он, следуя моему примеру.
Мы задумчиво разглядываем пустые бокалы, погруженные каждый в свои мысли. Не знаю, куда унесся Джефферсон, но в последнее время мои мысли вращаются вокруг двух тем. Я либо схожу с ума из-за Скарлетт, либо пытаюсь вычислить, кто стоит за Обществом.
И обе эти темы вызывают у меня мигрень.
– Могу я задать тебе еще один вопрос? – нарушаю я молчание, вспоминая нашу последнюю встречу.
– Валяй.
– Почему тебя так беспокоили отношения Финна и Стоун? Тогда в "Гринд" ты явно был не в восторге от этого.
– И ты винишь меня? Все, что случилось с ним после того, как он связался с этой южанкой – уже достаточная причина. У Уокера было блестящее будущее. Все знали, что в следующем году он выйдет в проф-лигу, и что у него крепкая семья. А теперь взгляни на него. – Он качает головой, делая глоток из своего стакана. – Его все ненавидят за то, что он бросил команду. Даже отец выгнал его из дома. Он стал изгоем. И ради чего? Ради девчонки? Я этого не понимаю.
– Ты говоришь так, будто Стоун во всем виновата. Хотя она вообще тут ни при чем, – защищаюсь я, чувствуя, как во мне закипает желание заступиться за друзей.
Я всегда предпочитаю говорить все людям в лицо, а не за за их гребаными спиной, когда они не могут себя защитить. Джефферсон должен бы уже это знать.
– Не смотри на меня так, Ист. Ты же понимаешь, что я прав.
– Да ты вообще не в себе. Стоун не имеет никакого отношения к падению Финна.
– О, да неужели? Тогда кто же? – спрашивает он с недоверчивым взглядом.
Общество, вот кто, придурок.
Но я не говорю этого вслух. Джефферсон может и не законченный мудак, но он не из моего круга. Особенно если тусуется с Томми. Черт. Если даже Кеннеди не знает о вмешательстве Общества в наши жизни, то уж ее брату-близнецу я точно не стану раскрывать душу. Спасибо, но нет.
– Так я и думал, – бормочет он, принимая мое молчание за согласие. – Уокер идиот, раз променял все это на какую-то южанку.
Его пренебрежительный тон в адрес девушки Финна заставляет меня сжать кулаки. Уже во второй раз он уничижительно отзывается о ее происхождении. Но я не позволю этому его дерьму оставаться безнаказанным.
– Осторожнее, Джефф. Ты выставляешь напоказ свое белое привилегированное чванство. Говорю прямо – если еще раз проявишь неуважение в сторону моего друга, я не стану ограничиваться словами. Ты меня понял?
– Иисус. Иногда я забываю, что ты янки14 и предпочитаешь разбираться кулаками. Я ничего такого не имел в виду. Просто констатирую факты. Никаких претензий к девушке. Уверен, под всеми этими татуировками скрывается настоящая жемчужина.
– Иди ты на хрен, Джефф. Знаешь что? Будь Стоун с Нортсайда, ты бы сам вился вокруг нее. Даже не пытайся отрицать, – фыркаю я, осушая стакан. – К тому же, неважно, откуда она. Финн безумно в нее влюблен. Это что-то да значит.
У ублюдка хватает наглости закатить глаза – точь-в-точь как его сестра.
– Какое значение имеет любовь? Каждая любовная история со временем превращается в трагедию.
– Звучишь, как законченный циник. Может, Томми повлиял на тебя сильнее, чем я думал.
– А может, это я на него влияю, – самодовольно усмехается он.
– Вы, Райленды, все с приветом, вы в курсе?
– Только не Кеннеди. Она единственная нормальная, – парирует он без тени улыбки.
Что ни говори о Джефферсоне Райленде, он типичный сноб из Эшвилла, готовый продать душу ради карьеры. Но черт возьми, ради чести сестры он готов свернуть горы. И это, к счастью для него, единственное качество, которое я в нем уважаю.
– Ты хороший брат. Даже если иногда порешь чушь.
– Мы близнецы. Нет ничего, чего бы я не сделал для нее. Даже если придется терпеть двуличных ублюдков, лишь бы убедиться, что ее репутация не пострадает.
– Ага! Наконец-то правда всплыла. Ты ненавидишь Томми не меньше нашего, да?
– Нашего? То есть тебя и парней? – приподнимает он бровь, но меня это не смущает.
Я не выдаю государственную тайну. Я ненавижу Томаса Максвелла-младшего каждой клеткой своего тела. Я кричал бы об этом с крыш, если бы мог. Вряд ли для кого-то это станет новостью.
Когда я только переехал в Эшвилл, мы с этим ублюдком постоянно сидели в карцере, не в силах удержаться от драк. Он считал меня отбросом, я его – избалованной сволочью. Мы переросли мордобой, но иногда так и тянет разбить его холеную рожу.
У Кольта и Линкольна свои причины ненавидеть сына сенатора – и все они связаны с сестрой Джеффа. Если он хочет делать вид, что не понимает нашей неприязни к его будущему шурину – его право. Мне все равно.
– Просто скажу – если Томми-бой решит прогуляться с короткого пирса в долгий путь, я не стану по нему горевать.
– Мрачновато.
– Я мрачноватый парень, Джефф, – подмигиваю я.
– Неважно. Пока Томас хорошо относится к моей сестре и обеспечивает ей светлое будущее, я с ним в хороших отношениях. Если Кеннеди счастлива, счастлив и я.
– А что, если ее счастье с кем-то другим? – бросаю я, наблюдая, как долго он сможет сохранять невозмутимость.
Его хмурый взгляд говорить мне о том, что он не так слеп, как притворяется.
– Это не так.
– Откуда тебе знать?
– Сестра доверилась бы мне.
– Братья и сестры иногда хранят друг от друга секреты, – ухмыляюсь я, провоцируя, пока его щеки не приобретают все оттенки красного.
– Может, и так. Но не Кеннеди. Она никогда ничего от меня не скрывала. И не начнет сейчас.
Я вступаю на опасную территорию. Мне хочется, чтобы он прозрел и понял – Линкольн в тысячу раз лучше подходит его сестре, чем Томми. Но если ни Кен, ни Линк не решаются признать свои чувства, то с какой стати я буду ворошить это с ее братом?
Я уже собираюсь сменить тему, чтобы успокоить Джефферсона, как чье-то нежное прикосновение к плечу заставляет меня обернуться. Карие глаза Скарлетт полны вины, а ее зубы нервно закусывают нижнюю губу.
– Я думала, ты уже ушел.
Ревность, ненадолго утихшая во время разговора с Джефферсоном, вновь бьет меня по лицу, напоминая, что еще один из мерзких Максвеллов положил глаз на девушку, которая ему не принадлежит.
– Мы можем поговорить? – ее голос звучит неуверенно.
– Не в настроении для разговоров, – хмурюсь я.
– И ты говоришь, что Томми – засранец? Иди и выслушай прекрасную даму, – шепчет мне на ухо Джефф, снова оживившись.
Я раздраженно вздыхаю, осушаю стакан бурбона, оставленный на стойке бара, и поднимаюсь со стула.
Скарлетт делает шаг назад, в то время как Джефферсон одаривает ее сияющей улыбкой.
– Ты сегодня прекрасно пела. Я видел лишь часть выступления, но и этого хватило, чтобы оценить твой талант.
– Спасибо, – тихо отвечает она, опустив глаза, вновь превращаясь в свою застенчивую версию.
– У тебя поистине божественный дар, – продолжает он, пытаясь польстить.
Ага, нет уж, на моих глазах этот номер не пройдет.
– Было приятно, Джефф, – вставляю я, обнимая Скарлетт за талию и давая понять, что она занята. – Еще увидимся.
– Нет, если я замечу тебя первым, – шутит он, но у меня больше нет времени, чтобы тратить его на брата-близнеца Кен.
Сейчас я весь во внимании Скарлетт, и, клянусь Богом, она даст мне ответы на некоторые вопросы.
Начиная с того, какие у нее отношения с Сенатором-гребаным-Максвеллом.
