Текст книги "Муза (ЛП)"
Автор книги: Айла Старлинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
– Да, конечно. Пожалуйста, езжай осторожно, остановись, если понадобится.
– Хорошо, – удается сказать мне. Я отключаю звонок, запускаю машину и включаю обогрев на полную мощность. Я замерзла, у меня мурашки по коже. У меня нет куртки и нет плана, я думала только о том, что мне нужно сбежать.
Я глубоко вдыхаю и еду, вытирая слезы, мчась к Сал, моему безопасному месту, где я могу развалиться.
Глава 15
Софи
Сал готова и ждет меня с распростертыми объятиями, ее гостиная превратилась в уютное убежище. На кофейном столике лежат высокие стопки одеял, банка мороженого «Роки Роуд» уже размораживается, а пульт готов включить сериал «Офис». Слова не нужны. Я погружаюсь в ее красный бархатный диван, мое тело прижимается к ее, а она обнимает меня за плечи. И тогда я ломаюсь.
Она держит меня, ничего не говоря, просто позволяя мне разбиться на кусочки в ее объятиях, готовая собрать меня позже, когда придет время. Рыдания пронзают меня, забирают дыхание и заставляют задыхаться. Моя грудь поднимается, пока не начинают болеть ребра, горло горит, а глаза высыхают.
Я не знаю, почему сегодняшний вечер так сильно меня задел. Я думала, что давно оставила его и воспоминания о нас позади. Наверное, это стресс и давление, которые накапливались, пока я не смогла больше их сдерживать. Дамба наконец прорвала.
Сал не пытается меня остановить, не торопит и не предлагает пустых банальностей. Она просто позволяет мне побыть в хаосе своих эмоций, пока буря внутри меня не уляжется. Когда мое тело становится пустым и изможденным от слез, а дыхание наконец замедляется, Сал наконец говорит.
– Хочешь поговорить об этом?
– Нет, – я слегка качаю головой, все еще находясь в ее объятиях. – Не особо.
– Это из-за твоей мамы?
Я презрительно фыркаю, вытирая влажные щеки.
– Удивительно, но нет. Ну, вроде того. Она пригласила Коула и его семью на ужин. Он загнал меня в угол... – я откидываю голову назад, закрывая глаза, чтобы не видеть его злобное лицо. – Он сделал то, что и всегда. Такой мудак.
Она напрягается рядом со мной, все ее тело напряжено.
– Черт, девочка, – она резко выдыхает, крепче обнимая меня. Я чувствую, как она хочет задать вопросы, но проглатывает их. Она всегда ждет, пока я не буду готова поговорить, и это одна из причин, почему она такая хорошая подруга. – Мне очень жаль. И, кстати, если я его еще раз увижу, дам по яйцам.
Ироничная улыбка появляется на моих губах, и я наконец-то чувствую, как часть груза спадает с моих плеч. К черту его, к черту мою маму за то, что пригласила его, к черту все это. По крайней мере, здесь, в доме Сал, я могу чувствовать себя в безопасности.
– По крайней мере, ты здесь. Теперь ты в безопасности, – напоминает она, обнимая меня.
Я киваю, глубоко вдыхая, мое тело все еще пытается прийти в равновесие. Ваниль и теплота витают в каждом уголке дома Сал, этот запах так знаком, что успокаивает раны внутри меня.
– Хочешь покурить? Я могу украсть косяк из запасов Джейса, – Сал подмигивает, на ее губах играет озорная улыбка.
– Да, пожалуйста! – я сразу же улыбаюсь.
Джейс на год старше, но все еще живет дома. Хотя я его не виню. Я бы тоже никогда не ушла из этого дома. Они с Сал ссорятся как кошка с собакой, постоянно дергая друг друга за волосы. Напряжение между ними такое сильное, что кажется, будто веревка вот-вот порвется. Но у меня есть ощущение, что она тайно восхищается им. Даже когда он ее злит. Он загадочный, такая загадка, которую я так и не смогла разгадать.
Она поднимает меня и ведет наверх, к их спальням. Второй этаж – это как отдельный мир. Две огромные спальни, ее и Джейса, занимают обе стороны пространства. Каждая из них достаточно большая, что поместиться в ней весь мой дом, с небольшим преувеличением, с ванной комнатой, достойной королевской семьи, и гостиной зоной.
Комната Сал – это взрыв хаоса, – косметика и одежда разбросаны везде. Мебель из светлого дуба гармонирует с розовыми стенами, обклеенными постерами. С потолка свисают светильники, которые освещают огромное помещение приятным светом. Ее гитары занимают большой угол комнаты. Музыка – ее любимое хобби, помимо чтения. Она тоже хорошо играет.
Комната Джейса, напротив, полная противоположность. Типичная мужская пещера. Темные стены, кожаные диваны, острые углы и мрачное освещение. Массивная мебель из темного дерева делает комнату визуально меньше. Когда я подхожу к его двери, у меня всегда возникает ощущение, что я вторгаюсь на священную территорию.
Мы не особо общаемся. Он всегда был дружелюбным, но сдержанным в моем присутствии. Даже немного грубоватым, если честно. Но Сал... ну, она его любит, по какой-то причине, которую я не могу понять.
Мы поворачиваем налево вверху лестницы и идем по коридору к комнате Джейса. Мягкий ковер приятно обволакивает мои босые ноги, создавая ощущение роскоши. В воздухе витает слабый аромат одеколона Джейса – насыщенный, резкий и, несомненно, мужской. Сал не колеблется и уверенно стучит в дверь.
Дверь открывается почти сразу, на его лице появляется небольшая улыбка.
– Привет... – начинает он, но его выражение лица меняется в ту же секунду, как только замечает меня. – Оу. Что тебе нужно?
Оу? Ну, тогда к черту и его тоже.
Сал, не теряя самообладания, прислоняется к дверному косяку.
– Мне нужна услуга, у меня запасы на исходе... одолжишь косячок? – она надувает губы, хлопает ресницами и дополняет выражение лица глазами щенка. В исполнении кого-то другого было бы смешно, но Сал умеет добиваться того, что хочет. Я бы побоялась попросить у этого мужчины бутылку воды, но уверена, что Сал могла бы дать ему пощечину по его слишком красивому лицу, и он бы сразу же простил ее за это.
Он закатывает глаза.
– Конечно, подожди, – дверь захлопывается перед нашими носами, и мы ждем, пока он снова появится.
– Боже, он такой ворчливый, – бормочу я, поглядывая на Сал.
Она хихикает.
– Да, он козел, – но то, с каким восхищением в голосе она произносит это, выдают, что она думает иначе.
Когда возвращается, он сует ей в руку косяк, а затем снова хлопает дверью. Очаровательно.
Мы уходим на балкон Сал, скрытое убежище, украшенное гирляндами, с большими подушками, выложенными на скамейке вдоль перил. Это наше любимое место в доме. Ее мама не против, чтобы мы курили здесь, главное, чтобы не бродили по улицам и не попадали в неприятности. Алкоголь – то, что она запрещает, но мне это не мешает.
Сал подпаливает кончик косяка, делает медленную затяжку и передает его мне. Я затягиваюсь, тепло оседает в легких, мое тело расслабляется с каждой тягой. Ночной воздух освежает, звезды рассыпаны по небу, как блестки, луна озаряет все своим серебряным сиянием. Красиво, спокойно.
Сал начинает болтать о какой-то ссоре с Джейсом, ее голос звучит знакомым гулом, но мои мысли блуждают, унося меня в другое место. К нему. К притяжению, которое я продолжаю испытывать. Я задаюсь вопросом, что он делает сейчас, чем занимается в свободное время... думает ли обо мне.
Мой телефон вибрирует на коленях.
Холодок пробегает по моей спине, еще до того, как я смотрю на экран.
Мама: Полагаю, ты у Сал. Завтра после школы немедленно возвращайся домой, не выводи меня из себя.
Мои пальцы сжимают телефон, грудь сдавливает. Завтра будет ад, но сейчас я не могу заставить себя об этом думать.
Сал толкает меня локтем.
– Ты в порядке?
Я вынуждаю себя улыбнуться.
– Да.
Она мне не верит, но не придает этому значения. К счастью. Сегодня я больше не хочу ничего чувствовать.
Мы сидим, передавая друг другу косяк, пока пальцы на ногах не онемеют от холода, пока голова не станет легкой, пока я почти не поверю, что такой покой может длиться вечно.
В конце концов, мы тащим себя внутрь. На часах на тумбочке Сал 2 часа ночи.
Завтра в школе я буду мертвой. Но пока позволяю себе существовать в этом моменте, в этой заимствованной тишине.
Сон не идет. Я смотрю в потолок, а мысли бесконечно кружатся в голове. Сал засыпает, как только ее голова касается подушки, и я слушаю ее тихое сопенье, пока она спит рядом со мной. В конце концов, я погружаюсь в беспокойный сон.
Глава 16
Софи
Сал встряхивает меня, и я с хрустом в спине сажусь, протирая затуманенные глаза. Солнечный свет проникает через раздвижные стеклянные двери напротив ее кровати и больно бьет мне в глаза.
– Что за хрень? – мой голос хриплый после сна, я дезориентирована, пока мой взгляд не останавливается на часах и я не понимаю, что мы опаздываем. Замечательно. Отличное начало понедельника.
– Давай! Нам пора! – голос Сал звучит взволнованно, она борется с джинсами, дергая ткань, как будто та лично оскорбила ее. Я почти смеюсь, глядя, как она сражается за свою жизнь с джинсовой тканью, но на это нет времени.
Я выскакиваю из постели и ныряю в ее шкаф, роясь в кучах одежды, в поисках чего-нибудь подходящего. Мы делимся одеждой, насколько это возможно, но не все вещи подходят нам обеим. Я останавливаюсь на паре черных эластичных леггинсов и бежевом ворсистом свитере, натягивая их, пока спешу к ее туалетному столику.
Отражение в зеркале не радует. Под глазами темные круги, сувениры от ночи, которую я предпочла бы забыть. Я причесываю волосы расческой, принуждая их подчиниться, и заплетаю в свободную косу, которая спадает мне на спину. Непослушные пряди торчат во все стороны, но нет времени на полный марафет. Ну и ладно, придется идти так. Быстро наношу одолженную тушь, немного бальзама для губ, и все готово.
Сал уже хватает свою сумку, ее щеки покраснели, дыхание учащенное от спешки.
– Готова?
Я киваю, хватаю телефон, ключи и следую за ней. Я понимаю, что моего рюкзака нет. Я оставила его вчера вечером дома, когда спешила убраться из него. Ну что ж. Придется обойтись без него сегодня.
Я машу Сал, когда она запрыгивает в свою машину, и мчусь к своей, включаю задний ход и выезжаю так быстро, как только могу, едва не задев розовые кусты ее матери. Я еду как сумасшедшая, не желая давать матери еще больше поводов наказать меня. После вчерашнего вечера у нее их и так достаточно. Честно говоря, я удивлена, что она не появилась здесь как сумасшедшая, требуя, чтобы я немедленно вернулась домой.
Небольшая милость.
Сал и я приехали почти одновременно, всего на пять минут опоздав на урок. Учитывая все обстоятельства, это уже победа. Мы вбегаем в класс мистера Хейса, Тео, проносясь по коридорам, и падаем на свои места.
Он наблюдает за нами со своего места за столом, откинувшись на спинку стула с чашкой кофе в руке, выглядя так, будто его ничего не беспокоит. Когда наши взгляды наконец встречаются, на его лице мелькает что-то... сожаление? Но оно исчезает, прежде чем я успеваю понять. Я даже не успела поразмыслить о нашей ночи, но теперь воспоминания врезались в меня, как товарный поезд, и я почувствовала тревогу.
– Приятно, что вы двое присоединились к нам, – его голос сухой и пропитан сарказмом, от чего класс хихикает, как будто это шутка года. Ха-ха. Честно говоря, я ожидала чего-то получше. Чего-то более остроумного, более резкого. Я позволяю своему разочарованию отразиться на лице. Надеюсь, он это видит.
– К счастью, вы ничего не пропустили, но не вводите в привычку опаздывать на мои занятия.
Ах. Снова стал строгим. Понятно.
– Да, сэр, – говорю я сладким голосом, кусая губу, чтобы не хихикнуть, когда его челюсть напрягается. Сал рядом со мной сдерживает смех.
Может, это было слишком смело. Упс.
Он прочищает горло и встает со стула, резко и сдержанно. Ткань его идеально сшитых черных брюк плавно скользит, когда он подходит к нам. Его темно-синяя рубашка обтягивает бицепсы, верхняя пуговица расстегнута у горла. Он выглядит красиво, слишком красиво, это просто несправедливо. Но, честно говоря? Мне он больше нравится в спортивных штанах. Я представляю его таким, мечтая увидеть его снова таким расслабленным.
Если бы только.
Он раздает бумаги классу, передавая их по рядам учеников, и я понимаю, что пропустила все, что он сказал. Когда стопка доходит до меня, я беру одну и передаю остальные Сал. Стихотворение. Здорово. Я толкаю Сал, сидящую рядом со мной, которая яростно пишет SMS на своем телефоне, спрятанном под партой.
Я шепчу.
– Что мы должны делать?
Она не поднимает головы.
– Читай. Подчеркивай все, что бросается в глаза.
О, ладно. Довольно просто.
Я опускаю глаза на бумагу перед собой и читаю заголовок: «То, о чем мы не смеем говорить», автор Генри Лоусон. У меня перехватывает дыхание, затылок покрывается мурашками. Может, я слишком много в это вкладываю, но что-то в этом…
Я начинаю читать.
Поля осенью все еще светлы, и солнце струится над ними,
Но мы склоняем головы, гоним тоску – из-за масок, что носим повсюду.
Мы киваем, смеемся, играем в людей, уверяя, что у нас все в порядке,
А в сердце трещины, сердце рвется от слов, что нельзя произнести.
Я перечитываю строки, вбивая их в память гвоздями. Они вплетаются в меня, как крючья. Маски, что мы носим. Строки кажутся личными, проникая в трещины моего тщательно контролируемого мира.
Есть старая любовь, преданная ради новой, есть свет далеких дней, что угас.
Есть жестокая ложь, за которую мы платим, и о которой не должен узнать никто.
Мы идем по жизни с мертвым лицом, притворяясь, что все хорошо,
А сердце ломается, умирает, от того, что нельзя сказать.
Это прекрасно, в душераздирающем смысле.
Мы видим гордость в чужой груди, а там сердце разрывается в тайне.
Мир был бы добрее, были бы сердца людей обнажены.
Мы живем, мы делим живую ложь, мы твердим, что у нас все в порядке,
Пока годы не точат нам сердце, тем, что нельзя признать.
Мы кланяемся пыльным святыням, или храмам далекого Востока,
Мы пьем за догмы, древние, как мир, с гробами, стоящими рядом с пиром.
Мы боремся с этим, мы терпим, мы держим, и выглядим будто бы стойко.
Но лучшие умирают с разбитым сердцем, от того, чего не могут сказать.
У меня мурашки по коже. Впервые в жизни я получаю удовольствие от чтения стиха. Слова на странице оживают, вытягивая из меня самые сокровенные мысли и чувства, обнажая их. Это очень сильное ощущение. Я перечитываю стихотворение снова и снова, подчеркивая и отмечая звездочками самые близкие мне фразы, те, которые больше всего бросаются в глаза.
Мы живем, мы делим живую ложь, мы твердим, что у нас все в порядке...
Вот это. Это отражает то, что я чувствую, проходя жизнь по канату, с натянутой улыбкой на губах, играя роль, которую от меня ожидают. Заставляя себя соответствовать ожиданиям, возложенных на мои плечи, слишком тяжелых, чтобы кто-то мог их вынести. Иногда я думаю, что было бы проще просто... не делать этого. Но потом все равно делаю. Я снова встаю, встречаю новый день и продолжаю двигаться вперед.
Потому что знаю, что однажды все станет лучше. Однажды я буду с нетерпением ждать утра. По крайней мере, надеюсь, что это правда.
Звонок вырывает меня из раздумий. Я поднимаю глаза и вижу, что Сал все еще держит в руках свой телефон. На странице перед ней ни одной строчки. Она выглядит взволнованной, ее нога беспокойно подпрыгивает под партой, телефон все еще крепко сжат в руке, пальцы побелели.
– Эй, ты в порядке? – я говорю тихо, не желая привлекать к нам внимание.
– В порядке. Просто Джейс... ведет себя как Джейс, – она небрежно закатывает глаза, надевая маску. Я вижу сквозь нее. Я слишком хорошо ее знаю, но не обращаю на это внимания. Она расскажет мне больше, когда будет готова.
Я обнимаю ее, крепко прижимая к себе.
– Ладно, я здесь, если тебе нужно выговориться.
Она улыбается, прежде чем уйти на следующий урок, оставив меня одну.
Мистер Хейс прочищает горло в передней части класса. Когда я поворачиваюсь в его сторону, его темные, мрачные глаза встречаются с моими.
– Что ты думаешь о стихотворении?
– Оно было... тяжелым, – говорю я, выдыхая долго и медленно. Не знаю, сколько ему рассказать, насколько честно выразить свои чувства.
– Ммм... – он задумчиво кивает, – Согласен. Я думал, что ты найдешь утешение в этих строках. Не все могут понять это, но те, кто понимает, часто имеют такое же самосознание в глазах, – его взгляд задерживается на мне. – Как и ты.
Что-то шевелится в моей груди.
– А ты? – робко спрашиваю я, едва слышным шепотом.
– Да, – говорит он, теперь уже более мягким голосом. – Я понимаю. Не зря это мое любимое стихотворение, – на его губах появляется намек на улыбку, и на щеке снова появляется эта проклятая ямочка. Он меня убивает.
Мы стоим в тишине, которая кажется минутами, но, скорее всего, длится гораздо меньше.
– Кстати, я показал твой рисунок моей подруге Эвелин. Той, у которой галерея.
У меня переворачивается желудок.
– Она была впечатлена, как я и ожидал.
От похвалы у меня горят щеки, и я знаю, что краснею, как рак.
– Она сказала, что хотела бы с тобой познакомиться. В эти выходные у нее будет мероприятие в галерее. В субботу вечером. Вход с 18 лет, – он делает паузу, пристально глядя на меня.
Это косвенный способ спросить мой возраст? Я стараюсь не придавать этому слишком большого значения, но мой разум любит настраивать себя на худшее.
– Мне восемнадцать. Почти девятнадцать, – мой подбородок автоматически поднимается, и я внутренне съеживаюсь. Уверена, ему все равно.
Он тихо смеется, явно развеселившись моим ответом.
– Хорошо, тогда слушай, почти девятнадцатилетняя, – ухмылка на его лице заставляет меня желать смерти. – Это галерея Rosa в Декатуре. Начало мероприятия в семь. Я скажу ей, что ты придешь.
Он... он тоже будет там? Я хочу спросить, но горло сжимается, и слова не выходят. Я не верю, что мой голос не предаст меня.
– Звучит замечательно, я приду, – говорю я, звуча гораздо увереннее, чем чувствую себя.
Это очень важно. Если я смогу сделать первый шаг, может быть, только может быть, мои родители наконец-то увидят ценность моего искусства. Может быть, они наконец-то поверят в меня. Глупо держаться за эту надежду, но я держусь.
И даже если они не поверят, я думаю о том, как было бы здорово получить признание других художников... Провести вечер, играя в выдуманную игру, что я принадлежу миру цвета и самовыражения, а не удушающим ожиданиям.
Я понимаю, что все еще стою здесь, глядя на него. Жар поднимается по моей шее. Я шепчу «спасибо» и, с колотящимся сердцем, выхожу из его класса.
Волнение остается со мной, гудя под кожей, пронося меня через остаток дня.
Глава 17
Софи
Это была самая длинная неделя в моей жизни. И я ничуть не преувеличиваю. Мне непонятно, как минуты могут казаться часами, каждый момент наполнен ожиданием. Сегодня тот самый день. Я направляюсь в галерею.
Я уговорила Сал быть моим алиби, хотя она и так с удовольствием согласилась. Гнев моей матери по поводу прошлых выходных почти разрушил мои планы, но, к счастью, он быстро улетучился. После нескольких дней упреков за мои «неудачные решения» она забыла, что я должна была сидеть дома. Но это меня не остановило бы. Я бы сбежала, если бы понадобилось... Я ни за что не пропущу это мероприятие.
Я пришла к Сал пораньше, чтобы подготовиться, зная, что мама будет спрашивать, зачем я наряжаюсь для вечера «просмотра фильмов». Сал рылась в своем шкафу, бросая мне платья, а я сидела, скрестив ноги на ее кровати, уворачиваясь от шелка и пайеток. У нее было достаточно одежды для целой армии, и она настаивала на том, чтобы одеть меня по случаю.
– Что-то из этого должно подойти, – бормотала она, шкаф заглушал половину ее слов. – Ты же не пойдешь в спортивных штанах в художественную галерею.
Мои мысли в беспорядке. Будет ли он там сегодня вечером? Тео. Я до сих пор не произнесла его имя вслух, не осмелилась, и я хочу знать, каково это – произнести его. Мои пальцы чешутся от внезапного желания найти его в Интернете, но, прежде чем я успеваю отговорить себя, я хватаю телефон и открываю Facebook.
Тео Хейс.
Черт. Их сотни. Я прокручиваю страницу, сердце бешено колотится, пока... вот он. У меня перехватывает дыхание. Его фотография профиля – то, что можно ожидать от тридцатилетнего мужчины: он и его собака. Просто и мило.
Улыбка накрывает мои губы, когда я смотрю на его лицо, вечно следящее за мной. Я просматриваю остальные фотографии, хотя их не так много. Его лента публикаций не сильно густая. Либо он редко что-то выкладывает, либо его профиль закрыт.
– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я пошла с тобой? Я могу отменить свои планы! – кричит Сал, ее голос высокий и задыхающийся, как будто она пробежала марафон. Перебирать ее одежду, тяжелая работа.
– Нет, все в порядке. Я справлюсь!
Честно говоря, половина меня хочет сказать «да» и взять ее с собой, чтобы не делать это в одиночку. Но другая половина, безрассудная и глупая часть меня, надеется, что он будет там... что мы сможем провести некоторое время вместе за пределами школьных стен. Если Сал пойдет со мной, я знаю, что у меня не будет такой возможности. Я до сих пор не рассказала ей о ночи, которую провела на его диване, слишком боясь произнести эти слова вслух.
Сал наконец появляется, держа в одной руке шелковое платье телесного цвета, а в другой, розовые туфли на ремешках. Мое лицо сразу же принимает скептическое выражение.
– Не знаю... выглядит слишком нарядно.
– Просто доверься мне! – она резко выдыхает, явно раздраженная моим пессимизмом. – Я посмотрела фото галереи и это шикарное место. Ты должна выглядеть красиво.
– Ладно, примерю, – я снимаю спортивные штаны и толстовку, бросая их на пол. Тянусь за платьем, но Сал качает головой и оттягивает его из моей досягаемости.
– Соф, это платье носят без бюстгальтера. Сними его.
Я закатываю глаза, но выполняю ее приказ, надеясь, что платье достаточно закрытое, чтобы скрыть мои соски. Если нет, то я снова надену бюстгальтер. Она протягивает мне платье, и я осторожно в него влезаю. Боюсь испортить роскошную ткань. Подтягивая его, я продеваю руки в тонкие бретели и размещаю их на плечах.
Платье прекрасно. Я смотрю на себя в зеркало, любуясь тем, как ткань облегает все нужные места, подчеркивая мои формы. Оно доходит чуть ниже колен, а каблуки добавляют идеальный цветовой акцент.
Я выгляжу старше. Более изысканно. Отражение в зеркале – это не та девочка, которая сидит в задней части класса и рисует каракули на полях тетрадей. Это кто-то более уверенный и утонченный. Кто-то, кто готов к сегодняшнему вечеру.
– Оно идеально! – говорю я, улыбаясь еще шире. – Спасибо.
– А теперь садись, – говорит она, указывая на свой туалетный столик. – Пора причесаться и накраситься.
Я опускаюсь в ее розовое пушистое кресло, закрываю глаза и позволяю ей творить свое волшебство. Из динамиков доносится музыка, и я впервые замечаю, что плейлист состоит из медленных, полных тоски песен о разбитых сердцах.
– Эй, что это за тоскливая музыка? – я приоткрываю один глаз и замечаю ее хмурый взгляд.
– Ты только что смазала тени для век! Закрой глаза.
Я делаю это, но жду, пока она ответит. После паузы она отвечает.
– Просто сегодня немного напряжена.
Я ей не верю. Что-то в ее голосе выдает ложь.
– Ты уверена?
– Да! – отвечает она, и в ее голосе слышится фальшивое веселье.
Понятно, не в настроении разговаривать. Я оставляю ее в покое. Хочу нажать на нее, но у меня тоже есть свои секреты. Не могу винить ее за то, что она хранит свои.
Я позволяю ей закончить, ведя себя как хороший манекен, чтобы не мешать. Я неплохо разбираюсь в прическах и макияже, но она гораздо лучше. Когда она просит меня открыть глаза, мое отражение в зеркале заставляет меня замереть.
Я едва узнаю себя. Я выгляжу... потрясающе. Дымчатые тени затемняют мои глаза, подводка четкая и точная. Розовая помада идеально дополняет образ, смягчая вид. Мои скулы выделяются благодаря ее искусно нанесенному контурингу. Локоны уложены на макушке, закручены в прическу, но несколько прядей спадают на лицо, идеально обрамляя его. Я выгляжу величественно и утонченно. Красиво.
– Ты творишь чудеса, – говорю я, озадаченная. Макияж – это искусство, которым она владеет в совершенстве. – Я говорила тебе в последнее время, что люблю тебя?
Она смеется, бросая кисть на туалетный столик.
– Этих слов никогда не будет достаточно.
Взгляд на часы вызывает во мне шок. Мне нужно идти. Я снова открываю адрес, трижды проверяю время прибытия, которое показывает мой GPS, и прощаюсь.
– Я вернусь позже, не знаю, когда. Во сколько ты будешь дома?
– Наверное, около полуночи, но я оставлю ключ на случай, если ты вернешься раньше меня.
– Ты лучшая, – говорю я, аккуратно ее обнимая, стараясь не помять платье. Она идет на свидание с парнем из баскетбольной команды, которого я видела только мельком. Он пригласил ее на концерт сегодня вечером, и, хотя обычно она отказывалась от таких свиданий, на этот раз согласилась. Молодец.
Мы прощаемся, и я сажусь в машину, сердце колотится. Дорога тянется передо мной, городские огни расплываются вдали. Чем ближе я подъезжаю, тем тяжелее становится в груди, как будто что-то давит на нее. Мои пальцы сжимают руль.
Моя тревога поднимает свою уродливую голову, и я подумываю развернуться и вернуться к Сал. Уйти в безопасное и уютное место, которое знаю. Но я не позволю себе этого. Я не буду сдерживаться.
Я буду уверена в себе.
