Текст книги "Муза (ЛП)"

Автор книги: Айла Старлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 37

Софи

Я готовлюсь к тому, что, переступив порог дома, мне придется столкнуться с гневом родителей. Я хотела провести весь день у Тео, но, чем дольше я там была бы, тем больше вероятность того, что родители, услышав новости от миссис Креншоу, отправились бы на мои поиски.

Это последнее, что мне нужно.

Я выпрямляю плечи и делаю последний глубокий вдох, прежде чем войти в дом, который больше похож на тюрьму, чем на дом. Знакомая тишина тянется слишком долго, давя на мои уши. Я слышу, как мои родители на кухне обсуждают что-то, связанное с работой, и часть груза спадает с моих плеч. По крайней мере, они не сидели там, ожидая меня, готовые наброситься.

Я вхожу в кухню, все тело напряженно, как оголенный провод. Они оба быстро смотрят на меня, а затем снова отводят взгляд, явно не проявляя ко мне интереса в данный момент. Все мое тело расслабляется, плечи слегка опускаются. Они ничего не знают.

Может быть, миссис Креншоу не поняла, что это была я. Может быть, мне просто чертовски повезло прошлой ночью. Благодарю звезды или что там еще есть за это. Я проскальзываю мимо них, беру бутылку воды из холодильника, – холодный пластик успокаивает меня, и поворачиваюсь, чтобы подняться в свою комнату.

– Софи, где ты была прошлой ночью? – спрашивает мой отец, его голос лишен каких-либо эмоций.

Моя кровь застывает, скапливаясь в желудке. Я отказываюсь поворачиваться, боясь увидеть выражение его лица.

– На ярмарке, а потом у Сал, – говорю я, ненавидя то, как легко ложь срывается с моего языка.

– Хм, – ворчит он.

Я колеблюсь, ожидая чего-то еще, но ничего не происходит. Облегчение пронизывает все мое существо. Я бегу в свою комнату, пока он не передумал и не решил продолжить разговор.

Когда закрываю за собой дверь спальни, я вздыхаю с облегчением и на мгновение прислоняюсь к ней. Мое тело остается напряженным, как будто оно сжалось и ждет, когда упадет бомба. Чувство надвигающейся беды тяжело давит на грудь, сдавливая легкие.

Я так близка к окончанию учебы, так близка к тому, чтобы больше ни о чем не беспокоиться.

Нам осталось продержаться еще немного.

Я достаю телефон и отправляю Тео и Сал сообщение, чтобы они знали, что я дома. Два человека, которых я люблю больше всего на свете. Моя опора. Сал отмечает мое сообщение сердечком, как обычно, коротко и мило.

Тео: Жаль, что ты уехала. Что же мне теперь делать весь день?

Я смеюсь и закатываю глаза.

Софи: Уверена, ты найдешь, чем себя развлечь.

Тео: Конечно, но ничто не развлекает так, как ты.

На моем лице расцветает улыбка, сердце замирает. Тепло разливается по мне, как солнечный свет. Как, черт возьми, мне так повезло?

Тео: И не думай, что я не знаю, что скоро твой день рождения.

Я стону и ложусь на кровать. Мои мышцы погружаются в матрас. Я не люблю свой день рождения и не собиралась ему об этом говорить. Всю мою жизнь мама делала дни рождения невероятно стрессовыми, как и праздники и практически все особые события.

На самом деле, дело не во мне. Дело всегда в ней. На самом деле, она много раз говорила мне, что я испортила день рождения всем остальным. За то, что у меня не было такого отношения, какое ей нравилось, или за какое-то другое воображаемое оскорбление. Теперь, когда стала старше, я стала человеком, который минимизирует их и делает вид, что они не существуют.

Я предпочитаю просто жить своей жизнью, чем испытывать давление, стараясь обеспечить всем остальным хорошее настроение в день, который должен быть посвящен мне. Я могу обойтись без всего этого стресса. Я могу обойтись без фальшивых улыбок и чувства вины.

Софи: Это не имеет большого значения, я предпочитаю не праздновать.

Тео: Ну, для меня это важно. Ты заслуживаешь, чтобы тебя поздравили. Мы можем сделать все, что ты захочешь.

Тео: В разумных пределах.

Я ухмыляюсь, представляя, как прошу о чем-то совершенно нелепом, только чтобы вывести его из себя.

Софи: Все в порядке. Если я имею право выбора, я просто проведу день в постели с тобой.

Тео: Не нужно повторять дважды.

Я рыщу под одеялом в поисках проклятого пульта. Он пропадает почти каждый раз, когда мне нужен. Клянусь, он сам перемещается по комнате, чтобы поиздеваться надо мной. Наконец я нахожу его засунутым между подушками и пролистываю Netflix в поисках чего-нибудь, не планируя выходить из комнаты, если это не будет абсолютно необходимо.

Через несколько часов я в полудреме, на телевизоре идет сериал «Офис», когда в дверь раздается резкий стук, и она распахивается.

На пороге стоит моя мать с сердитым выражением лица. Ее глаза холодные и острые, они пристально смотрят на меня.

– Что?.. – спрашиваю я, садясь и протирая глаза от сна.

– Мне только что звонила Клара, – миссис Креншоу. Ее глаза сужаются, ее голос становится жестким и обвиняющим, и от ее слов мое тело мгновенно напрягается. – С кем ты была вчера вечером?

– С Сал и Джейсом... – говорю я, выдавливая последнее слово, из-за пересохшего горла. Во рту у меня как будто песок. Я оглядываюсь по комнате, ища выход, которого, как я знаю, не существует.

– Хватит врать! – кричит она высоким, пронзительным голосом. Я вздрагиваю, страх накрывает меня как разрушительная волна.

– Я… я не вру, – выдавливаю я. Мой голос звучит так тихо по сравнению с ее. Бесполезно.

Она приближается ко мне, возвышаясь надо мной, сидящей на краю кровати. Ее тело нависает, как тень, заслоняющая свет.

– Клара сказала мне, что ты была там с каким-то мужчиной, – она практически выплевывает последнее слово. – Что он ударил Коула по лицу. Что ты была с ним. Что ты себе думаешь? Ты хоть представляешь, какие слухи это вызовет? Наша семья станет предметом разговоров всего города, и это все твоя вина. Как всегда. Ты позоришь нас.

Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Я дышу быстро и неглубоко. Мне трудно сделать полный вдох. Я застыла, охваченная страхом. Страхом перед ней, перед Коулом, перед тем, что он может сказать, и перед тем, что это может означать.

– Тебе нечего сказать в свою защиту? – ее голос снова спокоен, низкий и сдержанный, что в тысячу раз страшнее криков. Затишье перед бурей. Этот расчетливый блеск в ее глазах заставляет меня хотеть убежать и спрятаться, хотя я знаю, что это бесполезно. Когда она настроена на войну, в этом мире некуда бежать.

Я качаю головой, не открывая рта. Под ее взглядом я чувствую себя такой маленькой, такой незначительной. Такой ненужной. Я никогда не бываю достаточно хороша для нее. Я знаю, что любая моя отговорка принесет мне только резкую пощечину. Я вижу, как ее рука дергается, жаждущая этого.

Мне не привыкать к физическим наказаниям.

– Кто. Это. Был? Мужчина, который прикоснулся своими грязными руками к тебе и Коулу? – каждое слово пропитано ядом, как будто она им плюется.

Я прочищаю горло, мой мозг работает на полную, пытаясь придумать, что сказать.

– Тебе не интересно, почему он ударил Коула? – пищу я, удивленная, что мне удалось что-то сказать.

Она смеется, горьким смехом, который пронзает меня до костей.

– Я уверена, кто бы он ни был, он просто завидовал всему, чем является Коул. Этот молодой человек далеко пойдет, но тебе-то какая разница. Ты все испортила, – она презрительно смотрит на меня, и отвращение в ее взгляде заставляет меня заплакать.

Я опускаюсь на кровать, пытаясь создать между нами некоторую дистанцию. Она делает шаг вперед, не давая мне даже этого небольшого утешения.

– Ты что, тупая? Какую часть моего вопроса ты не поняла? Скажи мне, кто это был.

Я съеживаюсь, опуская глаза на кровать перед собой.

– Он был просто парнем, которого я встретила на ярмарке. Мы понравились друг другу... он никто, – ложь оставляет горький привкус во рту. Я молюсь, чтобы это не прозвучало как ложь.

– Так ты просто грязная шлюха, – говорит она, отступая, как будто я заразила воздух. Я не смею пошевелиться. Даже не думаю смотреть ей в глаза. Одно неверное движение – и я почувствую ее гнев. Я чувствую, как напряжение исходит от нее, как надвигающаяся буря.

– Твой отец будет тобой разочарован, так же, как и я.

Я дрожу, прекрасно понимая, что она права. Меня пугает то, что он скажет, когда узнает. Ее рука тянется вперед, и я вздрагиваю, ожидая удара ее ладони.

– Дай мне свой телефон. Сейчас же.

Черт. Нет.

Моя грудь сжимается, страх взрывается во мне, как бомба. Моя рука, все еще находящаяся под простыней, где лежит мой телефон, скользит так плавно, как только получается. Я нахожу его, нажимаю и удерживаю кнопки на боковой стороне, заставляя его выключиться.

– Я сказала СЕЙЧАС, – кричит она. Я снова вздрагиваю.

Я делаю вид, что ищу его, давая ему еще несколько драгоценных секунд, чтобы выключиться. Затем я нахожу его и отдаю ей.

У меня есть код блокировки, и в уведомлениях не отображаются имена, но все же, если он загорится, пока она держит его, и Тео попытается позвонить, это вызовет тревогу. Я не могу рисковать.

Она вырывает его из моих рук, один из ее ногтей оставляет след на моей ладони. Затем она выбегает из комнаты, оставляя дверь широко открытой.

Я хватаю одеяло и накрываюсь им с головой. И плачу.

Должно быть, я заснула, потому что, когда просыпаюсь, в комнате темно, за исключением мягкого света телевизора. За открытой дверью моей спальни дом тихий и темный. Я потянулась за телефоном, рука потянулась к тумбочке, но потом я вспомнила.

Она его забрала.

Мои мысли сразу устремились к Тео. Он писал? Он думает, что я его игнорирую? Обычно я бы уже позвонила ему, даже чтобы просто шепотом сказать пару слов. Я бы отдала все, только чтобы услышать его голос.

Я выскользнула из постели и тихонько вышла в коридор, остановившись на верху лестницы, чтобы прислушаться. Ничего. Я иду на кухню, плитка холодная под ногами. Мягкое зеленое свечение часов на духовке показывает, что уже чуть больше одиннадцати. Я проспала весь чертов день.

Я проверяю, нет ли моего телефона на столе, где она обычно его оставляет. Его там нет, его нигде не видно.

Похоже, она злится больше, чем обычно. И, честно говоря, я тоже.

Каждый раз, когда она так поступает, моя первая реакция – страх. Но после этого, после паники и слез, приходит гнев. Чистая ярость от того, как она со мной обращается. Как будто я ничтожество, как будто я никто.

Как будто она лучше меня.

Шлюха. Сука. Стерва. Эти слова уже даже не задевают. Я так привыкла их слышать, что они стали для меня как имя.

Конечно, никогда на публике. За пределами этих стен она идеальная мама. Но внутри?

Внутри нет ничего идеального. По крайней мере, для меня.

Я беспокоюсь о своей сестре. Сейчас все достается мне. Крики, обвинения, ненависть. Но когда я уйду, когда наконец сбегу, я задаюсь вопросом, станет ли она новой мишенью. Потому что это то, чем я являюсь. Ее выходом.

Хотелось бы взять ее с собой, когда я уеду в колледж. Единственное утешение для меня в том, что мама, кажется, любит ее больше. Она лучше умеет притворяться, подчиняться, улыбаться, когда хочет кричать.

Ей уже пятнадцать, еще несколько лет, и она уедет из дома. Может быть, она выйдет из него целой и невредимой.

Надеюсь, однажды мы будем вспоминать все это и смеяться. Или плакать. Или сидеть где-нибудь в безопасном месте и обсуждать это за чашкой кофе. Однажды.

Но сегодня не тот день. Здесь нет ничего радостного.

Я ухожу наверх и тихо закрываюсь в ванной. Мое отражение в зеркале почти заставляет меня вздрогнуть. Мои глаза красные и опухшие, мешки под ними темные и тяжелые. Я похожа на призрака.

Не очень хороший вид.

Я распускаю волосы, которые были завязаны в пучок. Чтобы распутать этот клубок, понадобится целая бутылка кондиционера. Я вздыхаю и включаю душ.

Когда заканчиваю, я как можно тише возвращаюсь в свою комнату. Я рыщу в ящике, нахожу футболку, которую украла из дома Тео несколько недель назад, и надеваю ее. Утешение, которое она мне приносит, просто смешно.

Это всего лишь футболка, но для меня она значит гораздо больше. Она как будто обнимает меня, и я чувствую себя так близко к нему, как только могу. И сейчас это единственное, что удерживает меня от полного развала.

Глава 38

Софи

На следующее утро я жду как можно дольше, прежде чем спуститься вниз. У меня в животе завязался тяжелый и беспокойный узел. Я не хочу с ними сталкиваться. Я знаю, что мама наверняка уже рассказала все отцу, и последнее, что мне нужно – это столкнуться с его гневом перед школой. Я и так уже чувствую себя дерьмово.

Внутри меня остается ощущение страха, низкое и постоянное пульсирование в венах. Конечно, она, возможно, приняла мое объяснение вчера вечером, но я знаю свою мать. Она очень решительная, когда что-то замышляет. Теперь она будет следить за мной еще внимательнее, чем раньше.

Я чувствую, как мир вокруг меня сжимается, границы все уже, а вся надежда, оставшаяся у Тео и меня, растворяется в воздухе. Возможности быть с ним превращаются в ничто. Я должна играть в идеальную дочь, дожить хотя бы до выпускного. А еще лучше, до тех пор, пока не уеду учиться и не окажусь вне поля ее зрения.

Забавно, как она обращает на меня внимание, когда у меня проблемы, но как будто исчезает, как только я делаю что-то, достойное похвалы. Конечно, она будет хвастаться перед своими друзьями. Делиться хорошими новостями, как будто это ее заслуга, но для меня никогда не остается достаточно похвалы. По крайней мере, не такой, которую я могла бы почувствовать.

Когда наконец спускаюсь по лестнице, я вижу только своего отца, который собирает ключи и кошелек со столика в прихожей. Свет мягкий, проникает сквозь жалюзи и бросает длинные полосы на паркет.

– Доброе утро, – говорю я, прощупывая почву. Мой голос едва раздается в тишине.

Он кивает в мою сторону, не глядя мне в глаза.

– Доброе утро, – и с этими словами он уходит. Дверь за ним хлопает.

Мне это нравится. Чем меньше слов, тем лучше. Может, он решил, что этим должна заниматься моя мать. Обычно он так и поступает. Он никогда не поддерживает меня, никогда не защищает от ее сумасшествия. Он такой же соучастник, как и она. Его молчание – это выбор, и очень громкий.

Я беру перекус, наполняю термос кофе и отправляюсь в школу. Аромат горький и знакомый, он возвращает меня к рутине. Я проснулась поздно, поэтому сегодня утром у меня не будет времени побыть наедине с Тео. Я слишком устала после выходных, наполненных эмоциональными взлетами и падениями, и слишком много раз откладывала будильник.

Но пока я могу его видеть, мне все равно хорошо. Одной его улыбки достаточно, чтобы осветить мой день.

Когда я прихожу, за партами уже сидят ученики, в том числе и Сал, поэтому я сажусь на свое место. Я быстро улыбаюсь Сал и тихо говорю «доброе утро», на что она отвечает, не поднимая головы, уткнувшись в свой телефон, с хмурым выражением лица, как будто оно застыло на месте.

Мой взгляд находит его на другом конце комнаты, его глаза уже прикованы к моим. Он слегка приподнимает бровь, как бы спрашивая. Наверное, он задается вопросом, где я была, почему не писала.

Я улыбаюсь ему, хотя улыбка не доходит до глаз. Я не знаю, как передать все через это пространство, пространство, в котором он кажется мне за миллион миль от меня, хотя он прямо здесь, передо мной. Между нами океан, уместившийся в небольшой комнате.

Я никогда не чувствовала нашу дистанцию так остро. Что, если мы просто не созданы друг для друга?

Я не знаю, как сказать ему, что риск наших отношений только увеличился. Что моя мать допрашивала меня, и что ее характер практически гарантирует, что она теперь будет на тропе войны, чтобы выяснить, кто он такой. Чтобы узнать правду о том, что произошло той ночью на ярмарке.

Особенно потому, что это касается ее драгоценного Коула, который пострадал.

И черт, я даже не подумала о нем. Он хорошо разглядел Тео? Сможет ли он его опознать? Он не видел его в школе. Тео пришел в нее только после того, как Коул выпустился... но Коул ближе ко мне по возрасту. Мы практически неудержимы в социальных сетях, если захотим.

Голова кружится от беспокойства, и, наблюдая за тем, как Тео преподает, тревога, кружащаяся в моем животе, угрожает захлестнуть меня. Если разрушу его жизнь, я никогда себе этого не прощу. Если я потеряю его, не знаю, смогу ли когда-нибудь оправиться.

Каким-то образом я нашла в Тео лучшее, что есть в мире, но это может быть именно то, что разрушит жизнь нам обоим.

Он несколько раз ловит мой взгляд во время лекции, и в каждом его взгляде столько эмоций и вопросов. Я знаю, что мне нужно найти способ рассказать ему, но я в растерянности. Я не могу написать ему, не могу поговорить с ним открыто.

Моя грудь поднимается и опускается, когда я тяжело вздыхаю, но потом мне приходит в голову идея. Я вытаскиваю из сумки лист бумаги и быстро пишу на нем записку.

Родители забрали мой телефон. Потом объясню. Я в порядке.

Я колеблюсь, хочу написать «Я люблю тебя», но понимаю, что это небезопасно. Как и все, что мы делаем. Я на грани. Каждое мое движение может выдать нас обоих, разрушить наши жизни одним неверным шагом.

Я вынимаю еще один лист бумаги, набрасываю на него бессмысленные слова, а затем держу его над запиской в руке. Я притворюсь, что сдаю задание, когда буду выходить из класса. Когда звенит последний звонок, я так и поступаю, двигаясь быстро, чтобы толпа учеников скрыла меня от тех, кто слишком внимательно следит за моими движениями.

Сал идет за мной по пятам, следя за каждым моим движением. Тео выглядит так, будто хочет меня остановить, хочет что-то сказать, но я не даю ему возможности. Это достаточно маленький город, и я сейчас слишком нервничаю, чтобы вызывать подозрения. Никогда не знаешь, кто за тобой наблюдает.

Когда мы выходим в коридор, Сал хватает меня за руку, останавливает и заставляет повернуться к ней лицом.

– Что происходит?

– Не сейчас. Позже я объясню.

Она колеблется, ее глаза блуждают по моему лицу в поисках ответов. Наконец, она кивает и отпускает меня. Мы идем бок о бок на следующие занятия, и она оставляет меня там, где мы должны расстаться, быстро помахав рукой и улыбнувшись.

Следующий урок по математическому анализу, мой самый нелюбимый предмет. Мой мозг плохо ладит с цифрами, предпочитая творческие искусства наукам. Тем не менее, я терплю, стараясь сосредоточиться, хотя все, что я хочу – это убежать. Или, может быть, закричать.

Когда иду на следующий урок, информатику, я встречаю Тео в коридоре. Он быстро кивает мне, и я вздыхаю с облегчением. По крайней мере, теперь он знает, и мне не нужно беспокоиться, что он думает, будто я его игнорирую. Однако нам нужно будет найти способ поговорить в ближайшее время, чтобы я могла рассказать ему всю историю.

Не буду лгать, я боюсь ему сказать. Боюсь, что он узнает, что моя мама знает. Не о нем, а о ярмарке... и что теперь она следит за каждым моим шагом. Ждет, когда я оплошаю, совершив ошибку.

Я бы хотела нести этот страх, эту тревогу сама. Я не хочу, чтобы он тоже нес это бремя. Если честно... я нервничаю из-за его реакции. Отстранится ли он, создаст ли дистанцию между нами, чтобы спасти себя? Будет ли он готов продолжать наши отношения? Мне почти хватает этого, чтобы скрыть правду.

Но он должен знать. Он должен осознавать риск, понимать, что его будут тщательно проверять. Несправедливо скрывать это от него, поэтому я просто должна собраться с духом, сказать ему правду и надеяться, что его не обнаружат. Что моя ложь окажется правдой.

Это был незнакомец. Это был никто.

Никто важный, во всяком случае. Мое сердце болит в груди, я ненавижу себя за то, что должна говорить такие вещи о нем, даже ради нашей защиты, потому что он для меня все.

У меня нет возможности поговорить с Тео, и к концу дня я настолько морально истощена, что просто иду прямо домой. К счастью, когда я прихожу, в доме никого нет. Я захожу на кухню и вижу свой телефон на столе, и чуть не визжу от радости.

Я хватаю его, быстро замечая, что он все еще выключен, и включаю. Как только экран загорается, я нахожу контакт Тео и нажимаю кнопку вызова. Он отвечает на первый звонок.

– Софи, – практически выдыхает он, и мое сердце сжимается от его голоса. Меня мгновенно охватывает спокойствие. Просто слышать его на другом конце провода заставляет меня чувствовать себя в безопасности.

– Привет, Тео, – говорю я. – Я только что получила свой телефон обратно.

– Я так рад услышать твой голос. Сегодняшний день был мучительным. Ты в порядке?

Я колеблюсь.

– Да... и нет, – время быть честной.

– Я почти боюсь спросить, но... что случилось?

Мои мысли в беспорядке, пульс учащается, я пытаюсь придумать, как об этом сказать.

– Ну, моя мама узнала от своей подруги. Она высказала мне несколько... отборных слов. Сказала, что миссис Креншоу видела меня с каким-то мужчиной. Честно говоря, я думаю, она больше расстроилась из-за того, что ты ударил Коула, чем из-за чего-либо другого. Но я не сказала ей, кто ты, и она не знает. Я просто сказала, что ты был каким-то парнем на ярмарке, что мы поладили и проводили время вместе.

Он глубоко вздыхает. Когда он снова заговорил, его голос был низким и хриплым.

– Она не поинтересовалась, почему я ударил Коула? – гнев в его голосе был ощутим даже через телефон.

Я зажмуриваю глаза.

– Нет. И никогда не спросит. Она думает, что Коул – идеал.

Он практически рычит, и это вызывает во мне волну электричества, пронизывающую все тело.

– Софи, я клянусь тебе. Однажды ты будешь окружена людьми, которые тебя заслуживают. Которые будут относиться к тебе с добротой и любовью. Твои родители... из всего, что ты мне о них рассказывала... они не заслуживают такой замечательной дочери, как ты. И мне очень жаль.

Я задыхаюсь, сдерживая рыдания от его доброты. От его слов, которые наполняют меня такой надеждой.

– Послушай, я буду очень осторожна. Я не позволю им узнать, что это был ты.

– Черт, – говорит он раздраженным голосом. – Я не хочу держаться от тебя на расстоянии. Но, возможно, это то, что нам нужно сделать, по крайней мере, на данный момент.

Я опускаю голову на руки и опускаюсь на стул.

– Я тоже этого не хочу. Но ты прав. Еще один месяц, и все. Потом мы будем свободны.

– Ну, – говорит он, понижая голос, колеблясь. – На самом деле, пока ты не поступишь в колледж, мы не сможем видеться в городе. Даже когда ты закончишь учебу, никто не будет благосклонно относиться к тому, что я встречаюсь со школьницей, только что закончившей среднюю школу.

Я вздыхаю, понимая, что он прав. Гнев пронзает меня, температура поднимается, и я внезапно чувствую лихорадку. Это так чертовски несправедливо. Все это. Кто может сказать, что то, что у нас есть, неправильно? Что наша любовь не настоящая, не стоит ничего?

К черту их всех.

Но я буду играть по их правилам, потому что у меня нет другого выбора.