Текст книги "Муза (ЛП)"

Автор книги: Айла Старлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 39

Софи

Каждый день этой недели казался наказанием. Как будто меня заставили сидеть в первом ряду и наблюдать за собственным разбитым сердцем.

Я серьезно. Я бы предпочла пытку водой, чем видеть его каждый день, но никогда не оставаться с ним наедине. Никаких случайных прикосновений, никаких быстрых флиртующих разговоров, никаких ранних утренних встреч.

Тео решил, что я не должна больше приходить на занятия рано. Это слишком рискованно. Кто-нибудь может зайти, заподозрить неладное, а это последнее, что нам нужно.

Мои родители, в основном мама, постоянно лезут в мои дела. Ночью подкрадываются к моей двери. Я не могу ему позвонить, боюсь, что их любопытные уши подслушают. Я не заперта, но чувствую себя, будто в клетке.

Мама сказала мне, что родители Коула в ярости из-за всей этой ситуации. Судя по тому, как Коул рассказал эту историю, можно подумать, что они имеют на это право. По его словам, он столкнулся со мной и каким-то «стариком» на ярмарке и пытался защитить меня от «жуткого педофила».

Эта история даже не выглядит правдоподобной. В каком мире это может иметь какой-то смысл? Но, похоже, это не имеет значения, несмотря на то, что его план по сути состоит из швейцарского сыра. Моя мама и его мама все это проглотили. Он не может сделать ничего плохого, он золотой мальчик нашего города.

Несмотря на все это, Тео не раскрыли. Мои родители не смогли ничего вытянуть из меня, несмотря на все их попытки. Постоянные вопросы, допросы. Каждый вечер, как по часам.

– Расскажи мне еще раз об этом человеке, – спрашивает мама с насмешкой на лице.

Они мне не верят, это очевидно. И тот факт, что и Коул, и миссис Креншоу описывают его как пожилого, не помогает моему делу. Это гораздо сложнее объяснить, чем если бы я общалась с каким-нибудь подростком.

Ни один из них, как-то так получилось, не смог описать его подробнее. Что защищает нас обоих. Это благословение, которое я не буду принимать как должное.

Теперь я понимаю, как наивно было думать, что мы сможем ходить вместе, появляться в таких общественных местах. Я убедила себя, что все будет хорошо, что мы сможем это сделать, что нас никто никогда не поймает. Как глупо.

Я почти все испортила, потому что не смогла просто набраться терпения. Потому что не смогла справиться с Коулом сама. У меня нет твердости характера. Чувство вины почти поглощает меня, когда я слишком глубоко об этом задумываюсь.

Сейчас пятница, я дома и не планирую никуда выходить. Более того, завтра мой день рождения, и я не хочу ничего делать, кроме как провести его с ним.

Но я не могу.

Мои родители даже не упомянули об этом, вероятно, они слишком расстроены, чтобы даже попытаться притвориться, что им не все равно. Мне это подходит. Сал хочет, чтобы я пошла к ней, но я погрязла в жалости к себе, и в этот раз даже это не кажется мне веселым. Я предпочитаю остаться в постели и притвориться, что мир за пределами моей комнаты не существует.

Я поднимаюсь наверх, быстро принимаю душ, надеваю пижаму и залезаю в постель. Эти выходные и мое настроение требуют марафона просмотра телевизора и гниения в постели, пока меня не заставят снова пойти в школу в понедельник утром.

Мой телефон вибрирует рядом со мной, и я вытаскиваю его из-под одеяла.

Тео: С почти днем рождения, нарушительница. Я скучаю по тебе.

Софи: Я скучаю по тебе еще больше.

Тео: Что делаешь?

Софи: Собираюсь смотреть телевизор. Хочешь присоединиться?

Тео: Да, конечно. Включи «Игру престолов», у нас много серий, которые нужно посмотреть.

Я улыбаюсь, а глаза наполняются слезами. Я закрываю их, представляя, что он рядом со мной, обнимает меня за плечо, как всегда. Я представляю, как прижимаюсь к нему, краду его попкорн, слышу, как он смеется над чем-то глупым. По крайней мере, так мы можем оставаться на связи.

Я так и делаю. Мы смотрим вместе, серию за серией, и я отправляю ему одно сообщение за другим. Я провожу ночь так близко к нему, как только могу, виртуальное свидание. Пока что это все, что я могу сделать.

В субботу утром, в день моего рождения, я просыпаюсь в пустом доме. Хотя я и предпочитаю подобное, все равно немного больно, когда обнаруживаю, что на кухонном столе для меня не оставили даже открытки. Как бы я ни хотела уйти от них, маленькая часть меня, тот внутренний ребенок, все еще кричит о любви и признании. Все еще надеется на день, когда мои родители скажут мне, что они мной гордятся, что они меня любят, что они принимают меня такой, какая я есть.

Глупо ли в данный момент продолжать держаться за эту надежду? Да, я уверена, что глупо. Однажды мне, вероятно, придется разобраться в этом с психотерапевтом. Но сегодня не тот день.

Я проверяю свой телефон и нахожу сообщения от Тео и Сал с поздравлениями с днем рождения. К сообщению Тео приложено его селфи, на котором он широко улыбается специально для меня, выглядя при этом немного по-дурацки, но очаровательно, с ярко выраженными ямочками на щеках.

Сообщение от Сал сопровождается непристойной гифкой, и я взрываюсь смехом. Я очень люблю их обоих.

Сал: Тащись сюда, сладкая попка. Мои родители уехали, дом весь в нашем распоряжении.

Софи: Не очень хочется, лучше буду гнить в постели весь день.

Сал: Это не вариант. Я заберу тебя и притащу сюда, если понадобится.

Софи: Ладно, хорошо. Но я не хочу ничего делать, кроме как отдыхать.

Сал: Мне подходит! Будешь здесь около двух?

Софи: Ладно, попробую.

Я сую телефон в карман своих мешковатых штанов и приступаю к приготовлению бейгла и кофе, моего любимого завтрака. Я достаю сливочный сыр, помидор, красный лук и приступаю к делу. Фантастический бейгл – это то, что нужно. Я посыпаю его чесночным порошком, солью, перцем и сажусь наслаждаться едой в тихом доме, где нет никаких звуков, кроме моих собственных.

Я заканчиваю, убираю кухню, а затем ухожу наверх. Поскольку в доме никого нет, я достаю свою Bluetooth-колонку, загружаю последний альбом Sleep Token и включаю его на полную громкость. Я пою вместе с ним, принимая душ и одеваясь, пытаясь заставить себя быть в лучшем настроении.

Я могу это сделать. Я могу провести хороший день. В любом случае, Сал всегда поднимает мне настроение.

Поездка проходит гладко, и я подъезжаю к дому Сал около половины третьего. Опоздала всего на несколько минут. Еще не успев открыть дверь машины, Сал выбегает из дома. Она бросается ко мне и обнимает меня.

– С днем рождения, лучшая подруга! – ее улыбка заставляет меня улыбнуться в ответ.

– Спасибо.

– Ладно, пойдем. Я заказала Chipotle на обед.

У меня текут слюнки, а живот в ответ урчит.

– Ты лучшая.

– Я знаю! – отвечает она, подмигивая мне через плечо.

Я следую за ней внутрь и вижу, что на столе меня ждет моя любимая миска с буррито, а рядом – аппетитный торт и несколько воздушных шаров. Я закатываю глаза, но внутри я благодарна за все это.

– Я умираю с голоду, и это просто идеально. Спасибо, правда.

Она машет рукой.

– Да, да. Почувствуем себя сентиментальными позже. Давай есть.

Я взрываюсь смехом, уже чувствуя себя легче от одного только ее присутствия. Мы набрасываемся на еду, и наши рты настолько забиты, что мы не можем больше разговаривать. В конце концов, Джейс входит, хватает свой буррито на столе и уходит с ним, как будто не может больше находиться в одной комнате с нами.

Спасибо за поздравления с днем рождения, приятель. Честно говоря, я думаю, что сказать что-то доброе для него было бы просто невыносимо.

Когда я наелась досыта, и мой живот был настолько полон, что, казалось, вот-вот лопнет, Сал берет меня за руку и тянет в гостиную.

– Что хочешь посмотреть? Именинница выбирает.

– Эм, – говорю я, – я бы предпочла не выбирать. Выбирай ты.

Ее глаза закатываются так сильно, что я боюсь, они могут застрять там.

– Ты меня убиваешь! Ладно, хорошо. Хотя бы выбери жанр. Ужасы, мелодрама, триллер?

– Триллер звучит интересно. Мелодрамы я сейчас не смогу смотреть.

Она оглядывается на меня, прищуривая глаза, но потом прекращает. Она находит какой-то фильм под названием «Не волнуйся, дорогая» и нажимает Play.

– Я смотрела его на прошлой неделе. Тебе понравится, – говорит она.

Я тихонько бормочу, не всегда доверяя ее вкусу в кино и телевидении.

Через десять минут я уже не могу оторвать глаз от экрана. Я ни разу не смотрю на свой телефон, слишком увлечена, чтобы отвлекаться. Когда наступает финал, моя челюсть почти отваливается.

– О МОЙ БОГ. Это было так хорошо.

Сал ухмыляется.

– Я же тебе говорила!

Я шутливо хлопаю ее по руке.

– Хочешь покурить? Сегодня я в настроении погрустить.

– Нет, сегодня нет.

Я поднимаю бровь.

– Что? Когда ты когда-нибудь отказывалась от косяка?

– Просто не в настроении, – она пожимает плечами. Но я ей не верю. – Давай посмотрим «Анатомию Грей», а потом решим, что будем делать на ужин.

Я киваю, а потом проверяю, нет ли сообщений от Тео на телефоне. Ничего нет, и я задаюсь вопросом, чем он занимается. Отправляю ему короткое сообщение.

Софи: Привет, скучаю.

Тео: Я скучаю по тебе еще больше. Хотел бы быть с тобой в твой день рождения.

Софи: Я тоже, но рисковать не стоит.

Тео: Я знаю, нарушительница. В следующем году.

Я вздыхаю, и Сал смотрит на меня, а затем наклоняется, чтобы обнять меня.

– Люблю тебя, – говорит она.

– Я тоже тебя люблю.

Мы расслабляемся и устраиваемся поудобнее, чтобы посмотреть еще несколько серий. Когда около семи часов вечера у Сал пищит телефон, она выпрямляется на стуле.

– Я сейчас вернусь.

Я не обращаю на нее внимания, полагая, что Джейсу что-то нужно. Но когда она возвращается в приливе энергии, она хватает меня за руку и поднимает с дивана.

– Пойдем!

– Что? Куда мы идем?

Она качает головой и улыбается, не давая мне никакого ответа. Я все равно следую за ней, зная, что у меня нет выбора. Куда идет Сал, туда иду я.

Мы спускаемся по лестнице в ее подвал и подходим к задней двери, которая ведет к бассейну. Я замечаю, что гирлянды вокруг бассейна ярко светятся, и щурюсь, чтобы не слепило глаза.

Она резко открывает дверь, и за столом сидит Тео.

Я практически визжу, бегу и прыгаю ему в объятия, не давая сказать ему ни слова. Я почти сбиваю его с ног, но он поднимает меня, обхватывая за бедра, и кружит по кругу. Я прижимаюсь губами к его губам, жаждущая почувствовать его вкус. Прошла всего неделя, но кажется, что гораздо больше.

Наконец он отстраняется и тихо шепчет:

– С днем рождения, красавица.

Мои щеки горят от его сладких слов, а тело гудит от возбужденной энергии.

– Ты здесь!

– Да. Твоя лучшая подруга нашла меня на Facebook, и, черт возьми, она очень настойчивая. Но я с радостью ухватился за возможность увидеть тебя сегодня.

Я снова целую его, но тут Сал прочищает горло за моей спиной, и я вспоминаю, что мы не одни. Я отрываюсь от объятий Тео и поворачиваюсь к ней.

– Ну, вы, голубки, развлекайтесь. Я буду наверху, когда вы закончите.

Я посылаю ей воздушный поцелуй, надеясь, что она видит в моих глазах благодарность за все, что она для меня делает. «Лучшая подруга на свете» – это даже не начинает описывать ее. Она поворачивается и уходит обратно в дом, закрывая за собой дверь. Наконец-то мы остались наедине, и я не могла бы пожелать лучшего подарка на день рождения.

Тео берет меня за руку и ведет к столу на террасе, где на поверхности разбросаны разнообразные коробки с китайской едой на вынос, бумажные тарелки и коробка, в которой, судя по всему, находится праздничный торт. Я смотрю ему в глаза.

– Не могу поверить, что ты это сделал и что пришел... несмотря на риск.

Его глаза встречаются с моими, и в них сияет его любовь ко мне.

– Я ни за что не пропустил бы твой день рождения, Софи. Хотел бы сделать больше, но на сегодня это все, что я могу, – он смущенно пожимает плечами.

– Нет, все идеально. Мне не нужно ничего, кроме тебя.

Мы садимся, и Тео подтягивает свой стул прямо к моему, наши колени соприкасаются. Я наклоняюсь к нему, касаясь его плечом, и впервые за неделю чувствую себя по-настоящему счастливой. Он начинает открывать коробки с едой, позволяя мне взять свою порцию первой, а потом насыпая себе.

– Мммм, – пытаюсь сказать я с полным ртом еды. Он громко смеется.

– Что это было?

Я закатываю глаза, проглатывая.

– Ты знаешь, что я имела в виду.

– Знаю, нарушительница, – он ухмыляется. – Я просто люблю дразнить тебя.

Мы попеременно едим и болтаем, обсуждая события прошедшей недели. Мы игнорируем тяжесть, которая висит над нами обоими. Вместо этого, сегодня вечером мы просто веселимся.

Я кладу пластиковую вилку на пластиковую тарелку, съев около пяти порций риса. Было слишком вкусно. Я не могла остановиться. Тео убирает наши тарелки и берет коробку с тортом, открывая крышку.

Это красный бархат, мой самый любимый. Наверное, я когда-то упоминала об этом, а может, он спросил у Сал, но при виде него у меня сразу же потекли слюнки. Я протягиваю руку, чтобы взять пластиковую вилку, готовая сразу же наброситься на торт, даже не порезав тот на порции, но он хватает меня за руку.

– Подожди! – он поднимает с пола сумку, которую я даже не заметила, и вынимает из нее свечи и зажигалку. Он считает и втыкает в торт двадцать свечей, аккуратно расставив их.

– Почему двадцать?

– Девятнадцать за твой возраст и одна на удачу, – улыбается он.

– Хм... Я никогда об этом не слышала. Мне нравится! Честно говоря, я уже давно не задувала свечи на торте.

Его глаза встречаются с моими, и я вижу в их глубине тень печали.

– Софи, ты заслуживаешь, чтобы тебя поздравляли. Каждый год. На самом деле, забудь об этом, каждый чертов день.

Я фыркаю.

– Ну, если я буду есть торт каждый день, я слишком поправлюсь.

– Больше тебя для моей любви.

– Ладно, ладно. Хватит быть таким сентиментальным, – ухмыляюсь я.

Его рука касается моего лица, обхватывает щеки и притягивает мои губы к его. К черту праздничный торт. Я отталкиваю его на стул, забираюсь ему на колени и целую с полной самоотдачей. Я вкладываю в этот поцелуй всю свою любовь, страх и душевную боль, выплескиваю безграничную страсть.

Это безумно. Это все. Это мы.

Впервые за то время, что кажется вечностью, я верю, что у нас все получится. Что эта любовь, эта невозможная, прекрасная вещь между нами, действительно может пережить хаос.

Ночной воздух теплый, слабый гул сверчков и свет бассейна окружают нас, как кокон. Он пахнет кедром, стиральным порошком и чем-то еще... им самим. Свечи все еще мерцают на столе позади нас.

Я думаю о Сал, о ее нелепом упорстве и верности. Я молча благодарю ее. Не только за это. За то, что она всегда видит меня, когда я чувствую себя невидимой. За то, что дарит мне счастье.

И тогда, прямо в его объятиях, я позволяю себе представить будущее. Крошечную квартиру. Несочетающиеся тарелки. Воскресные утра в постели. Никаких секретов и скрытности. Только мы.

Но глубоко внутри, под радостью, в моей груди все еще сидит тревожное чувство. Шепот, который я пытаюсь заглушить.

Идеальные моменты, как этот? Они никогда не длятся вечно. Тем не менее, я целую его сильнее, держась за него. Словно, если буду любить его сильнее, этот идеальный момент будет вечным.

Глава 40

Софи

Я настолько погружена в Тео, поглощена его поцелуем, теплом его объятий, тишиной окружающего нас мира, которая постепенно исчезает, что не слышу голосов.

Или шагов.

Пока не становится слишком поздно.

Внезапная сила дергает меня назад. Меня вырывают из объятий Тео, как тряпичную куклу, воздух выбивается из легких, когда я с силой ударяюсь о пол, а задней частью бедер царапаю холодную плитку. Боль пронзает мой позвоночник, но я ее не ощущаю. Не в тот момент, когда паника наполняет мое тело, как ледяная вода.

Глаза Тео расширяются. Он мгновенно вскакивает со стула, протягивая ко мне руки, но тут появляется она.

Моя мать.

Она с такой яростью врывается между нами, что у меня снова перехватывает дыхание.

– Что за херня... – начинает Тео низким и резким голосом, но не заканчивает.

Потому что его перебивает голос моего отца, полный отвращения.

– Ты, наверное, Тео.

Я резко поворачиваюсь. Мои руки с трудом отталкиваются от пола, чтобы поднять меня, сердце стучит в ушах. За ним я вижу Сал, застывшую в дверном проеме. Ее лицо бледное, как у призрака. Она в ужасе. Я не знаю, видела ли она их, или они застали ее врасплох, как и меня, но это не имеет значения.

Мой мир рушится на части.

Мои родители.

Здесь.

Тео.

Я.

Поцелуй.

Все кажется одновременно медленным и быстрым, как будто я под водой, тону в недоумении.

Мой отец проносится мимо меня, излучая волны ярости. Я вскакиваю на ноги, отчаянно пытаясь остановить его, перехватить, прежде чем он…

Удар.

Отвратительный, гулкий звук раздается, как выстрел.

Я замираю. Дыхание перехватывает в горле, и я с ужасом открываю рот, когда Тео слегка отшатывается, а из уголка его рта течет кровь.

Мой отец только что ударил его.

Он ударил его.

Тео на секунду пошатывается, но остается на ногах.

Он не падает.

Он не убегает.

Он стоит, сжав челюсти, сжав кулаки по бокам. Он больше не вздрагивает. Не наносит ответных ударов. Но все его тело вибрирует от напряжения.

– Тебе повезло, что я не отвечаю тем же, – тихо говорит он.

Его голос ровный, но едва слышный.

Он делает вдох, затем делает шаг вперед. Его глаза не отрываются от глаз моего отца.

– Не потому, что я не могу, а потому, что она заслуживает лучшего. Она заслуживает лучшего, чем еще больше насилия.

Затем он смотрит на меня. Всего на секунду.

И это разрывает мне душу.

– Я никогда не принуждал ее. Никогда не прикасался к ней без ее согласия. Я не планировал этого. Я не искал ее. Но я люблю ее. И она спасла меня.

Его голос на мгновение срывается, но он сдерживается.

– Она не ребенок. Она не жертва. Она самый сильный человек, которого я когда-либо встречал. И я никогда не сделал бы ничего, что могло бы ей навредить.

У меня пересыхает в горле.

– Ей восемнадцать, – выпаливает моя мать. – Ты хищник.

– Я не ребенок! – кричу я, отталкивая ее с большей силой, чем думала, что у меня есть. – Я люблю его. Я выбрала его. Я сама его преследовала.

Но Тео снова смотрит на меня, и на этот раз я вижу это.

Страх и разбитое сердце. Его решение уже принято.

Он позволит им положить этому конец.

– Тео, – шепчу я, и мой голос обрывается. – Пожалуйста.

Мама поворачивается ко мне, как змея, ее лицо искажено яростью. Ее духи наполняют мои легкие, заставляя меня задыхаться.

– Ты бросаешь свою жизнь ради чего? Ты хочешь, чтобы тебя использовали, как дешевую игрушку? Мне стыдно называть тебя своей дочерью.

Эти слова бьют сильнее пощечины, и стыд прожигает меня, как кислота.

Тео делает шаг вперед.

– Не разговаривай с ней так.

Но мой отец снова встал перед ним, твердый и непоколебимый.

– Ты не имеешь права указывать нам, как разговаривать с нашей дочерью, – рычит он. – Ты не имеешь права дышать рядом с ней. Если она тебе хоть немного дорога, уходи. Потому что, если нет, я тебя похороню. Я расскажу об этом всем. Полиции. Школьному совету. Прессе. Я позабочусь о том, чтобы тебе больше никогда не доверяли преподавать или работать. Нигде.

Тео не моргает и не отступает.

– Ты меня не пугаешь, – говорит он ровным голосом. – Но мысль о том, что она будет страдать из-за меня? Вот она пугает.

Его голос слегка дрожит. Достаточно, чтобы передать мучительную боль, которая его терзает.

– Так что, если ты думаешь, что я сдаюсь, потому что мне стыдно, ты ошибаешься. Я ухожу, пока, потому что люблю ее.

Он смотрит на меня, и я клянусь, что это ломает что-то в нас обоих.

– Этого достаточно, чтобы позволить ей ненавидеть меня, если это значит, что она выберется из этого дома целой и невредимой.

Это выбивает из меня весь воздух. Я не могу дышать.

– Нет, – шепчу я, мой голос едва слышен. – Нет, пожалуйста. Тео, пожалуйста. Не слушай их. Не бросай меня. Не позволяй им отнять тебя у меня...

Мои слова превращаются в крик. Мучительный, прерывистый звук, который застревает в горле, как стекло. Я рыдаю. Неконтролируемые, душераздирающие рыдания, которые сотрясают все мое тело.

Тео в последний раз встречается со мной взглядом. Только один раз.

А потом он опускает взгляд на пол.

И я понимаю.

В эту единственную, безмолвную секунду.

Я потеряла его.

Навсегда.

Я хватаюсь за грудь, боль расцветает глубоко и остро под ребрами, как будто мои внутренности вырываются наружу, не выдерживая разбитого сердца. Мой отец дергает меня за руку, таща к машине. Я спотыкаюсь за ним, плача так сильно, что почти ничего не вижу.

Сал все еще застывшая в дверном проеме, с приоткрытыми губами. Она что-то шепчет, но я не понимаю, что. Это неважно. Ничто больше не имеет значения.

Я сую руку в карман, отчаянно надеясь, что, может быть, он написал мне, может быть, он уже пытается все исправить, но рука моей матери быстрее. Она вырывает его из моей руки, как будто это оружие.

– Ты не получишь его обратно в ближайшее время, – говорит она с отвращением в голосе.

И вот так, последняя связующая нить обрывается.

Я оглядываюсь через плечо, надеясь, молясь, чтобы Тео снова посмотрел на меня. Чтобы он протянул руку, сказал что-нибудь, боролся.

Но он этого не делает.

Его глаза не отрываются от пола.

Затем нас поглощает тьма, и он исчезает.

Поездка домой проходит в тишине, за исключением звука моего разрывающегося сердца на заднем сиденье.

Каждая неровность дороги сотрясает мои кости, разрывая меня изнутри. Я плачу всю дорогу. Уродливые рыдания, которые я не могу контролировать. Это даже не плач. Это вопль. Голова раскалывается. Желудок скручивает. Я прижимаюсь лбом к холодному окну, давясь комком в горле.

Думаю, что меня сейчас стошнит.

Я даже надеюсь на это.

Я отстраняюсь. Но это не останавливает слезы. Они льются по моему лицу, горячие и бесконечные, как будто какая-то часть меня все еще точно знает, насколько я разбита.

Когда машина резко останавливается, я не двигаюсь.

Мама открывает дверь, хватает меня за запястье и поднимает на ноги. Я смотрю вниз, уставившись на бетон. Это единственный способ, который помогает мне оставаться на ногах.

Дверь захлопывается за нами, как последний гвоздь в гробу. Запечатывая меня навсегда в моей могиле.

Мой отец исчезает в своем кабинете и хлопает дверью так сильно, что стены дребезжат.

– У меня нет сил заниматься тобой сегодня вечером, – бормочет моя мать. – Иди в свою комнату. Я не хочу видеть твое лицо до утра.

Я киваю. Безмолвная и пустая. Мне больше нечего сказать.

Я тащу себя по лестнице, каждый шаг дается все труднее. Мои ноги шаркают, как будто забыли, как двигаться. Мое тело тяжелое и не подчиняется. Как будто я ношу на себе труп.

Может, так и есть.

Когда добираюсь до своей комнаты, я падаю на кровать, даже не переодевшись. Я накрываюсь одеялом и сворачиваюсь калачиком, как будто одеяло может уберечь меня от полного разбития.

Но это не так.

Я плачу, пока не остается ничего. Пока мое тело не замирает от горя, как будто я выплакала всю свою жизнь.

И прямо перед тем, как сон уносит меня, я клянусь, что все еще чувствую его губы на своих.

Как призрак.

Как прощание.

С днем рождения меня.

Девятнадцать лет.

И я только что потеряла мужчину, которого люблю.