Текст книги "Муза (ЛП)"

Автор книги: Айла Старлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6

Софи

В течение следующей недели я делала все, что в моих силах, чтобы не пересекаться взглядом с мистером Хейсом. Если я буду игнорировать его достаточно долго, может быть, он забудет про рисунок. Или, что еще лучше, забудет про ту ночь в баре.

А я не могу.

Я не могу перестать думать о той ночи. О музыке, о том, как мы двигались вместе, о том, как естественно было смеяться с ним, теряться в моменте. Я не знала, что он учитель. Он не знал, что я ученица. Мы были просто двумя флиртующими людьми в баре.

Теперь я сижу за партой, а он стоит перед классом, и все, что казалось таким простым, вдруг стало невероятно сложным.

Я даже не знаю, что больше заставляет меня хотеть залезть в нору. То, что он заметил тот дурацкий рисунок в моем блокноте, или то, что я практически висела на нем в баре, улыбаясь как идиотка и ведя себя так, будто у меня было право там находиться.

На следующее утро он раздал всем работы, как ни в чем не бывало. Просто положил мою на стол, не сказав ни слова, даже не посмотрев на меня. Никакого признака узнавания, никакой ухмылки, ничего.

Это должно было облегчить мое состояние, но почему-то я почувствовала себя еще хуже.

Я засунула рисунок на дно рюкзака и сказала себе, что сожгу его, как только доберусь до дома. Прошло уже несколько дней, а он все еще там, издевается над моей глупостью каждый раз, когда я достаю карандаш.

И, конечно, я не могу перестать думать. О нем. Мой мозг как заезженная пластинка, повторяющая одну и ту же унизительную мелодию.

Каждый раз, когда я закрываю глаза, все прокручивается перед моими глазами. Рисунок, лежащий на видном месте. Выражение его лица, когда он его увидел.

А до этого... ночь в баре. Теперь все в беспорядке. Я в полном беспорядке.

Избегать его казалось хорошим планом, но это немного сложно, когда он стоит впереди класса пять дней в неделю. Я делала все, что могла, чтобы держаться от него подальше, опуская голову и выбегая из класса, как только звонит звонок.

Но сегодня утром я не успела.

– Софи? Подожди секунду.

Его хриплый голос заставляет застыть на месте, и у меня сжимается желудок.

Я хмурюсь, раздумывая, стоит ли притвориться, что не услышала его, и просто продолжить идти. Но я уже знала, что этот момент неизбежен. Я медленно поворачиваюсь, стараясь не показать панику на лице.

Классная комната опустела, дверь закрылась за последним учеником. Теперь остались только мы, и я стою под его горячим взглядом, как под прожектором.

– Да? – выдавливаю я с трудом.

– Пару моментов, – говорит он, откидываясь на спинку стула, как будто это совершенно нормально. Как будто я не обнимала его, прижимая его тело к своему. Как будто я не шептала ему на ухо что-то погранично-неловкое о том, что он пахнет виски с корицей.

Он ведет себя так, словно ничего этого не было. И, возможно, это самое страшное.

– Во-первых, твой рисунок... Должен признать, настоящий шедевр.

Он ухмыляется.

Ухмыляется.

Мои щеки загораются, а легкие забывают, как дышать.

– Я чуть не сделал копию, чтобы повесить в своем офисе.

Он говорит это как бы между прочим, но эта ухмылка? Та же самая, что была у него, когда он назвал меня «красавицей» в баре, прямо перед тем, как закружить меня, как в романтическом фильме. Тогда я рассмеялась, но сейчас я хочу залезть под стол и умереть.

– Во-вторых, – продолжает он, – он не соответствовал требованиям задания. Даже близко. Но я признаю, у тебя настоящий талант. Нарисовать его всего за час, используя только карандаш? Впечатляет.

Он пожимает плечами, будто это не имеет значения. Как будто вся эта ситуация не имеет значения.

– Так что на этот раз я не буду тебя наказывать, но отпущу с предупреждением.

Мое сердце делает кувырок. Клянусь, я вижу что-то в его глазах, проблеск эмоций. Трещину в его фасаде.

Или, может, я себе все это придумала. Может, это просто то, что я хочу видеть.

В любом случае, я не собираюсь позволять ему держать все карты на руках. Если он делает вид, что ничего не произошло, ладно. Я тоже могу. В эту игру могут играть двое.

– Что ж, спасибо за комплимент, – говорю я сладким голосом, заставляя себя улыбнуться. – Если вы действительно сделали копию, надеюсь, хотя-бы поставите ее в рамку. Или заламинируете.

Я слегка наклоняю голову, наблюдая за ним. Проверяю его.

Его выражение лица меняется, взгляд на долю секунды становится более резким. Ровная спина напрягается, челюсть сжимается. Он пытается сохранить самообладание, но я все вижу. Я чувствую напряжение под его спокойной внешностью.

Он прочищает горло.

– Что ж, мисс Софи, – говорит он, и в его голосе внезапно появляется резкость. – Думаю, мы закончили.

И вот так, стена между нами снова встала на место.

– Приятного вам дня.

Он поворачивается к своему компьютеру, его тон даёт понять, что это конец разговора, будто он только что захлопнул дверь перед моим носом.

Я стою еще секунду, сердце колотится, а в голове пустота. Я хочу сказать что-нибудь умное или остроумное, но ничего не могу придумать. Поэтому просто поворачиваюсь и иду к двери, покачивая бедрами чуть больше, чем обычно.

И да, надеюсь, что он смотрит, как я ухожу.

Следующие два урока тянутся бесконечно долго. Они не только до слез скучные, но я еще и чувствую себя не в своей тарелке. К обеду я голодна, беспокойна и практически вибрирую от волнения. Я не могу сосредоточиться, не могу усидеть на месте. Как будто все утро задерживала дыхание и боялась, что, выдохнув, скажу что-то, чего не должна.

Я замечаю Сал у шкафчиков и цепляюсь за нее, как за спасательный круг, тяну ее за руку и веду нас мимо столовой.

– Мы уходим, – говорю я.

– Оооо, – протягивает она, улыбаясь и шагая рядом со мной. – Это просто случайный день, когда хочется прогулять школу, или ситуация по типу «мой сексуальный учитель только что посмотрел на меня так, как будто точно помнит, как мы прижимались на танцполе, и теперь мне нужна жирная еда и поддержка?»

Она даже не ждет, пока я отвечу.

– Ты определенно снова с ним разговаривала, – говорит она, практически вибрируя. – И он определенно выглядел хорошо. Весь такой правильный и задумчивый, вероятно, пытался не думать о том, как твои бедра прижимались к его.

– Сал, – стону я, но улыбаюсь. Ненавижу то, что она так хорошо меня знает.

– Так куда мы идем? Позже у меня тест, но я не слишком волнуюсь за свое образование. Есть косяк?

Я фыркаю.

– Косяка нет. Только отчаянная потребность в еде, которая не будет сожжена дотла кем-то, кто ненавидит подростков.

– Фу ты, как грубо. Бедная Донна. Она старается как может. Да здравствует королева обугленных куриных наггетсов.

– Пойдем в буфет в конце улицы, – говорю я, уже поворачиваясь к парковке. – Мне нужна жареная еда и час вдали от этого места, иначе я сойду с ума.

Мы быстро идем, как преступницы, которые пытаются скрыться. Я мельком оглядываюсь в поисках учителей, затем открываю джип. Я всегда паркуюсь в дальнем углу, возле выхода. На всякий случай. Наверное, это о чем-то говорит, но сегодня я не буду раскрывать своих карт.

Солнце безжалостно палит, и черное кожаное сиденье обжигает мне заднюю часть бедер, как только я сажусь. Моя машина некрасивая. Краска облупилась, кондиционер половину времени звучит, как будто задыхается, но она ездит, и она моя. У Сал машина покруче, благодаря ее родителям и их бесконечным деньгам, которые, кажется, растут на деревьях, но она по натуре принцесса-пассажир, поэтому мы обычно ездим на моей.

Она кладет ноги на приборную панель и драматично откидывает голову назад.

– Ладно, выкладывай. Насколько он был красив сегодня утром? По шкале от «ммм» до «пожалуйста, разрушьте мою жизнь, сэр»?

Дыхание перехватывает.

– Сал!

– Оу, не нужно тут никаких «Сал». Ты танцевала с ним всю ночь. Он купил тебе выпивку. Он кружил тебя, как в фильме Николаса Спаркса. А теперь, поворот сюжета, он твой чертов учитель. Я имею в виду, Софи. Ты буквально живешь в лихорадочном сне Wattpad.

Я стону и ударяюсь лбом о руль.

– Это так плохо.

– Это так круто.

– Он теперь мой учитель.

– Именно! Это запрещено. Восхитительно. Трагично. Как настоящий порнографический роман.

Я показываю ей средний палец, когда мы подъезжаем к парковке буфета.

Это место явно видало лучшие дни. Пол липкий, половина обоев отклеилась от стен, и каждый стол гарантированно шатается, сколько бы салфеток ни подкладывали под ножки. Но здесь пахнет чесночным хлебом, жареной курицей и дешевым уютом, так что я не жалуюсь.

Мы занимаем столик рядом со стойкой с десертами и ждем официантку. В этом заведении нет никаких правил, все садятся, где хотят, без лишних церемоний. Мы минуту молча листаем свои телефоны. Сал присылает мне видео, на котором какой-то парень в маске Ghostface танцует в короткой майке. Классика. Я закатываю глаза, но рада возможности отвлечься.

Официантка подходит и бросает нам два меню, как будто она на автопилоте. Я заказываю колу, Сал – свою привычную воду, ее единственную здоровую привычку, и мы направляемся к буфету.

Я уже наполовину наполнила тарелку самым ужасным сочетанием жирной пищи, картофеля фри, жареной курицы и запеченных бобов, когда поворачиваюсь и чуть не врезаюсь в кого-то.

Моя тарелка дергается в руке, балансируя на грани падения на пол.

Я поднимаю глаза.

Конечно. Конечно.

Мистер Хейс.

Он держит контейнер с едой на вынос, рукава его рубашки закатаны до локтей. Он выглядит естественно красивым. Сто процентов он один из тех парней, которые просыпаются утром уже идеально ухоженными. И да, он выглядит хорошо. К сожалению.

Моя тарелка наклоняется, и я вижу, как скользит курица, все замирает на полсекунды.

Затем его рука ложится на мою, удерживая меня, прежде чем произойдет катастрофа и мы оба окажемся в моем обеде.

Его хватка крепкая и теплая, его мозолистые пальцы обхватывают мое запястье так, что, должна признать, она вызывает странное ощущение внутри меня.

Я замираю.

Он тоже.

– Ой, осторожно, – говорит он.

Его голос спокоен. Слишком спокоен. Как будто он изо всех сил старается звучать невозмутимо. Его рука задерживается на мгновение дольше, чем нужно, прежде чем отпускает меня, и моя кожа покалывает там, где он меня касался. Глупое тело.

– Эм... я... извините, – произношу я, опуская волосы на лицо, как будто это поможет скрыть мое смущение.

– Все в порядке, мисс Софи, – его тон ровный и профессиональный. Я бы солгала, если бы сказала, что мне не нравится, как он звучит.

Мисс Софи.

В баре он не был таким. Теперь он говорит отрывисто и формально, как будто мы незнакомцы. Что, по сути, так и есть.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он после паузы. – Уверен, что ученикам не разрешается покидать кампус во время обеда.

– Вы меня поймали, – я пожимаю плечами, стараясь звучать легко и непринужденно, хотя мой желудок все еще скручивается в узлы. – В столовой не очень вкусно. Мне нужна была нормальная еда. Я вернусь вовремя на четвертый урок, клянусь.

Он смотрит на меня на секунду дольше, чем нужно. В его глазах скрываются эмоции, мелькает что-то, что я не могу понять.

Затем он кивает.

– Хорошо. На этот раз я тебя отпущу.

А потом – он подмигивает.

ПОДМИГИВАЕТ.

Мой мозг замыкается.

Прежде чем я успеваю отреагировать, он уже поворачивается к буфету, как ни в чем не бывало. Как будто он только что не поджарил мою нервную систему одним движением своего проклятого века.

Я стою секунду, пытаясь вспомнить, как ходить, затем возвращаюсь к столу с переполненной тарелкой и чувствую, что у меня сейчас будет сердечный приступ.

Сал уже наполовину съела брауни и следит за мной, как ястреб.

– Ты его видела, да?

– Да.

– И ты с ним разговаривала?

– Немного.

– И он тебя трогал?

– Сал...

Она ахает и хлопает ладонью по столу.

– Он тебя трогал. Черт возьми. Он тебя трогал.

– Я чуть не уронила тарелку, а он мне помог. Успокойся.

– Ладно, но это было прикосновение учителя или прикосновение по типу «мы уже танцевали вместе, и я точно знаю, как твое тело реагирует на мои руки»?

Я моргнула.

– Что у тебя за примеры такие?

Она просто подняла бровь, как будто все очевидно.

Я теряю самообладание. И смеюсь во весь голос, не в силах даже дышать. Пара за соседним столиком бросает на нас пристальный взгляд. Мне все равно.

– В нем просто… что-то есть, – говорю я наконец, уже более тихим голосом. – Дело не только в том, что он красавчик. Не знаю. Это как… – я замолкаю, потому что на самом деле не знаю, как закончить эту фразу.

Сал тоже на секунду замолкает, что бывает редко.

– Ты не знала, кто он такой, в тот вечер, – говорит она. – Никто из вас не знал.

– Ну да. Теперь мы знаем.

Она смотрит на меня.

– И... что теперь?

Я смотрю в свою тарелку, ковыряя уже остывший картофель фри.

– Ничего, – говорю я. – Ничего не будет. Да и не может быть.

Я протыкаю кусок курицы вилкой и изо всех сил стараюсь не думать о том, как сильно я хочу ошибаться.

Глава 7

Софи

На следующее утро я просыпаюсь рано, звук будильника прорезает туман сна. Это маленькая победа. Я, любительница кнопки «повтор», действительно встаю с постели с первого звонка. Мне приходит в голову мысль о встрече с мистером Хейсом, и вдруг моя постель кажется мне гораздо менее привлекательной.

Даже если он не научит меня ничему в этом семестре, он все равно заслуживает признания за то, что дает мне мотивацию приходить каждый день вовремя. А для такого человека, как я, который предпочитает спать до полудня, это много значит.

Я надеваю укороченную футболку и любимые джинсы с высокой талией, ткань которых облегает мои ноги. Мои волосы, как обычно, в хаосе кудрей, некоторые из которых тугие, некоторые распущенные, и все они отказываются поддаваться укладке, но сегодня я не собираюсь просто завязывать их в неаккуратный пучок. Я трачу целых пятнадцать минут, пытаясь придать им вид «естественной красоты». Спойлер: выглядит далеко не так. В качестве последнего штриха я наношу тушь, надеясь, что она сделает меня похожей на человека, который наслаждается полноценным ночным сном.

В школе Сал нигде не видно. Замечательно. Вероятно, она сегодня прогуливает, и не написала мне, как обычно. Я отправляю ей короткое сообщение, а затем иду на урок. Я немного волнуюсь, но думаю, что скорее всего она просто прогуляла школу.

Звенит звонок, и мистер Хейс встает, оглядывая класс. Наши взгляды встречаются на секунду, и бабочки в моем животе мгновенно просыпаются. В его выражении лица что-то меняется, настолько незаметно, что я едва замечаю. Но я его уловила. Выражение тоски. Как будто он тоже борется со всем в своей голове.

Я пытаюсь сосредоточиться на том, что он говорит, действительно пытаюсь, но меня все время отвлекает он сам. То, как его лицо озаряется, когда он говорит, как повышается его голос, когда он доходит до строчки, которая ему явно нравится, и то, как он жестикулирует, как будто словам нужно больше пространства, чем может дать им его голос.

Он действительно, кажется, заинтересованным в писательстве и чтении. В том, как слова формируют мир. Это не похоже на представление, это похоже на возможность увидеть его истинные мысли и душу.

Не успеваю я опомниться, как час проходит, и снова звенит звонок, сигнализируя о нашей свободе.

Но я не хочу быть свободной.

– Прежде чем вы все уйдете, – его хриплый голос прорезает шум рюкзаков и стульев, – не забудьте сдать домашнее задание, которое я задал вчера вечером. До завтра.

Черт.

Домашнее задание.

Да, я совсем забыла о нем.

Я пытаюсь вспомнить, что это было за задание. У меня сжимается желудок, когда я понимаю, что ничего не помню. Отличное начало. Я кусаю губу, взвешивая свои шансы незаметно ускользнуть. Но когда поднимаю глаза, его взгляд снова встречается с моим. Шансов нет.

Я останавливаюсь, ожидая, пока смогу занять свое место в конце очереди. Его стол завален бумагами, книгами и разнообразными кофейными кружками. Мои ладони становятся влажными, нервы быстро берут верх. Я не хочу его разочаровать... и не только потому, что он мой учитель.

– Итак, насчет того задания, – говорю я, стараясь звучать непринужденно, но у меня не очень-то получается. Я переношу вес на одно бедро и скрещиваю руки. – Наверное, я забыла о нем. Простите.

Его взгляд останавливается на моем лице. Его глаза темные, неподвижные и слишком хорошо видят, больше, чем я хочу. Он может читать меня без усилий. Он делал это и в баре, но тогда это было как электрический разряд. Здесь же похоже на ловушку.

Его волосы снова падают на глаза. Эти темные, всегда слегка длинные локоны, которые не могут не возвращаться туда. Щетина на его подбородке подходит к ним. Интересно, каково это – прикоснуться к ней. Шершавая? Или мягче, чем кажется? Эта мысль так громко звучит в моей голове, что я чуть не вздрагиваю. Мои пальцы дергаются, и я сжимаю кулаки, прежде чем поддаться импульсу протянуть руку и прикоснуться к нему.

Я чувствую, как жар поднимается в груди, но я удерживаю его взгляд. Еле-еле.

– Понятно, – говорит он, и его тон невозможно понять. – Стихотворение, которое я задал, было прекрасным. Я с нетерпением ждал, чтобы услышать твои мысли, – он делает паузу, как будто обдумывает что-то. – Как насчет альтернативы? Нарисуй мне что-нибудь. Что угодно. Просто вложи в рисунок душу, и я засчитаю работу.

Я моргаю. Это последнее, чего я ожидала.

Если бы каждое задание можно было заменить искусством, у меня были бы отличные оценки по всем предметам.

Я улыбаюсь. Не вежливо, а искренне. Я чувствую, что могу снова дышать.

– Да. Конечно. Спасибо, мистер Хейс. Я вас не подведу.

Его выражение лица смягчается, совсем немного. В его профессионализме проскальзывает более мягкое чувство, похожее на тепло. Его голос становится тише.

– Я знаю.

Я ухожу, а мое сердце колотится в груди. Я чувствую одновременно и легкость, и тяжесть.

Дома я не могу перестать думать о том, что он сказал. Не только о словах, но и о том, как он их произнес, и, более того, о том, как я себя почувствовала. О том, как он смотрел на меня, когда говорил, как будто я была для него важна. Как будто я была не просто еще одной ученицей в списке.

Мой стол в беспорядке. Он испачкан косметикой, следами от тонального крема и пылью от теней для век, въевшейся в поверхность. Мои родители это ненавидят. Они часто напоминают мне, чтобы я убирала его. Они заплатили за этот стол и ожидают, что он будет оставаться в идеальном состоянии.

То же самое касается моей комнаты. Минималистичная и аккуратная. Та версия меня, которой они хотят хвастаться.

Но настоящая я? Она более беспорядочная. Определенно не создана для демонстрации.

Я достаю альбом для рисования, который Сал подарила мне на день рождения. Его края мягкие и изношенные. Я переворачиваю чистую страницу и беру уголь. Глубокий черный и холодный серый – мои успокаивающие цвета. Те, которые чаще всего соответствуют моему настроению.

Пустая страница смотрит на меня, как будто знает, что я тяну время. Обычно я бы уже была на полпути к завершению, но сейчас все по-другому. Я рисую для него.

В конце концов, я решаюсь на автопортрет. Личный, но не слишком. Что-то честное, но не раскрывающее слишком много. Все равно это кажется рискованным. Мысль о том, что он будет держать его в руках, смотреть на меня и видеть... видеть меня... заставляет мою грудь сжиматься.

Из динамиков тихо играет музыка, Sleep Token на повторе. Я позволяю ей увлечь меня в работу. Я позволяю углю двигаться по странице так, как он хочет. Тени, линии, эмоции, вырывающиеся из кончиков моих пальцев.

Когда я откидываюсь назад, лицо на странице – это не просто мой портрет, это эмоции на бумаге. Оно усталое, любопытное, открытое и напуганное. Говорят, глаза – зеркало души, и я не скрываю ничего.

Это кажется слишком.

Но с ним я не чувствую себя в опасности.

И я не знаю, что с этим делать.

Я кладу рисунок в папку, стараясь не смазать его. Затем беру косяк из своего запаса и выхожу на улицу, где меня встречает вечерний воздух, который куда холоднее, чем я ожидала.

Мои мысли снова всполошились. Они переплетаются и наступают друг другу на ноги. Слишком много чувств, которые я не знаю, как назвать.

Это ничего не исправит.

Но, может быть, на некоторое время поможет мне дышать.

Глава 8

Софи

Не могу дождаться, чтобы показать рисунок мистеру Хейсу. Мои пальцы барабанят по бедру, а в животе снова порхают эти проклятые бабочки. Я говорю себе, что нервозность – это просто побочный эффект предвкушения, но то, как мое сердце колотится в груди, говорит об обратном.

Тем не менее, я иду на первый урок с улыбкой на лице. Это редкое зрелище, учитывая, что обычно я хожу с видом, будто предпочла бы быть где угодно, только не здесь. Может, если бы я не страдала от синдрома «злобного лица», у меня было бы больше друзей. Но на самом деле у меня есть Сал, так что кому они нужны?

Я пришла рано, поэтому наблюдаю, как ученики входят в класс и занимают свои обычные места. Парты – изношенные, поцарапанные реликвии скучающих подростков, которые учились здесь до нас, а стены – те же унылые белые бетонные блоки, которые, кажется, есть в каждой школе. Голые, безжизненные и лишенные всякой индивидуальности. Похоже, мистер Хейс не очень любит украшать интерьер. Здесь нет плакатов с котиками и надписями «Держись».

Сал входит в последнюю секунду, излучая непринужденную уверенность. Бледно-розовая помада, которую она нанесла, еще больше подчеркивает ее темные волосы и идеально сочетается с ее топом. Я сама предпочитаю нюдовую, но могу оценить яркий акцент цвета.

Она опускается на стул рядом со мной, а на губах уже играет улыбка. Не терпится услышать, что она скажет.

– Хорошие новости. Я сказала родителям, что в субботу останусь у тебя, так что в день вечеринки я свободна. Никакого комендантского часа.

Она многозначительно поднимает брови.

Я фыркаю.

– Ну, если мы останемся у меня, то комендантский час будет обязательно.

Она прекрасно об этом знает.

– Конечно, – она пренебрежительно машет рукой. – Вот почему ты должна сказать своим, что останешься у меня, и тогда мы сможем пойти туда, куда нас занесет ночь.

– Сал, – я бросаю на нее взгляд. – Мне нравится знать, где я буду спать. В отличие от тебя, я не хочу просыпаться на диване какого-то случайного парня. Или, что еще хуже, в его постели.

– Ты такого низкого обо мне мнения, – она прижимает руку к груди, как будто я ее ранила. – Ладно. Мы останемся у меня. Просто убеди своих родителей, чтобы нам не пришлось возвращаться домой к десяти часам вечера.

– По рукам. Но кровать моя.

Она стонет. Мы обе знаем, что спорить бессмысленно. В конце концов, я всегда оказываюсь на полу. Когда она спит, то машет руками и ногами, а я предпочитаю не просыпаться в синяках.

Прежде чем она успевает ответить, мистер Хейс начинает лекцию. Вместо того, чтобы сосредоточиться на его словах, я снова заглядываюсь на его руки. Представляю, как они скользят по моей коже...

Фу. Мне нужно взять под контроль свои гормоны.

Урок заканчивается, и мои нервы накатывают с новой силой. В тот момент, когда звенит звонок, я почти поджимаю хвост и готова убежать, но пытаюсь быть храброй, поэтому глубоко вдыхаю и иду напролом.

– Увидимся на обеде, – говорю я Сал, прежде чем направиться к столу мистера Хейса. Я жду, пока последние ученики выйдут из класса, а затем достаю свой рисунок из папки.

– Вот, пожалуйста, мистер Хейс, – мой голос ровный, что само по себе маленькое чудо. – Не только вовремя, но и раньше срока. Надеюсь, вы оцените, ведь это нетипично для меня.

Он ухмыляется и берет у меня рисунок, опуская глаза на лист. И не отрывает их от него.

Я переминаюсь с ноги на ногу, пока вокруг царит тишина. Его выражение лица нечитаемое. Брови слегка нахмурены, губы сжаты в слишком серьезном, на мой вкус, выражении.

В груди появляется знакомое чувство сдавленности. Я знаю этот взгляд. Такой же, как у моих родителей, когда они критикуют мои рисунки, ища в них недостатки, совершенно не понимая сути. Они всегда готовы разбить мои мечты. Они называют это «подготовкой к реальному миру», но на самом деле их действия лишь делают дом враждебной территорией.

Наконец он поднимает на меня взгляд. Его выражение смягчается, и в его темных глазах мелькает эмоция. Она почти похожа на благоговение или восхищение.

– Софи, – говорит он, голос его становится тише, чем раньше. – Я более чем впечатлен. Это невероятно.

Искренняя признательность в его голосе почти доводит меня до слез, его слова бьют меня прямо в грудь. Кто-то меня видит. Кто-то понимает.

– Правда? – мой голос дрожит, в нем звучит неуверенность. – Я не была уверена, что вам понравится. Но рада, что зря переживала.

Он качает головой, глаза снова прослеживают линии моего рисунка.

– Такой талант не должен оставаться незамеченным. Ты когда-нибудь где-нибудь публиковала свои работы? В журналах, на конкурсах?

Я смеюсь, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Нет, на самом деле, это просто хобби. Я не думаю, что оно перерастет в нечто большее.

Принижение своих желаний – это выработанная реакция. Побочный эффект взросления под давлением мнения родителей.

Он сжимает челюсти.

– Чушь собачья, – его глаза серьезно смотрят в мои. – Извини за мой французский, но это так. Ты думаешь, что должна отложить свой талант в сторону ради реальной жизни? У тебя будет много времени, чтобы работать с девяти до пяти. Ты будешь сожалеть о том, что не пошла за своей мечтой.

Его резкий тон застает меня врасплох.

Я не ожидала услышать такие слова, но они были именно тем, что мне нужно. Наконец-то кто-то дал мне разрешение мечтать о чем-то большем. Преследовать свои мечты.

– Послушай, – он потирает затылок, – может, я перегибаю палку, но у меня есть подруга, у которой своя галерея в Атланте. Я бы хотел показать ей твои работы, если ты не против.

У меня перехватило дыхание.

– Правда?

Я глубоко вдохнула, обдумывая предложение. Я не хотела питать ложных надежд. Может, он предвзято относится к моим работам. Может, его подруга посмотрит на них и рассмеется. Но потом я снова услышала его слова: «Ты будешь сожалеть о том, что не попробовала», и, не успев передумать, кивнула.

– Было бы замечательно, – я широко улыбаюсь. – Спасибо. Огромное спасибо.

Его улыбка в ответ становится мягче.

– Не за что, – он кивает в сторону двери. – А теперь тебе лучше поторопиться, чтобы не опоздать на второй урок. Не хочу быть причиной твоих неприятностей.

Я колеблюсь, всего на долю секунды дольше, чем нужно. А потом, как идиотка, говорю.

– В смысле... я была бы не против.

Тишина.

Я умираю внутри.

А потом...

Медленная улыбка. Ямочки на щеках.

Убейте меня сейчас же.

Я поворачиваюсь на каблуках и убегаю, оставив свое достоинство на полу у его ног.