Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Текст добавлен: 15 октября 2016, 03:36

Текст книги "Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века"

Автор книги: авторов Коллектив

Жанр:

История

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 42 страниц)

Назад к карточке книги

Трансфер

Хозяин наш недавно приехал из Сибири, где на Твердышевских заводах делал резную железа машину, и войяж его подал нам о тамошних заводах и уралских горах, о коих по причине многочисленных рудников и редкостей весьма любопытно было слушать, а особливо великой трудности в езде и опасности великой в переезде через оныя ^{1480} .

Отправлявшиеся в путь дворяне были заинтересованы в обмене информацией, формируя поток новостей, шедший от столиц в провинцию и расходившийся между регионами империи. Путешествующие и гости привозили вместе с подарками и новости. Они распространяли знание, передавали слухи[241]241
См. статью Е.Е. Рычаловского в настоящем сборнике.

[Закрыть], доставляли письма и журналы.

Перемена мест и поездки как процесс обучения и возможность расширить свои духовные горизонты были составной частью просвещенческой воспитательной мысли. Размышления князя Михаила Михайловича Щербатова о привнесении цивилизации в провинцию были ориентированы централистски. По его мнению, дворяне должны были ехать в Москву и Санкт-Петербург – это было бы лучшей возможностью распространить просвещение^{1481}. Параллельно этому взгляду, ориентированному на столицы, во второй половине XVIII века в рамках «отечественного» воспитания были «открыты» регионы Российской империи. «Знать свое отечество» – вот что стало одной из главных целей образования в учебных учреждениях. Выпускников дворянского кадетского корпуса, например, императрица отправляла в путешествия сначала по провинции, а только потом – за границу. В Инструкции, написанной Иваном Ивановичем Бецким для группы, отправлявшейся по России во главе с Н.Я. Озерецковским^{1482}, указывалось:

Для путешествия Вашего положено три года: а как познание своей земли необходимо нужно для всякаго благоучрежденного гражданина, уготовляющагося служить с отменного пользою отечеству, то и можете Вы расположить путешествие следующим образом: Начать оное по России, отсюда чрез Москву, по всем знатным, и незнатным, но в разсуждении приобретения полезных знаний достойным любопытства городам…^{1483}

В провинции приезжий из столиц становился причиной приятного волнения и всегда – поводом, чтобы собраться вместе. Часто циркулировали слухи о том, кто приезжает и когда именно. Путешественники привозили с собой новости, которые они слышали от других проезжающих или курьеров или подхватывали по дороге при смене лошадей на почтовых станциях. Дорогой можно было встретить чужака, иногда даже и иностранцев, разъезжавших по просторам империи. Озерецковский и его группа офицеров повстречали, например, в Екатеринбурге англичанина^{1484}. Если для Озерецковского встреча была интересной и достойной упоминания, то у властей путешествующий иностранец мог вызвать беспокойство. Так, например, в 1787 году ярославский генерал-губернатор Алексей Петрович Мельгунов в служебном письме потребовал проверки разъезжающего по губернии американца, поскольку опасался, что тот мог оказаться шпионом^{1485}.

Соседей иродственников, возвращавшихся из путешествий, радостно приветствовали, ожидая новостей и сообщений о дороге^{1486}. С распространением культуры писем, начиная с 1770-х годов, путешественники взяли на себя и функцию почтальонов^{1487}. Письма, доставлявшиеся ими, зачастую предназначались сразу многим и для зачитывания вслух всем присутствующим. Эта письменная форма коммуникации дополнялась устными рассказами предъявителя письма^{1488}. Письма замещали или продолжали визиты и вовлекали присутствующих в коммуникацию. Если письма не приходили и не было никаких новостей, приходилось самим отправляться в дорогу.

Регулярному личному обмену между столицами и провинцией способствовала наряду с наездами домой дворян, состоявших на службе, практика столичных дворян проводить лето в своих поместьях. Примером может служить семейство Долгоруких – соседей Болотовых^{1489}. К сезонным посещениям своих имений целыми семьями можно добавить и вынужденные приезды в поместья, когда из городов бежали по причине эпидемий[242]242
Например, во время чумы 1771 года (см.: Записки Михаила Васильевича Данилова. С. 1).

[Закрыть]. Также и путь к последнему пристанищу для дворян лежал из большого света вновь в поместье. Так, Загряжский сообщал, что его дядюшка, проживавший в Москве, выразил желание быть похороненным в своей вотчине – в селе Хомяково^{1490}. На похороны в деревню съезжались целые семьи^{1491}. Вопрос о том, насколько семейная традиция захоронения в собственных имениях еще имела значение для тех, кто в основном жил в городах, не изучен. Между тем он является составной частью проблемы дворянского самосознания – представления о своем роде, неотъемлемо связанном с тем или иным регионом^{1492}.

Трансфер затрагивал не только новости, но также знания, опыт, практики и материальную культуру. Так, требуют анализа, например, те новости и опыт, которые везли с собой дворянские депутаты, возвращаясь по окончании заседаний Уложенной комиссии^{1493}. Также недостаточно пока изучены «достижения» ссыльных, находившихся в провинции.

Воздействие моделей поведения, свойственных состоятельным дворянам, удалявшимся в сельскую местность, проявляется у Болотова. Так, он приобрел у своего богатого соседа бывшую в употреблении карету, восторгался прекрасной мебелью в его доме^{1494}. Наряду с экипажами, мебелью, фарфором и модным платьем средством различия в дворянской среде служили парковые ансамбли и сады, столичные образцы которых постепенно достигали провинции. Примеры трансфера можно обнаружить и в праздничной культуре. Фейерверки, обычные в губернских городах по торжественным случаям, Болотов ввел и у себя в поместье. Его шурин привез ему фейерверк из ближайшего города – Серпухова^{1495}. К столичным феноменам принадлежала такая часть праздничной культуры, как новые танцы, искусством которых овладел Болотов; благодаря ему танцы заблистали в провинции. Новые праздничные формы приносили с собой в провинцию губернаторы, например Франц Николаевич Кличка, устроивший впервые в Иркутске в 1779 году маскарад^{1496}.

Из деревень в город посылались лошади, экипажи и продукты. Так, например, Болотов получал от своей сестры из деревни сладости^{1497}, некоторые семьи посылали продукты своим питомцам в Петербург^{1498}. Книги покупались в городе для чтения по дороге и для собственной библиотеки^{1499}. Поездки за покупками сначала совершали в основном в Москву, однако позднее и губернские города, такие как Тула в случае Болотова, стали постепенно более привлекательными в этом отношении^{1500}. Более совершенное медицинское обслуживание в губернских городах позволяло дворянам приглашать оттуда докторов в свои поместья. Если же и они ничем не могли помочь, то больных посылали далее в Москву^{1501}. К «врачам-волшебникам» стремились люди в Санкт-Петербург, как пишет Болотов^{1502}. Одного известного врача, к которому дворяне отправлялись в настоящее «паломничество» в город Сароченцы в конце XVIII века, упоминает Загряжский^{1503}.

Коммуникация и обмен между столицами и регионами, происходившие преимущественно через полки, монастыри, духовные семинарии и дворянские дома в провинции^{1504}, усилились во второй половине XVIII века благодаря формированию органов управления и расширению сети чиновников в провинциальных городах. Уездные и губернские города сложились как места встреч. Столичные практики «визитов», свойственные среде высокопоставленного чиновничества, а также распространенные там среди знакомых, достигли постепенно провинции^{1505}. Вместе с ними пришла более строгая формализация визитов, заметная в изменившейся архитектуре усадеб, где стали появляться гостиные и приемные^{1506}.

Сатирический взгляд

Естьли же по внушениям благороднаго воспитания ощущаете вы сильнейшее рвение достигнуть столицы, бросьте ваших кляч, наймите почтовых и поспешайте в те любезныя места, где вы гораздо благороднее и скорее можете промотать и прожить ваши деньги ^{1507} .

Поведение дворян во время визитов и путешествий во второй половине XVIII века стало темой для сатирических и критических по отношению к дворянству сочинений. Их основным содержанием было наблюдаемое изменение в традиционном поведении, причем в худшую сторону. Критика дворянства касалась, с одной стороны, поездок благородного сословия за границу и разоблачала ориентацию дворянства на западноевропейские, прежде всего французские, модели^{1508}. Однако взгляд этот был направлен также и на предполагаемые недостатки, как будто свойственные трансферу культурного достояния между столицами и провинцией. Феномен сезонного проживания провинциального дворянства в Москве подробно разбирает в своем сочинении Карманная книжка для приезжающих на зиму в Москву старичек и старушек, невест и женихов, молодых и устарелых девушек, щеголей, вертопрахов, волокит, игроков и проч. Или Иносказательный для них наставления и советы Николай Иванович Страхов. Этот сатирический справочник вышел в двух изданиях – в 1791 и 1795 годах. В трех частях и в общей сложности тридцать одной главе автор описывает приготовления для поездки в Москву, жизнь провинциальных дворян во время сезонного пребывания в городе и в заключение – длительные приготовления к поездке домой.

То, что в исследуемых эго-документах изображается как часть дворянского образа жизни в провинции, в картине нравов, представленной Страховым, деформировано под французским влиянием, ощущавшимся в Москве. Дворянство, которое Страхов рисует посредством сатирических перегибов, было прежде всего занято собственным самоутверждением. Лучше всего это удавалось ему в Москве. Уже одно объявление о предстоящей поездке в столицу повышало престиж дворянина в сельском окружении и создавало дистанцию между ним и теми, кто не мог себе этого позволить. Поэтому уже само известие о выезде должно было достигнуть как можно более широкого круга соседей: «Пускай начнутся такия суеты, чтоб все ваше селение находилось в величайшем движении, а отъезд бы Ваш в Москву известен быть мог на двадцать верст вокруг»^{1509}.

Поездки в столицу Страхов приравнивал к мотовству и разорению для помещичьего хозяйства. Экипажи были символами статуса и указывали на социальную иерархию внутри дворянского сословия. По экипажу можно было узнать, сколько душ было во владении помещика, или же он притворялся, что было. Большинство все же передвигалось в «движущихся домиках»^{1510}, которые реально им не были по карману. При покупке экипажа главное внимание обращали не на устойчивость, а на модную и дорогостоящую отделку. За поездками в столицу и всеми «модами» и расточительством, по мнению Страхова, стояли женщины и подрастающая молодежь, стремившаяся в «большой свет»^{1511}.

Пребывание в городах служило в первую очередь приготовлению к столичной жизни. Одежда и прически должны были создаваться по последней моде. Разного рода посещения в столице сами по себе были гораздо сильнее, чем в провинции, формализованы и следовали новым формам: «Начинайте сперва так называемые визиты»^{1512}. О них следовало уведомить «билетом», а состояться они могли только в «положенные дни», определенные для каждого дома^{1513}.

Приготовления к «визитам» занимали больше времени, чем само посещение. В главе IX «Хворание по моде» Страхов разоблачает мнимые болезни, с помощью которых можно было откладывать визиты. Болезнь выступала в роли отличительного знака дворянина. В обществе, по мнению Страхова, человек мог показаться только в том случае, если был болен: «Такое крепкое здоровье прилично одному только крестьянскому поколению»^{1514}. Эту новую форму визитов Страхов представлял как практику, которая не ставила себе целью совместное времяпрепровождение в приятной компании друзей и родственников или выражение почтения по отношению к ним, но имела характер соревнования, поскольку в день совершалось по 20–30 визитов под девизом «Видеть и быть увиденным»^{1515}. Москву Страхов описывает как «ярмарку невест», т.е. брачный рынок, которому он не доверял, поскольку его населяли ветреные «щеголи»^{1516}. Как представляется, здесь, как и в других вопросах, автор отдает предпочтение традиционным формам, таким как сватовство.

Временное пребывание в Москве, сезонную перемену места жительства провинциальным дворянством, Страхов интерпретировал как часть нового стиля жизни дворянства, который покоился только на формальном – «следуя моде» – подражании французским образцам. Расточительное потребление и новые символы статуса заменили традиционный принцип заслуг и добродетелей дворянства: «Полагайте, что карета доставляет вам способ совершенно поддерживать благородство и славу ваших предков»^{1517}. Дворяне в Москве предаются праздности и мотовству. Вместо того чтобы вкладывать средства в образование детей, в центре их внимания находятся материальные ценности и «воспитание по моде» (глава X): «Покупайте кареты и непременно мыслите, что гораздо нужнее тратить деньги на сии движущиеся ящики, нежели на воспитание детей ваших и на прочие благонамеренныя и добрыя дела»^{1518}.

Страхов выражал сомнения даже в отношении качества книг, которые дворяне покупали в столице «от скуки». Они, по его мнению, точно не служили улучшению нравов^{1519}.

Роль Москвы как места двойного трансфера культуры – из-за границы и из столицы в провинцию – Страхов считал пагубной. Реализация благородного статуса по новой моде – через визиты и участие в лотереях – влекла за собой расстройство финансов и покупалась ценой труда крепостного населения.

* * *

Мобильность дворянства, его постоянные переезды и интенсивная деятельность в том, что касается поездок и визитов, представляет особую важность в обществе, покоящемся на личных связях и постоянном взаимодействии людей. Интенсивная практика путешествий поощряла обмен между регионами и столицами, становившийся все более плотным и интенсивным благодаря улучшению инфраструктуры, созданию системы дорог и почтовых станций, новых средств передвижения и распространению культуры писем.

Кроме этого, все более многочисленными и разнообразными становились в провинции места, приспособленные для коммуникации. С учреждением таких долговременных, прочных институций, как Дворянские собрания, рядом с формальными пространствами возникли новые неформальные, где могли собираться местные дворяне. Значение уездных и губернских городов росло, они становились значимыми целями в «путешествии» по кругу друзей и знакомых. Мобильность и освоение регионов империи сопровождались и облегчались изданием атласов, карт, а также введением дорожников со списками почтовых станций.

В ходе выстраивания системы местной власти во второй половине XVIII века сформировались практики, которые охватывали пространство как проекционную поверхность, поэтому границы наместничества играли важную роль в ритуалах приемов. Наместник и сопровождавшие его представители местного дворянства выезжали навстречу императрице к границам своей губернии. Насколько эта «территориализация» власти и связь ритуалов с конкретным регионом благоприятствовали созданию региональных идентичностей и представлений о «нашем уезде», еще предстоит изучить. Этот комплекс тем следует включить в более широкий контекст; важно понять, какие принципы преобладали среди провинциального дворянства, связывая его изнутри: «родство» или другие групповые социальные связи, такие как дружба (например, возникшая из принадлежности к одному полку или к одной масонской ложе) или сословные корпорации. Причем «перемена мест» и визиты были основополагающими факторами, поддерживавшими все социальные связи.

Перевод Майи Борисовны Лавринович

Сведения об авторах

Булат Ахмерович Азнабаев – Башкирский государственный университет, Уфа.

Основные публикации: Степень родовитости первых уфимских дворян // Вестник Башкирского университета. 1996. № 2. С. 78–84; Уфимское дворянство в конце XVI – первой трети XVIII в. Уфа, 2000; Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая половина XVI – первая треть XVIII вв.). Уфа, 2005; Азнабаев Б.А., Гвоздикова КМ. (Сост.) Башкирское войско в Польском походе (1771–1773): Сборник документов. Уфа, 2009.

Ольга Евгеньевна Глаголева – руководитель российско-германского исследовательского проекта «Культура и быт русского дворянства в провинции в XVIII в.: по материалам Орловской, Тульской и Московской губерний» Германского исторического института в Москве (DHI), профессор кафедры гуманитарных дисциплин Тульского института экономики и информатики.

Основные публикации: Русская провинциальная старина. Очерки культуры и быта Тульской губернии в XVIII – первой пол. XIX в. Тула, 1993; Dream and Reality of Russian Young Provincial Ladies, 1700–1850. Pittsburgh (Pa), 2000; Woman's Honour, or The Story with a Pig: The Animal in Everyday Life in the Eighteenth-Century Russian Provinces // Costlow J., Nelson A (Ed.) Other Animals: Beyond the Human in Russian Culture and History. Pittsburgh (Pa), 2010. P. 21–41.

Денис Игоревич Жеребятьев – Тамбовский государственный университет им. Г. Р. Державина, Тамбов.

Основные публикации: Опыт исторической реконструкции в 3d моделировании // Материалы молодежной научно-практической конференции «Тамбов: история и современность». Тамбов, 2006. С. 19–22; Применение технологий интерактивного 3-мерного моделирования для восстановления утраченных памятников истории и архитектуры (на примере Тамбовской крепости) // Бородкин Л.И., Гарсковая И.М. (Ред.) Круг идей: Междисциплинарные подходы в исторической информатике. Труды X конференции Ассоциации «История и компьютер». М., 2008. С. 321–342.

Юлия Вячеславовна Жукова – Орловская областная публичная библиотека им. И.А. Бунина, Орел.

Основные публикации: Публичные библиотеки в провинциальных городах Российской империи: местные проекты 1830–1833 гг. // Библиотека в контексте истории: Материалы 5-й междунар. науч. конф., Москва, 21–23 октября 2003 г. М., 2003. С. 157–164; Региональная книжная культура как компонент отечественной культуры // Парадигмы XXI века: Информационное общество, информационное мировоззрение, информационная культура: Материалы междунар. науч. конф., Краснодар, 16–18 сентября 2002 г. Краснодар, 2002. С. 233–235; Книжное дело Орловской губернии: конец XVIII – начало XX в.: Справочник. Орел, 2005.

Валерий Владимирович Канищев – Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, Тамбов.

Основные публикации: Русский бунт – бессмысленный и беспощадный: Погромное движение в городах России в 1917–1918 гг. Тамбов, 1995; Анатомия одного мятежа: Тамбовское восстание 17–19 июня 1918 г. Тамбов, 1995; Тамбовский бунт 1830 г. в контексте холерных кризисов в России XIX в. Тамбов, 2009.

Роман Борисович Кончаков – Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, Тамбов.

Основные публикации: Демографическое поведение крестьянства Тамбовской губернии в XIX – начале XX в. Новые методы исследования: Дис…. канд. ист. наук. Тамбов, 2001.

Александр Иванович Куприянов – Российская академия наук, Москва.

Основные публикации: Общественный быт и культура горожан западной Сибири. М., 1995; Городская культура русской провинции. Конец XVIII – первая половина XIX века. М., 2007; Культура городского самоуправления русской провинции: 1780–1860-е годы. М., 2009.

Ольга Николаевна Купцова – Всероссийский университет кинематографии имени С.А. Герасимова.

Основные публикации: Дмитриева Е.Е., Купцова О.Н. Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретенный рай. М., 2003; «Мы собрались сюда, чтоб вместе душевный праздник проводить…» (эволюция праздничных форм и русский усадебный театр конца XVIII – первой трети XIX в.) // Любительство: XVIII–XXI вв. От просвещенных дилетантов до рок-музыкантов: Сборник статей памяти М. Юнисова. М., 2010. С. 93–108.

Ян Кусбер (Jan Kusber) – Университет имени Иоганна Гутенберга в Майнце.

Основные публикации: Krieg und Revolution in Rußland. Das Militar im Verhaltnis zu Wirtschaft, Autokratie und Gesellschaft. Stuttgart, 1997; Eliten– und Volksbildung im Zarenreich wahrend des 18. und in der ersten Halfte des 19. Jahrhunderts. Studien zu Diskurs, Gesetzgebung und Umsetzung. Stuttgart, 2004; Gerasimov I., Semyonov A., Kusber J. (Ed.) Empire Speaks out? Languages of Rationalization and Self-Description in the Russian Empire. Leiden, 2009.

Елена Нигметовна Марасинова – Российская академия наук, Москва.

Основные публикации: Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в. (По материалам переписки). М., 1999; On Political Discourse in Russia of the Second Half of the Eighteenth Century. Study Group on Eighteenth-Century Russia. Newsletter. Vol. 35. 2007. P. 15–21; О политическом сознании русского общества во второй половине XVIII в. // Вопросы истории. 2007. № 12. С. 81–92; Власть и личность: очерки русской истории XVIII века. М., 2008.

Сергей Алексеевич Мезин – Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского.

Основные публикации: Взгляд из Европы: французские авторы XVIII века о Петре I. Саратов, 1999 (2-е испр. и доп. изд.: Саратов, 2003); Образ идеального монарха в массовом историческом сознании XVIII века (на материале «Анекдотов» о Петре Великом) // Canadian-American Slavic Studies. Vol. 38. 2004. P. 61–82; Максимов Е.К., Мезин С.А. Города Саратовского Поволжья петровского времени. СПб., 2010.

Николай Николаевич Петрухинцев – Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, Липецкий филиал.

Основные публикации: Царствование Анны Иоанновны: формирование внутриполитического курса и судьбы армии и флота. СПб., 2001; Дворцовые интриги 1730-х гг. и «дело» А.П. Волынского // Вопросы истории. 2006. № 4. С. 30–47; Голод 1733–1735 гг. и правительственная политика по борьбе с ним. Особенности российского исторического процесса // Горский А.А. (Отв. ред.) Особенности российского исторического процесса: Сборник статей памяти академика Л.В. Милова: к 80-летию со дня рождения. М., 2009. С. 219–242.

Владимир Сергеевич Рыжков – Факультет свободных искусств и наук Санкт-Петербургского государственного университета.

Основные публикации: Церковь среди бурь нашего времени // Нева. 1998. Сентябрь; Н.Г. Устрялов и Н.И. Костомаров: воссоединение униатов и официальный национализм в русской исторической науке 30–40-х гг. XIX в. // Источник. Историк. История. Вып. 2. СПб., 2002; Неотвратимы ли «упадок и разрушение» Российской империи? Историческое мировоззрение Михаила Щербатова и классическая циклическая концепция времени // Философский век: Альманах. Вып. 34. Человек в философии Просвещения. СПб., 2008.

Ангела Рустемайер (Angela Rustemeyer) – Венский универститет.

Основные публикации: Dissens und Ehre. Majestatsverbrechen in Russland 1600–1800. Wiesbaden, 2006 (Forschungen zur osteuropaischen Geschichte Bd. 69); Hausmann G., Rustemeyer A. (Hrsg.) Imperienvergleich. Beispiele und Ansatze aus osteuropaischer Perspektive. Festschrift für Andreas Kappeler // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. Bd. 75. Wiesbaden, 2009; Systems and Senses. New Research on Muscovy and the Historiography of Early Modern Europe // Kritika. Vol. 11. 2010. P. 563–579.

Евгений Евгеньевич Рычаловский – Отдел научной информации и публикации документов Российского государственного архива древних актов, Москва.

Основные публикации: Деятельность «сенатского» лжекурьера Ресцова в Зауралье // Архив русской истории. Вып. 5. М., 1994. С. 240–247; Немецкое подметное письмо 1764 г. в историко-культурном контексте // Немцы в России: русско-немецкие научные и культурные связи. СПб., 2002. С. 97–103; «Описание Украины» в библиотеке Г.Ф. Миллера //Левассер де Боплан Г. Описание Украины. М., 2004. С. 111–117; Компромисс 1553 г.: к вопросу о третейских судьях в Курляндии XVI в. // Каштанов СМ. (Отв. ред.) Проблемы источниковедения. Вып. 1 (12). М., 2006. С. 298–315.

Клаус Шарф (Claus Scharf) – Institut für Europaische Geschichte, Mainz.

Основные публикации: Katharina II., Deutschland und die Deutschen. Mainz, 1995; (Hrsg.) Katharina II., Rußland und Europa. Beitrage zur internationalen Forschung. Mainz, 2001; Duchhardt H., Scharf С (Hrsg.) Interdisziplinaritat und Internationalitat.Wege und Formen der Rezeption der franzosischen und der britischen Aufklarung in Deutschland und Russland im 18. Jahrhundert. Mainz, 2004.

Ингрид Ширле (Ingrid Schierle) – Германский исторический институт, Москва.

Основные публикации: «For the Benefit and Glory of the Fatherland»: The Concept of Otechestvo // Bartlett R., Lehmann-Carli G. (Ed.) Eighteenth-Century Russia: Society, Culture, Economy. Papers from the VII International Conference of the Study Group on Eighteenth-Century Russia (Wittenberg 2004). Berlin, 2007. P. 283–295; Учение о духе и характере народов в русской культуре XVIII в. // Доронин А.В. (Сост.) «Вводя нравы и обычаи Европейские в Европейском народе». К проблеме адаптации западных идей и практик в Российской империи. М., 2008. С. 119–137; Patriotism and Emotions: Love of the Fatherland in Catherinian Russia // Ab Imperio. 2009. № 3. P. 65–93.

Николай Кириллович Фомин (f) – главный специалист Госархива Тульской области, председатель правления Тульского областного отделения и член Центрального совета Российского общества историков-архивистов.

Основные публикации: Куликово Поле: Документы по землевладению XVII в. Тула, 1999; Юркин И.Н. (Ред.), Фомин Н.К. (Сост.) Тульские оружейники: Сб. документов. М., 2003; Афремов И.Ф. Собрание сочинений / Предисл. Г.П. Присенко; ред.-сост. Н.К. Фомин. Тула, 2008.

Лоренц Эррен (Lorenz Erren) – Германский исторический институт, Москва.

Основные публикации: Урал как кладбище социалистических городов. Городское планирование в первом пятилетнем плане // Нарский И.В. (Ред.) Горизонты локальной истории Восточной Европы в XIX–XX вв.: Сборник статей. Челябинск, 2003. С. 151–162; «Selbstkritik una Schuldbekenntnis». Kommunikation und Herrschaft unter Stalin (1917–1953). München, 2008.