Текст книги "Сказки народов Америки. Том 5"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)
Перевод А Сергеева
астоящее имя Кейси Джонса[56]56
Стр. 326. Кейси Джонс – легендарный герой американских железнодорожников, машинист знаменитого поезда «Пушечное Ядро», известный своим мастерством, смелостью и находчивостью. Погиб во время аварии в 1900 году. Считается, что его другу, негру Уоллесу Сандерсу, принадлежит авторство известной баллады «Кейси Джонс».
[Закрыть] было Джон Лютер Джонс. Вот как он получил свое прозвище. Когда он пришел наниматься на железную дорогу Мобил-Огайо, молодой машинист по фамилии Лешли сказал ему:
– Все хорошо, только имя твое здесь не пойдет. Понимаешь, у нас тут слишком много Джонсов, и все их путают. Ты откуда родом?
– Из Кейса, – ответил Джонс.
– Вот и прекрасно, – сказал Лешли. – Мы будем звать тебя Кейси Джонс.
Кейси Джонс от кочегара на магистрали Мобил-Огайо дошел до машиниста на Иллинойсской Центральной – там он прославился тем, что, ведя паровоз, подавал гудок на шесть музыкальных тонов. Это был глубокий протяжный гудок, который начинался тихо-тихо, затем поднимался, крепчал и замирал в отдалении, как шепот. Люди прозвали его козодоем, так как и правда он чем-то напоминал жалобный голос ночной птицы: КЕЕЕЕЕЕЙСИИИИИИ ДЖООООООНС.
Вдоль всей Иллинойсской Центральной, от Джексона, штат Теннесси, до Уотер Вэлли, штат Миссисипи, люди слышали этот гудок и, когда просыпались ночью, говорили:
– Это наш Кейси Джонс.
И спокойно засыпали опять, когда знакомый голос жалобного козодоя терялся в ночи.
После нескольких лет вождения грузовых и пассажирских составов Кейси стал машинистом прославленного экспресса «Пушечное ядро», который курсировал на линии Мемфис – Кентон, штат Миссисипи. Его «козодой» по-прежнему оглашал окрестности, чтобы люди знали:
…слыша козодоя стон,
Что ведет состав сегодня Кейси Джонс.
В воскресенье 29 апреля 1900 года Кейси Джонс прибыл с экспрессом на станцию Мемфис в двадцать два ноль-ноль. Вместе с кочегаром Симом Уэббом они зашли к дежурному отметить прибытие и уже собирались разойтись по домам, как вдруг кто-то сказал:
– Джо Льюиса увезли в больницу, некому вести «Пушечное ядро» на Кентон.
– Я заменю Джо Льюиса, если вы подготовите мой паровоз к рейсу, – вызвался Кейси.
В двадцать три ноль-ноль, с опозданием в девяносто пять минут, поезд триста восемьдесят второй под проливным дождем отошел от станции Мемфис на юг, к станции Кентон.
Это случилось в четыре утра на разъезде Воан, штат Миссисипи. Железнодорожный путь петлей огибал городок Воан, а за городком, в самом конце петли, был длинный разъезд, на котором той ночью паровоз к паровозу стояли два товарных состава – южный восемьдесят третий и северный семьдесят второй. Оба вместе они были длиннее пути разъезда на четыре вагона, и их бригады решили сманеврировать на юг, чтобы открыть «Пушечному ядру» северную стрелку разъезда. Когда же экспресс выйдет на стрелку, оба они сманеврируют на север и откроют ему южную стрелку.
Только когда они начали маневр на север, от поезда семьдесят второго неожиданно отцепились четыре последних вагона и загородили главный путь у самой южной стрелки. Поездные бригады, конечно, не знали, что Кейси гонит экспресс со скоростью семьдесят миль в час, чтобы наверстать время. А Кейси не слышал взрыва петарды, которую сигнальщик семьдесят второго поставил на пути, чтобы предупредить об опасности.
И вот когда славный триста восемьдесят второй был в какой-нибудь сотне футов от южной стрелки, изумленным глазам Кейси Джонса и Сима Уэбба предстали неясные в предутренней мгле очертания нескольких товарных вагонов, которые медленно въезжали с главного пути в разъезд. Оба мгновенно поняли, что ничто на свете не может предотвратить катастрофу.
– Прыгай, Сим, спасайся! – крикнул Кейси Джонс кочегару.
А сам дал задний ход и включил воздушные тормоза – это было все, что он мог сделать. И грохочущий триста восемьдесят второй на полной скорости врезался в товарные вагоны, круша их, как спичечные коробки.
Симу действительно удалось выпрыгнуть, он упал в придорожные кусты и даже не сильно расшибся.
А прославленный триста восемьдесят второй разнес в щепу все четыре товарных вагона и полетел под откос. Когда тело Кейси Джонса нашли в обломках, одна рука машиниста была на шнуре гудка, другая на тормозном рычаге.
– Я помню, что, когда я прыгал, Кейси дал пронзительный долгий гудок, – рассказывал потом Сим Уэбб жене Кейси Джонса. – Он явно хотел предупредить сигнальщика грузового состава, чтобы тот тоже прыгал.
Груды сена и горы пшеницы из разбитых вагонов лежали у места крушения. Говорят, что несколько лет потом на путях в этом месте росла пшеница.
Перевод Г. Кружкова
ассказывают, что из всех капитанов, которые прославились своими необыкновенными приключениями, самым знаменитым и самым отчаянным был капитан Шторминг[57]57
Стр. 329. Шторминг – легендарный герой американских моряков, воплощающий идеалы и доблести тех времен, когда «люди были железными, а суда деревянными», говоря словами известного американского фольклориста Б. А. Боткина. Капитан Шторминг является героем многих песен и морских небылиц, в которых рассказывается о его странствиях по свету и небывалых подвигах на морях.
[Закрыть]. Он отличался не только ростом, бизоньей силой и храбростью, но также недюжинным умом и смекалкой. Шторминг был старым морским волком, он повидал разные края и, как говорится, избороздил все четыре океана.
Служил Шторминг в торговом флоте, много раз ходил в Китай, плавал первым помощником на быстроходной шхуне «Хозяйка морей», а после вдруг неожиданно оставил морскую службу и несколько лет проработал на берегу. Говорят, что самый большой в мире корабль «Тускарора», длиною с полуостров Кейп-Код, был построен нарочно для того, чтобы вернуть Шторминга во флот. И капитан не устоял перед искушением командовать таким судном.
Немало новых плаваний совершил он с тех пор, много раз спасал «Тускарору» и экипаж от неминуемой гибели. И вот однажды, после вполне заурядного рейса в Кейптаун, Шторминг получил распоряжение идти в Стокгольм и принять там на борт груз маринованной селедки.
Капитан Шторминг внимательно изучил карты и понял, что самым опасным местом для «Тускароры» будет залив Каттегат – узкая полоска воды между Данией и Швецией. Кроме того, некоторые из его офицеров были встревожены слухом, что в норвежских водах объявился гигантский Кракен – таинственное морское чудовище, нападающее на корабли.
Говорили, что гигантский Кракен из семейства осьминогов, внешне он походит на краба. Мощный панцирь Кракена достигает в окружности полутора миль. Зеленовато-синий панцирь делает Кракена совершенно невидимым в морской воде, даже опытные скандинавские моряки могут не заметить его в волнах. Четыре пары мощных щупальцев Кракена напоминают клешни гигантского рака. Прямо скажем, животное мало симпатичное!
Столь же малоприятны и повадки Кракена. Живет он на дне, на глубине около трехсот – четырехсот футов, но время от времени любит разнообразить свое меню какой-нибудь стаей водоплавающих птиц или, скажем, рыбацкой лодкой вместе с рыбаками. Тогда Кракен неожиданно выплывает на поверхность. Море бурлит, клокочет, как вода в чайнике, на много миль вокруг. А когда Кракен снова уходит на глубину, на месте его погружения образуется огромная воронка, которая затягивает в пучину самые большие корабли.
В открытых водах Северного моря чудовище не так страшно. Чуть что, корабль меняет курс и уходит из опасной зоны, а вот в узком проливе, таком как Каттегат, встреча с Кракеном особенно неприятна.
Капитан Шторминг слушал толки своих офицеров о коварном Кракене и размышлял. За время плаваний ему не раз приходилось вступать в схватки с разными морскими чудовищами. Он вспомнил свою победу над ужасным спрутом – грозой Вест-Индии. А ведь он был тогда еще безусым юнгой! Вспомнил он и сумасшедшую гонку через весь Тихий океан верхом на свирепом Белом кашалоте. Вот это было приключение! Но он и тогда не сплоховал.
Шторминг перебирал подобные воспоминания и пришел к выводу, что не стоит особенно беспокоиться из-за этого Кракена. Тем более что капитан давно не пробовал хорошей маринованной селедочки! И он приказал держать курс на Стокгольм.
«Тускарора» миновала Назейский маяк, когда в море стало твориться что-то неладное. Вода вскипала и бурлила. То тут, то там образовывались небольшие водовороты. Вдруг боковое течение внезапно подхватило корабль, развернуло его, а резкий порыв ветра ударил в паруса и погнал «Тускарору» на скалы. С огромным трудом Штормингу удалось удержать в руках штурвал. Ход корабля был выправлен, но тут тревожную новость сообщил боцман – глубина под ними была вдвое меньше, чем указывали карты!
Вновь и вновь боцман измерял лотом глубину, и с каждым разом его голос делался все испуганней:
– Двадцать саженей! Восемнадцать саженей! Пятнадцать! Двенадцать!
Море стремительно мелело. Шторминг усмехнулся. Он понял, что встреча с Кракеном состоится, и был уверен в себе.
– Свистать всех наверх! Поднять паруса! Полный вперед!
Матросы кинулись к веревочным лестницам и в одну минуту вскарабкались на мачты. «Тускарора» рванулась вперед. Ее длинное узкое тело, как змея сквозь траву, проскочило опасные буруны и, прежде чем Кракен успел всплыть, перепрыгнуло через покатую спину чудовища и заскользило по спокойной воде.
Капитан Шторминг переложил руль вправо, и корабль развернулся на девяносто градусов, миновал Эльсинорские скалы, прошел мимо мыса Ско, который отделяет Скагеррак от Каттегата, и взял курс на Эресунн.
На следующий день «Тускарора» уже швартовалась в гавани Стокгольма. Шторминг провел приятный вечер в компании двух шведских капитанов, знакомых ему еще по встречам в китайских портах. Он рассказал им про свое первое знакомство с Кракеном, и капитаны уверяли его, что мало какому из кораблей так повезло, как «Тускароре».
Помимо маринованной селедки, Шторминга уговорили еще взять на борт груз высокосортной шведской стали. Сделка была выгодная, но «Тускарора» сильно осела в воду и сразу утратила былую подвижность.
Но капитан сам стоял у штурвала и был готов к любым неожиданностям. Он уже выводил свой корабль из Скагеррака, когда появились первые признаки опасности. Мелкая рябь сменилась белыми бурунчиками, волны закружились в зловещем ритме, и лот боцмана показал глубину значительно меньше той, что была на карте. Шторминг готовился применить ту же тактику, что и в прошлый раз, он уже собрался отдать команду «свистать всех наверх!», как вдруг… ветер упал и паруса обвисли!
На это капитан не рассчитывал. Полный штиль над самой спиной ужасного чудовища! Кракен несомненно догадался, что ветер стих. Судя по яростному кипению воды, он энергично поднимался вверх и чувствовал себя полным хозяином положения.
– Десять саженей! – вопил перепуганный боцман. – Боже помилуй! Восемь саженей! Пять саженей!
Капитан Шторминг полностью осознал грозившую опасность. Он понял, что излишняя самоуверенность сослужила ему на этот раз плохую службу. Да и вообще не следовало пускаться в это приключение. «Тускарора» – океанский корабль, она мало приспособлена для плавания в узких проливах. Из-за собственной его беспечности корабль и экипаж оказались теперь во власти мерзкого чудовища.
Ну что ж! Раз он виноват, то ему и выпутываться. Шторминг зорко всмотрелся в кипящее море. Он прикинул на глаз расстояние между бурунами, сравнил показания лота с цветом воды. По всему выходило, что шея Кракена находится где-то в полумиле по курсу судна и скоро должна оказаться над водой. Шторминг сбросил с себя капитанскую тужурку и фуражку и спрыгнул на бак.
– Открыть гарпунный отсек! Достать самый большой гарпун! – скомандовал он.
Притащили тяжелый гарпун, и капитан свернул у своих ног канат. Потом он покрепче расставил ноги и устремил свой взгляд вдаль. Как он и ожидал, голова чудовища показалась из воды примерно в полумиле по курсу судна. Она повернулась к «Тускароре» и презрительно сплюнула.
Это уже был вызов! Глаза капитана вспыхнули от гнева. Его могучая рука размахнулась, описала широкую дугу, и острый гарпун со свистом промчался в воздухе и вонзился в шею Кракена!
– Свистать всех наверх! Поднять паруса! – рявкнул Шторминг.
А чудовище опомнилось от потрясения и стало дергаться изо всех сил, извиваться и размахивать клешнями.
Но Шторминг крепко держал канат. В последней отчаянной попытке освободиться Кракен нырнул и стал быстро уходить на глубину.
Капитан был готов к этому. От нырка Кракена образовалась гигантская воронка, водяные стены ее бешено вращались. «Тускарора» мчалась по самому краю этой воронки и с трудом сохраняла равновесие. Шторминг понемногу стравливал канат, и чудовище, погружаясь на дно, раскручивало корабль всею своей тянущей силой, как пращу, – все быстрее и быстрее.
Шторминг хладнокровно выждал нужное мгновение, отпустил канат, и «Тускарора», словно камень из пращи, вылетела за край воронки и сразу очутилась в безопасном месте, вдалеке от страшного водоворота!
Матросы бросились ставить паруса. И вскоре «Тускарора», целая и невредимая, вышла в Северное море. Гибель судна казалась почти неминуемой! Но и на этот раз капитан Шторминг был на высоте.
Казалось бы, для одного плавания приключений достаточно. Но беды «Тускароры» на этом не закончились. Ветер снова утих, и на море опустилась плотная пелена тумана. Туман был такой густой, что впору было прорубаться сквозь него с топором, такой тяжелый и плотный, что невозможно различить, где кончается туман и где начинается вода. Даже рыбы могли заблудиться в таких условиях. Младший помощник, например, наткнулся на целую стаю морских окуней, которые сбились с пути и заплыли по ошибке на палубу. А когда капитан спустился в каюту за хронометром, то обнаружил, что на его койке уютно устроилось семейство макрелей.
В конце концов туман рассеялся, и оказалось, что «Тускарора» попала в довольно затруднительное положение. Течение увлекло ее в самую узкую часть Северного моря – как раз между Англией и Голландией. Впереди лежал пролив Па-де-Кале. Ширина его между Дувром и Кале, как известно, составляет всего двадцать миль. Такова же в точности была и ширина «Тускароры». Как быть? Развернуться в этом узком месте невозможно, да и ветер гнал корабль в глубь пролива. Шторминг созвал офицеров на совет.
Впрочем, решение к тому времени уже созрело в голове капитана. Когда его подчиненные собрались, он отдал приказ бросить якорь и спустить на воду спасательные шлюпки. Офицеры разошлись по каютам и вскоре снова появились на палубе, но уже в парадной форме. В шлюпки было погружено пять тысяч бочек маринованной селедки, затем в шлюпки спустились офицеры. И маленькая флотилия двинулась в сторону голландского побережья.
Всем известно, что голландцы – самый опрятный и аккуратный народ в мире. Они настолько любят чистоту, что моют с мылом не только руки, лицо и уши, но также дома и даже тротуары. Конечно, они тратят на это огромное количество мыла. И еще голландцы обожают маринованную селедку.
Шторминг и его офицеры направились прямо в ратушу Гааги и объяснили там свои затруднения. Голландцы выслушали их очень сочувственно. Во-первых, они сами прирожденные купцы и мореходы. Во-вторых, они много слышали о подвигах знаменитого капитана Шторминга и были рады выручить его в трудную минуту. Что касается маринованной селедки, то они долго отказывались принять ее в дар, но в конце концов уступили настояниям гостей.
В тот же час по всей Голландии были разосланы курьеры. Каждая голландская хозяйка заглядывала в шкаф и доставала несколько кусочков мыла. Восхитительное туалетное мыло и грубое мыло для стирки, мыло для посуды и мыло для бритья, и даже особое детское мыло для пускания мыльных пузырей, – все это было погружено на множество телег и отвезено в Гаагскую гавань. Толпы зевак собрались на берегу поглядеть на необычную погрузку.
Наконец мыло было доставлено на борт «Тускароры», и капитан Шторминг велел команде приниматься за работу. Десятки моряков были спущены в подвесных люльках за борт корабля. Они вооружились щеткой и ведром с мыльным раствором и старательно намыливали корпус «Тускароры». К вечеру весь корабль, снизу доверху, покрылся белой скользкой оболочкой. Кружевной узор мыльной пены окружал его по ватерлинии, словно пышный воротник.
Когда работа была окончена, Шторминг приказал поднять якорь и поставить паруса. Капитан воспользовался свежим ветром и решительно направил судно в глубь пролива.
Вот это было зрелище! Тысячи людей на берегу в один голос с моряками восхищенно ахнули, когда «Тускарора» проскользнула намыленными боками сквозь узкую горловину Дуврского пролива, выскочила из него, как пробка из бутылки, и устремилась на простор Атлантического океана.
– Фу! – облегченно вздохнул капитан Шторминг и повернул штурвал к западу.
Еще одно славное приключение осталось позади.
Что к этому можно добавить?
Холодные волны Дуврского пролива смыли часть мыла с бортов «Тускароры». Еще много недель спустя, особенно в ветреную погоду, целые облака радужных мыльных пузырьков поднимались в небо над Па-де-Кале. Но мыльные пузырьки – вещь недолговечная. Вскоре о них все позабыли.
Однако один памятный знак сохранился и доныне. Дело в том, что когда «Тускарора» продиралась сквозь самое узкое место пролива, ее правый борт прошел впритирку с обрывистыми скалами английского побережья и обильно их намылил. Волны довершили дело, и отмытые дочиста скалы из грязно-бурых сделались белыми как мел. До сих пор их так и называют – Белые скалы Дувра.
Перевод М. Тюнькиной
оворят, промышлял однажды старый капитан в заливе Мэн. Промысел складывался удачно, и вскоре шхуна была до отказа набита рыбой. Направился капитан прямо домой. Да только вдруг упал на море штиль, и судно застыло в неподвижной воде.
Забеспокоился капитан: как бы не растаял в трюмах лед, как бы не перележала рыба и не пропал улов, как бы не пошли прахом все деньги. А был он отличным моряком – можно сказать, в моряцком деле собаку съел. Вот и стал пробовать то так, то эдак сдвинуть шхуну с места, поймать в паруса хоть какой-никакой ветерок.
Но все было впустую. Паруса обмякли, судно равнодушно покачивалось на волнах и совсем не желало выполнять команды капитана.
Лопнуло у старого морского волка терпение: как начал он поносить все и вся на чем свет стоит! Бегает взад-вперед по палубе да сыплет проклятиями – какие только может вспомнить и сам присочинить. Досталось от капитана и самому господу Богу.
Рядом с ним стоял помощник, человек страшно богобоязненный. Тяжко ему было слушать такие речи капитана. Стоит, с ноги на ногу переминается, готов сквозь землю провалиться.
Наконец собрался с духом и говорит капитану:
– Уважаемый сэр! Вы самый лучший моряк, какой рождался на побережье Мэна. Вы знаете все тайны морей. Если бы дело было в вашем умении вести судно, мы бы давно стояли в порту, сгружали рыбу и получали денежки. Но бывает на свете нечто выше сил человеческих и возможностей! Не сладить вам с судном! И вместо того чтобы воззвать к тому единственному, кто может нам помочь, вы ругательски ругаете господа Бога. Это никуда не годится. Смиритесь и обратитесь с просьбой к Богу, от чистого сердца сделайте подношение да попросите выручить нас – послать немного ветра. Сделайте так – и сразу увидите: вы получите, получите ветер!
Подумал, подумал капитан, а потом и говорит:
– Будь что будет, терять-то мне нечего. Я уж все перепробовал. – Полез он в карман, достал монету в полдоллара, поднял ее к небу и сказал: – Господи! Ежели ты такой добрый и всесильный, как уверяет этот малый, отгрузи-ка мне немного ветра. – И швырнул монету за борт.
Только коснулась она воды, налетел ветер, да такой невиданной силы, что суденышко бросало по волнам, как игрушечное. Мачта рухнула, шлюпки сорвало и унесло в море, двух матросов смыло за борт, а шхуну понесло прямо на скалы и вскоре выбросило на берег.
Очнулся старый капитан среди поломанных досок, что были когда-то его шхуной, глотнул свежего воздуха, поднялся на ноги и оказался лицом к лицу со своим помощником. Тот просто сиял.
– Сэр! Не говорил ли я, что, если вы попросите Бога одолжить вам немного ветра, вы получите ветер? Вот вы и получили его, сэр! Вы получили ветер!
Старый капитан окинул взглядом побережье, где в волнах покачивались матросы, поглядел на рыбу, разбросанную тут и там, на поломанные снасти и говорит:
– Да, это так. Разрази меня гром! Если б я знал, что его ветер – такой дешевый товар, я бы так много не заказывал!
преподал судье урок вежливости
Пересказ Н. Шерешевской
лучилось это давно, но рассказывают эту историю и по сей день.
Жил в штате Арканзас в местечке под странным названием Гарнизон один славный человек. Звали его – доктор Уокер. Роста он был невысокого, но зато отличался высокими идеями насчет того, как себя вести, как хранить свое достоинство и всякое такое прочее. Правда, не все соседи соглашались с ним в этом, а потому и говорили, что он чудак. Так всегда говорят про тех, чьи идеи вам чужды.
Он утверждал, что все на свете прекрасно, кроме женщин, которые свистят, куриц, которые кукарекают, каминных решеток, которые скрипят, и скрипачей, которые фальшивят.
Слишком привередлив был этот доктор Уокер, и Бог за это наказал его. Его родная дочка, красотка Джейн, сбежала из дома со скрипачом, который безбожно фальшивил.
Когда правительство штата переехало в Литл-Рок, доктор Уокер купил себе в его окрестностях ферму.
В те времена не так уж населены были эти места. Ближайший сосед Уокера жил в двух милях от него. Звали его судья Ровер.
Однажды судья Ровер пришел к доктору Уокеру.
– Послушайте, Уокер, – сказал судья Ровер, – мне нужно ярмо, чтобы запрячь вола и вспахать землю. Мое сломалось пополам. Не одолжили бы свое на время?
– Берите, пожалуйста, судья. Пользуйтесь им, сколько потребуется.
Ровер взял ярмо, пользовался им, сколько было надо, а потом «забыл» его вернуть.
Уокер ждал, ждал… Ярмо ему самому было нужно, и он послал человека с весточкой к Роверу. Ровер в тот день был в плохом настроении и рявкнул:
– Если оно ему так срочно нужно, пусть сам придет и возьмет!
Услышав ответ судьи, Уокер чуть не задохнулся от возмущения. И, прихватив хорошо смазанное ружье, отправился к дому судьи Ровера, хотя день был жаркий и идти надо было две мили. Но меньше всего он думал о солнце.
Судью Ровера он нашел на заднем дворе, тот осматривал молодого бычка.
– Дэвид Ровер, – сказал доктор Уокер, наставив ружье на судью, – берите-ка ярмо, которое вы у меня когда-то одолжили, и немедленно отнесите его ко мне домой или вы обратитесь во прах!
Ровер глянул на дуло ружья и сказал:
– Миленькое обращение с соседями! Я что, по-вашему, обворовал церковный алтарь? Ладно, я пришлю ваше поганое ярмо с моим человеком!
– Ни с кем вы его не пришлете! Вас следует учить добрососедским отношениям и простой вежливости. Снимайте-ка с гвоздя ярмо и несите ко мне домой, не то…
Ровер перевел взгляд с Уокера на ружье, нацеленное ему в грудь, и прикусил язык. Он снял со стены тяжелое ярмо, надел на себя и отправился в путь. Две мили по солнцепеку. А Уокер шел за ним по пятам с ружьем на плече.
Ровер еле передвигал ноги. Ярмо с каждым шагом делалось все тяжелей. Он трижды хотел остановиться и сбросить его на землю, но каждый раз доктор Уокер приставлял дуло ружья к его затылку и говорил:
– Вперед!
Наконец они дошли до дома Уокера. У ворот Ровер сбросил ярмо и прислонил его к изгороди.
– Вы взяли его не у ворот, – заметил Уокер строго, – а в сарае. Отнесите его туда, где взяли. – Тон его не терпел возражений.
Ровер поднял ярмо и отнес в сарай.
Когда он повесил ярмо на место, Уокер опустил ружье и сказал миролюбиво:
– Пойдемте на веранду, судья Ровер. Там лучше продувает, а день-то жаркий. Я попрошу мою жену сходить за водой и приготовить нам прохладный напиток.
Они сели на веранде, Уокер позвал жену, и она приготовила им прохладный напиток.
Доктор Уокер поговорил с судьей о том о сем, о ферме, о делах, а потом добавил:
– Ровер, вы в любое время можете брать мое ярмо для вола, только, чур, уговор: когда закончите пахать, верните его на место, чтобы мне не приходилось просить об этом. Вот это будет по-добрососедски.
И они расстались друзьями.
