Текст книги "Адмирал Ушаков. Том 2, часть 2"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

означено, что ему дано будет по взятии Корфу, а я, дождавшись

возвращения эскадры моей из Венецианского залива, соединя

все мои силы, могу сказать открыто, и славным образом эпохою

служащим, кораблями нашими сделал атаку такую, которой

французы лично признаются все никогда ничего подобного не

видали и не слыхали, говоря, объясняясь без лести, что разве

французы только одни могут последовать нашему примеру, сбил

кораблями моей эскадры сильно укрепленный остров ВидО' и его

взяли штурмом. Устрашен до бесконечности гарнизон

французский, и, так сказать, вся окольность здешних мест потряслась

от страху, все приятели и неприятели имеют к нам уважение

и почтение, – сими средствами взяли мы от французов сильные

крепости Корфу; Али-паша теперь, кажется, беспамятствует от

зависти и непонятия, как это случилось; и вместо того, чтобы

войска его, до двух тысяч здесь состоящие, как мы им объявили,

получа от нас благодарность и награждение, возвратились бы

в свои места, он начал их сюда умножать присылкою;

вчерашний и третьего дни привезено сюда от него 300 человек и

прочим войскам отсюдова выходить не велел, говоря, что до

10-ти тысяч хочет сюда прислать; я жаловался на сию

неприличность Кадыр-бею, но тот и сам не знает, что с ним делать.

Я откровенно сказал Кадыр-бею, в чем и он со мною согласен,

товарищ со мною он один с своею эскадрою, а других войск

албанских в город и в крепость ни под каким видом я не

допущу, жителей они разоряют, все на них ропщут, и едва

только Есеми силами бунты и войну между ними могу я

удерживать; ежели на один час в город их пустить, то произойдет

великое кровопролитие и крайняя неизбежная беда. Прошу, как

можно предупредить писать Али-паше, чтобы он неприличного

и непринадлежащего ему ничего не требовал. Вот, милостивый

государь, претензия Али-паши на меня в тех людях, которые

нам усерднейше помогали, состоит единственно из этого только;

воображал он всегда, что мы без сильной его помощи при его

препятствиях крепостей Корфу не возьмем, потому старался он

всегда всех от нас отогнать и не допускать к нам помогать.

Сверх чаяния моего получа записку от Порты при вашем письме,

чего я не ожидал, всех этих людей тотчас я отослал, при том

уверив, что никто из войск албанских против их не роптали

никогда и ничем, а паче они с большою частью албанцев друзьями;

и на вылазках против французов они были первейшие отважные

и храбрые люди, и тем много помогали и заслуживают особую

похвалу; я их нанимал и издержал на них пять тысяч пиастров,

единственно надобна была их мне помощь, а теперь, когда

я крепости взял и нужды в них нет, отпустил; Али-паша худыми

своими поступками только довел их до крайности, лишил их

всего имения и принудил их сыскивать всячески пропитание, эти

люди могли бы быть везде полезны и Блистательной Порте

всегда они верны и полезны быть могут.

Федор Ушаков

Я объяснился уже вашему превосходительству в письме

моем, что Али-паша, неприятствуя нам, отказывался и не хотел

более помогать во взятии крепостей Корфу, кроме того, что

прежде прислано от него было по его счету, говорят, будто до

3-х тысяч, но действительно от них, албанцев, было только до

2-х тысяч; он с прочими войсками и турками удерживали только

вылазки французов и не допустили их до ближних деревень,

которые бы они могли ограбить; были также частию при штурме

Сальвадора, но настоящее действие формально производимо на

оной нашими войсками, как только помогали прочие генерально,

так сказать, все большой частию сделано и ежели судить

справедливо приписать должно одной моей эскадре, батарей на

берегу, ot>e работою сделаны и окончены одними моими людьми.

Турки и албанцы за работу ни один человек и никогда не

принимались, даже и орудия все вытащены на гору и поставлены на

места с наших и турецких кораблей нашими же людьми. Весьма

укрепленный остров Видо, взятый штурмом моей эскадры —

кораблями и фрегатами, обложен весь на картечный выстрел

и сбито все с него, так сказать, посеян остров ядрами и

картечью с наших кораблей и фрегатов; повреждения, какие

случились в корпусе кораблей, в мачтах, в стеньгах и реях, – все это

потерпели одни только мы. Что принадлежит после этого до

посылки на остров высадки десанта, оная сделана была с обеих

эскадр, и с турецкой и с нашей, и действовали на острову наши

и турки хорошо, словом, вообще, взятие крепостей Корфу целый

свет может отдать справедливость вверенной мне эскадре и

нашему действию. Но чтобы утвердить более д°ружбу нашу с

Блистательной Портой Оттоманской, в реляции пишу и все вообще

к их похвалению и отношу им признательность и, справедливо

сказать, они помогают мне по их возможности, но кораблей

турецких в атаке острова не поставил я с нашими, в их

собственное сбережение, ибо они, став на якорь, не могут скоро лечь

шпрингом, как скорость надобности требует, и в это время были

бы они против батарей кормами, их с батарей могли бы

расстрелять, а они могли бы нам помешать не деятельностию в

скорости сбить батареи; один фрегат их стал между нашими против

батареи близко, он во все время не мог оборотиться бортом

к батареи, которая стреляла ему во все время в корму, ежели бы

я в защиту этого фрегата и нашего подле его стоящего не

очистил моим кораблем и при помощи двух фрегатов не сбили

бы те две батареи, которые обе по нам стрелять могли, то его

батареи в прах бы расстреляли; я необходимостью почитаю вас,

милостивый государь, сим письмом предуведомить о настоящем

нашем действии, как оно происходило для того, чтобы слышу

намерение Али-паши. Он хочет быть нам участником [и] не

выводить своих войск отсюдова. Говорят, дал он повеление, чтобы

они были тут впредь до его приказания, а не выходили бы,

и к тому на сих днях прислал в прибавок еще триста человек

албанцев и намеревается все, что есть взятое в крепостях и в

городе, делить со мною товариществом, так как прежде от него

уговаривано было, ежели бы он прислал к нам своего сына

и с ним тысяч 6 или 7 войска, тогда хотел я его сделать

участником, и когда он от присылки своего сына и войск отказался,

требовал от Блистательной Порты чрез переписку к Кадыр-бею

и к Махмут-ефендию позволения Корфу брать ему, которую

почитал он меньше 25 тысяч состоящего с ним войска взять не-

можно, требовал присылки к нему криг-комиссара, денег,

артиллерии и снарядов и потому нам помогать во всем без сего

особого и к нему повеления, то товариществовать с ними может,

бывшими от него только двумя или двумя с половиною тысячами

против вылазок только и в карауле употреблявшихся. Я, не видя

никакой более нам помощи, решился с отважностию брать Корфу

со стороны моря кораблями, потерпел от того несколькие

повреждения, но принудил трепетать от страху не только

французов, даже и всю окольность сего места и чрез несколько часов

получил из крепости от генералов командующих и от всего

совета французов того гарнизона просьбу о удержании военных

действиев и кровопролития и приступить к договорам [о] сдаче

крепостей нам на капрхтуляцию. Договоры тотчас кончены и

крепость я нашими войсками принял, считаю только вообще с

эскадрою Блистательной Порты Оттоманской; по всем сим правам

целый свет отдает мне справедливость, что раздел всего

находящегося в крепостях более всех с уважением на сторону

Российской эскадры сделан быть должен и потому, что в эскадре

мне вверенной со мною 8 кораблей и 7 фрегатов линейных, а

турецкой только 4 кораблей и несколько фрегатов, следовательно

силы наши почти вдвое больше; а притом действие мое против

крепостей кораблями российскими, которые деятельностию своею,

когда они к тому употребляются, стоят более 30 или 50 тысяч

сухопутного войска, то каким образом и по какому праву Али-

паша может участвовать в разделе и занятии крепостей; притом

албанские войска и турецкие вместе с нашими вошли бы в город

и крепость, то на основании оных не могло бы остаться, все бы

было истреблено, кровопролитие, плач и вопль, последовали бы

междуусобия, и война непременно была бы с островскими

жителями; я предвидел все, что и крепости Корфу принял одними

нашими войсками, высадя их со стороны моря на эспланаду, т. е.

на плац, к приему крепостей учредил сильную компанию,

равную с обеих сторон; от нас определено цехмейстер и кавалер

Юхарин с флотскими капитанами и прочими штаб и обер

офицерами до 16 человек, а со стороны Блистательной Порты

принял я во оную компанию Патрона-бея с разными чиновниками,

которые со всяким порядком от французов генерально все

принимают с верной и точной описью. Я считаю все, что при оных

крепостях окажется французам надлежащего, разделить, по

крайней мере, по числу кораблей в эскадрах наших состоящих. Это

довольно почитаю уважение с моей стороны, что я равняя корабль

за корабль в равном числе, хотя бы по справедливости можно

почесть наши с великим превосходством. Объясняя я вашему

превосходительству все сие подробности, прошу предупредить

Блистательную Порту Оттоманскую, чтобы к ней не обнесли нас

облыжно и либо неприличным и несходственным, я нигде и ни

в каком случае собственного моего интересу не ищу и не желаю,

но надлежащее по всем правам государю моему императору по

закону упущения делать я не должен, разве что либо от государя

императора или от вашего превосходительства предписано будет,

то ему я последовать должен, но касательно до Али-паши, ни

в какое товарищество к разделу и к занятию им обще с нами

крепостей его я не принимаю, и никакого права к тому

претендовать не может. Оные крепости учредили мы с Кадыр-беем на

том же самом основании и порядке, как учреждены и прочие

острова, имея на них флаги обеих союзных держав.

Я наскучил вам неприятными описаниями об Али-паше, дал

несколько знать и о моих товарищах – Кадыр-бее и с ним

находящихся; в том великое терпение я имею, не могучи более

переносить, даже больным делаюсь, столь великая епетимия 1 быть

с ними и угождать дружбе непрерывно; они таковы, [что]

учтивость во всех делах, чем я им честь и прибыль делаю моими

приобретениями, почитают за долг и не внимают ничему; я их

берегу, как красненькое яичко, и в опасность, где бы потеряли,

не впускаю, да и са*ми они к тому не охотники 2

мои корабли в разные времена несколько раз дрались только

и . . . . у нас разбиты у двух бизань-мачты, на фрегате

«Армения» почти все реи простреляны, остров атаковали и

дрались одни мы и тут надобно многие реи на нескольких судах

переменить новыми, пушки и единороги на батареях были более

наши, порох, ядра и бомбы во всех местах посему употреблены

наши. Но они этого не хотят разуметь, я старался взять Корфу

и все издержанное и пришедшее в негодность и испорченное

переменить теми, что собственно мною взято потом . . . . *,

но они и того не разумеют, когда берут мой лес в перемену реев

и стеньгов, когда берут прочее вперемежку; они во всем и том

хотят быть в половине, без чего корабли мои ни с места ступить

не могут . . . . * и ропщут, говоря, что мы все обираем

(хотя ни капли, кроме сих вещей, к исправлению кораблей

следующих, мы не берем); говорят, будто на них пишут в

Константинополь, что они нам сего не запрещают и боятся, чтобы их по

таковым наветам не повесили. Вот, милостивый государь, при

всем нашем с Кадыр-беем дружестве сколько нелепостей

переносить я должен. Прошу, между прочим, объясниться

Блистательной Порте; хотя в моих приобретениях приказал не считаться

в тех вещах, которые употребляем мы на исправление наших

кораблей на место попорченных в бою от неприятеля и о

снарядах, нами расстрелянных, во взятии вместо их других, сколько

найдется, ибо без того корабли мои будут без снарядов и

бесполезны и нечем будет действовать в будущие случаи. Вот до

чего простирается нерасчетливость, которой они знать не хотят

и показывают себя в том невнятными. Ежели я расстрелял ядра,

порох и прочие снаряды, ежели у меня разбиты стеньги, реи

и мачты и вместо их нашел здесь лесу, хотя не совсем

достаточно, тож ядра и прочее должен ли я без расчету моими

приобретенными боем изо взятого переменить и укомплектовать

корабли, чтобы и на будущие деятельности быть способными; они,

не входя во оное, говорят свое, что боятся на них наветов

и всегда твердят, что с ними поступите худо безо всякого

разбору и оправдания не спросите, и когда покажутся вдруг,

надувшись суровыми и будто показывают себя обиженными тем,

что когда мы, когда самые безделки, что-нибудь возьмем по

таковым надобностям, естьли время всегда обсылаться и

растолковывать или почему, что необходимо надобно и уверять их в

такой безделице, теряя время по 5-ти часов. Поистине сколь я

ни дружен с беем . . .г иногда от неприличных чувствитель-

ностей, а избежать от этого нельзя, ничего не понимают или не

хотят понимать; ожидаю вашего ходатайства тонким учтивым

образом от Порты напомянуть им за услугу мою таковых

мелочных счетов против меня не делать.

С почтением моим и преданностию имею честь быть,

милостивый государь мой, вашего превосходительства покорнейший

слуга

Федор Ушаков

По почтеннейшему письму вашего превосходительства масло

деревянное и прочее с великим удовольствием я перешлю, теперь

же опоздал и весьма сожалею, что упустилися великого поста,

который уже настал, но вперед при первой оказии перешлю.

Забота в делах и беспредельное беспокойство меня изнурили, даже

приводят до болезни и несостояния, особо письмоводство мучит

меня беспредельно; острова целые государства в прежние

времена составляли по необходимости, все в них запущено, все

основывалось на одних интересах, правосудрте не существовало, раз-

враты, споры и непослушание между всеми. Я по необходимости

должен установить их в законах, сделать некоторые учреждения,

приказать быть послушным правлению учреждаемому, на него

возложено от нас все попечение и правосудность, после сего

отказывался я тысячекратно ото всяких собственных их раздоров,

но они почитают меня полномочною властью над всеми ими, про-

тиву желания моего и моих отказов, беспрестанно мучат разными

просьбами. Французский гарнизон, в Корфу находящийся, столь

был деятелен и неусыпен, не было дня, чего бы они не

предпринимали, ежечастно принуждали к осторожности со всех сторон,

чтобы вылазками не побили наших на батареях, редкий день

был без посылки нашего сикурса и эскадр на помощь, всегда

надобно было гоняться кораблями и прочими судами за

выходящими французскими судами от крепости, чтобы не ушли или

не пришли бы кто к ним или бы не взяли каких наших мелких

судов или чьих сторонних, или не привели бы наши суда к ним

днем или ночью провианта и живность, а особо от приятеля

нашего в албанской стороне также и с сухого пути, чтобы не

впустить никакой провизии в город и чтобы они вылазками

своими не ограбили наших деревень [и] жителей, – все это

отягощало нас безнадобно и все требовало неусыпной моей осторож-

ности и осмотрительности, а теперь величайшая забота: три

тысячи девяносто восемь французского гарнизона разного сорта

людей и с малыми ребятами на наш счет и нашим наймом

должно отправить в Тулон, более ста тысяч потребно денег за

провоз, ежели всех вести наемными судами, где взять для них

провизиев и как в этом исправимся – забота беспредельная:

суда нанимаем, провизию готовим, деньги стараемся занять от

здешних обывателей, в крепости здесь из провиантов много

пшеницы и круп достаточно, а другого провианта очень мало,

сухари последние принуждено будет отпустить с эскадр, но

крепости Корфу сто раз стоят больше, нежели все эти убытки;

таковые заботные дела отвлекли меня несколько, что по сие время

не сыскал я случая выполнить охотное мое желание и усердность

услужить вашему превосходительству, в прочем с наивсегдаштшм

моим почтением и совершенною преданностию имею честь быть,

милостивый государь, вашего превосходительства покорнейший

слуга.

Федор Ушаков

За почтеннейшее письмо вашего превосходительства и

благоприятное поздравление меня с получением монаршего

благоволения ордена св. Иоанна Иерусалимского с присовокуплением

командории в двух тысячах рублях ежегодного дохода со<тоя-

щего, и в другом письме – с бриллиантами знаков ордена

св. Александра Невского – приношу покорнейшую мою

благодарность: о векселях на сумму жалованья на эскадру

следующего от барона Васильева и письмо вашего превосходительства

я получил и ожидать буду присылки денег; так и к нему

соответственно писал. Касательно же до присланного от вас векселя,

чтобы от Али-паши получить по векселю сорок четыре тысячи

семьсот один пиастр, не знаю, как это произвесть в дело? Боюсь

я с ним денежные иметь расчеты; ежели вексель к нему я

пошлю, чтобы его не потерять, разве теперь по взятии Корфу не

будет ли он тише со мною и по сие время переписка его все

дружеская с тех пор она прекратилась со мною, когда отказал on

нагл в своей помощи, а требовал от Порты повеления, чтобы ему

с его войсками было предписано брать Корфу, а теперь как он

будет? Переписки еще никакой между нами нет, кроме, что

присылка его теперешняя вновь войск и запрещение бывшим здесь

не выходить без его повеления. Значит, какой нибудь его

замысел, но успеха никакого в том он иметь не может, вся окольность

здешняя меня уважает и он по нужде должен быть скромнее.

Теперь мне до него кажется никакой надобности нет, опасность

одна для Блистательной Порты: нет ли его замыслов буде

французы овладеют всем неапольским владением и особо Пулиею

и в ней городами и крепостями Бриидичей и Отранта, откуда

могут они посылать свои десанты везде, но буде ваше

превосходительство постараетесь, чтобы с эскадрою от здешнего края не

отделяли, как требует господин сир Сидни Шмит, чтобы

несколько кораблей и фрегатов отделить к нему крейсеровать

поблизости Кандии в пустом месте, где неможно ничего иметь,

кроме худого, а упустить полезности и необходимую надобность,

я надеюсь на божескую милость иметь успехи предохранять все

потребное и успевать во всем, в чем возможно, только бы не

снимали с меня воли, оставили бы на мою предусмотрительность,

которую производить я буду по открывающимся случаям и

обстоятельствам все то, что полезнее и надобнее окажется. Теперь

кораблей более в Анконе, нежели в Тулоне; в Тулоне, думаю,

и двух кораблей нет, то адмирала Нельсона эскадра, во всех

местах существующая, может их наблюдать, а мы соединенными

эскадрами будем наблюдать Венецианский залив и около

берегов Италии до Мессины, как неапольское величество

убедительнейше об том просит и на нашу только помощь полагает

надежду. Сие место теперь самое важнейшее, чтобы, занимая

Венецианский залив, обезопасить берега Блистательной Портьь

Прошу предуведомить меня, согласны ли на таковое

полезнейшее место, а затем я буду досматривать, что когда, где

понадобится, и какие случаи откроются, требующиеся только

исправления эскадры мне вверенной несколько б кораблей и фрегатов.

По неимению теперь здесь припасов и материалов невозможно

много сил и полезностей от меня отнимает, ежели бы теперь

эскадра вся была исправна и не требовала бы важных починок,

надеялся бы много сделать полезного, а теперь действия наши

будут по возможности, как я в другом письме к вам

обстоятельно объяснился.

P. S. От Али-паши, кроме худых последствиев, незаметно обносить

нас понапрасну и съежается в Корфу, но я его отпотчиваю, чтобы сего не

осмеливался. Теперь надеется по облыжности своей чрез Порту 1.

Ф. Ушаков

Его неапольское величество король обеих Сицилии

минувшего февраля от 15 дня при высочайшем письме своем прислал

ко мне уполномоченного от себя кавалера Мишеру и требовал

от соединенных эскадр и от сухопутных войск вашего

императорского величества в теснейших его обстоятельствах присылки

войск вспомогательных в Италию и в Мессину. Господин же

кавалер Мишеру, между прочим, объявил мне, что его неапольское

величество почитал сухопутные войска вашего императорского

величества сюда пришедшими, также все вообще почитали, что

со мною на эскадре сверх морских служителей состоит

сухопутных войск до двенадцати тысяч, потому и требовалось

вспомогательное войско сухопутное и от эскадры в Мессину, но как

кавалер Мишеру означенных войск здесь не нашел, потому просил

меня отделить эскадру и послать хотя для ободрения жителей

Италии и особо в Пулии, городов Бриндичи и Отранто и оттоль

пройти в Сицилию и в Мессину к выполнению воли его неаполь-

ского величества, дабы там присутствием победоносных морских

сил вашего императорского величества ободрить верноподданных

и удержать колеблющихся и не допустить неприятельские войска,

могущие притти в Мессину. С письма его королевского

величества ко мне присланного и данного полномочия кавалеру

Мишеру, с письма контр-адхмирала Нельсона и от полномочного

двора вашего императорского величества министра графа

Мусина-Пушкина-Брюса двух писем, также из отношения моего его

королевскому величеству точные копии всеподданнейше подношу.

Я по взятии от французов крепостей Корфу могу отделить

половину эскадры мне вверенной и со оною вместе с половиною же

эскадры Блистательной Порты Оттоманской следовать к

выполнению высочайшего его королевского величества желания.

Теперь удерживает меня, как во все зимнее время весьма часто

случались шторм, худые и бурливые погоды, при которых

отправленные из Константинополя в эскадры с провизиею суда и по

сие время сюда приттить не могли, кроме весьма малого

количества, так что едва от времени до времени здесь служителей

пропитать можно, а когда прекращается провизия, тогда на

остальную сумму денег, какую я получаю из Константинополя,

покупаю муку и пшеницу, теперь же надеюсь скорого привозу сюда

провианта, без которого эскадре отсюдова выйти никак

невозможно, а притом все зимнее время, при случающихся худых

и крепких погодах беспрерывно эскадра мне вверенная – все

суда без изъятия находились в разных движениях при блокаде

острова и крепостей Корфу, защищая оные от намеревавшегося

из Анконы французского десанта, в бдительном наблюдении

недопущения провиантов и живностей и невыпуску из под

крепостей французских судов в крейсерстве в Венецианском заливе

и в прочих деятельных предосторожностях, посему половина

эскадры кораблей и фрегатов пришли несколько в расстройку

в рассуждении сделавшейся большой течи и требуют

исправления килеванием, но потребных к тому всякого рода припасов

и материалов в наличии здесь нет и ожидаю присылки из

Константинополя или из российских черноморских портов, да и

мастеровых служителей в присылке здесь весьма недостаточно. За

всем тем, что только возможно, всевозможное имел старание

корабли и фрегаты исправлять и по взятии крепостей Корфу

исправляются, также скоро получу провизию, тогда с половиною,

которые благонадежнее, с четырьмя кораблями и с тремя или

четырьмя фрегатами отправлюсь я к стороне Италии к Бринди-

чам и Отранту, а оттоль к Мессине, но буде узнаю приход

сухопутных войск в Заро, о которых получил я именное вашего

императорского величества повеление, определенных для Мальты,

для забрания их там напервее моего отправления в Мессину

с эскадрою туда подойду или отправлю надобное число кораблей

и фрегатов и, забравши их, последую в Мессину. Все сие

располагать буду по случаям и обстоятельствам, какие будут, о чем

вашему императорскому величеству сим всеподданнейше

доношу.

В почтеннейшем письме вашего превосходительства между

прочим по благоприятству вашему ко мне в предосторожность

мою уведомляете, не получая от меня долго писем, слышите обо

мне в Константинополе и доброе и худое; я нимало не сумне*

ваюсь, чтобы этого противу меня не было, я стараюсь дела мои

располагать по обстоятельствам полезностей, и все, что

возможно, невозможностью рисковать и потерять все безрассудно

не должно; когда к чему сил недостает, к тому требуется искус-

ство и терпение. Недостатки наши, бывшие при осаде Корфу,

во всем были беспредельны, даже выстрелы пушечные, а особо

наших корабельных единорогов необходимо должно было беречь

на сильнейшие и на генеральные производства всего дела; со

мною комплект только снарядов к орудиям тотчас можно было

их расстрелять и расстреляли бы мы их понапрасну весьма

с малым вредом неприятелю, потому с прежней батареи всегда

стрелять я запрещал, а другого начать вновь ничего было не-

можно, потому что суда мои были все в раскомандировке, на

месте я с двумя или тремя судами только оставался, прочие все

в разных были движениях. Паши мучили нас только обманами

в присылке войск, как я к вам прежде уже писал. В деятель-

ностях албанцев всех было от них не более трех тысяч, а я

прежде с прибавком писал до трех с половиною, а они полагали

до четырех; с таким малым числом войска нерегулярного и

необузданного и помыслить ничего нельзя; пока не собрались Есе

мои суда и храбрые наши войска, принуждено было медлить

и предпринять важного ничего было нельзя; товарищи мои1

всего этого не разумеют, челеть 2 ихняя сбивает их до

бесконечности и их стращают и говорят, будто на них пишут в

Константинополь, для чего мы стоим даром и не стреляем; также

прошел сюда один бриг французский в темную ночь между нашими

судами, который от них расстрелян был впрах, но скорым ходом

прорвался до крепости. Это, говорят, будто пропустили мы его

нарочно. «Женероз» отсюдова ушел, и просто так же говорят,

что мы, согласясь с французами, его пропустили и будто мы

подкуплены. Дела сколько здесь – не счесть: вся блокада, и во

всех рассылках, и во всех местах, и все успехи производимые

деланы все одними моими только судами, а из турецкой эскадры,

кого не посылаю, пройдет только час-другой и тотчас назад

идет; когда велю, где крейсеровать и не приходить назад к нам,

то, отошед, остановятся и дремлют во все время без осмотри-

тельностей, а за всем тем открыто уже мне напоследок стали

говорить без всякого размышления и не смысля ни о чем, для

чего мы стоим и ничего не делаем. Я измучил уже бессменно

всех моих людей в разных местах, но они этого отнюдь не

разумеют и ничего не понимают и слышал, что многие хотели

писать на Кадыр-бея жалобу, ни о чем однако не исполняя его

приказания, как бы надлежало. Али-паша злобится на нас,

вымышлял и распушал везде по всему свету всякие нелепости, на

всем албанском берегу распространил неприличные переговоры

даже в отдельные края и в Константинополь. Я всему этому

смеялся и презирал и ожидал соединения эскадры, а между тем

устроил еще одну батарею важнейшую, и словом сказать – при-

лежнейшие наши служители, от ревности и рвения своего, желая

угождать мне и оказать деятельность свою и храбрость, на

батареях в работу и во всех бдительностях в дождь, в мокроту

и в слякоть, обморанные в грязи, все терпеливо сносили и с

великой ревностию старались обо всем рачительно и все

перенесли; и на поеледок по соединении эскадры успели во взятии

Корфу. Вот, милостивый государь, откудова происходят обо мне

неприличные известия и несоответственные моему характеру,

притом есть еще другое: в островах собрано было несколько

много денег, считающихся призовыми, и об этом думают, что

интересуюсь этими деньгами, но начисто все до копейки, что,

когда, откудова входят призовые деньги или что-либо другое,

экзаменуется учрежденной комиссиею и записывается в книгу

в приход; из этих денег до тысячи капотов * купил я на солдат,

на батареях бывших, ценою каждый по 11-ти и по 15-ти

пиастров, до двух тысяч кож белых и черных и несколько

подошвенных купил на обоеевших * людей, в самой крайности бывших,

пять тысяч заплатил албанцам, в найме здесь бывшим, остатки

все издержал на такие же надобности. Противу чести моей ни

все сокровища в свете меня не обольстят, и я их не желаю и не

ищу; от моего малолетства верен государю и отечеству, один

рубль, от монаршей руки полученный, почитаю превосходнейшим

всякой драгоценности неправильно получаемой. Господин Аври-

миоти, о котором ваше превосходительство уже много писать

изволили, показывал себя великим, всякий раз требует большого

и невозможного, а малым и умеренным доволен быть не может.

Ко всякому слову напоминает великие и важные свои заслуги,

при министерстве им оказавшие, всегда упоминает почти ко

всякому слову о великих милостях к нему и о расположении

светлейшего князя Безбородки, Кочубея и вас, и что он обо всем

и всегда описывает в Петербург, что случилось и реляцию

о моих делах наморал, не знав ничего, совсем противоречащую

делам, какие были, после мне признался, и, хотя себя поправить,

еще хуже писал. Для меня все это ничего не значит и я готов

бы ему угодить, а особо от искренности почитаю вас, естли бы

он просил соответственного, а малым, я думаю, больше его

обижу, потому от него отговариваюсь, напоследок по этим

обстоятельствам и он может быть вздумает что-нибудь марать

несправедливое, я, будучи чист во всех моих делах, всем

позволяю, кто что хочет. Бог мне помощник и никто мне зла

сотворить не может, и я вместо всего всех таковых людей презираю

и не беспокоюсь, о чем в предупреждение вас, милостивый

государь, сим и уведомляю.

Федор Ушаков

Об Али-паше, обо всех его к нам неприятностях я

многократно уже вашему превосходительству объяснялся; он

запретил албанцам своим, которые здесь находились, чтобы из

острова Корфу без повеления его не выходили, и узнал я, что

он писал к Блистательной Порте, будто бы он с нами

уговорился во всем быть участником и в части, чтобы и войска его

в Корфу оставить с нашими такое же число, сколько наших

будет от меня и от Кадыр-бея, чего никак быть не может и нельзя;

жители здешние никак их не терпят, потому что они наносят

крайнее им разорение и обиды, и драки беспрерывные, и

смертоубийство, которых никак держать нельзя; я опасаюсь, чтобы

он несправедливыми своими донесениями не успел при

Блистательной Порте Оттоманской в своих желаниях; он не имевши

никакого дела кроме как приуготовляет себя укреплениями и

почесть можно с худым намерением, а я занят беспрерывно

множеством дел от усердия и ревности к службе обоим государям

нашим императорам и не могу успеть так скоро писать, как он;

ежели на его письма последует решение от Блистательной Порты,

я никак не могу приступить к исполнению, пока не получу ответ

на сие мое представление; я уже объяснился вашему

превосходительству: крепости Корфу взяты нами, большой частию

русскими кораблями, и сдача от французов, и просьба их письмом

последовала прямо на имя мое, потому что все сильнейшее

действие, чем наведен страх крепостям и гарнизону, последовало

чрез мою эскадру, равно как и на берегу, батареи устроены все

начисто одними моими людьми, хотя при действиях на них

находились обще, но всегда всякая работа, труды и неусыпность

делались нашими одними людьми; за всем тем сдачу крепостей