Текст книги "Смертные души (СИ)"

Автор книги: Артем Мичурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Глава 40. Самозванец

Несколько мгновений алые угли, раскиданные по земле, были единственными источниками света, пока возле Томаса Мордекая не вспыхнуло семь небольших, размером с яблоко каждая, ярких сфер. Они синхронно разлетелись в стороны и залили крепостной двор желтоватым свечением. Но, несмотря на это, фигура, стоящая на фоне громадного чудовища, осталась тёмной, будто поглощала свет без остатка.

– Ларс, – возобновил прерванную попытку общения Мордекай. – Ты слышишь меня, я знаю.

Голова дракона чуть склонилась, нависнув над тёмной фигурой, и жёлтые глаза сфокусировались на Томасе.

– И я знаю, что тебе удалось, – продолжил Мордекай. – Знаю потому, что тот, кто стоит позади тебя, всё ещё не превратил нас в пепел. Ты сильнее его, Ларс.

Пасть Бреннера приоткрылась, верхняя губа поползла вверх, обнажая частокол блестящих слюной зубов, в локоть длиною каждый.

– Не сдавайся. Не сдавайся, Шогун тебя подери.

Оскаленная пасть раскрылась шире, красная плоть затрепетала в глубине, над языком.

– Нужно бежать, – прошептала Санти.

– Нет, – поднял Томас ладонь в останавливающем жесте. – Не провоцируйте. Он борется. Да, Ларс, борись, не дай Тьме возобладать над разумом. Ты контролируешь её, только так и не наоборот. Слышишь? Не наоборот.

Дракон выгнул шею, и поток воздуха ударил четвёрки в спины. Глубокий вдох наполнил лёгкие Бреннера.

– Нужно было бежать, – повторил за принцессой Дик упавшим голосом и расправил плечи.

– Дерьмо, – выдохнул Олег.

– В сторону все, – успел произнести Томас, прежде чем распахнутая пасть Бреннера засветилась голубым пламенем.

Поток огня вырвался наружу и устремился прямиком к Мордекаю, но не достиг цели, разбившись о невидимое препятствие. Огненная стена встала перед колдуном, разрастаясь ввысь и вширь, по мере того, как голова дракона приближалась, а напор пламени возрастал. Жар был так силён и близок, что от выставленного вперёд правого предплечья Томаса пошёл дым, а кольчужный рукав сделался красными.

– Сопротивляйся, Ларс! – кричал Мордекай сквозь гул пламени. – Вспомни, кто ты! Не дай Тьме победить!

Руку, будто держащую на себе невидимый щит, объяло огнём. Томас упал на колени, ленты сизого дыма заструились от лица, кожа вздулась волдырями.

– Ты можешь... Можешь обуздать её! Не сдавайся!!! Нет!!!

Правый глаз Мордекая побелел, дым повалил изо рта и носа, омертвевшие в пламени мышцы отказывались слушаться. И уповать на то, что секрет снова иссякнет, не приходилось. Это пламя было не естественного происхождения. В его ослепительно ярких голубоватых всполохах явственно проступали нити Тьмы.

Томас уже почти смирился с неизбежным, как вдруг жар отступил. Бреннер будто поперхнулся, а потом его повело в сторону, и дракон упал – синхронно со сбитым с ног Ларсом.

Олег ухватил голландца за грудки и несколько раз с силой приложил о землю:

– Какого! Хера! Ты! Творишь!?

Лицо Ларса утратило былой надменно-безразличный вид и обрело выражение неподдельного удивления смешанного с ужасом.

– Приди в себя!!! – оплеуха Олега вышибла брызги кровавой слюны изо рта чародея, и тот попытался защититься, скрестив руки над головой, но вторая оплеуха вошла в челюсть с той же тяжестью, что и первая, разметав хлипкую преграду. – Приди в себя, чёрт подери!!!

– Берегись!!! – раздался за спиной крик Миллера, и Олег, подняв голову, замер с занесённой над разбитой физиономией Ларса ладонью.

Буквально в метре от сцепившихся на земле людей зависла оскаленная морда Бреннера. Пасть дракона приоткрылась, и чудовищный, низкий как грохот камнепада голос повторил, будто эхо, за тихим и вкрадчивым голосом Ларса:

– Ударишь ещё раз, и я откушу тебе руки, потом ноги, потом раздавлю, что осталось, поджарю и проглочу. Ты понял?

– Понял, – Олег медленно встал и так же медленно, без резких движений, отошёл назад.

– Славно, – поднялся на ноги Ларс и сплюнул, утерев кровь с лица и говоря уже без помощи Бреннера. – Вижу, – кивнул он в сторону ещё дымящегося Мордекая, – я доставил вам немало хлопот. Приношу свои извинения.

– Не особо-то ты раскаиваешься, – хмыкнул Дик, нервно теребя большим пальцем ребристую рукоять покоящегося на плече меча, и поглядывая на дракона.

– Я сделал это не по своей воле, – ничуть не смутившись, ответил Ларс, шагая к Томасу и на ходу доставая из кошеля души. – Тьма, – пожал он плечами почти насмешливо, – ей трудно противиться.

– Но ты смог, – с трудом улыбнулся Мордекай, корчась от боли, и принял «лекарство» из рук голландца.

– Мы смогли, – поправил Ларс.

– Расскажи, – потребовал Томас, схватив голландца за руку, едва тело поглотило энергию, и поражённая плоть начала обновляться, – как тебе удалось! Ты связал ваши души? Я так и думал, – улыбнулся он будто счастливое детя, когда получил утвердительный кивок в ответ на свой вопрос. – Да, мне известны случаи такой связи, но то были низшие существа, а дракон... О-о! Это настоящий прорыв! Амиранта мне свидетель – Стефан Анвийский не ошибся на твой счёт! Ты хоть понимаешь, насколько велика твоя сила?

– Да, – без малейших сомнений ответил Ларс.

– Не думаю, – усмехнулся Мордекай, с трудом поднявшись на ноги, и поковылял к дракону. – Боги... Какое же великолепное существо.

– Бреннер, – произнёс Ларс, и дракон вторил ему, отчего Мордекая, стоящего возле самой пасти, прошиб нервный озноб.

– Потрясающе! В какой степени ты его контролируешь?

– Очень хороший вопрос! – энергично закивал Миллер, всё ещё держась обеими руками за свой меч.

– Ни в малейшей, – пожал плечами Ларс, и даже Санти невольно сделала шаг назад, но только не Мордекай.

– Тогда как...? – протянул он руку и осторожно коснулся похожих на сланец роговых пластин чудовища.

– Честно говоря, пока я не могу подобрать слов, дабы внятно описать состояние, в коем пребываю. Наверное, в известной степени, это можно сравнить с зеркальным отражением, с той лишь разницей, что я и сам частично являюсь таковым.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Олег.

– Похоже, – взяла слово принцесса, – наш богатый на сюрпризы друг пытается донести до нас, что порой дракон «смотрится в зеркало», а не он сам.

– Великолепно, – невесело усмехнулся Дик. – И как часто такое происходит.

– Время от времени, – чуть раздражённо ответил Ларс и перевёл взгляд на частично разделанное тело берсеркера. – Не могу определить... – сглотнул он, и глотка Бреннера содрогнулась. – Я ужасно...

– ...голоден, – прогремело за спиной чародея, и крылатое чудовище, в два шага миновав расстояние до трупа, схватило тот зубами, подбросило и проглотило, даже не потрудившись разжевать. – Ещё.

– Принесите ещё, – повторил Ларс.

– Шевелитесь, – бесцеремонно кивнула Санти в сторону донжона, наградив Олега и Дика строгим взглядом.

– Всегда рад помочь, – отложил меч Миллер. – Не утруждайте себя вежливыми просьбами.

Четыре тела, притащенных в первый заход, исчезли в чреве Бреннера так же быстро, как и предыдущее. Потом ещё, и ещё. Только к последней порции дракон чуть утолил голод, и начал жевать с видимым удовольствием, щурясь и облизывая залитые кровью губы.

– Он доволен? – спросила Санти, после того как Бреннер пугающе широко зевнул и улёгся, водрузив голову на сложенные передние лапы.

– Вполне, – устало улыбнулся в ответ Ларс. – Я бы тоже отдохнул, если не возражаете, сегодня был тяжёлый день, – подошёл чародей к Бреннеру, сел на его лапу, привалился спиной к чешуйчатой шее и почти сразу же погрузился в сон.

– Поверить не могу, – уставился Миллер на спящую пару.

– Во что? – спросил Мордекай.

– Во всё это. Дракон... – растеряно указал Дик на Бреннера. – И Ларс. И я, чёрт подери. Как такое может быть взаправду? – он перевёл взгляд на Томаса, и растерянность сменилась негодованием. – И всё это из-за тебя.

– Не начинай. Пророчество...

– Иди нахер со своим пророчеством! Ты нас сюда затащил, а не пророчество! И, знаешь, я долго думал над твоими словами о том, что только четыре чёртовых великих души помогут вернуть нас обратно. Так вот, всё это – полная херня! У тебя не было этих душ, когда ты нас похитил.

– Похитил? – вытаращил глаза Мордекай.

– Именно! И ты провернул это безо всяких там «сокрушений Апостолов Тьмы». Ты дуришь нам мозги. Попросту шантажируешь нас возвращением, вымогая эти души, принуждаешь помогать тебе. И знаешь что ещё? – ткнул Дик Томасу пальцем в грудь. – Я уверен, что наши смерти – тоже твоих рук дело.

– Это неправда.

– Неужели? Четыре нужных тебе человека умирают с промежутком в два дня. Столько времени тебе понадобилось, чтобы подготовить эту... транспозицию?

– Ты не понимаешь, о чём говоришь.

– Всего два дня! Послезавтра я буду дома, если ты сейчас начнёшь. И, – поднял Дик меч с земли, – будь я проклят, если не заставлю тебя начать.

– Постой, – встал Олег между Миллером и Мордекаем. – Тут что-то не сходится.

– Если не хочешь помогать, – прорычал Дик, – лучше отойди.

– Нет, послушай. Ты сказал, что промежуток был в два дня. Ларс появился в крепости за неделю до меня, ты сам так говорил. Помнишь? Ты – за пять дней. Жером – за три. Через три дня после Жерома появился я. Но за два дня до меня в крепость попал тот азиат, которого ранила тварь из пустоши, и которого мы...

– И что?

– Это странно. Томас сказал, что этот азиат и тот, что прыгнул со стены, были экспериментальными образцами. Самый первый – ладно, поверю. Но азиат... Зачем этот эксперимент после трёх удачных переносов?

Мордекай стоял и слушал, не перебивая, со всё более озадаченным выражением на лице.

– А знаешь, что самое странное? – продолжил Олег.

– Как он смог тебя перенести, находясь в крепости, в теле Жерома? – ответил вопросом Дик.

– Точно.

– И что ты на это скажешь, колдун? – выплюнул Миллер в лицо Томасу. – Как объяснишь, снова пророчеством? Да кто ты вообще такой?! Чёртов самозванец!

– Ладно-ладно, – отступил Мордекай, подняв руки. – Вы сумели сложить два и два, очень впечатлён. Но давайте не будем делать поспешных выводов.

– Кто на самом деле нас сюда забросил? – подошёл Олег к колдуну почти вплотную и угрожающе глянул снизу вверх. – Это ведь был не ты.

– Я лишь помогал. С остальными тремя. Выполнял грязную работу, так сказать.

– Говорю же! – вспылил Дик. – Это он подстроил наши убийства! Скотина!

– Нет, всё было не так, – спокойно продолжил Томас. – Я получил вполне чёткие инструкции – где, когда нужно появиться, и какие ритуалы следует провести.

– От кого?! – не унимался Миллер. – Чьи инструкции?!

– Я не знаю, – простодушно пожал плечами Мордекай.

– Как это? Что ты опять нам лапшу вешаешь?!

– Правда, не знаю. Однажды, в том доме, на болотах Чёрного леса, я по своему обыкновению занимался научными изысканиями – пытался вызвать демона глубин Ларатоша. Признаться, эксперимент этот был сопряжён с немалым риском, ведь за минувшую тысячу лет с написания «Трактата о сущности нижних демонов» никому такое не удавалось, а потерпевшие неудачу призыватели либо исчезали без следа, либо... со следами. Люций Честный – последний из известных колдунов, кто пытался установить контакт с Ларатошем – был найден в своей лаборатории тонко размазанным по стенам и потолку. При этом он был ещё жив, пока его не сожгли вместе с лабораторией, разумеется. Но я подготовился как следует, потратил долгие месяцы на сбор всех необходимых ингредиентов, проштудировал все доступные труды на эту тему. Я был уверен, что смогу избежать ошибок моих предшественников. И действительно, вначале всё шло по плану. Я всё делал правильно, – зашагал Томас взад-вперёд, уставившись под ноги и массируя виски заметно подрагивающими пальцами, словно заново переживал описываемые события. – Не могу понять, где я дал маху, в какой момент. Но что-то... кто-то... Это нарушило процесс, извратило его, когда я был уже в шаге от успеха. Мой призыв не остался без ответа, но то был не Ларатош. Нечто, обладающее силой, с коей мне прежде не доводилось сталкиваться. Оно разрушило все возведённые мною барьеры, вот так, – щёлкнул Томас пальцами и безумно хихикнул. – Оно залезло мне в голову, в душу... Казалось, всё произошло за считанные мгновения, но, похоже, я отсутствовал значительно дольше. Оно наделило меня энергией, необходимой для транспозиции четверых. Первый – в качестве опытного образца. Потом ещё трое. Оно знало, где и когда вы умрёте, с точностью до метра, до секунды. Оно сказало мне обо всех, кроме тебя, – указал Мордекай на Олега. – Твоя транспозиция – не моих рук дело.

– А что на счёт азиата? – спросил Дик. – Зачем азиат был нужен?

– Разве он не пригодился? – блеснул Томас оскалом. – Оно всё предусмотрело.

– Так значит, – взял слово Олег, глубоко вздохнув и с хрустом размяв пальцы, – назад ты нас вернуть не можешь, хоть с душами, хоть без?

– Без помощи – нет, – признался Мордекай, отступив.

– Чёртов брехун, – сплюнул Дик.

– Этого никто не может, – развёл Томас руками. – Только оно.

– И во снах нам являлись не твои наваждения, – покивал Олег. – И послания отправлял не ты.

– Я должен был только переправить троих из вас, и присматривать в дальнейшем.

– Ради чего? Что оно тебе пообещало?

– Одну очень... занимательную душу. Не из великих. Но, боюсь, теперь обладание ею для меня под большим вопросом.

– Да, сука, – усмехнулся Миллер, – с прикрытием ты знатно облажался. Подкинуть бы твою голову на порог той тварины. Хотя, думаю, когда Ларс проснётся и узнает, его пёсик просто сожрёт тебя с потрохами.

– Это не лучшее решение, – нервно ощерился Томас.

– Почему же?

– Во-первых, я – часть пророчества, как бы вы к нему ни относились. А во-вторых, мои навыки и знания будут крайне полезны на пути к нашим целям. Да-да, наши цели не изменились, и только их достижение даст вам шанс на возвращение.

– Одна брехня за другой! Нет никаких шансов на возвращение! Как можно верить этому уроду?!

– А что ты предлагаешь? – ответил вопросом на вопрос Олег. – У нас нет других зацепок. У кого искать помощи в возвращении, как ни у того, кто нас сюда закинул? Да, он врал раньше, да, возможно он врёт сейчас. Но больше-то обратиться не к кому! А я не собираюсь прозябать здесь веками в поисках решения проблемы – как, чёрт подери, вернуться домой!

– Вы закончили? – поинтересовалась Санти, отстранённо наблюдающая за происходящим. – Тогда, быть может, соблаговолите обратить внимание вон на ту вещицу, – указала принцесса в сторону подсвечиваемой неярким сиянием травы, откуда исходил тихий и до боли знакомый звук. – Кажется это ваше.

Олег с недоверием покосился на Мордекая.

– Клянусь, я ни при чём, – поспешил откреститься тот.

Разбитый телефон, излучающий электрический свет и проигрывающий мелодию «Room of Angel» посреди крепостного двора со спящим драконом, выглядел до того инородно, что Олег, беря его в руки, невольно передёрнул плечами.

– Что там? – спросил Дик, не удосужившись даже подойти.

– Договор в силе, – зачитал Олег. – Души за возвращение.

Глава 41. Разрушение

Ночь выдалась холодная. Томас Мордекай спал на едва прикрывающей землю подстилке из сухой травы, и его трясло. Но отнюдь не из-за холода. Томасу снился кошмар. Ужас, Тьма и... боль. Боль, заполнившая всё, что было внутри, снаружи, и там, куда Грешнику только предстояло отправиться. Проклятый миром могучий колдун, герой леденящих душу кровавых легенд – он лежал, обхватив руками колени, и всхлипывал, как перепуганный ребёнок.

Запах сырости и гнили – Томас хорошо его помнил, этот запах сопровождал колдуна долгие годы на болотах Чёрного леса. И вот он снова щекочет ноздри, смешавшись с вонью свечного сала, алхимических настоев, серы, мяса и внутренностей. О да, этот сладковатый смрад ни с чем не спутать. Но на сей раз он исходит не от препарированного зверя, не от останков жертвенных бедолаг, отловленных на просёлочной дороге, нет, эта вонь поднимается снизу, от собственного живота. Там явно что-то не так, совсем-совсем не так, как должно быть, но взглянуть страшно. И всё же взгляд медленно, мучительно, будто продираясь сквозь терновые заросли ужаса, следует вниз. Он скользит по лацканам распахнутого халата, по серой материи, покрытой тут и там застарелыми тёмными пятнами. Но чем ниже, тем больше становится пятен свежих, красных. Постепенно от серого не остаётся и следа, ниже груди всё алое. Халат липнет к телу, ткань натянута под собственным весом, она мокрая и тёплая. Тепло струится в паху, по ногам, хлюпает в домашних шлёпанцах. Взгляд следует за ним и различает в этом алом поблёскивающем отсветами огня кошмаре руки, держащие нож. Они тоже обагрены, они дрожат, и кривой тонкий клинок трепещет вместе с ними, будто живой. Спазматический вдох пропитанного страхом удивления, и вот нож срывается с охваченной тремором ладони, летит на пол, а его место занимают кишки. Белёсые, в кровяной слизи, они лезут наружу из вспоротого живота, как узники, коим отворили дверь темницы – так нетерпеливо, так быстро, виток за витком, отталкивая друг друга. И вот уже подставленные ладони полны ими, этими сизыми зловонными невольниками плоти. Они скользят и перекатываются, остатки непереваренной пищи видны под их полупрозрачной шкурой. Дрожащие пальцы безотчётно смыкаются в нерешительных попытках удержать ком кишок от падения, но те не желают подчиняться, они так упруги и податливы одновременно, они скользят, извиваются, ползут прочь, и со смачным влажным «шмяк» падают на грязный дощатый пол. «Потеряны», – проносится в голове мысль. Больше это не ком, теперь это длинная петля осклизлой плоти и экскрементов, связывающая желудок с анусом. Скоро она воспалится, разбухнет, загниёт, покроется омерзительными смердящими нарывами. «Избавься. Полностью», – подсказывает мысль. Чья? Не важно. Пальцы решительно смыкаются на нижнем участке прямой кишки, та вздувается по сторонам от них, как жидкий кварц в щипцах стеклодува. Резкий запах нечистот разбавляет густую утробную вонь. Рывок. Острая боль пронзает тело снизу доверху калёным штырём, в глазах темнеет, желудок изрыгает наружу содержимое, тепло струится между ягодиц, по задней поверхности бёдер, под колени. Но мерзкая петля всё ещё связывает части пищеварительного тракта, вцепилась в них, мёртвой хваткой. Ослабшие было пальцы сжимаю кишку с удвоенной силой. Зубы скрепят и крошатся, сомкнувшись. Веки трепещут с безумной частотой, в попытке стряхнут навернувшиеся слёзы. Рывок! Истошный, животный вопль выходит из человеческого горла вместе с брызгами слюны и рвотных масс. Челюсть едва не выскакивает из суставов, надорванный рот добавляет к кислотному желудочному соку привкус железа. Ноги подкашиваются, истерзанное тело валится на залитый кровью пол. Но петля... Чёртова петля на месте. Проклятие. Проклятие! Проклятие!!! Дрожащая рука скользит в кровяном киселе по полу, к ножу.

Пальцы стиснули костяную рукоять. Тело лежит на левом боку, ноги поджаты к выпотрошенному животу, вывернутый наружу брюшной жир – бугристый, жёлтый – трётся о колени. Рука с ножом отведена за поясницу. Кончик клинка не дрожит, он пляшет, как эпилептик на адской сковородке. Несколько попыток не приносят ничего, кроме порезов на ягодицах. Нет-нет-нет, так ничего не выйдет. Истерзанное тело с трудом садится на полу, скрестив ноги. Ослабшая рука с ножом отправляется в пустое чрево, и ниже, мимо мочевого пузыря, минуя тазовые кости, огибая позвонки. Здесь её не так сильно трясёт, здесь она окутана родной плотью, как одеялом. Или по иной причине? Чёрное изогнутое лезвие проникает всё глубже, бритвенно острое, оно режет кишку, рассекает мочевой пузырь на пути к цели. Смешанная с кровью моча течёт внутрь, заполняет пустоты, но скоро она отыщет выход, острие клинка уже близко, оно нащупало искомое место и погружается в мышечную ткань. Перед глазами мрак, от боли звенит в ушах, так, что не слышно собственных воплей, рассудок близок к полной капитуляции, но всё это не мешает стали продолжать движение по кругу. Голова с разинутым ртом запрокинута, тело сотрясают спазмы, оно как ветви дерева в шторм – мечется из стороны в сторону, и только рука с ножом, словно могучий ствол с глубокими корнями, непоколебима. Что-то или кто-то не даёт ей дрогнуть, ведёт её. И вот сталь срывается с упругой плоти, круг замкнулся. Новая попытка. Пальцы выпускают нож склизкий от крови и нечистот, снова берутся за безобразную петлю. Крепче, как можно крепче, до скрипа стиснутой ими розовато-сизой мерзости. Вдох. Выдох и... Рывок!!! Кишка с треском отрывается. Теперь её рваный, изрезанный нижний конец лежит в руках на манер брандспойта с тянущимся к желудку шлангом, сочась тошнотворной красно-коричневой массой. Но это не вызывает отвращения, наоборот – лишь радость избавления. Избавление от вульгарной зловонной ткани, что веками опошляла существо величайшего колдуна – разве это не повод для радости? О да, ещё какой повод! Порванный, окутанный кровавой пеной рот растягивается в чудовищном подобии улыбки, и тут же искажается гримасой ярости. Нет, не вся ещё дрянь исторгнута. Нож снова ложится в ладонь, для него есть работа. Желудок, почки, железы, печень – непогрешимая сталь доберётся до всего, вырежет, выскребет всю мерзость. Шмотки плоти валятся на пол, ноги скользят в жутком месиве. Боль теперь не страшит, она стала частью этого нового существа, пропитала каждую его клетку, каждый атом. Криков больше нет, ничто не нарушает деловитых и размеренных звуков, издаваемых лезвием, пластующим внутренности. Брюшина вспорота до мечевидного отростка, изрезанные лёгкие свисают наружу, как драная ветошь, сердце лежит возле ног, но жёсткая трахея всё ещё противостоит натиску стали. Сложно. Рука с ножом никак не заходит глубже в грудную клеть, а рёбра слишком крепки, чтобы выломать их. Снизу не подступиться, значит, нужно сверху. Глаза не видят, они багровы от лопнувших сосудов. В пекло глаза – такая же дрянь, как и всё остальное. Кончик клинка тонет в нижнем веке, всё глубже и глубже. Глазное яблоко приподнимается, теснимое инородным предметом, переворачивается зрачком к низу. Вот та-а-ак. Лезвие рассекает нижние мышцы, и зрачок резко взмывает, скрывается под верхним веком. Алое яблоко чуть выходит наружу, кровь широкой лентой течёт по щеке и шее. Ещё надрез, и оно виснет на зрительном нерве. Последнее усилие, и глазница пуста. Прекрасно, но слишком долго. Гораздо быстрее будет... Клинок на треть своей длины заходит во второй глаз и резко проворачивается в нём. Стекловидное вещество лезет наружу, вытесняемое погрузившимися в глазницу пальцами, они цепляют изувеченное око и вытягивают наружу. Взмах ножом – дело сделано. Замечательно. Растопыренные пятерни обхватывают голову на манер маски, большие пальцы занимают вакантные места в кровоточащих полостях. Так гладко, так чисто внутри. Озноб больного наслаждения пробегает от шеи к копчику. Но не время расслабляться, чёртова требуха сама себя не выскребет. Нужно добраться до проклятой трахеи. Через рот? Сложенные щепотью пальцы проникают в гортань, мышцы рефлекторно сокращаются в рвотных спазмах, позабыв об отсутствии желудка. Ещё глубже, ещё... Распираемые изнутри ткани рвутся, но, всё же, руке не пройти, слишком узко. Не беда, ведь есть нож. Первая помеха – нижняя челюсть, долой её. Клинок разрезает одну щёку, вторую. Рассечённые жевательные мышцы отпускают челюсть в свободное падение, и она упирается в ключицы. Ещё несколько надрезов возле суставов, в подъязычной области, и пальцы обеих рук вцепляются в нижний ряд зубов. Первого рывка хватает лишь на то, чтобы выдрать правую сторону из суставной сумки. Челюсть перекашивает, язык, провалившись в дыру, касается кадыка. Новый рывок снова не справляется с левым суставом, но правую сторону отрывает полностью. Кровь и слюна заливают грудь. Руки тянут неуступчивую челюсть вниз, крутят её. Сустав хрустит. Треща, лопаются недорезанные сухожилия. Язык мечется, ища опору. Ещё поворот, ещё... До чего же необычно ощущать, как собственные зубы впиваются в ладонь. И вот голова резко отклоняется, расставшись, наконец, с лишней деталью. Теперь ничто не помешает выдрать из себя этот мусор. Руки хватают гортань, отгибают её вперёд и вниз, та, приподнимаясь, увлекает за собой остальное. Вывалившиеся лохмотья лёгких вновь скрываются в грудной клетке. Руки дрожат от напряжения, зажатая в них хрящевая трубка хрустит и хлюпает. Нужно тащить, тащить что есть силы. Гортань, изогнувшись, наконец, ломается ниже кадыка. Алая пена покрывает то, что недавно было шеей, оно раздулось, деформировалось. Вытянутая трахея болтается как хобот. Лёгочная ткань – розовая, пористая – лезет промеж ключиц, чавкая и пузырясь. И вот последний её лоскут покидает грудную клеть. То, что час назад дышало и жило, вываливается наружу и виснет на остатках соединительной ткани изуродованного рта.

Оболочка, бывшая телом Томаса Мордекая, поднимается с колен. Выдранные лёгкие распластались по пустой груди, живот зияет дырой, редкие нетронутые кровью участки кожи мертвенно серы, но жизнь, вопреки всему, не покинула сие жалкое пристанище, где всё ещё теплится разум колдуна. Обагрённые руки расходятся в стороны, и безглазый взор обращается во Тьму с немым вопросом: «Довольна ли ты, моя госпожа?». И Тьма даёт ответ...

– Эй. Томас, – Олег, склонился над дрожащим будто в лихорадке Мордекаем и тронул за плечо.

– Нет!!! – тело колдуна моментально сжалось в тугой комок и с удивительной скоростью, на четвереньках, метнулось к стене, будто принадлежало дикому зверю. – Нет! – вжался Томас в холодные камни, защищая голову скрюченными руками, и лишь убедившись в отсутствии смертельной угрозы, начал возвращаться к реальности: – Что...? Что тут происходит? – окинул он всё ещё полубезумным взглядом крепостной двор, ставший импровизированной строительной площадкой.

– Готовимся к вылету, – ответил Миллер, волокущий оглоблю к стоящей в центре двора клети.

– Надо её укрепить, – пояснил Олег. – Не хотелось бы сюрпризов на высоте. Ты в порядке?

– Я? – приложил Томас ладонь к груди, и только сейчас заметил, что сидит на корточках, после чего встал и деловито отряхнулся: – Разумеется. Более чем. Нужно только... – неловко продемонстрировал он спаявшийся в драконьем пламени кольчужный рукав. – Пойду, подберу что-нибудь более элегантное.

– Может, приглядеть за ним? – бросил оглоблю Миллер.

– Нет, – помотал головой Олег. – Никуда он не денется.

– Ты слишком опрометчив, – отправилась Санти вслед за колдуном. – Особенно для человека, которого столько раз обманули.

Тем временем, Ларс и Бреннер безучастные к происходящему в крепости, расположились снаружи. Северный ветер нёс в холмы стужу и трепал побелевшие волосы чародея, недвижимо восседающего на хвосте дракона. Лицо голландца, и прежде сухое, приобрело ещё более острые черты, а в лучах восходящего Рутезона казалось высеченным из камня. Серые глаза глядели за скрытый дымкой горизонт на пару с глазами жёлтыми, светящимися, как пронзённый солнцем янтарь, на фоне антрацитово-чёрной шкуры. Чародей вздохнул, и пыль поднялась из-под жухлой травы. Затем его рука вынула из ножен кинжал. Дракон чуть повернул голову, и два взгляда встретились. Ладонь Ларса обхватила клинок, крепче, ещё крепче, пока красная нить не заструилась по холодной стали. Чёрные губы дрогнули и поползли вверх, обнажая частокол зубов. Два взгляда слились в один. Наконец, чародей удовлетворённо кивнул и разжал ладонь.

– Ларс! – донеслось из-за стены. – Ты там? У нас всё готово! Пора!