Текст книги "The Elder Scrolls. На изломе времён. Часть 2. Хаммерфелл (СИ)"

Автор книги: Антон Кондрашкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Аргонианин сделал несколько быстрых выпадов копьём, целясь, казалось бы, сразу во всё тело противника. Ненависть, уходя от серии ударов, перемещалась по шатким бочкам и ящикам и, ловко балансируя при помощи хвоста, стала отступать. Ящер не спешил, поскольку сам не отличался ловкостью кошек. Он по-прежнему пытался дотянуться до Ненависти кончиком копья.

Этого-то она и ждала: выбрав момент, кошка придавила древко копья, тем самым, по её мнению, обезоружив противника. Не тут-то было: аргонианин, у которого под халатом оказались только сапоги, простые льняные штаны и мускулистый чешуйчатый торс, выхватил кинжал и нанёс удар первым. И хотя Ненависть успела отразить перчаткой режущий удар, ей пришлось спрыгнуть вниз. После этого аргонианин начал наступать гораздо активнее, а Ненависть всё сильнее понимала, что убежать от проклятого земноводного не выйдет, значит нужно переходить в наступление.

Резко присев, она поднырнула под копьё и с размаху рассекла когтями обнажённый торс ящера. Когти перчаток Ненависть затачивала каждый день, поэтому даже плотной чешуе противника не удалось выстоять против удара, и из четырёх ран потекли струи крови. Контратака не заставила себя ждать и ящер ударил древком прямо по кошачьей морде, после чего оба противника разошлись на некоторое расстояние, чтобы перевести дух. Каджитка уже устала прыгать и уклоняться от атак копьём, а ящер начал оскальзываться на собственной крови.

Оба бросились в атаку одновременно. В этой финальной схватке сошлись два мастера традиционного оружия аргониан и каджитов: копья и когтей. Ненависть постоянно меняла свой положение, пытаясь порезать когтями цель перед собой. Неизвестный аргонианин показал всё своё мастерство во владении копьём: выпады острой частью, напоминающей коготь какого-то животного, сменялись блоками древком, раскруткой копья, чтобы отвлечь внимание противника, и ударами тупой частью, противоположной острию.

В конце концов, Ненависти удалось подобраться на расстояние своей руки, но аргонианин, издав некое подобие шипения, применил подлый приём. Сначала он подцепил ногой открытый мешок с мукой и бросил его в Ненависть, создав непроглядную мглу, затем отбил металлическую перчатку древком и с разворота воткнул наконечник в живот каджитке с такой силой, что протащил её по полу и пригвоздил к двери.

– Ублюдок! – содрогаясь всем телом, пролепетала Ненависть. Внезапно, выражение её лица изменилось. – Мама, где я? Тсрава потеряла мамин браслет, Тсраву будут ругать. М-мама, Тсраве больно, помоги…

Больше слушать агонизирующие несвязные фразы противника ящер не стал и одним молниеносным движением воткнул кинжал каджитке в сердце. Бой, проходивший без слов, закончился. Убийца быстро обыскал карманы Ненависти. Единственной заслуживающей внимание вещью оказалась имперская грамота, куда были вписаны имена наших героев.

***

В то же мгновение, через много километров, на привале, устроенном орденом «Пустых часов» и наёмниками «Белого солнца», произошло странное событие. Вероломство, обгладывающий мясо с кости, резко схватился за бок, выронив обед, а Безразличие, никак не изменив выражение беспристрастного лица, сжал левый кулак.

– Что за скамп, даэдрот меня дери?! – спросил Вероломство, поднимая рубашку.

На правом боку, чуть выше бедра, у него была набита татуировка пустых часов, точно такая, как у Ярости, Ненависти и Безразличия. Татуировка слегка светилась красным и нестерпимо жгла кожу.

– Один из наших умер, – подтвердил опасения Вероломства Безразличие, глядя на левую ладонь.

– Кто? – спросил Вахарро, сидящий рядом.

– Думаю, Ненависть. Она была самой недисциплинированной и слабой среди нас.

– Тот жрец, Корнхолд, расстроится, ясно дело! – поднялся капитан Вахарро.

– Ни хрена не ясно! – отрезал Вероломство. – Неужели кто-то превзошёл Ненависть в хитрости или охотничьих инстинктах?! Что теперь будем делать, Безразличие?

– Ничего не изменилось, – боль в ладони улеглась. – Мы продолжим действовать по плану.

В то же самое время, на другом конце Хаммерфелла, у Ярости резко стало жечь лицо. Когда резкая боль утихла, к ней обратилась обеспокоенная Катария.

– Что случилось, Ярость?

– Проклятье! Кого-то из рыцарей убили… Как же это больно! Я хочу кого-нибудь СЖЕЧЬ!

– Убили… – задумалась удивлённая Катария. – Скорее всего, это Ненависть. Но как это возможно?

– Это ублюдок Варди убил её! Я же говорила, что нужно было УНИЧТОЖИТЬ эту проклятую тварь!

– Ты только при Ольфине не смей так говорить, Ярость! – отрезала Катария, а затем добавила. – Нужно ускорить наши планы. Немедленно отправляйся в Карнумгел и передай Ольфине, чтобы поторапливалась. Пусть хоть взрывает скалу, но я хочу, чтобы к моменту штурма храма Ансеев, двемерское устройство уже было готово к отправке. Ты всё поняла? Справишься с машинами двемеров?

– Я заставлю их металл ГОРЕТЬ!

Глава 7. Истории о звёздах, даэдра и атронахах

– Неужели оторвались? – сетовала бабушка. – Я не переживу третьей гонки, малыш Герберт!

– В следующий раз управлять будет Маринетт! – отозвался недовольный мечник.

Наши герои остановились там, где им сказал староста Хасан – на развилке, одна дорога которой вела на Скавен, а вторая на Танет.

– И что теперь? – ёрзал Амиэль. – Будем просто сидеть и ждать?

– Внимание, – оживился Эйвинд, – кто-то к нам приближается!

– Твоя способность предсказывать за секунду до события не очень помогает, – сварливо проворчал Амиэль. – Зато хоть ждали недолго.

И хотя Эйвинд и предупредил, этот кто-то появился настолько неожиданно и внезапно, что Герберт даже не поверил сначала собственным глазам. На дороге стоял аврорианец из святилища, с множеством вмятин на броне, оставленных Гербертом и Эйвиндом. Ещё воин заметно прихрамывал, а значит, и удары Варди дошли до цели. Но что более всего удивляло, так это Маринетт у него на руках. Все герои, как один, подняли оружие.

– Стойте, господа! – крикнула девушка, опущенная на землю.

– Хекемохтлирдохт! – высказался аврорианец.

– Стойте! – крикнул Амиэль, взмахнул рукой. – Он нам что-то сказать хочет! Маринетт, отойди!

– Да ну?! – Герберт был настроен серьёзней некуда. – Предпочитаю его всё-таки убить!

– Да погодите вы! – возмущённо махнул рукой Амиэль и спрыгнул с повозки, подойдя к воину на расстояние около пяти метров. – Ты понимаешь меня?

Чудовище снова что-то забормотало, явно не понимая вопроса. Тогда Амиэль глубоко вздохнул и начал долгую и длинную фразу, для произношения которой пришлось дважды вдыхать. На вопрос, заданный Амиэлем, аврорианец ответил не менее длинной фразой.

– Если так пойдёт и дальше, я умру от старости, – честно предупредила Лаффориэль.

– Ты понимаешь, что он нам пытается сказать этим потоком звуков? – настороженно спросил Герберт.

Учитывая, что у Эйви было целых три сломанных ребра, боец из него был никакой. Поэтому стоило бы обойтись без драки.

– Он говорит, что не нападёт на нас, – переводил Амиэль.

Было видно, как он волновался, хоть и сам полез в это дело. Перевод ничуть не разрядил обстановку.

– С чего бы нам верить этому даэдра? – спросила бабушка. – Он ведь чуть не испепелил бедняжку Маринетт! Хотя он же её и принёс…

– Он говорит, – переводил Амиэль, – что похитил тогда её по ошибке, потому что увидел этот… э-э-э, символ. Он сбежал и… э-э-э, спрятался у верховного жреца.

– Ну что ты экаешь? – поторопил юного мага Варди. – У меня уже рука устала меч держать!

– Язык бессмертных очень сложно переводить: он наполнен эпитетами, метафорами, оборотами и прочей литературной ересью. Продраться через тернии такой речи, особенно на чужом языке, невероятно сложно! В общем, верховный жрец ему приказал спасти Маринетт. Что за жрец?

– Хасан, – огорошил Варди. – Он сказал мне, что пошлёт Маринетт помощь, но я не думал, что такую. Этот аврорианец был «хранителем» деревни, он же и поубивал тех бандитов на въезде. Когда староста меня освободил, то сказал, что нас вскоре встретит его друг. Вот уж не думал, что о таком друге шла речь.

– Очень парадоксальный даэдра, – заметила бабушка. – Спасибо, конечно, за спасение внученьки, но чего ему теперь от нас хочет?

– Теперь он спрашивает у нас: воюем ли мы с людьми, у которых такой символ?

– Ответь ему «да», – за всех высказался Эйвинд, до того, как его успели остановить. – Они убили многих людей.

– Тогда он присоединится к нам, – услышал ответ Амиэль.

– Ага, аж два раза! – ожидаемо отреагировал Герберт.

– Ни в коем случае, – подтвердила Лаффориэль.

– Но староста… – начал было Варди.

– В Обливион двуличного старика! – ещё не простил Хасана за двойную игру Герберт.

– Стойте! – крикнула Маринетт. – Оно… он что-то пытается сказать!

– Аврорианец говорит, – напряжённо вслушивался Амиэль, – Что ему необходимо, как он говорит, во что бы то ни стало найти и убить кое-кого, кто носит данный символ. Это приказ лично его госпожи, но кроме знания о его примерной внешности и способностях аврорианец ничего не ведает. Посему он желает… э-э-э, идти с нами, чтобы наверняка найти свою цель.

– А почему он верит нам на слово? – на всякий случай поинтересовался Варди.

– Он говорит, что жрец долго говорил с э-э-э… кошкой, и сказал ему, что мы… э-э-э… правильные? Короче, я так понимаю, что между Ненавистью и нами он выбрал нас.

После того, как аврорианец договорил, он встал на одно колено и произнёс иную фразу, гораздо короче и на другом языке.

– О, а вот эту я немного поняла! – заявила Лаффориэль.

– А я – нет, – расстроился Амиэль. – Это не даэдрик.

– Очень напоминает язык альтмеров, альдмерис. А в тоже время и нет… Вроде бы это похоже на клятву: «Клянусь её именем… их противники – мои противники». Что за язык, а, молодёжь?

– Айлейдский, – наступила очередь Варди блеснуть знаниями. – Старый язык эльфов Сиродила. Хотя от этого проще не стало, на нём уже очень много лет никто не говорит и не пишет, только в руинах он и остался. Немного схож с альдмерисом, имеет ту же грамматическую и семантическую структуру.

– Да какого мы тратим время? – не выдержал Герберт. – Почему мы не атакуем?

– Потому что всё изменилось, – заявил Амиэль и подошёл к даэдра вплотную. – Даже если слову Хасана вы не верите, то клятва даэдра именем его повелителя – нечто невероятно священное, такое делается редко. А уж клятва аврорианца, чтящего превыше всего только Меридию, эти слова стали нерушимым залогом. Он нам не враг. Как тебя зовут? – по-даэдрически спросил Амиэль.

– Баумгаийстарисхауэр, – таков был ответ золотого воина.

– Ох, а можно просто Баум? – покачала головой Лаффориэль.

***

«ТРУС! Всё из-за меня. Я просто сдал бедную Маринетт! – нещадно корил себя Варди. – Как же я жалок. Я думал, что умение владеть мечом и магией избавит меня от страха, но ошибся. Я даже пальцем пошевелить тогда не мог… а ведь та каджитка даже убить меня не может. Как же я теперь Маринетт в глаза посмотрю…»

– Даэдрот меня задери! – уже который час беспрестанно ругался Герберт. – Мы же вроде решили, что всякие его клятвы и прочие слова – просто чушь. Амиэль передал ему, чтобы он валил. Тогда какого скампа эта тварь из задницы Обливиона всё ещё прётся за нами?

– Знаешь, друг, – устало и мрачно ответил Эйвинд. Хотя Лаффориэль и залатала его поломанные рёбра, до полного выздоровления было ещё пару дней, – у него была куча возможностей нас убить, но он пока что просто мирно сидит в сторонке и говорит с Амиэлем. Ничего опасного. Не думаю, что ловушка.

– Ага, вот именно! Очень мило щебечут, тогда какого скампа этот золотой болван с бесконечным именем не снимает свой доспех, а?

– Хватит кричать, Герберт, – подошёл ещё более мрачный Варди. – Как по мне, если он может нам помочь, то пусть что угодно делает, только не мешает. Судя по всему, добыть себе пропитание он и сам может. К тому же не стоит судить человека только по его дурной славе, это не всегда правда. Правда, Эйвинд?

– И то верно, – кивнул Эйвинд, который больше всех понимал, какого это – пугать только своим видом. – Да и староста ручался за своего друга.

– Все как будто ослепли, – покачал головой Герберт.

– А ты как будто вдруг прозрел! – вдруг не выдержал Варди.

– А что думают Маринетт и Лаффориэль?

– Маринетт даже спрашивать бесполезно! – в голосе Варди прослеживалась злость. – Она наивна, как деревенский петух.

– Варди, да хватит, – спокойно сказал Эйви. – Ей и так досталось, чего ты так взъелся?

– Потому что бабушка Лаффориэль и так нас донельзя задерживает, со своими радикулитами, а тут ещё одна женщина!

– Ради… что? – Эйвинд опять не смог выговорить незнакомое слово.

– Болезнь такая, – Варди уже начало это раздражать. – Судьба будто упорно не даёт нам продолжать путь нормально. И чего это там Маринетт и Лаффориэль обсуждают?

– Ой, а не всё ли равно? Какие-нибудь женские дела, – Герберт изображал полное безразличие, хотя ему самому до смерти хотелось узнать, какие ещё эксперименты Лаффориэль ставит на девушке.

В тоже время неподалёку, на поваленном дереве, бабушка тихо рассказывала Маринетт о том, что она придумала

– Знаешь, внученька, я долго думала и никак не могла понять, почему та молния тебя не убила. Нет, я, конечно, рада, что ты жива, но это очень странно! – рассказывала бабушка обратившейся во внимание Маринетт. – Даже могущественные амулеты не могут дать такого эффекта, из чего я сделала кой-какой вывод, – загадочно завершила фразу Лаффориэль.

– И что вы выяснили?

Внезапно Лаффориэль схватила руку девушки, следом за этим сверкнула алая вспышка, но ничего не произошло.

– Талос всемогущий, просто невероятно! – вскричала Лаффориэль. – Даже могущественные маги не могли противостоять моему «Опустошению», а ты даже не заметила!

– П-простите меня, – неверно поняла слова целительницы Маринетт.

– Да ты что, внуча! Это не в укор сказано, просто я сильно удивилась. Скажи, ты не чувствуешь прилива сил? Что-нибудь изменилось?

– Я точно не знаю, бабушка Лаффориэль, – честно призналась Маринетт. – Мне показалось, что у меня будто мышцы свело на мгновение…

– ОТЛИЧНО! – воскликнула бабушка так громко, что девушка вздрогнула. – Да, внуча, ты моё дорогое сокровище! Как же я рада, что поехала в это путешествие!

– Что случилось, бабуся? – подбежал Герберт, Варди и Эйвинд. – Ты нашла новый вид паразитов?

– Типун тебе на язык, Герберт, что ты городишь?! – ужаснулась Лаффориэль.

– Что отлично? – на сбор прибежал Амиэль, следом за ним осторожно подошёл аврорианец Баум. – Мы выдвигаемся в Скавен и перестаём терять время, да?

– Нет, – настроение Варди ни капли не улучшилось.

– Просто я открыла потрясающую вещь, – так и лучилась радостью Лаффориэль. – Вы даже не представляете, кто такая Маринетт!

Тишина была ей ответом, однако заинтригованные лица спутников уже были наградой для старой эльфийки, до безумия любившей привлекать к себе внимание.

– Маринетт – благословлённый Атронахом ребёнок!

– Атрон… что? – Эйвинд почувствовал себя здесь не к месту.

– Ох, сейчас объясню! – казалось бы, Лаффориэль сейчас лопнет от радости. – Вы наверняка знаете о тринадцати созвездиях, что разбросаны по небу?

– Да, – Варди уже не терпелось перейти к сути, не позволяя эльфийке углубиться в патетику, – Воин, Вор, Маг, Змей, Конь, Башня, Атронах, Любовник, Лорд, Леди, Подмастерье, Ритуал и Тень.

– Спасибо, Варди, – едко отозвалась Лаффориэль. – Прекрасно, что ты такой образованный! Так вот, каждый ребёнок рождается под определённым созвездием, это называется знак рождения. В большинстве своём это не более чем строчка в биографии, но иногда на ребёнка падает благословение созвездия – особые способности, которые остаются с человеком на всю жизнь. Такое бывает один раз на несколько тысяч рождённых!

– Так значит Маринетт – одна из таких детей?

– Я тут подумала старой своей головой, как может человек полностью противостоять магии. Провела парочку экспериментов и поняла. Она родилась под знаком Атронаха и получила его благословение – редчайшую способность частично поглощать любую магию. Но и это не всё! Маринетт – бретонка, имеющая высочайшую, даже для её расы, сопротивляемость магии! Вкупе с благословением знака рождения это дало практически абсолютную невосприимчивость любой магии. То-то я думала, почему тебя так сложно лечить…

– Это очень цененое качество, – успел оценить перспективы Амиэль. – Очень полезно. Можно не уворачиваться от заклинаний!

– Однако есть пара условий, – поспешила огорчить Амиэля бабушка. – Благословение Атронаха отнимает у человека способность восстанавливать магическую энергию со временем. К тому же это почти, – выделила целительница последнее слово, – абсолютная защита. Одно заклинание из тысячи всё-таки сработает, и я надеюсь, что это будет не испепеление!

– Нет, тогда мне этого не надо, – сразу поменял мнение Амиэль, как будто от этого что-то зависело.

– Простите, бабушка Лаффориэль, – подала голос доселе молчавшая Маринетт. – Скажите, а знак Атронаха, он отвечает за какой месяц?

– Месяц Заката солнца, вроде, – задумался Герберт.

– Ясно, – как-то странно ответила Маринетт и пошла в сторону ручья. – Спасибо вам большое…

– Я что-то не так сказал? – выгнул бровь Герберт.

– Сам-то посуди, бестолочь, – сварливо ответила Лаффориэль. – Девушка, потерявшая память, узнала, в каком месяце родилась! Это же такое открытие!

– А, я понял! Вот видишь, Варди, не такая она и бесполезная! – с укором бросил мечник.

– Что, прости? – на счастье Варди, Лаффориэль этого не расслышала. – Пойду лучше заклинание потренирую!

– Нет-нет-нет! – твёрдо заявил Герберт. – Сегодня я покажу тебе приём 83 – «безоружный козлик»! И не приму отказа, за мной!

– Бабушка Лаффориэль, – осторожно спросил Эйвинд, когда Герберт и Варди ушли. – А кто такие эти… атро… как их там?

– Атронахи? Как хорошо, что ты спросил! Ты наверняка знаешь концепцию пяти элементов: вода, огонь, земля, воздух и свет. Маги используют немного другую: огонь, лёд и молния. Так вот, атронахи – воплощения этих элементов, живущие в Обливионе и не подчиняющиеся одному конкретному Принцу даэдра. Есть огненный, ледяной и грозовой атронахи, они очень могущественны и опасны, поэтому призывать их рекомендуется только подготовленным магам. Каждый атронах абсолютно неуязвим для своей стихии. Ну как, понял?

– Да, – не полностью правдиво сказал Эйвинд. – А вы можете призвать атронаха?

– Я? – удивилась Лаффориэль. – Нет. Точнее умею, но я уже давным-давно позабыла это заклинание, а искать его по своим запискам не очень хочу.

– Понял, спасибо за рассказ!

– На здоровье, малыш Эйви, как же приятно видеть, как молодёжь тянется к знаниям, – уже в спину восторженно сказала целительница.

***

Маринетт тихонько сидела на берегу небольшого ручейка и созерцала. Вокруг была сплошная степь, заросшая низенькой травой, где посреди равнин вылезали, будто зубы, несколько острых скал. Даже сейчас, во время заката, чувствовался сильный жар, долетавший с далёких пустынь. Ручеёк, который тёк под ногами у Маринетт, пересыхал каждое лето, а осенью вновь набирал в себя немного воды. Вдоль него росли диковинные деревья, гораздо ниже тех, которые росли в Драгонстаре. Глядя на всю эту картину девушка всё больше и больше чувствовала какое-то незнакомое чувство, которое захлёстывало её с головой.

– Чего грустишь, Маринетт? – сзади подошёл Амиэль.

В некотором смысле, Амиэль понимал, о чём сейчас думала девушка. Уже вечерело, и продолжать путь посреди равнин без ориентиров было попросту опасно. Путники двигались уже несколько дней, и путешествие изматывало всё больше и больше, а до Скавена было ещё далеко.

– Добрый вечер, юный господин, – поздоровалась Маринетт. – Я не грущу. Я закончила все дела: помыла посуду, какая ещё осталась, отстирала кровь с одежды Варди, хоть он и не просил…

– Я же не просил представлять мне полный отчёт. Когда дама вот так сидит на берегу реки, про неё говорят, что она либо влюблена, либо грустит. Не думаю, что ты влюбилась.

– Просто, молодой господин, – запнулась Маринетт, – когда я работала в Драгонстаре у хоз… у того человека, мне было некогда задумываться об этом, а сейчас я поняла, сколько же я потеряла...

– Н-да-а, – протянул Амиэль. – Другие люди, обычно, радуются, когда узнают про свой день рождения, точнее месяц.

– Я очень рада, правда! – поспешила заверить собеседника Маринетт. – Я теперь знаю, когда примерно родилась. Но впервые в жизни я чувствую себя…

– Одинокой, – закончил за неё фразу Амиэль. – Да, понимаю. Но поверь, тому парню в золотых доспехах куда хуже. Я поговорил с ним немного, попытался выяснить, что да как. Он на удивление легко идёт на контакт. Ты знаешь, – задумчиво продолжал Амиэль, – когда Баум впервые появился в Тамриэле? Более двухсот лет назад! Тогда произошёл один инцидент: последний правитель айлейдов Умарил Неоперённый, сбежавший сотни лет назад в царство Меридии, чтобы спастись от восставших рабов во главе с Алессией, вернулся обратно. Это очень длинная история, но, если вкратце, именно во время этого события возродился орден Рыцарей Девяти, который сейчас считается самым престижным рыцарским орденом.

– Вот бы повстречать хотя бы одного рыцаря этого ордена! – мечтательно вставила Маринетт.

– Так вот, – продолжал Амиэль, – оказалось, что Баум был личным телохранителем Умарила: его задачей было уберечь фаворита Меридии от смерти. И Баум с задачей не справился. За это его госпожа разозлилась и приговорила его к вечной ссылке в этом мире. То-то я думал, почему он тогда от нас убежал…

– Но убежать же было естественно, ведь его могли убить! – возразила Маринетт.

– Не в том дело. Даэдра бессмертны, а значит, лишены самого главного – страха смерти. А бегство – проявление этого самого страха. Его ссылка и заключается в этом: если он умрёт, то Меридия не призовёт его к себе, а значит, его душе придётся провести вечность во тьме Вод Обливиона.

– Это… это слишком жестоко! И он живёт так двести лет?

– Да, без своих родичей, без света госпожи, которой он беззаветно предан, как глупый пёс, совершенно один. Но он мне рассказал о договоре. Прежде чем выслать, Меридия сказала ему, что он может заслужить прощение, если убьёт того, кто носит тот знак с браслета. Все эти годы он путешествует по Тамриэлю и ищет этого некроманта. Некоторое время назад он набрёл на Хелдом и нашёл там покинутое святилище с единственным жрецом – Хасаном. Деревеньку осаждали бандиты, вот Баум и задержался там ненадолго. Его цель зовут Отчаяние, он могущественный некромант, а нелюбовь Меридии к представителям этой профессии известна.

Амиэль поёжился, и было отчего. Формально, и Амиэля можно было посчитать некромантом, раз он умеет поднимать трупы, а сидеть рядом с сильным воином, который без колебаний убьёт тебя, если про это узнает, довольно боязно. Однако любопытство парня пересиливало страх быть порубленным.

– Я поспрашивал у остальных, – продолжил юный маг, – они сказали, что никого с таким именем не знают. Но, должен заметить, наш золотой друг на правильном пути – у его цели, которой я совершенно не завидую, такое же странное имя, что и у остальных.

– И всё равно! Это несправедливо! – с жаром вскочила Маринетт, удивив Амиэля. – Эта… эта женщина его просто использует и даже не замечает, как он страдает! Я пойду, отнесу ему мяса с костра, иначе он так и останется сидеть голодным!

– Стой, Маринетт! – Амиэль схватил девушку за рукав длинного халата. – Твоё желание поддержать нашего нового спутника похвально, НО, – особо выделил он последнее слово, – никогда, НИКОГДА, не упоминай при нём его госпожу, особенно в плохом тоне! Ты не знаешь, какие зверства аврорианцы творили в прошлом. Помни об этом, даже учитывая то, что он тебя, скорее всего не поймёт!

– Хорошо, юный господин, – энтузиазм Маринетт поражал юного мага. – Я буду помнить об этом. Если он так любит свою хозяйку, кто я такая, чтобы его в этом упрекать?!

– В какой момент я научился успокаивать людей? – задал сам себе риторический вопрос Амиэль.

***

В это время года в Скайриме погода совсем портилась. На дворе осень в самом разгаре, всё чаще происходят сильные заморозки, во время которых не хочется даже из кровати вылезать. И уж тем более, в такую погоду, когда дует сильный северный ветер и ледяные капельки замёрзшего дождя режут лицо, никто не пойдёт на великанье кладбище, довольно большую площадку, с множеством разрисованных валунов, призванных изображать надгробия.

Точнее, почти никто: посреди кладбища стоял невысокий странник, с головы до ног закутанный в чёрную ткань. На ногах надеты металлические поножи, на руках – перчатки, сделанные из эбонита, одного из самых дорогих металлов. К тому же эти элементы брони наверняка зачарованы. Торс незнакомца был закован в такого же чёрного цвета эбонит. Но самое приметное в его внешности – маска на его лице, с устрашающим оскалом и выражением пустых глаз.

– Ещё раз приношу свои извинения, дорогой Отчаяние, что пришлось тащить тебя через полмира, в этот забытый богами Скайрим! – рядом с внушающей ужас фигурой проявился блеклый призрак Катарии. – Надеюсь, у тебя не возникло проблем?

– Пустое, Катария, – отозвался Отчаяние гулким голосом. – Меня они не задержали.

Он говорил про пять великанов и двух мамонтов, лежащих тут же, неподалёку. Их трупы были изрешечены ледяными копьями по два метра каждое.

– Превосходно! Ты знаешь, что случилось с Ненавистью?

– Она мертва, да?

– Да, кто сумел её убить – понятия не имею, но мои люди уже ищут её тело.

– Я хочу изучить её останки, когда найдёте, хорошо? – даже не поворачиваясь к Катарии спросил Отчаяние. – Кстати, ты же понимаешь, чтобы перевезти всё это потребуется очень много времени?

– Конечно, торопиться-то особо некуда, всё пока идёт по плану. Хотя Вероломство и Безразличие задерживаются.

– На них напали? – не поворачивался к собеседнику Отчаяние, продолжая что-то рисовать на земле.

– Нет, попали в песчаную бурю. Могут прийти примерно на два дня позже. К тому же Аурион, которого мы вызвали с Алинора, умудрился заблудиться, – вещала Катария.

– Этот Аурион такой ненадёжный… и крикливый. Я же предупреждал, что не стоит на него полагаться.

– Он, конечно, не самый сильный маг разрушения на Алиноре, но уж точно сильнейший из тех, кого я смогла найти.

– А почему нельзя было использовать Ярость?

– К моему большому сожалению, дорогой Отчаяние, – грустно молвила Катария, – Ярость слишком неуправляемая. В этом сражении важно соблюдать меру. Да и в Карнумгеле её помощь будет весьма кстати.

– Тогда почему он согласился?

– Жадность, дорогой Отчаяние, всё жадность. Мы пообещали ему Скелетный Ключ и место в нашем ордене. Но ничего, скоро и он, и наёмники, нам будут не нужны. Я уже нашла нам более надёжного союзника.

– Это из-за него я здесь?

– Да. Хотя я и предупреждала его о возможных последствиях, он уж очень хочет большого представления.

– Мне казалось, что с таким заданием лучше посылать Вероломство. Ты же знаешь, что я не умею работать скрытно.

– Вероломство в другой части света, а ты весьма близко. Кстати, ты нашёл образец?

– Да. Даже после того, как Довакин его повторно умертвил, кости отлично сохранились. Пришлось подумать, но я догадался, как произошло прикрепление души. Осталось только найти подходящий материал, и у нас будет такой же монстр, который когда-то был у самого Шалидора!

– Превосходно! А теперь я более не буду тебе мешать, – и призрак растворился в воздухе.

– Так, – Отчаяние критично оглядел свою работу на земле, изображавшую затейливый магический рисунок, размером со всё кладбище, – а теперь, ВОССТАНЬТЕ!

Линии на земле вспыхнули голубым светом, в ладонях заклинателя появились голубые огоньки. И тут начали происходить жуткие вещи: утыканные ледяными копьями тела великанов и мамонтов начали подниматься и оживать. Более того, земля разверзлась и оттуда полезли разложившиеся, а местами ещё гниющие огромные трупы. Пошатываясь и ковыляя, гигантские зомби подходили к воскресившему их некроманту в ожидании приказов.

– Хм, даже лучше, чем я ожидал. Прекрасно держатся. Моя теория про прочность костей великанов оправдалась. Где бы их теперь опробовать? Вроде тут неподалёку была небольшая деревушка…

Глава 8. Не в бровь, а в глаз

Полуостров Хнес представлял собой сплошное переплетение скал, расщелин и утёсом. Пройти, а тем более проехать там было вообще невозможно. Конечно, на полуострове находилось несколько поселений и даже военный лагерь, участвующий в кампании Великой войны. Но все эти деревни и форты не соединялись между собой дорогами, а всё сообщение происходило только по воде.

Ярость была недовольна приказами Катарии. Её, могучую волшебницу, могущую уничтожить целое войско одним ударом, отправили зачищать какие-то проклятые развалины. Да и коллегами её взрывная натура тоже была недовольна. Её бесила Ольфина, которая постоянно критиковала её действия, бесил Делвин Алвас, который мог и на линию огня броситься, чтобы не дать ей уничтожить какой-нибудь артефакт. Бесили двемеры, их проклятые технологии, проклятые механизмы, проклятые коридоры! Её просто невероятно бесила духота в древнем городе. А всё так хорошо начиналось…

Карнумгел на деле оказался вовсе не городом двемеров, а подземным научным комплексом. Поэтому и выглядел он как самая обычная дыра в скале, уходящая вглубь. Спустившись по вертикальной лестнице, Ярость обнаружила Ольфину, дожидающуюся её, чтобы проводить к самой важной секции.

Коридоры двемерской лаборатории были довольно низкими и округлыми, целиком сделаны из металла. На стенах, также слегка закруглённых, каждые десять метров висели осветительные устройства. Так их называла Ольфина только потому, что в их конструкции использовался доселе неизвестный метод. Археолог и Делвин до сих пор спорили насчёт того, как функционируют, а правда была в том, что эти… светильники до их пор работали. Спустя столько-то лет!

Да и не только светильники, на самом деле. Когда Ольфина впервые открыла Карнумгел, оттуда сразу же вылезло несколько механических тварей двемеров. Даже Ярость, хоть эти штуки её и бесили, признавала, что изделия двемеров потрясающи! Пауки – мелкие механизмы на шести ногах, которые нашли самое широкое применение от добычи ископаемых до обороны поселений. Сферы-центурионы – основная “пехота”, если так можно было выразиться, выглядели как воин с мечом и щитом, вместо ног которого – сфера. А есть ещё паровые центурионы – редкостные твари, бесящие Ярость более всех прочих. Они были сильны, закованы в хороший металл, вооружены до зубов, а некоторые могли плеваться паром.

Впрочем, для Ярости все эти механизмы не доставляли ничего, кроме раздражения, которое она выливала на наёмников «Белого солнца», боявшихся её до икоты. Ольфина настаивала, чтобы Ярость применяла свои способности в самую последнюю очередь, что также её немало бесило. Якобы, многие автоматы двемеров использовали при работе газ, который мог легко воспламениться от огня альтмерки.