Текст книги "Глиф"

Автор книги: Антон Фарб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Обижаете… – протянул Славик.

– Бери все.

– Понял, – сказал Славик, явно довольный тем, что кто-то взял командование на себя.

Ника, пока запал не прошел, первой выскочила под дождь и мигом промокла до нитки. От холода затрясло, и в голове завертелась одна и та же фраза. Боже мой, что я делаю?! Боже мой, что я делаю?!!

Но задний ход давать было уже поздно. Славик с Клевретом, как бойцы партизанского отряда, смотрели на командира. Значит – вперед, на танки!

Из-под секционной двери пробивался свет. Ника осторожно потянула за цепь. Заперто. Если там висячий замок – фиг мы его сорвем. Но, с другой стороны, нам ведь этого и не надо, верно? Достаточно выломать нижнюю секцию, и мы пролезем. А там… а там посмотрим. Кто это сказал: «главное – ввязаться в драку, а там посмотрим»?

Интересно, сколько народу погибло с этой фразой на устах?

– Ну? – переспросил Славик, держа домкрат и фомку. Клеврета он вооружил газовым баллончиком, а себе на пояс нацепил «ОСУ» в кобуре и нож «спайдерко» с металлической рукояткой.

– План меняется, – сказала Ника, поглядев на свой отряд. Ребенок и… большой ребенок, недоигравший в детстве в войнушку. С ними только в драку лезть. Ох, и наломают они дров… если успеют. – Я постучу и предложу прямой обмен. Ноут на Ромчика. Вы – на подстраховке. Если все пройдет гладко, даже не высовывайтесь. Понятно?

Они оба посмотрели на нее разочарованно.

– Понятно? – повторила Ника с нажимом.

И тут за дверью кто-то заорал. Славик, не медля ни секунды, бросил домкрат, перехватил двумя руками фомку и со всего размаху воткнул ее в щель под дверь. Навалился всем весом, закряхтел. Клеврет подсунул домкрат в щель и качнул рычаг. Домкрат заклинило, дверь противно скрежетнула.

– Давай! – выдохнул Клеврет, и Славик, отпустив фомку, принялся качать домкрат.

Они сработали так быстро и слаженно, будто всю жизнь к этому готовились. Ника секунды две смотрела, а потом, когда дверь затрещала (нижняя секция все-таки не выдержала!), схватилась за край двери и потянула вверх, доламывая ролету.

Клеврет юркнул в образовавшуюся щель, Славик еще пару раз качнул домкрат – и вот уже место достаточно и для Ники. Упасть на бок, перекатиться, вскочить и освободить место для Славы.

Оценить расклад.

Ромчик, лежит на спине, лицо вымазано кровью.

Клеврет, пританцовывает рядом, в одной руке – баллончик, в другой – деревяшка, похожая на ножку стула.

Противник – бритоголовый тип в кожанке – с разорванной шеей и ссадиной на лбу – щерит зубы и размахивает выкидухой.

Быстро посмотреть по сторонам. Больше никого. Отлично.

– Подожди! – выкрикнула Ника.

– Стоять всем! – завопил бритый. – Я его порежу!!!

Славик наконец-то протиснулся в щель, выпрямился и как-то очень спокойно, почти меланхолично вытащил «ОСУ», навел ее на бритого и выстрелил четыре раза подряд. Грохот был оглушительный.

Один раз он промазал. Три – попал. Последний – в голову.

Бритоголовый рухнул.

– По-моему, я его убил, – сказал Славик все так же спокойно.

– Ромчик! – закричал Женька, бросаясь к другу.

– Нормально, – отмахнулся Ромчик. – Я целый…

Ника помогла ему встать и на скорую руку оглядела. Видимых порезов не было, вот только лицо… Подбородок был вымазан кровью весь, а через лоб, нос и щеки тянулись кровавые полосы, образуя глиф:

– Это не моя кровь, – сказал Ромчик.

– Ты похож на Шварца в «Коммандо», – Клеврет возбужденно засмеялся.

Славик тем временем перезарядил пистолет, подошел к поверженному врагу и, держа его на прицеле, пнул ногой.

– Точно, убил. Не дышит, гад.

С улицы донесся сигнал «Ланоса».

– Это Марина, – сказала Ника. – Надо убираться отсюда. Быстро!

– Подождите секундочку! – попросил Клеврет. – Я сейчас!

Он вытащил из кармана кусок мела, подбежал к бетонной колонне и нарисовал еще один глиф:

– А вот теперь валим, – удовлетворенно сказал он.

17

Вязгин позвонил без четверти пять. К этому времени Радомский приговорил полбутылки виски, но при этом оставался трезвым, как стеклышко. Хмель его не брал.

– Да? – сказал он в трубку.

– Порожняк, – сказал Вязгин.

– Он соврал?

– Не думаю. Скорее, мы опоздали.

– Поясни.

– В складе пусто. Следы борьбы. Кровь, но немного. Два глифа, один – снаружи, второй – внутри. Пахнет порохом. Мы опоздали. Мое впечатление – Ромчика кто-то перехватил.

– Чей склад? – спросил Радомский.

– Наш. «Радомбуд».

– Твою мать… Свидетели есть? Хоть кто-нибудь что-то видел?

– Можно проработать охрану, но это займет время, – сказал Вязгин. – Стоп. Обожди, Романыч…

В трубке что-то зашуршало, зафонила рация и забубнил незнакомый голос.

– Есть контакт! – сказал Вязгин хищно. – Мои бойцы отловили на улице какого-то гопа. Весь в крови и, говорят, еще и контуженный. Сейчас его приведут, и я его допрошу.

Радомский посмотрел на часы. Без десяти. Слишком поздно. А-а, к черту все…

– Действуй, Влад, – сказал Радомский. – О результатах – доложить.

Он прервал связь, бросил телефон на стол. Рывком вытащил себя из кресла. Старый стал, толстый… Эх, Ромчик-Ромчик… Радомский распахнул двери балкона и вышел наружу. Было душно, как перед грозой. Вдалеке, над городом, нависали черные тучи, озаряемые бесшумными сполохами молний. На лбу Радомского выступила испарина. Его вдруг бросило в дрожь. Он сунул руки в карманы и опустил взгляд, окинув хозяйским взглядом двор.

Желтый «Хаммер». «Лексус» жены. Ухоженная лужайка. Решетка, наполовину оплетенная виноградом. Дорожки из тротуарной плитки. Укутанный на зиму пленкой садовый фонтан. Беседка с мангалом… Маленький, уютный островок спокойствия и достатка. Чтобы построить это, Радомский десять лет рвал глотки всем, кто стоял у него на пути. Десять лет.

Ну что ж, проверим, не утратил ли я навык…

Радомский нашарил в кармане скомканную бумажку. Сжал инструкцию в кулаке, вынул руку из кармана и, не разжимая пальцев, выглянул наружу.

За высоким забором с автоматическими раздвижными воротами начиналась суровая действительность. Круглосуточный ларек, торгующий спиртным и сигаретами, три стоячих столика и компания пролетариев с пивом и чипсами. Камера над воротами особняка снимала убожество с равнодушием хроникера.

В первую очередь – выключить камеру, напомнил себе Радомский. Он все-таки развернул инструкцию и перечитал ее. В принципе, ничего такого, чего бы ему самому не хотелось сделать уже давно. Плохо, что так близко к дому. И плохо, что их там много.

Будто услышав его мысли, компания с пивом засобиралась куда-то, а следом потянулся и продавец из ларька, оставив в окошке затертую табличку «Буду через 5 мин». Какой-то бомж подошел к закрытому ларьку и громко выматерился.

Идеальный момент.

Радомский вернулся в комнату, положил инструкцию в пепельницу и поджег. Глиф он помнил четко, будто любовался им всю жизнь. Не дожидаясь, пока бумажка догорит, он вытряхнул обрывки в камин, потом, не присаживаясь, разбудил компьютер, вошел в почтовый ящик и удалил письмо, распечатка которого сейчас дотлевала в камине.

Он спустился вниз (жена была в городе, в очередном салоне красоты, а прислугу Радомский отпустил еще днем), подошел к пульту сигнализации и отключил камеру над воротами. Потом проскользнул в темную кухню и выбрал любимый филейник из набора ножей «Бергоф». Нож был приятно тяжелым.

Радомский уже собрался идти, когда его осенило: для нанесения глифа понадобится еще один инструмент. Он открыл кладовку, порылся там и вытащил не очень широкую малярную кисточку, оставшуюся после ремонта. А заодно – бросившийся ему в глаза ярко-желтый плащ-дождевик.

Теперь вроде бы все.

Ну, с богом… Радомский неожиданно для себя – и первый раз в жизни! – перекрестился, и вышел на улицу с ножом в руке и кисточкой в кармане плаща.

18

Марина чувствовала, что она на грани нервного срыва. Слишком много событий за один день. Слишком много эмоций, нервов, крови, смерти и страха.

И тупое, скотское равнодушие окружающих ее людей.

Это ведь она всех спасла. Там, на складе, когда ее бросили одну в машине – под проливным дождем, с громом и молниями. Вода заливала лобовое стекло, но Марина все-таки высмотрела, ухитрилась как-то высмотреть, что к складу подъезжает целая колонна машин, возглавляемая большим черным фургоном, за которым сверкали красно-синие мигалки милицейских машин… Марина давила на клаксон, пока не заболела рука, а когда мокрые и грязные приключенцы (другого слова Марина подобрать не смогла) ввалились в «Ланос», пачкая коврики и чехлы для сидений, Марина так распсиховалась, что не смогла тронуться с места. Газанула слишком резко, слишком рано бросила сцепление, и – заглохла, как новичок.

Но, не обращая внимания на мат Славика – хам он и есть хам! – и на высыпающих из автоколонны людей с оружием (машину приключенцев они не заметили, и бежали к складу), Марина взяла себя в руки, завела мотор и плавно поехала. «Ланос» на мокром асфальте мотало из стороны в сторону, как пьяного, Славик продолжал материться, и Ника кричала «быстрей!», а Клеврет и (откуда он взялся?!) еще один мальчишка, до боли знакомый – но: не вспомнить сейчас, может быть позже, само придет, вспомнится… – жизнерадостно ржали на заднем сиденье, сволочи, сопляки, кто им дал право смеяться, ведь я же рискую всем ради этой Игры, даже не понимая, в чем ее суть…

И никто из них не понимал. Вот это было страшно. Все эти люди совершали какие-то действия, рисовали знаки, били друг друга, похищали, рисковали своими и чужими жизнями – и никто не понимал до конца, зачем все это надо.

Марину же, которая разбиралась в глифах получше всех их вместе взятых, они даже не желали слушать.

Когда выехали из промзоны и буквально влетели в город – слишком быстро (вот, решила Марина, ключевое слово для сегодняшнего дня: «слишком»), Славик потребовал остановиться и уступить ему место за рулем, пока – дословно – «она нас всех не угробила».

Скоты.

Не говоря ни слова, Марина перебралась на заднее сиденье и неожиданно узнала мальчишку, вытащенного Клевретом со склада. Узнала, несмотря на покрывавшую его кровь и грязь. Это был Рома Радомский, ученик ее мамы и сын Геннадия Радомского, хозяина фирмы «Радомбуд» и одного из самых богатых людей в Житомире.

Это через него Марина свела Чаплыгина с Радомским на предмет спонсорской помощи для открытия выставки. Той самой выставки.

Круг замыкается, решила Марина. Развязка уже близка.

Но, когда Славик привез всю их разношерстную компанию к себе домой, где их ожидал Белкин, Марина поняла, как она заблуждалась.

– Вы с ума сошли, – сказал Белкин, сидя в инвалидном кресле. – Да вы просто шизанулись! Все вы!

– Это спорное утверждение. – В голосе Ники чувствовалась усталость.

– Спорное? Спорное?! – напирал Белкин. – Киднэппинг, убийства, автокатастрофы – это, по-вашему, нормальное поведение взрослых людей? – В конце фразы он сорвался на визг.

– Белкин, – попросила Ника тихо. – Заткнись, а? И без тебя тошно…

За эту фразу Марина была готова ее расцеловать. Да, высокомерная сука, столичная выскочка, жидовка – но так закрыть рот Белкину… Мысленно Марина ей аплодировала.

Белкин же, потеряв лицо, катался по комнате вперед и назад, оставляя глубокие борозды от колес в пушистом ковре.

– Ну, а потом мы приехали сюда, – закончил рассказ Славик и рассмеялся: – Ничего так, я за хлебушком сходил, да?

Славик был неимоверно горд тем фактом, что наконец-то применил на практике милитаристские навыки, и рассказ его о сегодняшних событиях состоял на девяносто процентов из бахвальства, и еще на десять – из заискивания. Ну, превозносите же меня, рукоплещите мне, почти умолял Славик. Жалкий фигляр.

Рома отправился в ванную, а Клеврет, словно верный пес, поджидал его под дверью. Ника сидела на краешке стола, уступив Марине единственно кресло. И это было замечательно, потому что рядом Славик небрежно бросил на пол мотоциклетную сумку, украденную из «Хюндая» Анжелы. Надо было только дождаться, пока все отвлекутся.

– Давайте обменяемся информацией, – предложила Ника. – По-моему, у каждого из нас есть своя версия Игры. Почему бы нам не свести все воедино?

– Хорошая мысль, – кивнул Белкин, пытаясь перехватить бразды правления. – Только надо дождаться Рому.

Рома вышел из ванной чистый, но замученный. Выглядел он, будто не спал трое суток. На ребрах у него был шикарный синяк, еще парочка красовалась на лице и шее. Но глаза у мальчишки горели.

– Ну, Ромчик, – предложил Белкин, – давай ты первый… Как ты попал в Игру?

Ничего интересного ни Рома, ни Женя-Клеврет, ни Ника, ни, тем более, Славик не рассказали. Марина слушала их вполуха, стараясь не хмыкать слишком громко в самых забавных местах, и осторожно, миллиметр за миллиметром пододвигала к себе ногой мотосумку.

Все участники Игры с самого начала вели себя как слепые котята. Ну, или даже, скорее, как бараны, идущие на бойню. Почти все, кроме Ники, влезли в Игру забавы для. Не понимая и даже не пытаясь понять сути Игры и смысла глифов, они принялись с азартом и энтузиазмом рисовать глифы, получать инструкции и вербовать новых участников. Все это было весело – до поры. Пока не стало по-настоящему опасным.

– Я модерировал форум он-лайн версии Игры, – рассказывал Белкин. – И поддерживал сервер для play by e-mail. В ночь на прошлое воскресенье, перед автоквестом, мне пришла инструкция по почте – уничтожить все данные и отформатировать винт. Я это и сделал, конечно, оставив бэк-ап у себя на ноуте. Не удивлюсь, если меня сбили машиной ради ноутбука. Давно ходили слухи, что в Игре участвуют какие-то отморозки, которые хотят не только глифы перенести в реал, но и опасности сделать настоящими… Думаю, если бы я не удрал из больницы, меня бы уже не было в живых.

– Так это были вы? – спросил Клеврет, широко распахнув глаза. – То есть, Игра – на форуме – это… – Он замялся, колеблясь между распиравшими его эмоциями и вежливостью. Эмоции победили: – Это все ты?! Ты все это начал?!!

Он смотрел на Белкина так, как ребенок смотрит на папу, кладущего подарки под елку. Да, сынок, Деда Мороза не существует… Ну не плачь… Марина едва не фыркнула. Сумку уже можно было достать правой рукой.

– Не только я, – попытался оправдаться Белкин. – Были и другие модераторы. И Мастеров было много. Игра была построена так, что любой игрок становился Мастером.

– Самоорганизующаяся система, – глубокомысленно изрек Славик.

– Ладно, с форумом понятно, – махнула рукой Ника. – А как насчет реальной жизни? Как быть с трикветрой на автостоянке? Как игроки могли заставить градины выпасть в форме глифа? Только без мистики…

– Да запросто, – пожал плечами Белкин. – Берется отбойный молоток. Компрессор. Оранжевая жилетка. Приезжаешь с утра на парковку, размечаешь глиф, начинаешь долбить пунктирные линии – как будто для срыва асфальта. Никто тебе и слова не скажет. У нас же как, если долбят – значит, так и надо.

– А град? Откуда они знали про град?

– В интернете посмотрели, – огрызнулся Белкин. – Прогноз погоды, слыхала про такое?

Он явно обиделся на Нику, и теперь шипел на нее, как чайник, и брызгал паром. Ну и пусть. Так даже лучше. Марина опустила руку и расстегнула пряжку на сумке. Приподнял клапан. Так-с, что там у нас?..

Не опуская взгляда и делая вид, что следит за дискуссией, она ощупью исследовала содержимое сумки. Свиток, похожий на пергамент, оказался скользким и холодным, как заламинированный. Маленькая железная штуковина. Похожа на зажигалку, и, скорее всего, и есть зажигалка. Большая железная штуковина, покрыта чем-то скользким, вероятно – машинным маслом. Похожа на… похожа на… вот черт! Похожа на пистолет.

Марина покрылась гусиной кожей, по спине побежали мурашки.

– …это мы думаем, что за всем происходящим стоит зловещая сила, – говорил тем временем Славик. – Которая целенаправленно стравливает команды, сталкивает нас лбами, планирует похищения и убийства. А что, если нет никакой злой силы? А что, если это другие игроки? Такие же, как мы! Нормальные люди, которые начали слепо исполнять инструкции, а теперь увязли так глубоко, что отрезали себе дорогу обратно. Что, если Игра затянула в себя и тех гопников со склада, и неведомых авторов глифов на парковке и на соборе с костелом? Вдруг они тоже где-то сейчас сидят и гадают, кто за всем этим стоит?

– Неплохая версия, – одобрила Ника. – Но она не объясняет сам факт начала Игры. Кто-то же должен был бросить первый снежок… чтобы спустить лавину.

– Ну да, – Славик согласился. – Кто-то – должен. Но не факт, что этот кто-то продолжает двигать Игру. Вполне достаточно было задать правила и начальные инструкции. Остальное люди сделают сами. И кукловодов не надо…

– Нет, – покачала головой Ника. – Без кукловодов, думаю, тут не обошлось. Кто-то же привел нас на склад. Кто-то же прислал это сообщение Женьке, с точным адресом и временем. Не думаю, чтобы им был нужен мой ноутбук. У меня-то там точно ничего ценного не было. Скорее всего, это было как раз вмешательство кукловодов. В целях продолжения Игры.

Отойдя от испуга (оружие она терпеть не могла), Марина продолжила шарить в сумке. Все еще дрожащие пальцы нащупали сложенные листок бумаги. Вот. То, что нужно. Если бы ее спросили, откуда она это знает, Марина не смогла бы ответить. Но она зажала листок в кулачке, вытащила из сумки и даже умудрилась прикрыть клапан. Все. Теперь будем играть по-моему.

– А глифы? – настаивала Ника. Она оказалась дотошной и настырной – два качества, которые Марина ценила в себе. Кто бы мог подумать, что Ника сможет вызвать симпатию у Марины…. – Зачем ты нарисовал ту тройную спираль на складе, Женя?

– Не знаю, – растерялся подросток. – Просто – нарисовал, и все…

– А зачем тот бритоголовый нарисовал руну на лице Ромы? И какое отношение гаитянские символы имеют к кельтским знакам и норвежским рунам? Как это все объяснить?

– Думаю, тут нам поможет Марина, – снизошел Белкин. – Мистика – это по ее части.

– Нет, – твердо отказалась Марина, пряча бумажку в карман. – Не помогу. Я устала, и хочу домой. Вызови мне, пожалуйста, такси…

– Я отвезу, – вызвался Славик, но Марина покачала головой:

– Нет. Лучше отвези Рому. У него родители, наверно, с ума сходят…

– И то правда, – согласилась Ника. – А если меня заодно подкинете, буду очень благодарна…

– Без проблем…

Все резко засобирались, засуетились – и тут Клеврет выпалил:

– Подождите! А как же сумка? Что в сумке?

– Ну да, – растерянно согласился Славик. – Надо бы взглянуть. А то я из-за нее чуть Ромчика не подстрелил…

Ромчик нервно рассмеялся, подхватил сумку и вытряхнул ее содержимое на стол.

Ламинированный свиток. Зажигалка «Зиппо». Пистолет.

При виде оружия наступила гробовая тишина.

– Нифига себе, – удивился Женька.

– «Чезет-75», – сказал Славик. – Хорошая машинка.

Ромчик развернул свиток – это оказался обычный лист А4, закатанный в толстый ламинат – и разгладил его ладонью. На листе был изображен череп в языках пламени.

– Похоже на дизайн байкерской татуировки, – задумчиво заметил Белкин.

– Я это уже видел, – сказал Ромчик, и они практически одновременно с Женькой произнесли: – Гараж Чоппера!

19

Дождь все еще лил, но без прежней ярости и азарта. Как будто тучи просто избавлялись от излишков воды. Мокрый и от того блестящий город словно вымер: даже вездесущих таксистов не было видно, и встали на прикол пустые аквариумы троллейбусов на остановках. А ведь было еще не поздно – около восьми вечера. Спонтанный консилиум у Белкина (точнее, у Славика, поправилась Ника, квартира-то его) затянулся… А там Радомский с Вязгиным, наверное, с ума сходят. Ну то есть, это Радомский сходит, а Вязгин, небось, уже поставил на уши и милицию, и СБУ, и подразделения космической разведки. И все без толку… Ника хмыкнула.

– Дождь, – извиняющимся тоном сказал Славик, неверно истолковав ее хмык. – Стихийное бедствие в Житомире. Где-то выбило подстанцию, где-то – залило трамвайные пути, потопы в подвалах, наводнения на улицах. Двадцать первый век на дворе. Буйство природы.

Он ехал медленно и осторожно. Резина у «Ланоса» и так была лысая, а после лихачеств Марины машину на поворотах слегка закидывало вправо – вот Славик и осторожничал. И правильно, кстати, делал, торопиться им было уже некуда…

– Да уж, – поддержал его Ромчик. – Нашим коммунальным службам, как и сельскому хозяйству, мешают четыре природных катастрофы: зима, весна, лето и осень.

Славик хохотнул, а Ника с недоверием покосилась на Рому. И этот пацан пару часов назад вцепился зубами в глотку своему похитителю? А Славик? «По-моему, я его убил…» А теперь они как ни в чем не бывало обсуждают работу коммунальных служб. Странная реакция на стресс. Это ведь только в кино матерые ветераны многочисленных войн сразу после боя острят и балагурят. В жизни они потом глушат водку стаканами, и не важно, первый это бой или сотый. Ника этого достаточно навидалась – как выходит страх из человека.

А этим двоим – как с гуся вода. Будто в компьютерную игрушку порубились. Игрушку… н-да.

– Ты отцу позвони, – велела она Ромчику.

– Не могу. Эти козлы телефон отняли. Да чего звонить, сейчас приедем… Чуть-чуть осталось. Тут направо…

Ехать им осталось и вправду совсем чуть-чуть. Преодолев Бердичевский мост, свернули в село Заречаны (по всей видимости, местный аналог Рублевки, в масштабе один к миллиону). За окнами замелькали совершенно убогие сельские домики вперемешку с аляповато-безвкусными коттеджами «а-ля рюс нуво». Этакое путешествие в прошлое…

– Здесь налево, – скомандовал Ромчик. Славик послушно свернул, тут же сбросил скорость и пробормотал:

– О-па. Куда это мы заехали? На дискотеку?

Поперек дороги стояла «скорая помощь», за ней – две машины милиции: обычный патрульный «уазик» и новенький «Фольксваген-Пассат». Сирены были выключены, а вот мигалки работали. Мелькание красно-сине-белых огней делало все происходящее похожим на дискотеку. Вот только люди не танцевали, а стояли у забора, сбившись в заинтересованную толпу, как обычно бывает на месте большой аварии.

– Я схожу посмотрю, —Ника вытащила из сумки «Кэнон». – А вы пока посидите здесь.

Воздух был холодный и свежий. Дождик едва моросил.

– Туда нельзя, – сказал пузатый мент, и Ника показала ему удостоверение PRESS. Мент пожал плечами и колыхнул пузом: – Все равно нельзя.

Ника не стала пререкаться и вскинула «Кэнон». На физиономии милиционера отразилась мучительная работа мысли. Насчет фотографов ему распоряжений не поступало; но, с другой стороны, общий принцип его работы (и смысл его нахождения здесь) сводился к формуле «не пущать и не давать»… Пока толстяк размышлял, Ника успела щелкнуть санитаров с носилками (они несли тело, накрытое простыней), ментов из оцепления, следователя в штатском, опрашивающего свидетеля, большого милицейского начальника, наблюдающего за действом из окна «Пассата», одиноко стоящего бомжа в военной шинели (у бомжа не было передних зубов, ни нижних, не верхних, из-за чего он был похож на инопланетянина) и – вот уж здрасьте! – Вязгина в длинной черной кожанке.

– Влад! – окликнула Ника.

Вязгин обернулся, посмотрел на нее, прищурясь, что-то сказал милицейскому начальнику, с которым до того беседовал, и подошел поближе.

– Ника? Вы что тут делаете?

– Я вам целый день пыталась дозвониться, – сказала Ника. – А вы не берете трубку.

– Пойдемте, – Влад взял ее под локоть и увел в сторону. – Вам лучше уехать отсюда, Ника.

– А что случилось?

– Много всего. Во-первых, Рому похитили…

– Это я знаю, – перебила его Ника.

– Вот как? – резко повернулся к ней Вязгин. – Откуда?

– Он сидит вон в той машине, – Ника показала на белый «Ланос».

– Ага, – Вязгин поиграл желваками. Глаза его хитро блеснули. – Значит, это вы были на складе перед нами. Так?

– Да. Но откуда вы?..

– Там была камера наблюдения на проходной. Рома цел?

– Целехонек. Мы его как раз домой везли.

– Не лучшая идея, – покачал головой Вязгин.

– Почему? Что здесь, в конце концов, произошло? – не выдержала Ника.

Вязгин выдержал паузу, смерив Нику взглядом, и сказал:

– Лучше один раз увидеть…

Он провел Нику сквозь оцепление, мимо машин, к обычному ларьку из тех, что двадцать четыре часа в сутки торгуют сигаретами и спиртным. Асфальт тут был мокрый, как и везде – но при этом еще и неприятно липкий. Под ногами чавкало.

– Вот, – сказал Вязгин и показал рукой на ларек. На стене было что-то нарисовано, но в полутьме Ника не могла разобрать, что.

Достав из кармана «Шурфайр», она нажала на кнопку. Яркий луч высветил глиф:

Нарисована пентаграмма была темно-красной краской… И тут до Ники дошло.

– Это… кровь? – спросила она.

– Да, – сказал Вязгин. – Тут убили человека.

– Кого?

– Какого-то бомжа…

– Как?

– Ножом.

– Кто?

– Пока не ясно. Они, – Влад кивнул в сторону милиции, – думают, что Радомский.

– Его арестовали?

– Пока задержали, – Вязгин тяжело вздохнул. – Да ладно, Ника, не берите в голову. Все это чушь. Романыч такой херней в жизни бы не стал заниматься. Мы его вытащим через пару часов, как только прокурора найдем. Он где-то, скотина, в бане парится с девками…

– Понятно, – сказала Ника.

– Вот что, Ника… Увезите-ка Ромчика отсюда. К себе. Я вам выделю охрану, хотите?

– Не надо. Справимся.

– Я заеду завтра. В десять. А сейчас – извините, но мне пора…

Ника вернулась к машине, села.

– Ну что там? – спросили ее чуть ли не хором Славик и Ромчик.

– Ничего хорошего, – мрачно сказала Ника. – В общем, Рома, сегодня переночуешь у меня…

20

Безумный день никак не хотел заканчиваться. Уже выходя из такси, Марина заметила «скорую» под подъездом, и сердце екнуло: мама! Почему именно мама, почему «скорая» должна была приехать именно в их квартиру, а не к кому-нибудь из сотни соседей – Марина не знала. Это было не из области знаний. Это было чутье.

Чутье не обмануло. Мама лежала на диване, серая, с побелевшими губами. Ее мелко-мелко трясло. Немолодой и, кажется, не совсем трезвый доктор – да какой, к чертям собачьим, доктор, в лучшем случае медбрат или фельдшер! – как раз снимал стетоскоп и разматывал черную манжету тонометра на маминой руке, когда Марина ворвалась в квартиру, словно ураган.

– Что?! – выдохнула она.

– Мариночка, – слабо улыбнулась мама.

– Что случилось?!! – выкрикнула Марина.

– Обычный гипертонический криз, – равнодушно сказал фельдшер. – Сто девяносто на сто десять. Таблетку адельфана, через полчаса, если не поможет, еще половинку. И не переживайте вы так…

Фельдшер и медсестра, толстая тетка в грязном халате, быстренько собрали монатки и убрались, а Марина осмотрелась. Квартира выглядела дико: повсюду – битое стекло, ваза с георгинами опрокинута, вода разлита, пятна на ковре, фотографии Белкина сорваны со стен. Посреди комнаты лежала дохлая ворона.

– Кто? – спросила Марина. – Кто все это сделал?

– Мариночка, – позвала ее мама. – Дай мне руку, доченька…

Марина присела возле матери, взяла ее за ладонь – холодную и маленькую.

– Я так волновалась за тебя, Мариша… Это все буря. Буря и птица… Ветром разбило стекло на балконе… И эта птица – она залетела, и не знала, как вылететь. А потом… Потом она врезалась в стенку. Прямо в вашу фотографию. Это, наверно, знак, да, Маришка? Дурное знамение, как говорит твоя Анжела… Мне стало так плохо… Я вызвала «скорую», я сначала звонила тебе, но ты не отвечала – и я вызвала… Посиди со мной, Маришка, посиди немного… Это давление, сейчас все пройдет. И мы займемся уборкой, да, дочка?

– Да, мама, – сказала Марина, свободной рукой вынимая телефон. Экранчик был темным. Батарейка. Надо зарядить. – Я сейчас, мам. Одну минутку.

Отпустив мамину ладонь, Марина встала и, осторожно ступая по битому стеклу, подошла к столу, непривычно пустому без вазы и ноутбука. Воткнула зарядку. Включила телефон. Тот подумал немного, нашел сеть – и тут же разразился звонком.

– Да что ж это такое! – всплеснула руками Марина, которая даже не успела отойти от стола. – Кончится это сегодня или нет?

Она посмотрела на мобильник. Звонила Анжела. Придется ответить.

– Марина? Это я. Есть срочное дело. Ты можешь приехать?

– Нет, – сухо ответила Марина. – Не могу. Маме плохо.

Анжела, впервые в жизни услышав от Марины «нет», растерянно замолчала.

– Как там Наташа? – воспользовавшись паузой, спросила Марина.

– Жить будет, – сказала Анжела небрежно, как о пустяке. – Но ребенка потеряла… Это сейчас не важно. Помнишь, ты говорила, что твой Белкин прячется на квартире у своего приятеля?

– Славика, – машинально назвала Марина.

– Вот-вот! Это такой здоровый лоб в военных шмотках, который отирался сегодня на парковке возле моей машины?

– Ага… А что случилось?

– Сумка пропала. Мотоциклетная. Которую Женя принес. Со свитком.

Да никакой это был не свиток, захотелось сказать Марине, но она промолчала и сунула руку в карман, погладив сложенный листок тонкой, почти как папиросной, бумаги.

– Славик украл сумку, – сказала Анжела убежденно. – Больше – некому. Его надо найти, пока они с твоим козлом Белкиным не натворили дел. Аматоры проклятые.

– Мариночка! – позвала мама. – Ну что же ты… Посиди со мной, пожалуйста!

Марина положила телефон обратно на стол, поправила зарядное устройство и отступила в сторону.

– Марина? – надрывалась Анжела в трубке. – Алло, Марина? Ты там?!

Мама стонала на диване.

Отвечать ни той, ни другой у Марины не было никакого желания. Ее охватило чувство суетности, незначительности всего происходящего. Все, что случилось сегодня, стало неважным, бессмысленным, мелкотравчатым… Все это – лишь предисловие к тому, что она должна была совершить.

Она вышла на балкон, достала из кармана с таким трудом добытую бумажку, развернула ее. Это была «синька» – старомодная копия, с белыми линиями на синем фоне.

Глиф. Малая печать Соломона. Адрес. Где-то на Крошне. Дата и время. Сегодня, ровно в полночь. И слово. «Огонь».

Через разбитое стекло дул холодный и влажный ветер, остужая лицо и придавая ясность мыслям. Небо было затянуто тучами. Внизу, под подъездом, прямо возле единственного горящего фонаря, стояли два навороченных мотоцикла с разлапистыми рулями. Рядом курили байкеры.

Выследили все-таки, удовлетворенно подумала Марина. Интересно только, это за мной или за Белкиным? Хотя это теперь уже не имеет значения…

Она вернулась в комнату, спрятав «синьку» с глифом в карман, и критически осмотрела маму. Таблетка подействовала, мамино лицо порозовело, и только в глазах плескался испуг.

– Куда ты, Мариш? – жалостливо простонала мама.

Из мобильника на столе раздавалось раздраженное бульканье Анжелы.

– По делам, – сказала Марина, нажимая на «отбой». – Я скоро вернусь.

21

Перед тем, как отпереть дверь, Ника привстала на цыпочки и проверила две спички, зажатые между дверью и косяком. Обе были на месте. Вот и славно…

– Были гости? – спросил Ромчик.

– Угу, – кивнула Ника, разбираясь с ключами. – Были…