Текст книги "Глиф"
Автор книги: Антон Фарб
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
Ромчик сверился с айфоном. Тот упрямо утверждал: цель находится в пятидесяти метрах к северу, то бишь – прямо на территории стройки.
– Приехали, – сказал он. – Ну и как мы туда попадем?
– Не бзди, – успокоил Клеврет. – Ща поищем дырку в заборе.
– Ты че, дурак? Это ж турки строили. На двух турков – три надсмотрщика, чтобы чего не сперли. Какие дырки, тут мышь не проскользнет…
– Это когда было? Это давно было, Ромчик! Тут уже год нифига не строят. А если не строят – то и воровать нечего. А следовательно, и охранять нечего. Пошли!
Они пошли вдоль забора, успевшего покоситься за зиму. Зеленая краска шелушилась, открывая трухлявые доски, и логотип «Радомбуда» – очень похожий на тот ромб, что Женька намалевал на телецентре – был почти не виден. Женька оказался прав – на горе-стройку забил не только Радомский, но и Вязгин со своими вертухаями…
Вообще Ромчик Вязгина уважал. Как-никак, настоящий офицер разведки, хоть и в отставке. К тому же, Вязгин пару раз вывозил его на полигон к десантникам и дал пострелять из «Калашникова». Но когда отец приставил Вязгина к Ромчику в качестве надзирателя (словно к турку-рабочему), отношения между ними слегка охладели. Вязгин умел быть чертовски настойчивым целеустремленным, и это здорово осложняло Ромчику жизнь. Он до сих пор не верил, что им удалось удрать со школы и уйти из-под наблюдения Вязгина или его бойцов. Казалось, вот-вот на плечо Ромчику ляжет тяжелая ладонь, и спокойный уверенный голос спросит: «Ну, и что это вы тут делаете, господа хорошие?..»
Все время хотелось обернуться.
– Вот, – подпрыгнул Клеврет возбужденно. – Как раз!
Доски прогнили почти насквозь, а под забором разросся огромный куст шиповника, похожий на обмотанный колючей проволокой противотанковый «еж».
– Подержи, – скомандовал Клеврет, отводя в сторону колючие ветки. – Я щас…
Поднырнув под куст, он выбил доску и нырнул в дырку.
– Ну давай! – позвал он из-за забора. – Чего ты там?
Ромчик вздохнул, на всякий случай огляделся по сторонам, и полез следом.
До кризиса трудолюбивые турки успели не только поднять четыре этажа, но и разбить вокруг стройки целый городок из вагончиков, времянок, будок, складов и столовых. Сейчас городок выглядел пустым и заброшенным: сторожа, если они и были, скорее всего, спали после обеда.
Солнце, все утро по-весеннему яркое и радостное, после обеда тоже решило прикорнуть, спрятавшись за тучами, и в сером полумраке городок строителей стал похож на декорации к фантастическому фильму в жанре «пост-апокалипсиса»: грязные домишки, горы песка, вязанки труб в лохмотьях стекловаты, стопки бетонных плит, груды битого кирпича, бульдозер с перебитой гусеницей, пустые собачьи будки, и над все этим – замершая махина подъемного крана и пустоглазый недостроенный саркофаг ЧАЭС…
– Туда, – махнул рукой Ромчик, сверившись с айфоном. – Где-то внутри. Но учти – точность у него не фонтан.
– Ладно, разберемся, – оптимистично заявил Клеврет и направился к недострою.
Чтобы попасть внутрь, им пришлось забраться на гору мокрого песка и оттуда перепрыгнуть на балкон первого этажа.
– Нет, ты мне все-таки объясни, – потребовал Ромчик, когда они оказались внутри отсыревшего кирпичного лабиринта, где пахло цементной пылью. – Как ты попал в Игру?
– Так же, как и ты, – Женька фыркнул. – Через форум. Начал по переписке, прошел пару квестов, потом получил задание для реала.
– То есть, задания получаешь на форуме, через личку? – уточнил Ромчик.
– Да нет же! Форум недоступен уже два дня, ты разве не в курсе?
– Не-а, – Ромчик не стал объяснять, что отключение интернета было частью его наказания.
– Короче, – засуетился Клеврет, когда они поднимались по лестнице. – Все начинали с форума, так? Некоторые получили глиф и адрес в реальном, а не игровом городе. Те, кому хватило смелости и азарта перенести Игру в реальный мир, теперь… ну, не знаю, как на другом уровне, что ли. Мне эти координаты, которые мы сейчас ищем, СМС-кой скинули. И дописали – третий этаж.
– Кто скинул? Кто дописал?
– Да не знаю я, номер был скрыт! Все, пришли. Теперь ищи глиф. Им указано место, где спрятаны инструкции. Ты налево, я направо. Если что – звони.
Они разошлись в разные стороны, и Ромчик начал осматривать грязные кирпичные стены в поисках таинственного глифа. Кое-где были написаны цифры и нарисованы стрелки, но на знак это явно не тянуло. Из углов уже проданных квартир воняло мочой. Где-то через пару минут айфон завибрировал, и Ромчик ответил на вызов.
– Дуй ко мне, живо! – почему-то шепотом приказал Клеврет. – От лестницы третья квартира направо.
Вернувшись, Ромчик пошел по коридору следом за Женькой и почти сразу же увидел глиф. Точно такой же человечек, как на татуировке Клеврета, только раз в пять больше, был нарисован мелом над одним из дверных проемов – но не третьего, а четвертого по счету от лестницы.
Из-за дверного проема доносились голоса.
Ромчик прислушался было – но тут его схватили сзади за руку и зажали рот, втаскивая в третью квартиру.
– Тихо! – прошипел Клеврет. – Там кто-то есть!
Ромчик раздраженно стряхнул его с себя и приложил ухо к стене. За стеной ругались. Мужчины. Трое или даже четверо.
– Конкуренты, – пояснил Клеврет. – Кто-то успел раньше. Нам нужны эти инструкции!
Матерый конспиратор Женька едва не плакал от обиды.
– Спокойно, – Ромчик прошел в глубь квартиры.
Это была маленькая однушка с балконом. Как раз балкон его и заинтересовал. Г-образный проем под балконный блок не был застеклен, и по комнате гулял стылый ветер. Ромчик осторожно высунулся на балкон – торчащий из стены дома обрубок бетонной плиты – и огляделся.
Внизу была гора песка, по которой они забрались внутрь дома, а слева, где-то на расстоянии метра – еще один бетонный язычок, балкон соседней квартиры.
– Слушай меня, – сказал Ромчик, не понижая голоса. Ветер все равно завывал так, что звуков из соседней квартиры слышно не было. – Сейчас ты их отвлечешь на себя, а я перепрыгну на их балкон. Делай что хочешь, но они должны будут за тобой погнаться, понял? А я заберу инструкции. Как они хоть выглядят?
– Не знаю! – заныл Клеврет. – А как я их отвлеку?
– Ладно, – Ромчик коварно согласился. – Отвлекать буду я. А ты перепрыгнешь вон туда…
– Ну уж фиг! – в ужасе отпрянул Клеврет. Высоты он боялся до смерти, и Ромчик об этом знал. – Считай до десяти и прыгай…
Ромчик досчитал до пяти и легко перескочил на соседний балкон.
– …я серьезно вам говорю, – донесся до него обрывок фразы. – Лучше отойдите в сторону.
– А то что? – глумливо уточнил второй голос, и Ромчик, не утерпев, на секундочку заглянул внутрь.
Диспозиция была следующая. Два здоровых мужика в кожаных куртках и банданах – явные байкеры – стояли напротив третьего, в камуфляже и армейских ботинках, смахивающего на страйкболиста. В дрожащих руках у него был странный девайс, похожий то ли на ракетницу, то ли на стартовый пистолет, и этим самым пистолетом страйкболист угрожал байкерам, переводя ствол с одного на другого.
Ой, бля, подумал Ромчик. Ой, мамочки. Вот это я Женьку подставил. Его же сейчас…
Додумать он не успел. Страйкболист вдруг резко качнулся вперед, будто получив пинок под зад (что, собственно, было недалеко от истины), а байкеры бросились на него, отбирая странный пистолет и с матюгами выкручивая руки.
И тут Ромчик увидел стоящую на подоконнике седельную сумку для мотоцикла – шикарную такую вещь, из тисненой кожи, украшенной серебряными заклепками. Сумка была расстегнута, и из нее торчал рулон чего-то очень похожего на пергамент. Если в поле зрения и были пресловутые инструкции к Игре, то свиток на эту роль подходил идеально…
Страйкболист тем временем умудрился боднуть одного из байкеров в нос – байкер выронил только что отобранный пистолет и схватился руками за лицо. Страйкболист подхватил оружие на лету и выпалил во второго противника.
Грохот был чудовищный.
Подстреленный байкер сел на задницу, удивленно глядя на вмятину в косухе, а второй с перепугу упал ничком и накрыл голову руками. Страйкболист, еще секунду назад огребавший тумаки со всех сторон, растерянно завертелся и, наконец, заметил сумку с пергаментом.
Сейчас или никогда, решил Ромчик.
Он рванулся вперед, подхватил сумку, перекинул ее через плечо и – под обиженный вопль страйкболиста – сиганул с балкона прямо на кучу песка.
Но тут Ромчику не повезло. Он чуть-чуть не рассчитал силы, и приземлился не на вершину, а на ее склон. Мокрый глинистый пласт сдвинулся под ногами, Ромчик упал на спину и поехал вниз. Сумку он выронил, и она застряла где-то позади. Сверху заорали матом и грохнул еще один выстрел.
Ух ты, успел подумать Ромчик. Нифига себе Игра…
Лезть обратно за сумкой не было ни времени, ни желания – может, пули у мудака в камуфляже и резиновые, но подставляться под них все равно не стоило. Выбравшись из песка, Ромчик рванул к вагончикам строителей, петляя, как заяц, одним махом преодолел рельсы подъемного крана, проскочил под низко натянутыми проводами, перепрыгнул через какую-то трубу, очутился возле забора, по-пластунски прополз через дыру, выпрямился и глубоко вздохнул.
В следующую секунду его ударили кулаком под дых, и он сложился вдвое. Боль была адская, в глазах заплясали разноцветные чертики, но Ромчик все-таки успел заметить серебристый джип, припаркованный возле тротуара – а потом ему набросили мешок на голову и запихнули в багажник.
5
С самого утра Ника успела прокатиться до собора – разумеется, загадочного старика там не оказалось, а бабки-побирушки даже разговаривать на эту тему не пожелали, отводя взгляды, сплевывая через левое плечо и неистово крестясь на собор. Особенно напрягаться насчет этого Ника не собиралась: нищие, как и наука, умеют много гитик – с утра безногий и однорукий, к обеду просто безрукий (спрятанные конечности затекли, например), а к вечеру, глядишь, и вовсе здоровый, если на бутылку хватит. Но поговорить, конечно, было бы интересно. Чутье подсказывало: старик наверняка что-то видел или даже знает…
Пообедала она в заведении со смешным названием «Картопляна хата», симпатичном, но посредственном (в смысле кухни) фастфуде, который по скорости обслуживания мог смело претендовать на звание самого медленного фастфуда в мире. Сонные ребята за прилавком пребывали в постоянном оцепенении, туго слышали и еще туже соображали. Потом ее подхватил Вязгин, и они поехали в школу к Ромчику.
Было около половины четвертого. После седьмого урока Ромчик из школы не вышел, и Вязгин отправился разбираться. Вернулся он мрачный.
– Удрал, – сказал он. – После пятого. Сказал, что к врачу.
– А чего вы ждали? – усмехнулась Ника. – Подростки – сложный народец…
– А я ведь эту козу предупреждал, – задумчиво сказал Вязгин и пояснил: – Его классную. Просил, без звонка мне – никуда. Вот ведь, прости господи…
– Я так понимаю, это не в первый раз?
– И не в последний…
– Скажите, Владислав…
– Просто Влад, – Вязгин улыбнулся. Улыбка у него оказалась неожиданно светлая, открытая. Он будто бы помолодел лет на десять. Еще бы сбрить эти дурацкие усы…
– Окей, Влад, – согласилась Ника. – Я насчет той журналистки, которую вы «взяли под крыло». Хотелось бы с ней пообщаться.
Вязгин пожал плечами.
– Нет ничего проще. Вы еще не потеряли визитку, которую я вам дал?
– Мадам Анжелы?
– Ее самой. Девочку зовут Наташа Зинченко, работает на местном канале. По моим данным, скоро уходит в декрет. Подруга Анжелы. Сразу после инцидента у телецентра решила провести собственное журналистское расследование. Копать начала энергично, но бестолково. Потом ее стала направлять вышеупомянутая Анжела.
– Вот как? – удивилась Ника. – Пожалуй, надо будет все-таки пообщаться с этой мадам…
– Пообщайтесь, – Влад кивнул. – Она интересная особа. Чуть-чуть помешанная на всей этой мистическое белиберде, но у нее случаются и периоды просветления. Когда речь заходит о деньгах, мыслит она вполне трезво.
– Еще бы… – фыркнула Ника. – Только мне всегда казалось, что «мадам» – титул хозяйки борделя.
– В каком-то смысле, она этим и занимается, – опять улыбнулся Вязгин. Второй раз за пять минут, прогресс! – У нее что-то вроде кружка. Гадание, столоверчение, общение с духами. Геммомантика, слыхали?
– Кажется, да. Только не помню где. И что это такое.
– Анжела вам расскажет подробно. Она собрала вокруг себя некоторое количество экзальтированных дам разного уровня достатка и общественного положения, испытывающих удовольствие от самого факта принадлежности к элитному, закрытому, полутайному оккультному обществу – в обмен на немалые, как для Житомира, материальные средства, ну и оказание личных любезностей мадам. Так что – да, в некотором смысле, это бордель. Любой каприз за ваши деньги. Кстати, сегодня вечером, если не ошибаюсь, у них очередное заседание.
– Угу, но секс будет только церебральный… – пробормотала себе под нос Ника.
Вязгин посмотрел на нее непонимающе, а потом захохотал.
6
– Вот, – Славик отложил в сторону фломастер. – Что-то вроде этого…
– Фигня какая-то, – пожал плечами Белкин. – На человечка похоже. В шляпе. Или с рогами.
Услышав это, Марина вся подобралась.
– А ну-ка, покажи! – потребовала она.
– Да пожалуйста, – Славик с опаской протянул ей свой рисунок. – Вроде бы мелом было нарисовано. Над дверью, как ты и говорил…
– Правильно, – сказал Белкин. – Ну, а дальше что?
Марина покрутила в руках каракули Славика – рисовать тот, прямо скажем, не умел – и вдруг поняла, что он пытался изобразить. Внутри все похолодело.
– Боже мой... – Прошептала она помертвевшими губами, но ни Белкин, ни Славик не обратили на нее внимания, продолжая обсуждать приключения на стройке.
– …точно тебе говорю, байкеры, – с жаром заявил Славик. – Они раньше меня пришли!
– Бред, – помотал головой Белкин. – Не может быть. Координаты были только у меня на ноуте. Игровой сервер я закрыл два дня назад, и даже потер весь контент. Взломать не могли. Разве что… – он прищурился, – не наши ли это друзья из команды «Ржавые тараканы»? Их же вроде тогда не замели. Они запросто могли подобрать мой ноутбук!
От возбуждения Белкин разве что не подпрыгнул на своем кресле-каталке.
– Да не… – с сомнением в голосе протянул Славик. – Не похожи были эти двое на «Тараканов». У «Тараканов» жилетки с эмблемами, ботинки дорогие, косухи опять же… Да что я «Тараканов» не узнал бы, что ли? У них главный дизайнером работает в одном рекламном агентстве, мы у них визитки и флаера заказывали на презентацию. Он же им, «Тараканам», и фирменный стиль разработал. А эти двое… Дикие какие-то, лохматые, грязные. Как будто – настоящие байкеры.
– Ладно, проехали, – Белкин махнул рукой. – Дальше что было?
– А дальше я их на мушку взял и попросил отдать посылку.
– Чего-о?! – Тут уже не только у Марины, но и у Белкина округлились глаза. – Какую еще мушку?
– Ну, фигурально говоря. Мушки-то на самом деле тут нет, у нее лазерный ЦУ, то бишь – целеуказатель, – пояснил Славик, с показной застенчивостью демонстрируя странный предмет, похожий то ли на фен, то ли на хай-тек степлер. – «ОСА». Мне брательник из России привез, контрабандой.
– Ну ты даешь, – выдохнул Белкин с восхищением. – А потом?
– А потом меня в спину ударили. И эти двое на меня бросились. С ними-то я быстро разобрался, – Славик мимо воли потер ссадину на лбу, – а вот посылку сперли. Какой-то пацан. Наверно, с соседнего балкона перелез. Я ему шмальнул вдогонку разок, для острастки, а потом сам свалил, пока байкеры не очухались.
– Ничего себе – поиграли в геокэшинг, – присвистнул Белкин.
– Так ты ж сам сказал – вопрос жизни и смерти, – Славик пожал плечами. – Я и решил, что байкеры – и есть те самые отморозки, от которых ты… то есть, вы, – поправился он, поглядев на Марину, – у меня прячетесь.
– Да нет, – задумчиво потеребил нижнюю губу Белкин. – Прячемся мы вовсе не от них…
Накал бурлящего тестостерона явно пошел вниз, и Марина решила наконец вмешаться в беседу крутых мачо. Пора было брать управление на себя. А то этих два самооборонщика доиграются.
– Ребята, – сказала она тихо. – Вы хоть понимаете, во что вы ввязались?
– Да, – огрызнулся Белкин.
Он вообще с момента приезда в квартиру к Славику охамел и обнаглел. Ему, видите ли, не понравилось, что Марина решила остаться с ним. Он, большой босс, велел ей ехать домой, к маме, пока мужики будут решать проблемы, а она настояла на том, чтобы остаться. Вот он и хамил по поводу и без.
– Понимаете… – повторила Марина. – А это что такое? – Она ткнула Белкину в лицо рисунком Славика.
– Глиф! Метка! Указание на спрятанную посылку! Игра такая, понятно? – в очередной раз психанул Белкин.
– Это, – подчеркнуто спокойно сказала Марина, – называется монада. Монада Джона Ди. Этому символу сотни лет. А может быть, и тысячи. Вы играете с огнем, мальчики. Вы прикуриваете от атомной бомбы. И даже не в курсе, с чем имеете дело! У каждого знака есть своя сила…
– Да, мастер Йода, – Белкин склонил голову. – Сила великая в знаках есть. Закорючки эти судьбу мира определяют уже тысячи лет.
Славик заржал, как конь. Марина почувствовала, что у нее запылали щеки.
– Марин, давай без этой оккультной херни, – попросил Белкин. – Это просто Игра, понимаешь? И кое-кто решил сделать ее по-настоящему опасной.
Боже мой, какие они все-таки идиоты, подумала Марина с жалостью и презрением. Членоголовые. Она посмотрела на часы – четыре пятнадцать. Сеанс у Анжелы начнется в пять. Надо успеть. Похоже, что кроме Анжелы в этом не разберется никто…
7
Спиритический сеанс, как выяснила Ника, был назначен на пять в двухэтажном доме по улице Первого Мая, на квартире одной из участниц. Здание было старое, каменное, с высокими потолками и деревянной лестницей в подъезде. Внутренние стены, за исключением несущих, тоже были из дерева, местами прогнившего до трухлявого нутра, и стыдливо подкрашенного серой краской. Такие вот постройки – каменная коробка с деревянной начинкой – в случае пожара моментально превращались в смертельную ловушку, Ника помнила это еще по Сербии…
Но местных оккультисток опасность пожара, похоже, совсем не беспокоила. Сумрак логова (задернутые шторы, лысеющий бархат драпировок, ветхие ширмы и помпезная черная мебель) разгоняли десятка три разнокалиберных свечей, расставленных подчас в самых неожиданных местах. В мерцании дрожащих огоньков мадам Анжела, облаченная в китайский шелковый халат, походила на статуэтку Будды – низкая, приземистая, с двойным подбородком, круглыми глазками, выпуклым лобиком и – вместо длиннющих мочек ушей – свисающими бульдожьими брыльками.
При имени Радомского Анжела рассыпалась в любезностях, предложила Нике травяной чай, четки и ароматные курительные палочки. Ника вежливо отказалась. Начало сеанса было назначено на пять, Ника пришла в половину шестого и была первой, не считая Анжелы и хозяйки квартиры, могучей женщины с телосложением метательницы ядра и жуткой химией на голове. Анжела представила ее как Маргариту Петровну, и вместе с ней ретировалась на кухню, оставив Нику в одиночестве.
Где-то к шести стали подтягиваться остальные любители черной и белой магии. Первой появилась запыхавшаяся Марина (ну да, вспомнила Ника, геммомантика!), поздоровалась сквозь зубы и побежала шептаться с Анжелой. Следом – две дамы бальзаковского возраста, с дорогой бижутерией на дрябловатых шеях. Эти прямо в шубах – и плевать, что весна! – прошли в комнату, по-хозяйски расположились в креслах и принялись сплетничать о некоем Киселевиче, редкостном мерзавце и негодяе. Нику они демонстративно игнорировали. Как-то очень незаметно проскользнула девочка-подросток, то ли эмо, то ли готка, забилась в уголок и оттуда испуганно на всех таращилась огромными, подведенными черным глазищами.
Пришла и даже поздоровалась с ней лично, к легкому удивлению Ники, Илона – та моделька, с которой они познакомились на брифинге автоквеста. Все-таки Житомир – город маленький… Илона сразу примкнула к светским львицам, оттачивая коготки и зубки в легкой непринужденной беседе о способах кастрации подонка Киселевича.
Наташа Зинченко притащилась с пакетом эклеров и большой папкой под мышкой. Ника собиралась поговорить с журналисткой наедине (тем более, что Наташу она уже видела по телевизору, именно Зинченко делала репортаж о самоубийстве Чаплыгина), но тут Анжела хлопнула в ладоши, и семь женщин – хозяйка, две светские львицы, Марина, девочка-эмо, Илона и Наташа – под чутким руководством Анжелы и восхищенным взглядом Ники на удивление быстро, четко и организованно передвинули в центр комнаты круглый стол, накрыли его пестрой скатертью, расставили свечи, принесли стулья из другой комнаты и расселись – каждая на свое место – согласно отработанному ритуалу.
Анжела, Марина, обе дамы в мехах, хозяйка квартиры и Илона выложили перед собой на стол по камешку – обычный янтарный кругляш, кристалл кварца, черный с золотинками кусок пирита, пластинку розового гранита, мутный обломок слюды и очень красивый, бледно-голубой камень, который Ника опознать не смогла. Наташа выставила пакет с эклерами, а папку сжала под мышкой. Девочка-эмо скрестила руки на столе, как примерная школьница, левую поверх правой. На запястье у нее был дешевый железный браслет с рунами, а глаза под длинной челкой (на какой-то миг она посмотрела прямо на Нику, и тут же отвела взгляд) косили к переносице.
– Итак, – произнесла Анжела глубоким грудным голосом джазовой певицы. – Дорогие дамы! Мы собрались здесь сегодня для того, чтобы я могла сообщить вам пренеприятное известие.
Совершенно мимо воли Ника прыснула в кулак. Львицы одарили ее злобными взглядами, за которым обычно следует шипение и выпускание когтей – Нике даже показалось, что мех на их шубках встал дыбом; Наташа лишь глупо хлопнула ресницами, Марина и Маргарита Петровна едва заметно улыбнулись краешками губ, а эмо никак не отреагировала. Или правильнее будет сказать – не отреагировало, задумалась Ника.
– Шучу, шучу, конечно, – уже нормальным голосом и с мягкой улыбкой сказала Анжела. – Во-первых, дорогие мои, я очень рада вас всех видеть в добром здравии. А во-вторых, сегодня у нас будет не совсем обычный сеанс. Мне нужна будет ваша помощь.
Коллективный женский разум пришел в волнение, которое Анжела погасила одним-единственным взмахом руки. Все-таки дисциплина в ее оккультном кружке была потрясающая.
– Как вам уже, наверное, известно, за последнюю неделю в нашем городе произошел ряд событий, несколько… ммм… выбивающихся из привычного хода вещей. Я имею в виду странные рисунки, которые все мы, без сомнения, видели на улицах Житомира, и череду загадочных происшествий, связанных с их появлением. Наташа, зайка, будь так любезна…
Судорожно прожевав эклер, Наташа раскрыла папку, вытащила оттуда тоненькую стопочку черно-белых фотографий и пустила по кругу.
– Посмотрите внимательно, – проворковала Анжела, – и скажите, что вы об этом думаете.
Рассматривая фотографии, дамы в шубах шевелили губами, будто читая, хмурили лбы и глубокомысленно качали головами. Эмо осталась (осталось?) бесстрастным, а Ника оценила фотографии уже знакомых ей символов с чисто профессиональной точки зрения – снято отвратительно, на телефон или на мыльницу, зато отпечатано качественно. Кто-то здорово потрудился над снимками, вытягивая контрастность, благодаря чему белые рисунки почти светились на мутном сером фоне. Ника протянула фото сидевшей рядом Марине, и та, мельком взглянув на них, встала, зажала в кулаке свой камушек и, откашлявшись, сказала:
– Это vévés.
Над столом повисло недоуменное молчание, и только Анжела улыбнулась Марине, как добрая учительница, радующаяся успехам лучшей ученицы.
– Совершенно верно, – подтвердила Анжела. – Мы имеем дело с символами духов из вуду. Гаитянскими лоа на улицах нашего родного города. Сможешь назвать их поименно?
На Марину жалко было смотреть. Она явно рассчитывала поразить всех находкой, но вместо первооткрывательницы Анжела уготовила ей роль школьницы на экзамене. Анжела, при всем своем напускном добродушии, не собиралась уступать (даже на время) место альфы в иерархии этого странного, чисто женского прайда.
– Гранде Айзан, – чуть запнувшись, назвала Марина, откладывая снимок ромба на телецентре, – лоа торговли и инициации в вуду. Папа Легба, – (крест на площади), – царь перекрестков, посредник между миром людей и духов. Дева Эрзули, – (сердце на костеле), – лоа любви и материнства, калька с католической богородицы. Барон Самеди, – (могила на синагоге), – повелитель кладбищ. И, наконец, Дамбалла, – (змеи на соборе), – Великий Змей, отец всего сущего.
– Браво! – захлопала в ладоши Анжела. – Ты умничка, Марина, просто ум-нич-ка!
Хозяйка квартиры смотрела на Марину с восхищением, дамы в шубах – со снисходительным превосходством, и даже во взгляде эмо появилось нечто похожее на интерес. Илона же, как зачарованная, таращилась на снимки, и Ника последовала ее примеру.
Снимки Марина выкладывала один за другим, рядышком, в одну линию, и это было неправильно. Нике вдруг захотелось разложить их по-другому, но она пока не понимала, как.
– Ну что ж, милые мои девочки, предлагаю поделиться своими соображениями…
Это Анжела сказала зря. «Девочки», молчавшие уже целых пять минут, делиться своими соображениями принялись очень охотно, громко, а главное – все вместе, превратив оккультную, пахнущую парафином тишину в подобие базара. Нику аж передернуло от неожиданности, когда все дамы (за исключением Анжелы и, разумеется, девочки-молчуньи-эмо), одновременно и наперебой стали излагать теории.
Нике вообще, с самого раннего детства, были глубоко неинтересны девчачьи компании, женские посиделки и прочие формы общения «между нами, девочками». Было ли виновато в этом дедово воспитание, или, как ей потом плел один знакомый психолог, раннее созревание, тянувшее Нику к мальчикам («своей в доску пацанкой» она никогда не была, и за попытки фамильярничать била в нос и по яйцам, как учил дед) – бог его ведает, но много позже, на войне, понаблюдав за чисто мужскими компаниями и ритуалами, Ника пришла к выводу, что однополый коллектив, как правило, значительно глупее и несдержаннее коллектива смешанного. Видимо, отсутствие потенциальных сексуальных партнеров ослабляет тягу человека быть (или хотя бы казаться) лучше, чем на самом деле.
Вот и сейчас, после десяти минут базарного гвалта, когда Анжела, не выдержав, хлопнула в ладоши и призвала всех к порядку, ничего разумного так и не прозвучало.
– Мне кажется, – заявила Анжела, – что надо сделать перерыв. Маргарита Петровна, а организуйте-ка нам, пожалуйста, вашего замечательного чая…
К чаю непонятной травяной смеси, в которой и чая-то не было) хозяйка квартиры на пару с Мариной подала яблочный пирог и, вопреки местному обычаю, не ложечки, а вилки, как положено.
– Резюмирую, – Анжела взяла слово, пока все остальные сражались с оказавшимся резиновым пирогом. – На основании известного, мы можем предположить следующее. Все непосредственные авторы данных vévés – то есть, те, кто их рисовал – действовали вслепую, не понимая, что творят, и, скорее всего, считали происходящее некого рода игрой. Все пять известных нам vévés появились в течение одной ночи. Вполне возможно, что были и другие, о которых мы пока не знаем. Найти их – одна из первостепенных задач, которая перед нами стоит…
Пока Анжела вещала, как генерал перед штабом, называя задачи и назначая ответственных за их исполнение (чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не беременело), Ника продолжала изучать фотоснимки. Украдкой она протянула руку и передвинула крест Легбы в центр стола. Пусть это будет площадь. Теперь Самеди, синагога, снизу, на юге. Эрзули, собор, к западу. Айзан, телецентр, восток. И Дамбалла, собор, на севере. Пестрая скатерть, уставленная чашками и блюдечками, и засыпанная крошками, была похожа на ветхую карту. Надо будет проверить на настоящей карте – на самом деле все четыре храма (если, конечно, считать телецентр храмом – а впрочем, почему бы и нет? Прихожан у него поболе, чем у всех остальных вместе взятых) находятся на равном расстоянии от площади или нет?
– …следовательно, нам надо найти ответы на три главных вопроса, – продолжала вещать Анжела. – Первый – кто за всем этим стоит? Второй – какую цель он преследует? И третий – какая связь между vévés и Житомиром?
– Можно? – подняла руку Марина и, после благосклонного кивка, встала. – Кажется, я знаю ответ на третий вопрос.
– Вот как? – неподдельно удивилась Анжела.
– Чаплыгин, – сказала Марина. – Тот художник, про которого я вам рассказывала.
– Который повесился? – уточнила Наташа.
– Он самый. За несколько дней до той ночи – ну, когда появились vévés – у нас в библиотеке открылась его выставка. И какие-то вандалы осквернили одну из его картин.
– Я помню, – важно кивнула Анжела. – Тебе все-таки удалось найти взаимосвязь?
Вместо ответа Марина выложила на стол, поверх разложенного Никой пасьянса, цветную фотографию приснопамятной картины. Идиллический городской пейзаж, изуродованный багровой печатью в форме колеса со сломанными спицами.
Над столом повисла гробовая тишина. Те из женщин, кто запасся камнями-амулетами, почти одновременно схватились за них, и только Илона, забыв про свой голубой камешек, судорожно стиснула в руке вилку и не сводила взгляда с багрового колеса.
– Черное Солнце, – прокомментировала Анжела. – Но это же арийский символ, при чем тут vévés?
– Чаплыгин, – запинаясь, сказала Марина. – Глеб Эрнестович жил на Гаити. Четыре года. Изучал местную культуру. Наверняка, и вуду тоже. Да за это время он мог сам стать жрецом-бокором!
– Хм, – протянула Анжела. – Это вполне возможно. Значит, первый символ…
– Глиф, – неожиданно для самой себя перебила ее Ника.
– Что-что?
– Глиф, – повторила Ника, жалея, что подала голос. – Предлагаю называть это глифом.
– Пусть будет глиф! – раздраженно отмахнулась Анжела. – Первый глиф появился на картине Чаплыгина. Арийское неоязычество против гаитянского. Как интересно… Значит, война? Война знаков? То есть, за всем этим может стоять не один человек, или одна группа, а несколько противоборствующих друг с другом? Тут есть над чем поразмышлять на досуге…
– Кровь!!! – вдруг завизжала Наташа и ткнула пальцем в сидящую напротив Илону. – У нее кровь!!!
Илона, остекленев глазами и сжав в правой руке вилку так крепко, что побелели костяшки пальцев, совершенно механически царапала зубьями вилки свое левое запястье. Кровь капала на скатерть большими, темно-красными каплями.
Истерика в чисто женском коллективе также вспыхивает на порядок быстрее, чем в смешанном. Нике пришлось дважды применить физическую силу (первый раз – чтобы растолкать орущих женщин, а второй – чтобы поднять разом отяжелевшую Илону со стула и отволочь в ванну), а потом самой как следует поорать, чтобы добиться от Маргариты Петровны перекиси водорода и спонжиков.
