Текст книги "Глиф"
Автор книги: Антон Фарб
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Господи, подумала Ника, как же мне надоел этот город…
Окна ее квартиры в Киеве выходили на Крещатик. Ника неожиданно скучала по постоянному гулу машин и мельтешению рекламы. Да, шумно. Да, суетливо. Да, утомляет. Тьма-тьмущая народу, большие расстояния, безумные пробки. Зато – все на виду, все пульсирует, все живое. А здесь, в провинции, так спокойненько, чинно-благородно, а копнешь чуть-чуть, разворошишь осиное гнездо, поскребешь господина добропорядочного обывателя – и такая гниль внутри окажется…
Кстати, о гнили.
– Ром, ты долго там? – позвала Ника.
– Уже иду…
Ромчик переоделся, сменив черный батник с «Металликой» на оранжевую футболку «Пауэрхаус джим», одолженную ему Никой (у парня вещей с собой практически не было, а во время вчерашнего шопинга до одежды дело не дошло), и притащил блокнот и авторучку.
– Что будем писать? – спросил он.
– Садись, – скомандовала Ника. – Информация к размышлению. С самого начала Игры в ее ход вмешивались некие странные личности, имеющие несколько характерных особенностей. Особенность первая: физическое уродство или неполноценность в той или иной форме… Обожди, это пока писать не надо, это я вслух думаю… Особенность вторая: устойчивый неприятный запах гнили в различных вариациях. Особенность третья: аномальное… э… фиксирование субъектов фото– и видеоаппаратурой. Особенность четвертая, пока под вопросом: исчезновение, в скобках – излечение, непоправимых увечий, как-то: отсутствующих ног и рук…
– Однако, – присвистнул Ромчик. – Думаете, это и есть кукловоды?
– Скорее, рабочие сцены, – задумчиво покачала головой Ника. – Они появлялись, прямо или опосредованно, в те моменты, когда Игра грозила зайти в тупик. Подбрасывали уголька в топку…
– А почему – калеки? Что это, заговор обиженных на весь мир инвалидов? Или может… цыгане? Я слыхал, цыгане специально детей калечат, чтобы подаяние легче просить было.
– Цыгане, евреи, масоны… Искать крайних пока не будем. Давай-ка лучше составим список всех известных нам… как бы их назвать… операторов Игры, вот. Черти табличку. Номер по порядку, описание уродства, где и когда был замечен. Добавь еще колонку для примечаний. Готово? Тогда начнем. Первый. Полиомиелит, левая рука. Замечен здесь, в квартире, в ночь начала Игры…
Спустя полчаса перед Никой и Ромчиком лежала следующая табличка, начерченная от руки.
– Не густо, – сказал Ромчик. – Тем более, что двое того… Исчезли.
– Но это уже кое-что, – возразила Ника. – Теперь осталось изловить хотя бы кого-то из этого списка…
– Как? – встрепенулся Рома.
– Понятия не имею. Но идея-то хороша.
– Да уж…
Ромчик оттопырил нижнюю губу и постучал по ней пальцем, сымитировав звук губной гармошки (что, как уже подметила Ника, у него означало «думаю, не мешать!»), и сказал:
– А что, если как-то увязать их с глифами? Все эти руны, и прочая лабуда? Вдруг они как-то связаны…
– Не получится, – с сожалением вздохнула Ника. – В этой, как ты выразился, лабуде, я ничегошеньки не понимаю. Мне что руны, что знаки зодиака – все едино. Не мой профиль. Тут Анжелу надо звать, да и то вряд ли она разберется. Слишком много нынче глифов в Житомире.
– Вы тоже заметили? – обрадовался Рома и тут же, не дожидаясь замечания, поправился: – Ты тоже на это обратила внимание? После билбордов как с ума все посходили. Рисуют все подряд где только можно. Не поймешь, где настоящий глиф, а где так – имитация.
– Затем и рисуют… Создают белый шум.
Ромчик поднял листок с табличкой.
– Думаешь, тоже их рук дело? Вся эта фигня с билбордами?
Ника вспомнила про соучредителей рекламного агенства «Тульпа» и предпочла промолчать. Мозговой штурм – это, конечно, хорошо, но делиться с подростком всей информацией было бы опрометчиво. Если за Игрой действительно стоит Загорский-старший на пару с Радомским-старшим… Знать об этом мальчишке пока не следует, решила для себя Ника. Равно как и том, что его отец сбежал из следственного изолятора. Черт его знает, как Ромчик себя поведет. Еще наделает глупостей…
– Слушай, Ромчик, – сказала она. – А чего это мы с тобой корячимся над бумажкой? Не проще ли забить все это в компьютер?
– Фигня вопрос…
Щелкнув кнопкой компьютера деда (вентилятор сразу натужно завыл), Ника придвинула кресло к столу и уступила место Роме:
– Ты быстрее управишься, – она оказалась права: парень уложился в пять минут, из которых три ушло на загрузку операционной системы.
– Готово, – доложил Ромчик. – Еще что-нибудь?
– Инет есть?
– Не-а. Глухо, как в танке. Зато тут ТВ-тюнер, можем телек посмотреть.
– Ну, хоть какие-то новости… – пожала плечами Ника.
Пока Рома возился с настройками ТВ-тюнера, Ника подтащила поближе свою сумку «Нэшнл Джиогрэфик» с трофейным ноутбуком (Белкина она так и не застала: дома его не оказалось, белый «Ланос» стоял под подъездом с раскуроченной дверцей и разбитым стеклом; Славик, очевидно, был на работе, Клеврет – в школе, и совершенно непонятно, куда Белкин мог укатить в кресле-каталке) и спросила:
– Ты вообще в компах разбираешься?
– Ну… так, чуть-чуть.
– Винт с ноутбука снять и сюда подключить сможешь?
– Смогу, – уверенно заявил Рома. – И все?
– Только там пароль наверняка какой-нибудь стоит, – предположила Ника. – Взломаешь?
– Ну… смотря какой пароль, – растерялся парень. – Можно данные потерять в процессе. Рискованно.
– Тогда не надо. Не горит. Завтра съезжу к Белкину, его ноут – пусть и открывает. Как там телевидение, заработало?
– Да блин, – ругнулся Ромчик. – Хрень какая-то. Только местный канал. И то – без звука.
Картинка, выведенная на экран монитора, особым качеством не отличалась. Из цветовой гаммы в ней преобладали фиолетовый и зеленый, и периодически все засыпало цифровым «снегом». Временами картинка и вовсе уплывала в сторону, как будто Рома ловил сигнал на комнатную антенну, и тогда Ромчик начинал яростно щелкать мышкой, ковыряясь в настройках.
– Ладно, бог с ним… Не мучай технику, – сказала Ника. – Там где-то в ящике стола отвертка валялась. Давай винт снимем, чтобы я завтра всю эту руину с собой не таскала…
– Хорошо, – покладисто согласился Рома, и Ника в очередной раз поймала себя на мысли о том, что еще ни разу в жизни она ни с кем так не ладила, как с этим нескладным долговязым юношей пятнадцати лет от роду. Он понимал ее с полуслова, мыслил в схожем направлении, не спорил, не перечил, не самоутвеждался, не корчил из себя альфа-самца и главу семейства… Да и просто, наконец, был ей симпатичен. Еще пару годков, и из него выйдет красивый мужчина.
Вот только Нике самой до сих пор было непонятно, говорит ли в ней нереализованный материнский инстинкт или все дело в месячных после трех недель воздержания?
И как, собственно, Рома – подросток, вполне достигший половой зрелости – воспринимает ее? Как няньку? Подругу? Старшего боевого товарища по Игре? Ой, вряд ли…
Углубляться в эти рассуждения не следовало, но и отмахнуться и забыть не получалось.
– Готово, – Рома протянул ей жесткий диск, но Ника даже не посмотрела на него. Взгляд ее был направлен на экран.
– Смотри! – она ткнула пальцем в зеленовато-фиолетовую картинку телеканала «Житомир».
Там без звука открывал рот какой-то большой милицейский чин в фуражке с высокой тульей. Ника даже узнала эту широченную физиономию с поросячьими глазками – именно этот полковник, пресс-секретарь или кто он там, давал интервью журналистке Наташе по поводу самоубийства Чаплыгина в областной библиотеке. Но дело было не в менте, а в том, что происходило за его спиной.
– Это же папа! – воскликнул Ромчик удивленно.
И действительно, Радомский-старший, одетый в спортивный костюм, с несколько растерянным выражением на лице, но абсолютно спокойно прошел за спиной полковника и выпал из кадра. И никто из мельтешащих на заднем плане сотрудников милиции не обратил на него внимания!
– Вот тебе и сбежал, – себе под нос сказала Ника. – Скорее – медленно ушел, чем сбежал. Он их что, всех купил, что ли?
– Так отец что, на свободе?
– Скорее, в бегах…
– Почему же ты мне не сказала? – с обидой в голосе спросил Рома.
– Ну… – протянула Ника. – Видишь ли, Ромчик…
Ее прервал донесшийся из спальни звон разбитого стекла.
18
– Это пена, – успокаивал Руслан, снимая с головы Марины комки белой (а вовсе не серой, как казалось в полумраке) пузыристой субстанции. – Просто пена. Только не мыльная, а как у этих… как их… пожарных. Пена для тушения пожаров. Наверное, огнетушитель протек в подвале… Или взорвался. Вон ее сколько набежало…
Марина практически не услышала. Слова обтекали ее сознание – или то, что от него осталось. Вся ее внутренняя сущность, все мысли, знания, всё ее «Я» сжалось до крошечного испуганного зверька, свернувшегося клубочком и истошно вопящего. Там, в подвале, когда липкие серые плети коснулись ее лица, нечто запредельное, неземное, лавкрафтовское, нечеловечески страшное проникло в ее душу и за малую долю секунды пропитало Маринино естество. И даже теперь, когда Руслан и Назар Григорьевич выволокли ее из подвала обратно на свет, в просторный вестибюль библиотеки, а Оксана Владимировна отпаивала коньяком – зубы Марины стучали о горлышко фляжки, и огненная жидкость обжигала пищевод – Марина все равно чувствовала, что глубоко внутри, в самом ее сердце застрял острый, зазубренный осколок того ледяного ужаса.
– Видите? – Руслан сжал кулак, и между пальцами выдавились белые пузырьки. – Просто пена. Совершенно нечего бояться. Пена. Ну, как на пенной вечеринке, понимаете?
С чего вдруг краевед принял Марину за посетительницу пенных вечеринок, оставалось только догадываться. Коньяк, докатившись до желудка, наконец-то разлился мягким теплом по всему телу.
– Ты в порядке? – заботливо спросила Иванка, наклонившись над сидящей на ступеньках Мариной. – На тебе лица нет, – сообщила она с легким оттенком злорадства, протягивая так ловко сброшенные Мариной в процессе погони туфли-лодочки.
Массивный рэперский анкх Иванки качнулся перед лицом Марины, и та неожиданно спохватилась: ее собственный, Шаманом подаренный анкх – пропуск в Игру, больше не холодил кожу рядом с привычно теплым кварцем. Неужели потеряла, испугалась Марина. Не может быть… Если там, в подвале – это же придется возвращаться…
Она резко распахнула жакет и начала судорожно расстегивать блузку. Руслан отвесил челюсть, а Назар Григорьевич зычно скомандовал окружавшей их толпе коллег, доброжелателей и просто зевак:
– А ну-ка, расступились все быстро! Ей воздух нужен!
Нет, с облегчением выдохнула Марина, нащупав нагревшийся от тела анкх. Не воздух. Это – нужнее, чем воздух. Это мой глиф. Это подарок Шамана.
И облегчение было таково, что само мироздание вздохнуло вместе с ней, и страсть Марины заставила вибрировать тонкие сферы. Зеваки-доброхоты послушно расступились, и перед Мариной как по волшебству возник Шаман. Он стоял на ступеньках лестницы в полной байкерской экипировке – высокие ботинки с пряжками, черная кожа в серебристых заклепках, пластиковые наколенники и налокотники, поверх косухи – джинсовая жилетка с эмблемой в виде ржавого таракана, волосы стянуты черной банданой, лакированный шлем с языками пламени зажат под мышкой – и был похож на средневекового рыцаря, пришедшего на выручку даме сердца. Впечатление усиливалось тем, что стоял Шаман на пару ступенек ниже, и даже при всем своем росте вынужден был смотреть на Марину снизу вверх – и ей это нравилось.
– Ты цела? – спросил он.
– Да, – сказала Марина, моментально захмелев от коньяка и его взгляда.
– Тогда поехали.
– Куда?
– Ведьма выяснила, где ключ.
Какая еще ведьма? Марина окончательно перестала что-либо понимать. Я, я твоя ведьма, хотелось выкрикнуть ей, но вместо этого она послушно сказала:
– Поехали…
– Ты, – Шаман ткнул пальцем в Руслана. – Поедешь с нами. «Мажоры» уже там, вместе с вашим бойцом. Мы на подстраховке, работаем вторым составом. Собирайтесь, у нас мало времени!
19
– Что это? – спросил Ромчик шепотом.
– Не знаю, – тоже шепотом ответила Ника. – Ты ждешь гостей?
Ромчик помотал головой.
– И я нет…
– Может, птица? – предположил Рома.
– Может, и птица…
В спальне что-то упало с глухим стуком, а потом донеслось раздраженное ворчание.
Значит, не птица.
Ника и Ромчик вскочили одновременно; Ромчик исполнил нечто похожее на начальное па «цыганочки с выходом» – похлопал себя по груди, карманам джинсов и пояснице, после чего негромко выругался (все его железо, которое он так старательно таскал с собой, осталось в коридоре, в карманах косухи); Ника проделала тот же процесс инвентаризации, только мысленно («Шурфайр» – в сумочке, газовый баллончик – в ветровке, и то, и другое – на вешалке в коридоре).
Путь из кабинета в коридор проходил мимо двери спальни.
– Дверь! – выкрикнула Ника, бросаясь в коридор. Ромчик понял ее с полуслова: если зафиксировать дверь в спальню, можно будет выиграть пару секунд и добраться хоть до какого-нибудь оружия.
Плохо было то, что дверь в спальню открывалась вовнутрь – не подопрешь стулом! – и, когда Ника попыталась схватиться за шарообразную ручку, та скользко провернулась в руке. Незваный гость собирался выйти.
Ника с размаху врезалась плечом в дверь, и та ударила человека за ней. Гулкий хак, короткий матерок. Вцепиться в ручку, дернуть, захлопнуть.
– Держи! – это Ромчику. Парень отпихнул Нику, схватился за ручку обеими руками и уперся ногой в дверной косяк.
– Быстрее! – крикнул он Нике.
Сама знаю. Коридор. Лежка Пирата. Вешалка. Сумка.
В этот момент в квартире погас свет. Противно запищал бесперебойник компа в кабинете. За дверью лязгнула открываемая решетка, и что-то металлически заскреблось в замке.
Обложили. Гады. Вывернули пробки на площадке, а теперь открывают замок. Ника закрыла только на нижний. Секунд тридцать у них это займет... Нащупать сумку. На голову падает дедово пальто. Отмахнуться. Руку внутрь. Зарядка для мобильника. Вспышка. Объектив для «Кэнона». Запасной аккумулятор. Где же этот проклятый фонарик?!!
– Блядь! – раздалось от дверей спальни. Там что-то сломалось с сухим деревянным треском, и кто-то кого-то ударил. Зашуршала ткань, затопали башмаки по паркету.
Ника удвоила усилия по поиску фонаря, и ремень сумки тут же соскочил с крючка. За миг до того, как сумка упала вниз, пальцы Ники сомкнулись вокруг шершавого корпуса «Шурфайра».
Развернуться, нажать на кнопку. В ярком пятне света, будто актеры в лучах софитов, сцепились Ромчик и здоровенный мужик в черном комбинезоне и черной же лыжной маске. На бедрах – скалолазная система с пристегнутыми карабинами. С крыши спустился…
Мужик прижал Ромчика к стене и душил, а тот, в свою очередь, пытался выдавить оппоненту глаза – до тех пор, пока Ника не включила «Шурфайр», направив луч прямехонько Роме в лицо. Ослепленный подросток хрипел и задыхался.
Сжать «Шурфайр» покрепче. Три быстрых шага. Короткий замах. Удар по темечку. Попадание – точно в узел-навершие вязаной маски («балаклава», совершенно некстати вспомнилось название). Из-за этого удар пришелся вскользь, но дело сделал: мужик отпустил Ромчика и обернулся к Нике. Посветить в глаза – две белых прорези в маске. Пнуть коленом в пах. Еще раз ударить «Шурфайром» по голове. И еще. И еще…
– Сзади! – истошный вопль Ромчика.
В азарте драки Ника упустила момент, когда щелкнул замок входной двери. Девушку схватили сзади за талию, оттащили от оглушенного противника, и легко, как котенка, отшвырнули в столовую. Ника упала на пол, больно ударившись головой о мешок изогипса, тот лопнул, и ее обдало облаком белой пыли. Она громко чихнула, и от этого чиха сразу прошел эффект нокдауна. Фонарик Ника выронила, а тот, кто ее швырнул – толстяк в батнике с капюшоном, низ лица замотан пестрым шарфом – уже входил в столовую, нависая над лежащей Никой.
Схватить пустое ведро, швырнуть во врага. Обрезок ламината, под ноги ему. Длинный и гибкий металлический уголок, хлестнуть по лицу. Все без толку: толстяк с легкостью отмахнулся от строительного мусора, медленно, но неуклонно приближаясь к Нике. Нога его пошла на футбольный замах, грозя переломать девушке ребра, когда Ника запустила руку в дыру в мешке и швырнула горсть белого порошка в глаза обидчику.
Это дало ей полторы секунды, чтобы успеть встать (из коридора доносились глухие удары чьего-то тела об стенку; Ромчик дрался еще с одним незваным гостем) и подскочить к толстяку. Она схватила его за нижний край мешковатого батника и резко дернула вверх, натягивая ткань на замотанное шарфом и обсыпанное изогипсом лицо.
Излюбленный прием хоккеистов: натянуть футболку противника ему же на голову.
А потом Ника с хрустом впечатал локоть туда, где, по ее расчетам, был нос оппонента. Толстяк хрюкнул и сел на задницу.
Два–ноль в нашу пользу.
Ника нагнулась, чтобы подобрать фонарик, а когда выпрямилась, прямо у нее на глазах летящее тело Ромчика вышибло дверь в студию.
Поправка. Два-один.
Если грабителей (или кто они там) было трое, то Ника осталась тет-а-тет с последним. Она выключила фонарь и на цыпочках вышла в коридор. В кабинете возились, мелькали тени на фоне включенного монитора, и жалобно подвизгивал бесперебойник.
Аккумулятор все еще держит, значит, драка заняла не больше пары минут. А усталость, как после часовой тренировки… Но ничего. Чуть-чуть осталось.
Под ногой брякнула какая-то железяка. Ника нагнулась и пощупала ее. Ага. Телескопическая дубинка. Ромчик все-таки до нее добрался. Жалко, воспользоваться не успел. Ника переложила фонарик в левую руку, а в правую взяла дубинку.
Что бы ни искал третий в кабинете, рано или поздно он оттуда выйдет. Посветить в глаза, дубинкой сперва по ноге (голову он будет защищать инстинктивно, поэтому первый удар – в колено), потом – куда придется…
План был хорош. Единственное, чего Ника не учла – так это того, что толстяк очухается раньше, чем номер три выйдет из кабинета.
Он ударил ее по затылку. Несильно, но хватило, чтобы она стукнулась лбом в открытую дверь ванной. Сознания не потеряла, только искры из глаз, что называется, полетели, и замаячили разноцветные круги. Тело сразу обмякло, потяжелело. Ника сползла вниз по стенке, безвольно наблюдая, как толстяк и номер три (тоже весьма упитанный мужчина в камуфляже и черной «балаклаве») на пару убегают через входную дверь, бросив товарища-скалолаза возле обмякшей Ники.
В руках у третьего номера была маленькая черная коробочка. Жесткий диск, который Ромчик выкрутил из ноутбука Белкина. Так вот зачем они приходили…
Хотелось закрыть глаза. Всего на секунду. Ну вот на малюсенькую такую секундочку…
Отставить!
Ника мотнула головой (к горлу подкатила тошнота), и встала на колени над неподвижным телом скалолаза. Вроде дышит… Лыжная маска на макушке промокла от крови. Преодолев брезгливость, Ника стащила «балаклаву» (голова скалолаза безвольно бумкнулась об пол) и посветила фонариком в залитое кровью лицо.
Эге! А я ведь тебя знаю, подумала Ника. Мысли были тяжелые, ржавые и слипшиеся. Точно знаю. Но откуда?..
Автоквест! Вова. Из команды «Бегущие кабаны». Угрюмый пролетарий-молчун, которого Ника использовала как барьер между собой и похотливым краеведом Русланом. Заднее сиденье древнего «Форда-эскорта». Первая ночь Игры…
– Ника! – сипло позвал ее Ромчик из студии деда. – Ты в порядке?
– Вроде того, – пробормотала Ника себе под нос, пытаясь встать на ноги. Колени подламывались. Ромчик был уже рядом, поддерживал под локоть, заботливо заглядывал в лицо. Хороший мальчик… Синяк под глазом, еще один – на скуле, разбитая губа, глубокие царапины на лбу (последствия выбитой лбом двери), ссадины на шее. Досталось парню. Но очнулся первый и поспешил на помощь слабой женщине.
Не мальчик. Мужчина.
– Спасибо, Рома, – Ника кое-как встала. Ее пошатывало.
– Пошли, – сказал Ромчик настойчиво. – Ты должна это увидеть.
– Не могу, – честно ответила Ника. – Что – увидеть? – переспросила она, когда до нее дошел смысл Роминых слов.
– Так. Ты постой пока, хорошо? Подыши. Я сейчас.
Он прислонил Нику к стене и метнулся к входной двери. Ника закрыла глаза, на три счета вдохнула, еще на три – задержала дыхание, и на четыре – выдохнула. Помогло. Она повторила процедуру еще раз, и в голове чуть-чуть прояснилось. А тут и свет загорелся. Умничка Рома, догадался ввернуть пробки на место…
– Пошли! – потребовал он, беря Нику под руку.
– Куда? Зачем? – запротестовала Ника. – Да подожди ты… Надо же этого связать, сейчас очнется, гад…
– Не очнется, – уверенно сказал Рома. – А очнется – опять вырубим. Пошли, это важнее…
И была в его словах такая убежденность в собственной правоте, что Ника послушно двинулась за ним.
Рома завел ее в студию деда (она не заглядывала туда с момента приезда, дверь была заперта) и щелкнул выключателем.
Здесь все было знакомо и привычно: штативы, свет, зонтики-отражатели, светофильтры, матово-белый экран…
Все как всегда. Кроме одного.
Одну из стен студии занимала огромная карта Житомира, к которой были прилеплены сотни желтых бумажек-стикеров с нарисованными глифами. Тут были и vévés, и руны, и кельтские орнаменты, и алхимические символы, и знаки зодиака, и египетские иероглифы (они опоясывали Житомир по периметру), и множество других, знакомых и незнакомых глифов...
Был даже кадуцей, появление которого Ника наблюдала сегодняшним утром – и стикер был прилеплен именно там, где сегодня нарисовали кадуцей, напротив аптеки в двух кварталах от дома деда… Только вот стикер прилепили как минимум две недели назад, а кадуцей нарисовали только сегодня.
– Ты знала об этом? – спросил Рома.
– Нет. Хотя… Догадывалась.
– Значит, это все Аркадий Львович?..
– Не он один.
– А кто еще?
– Давай-ка спросим об этом у нашего пленного, – мрачно предложила Ника.
20
Тухлый на встречу не пришел.
Хрущ с пацанами приехали в назначенное место заранее и прождали там лишних полчаса, пока Свисток не сказал:
– Все, кинул нас Тухлый. Вот падла…
Хрущ, у которого опять нагноился отрезанный палец, выдавил струйку черной жидкости прямо на пол «Ниссана» – а фиг ли, тачку все равно придется бросить, на ней уже столько всякого дерьма висит, да и в салоне смердит паленым мясом – и сказал:
– Ждем еще десять минут – и разбегаемся.
Тут Макара приплющило не по-детски. И до того вел себя, как дебил, а тут его перемкнуло, и он начал тихонько подвывать как собака, глядя на луну, и поскуливать.
– Закрой хлебало, – скомандовал Хрущ. – Это что там за движуха?
Место, указанное Тухлым для окончательного расчета, было унылым сквером недалеко от центра города, в тени пары девятиэтажек. Ни людей, ни машин, ни даже собак здесь не было. И тут – нате здрасте! – заруливает здоровенная «Тойота», за рулем которой сидит гламурная фифочка. Из «Тойоты» вылазят три кренделя: два жирдяя и один бугай, и начинают что-то доставать из багажника.
– Это че там такое? – заинтересовался Свисток. – Че там делается?
– Тихо! – одернул его Хрущ, прильнув к лобовому стеклу.
Жирдяи натянули поверх одежды мешковатые батники с капюшонами и «кенгурухами», и замотали морды шарфами. Бугай же надел на жопу странную ленточную хрень, прицепил туда какие-то железяки и забросил за плечо моток веревки, после чего размотал шапочку, которая оказалась маской, как у ОМОНовцев.
Потом все трое упетляли в подъезд девятиэтажки.
– Домушники, – заявил Свисток. – Хату брать пошли.
– Ты че, какие, нах, домушники? – возразил Хрущ. – На такой-то тачке? С такой девахой?
Деваха в натуре была классная, Хрущ таких только в порнухе видел. Даже в темноте и через стекло он рассмотрел, что волосы у нее светлые, прямые и длинные. Хрущ аж облизнулся.
– Зря они ее одну оставили. И мотор не заглушили…
– Гы, – понял его замысел Свисток. – Заодно и машину поменяем. А что с этим делать будем? – Он кивнул в сторону подвывающего Макара.
– Ничего. Потом подберем. От него щас толку – как от козла молока…
Хрущ со Свисток выбрались из загаженного «Ниссана» и вразвалочку приблизились к «Тойоте». Хрущ зашел со стороны водителя и постучал в окошко. Загудел электроподъемник, стекло поехало вниз. Ну все, красавица, капец тебе…
– Добрый вечер, – глумливо поздоровался Хрущ.
– Что надо? – Блондинка за рулем смотрела на него брезгливо.
Хрущ вытащил из кармана выкидуху и картинно щелкнул лезвием.
– Вылазь, сучка, – спокойно приказал он. – А то волосы на хер отрежу.
Блондинка вздохнула, сунула руку куда-то под сиденье и ткнула Хрущу прямо в морду дуло пистолета.
– Вали отсюда, придурок, – посоветовала она.
Свисток у этому времени уже открыл заднюю дверцу «Тойоты» (лохи не захлопнули ее, поэтому даже фомка не понадобилась), и через багажник залез в салон.
– Бу! – сказал Хрущ и резко присел, а Свисток ударил фомкой по пистолету. Тот вылетел из руки взвизгнувшей блондинки и брякнулся на асфальт. Пока Свисток наматывал волосы фифы на кулак и тащил ее на заднее сиденье, Хрущ подобрал пистолет. Травмат…
Он сунул руку в окошко, отпер дверь и потянул ее на себя, собираясь сесть за руль – но не успел. Как раз в это время в сквер с рокотом и грохотом зарулила целая колонна байкеров. Ну, может, и не целая, и не колонна – но мотоциклов пять точно.
Во главе банды был двухметрового роста амбал с вислыми седыми усами и седой же косицей. За его спиной на мотоцикле сидела девка в шлеме, и когда девка шлем сняла, освободив гриву белых вьющихся волос, Хрущ ее узнал.
Именно это парочка обляпала его грязью на Корбутовке, когда Хрущ забирал клеймо у Чоппера.
А теперь банда заявилась сюда по их души. В этом Хрущ почему-то не сомневался. Даже Свисток замер на заднем сиденье, вломив от души трепыхающейся блондинке.
Седой вожак слез с мотоцикла, помог свой девице – та была в деловом прикиде с узкой юбкой, не самый подходящий наряд для катания на байке, потом что-то скомандовал бойцам и направился прямо к «Тойоте».
– Ну-с, – сказал он, подойдя поближе. – Что тут у нас?
Хрущ тихонько, чтобы не клацнуть, оттянул и вернул на место затвор травмата. Как он и ожидал, патрона в стволе не было. Дура блондинистая… Вожака точно положу, подумал он. А вот остальных…
Приступить к реализации плана ему помешали два жирдяя, которые вывалились из подъезда, будто за ними гнались менты. Один толстяк был весь обсыпан чем-то белым и зажимал шарфиком расквашенный нос, а второй нес черную коробочку.
– Ну что? – спросил седой байкер, сразу утратив интерес к Хрущу. – Удалось?
– Да, – задыхаясь, выпалил один из толстяков. – Только Вован там остался, вырубили его…
– Это – ключ? – уточнила беловолосая девка в деловом прикиде, показав на черную коробочку. – Это он?
– Наверное, – гундосо ответил толстяк с разбитым носом. – Что Анжела велела, то и принесли…
Пока они все это обсуждали, Хрущ бочком-бочком, да и отошел от «Тойоты». Мол, я не я, тачка не моя, просто мимо проходил. Свисток же, поняв, что дело дрянь, затаился внутри. Блонда очухалась и начала стонать.
– Илона? – заволновался первый жирдяй, который с коробочкой. – Что тут происходит?
В эту самую секунду дебилоид Макар (и когда он из «Ниссана»-то вылез?) прыгнул на жирдяя, сбил его с ног, схватил черную коробочку и, зажав ее в зубах, на четвереньках ломанулся в кусты.
– Стоять! – гаркнул седой байкер и, выхватив пистолет, выстрелил вдогонку Макару.
Хрущ с перепугу вскинул травмат и выпалил в байкера. Попасть не попал, но заставил присесть; Макар тем временем ловко, как обезьяна, вскарабкался на дерево, на четвереньках же пробежался по ветке и перепрыгнул на соседнее. Тарзан, мать его за ногу… Хрущ шмальнул еще дважды, оба раза попал: один – в мотоцикл, а другой – в беловолосую девицу, а потом запрыгнул в «Тойоту» (мотор все еще урчал) и дал по газам.
Сзади бабахнули из ружья, и стекло осыпалось мелкой крошкой. Завизжала блондинка, выматерился Свисток. Но «Тойота», бодро перескочив через бордюр, перепахала газон и спрыгнула на асфальт, выруливая из сквера.
По крыше что-то гулко ударило, и в приоткрытое окно всунулась довольная рожа Макара с зажатой в пасти коробочкой.
Байкеры еще пару раз выстрелили им вслед, но Хрущ уже вывел машину на пустую улицу и выжал газ до упора, уходя от погони.
21
Когда на улице началась пальба, Ника, подчиняясь старой военной привычке, сразу грохнулась на пол и даже успела схватить за лодыжку Ромчика (который, разумеется, ломанулся к окну посмотреть, что это там происходит). Сначала раздались четыре резких, отрывистых пистолетных хлопка, а потом, с секундной паузой, дважды прогрохотал дробовик. И сразу взревели моторы.
– Ого! – сказал Ромчик. – Не хило. Там что, разборка?
– Все может быть… – К горлу опять подкатил тепловатый комок слизи. – Все вроде бы. Стихло…
– Пусти ногу, я схожу – гляну.
Ника разжала пальцы, сцепленные мертвой хваткой на щиколотке Ромы, и сказала:
– Вместе пойдем. Свет в комнате выруби, чтобы в окне не маячить...
Пленный «бегущий кабан» Вова лежал в глубоком обмороке и признаков жизни не подавал. Его следовало связать, привести в чувство и допросить, но стрельба на улице была более актуальной проблемой, поэтому Ника перевернула тушу Вовы на бок, чтобы язык не проглотил, и вместе с Ромчиком вышла в темную спальню.
Вова в процессе своего верхолазного проникновения в квартиру разбил окно, и по спальне вовсю гулял холодный ветер, надувая занавески. За окном висела сдвоенная веревка, вплетенная в «восьмерку». Ника перехватила порхающее полотно и, прижавшись к стене, осторожно выглянула в окно.
Сквер, такой пустой и тихий всего пару минут назад, сейчас напоминал поле боя. Газон со свежими следами шин (судя по ширине и глубине – насколько Ника могла рассмотреть с седьмого этажа – их оставил грузовик или большой внедорожник). Россыпь битого стекла на асфальте. Рядом – лужа пролитого бензина с радужной каемкой, и лежащий на боку мотоцикл, из которого бензин и выливался. Флаг с поломанным древком, полотнище намокло, но на нем еще можно различить изображение таракана.
И ни души.
– Кажется, наших незваных гостей кто-то ждал у подъезда, – заключила Ника, обозрев поле боя с высоты. У нее начинала кружиться голова, и она поспешно отошла от окна.
– Угу, – подтвердил Рома. – Только кто?
– «Ржавые тараканы». Это команда такая, из автоквеста, – пояснила она. – Байкеры.
– Те, что на Корбутовке? У Чоппера были?
– Думаю, что из их числа…
– Но что им всем от нас надо? – с почти детской обидой в голосе спросил Рома.
– Не от нас, – покачала головой Ника. – От Белкина. Его ноутбук. Точнее, винт. Вот за чем они приходили… Вот из-за чего весь сыр-бор. И Белкина из-за него чуть не убили, и Чоппер погиб, потому что с ноутом удрать пытался. Что-то там есть, на этом винте. Что-то важное… Ромчик, поищи-ка ты веревку, надо связать нашего «языка»!
– А чего ее искать? Вот она, родимая, висит, – показал Ромчик на снаряжение Вовы. – Он же дюльфером спускался, по двойной, если правильно привязался – надо просто дернуть…
