Текст книги "Глиф"

Автор книги: Антон Фарб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Вова привязался правильно. Ромчик втащил веревку в окно, уложил свободные концы на пол и потянул за один из них, после чего веревка сама, будто змея, вползла в комнату.

– Молодец, – похвалила его Ника. Собственные слова доносились до нее будто бы издалека, через вату в ушах. – А теперь давай поищем целый стул…

Стул нашелся в студии – единственной комнате в квартире, не пострадавшей после драки. Ника с Ромчиком затащили туда Вову, усадили на старый, но крепкий, с высокой прямой спинкой, трон, и Рома привязал пленного, хитрым образом обвив веревкой запястья, локти, торс и ноги.

Ника пододвинула поближе один из софитов:

– Отлично. Как в лучших подвалах НКВД… Ты его обыскал?

– Забыл, – сознался подросток. – Сейчас…

Вертолет в голове у Ники ускорился да такой степени, что ей пришлось схватиться за треногу фотоаппарата, чтобы не упасть. Здорово он меня приложил. Но ничего, потерпим. Главное – не садиться. Сяду – вырублюсь. Стоять. Стоять…

– Вот, – Ромчик разложил на полу добычу.

Несколько скалолазных карабинов, соединенных лентами попарно. Молоток. Охотничий нож. Одноразовая зажигалка. Мобильник. Дешевый китайский фонарик. И солидная кожаная визитница, никак не вяжущаяся с пролетарским образом Вовы.

– Ни бумажника, ни документов, – сказал Рома. – И сигарет нет, хотя зажигалка – есть. Странно.

– Что в визитнице?

Ромчик встряхнул кожаный чехольчик, и на пол высыпались картонные карточки с глифами. Тут были и знакомые уже руны и астрологические символы и новые, не встречавшиеся прежде каббалистические закорючки.

– Ага, – Ника вспомнила намокший альбом из багажника машины Чоппера. – Ну, это понятно. Такое мы уже видали… Очередные инструкции к Игре. Когда ж вы уже наиграетесь, балбесы великовозрастные…

– Не думаю… – возразил Рома. – Не думаю, что это инструкции. Во-первых, нет адресов и дат. А во-вторых, некоторые глифы повторяются, причем несколько раз.

В качестве доказательства своих слов Рома продемонстрировал три одинаковые карточки со схематически нарисованным человечком в шляпе.

– У Клеврета точно такая татуха, – сказал он.

– Интересно… Ромчик, будь другом, поищи нашатырь. Где-то в ванной должен быть.

– Ему? – уточнил подросток, кивнув на привязанного Вову, окровавленная голова которого безвольно поникла на грудь.

– Мне! А потом и ему тоже…

– Я мигом, – встрепенулся Рома, и в этот момент в квартире раздалось мелодичное «тирлинь-тирлинь» дверного звонка.

От неожиданности у Ники даже чуть-чуть прояснилось в голове.

– Кого это принесло в такой час? – спросила она.

Ромчик, насторожившийся, как пес в стойке, предположил:

– Может, гости вернулись? За этим? – Он опять кивнул в сторону Вовы.

– Они бы не стали звонить…

«Тирлинь. Тирлинь-тирлинь-тирлинь»…

Кто бы там ни был, за дверью, он зажал кнопку звонка и не отпускал пару секунд.

– Я схожу открою, – решился Ромчик. В правой руке у него уже была велосипедная цепь, за поясом – трофейный нож, а в левой – импровизированный кистень из сцепленных карабинов. Второй раз вы меня врасплох не застанете, говорил весь его облик. Я теперь во всеоружии, меня голыми руками не возьмешь…

– Ты только аккуратно. От меня сейчас толку мало…

Ее опять закружило, и Нике все-таки пришлось сесть на студийную кушетку. Только бы не вырубиться…

Ромчик, бренча железом, вышел в коридор, и там лязгнул дверной замок. А через мгновение раздался удивленный возглас мальчика:

– Папа?!

22

– Что тут у вас произошло? – спросил Радомский, осматривая разгромленную квартиру.

– Гости, – ответила Ника. – Незваные. Все лезут и лезут, окаянные. Мы их в дверь, они – в окно…

Ее начинало «нести» – нормальный отходняк после стресса, когда слова льются рекой, опережая мысли, и говоришь любую ерунду, лишь бы не молчать… Голова по-прежнему кружилась, слегка подташнивало (точно – сотрясение; давно не было, блин!), но, несмотря на все это, Ника испытывала приступ совершенно неуместного веселья.

Радомский-старший в спортивном костюме «Адидас» и белых кроссовках был смешон и нелеп. Его сын, обвешанный цепями и карабинами, был грозен и тоже смешон. Квартира, по которой будто бы слон пробежался, напоминала о декорациях к немым комедиям с Бастером Китоном. И даже Вова, привязанный к стулу в студии, вызывал в памяти строчки стишка «дети в подвале играли в гестапо…»

Умом Ника понимала, что это всего лишь последствия шока, эйфория – она (опять!) осталась в живых, разминулась с костлявой, и реальных причин для веселья нет – но поделать с собой ничего не могла. Ей отчаянно хотелось хихикать.

– Ты цел? – спросил Радомский сына.

– Угу, – выдавил тот.

– Это хорошо, – Радомский будто не замечая ссадин и синяков на физиономии отпрыска, небрежно отстранил его ладонью (совсем как носильщика в гостинице, почему-то подумалось Нике) и вошел в студию.

– Вот как, – произнес Радомский, глядя на карту Житомира с приклеенными стикерами. – Интересно. Впрочем, так я и думал… – Он перевел взгляд на привязанного Вову, подошел поближе и брезгливо, одним пальцем приподнял его безвольно висящую голову. – Хм. А ведь я его, кажется, знаю… Где-то я его видел.

– Автоквест, – подсказала Ника.

– Ага, точно, – обрадовался Радомский. – Брифинг. В той подвальной кафешке.

Ну и память у него, удивилась Ника. Мельком же видел…

– И зачем он к вам пожаловал? – полюбопытствовал Радомский.

– Это его надо спросить… – пожала плечами Ника.

В студию вернулся Ромчик, принес бутылочку с нашатырем, таблетку анальгина и стакан воды. От нашатыря Ника отказалась (ее пока удерживало на ногах аномальное веселье), анальгин приняла с благодарностью – только вот проглотила с трудом, таблетка встала поперек горла, и опять подкатил горячий липкий комок тошноты. Спокойно, подруга, скомандовала она себе, жадно глотая воду. Держаться, не падать!

– А ты? – поинтересовался Ромчик отца. – Ты зачем к нам пожаловал? И зачем сбежал из ментовки?

– Ты мать проведывал? – спросил тот в ответ, недвусмысленно навязывая сыну привычную модель поведения.

– Проведывал, – ответил Ромчик все еще с вызовом.

– Как она?

– Плохо!

– Понятно, – кивнул Радомский. – А что это у вас за пальба была во дворе? – спросил он у Ники. – Мотоцикл валяется с перебитым бензопроводом, флаг какой-то…

– Сейчас узнаем, – ответила Ника, откупоривая нашатырный спирт и поднося под нос Вове.

Вова дернулся, помотал головой (из рассеченной макушки полетели брызги крови; крови вообще было на удивление много, волосы слиплись в один комок, и Ника даже испугалась, не раскроила ли она Вове череп) и что-то пробулькал носоглоткой.

– Дайте-ка мне, – сказал Радомский, отбирая у Ники нашатырь. – Эх, жалко Влада тут нет… – пробормотал он, заглянув в открытые, но совершенно мутные глаза Вовы. – Он в этом деле специалист… Эй, родной, – почти с нежностью в голосе позвал он. – Ты меня слышишь?

Вова что-то бессмысленно промычал.

– Не слышит, – сделал вывод Радомский и совершенно неожиданно (Ника аж вздрогнула) отвесил Вове две сильных пощечины.

Вова встрепенулся, насколько позволили ему веревки, и попытался вжать голову в плечи.

– Не… не… на... до… – по слогам выдавил он.

– Тебя как зовут? – участливо поинтересовался Радомский, склонившись к окровавленному лицу жертвы.

– Во… ва… – всхлипнул тот. – Не… бей… те…

– Не буду, – легко согласился Радомский. – Так что вы хотели у него узнать, Вероника? – спросил он.

Да, подумала Ника, а все-таки он лидер. Вожак стаи. И пяти минут не прошло, как он заявился в своем спортивном костюме, а уже взял ситуацию под контроль.

– Что вам тут было надо? – спросил Ромчик, не пожелавший оставаться на вторых ролях. – Зачем вы приходили?

– Ноут, – ответил Вова, шмыгнув носом. – Ноут Белкина. Я должен был отвлекать вас, пока «Мажоры» будут искать ноутбук…

– Зачем? – спросила Ника. – Что там, на ноуте?

– Ключ, – ответил Вова.

– Что-о?! – рыкнул Радомский, моментально утратив самообладание. – Ключ?!!

– Ключ… – кивнул Вова, уронив кровавую соплю из носа.

Радомский схватил пленника за горло:

– Кто? – прошипел он. – Кто послал?!

– Ведьма… – прохрипел Вова. – Пусти… те… больно…

– Полегче, – попросила Ника, и Радомский разжал пальцы.

– Какая ведьма? – очень тихо, почти шепотом спросил он.

– Анжела… – выдохнул Вова.

Ах вот оно что, почти обрадовалась Ника. Наша мадам визионер и медиум никак не угомонится. Мало ей раздавленной машины. Все ей неймется… Но старый враг – это хорошо. Это знакомо и предсказуемо…

– Сука, – выдохнул Радомский тихо, разговаривая сам с собой. – Тварь. Обойти меня вздумала. А я дурак…

– Почему – дурак? – поинтересовалась Ника.

– Потому что проболтался. Про ключ. Я же сегодня с ней говорил. У Илоны. Час назад. И эта мандолина согласилась работать на меня. А сама… Сама решила успеть первой. Вот ведь… Найду – ноги вырву, ведьме этой…

Тут Ника окончательно перестала что-либо понимать. Ладно, Анжела гоняется за мистическим ключом. Но Радомский?

– Погоди, Вова, – сказала она. – Но ты же был с Белкиным в одной команде. «Бегущие кабаны». Так? А теперь вместе с «Мажорами» вламываешься в наш дом…

– Команде… – протянул Вова почти насмешливо. – Это же не автоквест. Это Игра. Тут каждый сам за себя.

– С ума вы посходили с этой Игрой! – в сердцах плюнула Ника.

– Можно подумать, что вы – нет, – угрюмо ответил Вова, кивнув на карту города на стене.

– Стоп! – перебил Радомский. – Не сходится. Где-то ты заврался, молодой человек. Я сказал Анжеле про ключ час назад. И сразу после ее ухода пошел сюда. Пешком. Телефоны в городе не работают, так? Машина ее в ремонте, сам видел, как она на маршрутку садилась. Так как же она успела собрать команду, проинструктировать и прислать сюда за ключом?

– Она же ведьма… – снисходительно, словно ребенку, пояснил Вова.

– Что это? – вдруг спросил молчавший до сих пор Рома, подняв с пола карточки с глифами.

Вова резко замолчал, насупившись.

– Отвечай! – рявкнул Радомский.

– Это для связи, – с опаской и нехотя ответил Вова. – Глифы игроков.

– Как это работает? – вскинулась Ника.

– Берешь карточку, поджигаешь… Пока горит – говоришь вслух, как по мобильнику. Носитель глифа тебя услышит.

– Что за бред, – скривился Радомский. – Что ты несешь… Адрес Анжелы, быстро! – приказал он и для вящей убедительности отвесил Вове еще одну оплеуху.

– Не знаю! – вскрикнул Вова. – Правда-правда, не знаю! За транспорт отвечали «Мажоры»!

– А «Тараканы»? – спросила Ника, перебирая карточки.

– Безопасность…

Вот она. Вертикальная палочка с двумя закорючками сверху и снизу. Руна Перт, как потом Ника вычитала в википедии. Та самая, что вилкой нацарапала Илона на запястье.

– Вы встречались с Анжелой у Илоны, так? – уточнила Ника у Радомского.

– Ну?

– Илона знает адрес Анжелы?

– Должна, по идее. Они вроде давно знакомы… Постойте, Ника, уж не верите ли вы во весь этот бред про карточки?

– Верю – не верю… Зачем верить, когда можно попробовать?.. Ромчик, давай зажигалку…

23

Когда блонда заговорила, Свисток от неожиданности подпрыгнул, саданувшись башкой о крышу «Тойоты», и даже перестал рвать на ней кофточку. Хрущ тоже дернулся, едва не въехав в фонарный столб, и резко дал по тормозам.

Макар, до сих пор сжимавший в зубах черную коробочку, долбанулся головой о торпеду и наконец-то выронил добычу. Изо рта у него капала слюна, а на морде блуждала бессмысленная ухмылка.

– Че это она? – испуганно спросил Свисток. – Че это она говорит?

Перед тем как приступить к раздеванию блонды (Илона, вспомнилось Хрущу, один из толстяков назвал ее Илоной), Свисток ей от души вмазал и, похоже, перестарался, отправив в глубокий нокаут. Впрочем, Свистку всегда было пофиг, кого трахать – визжащих и барахтающихся или пьяных в полном отрубе. Лишь бы дырка была, как он всегда говорил.

– Ы, – сказал Макар, роняя слюни. – Ы-ы-ы!!! – повторил он настойчиво, и сразу стало понятно, что он требует очереди к телу девахи. Мол, раз ты слез – значит, кончил, я тоже хочу…

– Тихо! – шикнул на него Хрущ. – И ты, Свисток, заткнись! Что она там бормочет?

Блонда произнесла еще одну фразу, очень-очень тихо.

– Мануильского… – повторил за ней Свисток. – Адрес какой-то. Да она бредит! Ща я ее оприходую, ей сразу полегчает… – Он зашуршал пряжкой ремня.

– Замри, – приказал Хрущ. В голове его билась смутная мысль, и нужна была секунда тишины, чтобы ее изловить и сформулировать.

Что делать дальше, вот в чем вопрос. Тачку они угнали, байкеров стряхнули. Дальше-то что? Впервые в жизни Хрущ тосковал по Тухлому. С тем, конечно, было очень стремно, но хоть понятно, что делать…

Хрущ нагнулся и подобрал с пола черную коробочку. Она оказалась на удивление тяжелой, железной. И как Макар ее в зубах держал? Как вообще этот алкаш, сын алкаша и внук алкаша, дебил-переросток, даун царя небесного, криворукий и косоглазый, умудрился прыгать по деревьям, будто Тарзан, и приземлиться на крышу «Тойоты»?!

– Это ж винт, – сказал Свисток, от удивления даже перестав расстегивать штаны. – От компьютера. Только маленький какой-то…

Илона, до сих пор лежавшая на заднем сиденье, как кукла, и бормотавшая адрес, вдруг рывком села и обвила руками шею Хруща. Он даже испугаться не успел, когда горячее дыхание обожгло ему шею, а влажный язычок скользнул в ухо.

– М-м-м-м-м, – промычала блонда, обтираясь об Хруща, как кошка, и рассыпала длинные волосы по его плечам. – М-м-мануилького… Поехали…

У Хруща перехватило дыхание и заколотилось сердце. Рука девахи пробежалась по его груди, животу и нырнула в промежность, крепко обхватив его хозяйство (там уже все было как каменное).

– Ни хера себе, – прокомментировал совершенно офигевший Свисток.

– Поехали… – промурлыкала Илона и, опять облизав Хрущу ухо, нежно прикусила за мочку.

Хрущ послушно повернул ключ зажигания.

– Ы-ы-ы-ы! – сказал Макар.

24

Заколдована.

Вот и подтвердилось то, о чем Марина давно подозревала. Она – Марина Сергеевна Панчук, младший научный сотрудник областной библиотеки, тридцати лет от роду, была самым натуральным образом заколдована.

Пуля попала ей в грудь. Выше анкха и кварца, прямо в вырез новенькой блузки, варварски разодранной еще в библиотеке краеведом Русланом, «чтобы было легче дышать». Пуля, которая по всем законам физики должна была ее убить, оставила после себя лишь синяк размером с пятикопеечную монету, лиловым пятном расплывшийся на нежно-бледной коже Марины.

– Резиновая, – сказал Руслан, снова очутившийся возле ее декольте. – Вам повезло. Пуля была резиновая. Травмат, понимаете? Старайтесь дышать неглубоко, там могут быть внутренние повреждения… Вы меня вообще слышите? – Руслан наклонился поближе, то ли стараясь поймать блуждающий взгляд Марины, то ли – что более вероятно – заглянуть ей в вырез блузки.

Озабоченный он какой-то, мельком подумала Марина. И гадкий. Эта его перхоть… А главное, несет чепуху. Резиновая, ну конечно! Значит, мотоцикл Самурая пробила настоящая, а в меня попала резиновая… Еще бы… Нет, тут все хитрее. Шаман меня заколдовал. Да, Шаман. Больше ведь некому.

Но где и, главное, у кого он этому научился?!

– Помогите мне сесть, – попросила Марина сиплым голосом. В одном краевед оказался прав: дышать было больно, и при каждом вдохе в груди что-то пощелкивало. – Ну же…

Руслан протянул руку, и Марина с трудом придала своему телу вертикальное положение. Голова тут же закружилась, и Марина зашлась в приступе резкого, рвущего все нутро кашля. На мгновение у нее потемнело в глазах от боли, и она даже успела испугаться, что опять потеряет сознание – но нет, удалось удержаться… Откашлявшись, Марина сплюнула на асфальт струйку крови.

– Я же говорил, – пронудел Руслан. – Вам лучше лечь… И вообще, вас надо отвезти в больницу, вдруг что-то серьезное…

Плевать, мысленно ответила Марина. Если уж я смогла, получив пулю в грудь, ехать на мотоцикле, прижимаясь к широкой спине Шамана, то какой-то кашель мне уж точно не навредит. Вот то, что я сижу на холодном бордюрном камне, это не есть хорошо. Так и застудиться можно. Надо вставать.

– Не надо в больницу. Сейчас они за нами вернутся, и все будет хорошо…

Они – это Шаман и его команда, в том числе оставшийся безлошадным Самурай. Потеряв след угнанной «Тойоты», они сбросили балласт – двух испуганных «Мажоров», Руслана и Марину, – и разъехались врассыпную по узким улочкам, выслеживая гопников, похитивших ключ и Илону, как стая гончих выслеживает зайца. Связь держали по рации. План был такой: если никто не нападет на след «Тойоты» в течение пятнадцати минут, всем собраться в исходной точке и решать, что делать дальше.

Ждать оставалось недолго…

Марина попыталась встать (в голове отчетливо звучал мамин голос: не сиди на холодном, Мариша, заработаешь цистит…), но не смогла: ее опять скрутило в приступе кашля, и пришлось постыдно плюхнуться обратно на бордюр. Но благодаря этому она буквально всем телом ощутила приближение Шамана и его гончих. Асфальт мелко-мелко дрожал, вторя рычанию могучих мотоциклов, хотя звука еще слышно не было. Рев и тарахтение моторов нахлынули со всех сторон, отдаваясь вибрацией во всем теле Марины.

Байкеры съезжались по одному, глушили моторы, снимали шлемы и убирали в чехлы оружие. По лицам их было ясно: «Тойоту» не нашли. Шаман и Самурай приехали последними. Шаман даже не стал ничего спрашивать, просто обвел всех тяжелым взглядом и изрек:

– Все. Мы их потеряли.

– А как же ключ? – пискнул один из «Мажоров».

– А Илона? – заволновался второй, с разбитым носом. – Что с ней теперь будет?

– Надо связаться с ведьмой, – сказал Самурай, слазя с мотоцикла Шамана.

– Не выйдет, – покачал головой Шаман. Он был мрачнее тучи. – Она связывается с нами. А не наоборот. Я ни адреса, ни фамилии даже не знаю, только имя…

До Марины внезапно дошло, что асфальт под ее ягодицами продолжает мелко и неравномерно вибрировать, хотя двигатели всех мотоциклов были выключены, и на улице стояла гробовая тишина. Земля дрожала, как крышка на кастрюле с медленно кипящим супом. Что-то там было, под поверхностью. Что-то большое. И оно рвалось наружу.

– Как ее зовут? – спросила Марина, не узнав своего голоса. – Ведьму?

– Анжела, – ответил Шаман.

Ну конечно. Кто же еще.

– Поехали, – скомандовала Марина. – Я знаю, где она живет…

25

– На что это было похоже? – спросил Радомский.

– Что именно? – уточнила Ника.

– Этот ваш… сеанс ясновидения.

Ника поморщилась. Головная боль локализовалась в левом виске; давило изнутри на глаз, и отдавало в лоб. Хорошо хоть тошнота прошла, свежий воздух помог (к ночи изрядно похолодало, и Ника в ветровке уже успела продрогнуть).

– Голос в голове, – ответила она.

– И все? Как по телефону?

– Нет, не так, – возразил Ника. – Нужно еще усилие. Не прислушиваться, а… Как будто ты уже знаешь, что сейчас прозвучит, но надо напрячься и вспомнить. Как подзабытый анекдот.

– Забавно, – хмыкнул Радомский. – А кроме адреса Илонка ничего не сказала?

– Нет.

– Это плохо… Ага, вон такси!

Радомский шагнул к краю тротуара и взмахнул рукой. Такси (старенькая «Волга» с зеленым огоньком под ветровым стеклом и допотопными «шашечками» на крыше) промчалось мимо, даже не притормозив.

– Да что ж это за херня такая! – рыкнул Радомский. – Им что, деньги вообще не нужны?!

Это была уже четвертая машина, проигнорировавшая Радомского и Нику. Если учесть, что, кроме такси, других машин на улицах Житомира в этот час не наблюдалось, можно было подумать, что Ника и ее спутник превратились в людей-невидимок в городе-призраке. Окна многоквартирных домов не горели, фонари рыжевато мерцали в ночном тумане, и гудели неоновые вывески аптек и салонов красоты. Пустынно и холодно было в городе, и необычайно тихо.

– Нам туда, – Радомский указал на темный переулок, ведущий в сторону от фонарей и реклам. – Срежем угол.

Бывший местечковый олигарх явно не привык ходить пешком – он быстро сбился с дыхания, запыхался и периодически поглаживал печень, хмурясь от боли. Ника же, наоборот, радовалась возможности согреться быстрой ходьбой и подышать сырым ночным воздухом. Если бы еще не болела голова…

– Слушайте, Радомский, что это вы такое затеяли с моим дедом? А?

Радомский тяжело вздохнул.

– Вы уверены, что хотите знать?

– Кончайте эту бодягу. Уверена. Хочу. Выкладывайте.

– Тогда перекур, – потребовал Радомский. – А то мне за вами не угнаться.

Они остановились, Радомский закурил, выдохнул облако серого дыма и сказал:

– Посмотрите вокруг.

Ника посмотрела. Их окружал частный сектор: кривобокие домики, вросшие в землю от старости, с подоконниками чуть ли не на уровне тротуара, с прохудившимися крышами, почерневшими печными трубами, ржавыми крылечками, убогими пристройками и гнилыми мансардами. Некоторые из домиков (где хозяева побогаче) были обложены белым кирпичом, другие – обшиты вагонкой, третьи же просто покрыты осыпающейся штукатуркой, из-под которой выглядывала дранка и трухлявые доски. Вокруг домиков стояли покосившиеся заборы и росли корявые деревца.

– Это центр Житомира, – сказал Радомский. – Не в деловом смысле, а в географическом. Один из самых старых районов. Он практически не пострадал во время войны, и по большому счету выглядит точно так же, как и сто лет тому назад. Разве что чуть обветшал.

– Ну и что?

– А то, что всего сто лет назад Житомир был маленьким одноэтажным городишком, что называется, уездного значения. Он и губернским центром-то стал по ошибке, случайно… А потом пришла советская власть, и Житомир постигла участь тысяч других провинциальных городов. Индустриализация. Понастроили заводов, гигантских, как полагается, общесоюзного значения. Соответственно, забабахали спальные районы. Проложили новые маршруты общественного транспорта: от спального района до проходной завода и обратно. Все для блага трудящихся. Оставалось найти этих самых трудящихся… А где их взять? Да из окрестных сел, разумеется. В пятидесятые-шестидесятые годы население Житомира практически удвоилось за счет притока крестьян в город. Культурный же уровень, естественно, упал, потому что быдло принесло с собой свои обычаи. Плевать семечки, разговаривать матом, гадить мимо унитаза…

– Подождите, – перебила Ника. – При чем тут это?

– Терпение, – сказал Радомский, докуривая сигарету. – Имейте терпение… В девяностые, когда система рухнула, заводы встали, а в цехах начали открывать супермаркеты, Житомир одним махом вступил в новую эру. Постиндустриальную, так сказать. В самом буквальном смысле. Толпы безработных, голодных, нищих, а главное – необразованных, некультурных людей мигом оказались в ситуации «видит око, да зуб неймет». Вот они, блага капитализма, рядом, только руку протяни… А фигушки! Конечно, кто-то из работяг приспособился: начал торговать на базаре, устроился токарем в фирмочку по изготовлению обувных полочек, в бандиты подался, наконец… Но основная-то масса по-прежнему пребывает в состоянии фрустрации. А это весьма взрывоопасно. Стадо без пастуха может забрести черт-те куда…

Радомский выбросил окурок и продолжил:

– Мы с вашим дедом вместе разрабатывали методы управления стадом. Не банальные кнут и пряник – а новейшие информационные технологии, применимые в современном постиндустриальном обществе. Задача, которую я поставил перед Загорским, звучала приблизительно так: как заставить (вариант – убедить, уговорить, не важно!) массу людей совершать поступки, бессмысленные, а порой и невыгодные с их точки зрения, и в то же время – нужные, полезные и выгодные пастуху.

– То бишь вам? – уточнила Ника.

– Мне, вам, кому угодно! Важен сам принцип! Чтобы человек делал то, что ему, в общем-то, и нафиг не надо, и делал это бесплатно, да еще и получал чувство глубокого удовлетворения от хорошо проделанной работы!

– Рисовал глифы?

– А хотя бы и глифы! Играть – вот то единственное, что любят делать люди. Вы не поверите, на что способны люди ради какой-то дурацкой игры!

– Почему же… Очень даже поверю… – пробормотала Ника.

– Это был простой бизнес-проект. Я предложил Аркадию Львовичу на выбор несколько объектов. Ночной клуб. Модельное агентство. Салон красоты. Его задача была – «раскрутить» проект при минимальных финансовых вложениях, с помощью так называемого «вирусного маркетинга». Знаете, что это такое?

– Знаю, – кивнула Ника.

– Вот и отлично. Мемы, фокус-группы, вирусные фразы, социальные сети – я, если честно, и сам во всем этом не очень разбираюсь… Загорский, старый сатир – вы уж извините, Ника, но из песни слова не выкинешь… так вот, Загорский выбрал модельное агентство. Нащелкал моих девчонок, стребовал с меня полторы тысячи баксов на рекламную контору «Тульпа» и… пропал. Как самый заурядный мошенник.

– Может быть, пойдем уже? – спросила Ника, поежившись в тонкой ветровке.

Ее не отпускало чувство, что Радомский врет, причем врет нагло, сочиняя прямо на ходу. Дед? Маркетолог? Рекламщик? Сатир? Что за бредятина…

– Пойдем, – согласился Радомский, и они двинулись в сторону Мануильского. – Мне ведь даже не денег было жалко, тоже мне деньги, тьфу! Сам факт… Он мне такой лапши навешал, про игру, да про всякие самоорганизующиеся системы, рост числа участников по экспоненте… У меня сложилось впечатление, что он не до конца понимал, на что способна эта технология.

– Тысячи клиентов стройными рядами пойдут покупать мелки для рисования глифов? – съязвила Ника.

– Сотни тысяч! Сами, добровольно, будут рисовать нужные логотипы, привязывать к себе полосатые ленточки, ставить галочки в нужных клеточках! Это же власть в чистом виде, без стимулов и наказаний, власть, которая в радость стаду! Они же сами хотят, чтобы ими управляли. Давали инструкции. Говорили, как жить. Что покупать, за кого голосовать. И это все – в форме игры, флешмоба, забавы, развлекухи!

– В политику захотелось?

– А почему бы и нет? – пожал плечами Радомский. – Кто-то же должен управлять быдлом…

Ника мимо воли рассмеялась. Наполеон в спортивном костюме, тоже мне!..

– И как? – спросила она. – Получается?

– А! – махнул рукой Радомский. – Все бы получилось, если бы ваш дедуля не начал заниматься ерундой. Он со своим дружком Чаплыгиным начал игру до срока и без моего ведома. В результате события вышли из-под контроля… Хотя я не исключаю, что дед ваш – только без обид – перепродался подороже. Он же все-таки еврей.

– Происки конкурентов? – спросила Ника и, порывшись в памяти, добавила: – Козни Киселевича?

– Вы-то откуда о нем знаете? – удивился Радомский, и тут тишину ночных улиц разорвал рев мотоциклетных моторов. Ника от неожиданности втянула голову в плечи, а Радомский заозирался.

– Где-то рядом, – сказал он. – Квартала два-три.

– «Ржавые тараканы»?

– Может быть… Оружие у вас есть?

– Нет. Все Ромчику оставила. На всякий случай.

(Ромчик, несмотя на бурные протесты, остался дома, сторожить пленного Вову; Ника отдала ему и газовый баллончик, и «Шурфайр», строжайше наказав из квартиры не выходить ни при каких обстоятельствах и дверь никому не открывать).

– Как все неудачно вышло, – Радомский ускорил шаг.

– Что – вышло?

– С Владом не пересекся, раз. Анжеле этой, паскуде, лишнего сболтнул, два. Теперь вот премся с голыми руками на перестрелку, это три. Есть у меня такое предчувствие, что без пальбы не обойдется…

– Тогда надо поторопиться, – сказала Ника. – Чтобы успеть до начала пальбы.

И словно в ответ на ее слова где-то совсем рядом загрохотали выстрелы.

– Да нет, – возразил Радомский. – Торопиться уже поздно. Лучше переждать…

26

Дежа-вю. Опять это странное чувство вторичности происходящего охватило Ромчика, когда Вова начал проситься в туалет.

– Отвяжи, а? Ну будь нормальным пацаном, ну очень надо! – нудно и тоскливо клянчил Вова, пока Ромчик бинтовал ему башку. Рассечение от острой кромки «Шурфайра» получилось знатное, кровь хлестала – как из кабана. Бегущего…

– Сиди и не дергайся, – ответил Рома, и мир вокруг него будто бы сместился в другую плоскость – стал плоским и нарисованным, как декорации в театре, и чем-то похожим на сон, когда уже понимаешь, что спишь, а проснуться никак не удается…

Точно такое чувство он испытывал возле гаража Чоппера, во время повторной разборки Славика с байкерами. Но тогда те же актеры играли заново свои роли; сейчас же Ромчик оказался похитителем, а Вова просился в туалет.

Как будто Игра давала ему возможность переиграть сценарий за другого игрока. «А теперь я буду черными…»

Да ну нафиг! Прямо теория заговора какая-то… Ромчик встряхнул головой. Дежа-вю, он когда-то вычитал, есть следствие накопившей усталости мозга. А уж чего-чего, а усталости ему было не занимать. Похищение в четверг, переезд к Нике в пятницу, визит к матери в психдиспансер в субботу, разборка у гаража в воскресенье, погоня за Шефом в понедельник и… блин, драка с Вовой и «Мажорами» тоже в понедельник, то бишь – сегодня. Да, долгий выдался денек. Как, впрочем, и вся неделька.

Тут поневоле крыша начнет отъезжать.

– Слушай, Ром, – опять заныл Вова. – Ну чего ты? Отвяжи на минутку, дай в сортир сходить! Ты ж нормальный пацан, мне Славка про тебя рассказывал.

– Слушай, ты, козел, – прошипел Ромчик. – Полчаса назад ты меня чуть не придушил, забыл уже, да? А теперь я стал «нормальным пацаном»?

– Да ладно, чего ты? – почти обиделся Вова. – Это ж Игра! Тут правила такие… Все должно быть по-взрослому. Ты вон тоже меня приложил, а девка эта чуть голову не пробила железякой. Такая Игра! – пожал плечами он.

Да уж, подумал Ромчик, машинально ощупывая языком опухшую губу и потирая рукой ссадины на шее. Игра. Мать ее так и эдак.

– И какая же это Игра? – зло спросил он. – Казаки-разбойники? Индейцы против ковбоев? Ты сам-то, тупица, понимаешь, во что играешь?

Вова важно надулся.

– А-Эр-Гэ. Alternate Reality Gaming, – расшифровал он в ответ на непонимающий взгляд Ромчика. С чудовищным произношением Вовы (сразу почувствовался житомирский инъяз с его особым, нигде более в мире не встречающимся акцентом) это прозвучало как «эльтернайт риэлыти гэйминг».

– Чего? – переспросил Рома, не веря своим ушам.

– Это ты лучше у Белкина спроси, чего это такое, – посоветовал Вова. – Он мне об этом рассказал. Америкосы придумали. Для рекламы всяких фильмов там, концертов и тэ-дэ. Делается вброс искусственной информации в реальный мир. Ну, как подделка, что ли. «Кроличья нора», называется. И если народ купился, начинается игра. Реальность становится… ну как бы – альтернативной. Добавляются всякие там загадки, коды, артефакты. Как в том фильме, помнишь, с Майклом Дугласом? Ну вот. И народ прется. Сначала от игры прется, а потом – куда надо, туда и прется. На фильм или на концерт…

Да уж, объяснил называется, хмыкнул Рома. А ведь нечто подобное он уже слышал. В самом начале Игры. От Клеврета. Про партизанскую «рекламную кампанию»… Значит, вот чем занимался (или думал, что занимается) Белкин, когда администровал он-лайн версию Игры. Интересно…