Текст книги "Глиф"

Автор книги: Антон Фарб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Так они просидели еще минут пятнадцать, и Ромчик уже было заскучал, но тут пришел опер, и Клеврета первым вызвали в кабинет.

– Ох, сейчас он им наплетет! – громко прошептал Бармалей.

– Молчать, – гыркнул на них ОМОНовец, после чего вытащил из-под бронежилета мобильник и стал играться.

– В туалет хочу, – сказал гопник.

– Ссы здесь, – разрешил мент, не отрываясь от телефона.

Дверь кабинета открылась, и оттуда вышел взъерошенный Женька. Такое впечатление было, что он там не разговаривал, а песни пел и пританцовывал. Щеки у Клеврета горели, а еще он все время облизывал губы.

– Следующий! – вызвал опер.

Следующим был Ромчик. Оперуполномоченный – молодой парень в дешевой кожанке – не поднимая глаз предложил ему сесть, и заученно проговорил:

– Разъясняю вам статью шестьдесят третью Конституции Украины, согласно которой вы не несете ответственности за отказ давать показания против себя. Подпиши здесь.

Опер дал Ромчику листок бумаги, где было напечатано то же самое, и поднял глаза.

– Сколько лет?

– Шестнадцать, – честно ответил Ромчик.

– Блин, – сказал опер. – Родителям звонить будем?

– Не-а, – мотнул головой Ромчик.

– Вот и славно, – повеселел опер. – Фамилия, имя, отчество?

– Радомский Роман Геннадьевич.

– Твою мать, – опять сник опер. – Сын?

– Сын, – кивнул Ромчик.

– Давай номер, сам позвоню…

– Не надо!

– Не звезди! – отрезал опер. – Надо. Давай номер.

Ромчик продиктовал номер, опер записал его на перекидной календарь и набрал с городского телефона.

– А за что меня задержали? – спросил Ромчик.

– Во-первых, – сказал опер, слушая гудки в трубке, – не задержали, а доставили. А во-вторых, нефиг всякую херню на телецентре малевать. Это что?

Он протянул Ромчику скомканную распечатку. Да, быстро Клеврет раскололся. На листке бумаги темно-синей краской (когда ж ты принтер заправишь, болван!) был напечатан рисунок:

– Понятия не имею, – абсолютно искренне признался Ромчик.

– Тогда нахрена вы это намалевали?

Звонок сорвался, и опер нажал на «повтор».

– Я ничего не малевал, – твердо заявил Ромчик.

Это тоже было правдой: малевал Клеврет под чутким руководством Бармалея, который принес краску. Ромчика попросили стоять на стреме. От всей затеи намалевать граффити на стене телецентра несло таким махровым идиотизмом, что Ромчик откровенно профилонил свою часть работы, и менты взяли всю компанию, что называется, «на горячем».

– Разберемся, – махнул рукой опер. Тут на другом конце линии взяли трубку, и опер, сразу подтянувшись, заговорил казенно-вежливым голосом. – Господин Радомский? Из Богунского райотдела беспокоят…

16

Пластиковое удостоверение с фотографией и надписью PRESS («на иностранном языке», как выразился пузатый сержант) в очередной раз выручило Нику. Она пробыла в райотделе всего полтора часа, из которых сорок минут – сидела в коридоре, двадцать – разговаривала с чудовищно тупым оперуполномоченным, и остальное время – мило беседовала с пожилым следователем, который, как выяснилось, был знаком с дедом.

Остальные участники и свидетели ночного происшествия, за исключением байкеров, под шумок смывшихся с места ДТП, еще томились в застенках, когда Ника вышла из милиции и посмотрела на часы. Было четыре утра. Такси поблизости от милиции, конечно же, не водилось.

Ника вытащила мобильник и попыталась вспомнить хотя бы один номер службы радио-такси. Хотя, если подумать, тут и пешком до дома было не очень далеко… если бы не гудели так ноги.

Пока Ника медитировала над телефоном, из дверей райотдела вышел высокий и сухопарый мужчина лет сорока пяти, с коротким ежиком черных волос на голове. Ника обменялась с мужчиной оценивающими взглядами. Незнакомец обратил внимание на профессиональную камеру Ники, она же (Ника) отфиксировала его до блеска начищенные ботинки, классические джинсы, американскую военную курточку М-65 и – несмотря на поздний (или ранний?) час – гладко выбритые щеки. На верхней губе топорщилась щеточка тщательно подстриженных усов. Выправка плюс начищенная обувь плюс бритье два раза в день плюс усы. Равняется офицер советской армии. Ну да, точно, и часы на внутренней стороне запястья. Только вот откуда у офицера, очевидно – отставника, «Омега»?..

Предполагаемый офицер тоже вытащил мобильный телефон (в отличие от часов, самую простую, без понтов, «Нокию»), и набрал номер.

– Все нормально, – сказал он в трубку. – Скоро будем.

Следом за мужчиной на крыльцо вышел Ромчик. Ника так устала за сегодняшнюю ночь, что даже не нашла в себе сил удивиться.

– Ну что? – спросил офицер у мальчишки. – Поехали? Или перекурим на дорожку?

– Я не курю, – буркнул Ромчик.

– Привет, Рома, – сказала Ника.

– Здрасьте, – шмыгнул носом пацан. – А вы что тут делаете?

– Да так… – пожала плечами Ника. – Сама хотела бы знать.

Офицер удостоил ее повторного осмотра. А может, и не армия, подумала Ника. Может быть, чекист. Смотрит так, будто мысленно проговаривает словесный портрет.

– Вы знакомы? – незнакомец адресовал вопрос сразу и Роме, и Нике.

– Вроде того… – согласилась Ника, а Ромчик неохотно ее представил:

– Это Ника Загорская, внучка Аркадия Львовича, у которого я занимаюсь фотографией.

– Очень приятно, – офицер протянул руку. – Моя фамилия Вязгин. Владислав Олегович.

Рукопожатие у него было крепкое.

– Вы родственник Ромы? – изобразила наивность Ника.

– Не совсем. Я начальник службы безопасности компании «Радомбуд».

– Это фирма моего отца, – кисло прокомментировал Ромчик.

– Геннадий Романович попросил меня забрать этого молодого человека из милиции, – продолжил Вязгин. – А заодно выяснить, как он туда попал.

– Случайно, – буркнул Рома.

– Я думаю, – спокойно заметил Вязгин, – что мы обсудим это по дороге. Вас подвезти, Ника?

– Если можно, – она не стала скромничать.

Присутствие Ники в машине подействовало на Рому как сыворотка правды. Едва Ника захлопнула дверь, как он начал говорить, обращаясь не к Вязгину, а к ней:

– Это все из-за задания. Мне Аркадий Львович две недели назад дал задание. Домашняя работа. Граффити на улицах. Фотографировать все подряд. А потом – систематизировать, разбить на категории, попытаться определить почерк разных художников. Это все на диске – ну, том, что я принес тогда, помните?

– А потом ты решил попробовать свои силы, – сказал Вязгин. Машину он вел быстро, но уверенно и ровно, без лихачеств. – И нарисовал какую-то ерунду на телецентре.

– Да нет же! – яро возразил Ромчик, по-прежнему обращаясь к Нике, чье мнение его заботило больше. – Меня друзья позвали… Ну, не знаю… Им совет был нужен, как правильно, вот они меня и позвали.

– Как эксперта, – подсказал Вязгин.

– Вы не поверите, – усмехнулась Ника, – но я очутилась в милиции практически по той же причине.

Вязгин покосился на нее подозрительно.

– Вот здесь, пожалуйста, – попросила Ника. – Я уже приехала, спасибо и до свиданья. Удачи, Рома! – пожелала она, выходя из машины.

– Всего вам доброго, госпожа Загорская, – попрощался Вязгин.

Она чуть не уснула в лифте. Прислонилась плечом к стенке, на секундочку прикрыла глаза – и очнулась от того, что прекратилось гудение мотора. Полминуты жизни как не бывало… Выдернуть карточку, выйти из лифта. Подсветить себе фонариком. Отцепить ключи от карабина, открыть решетку. Зайти внутрь, закрыть решетку, открыть дверь, зайти внутрь, отмахнуться от слюнявой морды Пирата, запереть дверь, включить свет.

Пират скулил и подвизгивал. Ника вздохнула:

– А до утра не потерпишь?

Пират поджал хвост, крутанулся волчком, почти по-человечески всхлипнул и улегся в свое кубло, прижав уши и глядя на Нику с явно читаемым страхом в глазах. Странно…

Ника переступила через сжавшегося от страха пса, и тут раздался мужской голос из полутемной гостиной:

– Только не пугайтесь, пожалуйста.

Фонарик все еще был у Ники в руке. Она автоматически вскинула руку и нажала на кнопку. Фонарик назывался «Шурфайр», и имел ксеноновую лампу мощностью в 160 люмен. Незваный гость замер в луче света, как бабочка, пришпиленная к картонке. Маленького росточка, одет в непонятную хламиду вроде комбинезона, мешковатый покрой не в силах скрыть пивное брюшко. Ладошка с пухлыми пальчиками прикрывает лицо.

– Кто вы такой? – Сонливости как не бывало, левая рука поудобнее перехватила связку ключей.

Столкнувшись с незнакомым противником, учили ее когда-то, задай себе два вопроса. Первый: чем он вооружен? Второй: где его друзья?

Ника не видела второй руки коротышки, и это было плохо. За спиной у нее была дверь в студию, и Ника не помнила, заперта ли она – это еще хуже. Ника сделала шаг вперед и еще один – в сторону, чтобы за спиной оказалась стена. До коротышки оставалось еще метра полтора. Нормально. Даже если у него нож, успею бросить ключи в лицо… Но почему не среагировал Пират?!

– Успокойтесь, пожалуйста, – виновато сказал гость, поднимая вторую, скрюченную полиомиелитом руку. – Я не причиню вам вреда.

– Я спросила, кто вы такой? – повторила Ника.

– Уберите, пожалуйста, свет, – попросил незнакомец, опуская руки и отворачиваясь от «Шурфайра». Невыразительное лицо, высокий лоб с залысинами (англичане называют это «вдовий мысок», некстати вспомнилось Нике), прищуренные поросячьи глазки, нос картошкой.

Ника опустила фонарик чуть пониже, разглядывая одежду гостя. Точно, комбез. Вроде парашютного. Молнии, карманы, липучки… В таком можно спрятать много всего разного и гадкого.

– Я от Аркадия Львовича. Он дал мне ключи. – В доказательство он продемонстрировал связку ключей с брелоком в виде житомирской водонапорной башни.

– Он просил вам передать кое-что, – положив ключи на стопку гипсокартона, гость сунул руку в карман и вытащил продолговатый конверт. – Это очень важно.

– Что это?

– Аркадий Львович хотел, чтобы вы как можно скорее уехали из города, – сказал коротышка. – Прочитайте, тут все написано. А сейчас мне пора. Извините за вторжение.

Коротышка прошел мимо Ники (от него странно пахло – прелой листвой и гнилью) и вышел в коридор. Пират опять заскулил, причем так жалобно, что это было похоже на человеческий плач. Хлопнула дверь. Ника метнулась следом, снова заперла все замки и накинула цепочку. Потом привалилась спиной к двери, сделала глубокий вдох, досчитала до пяти и долго, с усилием выдыхала. Колени начинали дрожать.

Пират поднял голову, стыдливо посмотрел на хозяйку и негромко гавкнул.

– Молчи уж теперь, позорище, – сказала Ника.

17

У Белкина был перелом ноги. Слава богу, не шейки бедра (полгода лечения и швейцарская титановая спица за полторы тысячи евро), а самой бедренной кости. Недельку в постели под аппаратом Илизарова, потом гипс, костыли, через два-три месяца – будет как новенький, успокаивал бородатый хирург.

Белкин лежал на больничной койке и страдал. И капризничал. И ныл. И требовал к себе внимания. И снова страдал. Марина смылась через полчаса, оставив пакет с фруктами и маму. Мама проявляла такие чудеса самоотверженности, каких Марина от нее в жизни не видела. Ну еще бы, любимый почти-зять…

Анжела за утро успела позвонить Марине дважды, требуя немедленной встречи. Первый раз звала к себе домой, а второй – назначила свидание в «Полесском чае», буквально в двух шагах от того места, где сбили Белкина. Насколько Марина знала свою подругу, это было сделано не зря.

На Соборной площади активно трудились работяги в оранжевых жилетках, соскабливая с асфальта загадочный символ, из-за которого – Марина была в этом уверена на двести процентов – все и произошло. Рядом ждали машины для нанесения дорожной разметки.

В «Полесском чае», как всегда, было многолюдно. Анжела в компании полузнакомой (где-то точно видела, но где – хоть убейте…) молодой девушки сидела за самым дальним столиком, прямо под плазмой, по которой крутили рекламу и клипы. Анжела пила кофе, а девушка жадно вгрызалась в ватрушку с мясом, которую здесь почему-то называли пиццей.

– …что меня смущает, – уловила Марина обрывок фразы Анжелы, – так это размеры символа. Почти сорок квадратных метров. Бессмысленно с эзотерической точки зрения, но может иметь сугубо практическое применение.

– Как круги на полях? – пробубнила девушка с набитым ртом.

Анжела скривилась, как от лимона, и тут же расцвела, увидев Марину.

– Мариночка, солнце мое, присаживайся! Как я рада, что ты пришла… Ну, что твой козлик?

– Живой, – сказала Марина, разглядывая девушку. Но где-то же я ее видела?.. – Перелом бедра.

– Вот и славно, – всплеснула руками Анжела. – Можно сказать, отделался легким испугом… Вы знакомы, нет? Это Наташа, она работает на телевидении…

Точно. В телевизоре. Какая-то молодежная программа на местном канале.

– …а это Марина, моя лучшая подруга, и косвенная участница очень интересных событий.

– В смысле? – не поняла Марина.

– В прямом. Ты ведь была в библиотеке, когда на картине нарисовали Черное Солнце?

– Ну.

– А потом твой козел нарисовал на площади вот это, – Анжела вытащила из пластиковой папки листок бумаги. Это была фотография, сделанная, скорее всего, с крыши двенадцатиэтажки возле дома правосудия. Загадочный белый крест с вензелями ярко выделялся на фоне мокрого асфальта.

– Вы полагаете, что тут есть связь? – почему-то прошептала Марина.

– Покажи ей, – попросила Анжела Наташу.

Та доела ватрушку, вытерла пальцы салфеткой и вытащила мобильник.

– Вот это нарисовали вчера ночью на телецентре, – показала она мутный снимок ромба с усиками. – Какие-то дети с баллончиками. А это, – Наташа сдвинула джойстик, сменив картинку, – местные скины намалевали на синагоге.

Последний рисунок был самым зловещим:

Могильный крест и гробы. И в том же стиле, что и первых два.

– Рисовали, между прочим, через трафарет, – сообщила Наташа.

– Однако, – выдохнула Марина.

– То-то же, деточка, – сказала Анжела. – Похоже, что инцидент в библиотеке был всего лишь сигналом к началу чего-то большего…

– Но чего?! Что это – какой-то ритуал? Секта? Но тогда причем тут Белкин?!

– Спокойней, девочка моя, спокойнее… Все это мы выясним, и во всем разберемся.

– Но он же просто играл, – попыталась оправдать «козлика» Марина. – Это игра такая, автоквест называется…

– Угу, – кивнула Наташа, набив рот уже второй ватрушкой. – Я слыхала о ней.

– Значит, – решила Анжела, – начнем с этой игры. И еще, Мариночка, расскажи-ка мне поподробнее об этой столичной девице, которая крутила хвостом перед твоим Белкиным…

– Вы думаете, – похолодела от мысли Марина, – она в этом замешана?

– Я не думаю, – отрезала Анжела. – Я в этом уверена.

18

Записка была отпечатана на пишущей машинке (вполне в духе деда – бережно хранить какую-нибудь «Ятрань», привезенную с Кубы или из Лаоса), и подписана его легко узнаваемым размашистым автографом.

«Ника! Уезжай срочно! Я сам с тобой свяжусь! Не задерживайся в городе!!!»

Поздним утром, проспав семь часов, приняв душ и выпив чашку крепчайшего кофе из дедовой шайтан-машины, Ника еще раз перечитала записку и пришла к выводу: липа. Обращение «Ника!» дед не использовал никогда, называя внучку – «внуча», «Никуся» или «Лейка» (детское прозвище в честь первого подаренного фотоаппарата), ну или, в крайнем случае, пребывая в рассерженном состоянии духа, «Вероника». И дед никогда не забыл бы написать, куда девать Пирата.

Точно, липа.

Или…

Или дед писал это не по своей воле. Скажем, под дулом пистолета. Паранойя? Может быть. Но после вчерашнего ночного визитера мысли в голову лезли самые дикие.

Но кто мог похитить деда?

И почему надо срочно уезжать?

Стоп. Квартира. Четырехкомнатная квартира в престижном доме. Сколько, тысяч сто долларов по местным ценам или больше? Деду ведь под восемьдесят, и Ника – единственная наследница. А дарственная отменяет завещание…

Неужели старый, прожженный волчара Загорский связался с аферистами от недвижимости? Да он сам кого хочешь объегорит!..

Нет, тут что-то другое… Очень уж странный был этот коротышка. И почему так себя вел Пират?

Ника сварила еще одну чашку кофе, вернулась в дедов кабинет, села за стол и включила ноутбук. Почты не было вообще, даже спама. Ну и ладно. Займемся делом.

Диск, который принес в их первую встречу Ромчик, лежал там, где она его оставила. На диске было две папки: «Турнир» и «Граффити». В первой дети возрастом от тринадцати до тридцати лет включительно, одетые в самодельные доспехи, молотили друг друга по голове мечами, топорами и цепами. Иногда попадались фото девиц в якобы средневековых облачениях. Обычная чепуха, отснятая в «спортивном режиме», и что называется, навскидку. Буквально пара удачных снимков.

А вот с «Граффити» Рома уже старался вовсю. Искал ракурс, пытался выбирать свет, строить композицию… Талантливому парню не хватало воображения. Ну и опыта, понятное дело. Да и снимать ему было, в общем-то, нечего. Житомирские мастера баллончика с краской особой фантазией не отличались. Псевдообъемные буквы (закос под американский стиль), персонажи мультфильмов (гигантский Гомер Симпсон на длинной кирпичной стене), банальные свастики, иногда – перечеркнутые или в петле на виселице («антифа» в действии), аналогичный расклад со звездами Давида, парочка трезубцев с патриотическими лозунгами и масса признаний на асфальте типа «Маша! Вернись, я все прощу!»

И ничего даже близко похожего на ту штуку, которую рисовали автоквестовцы.

Пока Ника листала фотографии, Пират молча и тихо, на мягких лапах, вошел в кабинет, неся в зубах поводок. На морде его по-прежнему была крайняя степень стыда, разбавленная чудовищным желанием выгуляться.

– Эх ты, – сказала Ника, и потрепала пса по холке. – Охранничек… Ладно, поняла я, поняла, идем…

Погода стояла просто замечательная. Солнце не только ярко светило, но и, наконец-то, начало пригревать, подсушив грязь в сквере и съев последние остатки снега, весело зачирикали птички, и молодые мамаши с колясками вышли на променад в коротких юбках, зарабатывая себе цистит. В город пришла весна.

Пират носился как угорелый, облаивая всех встречных дворняг и всячески защищая хозяйку. Ника достала мобильный и попыталась (в который раз!) набрать деда. Абонент по-прежнему был вне зоны действия сети. Она позвонила Олежке и попала на голосовую почту. В этот момент телефон замурлыкал мелодию из «Обыкновенного чуда», поставленную на незнакомые номера.

– Да?

– Ника? Это Славик, из автоквеста, помните?

– Помню. Откуда у вас мой номер?

– От Белкина.

– Как он там? – поинтересовалась Ника, поражаясь своему свинству. Со всеми этими приключениями она забыла про бедного несчастного Белкина. Как он стонал, когда грузили в «скорую»… Это было что-то.

– Жив, курилка, – жизнерадостно поведал Славик. – В областной лежит, в травме. Перелом ноги и куча синяков. Требует свой ноутбук.

– Ноутбук?

– Ага, – хмыкнул Славик. – Тот, по которому джип проехался, гы-гы… – Славик совсем неинтеллигентно гоготнул, а потом сказал уже серьезно: – Я чего, собственно, звоню, Ника… У нас брифинг сегодня, в четыре часа. Ну, разбор полетов, подведение итогов. Не хотите поучаствовать?

– Хочу, – сказала Ника. – Где это будет?

– Записывайте адрес…

Второй раз ей позвонили по возвращении домой, когда она мыла лапы Пирату.

– Алло? – Ника прижала трубку плечом.

– Ника Загорская? – спросил густой баритон.

– Да. Кто это?

– Здравствуйте. Моя фамилия Радомский. Геннадий Романович. Вы знакомы с моим сыном.

– В какой-то мере, – насторожилась Ника, выпуская Пирата из ванной. – Чем могу?..

– Я бы хотел с вами встретиться. Сегодня, после обеда. Вам удобно?

– Ну, – Ника глянула на часы. Половина второго. – Не совсем. У меня встреча в четыре часа…

– Тогда я заеду за вами в три, – сообщил ее собеседник, по всей видимости, не принимавший слова «нет» в качестве ответа. – До встречи! – добавил он и повесил трубку, лишив Нику возможности возразить.

Он же не спросил адрес, удивилась Ника. Ах, ну да, конечно, меня же вчера подвозил его личный особист… Ладно, посмотрим на местного олигарха, папашу юного рыцаря Ромчика…

19

Радомский приехал на ярко-желтом «Хаммере» с двумя рядами прожекторов на крыше, опоздав на пятнадцать минут.

– Вы – Ника? – вместо приветствия спросил он и сразу приказал: – Залезайте!

С трудом развернув громоздкий внедорожник в тесном, заставленном машинами дворе, Радомский вырулил на улицу.

– Я знаком с вашим дедом, – сообщил Радомский без предисловий и экивоков.

– Вот как? – Ника откинулась на спинку сиденья и смерила олигарха скептическим взглядом. В «Хаммере» между водительским и пассажирским сиденьем лежит широкий короб трансмиссии, отчего громадный снаружи джип далеко не такой просторный внутри – зато можно спокойно, не сворачивая шеи, рассмотреть собеседника.

Радомский был похож на спортсмена-тяжелоатлета, давно забросившего большой спорт и поддерживающего подобие формы с помощью бассейна и фитнеса. Покатые плечи, мощные руки, массивный живот. Очень ухоженное, но все равно чуточку обрюзгшее лицо. Шея в складочку. Небольшая, пока только намечающаяся плешь старательно замаскирована редеющими волосами (первый признак тщеславия у мужчин). Замшевый пиджак горчичного цвета, золотые часы с массивным браслетом, bluetooth-гарнитурка в ухе. Ни перстней-гаек, ни цепей в палец толщиной, ни блатных наколок. И на том спасибо… Этакий барин, хозяин жизни и желтого «Хаммера».

– Он работал на меня, – сказал Радомский. – По найму. У меня есть небольшое модельное агенство, он делал портфолио некоторым девочкам.

– Я думала, что вы занимаетесь строительством…

– Я много чем занимаюсь. У меня, как говорится, широкий круг интересов, – Радомский ощерил белоснежные зубы в усмешке. – Потом мы продолжили сотрудничать с Аркадием Львовичем.

– Вот как? – подала реплику Ника.

– У вашего деда были очень интересные идеи по поводу маркетинга…

Маркетинга?! У деда?!! Что за бред…

– А почему – были? – уточнила Ника.

– Хм, – усмехнулся Радомский, – тоже верно. И были, и есть, и будут. Он вообще очень интересный человек, этот Аркадий Львович Загорский…

– Я знаю.

– Да нет, – покачал головой Радомский. – Это вряд ли. Хотите кофе? Тут готовят лучший кофе в городе.

«Хаммер» притормозил прямо у металлического заборчика на краю тротуара, недалеко полуподвального заведения с простенькой вывеской.

– Нет, – отказалась Ника. Пора было ломать ситуацию и брать контроль в свои руки. Авторитарные манеры Радомского начинали раздражать. – Кофе я не хочу. Я опаздываю на встречу, поэтому, если у вас есть ко мне какие-то вопросы, лучше поторопитесь.

Радомский опять хмыкнул.

– Узнаю породу. Ладно, давайте начистоту. Вчерашней ночью в городе произошли несколько событий, явно связанных между собой. Я имею в виду эти рисунки белой краской – на площади, на телецентре, синагоге, соборе, костеле и черт его знает где еще. Это было бы забавно, если бы в процессе не пострадали люди. Вашего товарища сбила машина, верно?

– Верно, – кивнула Ника.

– Мой сын попал в милицию, и я до сих пор не понимаю, каким боком он ко всему этому относится. Вы тоже там побывали, я правильно понимаю?

– Угу.

– Милиция так же задержала возле синагоги трех то ли скинхедов, то ли обычных гопников с трафаретом и баллоном краски. Вроде бы, ничего необычного – скины, синагога, свастика, так?

– Так, – опять кивнула Ника. Она знала эту манеру разговора – когда каждое предложение заканчивают риторическим «правильно я говорю?», вынуждая собеседника постоянно соглашаться. Сначала идут безобидные реплики, а когда привыкаешь поддакивать, тебе потихоньку навязывают свое мнение. Дешевый, но действенный прием.

– А теперь скажите мне, Ника: что общего между вашим товарищем – простым банковским служащим, моим сыном и гопниками? Что заставило их всех одновременно заниматься этой ерундой с граффити? А?

– А можно спросить, откуда вы так много об этом знаете?

Чуть растерявшись, Радомский пожал плечами.

– Это все Влад, – сказал он. – Он умеет собирать информацию.

– Влад?

– Влад Вязгин, мой товарищ. Он подвозил вас вчера домой, помните? Мы с ним когда-то вместе служили, а теперь он работает на меня.

– Собирает информацию, – уточнила Ника.

– В том числе…

– А зачем? – спросила Ника. – Зачем вам вся эта информация? Вы не похожи на человека, страдающего от праздного любопытства.

Разговор пошел в неожиданном для Радомского русле. Недовольно покосившись на девушку, он сказал:

– «Ниссан-патрол». Тот самый, который сбил вашего… товарища. Машина принадлежит моей фирме. Вчера вечером она пропала из гаража, а сегодня утром была на месте, с побитой фарой, оторванным бампером и помятым крылом. У меня такое чувство, Ника, что кто-то хочет меня очень по-крупному подставить…

– А я-то тут при чем?

– Мне надо срочно связаться с Загорским. Срочно. Если кто-то и сможет во всей этой чепухе разобраться, так это он. Только он.

Договорив, Радомский помрачнел и уставился на собственные руки, сжимающие руль. Нике отчего-то стало его жалко. Она посмотрела на часы. Без десяти четыре.

– Через десять минут у автоквестовцев начинается брифинг. Поехали?

– Поехали…

Место, которое назвал ей Славик, оказалось совершенно убитой общагой-малосемейкой, с перерытым двором, огромной лужей перед подъездом и свисающим с балконов постиранным бельем. Заезжая во двор, Радомский чуть не задавил пьяненького мужичка; тот замахал руками, а Радомский, с которого мигом облетела вся напускная вальяжность, опустил окно и обложил алкаша трехэтажным матом, даже не подумав извиниться перед Никой. Нет, не барин, решила Ника. Разбогатевший холоп. Слишком уж агрессивен, слишком много ненависти к себе подобным.

– Это здесь? – спросил он, глядя на обшарпанную общагу.

– Вроде бы… Он говорил – синяя дверь, и по лестнице – вниз. Вот – синяя дверь.

За железной дверью цвета ультрамарин, размалеванной красными и черными готическими литерами (черт, тут поневоле начнешь обращать внимание на каждый рисунок на стене) действительно была лестница, ведущая вниз – туда, где по всем понятиям, должен располагаться быть подвал общежития или ЖЭК. Ника спустилась первой, Радомский – следом. Внизу, в узком коридорчике пахло потом и баней.

– А забавно тут у них, – одобрил олигарх, покрутив головой. – Спортзал, качалка, парилка, кафешка. И без вывески. Только для своих. Надо запомнить место…

– Ника! – закричал Славик, стоявший дальше по коридору в окружении двух девиц, каждой из которых он доставал едва ли до плеча. – Мы здесь, в кафе. Давайте быстрее, уже почти все собрались…

«Почти все» включало в себя участников ночного флешмоба кроме команды байкеров, представленных единственным (одетым вполне цивильно, без кожи и цепей) индивидуумом – таких называют «байкеры-оборотни», днем в галстуке, ночью в бандане… Были тут и «Кабаны» в неполном составе: Славик, Вова и Руслан, пузатые менеджеры с длинноногими девицами, какие-то деловито-озабоченные люди с ноутбуками, медиа-проектором и связками кабелей, молодые ребята, играющие во фриков, готов и эмо, и подкачанные спортивные парни, обносившие всех пивом из кегов (наверняка, тренеры из качалки, по совместительству – официанты). Был даже бритоголовый крепыш в футболке с надписью на иврите «инструктор крав-мага» – вот уж кого Ника никак не ожидала увидеть в родном захолустье…

Проще говоря, полуподвальное заполнили люди всех возрастов и социальных статусов, старающиеся казаться не тем, кем они были в повседневной жизни. Единственным, кто выглядел совершенно неуместным в этой компании, был невзрачный мужчина лет сорока, одетый в старый советский костюм «в елочку». Пиджак сидел плохо, и не только потому, что был плохо сшит, а из-за деформированного позвоночника (проще говоря – горба) владельца. Горбун легко вписался бы в любой коллектив пораженных сколиозом офисных сидельцев-за-столом, но здесь, среди девочек с фиолетовыми волосам и мальчиков с дредами, он был похож на гробовщика на свадьбе. Он напоминал Нике вчерашнего ночного визитера. Может быть, потому, что в полуподвальном кафе витали запахи гнили и сырости.

– Господа! – громко выкрикнул один из людей с проектором. – Господа! Рассаживайтесь, пожалуйста, по своим местам. У нас мало времени! – Так как его просьбу проигнорировали, он снова воззвал: – Господа! Ну пожалуйста!

– Дамы и господа, вообще-то, – фыркнула одна из девиц, и Радомский чуть удивленно обратился к ней:

– Илона?

– Геша? – обрадовалась было девица, но тут же нахмурилась на Нику.

Девица выглядела как классическая фотомодель – два метра ростом, килограмм пятьдесят весом, короткая стрижка, крашенные под солому волосы, и явно отличалась вздорным нравом и полным отсутствием мозгов. Ника мило улыбнулась ей.

– Ты что тут делаешь? – набросилась Илона у Радомского, как будто он обязан был перед ней отчитываться.

– А ты?

– Я вчера играла в автоквест, – вздернула носик Илона.

– Вот как? Забавно… Можно сказать, что я здесь по тому же поводу…

– Так ты был спонсором?!

– Не совсем, – туманно ответил Радомский.

Человек с проектором не выдержал, и отчаянно громко свистнул в два пальца, да так залихватски, что у всех заложило уши.

– Ти-хо! – гаркнул он. – Сели на свои места! Пожалуйста! Слово организаторам игры.

Ноутбук все-таки воссоединился с проектором, и на белой стене кафешки возник гигантский десктоп. Организаторы (Белкин их называл – «орги», вспомнилось Нике) расселись за столом. Один из них, скучноватого вида парень в розовой рубашке, встал и откашлялся.

– Вчера, во время полуфинальной игры, произошло ЧП. Сайт организаторов игры был взломан.

Стихшие было автоквестовцы дружно загалдели, и дальнейшие слова организатора утонули в возникшем гаме.

– Собственно, чего-то в этом роде я и ожидал, – негромко сказал Радомский. – Сейчас они снимут с себя всю ответственность.

Организаторы опять навели порядок и принялись излагать технические подробности взлома сайта. Ника спросила Радомского:

– Как по-вашему, кому все это понадобилось делать?

Олигарх пожал плечами.

– Это могло бы сойти за глупую шутку, если бы не масштаб и последствия. За одну ночь разрисовали полгорода, куча народа загремела в КПЗ, один попал в больницу.

Тем временем Илона, покинув товарищей по команде, пробиралась к их столику, пригнувшись (при ее росте это выглядело комично), чтобы не мешать остальным смотреть разбор вчерашней игры. Глаза ее светились азартом.

– А я тебя знаю! – сказала она, втискиваясь за стол. – Ты Ника, внучка Львовича. Помнишь, Геша, ты привозил меня к нему в студию? Ты там была на фотке, только волосы у тебя были длиннее. Он говорил, что ты тоже классный фотограф!

Ника вздохнула. Все-таки снимать мертвых людей гораздо проще…

– Илоночка, мы тут, вообще-то, разговариваем, – сказал Радомский недовольно.

Девица его проигнорировала.

– Ты в Киеве живешь, да? – продолжала она выпытывать Нику. – А здесь в гостях? А надолго? Я часто бываю в Киеве…