Текст книги "Глиф"

Автор книги: Антон Фарб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Галдеж протестующих, разобрала Ника, подойдя поближе, был направлен против мэра, разгула хулиганствующих элементов и бездействия (по причине бессилия) милиции. Кто-то собирал подписи в защиту чего-то и за отставку кого-то, рядом раздавали листовки, бухтели в мегафон, травили анекдоты, обсуждали Игру и планы на выходные…

Девушка с сонными глазами ткнула листовку Нике, и та машинально взяла. Уже протолкавшись через толпу и выйдя на угол Бердичевской, Ника развернула листок и пробежала по нему глазами.

В центре была мутная фотография водонапорной башни, неофициального символа Житомира. Над фото – лозунг: «Сохраним исторический облик Житомира!». Снизу – банальное: «Мэра – в отставку!»

А еще ниже – неожиданное:

«Банду Загорского – под суд!»

От удивления Ника даже открыла рот, и еще раз перечитала последнюю фразу. Банду? Какую, к лешему, банду?! Может, это другой Загорский?

Пытаясь осмыслить прочитанное, Ника в задумчивости повернула обратно, к мэрии и протестующим, и увидела, как из дверей мэрии выходит (поправка: практически выбегает) Влад Вязгин.

– Влад? – изумилась Ника. – Какого дьявола тут происходит?!

– Ника?! – опешил Вязгин. – Вот уж, действительно, тесен мир… Я вас искал все утро, мобильники ни черта работать не хотят, а домашний у вас не отвечает…

– Его отключили, – машинально сказала Ника. – А зачем искали?

– Чоппер ваш нашелся. Поехали, пока его не увезли.

– Куда увезли? – не поняла Ника.

– В морг, куда же еще…

10

– Рассказывай, – потребовал Клеврет. – Ты ее уже чпокнул?

– Иди ты знаешь куда! – огрызнулся Ромчик. – Не твое собачье дело.

Клеврет театрально вздохнул.

– Значит, не чпокнул, – умозаключил он. – Ну ты и лошок…

– Щас в лоб дам, – серьезно пообещал Рома.

– Да че ты? Че ты в самом деле? Я ж пошутил… – испугался Женька. – Пошутить уже нельзя?

– Дурак ты, Клеврет, и шутки у тебя клевретские… Не зря тебя с уроков выгнали!

– Ну, положим, выгнали меня не за шутки… – степенно и с легким самодовольством в голосе заявил Женька.

Это было правдой: Клеврет, придя в школу, на первом же уроке размотал и снял бинт, гордо явив миру зажившую татуировку-глиф на предплечье. А на втором уроке – литературе – Вера Галактионовна, нависнув над Женькой всей своей тушей, грозно вопросила, что это за гадость он намалевал у себя на руке, и потребовала смыть это немедленно. Непонятно было, как баба Вера в почти восемьдесят годков, и в очках, стекла которых по толщине были как линзы для телескопа, углядела крошечный глиф на Женькиной руке; но, когда выяснилось, что смыть «эту гадость» нельзя, могучая старуха обрушила на Клеврета всю тяжесть педагогического гнева. Запись в дневнике, вызов родителей в школу, и вон с моих уроков, чтобы ноги твоей не было в классе, пока не выведешь эту блатную мерзость, уголовник малолетний!

Как говорится, вот тебе и баба Вера, божий одуванчик…

Но Клеврет не особо и расстроился. У Ромы складывалось впечатление, что Женька просто на все забил, кроме Игры, и с каждым днем уровень его пофигизма рос на глазах…

– Ты родителям уже показал? – спросил Рома. Он отпросился из класса следом за Клевретом, чтобы спокойно переговорить с тем в коридоре.

– Не-а, – отмахнулся Клеврет. – Зачем? Им все равно насрать. Батя опять забухал…

– А мать?

– А что мать? – скривился Женька. – Батя один пить не любит. Мама с ним, за компанию…

– М-да… – протянула Ромчик. Иногда, общаясь с Клевретом о его семье – не слишком часто, обычно Женька этой темы избегал, Рома даже пытался убедить самого себя, что уж ему-то с родителями повезло. Хватало этого аутотренинга ненадолго, до первой маминой истерики или выволочки от отца.

А учитывая нынешнюю ситуацию… отец в тюрьме, мама в психушке… еще неизвестно, кому больше не повезло – мне или Женьке, подумал Ромчик.

– Я, наверное, скоро к Славику перееду, – задумчиво сказал Женька.

– Что, дурной пример заразителен? – подначил Ромка. – А как же Настена?

Насте, младшей сестренке Женьки, было лет десять, но в умственном развитии (вероятно, из-за алкоголизма родителей) она остановилась где-то на уровне пятилетней. Когда родители Клеврета уходили в очередной запой, забота о Настене ложилась на плечи старшего братика. Женька в сестре души не чаял.

– И Настену с собой заберу.

– А Славик об этом знает?

– Пока нет… Но он не откажет. Он классный чувак.

– Это ты с чего взял? – полюбопытствовал Ромчик.

– А с того, – мигом взъелся Клеврет, – что когда тебя, дурака, надо было спасать, он без лишних вопросов на нож полез! Следом за мной!

– Начнем с того, – рассудительно возразил Ромчик, – что если бы не ты, дурак, со своими дурацкими глифами, то меня, дурака, может и спасать бы не пришлось… Да не дуйся ты, сопля вылетит. Знаю я, что Славик нормальный чел, я спрашиваю, с чего ты взял, что он тебя с Настей к себе заберет? У него и так этот, как его, Белкин тусуется в инвалидном кресле…

– Заберет, – убежденно сказал Женька. – У него план есть. На крайний случай…

– Какой еще план?

– Такой, – туманно ответил Женя. – Правильный план. Продуманный. Вы вот вчера уехали от Чоппера, так? Так. И мы уехали. И байкеры уехали. Но мы-то потом со Славой вернулись! И на тачке!

– Нафига? – удивился Рома.

– Ха! А ты в курсе, что у Чоппера в гараже погреб был? А в погребе – схрон, оружие и сухпай армейский. Месяца два отсиживаться можно было.

– А чего ж он тогда удрал?..

– Не знаю, – пожал плечами Клеврет. – Только мы вчера вечером оттуда три сумки вывезли. Пять стволов, из них два – нарезных, причем один с оптикой. И сумку патронов. А сегодня поедем пайки вывозить.

– Куда – вывозить? И зачем? – не понял Ромчик.

– Пока к Славику. А там – видно будет. Он хочет свой схрон организовать. Человек на пять-шесть, он сказал. Так что Настене места хватит. И тебе с твоей Никой тоже, хоть ты ее и не чпокнул…

Ромчик хотел едко ответить, но зазвенел звонок со второго урока, и коридор мигом заполонили жертвы начального образования, одуревшие от сорока пяти минут вынужденного сидения на одном месте. Малолетки принялись носиться по лестницам, как угорелые, а те, кто постарше, вместо привычного втыкания в мобилки и обсуждения телеящика, загалдели на тему Игры. То и дело сыпались словечки типа «малые глифы» и «большие глифы» (кто ж их поделил-то?), «инструкции» (бывали простые, составные и «левые»), «правила» (о которых вообще никто ничего не знал, и поэтому несли всякую чепуху), какое-то непонятное «открытие» (его следовало остановить), «мастера» (ну, это понятно), «наблюдатели» (загадочные личности, по идее, следящие за ходом Игры)… Заодно обсуждались технические детали вроде того, какой мел лучше пишет по асфальту, где купить аэрозольную краску в баллончиках и как правильно рисовать глифы – слева направо или сверху вниз?

Игра, став достоянием гласности, обрастала фольклором прямо на ходу. Вот завуч потащил за ухо первоклашку, накарябавшего самолично придуманный глиф на стене спортзала. А вот девицы-красавицы из десятого «Б» томно и с придыханием обсуждают героический поступок какого-то придурка, залезшего на балкон восьмого этажа, чтобы нарисовать глиф для своей девушки. И Борька-бизнесмен уже принимает заказы на футболки с глифами, по двадцать баксов штучка. И даже Кирюша Цибенков, круглый отличник и полный задрот, важно вещает о науке семиотике и способах интерпретации значения глифов…

Женька смотрел на все это с обидой, Ромчик – с недоумением, а отвечали им опасливые и настороженные взгляды. Впрочем, с Женькой это было и понятно: он, в силу своего пролетарского происхождения, никогда особой популярностью в школе не пользовался, а тут еще и татуировка… Ромчик же, хоть и был классическим, в понимании одноклассников, мажором, всю жизнь слыл классным пацаном, и с чего бы это вдруг его стали сторониться, как чумы?

Сплетни, догадался Ромчик. Наверняка директриса уже в курсе, что отца арестовали. А если в курсе директриса – в курсе вся школа, у этой сороки секретов не бывает…

– Ладно, потом договорим, – Рома хлопнул Клеврета по плечу.

Следующим уроком была физкультура, и Ромчик направился к лестнице, закинув рюкзак за плечо. После истфеха школьная физ-ра казалась ему занятием унылым и однообразным, он даже подумывал сделать себе освобождение «по здоровью» – да никак руки не доходили… Придется опять, как собачка, за мячом бегать, потому что для физрука других игр, кроме баскетбола, похоже, в природе не существовало.

Уже сворачивая в сторону раздевалки, Ромчик наступил на ногу полузнакомому мужичку небольшого роста. По привычке он извинился и машинально поздоровался. Мужичок, едва достававший Роме до плеча, кивнул в ответ, и тут Ромчик его вспомнил.

Это был тот самый невыразительно-заурядный коротышка, руководивший его, Ромчика, похищением. Именно он велел тогда снять с головы Ромы мешок, чтобы сфотографировать мальчика на его же айфон. Это его Ромчик для себя определил как Шефа, а киднепперы называли Тухлым. Оказавшись лицом к лицу (вернее, грудью к лицу карлика), Рома наконец понял смысл прозвища: от Шефа несло, как от мешка гнилой картошки с легкой примесью сероводорода.

Вот и встретились, подумал Ромчик, бросаясь на коротышку, как защитник в американском футболе. Идея была сбить вонючего карлика с ног или вмазать в стену, а там, как говорится, разберемся… Но не тут-то было: Шеф ловко увернулся, и Ромчик с размаху сам врезался в стенку. Шеф с удивительным проворством лягнул Ромчика по голени, ткнул коленом в ребра и бросился наутек.

Зарычав от боли и досады, Ромчик ринулся следом.

Несмотря на свои короткие ножки, низкорослый вонючка юрко несся по коридору, оставляя после себя шлейфовый, как от дорогого одеколона, запах тухлых яиц. У Ромы шаг был длиннее, да и физическая форма не в пример лучше – парень бежал быстрее карлика, и тот, сообразив что к чему, резко запетлял между людей, решив взять не скоростью, а маневренностью.

Ромчик не стал тратить дыхание на вопли «стой!» или «держи его!», а просто врезался в толпу школьников, сшибая их, как кегли. После бугуртов – схваток стенка на стенку – это оказалось раз плюнуть. Он был уже в двух шагах от коротышки (только руку протяни, и поймаешь за шкирку!), когда тот свернул в столовую, сбил с ног повариху тетю Галю, опрокинул гору подносов, нырнул под стол, и снова выскочил в коридор. Благодаря этому фокусу Шеф выиграл три секунды форы, и когда Ромчик, стряхнув с себя визжащую повариху, вылетел обратно в коридор, коротышка уже рванул к лестнице, ведущей в подвал.

А вот это было хреново. Ромчик ссыпался по лестнице, на ходу выдергивая из рюкзака велосипедную цепь. В подвале – вотчине вечно вмазанных военрука и трудовика – хватало темных углов, где Шеф мог бы устроить засаду. Рома на его месте так и поступил бы. Но перепуганный вонючка предпочел спасаться бегством. Дробный топот маленьких ножек раздавался где-то впереди, ближе к столярным мастерским.

Если коротышка свернет в мастерские, я могу его потерять, подумал Ромчик. Там три выхода: в слесарку, в спортзал и – через каптерку трудовика – на улицу. А вот если он свернет в туалет… оттуда ему деваться будет некуда!

Остановившись на мгновение и переводя дыхание, Ромчик огляделся. На дверях столярки висел замок на цепи (что для трудовика было эквивалентно табличке «Ушел бухать»), а дверь туалета была распахнута, и оттуда – помимо обычного сортирного амбре – доносился гнилостно-тухлый запашок. На двери был нарисован глиф:

Ну и славненько, решил Рома, наматывая цепь на кулак и осторожно приближаясь к туалету. Вот тут мы с тобой и побеседуем…

11

Они чуть не опоздали, и все оттого, что Вязгину вздумалось заехать («на одну минутку») в один из многочисленных житомирских банков. Пробыл он там минут десять, вернулся с нейлоновым чемоданчиком на молнии, и всю дорогу потом гнал, как сумасшедший, обгоняя и подрезая, проскакивая на красный, сигналя, но – удивительное дело! – совсем не ругаясь. Он и пяти слов не проронил за поездку, и лишь паркуя машину на обочине, возле расставленных вокруг ДТП оранжевых конусов, сказал:

– Приехали.

К моменту их приезда тело Чоппера уже выковыряли из машины, перегрузили на каталку и накрыли простыней. Двое здоровых, небритых и, кажется, не совсем трезвых санитаров собирались затолкать каталку в «скорую», но Вязгин кивнул им, как старым знакомым, сунул одному в ладонь сложенную купюру, и санитары отошли перекурить.

– Хотите посмотреть? – предложил Влад.

– Хочу, – сказала Ника.

Вязгин по-хозяйски откинул простынь, и Ника склонилась над трупом. Чоппер был совершенно заурядным на вид мужичком лет сорока, а может быть – и пятидесяти. Сизый нос с набрякшими венами, небритое, чуть мятое лицо, уже приобретшее восковый цвет и фактуру. Руки с въевшейся в кожу грязью. Полоски машинного масла под ногтями. Серая джинсовая курточка. Грудь вдавлена внутрь, кое-где небольшие пятна крови. Он ударился грудью о руль, догадалась Ника, перелом ребер и пневмоторакс… Но для человека, захлебнувшегося собственной кровью, Чоппер выглядел удивительно спокойным. На своем веку Ника повидала достаточно трупов, и никогда – никогда! – жертвы насильственной смерти не были настолько… умиротворенными, что ли…

– Вы его что, обнюхивать собрались? – спросил Влад.

– И это тоже… – ответила Ника. Ни алкоголем, ни гнилью от трупа не пахло. – Где его машина?

– Вон там, в овраге, – махнул рукой Вязгин. – Вы идите, а я пока с ментами пообщаюсь…

– Я думала, у вас с милицией связи порваны.

– Это смотря с кем. Начальство приходит и уходит, а служаки остаются…

– Тоже правда, – хмыкнула Ника.

Машина Чоппера – старенькая, но ухоженная «восьмерка» ярко-красного цвета с надписью «Спутник» на задней дверце (оригинальный выпуск, не иначе – лет двадцать машинке, если не больше) торчала из оврага, зарывшись капотом в густые заросли ежевики, из которых возвышалась кривая, крученая-перекрученая ива. Именно это несчастное скукоженное деревцо и остановило полет «восьмерки» в кювет, заодно убив Чоппера. Вот только что послужило причиной этого полета? Судя по расстоянию от дороги, на которое вылетела машина, Чоппер ехал быстро, километров сто двадцать – сто тридцать в час. Трасса (на Винницу, если верить указателю) тут была прямая, как стрела, и даже не сильно изрытая ямами. То бишь петлять, объезжая рытвины, необходимости не было. Тормозного следа на мокром асфальте не наблюдалось ни с этой стороны дороги, ни с противоположной. Значит, никакой заснувший дальнобойщик не выруливал ему на встречную полосу. Пешеходу тут взяться было неоткуда. Зверь? Слишком близко от города, чтобы кто-то крупный, вроде кабана, сунулся на трассу, а из-за кошки или собаки Чоппер бы рисковать не стал. Не похож он на любителя животных, раскатал бы в плоский блин, и дальше бы себе поехал…

Что же это получается? Ехал себе прямо, давил на газ, и вдруг на ровном месте крутанул руль и с разгону врезался в дерево? Даже не попытавшись затормозить?

Или Чоппер был в машине не один? А вот это вполне вероятно. И надо проверить.

Дверцу с водительской стороны заклинило от удара, и ее срезали болгаркой. Ремень безопасности (Чоппер был пристегнут – неслыханное дело среди житомирских водителей!) тоже вспороли в двух местах. Через триплекс лобового стекла торчала обломанная ветка ивы – точно напротив пассажирского сиденья. Если бы там кто-то сидел, сейчас бы в «скорую» грузили два трупа.

– Нашли что-нибудь? – поинтересовался Вязгин, неслышно подкравшись сзади.

– Пока нет, – ответила Ника. – А в багажник можно заглянуть?

– Можно, но не нужно. Оттуда все уже достали. Пойдемте, покажу…

– Сейчас, секундочку… – попросила Ника. Она вдруг вспомнила еще одну искореженную деревом машину – розовый «Хюндай» на парковке торгового центра, и нацарапанный на нем гвоздиком глиф. Ника обошла вокруг «восьмерки», замочив брюки о пожухлую прошлогоднюю траву, внимательно осмотрела машину со всех сторон (черт, как не хватает фотоаппарата!) и, не найдя странных символов, поспешила за Вязгиным. Тот уже ждал ее наверху.

Трофеи из багажника Чоппера разложили на брезенте возле милицейского «уазика». Альбом для фотографий. Холщовая сумка. И – некогда глянцево-черный, а теперь ободранный до белизны – ноутбук с почти отломанным экраном.

– Криницын Федор Павлович, – прочитал вслух Вязгин, держа в руках пластиковые водительские права. – Шестьдесят седьмого года рождения. Ну, я так и думал…

– Что – думал? – спросила Ника, аккуратно беря в руки альбом.

Аккуратно, потому что переплет был надорван, а страницы – кармашки для фотографий – промокли насквозь и расползались прямо в руках. Вместо фотокарточек в кармашки были заправлены листки тонкой, почти папиросной бумаги, разбухшей от влаги. На листках были уже знакомые глифы – скандинавские руны, местами расплывшиеся в бесформенные кляксы, а под рунами – дата, время, адрес. Инструкции. Кое-какие листки были перечеркнуты жирным красным маркером. Выполнено? Или отменено?

– Что он тоже в этом замешан, – пояснил Вязгин.

– В Игре? – уточнила Ника. – Ну, положим, это и так было ясно. А что вам дала его фамилия?

– Помните тот билборд? «Игра началась»?

– Помню.

– Я выяснил, кто его заказал.

– И кто же? – заинтересовалась Ника, даже бросив на время изучение трофеев.

– Рекламное агентство «Тульпа». Заказ на печать и размещение двенадцати билбордов с одинаковым текстом и разными глифами. Заказ сделан и оплачен ровно две недели назад.

То есть, еще до появления первого глифа, быстро подсчитала Ника. Однако…

– А при чем тут этот… Криницын?

Вязгин полез в карман и вытащил распечатку.

– Рекламное агентство «Тульпа» зарегистрировано три месяца назад, лицензия на деятельность получена тогда же, – зачитал он. – Учредители: Чаплыгин Э.В., Криницын Ф.П., Загорский А.Л.

Нику будто обухом по голове огрели.

– Повтори, – попросила она, не веря своим ушам.

– Чаплыгин Эрнест Владимирович, ныне покойный. Криницын Федор Павлович, тоже уже покойный. И Загорский Аркадий Львович, пропавший без вести две недели назад. Помните, вы в машине спрашивали про «банду Загорского – под суд»? Вот она, банда вашего дедушки. Только судить некого…

Втянув воздух сквозь сжатые губы, Ника медленно выдохнула, пытаясь переварить полученную информацию. Ну, дед… Что ж ты такое затеял?

– А откуда эти… демонстранты… об этом знают?

– Это долгая история. За всеми этими лозунгами стоят большая политика и большие деньги. И торчат уши пана Киселевича…

– Я извиняюсь, – перебил его один из ментов, лопоухий паренек с веснушками во все лицо. – Владислав Олегович, вы привезли?..

– Да, привез, – кивнул Вязгин. – Сейчас достану…

Из нейлонового чемоданчика, полученного в банке, Влад достал ультрафиолетовую лампу для проверки подлинности банкнот.

– Показывайте свои сокровища, – сказал он.

Лопоухий милиционер жестом подозвал двух штатских (понятых, догадалась Ника), после чего присел на корточки и распахнул холщовую сумку Чоппера. Внутри, как в голливудских боевиках про наркомафию, лежали пачки долларов. У мента аж уши покраснели при виде такого количества денег. Вязгин же, наверняка имевший дело и с большим количеством черного нала, спокойно взял одну из пачек (не банковскую бандероль, а самодельную, перехваченную резинкой стопку банкнот) и посветил на нее детектором.

– Странно, – хмыкнул он.

– Что – странно? – спросил мент.

– Купюры настоящие. Но помеченные. Взгляните, Ника. Ничего не напоминает?

В ультрафиолетовые лучах проявился символ, нанесенный на банкноты прямо поверх печати казначейства.

– Глиф, – сказала Ника.

– Это что, масоны? – блеснул эрудицией гаишник.

– Нет, – покачал головой Влад. – Это «Монополия». Игровые деньги.

– Только сделаны из настоящих, – напомнила Ника. – Сколько тут? Тысяч сорок?

– Если не больше…

Гаишник присвистнул и смахнул пот со лба.

– Нифига себе расклад, – сказал он.

– Угу, – кивнул Влад. – Ты это опечатай, чтобы ничего не пропало – а то ведь с тебя спросят, сам понимаешь, – и вези в управление. А ноутбук я бы забрал на ремонт…

– Но Владислав Олегович! – заныл милиционер. – Но ведь не положено!..

– Я верну завтра, – настаивал на своем Вязгин.

– Это же вещдок…

– Сказал же – верну. Ты что, Петрик, мне не веришь?

– Я-то верю, – едва не заплакал Петрик. – А что я начальству скажу?..

– Ничего не говори…

Судя по всему, беседа Вязгину с гаишником предстояла долгая, нудная и с предсказуемым результатом. В том, что Влад в конце концов сломит вялое сопротивление гаишника и заполучит ноутбук, не сомневались ни Ника, ни Влад, ни сам лопоухий Петрик. Но для приличия милиционеру надо было поломаться…

– Можно? – попросила Ника у Вязгина ультрафиолетовую лампу.

– Пожалуйста, – протянул он ей детектор, не отвлекаясь от процедуры давления авторитетом на гаишника.

Ника поудобнее перехватила лампу (она была тяжелее, чем Ника ожидала) и, обойдя подъехавший эвакуатор, посветила на асфальт. Так и есть. Боковое зрение ее не подвело. То, что в случайно отблеске ультрафиолета выглядело набором закорючек на асфальте, при ближайшем рассмотрении оказалось цепочкой символов, нарисованных невидимой при обычном освещении краской от одного края трассы и до другого.

– Влад! – позвала Ника. – Взгляните на это…

Подошел Влад, естественно, уже с ноутбуком под мышкой.

– Еще глифы. Что-то вроде пограничной черты… – сказала Ника.

– Египетские, – удивился Вязгин. – Таких вроде пока не было… Думаете, это из-за них Чоппер так резко свернул в кювет? – на полном серьезе спросил он.

– Не знаю, – пожала плечами Ника. – Вряд ли он их мог увидеть…

– Есть чем сфотографировать?

– Только мобилка… Хоть какая-то от нее польза, раз уж связи нет.

– Тогда лучше зарисуйте. Давайте, я посвечу. А переводчика мы найдем, это будет несложно… Держите, вот блокнот.

– Думаете, в этом есть какой-то смысл? – спросила Ника, перерисовывая глифы.

– Я думаю, что мы узнаем много нового и интересного из этого ноутбука, – сказал Вязгин, держа лампу над асфальтом. – Если, конечно, мои хакеры смогут его починить и взломать.

– А не проще ли будет отнести ноутбук его первому владельцу? – предложила Ника.

– Вы знаете, кому он принадлежит?

– Думаю, что да.

12

Лох Белкин вместо того, чтобы передвигаться, как было обещано, на костылях или в инвалидном кресле, вот уже вторые сутки безвылазно сидел по указанному адресу. Соответственно, уже вторые сутки подряд Хрущ, Макар и Свисток ждали в «Ниссане», припаркованном под подъездом – прямо напротив белого «Ланоса».

Ссать ходили по очереди. За жратвой отправляли Макара, как самого молодого. На бухло Хрущ наложил запрет. Ему было нельзя из-за таблеток, а раз ему нельзя – то и другим нефиг.

Вчера вечером в подъезд вошли двое. Первый – чувак в камуфляже, при виде которого Свисток весь аж вскинулся, тыча пальцем и крича:

– Вот! Он! Спец! Меня, падла, чуть на замочил! – Макару с Хрущом с трудом удалось его заткнуть, пока спецназовец не спалил.

А второй – обычный пацанчик босяцкого вида. Через пару минут они вышли обратно, сели в «Ланос» и куда-то уехали. Вернулись часа через полтора, и выгрузили из багажника тяжелые на вид сумки.

До утра все было тихо.

Утром пацанчик свалил первый, с рюкзаком за плечами, а спецназовец, сменив камуфло на костюм и плащ, прошел мимо «Ниссана», помахивая портфельчиком.

– Он че, телохранителя завел? – спросил Свисток.

– Да ну. Откуда у лоха бабло? – отмахнулся Хрущ.

– Кстати, о бабле, – подал голос Макар. – Штукарь – это мало. Это ж, бля, статья. Тяжкие телесные. Звони Тухлому. Я за штукарь срок мотать не буду.

– Заткнись, а то опять огребешь, – шикнул на него Хрущ.

Но телефон все-таки вытащил. Тухлый сказал: брать Белкина на выходе. А Белкин никуда, похоже, не собирался. На хера ему, если у него и телохранитель, и пацан на побегушках есть?

Что ж нам теперь, месяц здесь сидеть? Ждать, пока лох Белкин поправится? Надо было звонить Тухлому за новыми инструкциями…

Но телефон не работал. Один из тех новеньких мобильников, что Тухлый вручил в самом начале этой бодяги, даже сеть не ловил.

– Ну-ка, Свисток, дай свою трубу, – приказал Хрущ.

У Свистка было то же самое. Макар же аппарат уже умудрился потерять. Вот ведь гадство. И что теперь делать?

Сидеть и ждать?

Или вламываться в квартиру?

А вдруг там еще кто-то есть, вроде этого – камуфлированного?

Но ведь Белкин сам не выйдет.

Хотя…

– Слышь, Свисток, – спросил Хрущ. – «Ланос» открыть сумеешь?

– Ха! – гордо надулся Свисток. – Как два пальца об асфальт. Даже не пискнет у меня.

– А надо, чтобы пискнул, – заметил Хрущ. – Тогда так: ты, Свистулькин, идешь вскрывать тачку, а сигнализацию не отключай. И не торопись, тебя должны заметить. А ты, Макар, готовь инструмент. Ну а я возьму на себя лоха…

Все прошло как писаному. Вопли потревоженного «Ланоса» заставили лоха Белкина схватить костыли и быстренько спуститься вниз, чтобы накостылять нагло орудующему ломиком Свистку. Хрущ врезал Белкину по башке полуторалитровой бутылкой лимонада и отволок контуженную тушку (костыли остались валяться на асфальте) в «Ниссан». Макар к тому времени разложил инструменты.

А лох Белкин оказался не таким уж лохом. Он очнулся почти сразу, но даже не попытался заорать. Лежал и смотрел, как Хрущ сцеживает с обрубка мизинца черный гной. И когда Свисток стал ножницами по металлу резать гипс на бедре Белкина – тот молчал.

Не заорал он и тогда, когда Свисток разодрал на его груди рубаху, открыв впалую, безволосую грудь.

Не заорал, когда Макар запалил паяльную лампу и стал греть клеймо.

И только когда Свисток с Хрущом на пару навалились на Белкина, прижимая его к полу машины, а Макар, дебиловато ухмыляясь, поднес раскаленное клеймо к груди Белкина – Белкин начал орать.

Но продолжалось это недолго…

13

– Все равно не понимаю, – сказала Ника. – Дед всегда неплохо зарабатывал, но не до такой же степени! Да и Чаплыгин с этим… Криницыным-Чоппером на миллионеров не были похожи. Допустим, они затеяли Игру. Но деньги-то откуда?

– Я могу только предположить, – ответил Вязгин, подкурив от электрозажигалки. Он чуть опустил окно, впустив в салон машины прохладный свежий воздух. Опять начинал накрапывать мелкий дождик.

– Ну, предположите… – подтолкнула его Ника.

– Месяца три назад Радомский затеял большой бизнес-проект. Не хочу, да и не имею права вдаваться в подробности, скажу только, что дело было связано с недвижимостью. Что, естественно, привлекло внимание Киселевича…

– Стоп, – перебила Ника. – Кто такой этот Киселевич?

– Спекулянт. Мошенник. Вор. Один из главных конкурентов Радомского. А сейчас еще и кандидат на пост мэра.

– А причем тут дед? И «Тульпа»?

– У меня есть основания полагать, – сказал Влад осторожно, – что главным и единственным клиентом рекламного агентства «Тульпа» была компания «Радомбуд», и лично Геннадий Романович Радомский.

– И какие же это основания? – поинтересовалась Ника.

– Разные. Как существенные, так и не очень… Например, ваш дед несколько раз консультировал Радомского по вопросам рекламы и маркетинга. И счета за эти консультации выставлял, скажем так, нешуточные. Потом это модельное агенство, которое завел себе Радомский как раз в то время… В принципе, ничего особенного, любовниц ведь надо куда-то пристраивать, но очень уж серьезно Романыч подошел к вопросу. Как-то чересчур серьезно…

У Ники возникло впечатление, что Вязгин не столько объясняет ей, сколько проговаривает ситуацию вслух для себя. Он ведь совсем запутался, поняла Ника, и просто делает вид, что все окей. А на самом-то деле… Как он там назвал рядовых ментов? Служаки? Начальство меняется, служаки остаются. Вязгин и сам служака, волею судьбы вынужденный замещать начальство. Верный пес, идеальный исполнитель чужих решений впервые в жизни оказался в ситуации, когда решения надо принимать самому – и сразу запутался… Бедняга.

– Подождите, – прервала Ника. – Давайте так. Факты – отдельно, предположения и догадки – отдельно. Что вы знаете точно?

– Я точно знаю, что у нас завелся крот, – мрачно сказал Вязгин.

– У вас?

– В «Радомбуде».

– Пока вы его не поймали, давайте отнесем это в разряд предположений, – посоветовала Ника. – Факты, Влад. Только факты. Документально подтвержденные.

Вязгин покосился на нее с тем видом, который напускают на себя мужчины, вынужденные прислушиваться к советам женщины.

– Ладно, – согласился он. – Пусть будут факты. Машина, сбившая Белкина в ту ночь – и, как вы предполагаете, – он выделил голосом последнее слово, – переехавшая этот ноутбук, была приписана к гаражу «Радомбуда».

– Хорошо. Дальше.

– Дальше – больше. Склад, на котором держали Рому, находится в долгосрочной аренде все того же «Радомбуда». Квартира, которую снимали похитители, так же принадлежит одной из дочерних компаний «Радомбуда». Деньги в мешке у Чоппера, если пробить номера купюр, наверняка окажутся снятыми с одного из наших счетов.

– Стоп. Вас опять заносит в область гипотез. Факты, Влад…

– Факты. Позавчера, в субботу, по инициативе Киселевича – и это факт, мне об этом сказали сами исполнители – начался рейдерский захват предприятий «Радомбуда». Несколько фирм закрыты, на имущество наложен арест. Радомский в тюрьме, и это тоже факт. Его подставили – это факт…

– Нет, Влад, – мягко, но настойчиво поправила Ника. – Это – еще не факт. Это то, во что вы хотите верить.

Вязгин оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Нику пристально. Ника взгляда не отвела.

– Ладно, – скрипнув зубами, согласился он. – Тогда с фактами все. Что у вас? Глифы? Маги? Ведьмы?

– У меня дед пропал, – сказала Ника. – Двенадцать лет не виделись. Позвал в гости. И пропал. Попросил за собакой присмотреть, обещал скоро вернуться. И вот уже две недели как. И собака сбежала. А теперь вдруг выясняется, что он был замешан в какой-то гешефт вашего босса, и вместе с Чаплыгиным и Чоппером организовал всю эту Игру. Я хочу во всем этом разобраться не меньше вашего, Влад, просто не люблю делать поспешные выводы.

– И думаете, что в ноутбуке Белкина мы найдем какие-то ответы? – уточнил Вязгин.

– Надеюсь, – пожала плечами Ника. – Ведь не зря же Белкина из-за него чуть не убили…

В кармане у Влада затрещала коротковолновая рация. Он сунул наушник в ухо и поднес к губам микрофон.

– Да. Так. Так. Я понял. Спасибо.

Договорив, он вынул наушник, сбросил скорость и остановился у тротуара.

– Вылезайте. Ноутбук можете забрать. К Белкину мне с вами ехать некогда.

– Что-то случилось? – Ника запихнула ноутбук в сумку.

– Случилось, – мрачно сказал Вязгин. – Радомский сбежал.

14

Краеведа пришлось ждать почти весь день. Марина успела дважды выпить кофе, поругаться со строителями, трудившимися в поте лица и без перекуров, не покладая дрели, угоститься у Оксаны Владимировны двумя ложечками коньяка в кофе, а у Иванки – аспирином (мигрень не отпускала), и тщательно перерыть отложенные краеведом материалы.