Текст книги "Портрет тирана"

Автор книги: Антон Антонов-Овсеенко

Последние ступени

«Я не допущу никакого переворота!» – заявил Феликс Дзержинский в 1926 году на июльском объединенном пленуме ЦК и ЦКК, когда речь зашла о внутрипартийных распрях. Через несколько часов после этого выступления Дзержинский скончался. И никто не успел сказать ему:

– Эх, товарищ Юзеф, товарищ Юзеф! Переворот-то уже произошел…

В далекой юности будущий председатель ВЧК дал клятву – бороться со злом. И… мало кто сделал столько для торжества зла, как железный Феликс.

С двадцать шестого года Сталин начал организационно закреплять совершенный им переворот. На XV съезде (декабрь 1927) генсек убрал из руководящих парторганов 75 активных оппозиционеров, некоторых исключил из партии. А всего вычистили из партии около двух тысяч. После исключения лидеров так называемой «объединенной оппозиции» Сталин устроил на заседании пленума ЦК маленький спектакль.

«Я думаю, что до последнего времени были условия, ставящие партию в необходимость иметь меня на этом посту как человека более или менее крутого, представлявшего известное противоядие против оппозиции. Сейчас оппозиция не только разбита, но и исключена из партии. А между тем у нас имеется указание Ленина, которое, по-моему, нужно провести в жизнь. Поэтому прошу пленум освободить меня от поста генерального секретаря. Уверяю вас, товарищи, что партия от этого…»[90]90
  По тексту неопубликованной стенограммы, с. 27.


[Закрыть]

Какой актер! Какой глубокий ум!

Пленум конечно же вновь избрал его единогласно генсеком.

Кому жить надоело?..

Этот год стал поворотным в карьере Сталина. Он настолько уверен в тщательно обстроганном ЦК, что позволяет себе упомянуть о Завещании Ленина, как о некоем анахронизме. Тот спектакль-пленум, разыгранный по сталинскому сценарию, с участием отменно-надежных актеров, статистов, суфлеров, открыл генсеку новые горизонты.

Он еще не Хозяин, но уже Вождь.

К той поре Сталин вполне созрел и как партийный демагог, овладевший всеми приемами опытного говоруна-зазывалы. Он мог уже самостоятельно дурачить массы и успешно противостоять конкурентам, соперничать с такими записными ораторами, как Троцкий, Зиновьев. Излюбленный ораторский прием Сталина, воспринятый им в духовной семинарии, – система ответов-вопросов. На готовый вопрос следовал готовый же ответ. Этот прием верно служил ему и при чтении «своих» речей, и во время дискуссий, когда он «экспромтом» парировал критические выпады оппонентов. Демагогия имела для него сугубо прикладное значение, она помогала ему подниматься по ступеням власти. Великий утилизатор, он и ее сумел впрячь в свою колесницу. В области партийной демагогии Сталин показал себя мастером крутых поворотов, неожиданных маневров. То, над чем он иронизировал вчера, завтра становилось его «коньком», рекламным лозунгом. Для политических конкурентов – оппонентов – этот лозунг оборачивался плеткой. Искусно пользуясь лозунгом-плеткой, генсек, под улюлюканье отлично срепетированной клаки, изгонял вчерашних соратников из чертогов партийной власти.

И еще один штрих. Он учил партию никогда не останавливаться на достигнутом. Для себя сделал сей лозунг правилом жизни. В неуклонном движении вверх по лестнице власти Сталин не давал соперникам ни дня передышки. Если ему удавалось сегодня нанести удар, он тут же начинал готовить новый. Так было и в 1927–1928 годах: подготовив на XV съезде и в последующие месяцы нужную моральную атмосферу в партии, он в начале 1928 года отважился на прямые административно-репрессивные меры против своих главных конкурентов. Троцкого с семьей вывезли в Алма-Ату. Около тридцати ведущих «троцкистов» выслали из Москвы. Зиновьева и Каменева Сталин отправил в Калугу.

Эти невиданные в партийной жизни меры следует рассматривать в исторической перспективе, как черновую репетицию будущих тотальных репрессий. Сталин бросил в пруд пробный камень и наблюдал с берега за возникшим волнением. Вот волны достигли берега и… ничего, ровным счетом ничего не случилось. Обошлось! Значит, можно удалять соперников и таким способом.

Зиновьев с Каменевым могли теперь на калужском досуге вволю клясть неблагодарного Кобу. Уж они ли не старались, не тянули его за уши на самый верх. Зиновьев особенно поднаторел на сочинении и раздувании разного рода «уклонов». Стоило кому-либо внести необычное предложение, высказать оригинальную мысль, как Зиновьев разражался разоблачительной речью или пространной газетной статьей против «отступника» и незамедлительно объявлял войну свежеиспеченной «оппозиции». Весьма нелестно отозвался об этой его манере Станислав Косиор на XII съезде. Сталина, напротив, зиновьевские инсинуации устраивали вполне. То был прилежный ученик. Весьма прилежный.

Оппозиция левая, правая, старая, новая, объединенная… Сталин давил на эти клавиши, извлекая из рояля угодные звуки. Так слагалась пьеса под названием «Единство партии». Слушателям было указано воспринимать эту пьесу как произведение высочайшей гармонии.

Летом двадцать восьмого Бухарин наконец осознал, что Коба заведет, уже завел партию в тупик, что теперь он истребит соратников Ленина, в первую очередь – неугодных членов Политбюро. Бухарин ищет и находит понимание в Каменеве – его жизнь тоже в опасности. Надо наметить союзников, обдумать план кампании против жестокого узурпатора. Но дальше слов и благо пожеланий дело не пошло, ансамбля не получилось, не те характеры, слишком велики оказались амбиции каждого музыканта. Но главное – они упустили время. Власть в партии уже принадлежала центральному аппарату. Сталинскому аппарату.

Меж тем, переговоры Бухарина с Каменевым дошли до мохнатых ушей генсека: система подслушивания функционировала уже несколько лет.

В критические моменты у Сталина действие опережало слово. Объектами атаки он избрал Московский партийный комитет и Коминтерн, возглавляемый Бухариным. Когда председатель ИККИ Бухарин представил очередному, VI конгрессу Коминтерна свои тезисы, нашлись деятели, «исправившие» эти тезисы по указке Сталина. Кто-то уже пустил слух о «бухаринском уклоне».

Сначала шепотом.

Потом громче…

Загрузив Бухарина работой в Коминтерне, Сталин освободил его от редактирования газеты «Правда» и журнала «Большевик», то есть лишил опоры внутри страны. Сталин мог теперь любые неудачи международного коммунистического движения приписывать «Бухарчику» и таким средством низвести его авторитет в партии до нуля, нет – до отрицательной величины. Ведь после VI конгресса Коминтерна все партийные силы были мобилизованы на «вскрытие вражеской сущности контрреволюционных бухаринских псевдонаучных теорий». Так называлась очередная кампания охоты за ведьмами. Нечто подобное испытал уже бывший глава Коминтерна Григорий Зиновьев.

Но Бухарин – то ли он притерпелся, то ли природное жизнелюбие его спасло – продолжал активно разрабатывать теоретические вопросы. 30 сентября 1928 года он выступил со статьей «Заметки экономиста», в которой подчеркивал большое значение крестьянства для экономики страны.

А генсек продолжал плести густую сеть интриг. Бухарин в это время отдыхал на Кавказе. Прослышав о сталинских интригах, он решил тотчас вернуться в Москву. Последовала команда генсека, и ГПУ не позволило Бухарину выехать. Агенты тайной полиции задержали члена ЦИК, члена правительства, коммуниста, входящего в верховный партийный орган – Политбюро. И… опять ничего! Никого ничему этот факт не научил.

В Москву Бухарин прибыл с большим опозданием.

Другой лидер «правых» Михаил Томский возглавлял тогда ВЦСПС. Кампанию против профсоюзного вождя Сталин повел во всеоружии партийной власти и проверенных в политических боях методов. Одного за другим убирал он доверенных помощников Томского, иных переманивал в свой аппарат, иных отсылал в провинцию. Затем начал готовить под него «теоретический» подкоп. Для начала обвинил Томского в «недемократических методах управления» и в других надуманных «грехах».

Решительное сражение Сталин дал ему на VIII Всесоюзном конгрессе профсоюзов. Верные генсеку подсадные утки и на этот раз выступили слаженным оркестром. В состав президиума ВЦСПС Сталин провел своих людей во главе с Лазарем Кагановичем. По результатам голосования Томский тоже прошел в президиум, но поста председателя он лишился.

Расправляясь поодиночке с Бухариным и Томским, Сталин заботился о камуфляже: ни у кого не должно зародиться подозрение будто генсек убирает соперников. Нет, он ведет принципиальную борьбу с «правыми» в столичном комитете. Провоцируя подчиненных Угланова на протест против «диктата» первого секретаря МГК Угланова, он, оказывается, выступает за… контроль партийных лидеров снизу, за самокритику. Не впервые использует Сталин в большой политической игре воровскую уловку: «Держи вора!» – вопил он, пряча краденое. А крал он власть. И прятался за широкой спиной – из ста молчаливых и послушных спин – Центрального Комитета, который он нарек «ленинским».

Кто тогда, в двадцать восьмом, сумел распознать провокационную суть сталинской шумной кампании разоблачения «правых»? Ярлык на Бухарина, Рыкова, Томского был наклеен основательно. Так основательно, что спустя тридцать лет Григорий Петровский стыдил товарищей:

«Бросьте вы эти разговоры о „правой оппозиции“! Просто нашлись мальчики, которые, не в пример нам, старым …кам, поняли, что имеют дело с эфиопом»…

* * *

Осень 1928 года Сталин посвятил борьбе против Угланова. В середине октября, на заседании МГК, Угланов не получил – впервые – одобрения товарищей. 19 октября Сталин запустил против «правых» демагогическую карусель на пленуме МК. Через месяц он клеймит «правый уклон» на пленуме ЦК. Однако он не одобряет крутые организационные меры против уклонистов. Надо развертывать идеологическую борьбу с ними. Впрочем, «районные активы имеют право смещать своих секретарей»[91]91
  И. В. Сталин, т. 11, с. 288, 289.


[Закрыть]. Вот и пойми генсека…

Когда кампания удушения «правых» достигла кульминации, Томский, Рыков и Бухарин решили подать в отставку. Сталин не мог все предвидеть. Но правильно сманеврировать, вовремя отступить, уловить подходящий для контрудара момент, – этим искусством он уже овладел. Пришлось генсеку уговаривать лидеров «правых» не покидать свои посты. В этой редкой ситуации они могли бы объединить силы и выступить против Сталина, разоблачить его как демагога и подлинного фракционера. Вместо этого «правые» подписали совместно со Сталиным декларацию о единстве Политбюро. Избрав однажды тактику обреченных кроликов, Томский, Рыков и Бухарин останутся верны ей до конца, явив миру уникальную способность к компромиссам с Удавом.

Сталин мог подвести баланс. Он получился весьма положительным: Бухарин и Томский «разоблачены», их авторитет подорван, сторонники «правых» в Москве разгромлены. Теперь можно и простить «заблудших».

Сталин не был бы Сталиным, если бы уничтожал своих соперников сразу. В том же двадцать восьмом году он восстанавливает Зиновьева и Каменева в партии. Для Троцкого же он изыскивает новые унижения. То посылает его в научно-технический отдел ВСНХ, то в Главконцесском, то в Главэнерго…

Спуская бывшего вождя все ниже и ниже по служебной лестнице, генсек не упрекал Троцкого в неумении работать. Это за него сделал Дзержинский. На чрезвычайной Ленинградской партконференции в феврале 1926 года Дзержинский заявил, что Троцкий провалил работу на всех участках. И Троцкого изгнали из последнего главка…

В чем угодно можно винить Сталина, но только не в недостатке коварства. Порой кажется, что он плетет излишне густую сеть интриг. Разве для сокрушения легковерных ленинцев-ортодоксов не хватило бы двух-трех точно рассчитанных полновесных ударов? Вместо того Сталин наносил десятки уколов, чередуя их с акциями «примирения». Годами, медленно со вкусом изводил он своих конкурентов на лестнице власти – одного за другим, одного за другим.

В день своего семидесятилетия, на Магдебургском съезде социал-демократической партии, весной 1910 года, Август Бебель высказал неувядаемой силы мысли:

«Члены партии должны следить за тем, чтобы ее вожди не причиняли ей никакого вреда. (Бурное одобрение) Демократическое недоверие в отношении всех вождей без исключения, в том числе и меня (возгласы: Очень хорошо!)»[92]92
  (…)


[Закрыть].

Сталин – он тогда был еще просто Кобой – от имени Бакинского комитета РСДРП приветствовал «дорогого учителя» в написанной специально к юбилею прокламации. Она заканчивается такими словами:

«Да послужит он примером для нас, русских рабочих, особенно нуждающихся в Бебелях рабочего движения. Да здравствует Бебель!»[93]93
  И. В. Сталин, т. 2, с. 208.


[Закрыть]

… Через три года не стало Бебеля. По поручению Ленина Григорий Шкловский возложил на могилу революционера в Берне венок от ЦК РСДРП.

Прошло два десятилетия. Давно увял ленинский венок. Коба стал Вождем и начисто забыл Августа Бебеля. А ведь великий немецкий социалист обращался и к Сталину, когда говорил в 1910 году:

«Вождь партии становится действительным вождем только благодаря тому, что он делает для партии в меру своих сил и способностей, как честный человек… Своей деятельностью он завоевывает доверие массы, и она ставит его во главе партии. Но только в качестве своего первого доверенного лица, а не господина, которому она должна слепо повиноваться… Не партия существует для вождя, а вождь – для партии»[94]94
  (…)


[Закрыть].

Сталин же по неопытности думал наоборот. И не было подле него Бебеля – подсказать, подправить…

В 1927 году Сталин посетил Ленинград. После так называемого «разгрома» так называемой «новой оппозиции» произошла смена ленинградского руководства. Во главе губкома был поставлен Сергей Киров, прибывший на XIV съезд как первый секретарь ЦК Азербайджана. Сталин так спешил закрепить свой новый успех, что Кирову пришлось отправиться в Питер сразу же по окончании съезда партии.

И вот, спустя два года, генсек инспектирует наместника. По случаю приезда Сталина собрался партактив. Встретили московского вождя холодно, он никогда не пользовался здесь популярностью.

… Ужинали поздно вечером на квартире Кирова. Был там и Петр Иванович Чагин, старый друг Кирова, бывший редактор «Бакинского рабочего». Теперь он работал в Ленинграде. Ужинали на кавказский лад. Сталин нанизал на шампуры куски рыбы и жарил рыбный шашлык в камине. Запивали сухим вином.

После ужина Сталин закурил трубку. Зашел разговор о трудностях, о положении в партии. Вспомнили Ленина…

– Смерть Ленина – страшная утрата для партии, – с грустью заметил Киров. – Нам надо всем сплотиться и постараться коллективом заменить Ильича.

Сталин по обыкновению прохаживался по комнате, молча слушал.

– Да, конечно, ЦК, коллектив – это все очень хорошо. Но русский мужик царист: ему нужен один.

При этих словах он поднял кверху указательный палец. Наступила пауза. Собеседники были ошеломлены[95]95
  По рассказу Чагина. Он пережил лагеря и самого организатора лагерей.


[Закрыть].

– Можно ли вообще «захватить власть в миллионной партии, полной революционных традиций?» – этот риторический вопрос задал Сталин на заседании ИККИ 27 сентября 1927 года, полемизируя с Троцким. И сам ответил на него. Не словом – делом.

Один он, Сталин, мог взять на себя хлопотную миссию – потрафить «русскому мужику». Кругом такие бездарные, бесхребетные интеллигентики… Нет, мужику явно повезло с товарищем Сталиным. Выполняя веление времени, он вначале узурпировал право на власть в партии, а к концу двадцатых годов захватил и саму власть. Изобретательными интригами, бульдожьим упрямством, неусыпным вымогательством он добился кресла генсека. Затем с помощью тех же средств сделал это кресло главным в аппарате ЦК. Оставалось обратить кресло генсека в трон самодержца – во исполнение мужицкой мечты…

«Термидор начался» – такое название дал А.А. Иоффе своей статье, написанной в 1927 году, перед самоубийством. Заслуженный революционер, соратник Ленина еще при жизни основателя государства, разглядел под маской «своего в доску парня» истинное лицо узурпатора власти, могильщика революции.

Иоффе упрекал и лично Троцкого, с которым был близок: «Вы всегда правы, но вы всегда отступаете»…

Всего несколько человек успело ознакомиться с этой вещей статьей. Она исчезла в закромах ГПУ.

Тот, кто осуществил термидор в России, назовет обвинения в термидорианском перерождении партии «глупой агитацией» – именно эти слова употребит генсек[96]96
  И.В. Сталин, т. 10, с. 87, август 1927.


[Закрыть].

Сам он глупой агитацией не занимался. С откровенностью властителя он говорил в ноябре 1928 года об аресте «кадров троцкистов», как о мере легко и просто осуществимой. Как о мере, стоящей в повестке дня[97]97
  И.В. Сталин, т. 11, с. 278.


[Закрыть].

Термидор начался.

* * *

…Сквозь тонкую скорлупу змеиного яйца видно нежное пресмыкающееся. Вот проклюнулось яйцо, рассыпалась скорлупа, выскочил дракон, расправил крылья…

* * *

Обозревая десятилетнее движение Сталина к единоличной власти, приходишь к убеждению, что на него работали законы истории. Народные революции во Франции, Германии, Англии, Италии, Испании неизменно тонули в мощном потоке контрреволюции. Так случилось и с революцией российской, где на гребне мутной волны оказался Иосиф Сталин. Но мог всплыть и другой.

Ленинская доктрина диктатуры пролетариата как нельзя более способствовала узурпации власти диктатором. На XII съезде партии генсек намекнул на возможность образования трещины в диктатуре пролетариата. Но ведь диктатура в семнадцатом году уже родилась с органическим пороком. Все последующие годы Сталин только расширял эту трещину, пока не пролез через нее к вожделенному трону.

Другим важным фактором явилась самоубийственная ложь, заложенная в самих принципах партийного строительства. Демократический централизм довольно скоро обернулся централизмом тотальным, а решение об единстве партии и партдисциплине сковали творчество, инициативу снизу, сделали критику руководителей невозможной. Не только говорить, писать, – мыслить иначе стало преступлением против партии.

Благодатной почвой для произрастания чертополоха оказалось ленинское окружение. В среде рыцарей революции не нашлось человека, способного перешагнуть через партийные предрассудки и объединить надежных товарищей против узурпатора. Что до политиканствующих карьеристов, то Сталин как вождь их вполне устраивал, а некоторые надеялись использовать сложившуюся обстановку в своих личных «царистских» амбициях. Все они – «чистые» и не очень «чистые» – представляли силы разрозненные, все они предпочитали решительным действиям увещевания, дискуссии, прожекты.

Все слова, слова, слова…

Теми же недугами страдал Ленин. Он видел, что его детище, партия, захлебывается в карьеристской накипи, но ничего не предпринимал, уверовав в очистительную силу «рабочей прослойки» и ветеранов революции.

Ну, Малиновского прозевал. Теперь вот – Сталина. Что это, интеллигентская близорукость, или…

Он таился от Сталина, опасался его, писал слезницы Григорию Шкловскому, шептался с доверенными товарищами, намекал в Завещании на грубый характер генсека.

Все слова, слова, слова…

Ленин – партийный вождь достаточно часто бывал неразборчив в средствах. А вот к Сталину проявил странную деликатность, терпимость.

Объективные причины, породившие сталинщину, выстраиваются в логический ряд.

А субъективные?

Кремлевский птицелов

Сталин стал СТАЛИНЫМ не только в силу исторических обстоятельств. Это был незаурядный человек. Воинственный, природный антиинтеллектуал, он, казалось, во всем уступал Троцкому, Каменеву, Зиновьеву, Бухарину, сотням выдающихся партийных деятелей. Они обладали рядом заметных преимуществ: образованием, ораторским талантом, культурой. Он превосходил их всех силой характера и целеустремленностью. Сталин обладал уникальным комплексом самых агрессивных качеств.

То были животная хитрость и коварство. Обезоруживающая наглость и цинизм, абсолютный цинизм. Презрение к человеку и человечеству. Изощренная жестокость.

Без этих качеств ему не удалось бы стать властелином.

Но мы еще не исчерпали богатой сталинской натуры.

* * *

…«Взгляни на первую лужу, и в ней найдешь ты гада, который иройством своим всех прочих гадов превосходит и затмевает»[98]98
  М.Е. Салтыков-Щедрин. История одного города. Вступление.


[Закрыть]. Это наблюдение русского сатирика Салтыкова-Щедрина нашло неожиданное продолжение в трудах американского биолога Роуза. Он сделал любопытное открытие: если в группе головастиков, поселившихся в луже, один окажется в какой-то момент крупнее других, то лишь он один будет набирать рост и вес, остальные перестают расти и погибают. Естествоиспытатель пробовал ежедневно заменять треть воды в луже новой водой, – картина не менялась. Крупная особь явно угнетала остальных каким-то выделяемым ею секретом.

Обозревая этапы десятилетней борьбы Сталина за власть над партией, замечаешь, как этому гаду, при помощи вульгарного «иройства» удалось вначале затмить всех прочих головастиков, а потом и придавить…

* * *

…Пересыльный корпус Бутырок занимает здание тюремной церкви. В нашей камере полтораста человек, ожидающих отправки в истребительные лагеря, > большинство «шпионы», «вредители», «изменники», да кучка уголовников. Это рецидивисты. В тюрьме хозяева они. Им покровительствует начальство. Все, что нужно, они отнимают у фраеров сами.

Ночью к нам из камеры смертников перевели группу бандитов – грабеж, убийство. Они получили помилование Верховного Совета. (Этих миловать можно…)

Главарь шайки еще молод, но это уже очень сильный вожак. Несколько стремительных шагов, властный взгляд прищуренных глаз – фраера освобождают место на нарах в самом углу, под окном, а сами – на пол.

На воле год сорок четвертый, зима, но я ее не видел. Позади долгое, изнуряющее следствие, Лубянка, лефортовская одиночка. Скоро на этап.

В центре большой камеры дощатый стол, у стены – сплошные нары, все лежат, переговариваются полушепотом. Сейчас принесут обед – по черпаку сероватой, теплой жижи. Нескольким арестантам не лежится. Я тоже хожу вокруг стола и гадаю в какой лагерь попаду. Впереди вышагивает главарь, он чуть ли не с утра кружит с опущенной головой, руки нервно сцеплены за спиной. Вдруг он поворачивается и идет навстречу. Уклониться не успеваю, он смотрит прямо в глаза и с силой наступает мне на ноги. Круг мгновенно опустел, бандит ходит теперь в почетном одиночестве, но уже в обратном направлении.

Все свершилось без слов.

* * *

Иосиф Джугашвили начинал на родине, в Закавказье, но нигде – в Тбилиси, Баку, Батуми – не мог ужиться. Местные большевики очень скоро раскусили склочного карьериста, склонного к уголовщине. И отстранились.

Коба сделал ставку на Ленина.

«Чудесный грузин» пришелся по душе партийному вождю. (Шаумян, Богдан Кнунянц, Орахелашвили, Махарадзе не предупредили Ленина. Дорого обойдется партии их деликатность…)

Они стремились к разным целям: Ленин работал на революцию, Коба – на себя. Для него революция – средство отомстить обществу, в котором он был парией. И способ утоления властолюбия.

Средства у них тоже были разные: Сталин интриговал, провоцировал, грабил и давил каждого, кто стоял на пути к власти, – и чужих, и «своих».

Как тот бандит бутырский.

В среду профессиональных революционеров затесался профессиональный уголовник.

И еще одна черта характера. Горячий, импульсивный по крови, по натуре, Сталин рано познал науку осторожной, осмотрительной политики в верхах (решали-то всегда верхи).

Настоящий герой самодисциплины, он стал сдержанно-холодным в поведении, расчетливым в действиях.

Необузданный хулиган, экспроприатор-налетчик, он надел на себя тяжелые вериги придворного этикета. Искусный лицедей, он весьма правдоподобно исполнял роль мудрого, доброго вождя, отца народов.

В компании записных лицедеев он был первым комедиантом. Сталин еще при жизни Ленина познал до тонкостей кремлевские подмостки, до косточки, до гвоздика изучил кулисы и декорации, овладел скрытой механикой едены.

Актер – Сталин не нуждался в специальном режиссере, значит, чувствовал себя свободно на сцене и за кулисами.

Человек, одаренный к политическому поприщу весьма скупо, он выработал в себе все необходимые качества оратора, партийного лидера, режиссера.

Зрители его ни мало не волновали: их приучили верить всему, что говорилось на главной сцене. Приучили дружно, по сигналу выражать «свои» чувства одобрения или порицания.

Бесконечные словесные распри, которыми так насыщена партийная жизнь двадцатых годов, генсека тоже не трогали. Российские социал-демократы и ортодоксы-большевики были завзятыми спорщиками. В начале двадцатых дебаты гремели на всех собраниях, заседаниях, конференциях, съездах. Так было и в ЦК. Неутомимым спорщиком был Ленин. Вообще, трудно представить себе более «говорливую» партию. В этом смысле большевики оставили далеко позади таких любителей словесных баталий, как французы.

На этом фоне умение Сталина молчать казалось фантастическим. Выработанную десятилетиями молчаливость Сталин превратил в острое оружие, с помощью которого ему удалось выиграть не один политический бой.

И еще – уже отмеченное нами – умение повелевать. Сталин возвел его в ранг искусства, в котором ему не было равных.

Для Троцкого Сталин – всего лишь самое большое колесо в бюрократической машине. Но это – оценка односторонняя, количественная, что ли. После смерти Ленина один Сталин знал, что делать и как делать. Знал он это, пожалуй, задолго до кончины вождя. Своим звериным инстинктом он почуял – в Кремле пахнет властью.

Все-таки поразительный монстр вырос под попечительным ленинским крылом – чудовище, запрограммированное на захват власти. И Сталин неукоснительно следовал заданной программе, посвятив ей всю свою колоссальную энергию и изощренную приспособляемость.

Сталин гений – если это слово применимо вообще к политическим разбойникам – да, гений закулисного маневра, человек сатанинской хитрости. Не «серая клякса» (выражение Троцкого), не тупица искусно плел кремлевские интриги. Не параноик.

Один историк метко подметил, что революцию совершают честные, идейные подвижники. А плодами их победы пользуются потом ловкие люди. Таким ловким человеком в России оказался Сталин.

Самым ловким из ловких.

Никто его не остановил, да и не пытался всерьез это сделать. Соловьями заливались на съездах-собраниях вожди-златоусты. Но – два соловья на одной ветке не поют. А тут вон их сколько слетелось!.. Не ведали они того, что тот, кто оборвет их заливистые трели, потом и перья пообщиплет. А еще потом – по клеткам рассует и придушит поодиночке. И сделает он это, кремлевский птицелов, под барабанную дробь беспощадной охранки.

Никто уж боле не услышит те наивные трели…

Россия никогда не знала демократии. Лучшие умы сражались за нее – словом и пером. Но привить народу вкус к демократии так и не успели. Тысячелетняя история лишь в 1917 году подарила России восемь месяцев демократического правления.

Большевистская партия не обладала опытом подлинно демократической политики. Ругать, отвергать буржуазную демократию лидеры большевиков умели во все времена. А дальше начиналась путаница, связанная с конструированием диктатуры пролетариата.

Процесс перерождения большевистской партии начался в первые же советские годы, как результат единовластия.

Сталин шел в фарватере этого процесса.

Оседлав объективные обстоятельства, он нещадно шпорил и шпорил партийного коня и сумел первым придти к финишу.

В этом его личная заслуга.

Свою кремлевскую корону Сталин выковал сам. Пока подручные – молотовы, кагановичи, куйбышевы, калинины, ворошиловы, микояны усердно раздували меха и подносили уголек, пока Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков, Томский спорили – а нужен ли партии вождь? – а хорошо ли это?.. кузнец ковал и ковал, не давая остыть металлу.

И в неизреченной снисходительности позволял избранным утирать пот со своего узкого лба.

Как это ему удалось? Федор Сологуб ответил на этот вопрос еще в 1926 году.

 
Побеждает тот, кто зол.
Добрый малый – ты осел!
Не хвались, что ты силен, —
Попадешься ты в полон.
Тот, кто зол – неутомим,
И не справишься ты с ним.
Не помогут яд и нож, —
Пустит в дело злую ложь.
Лжи поверят, правде – нет,
И сойдется клином свет.