Текст книги "Портрет тирана"

Автор книги: Антон Антонов-Овсеенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Кампанию борьбы с низкопоклонством возглавил Андрей Жданов. Первыми жертвами стали в августе 1946 года поэтесса Анна Ахматова и писатель Михаил Зощенко. То была война против интеллигенции, и начиналась она в Ленинграде, колыбели русской культуры. Эта война охватила всю страну. Наибольших успехов добивались наитупейшие партсановники.

Можно проследить четкую линию непрерывного качественного роста руководящих кадров. В начальный период сталинщины преобладали примитивные дураки. «Дурак в ход пошел», – говорили в народе. В тридцатые годы Сталин отдавал предпочтение идиотам. После войны, когда тирану действительно скучно стало, на руководящие посты выдвинулись клинические идиоты. С ними было легко работать, бороться против кого-нибудь. Ведь кроме искоренения низкопоклонства, надо было еще разоблачать космополитов. Искореняли художников и поэтов, артистов и режиссеров, изобретателей и педагогов. Ученых тоже искореняли. Облаву на мыслителей возглавил заведующий отделом ЦК Г.Ф. Александров, философ – уголовник (в сталинских садах и такие гибриды произрастали).

В судьбе физиков П. Капицы и А. Иоффе, геолога И. Григорьева генсек принял личное участие: кого изгнал из основанного им же института, кого уничтожил сразу. Биолог В.В. Парин, назначенный заместителем министра здравоохранения, будучи в командировке в США, поделился с иностранными коллегами последними достижениями советских ученых в исследовании раковых заболеваний. Совсем скудная информация, сделанная с высочайшего разрешения Молотова. Однако достаточно было Хозяину обронить: «Я этому человеку не доверяю», как Парина упрятали туда, где человека потом можно и не разыскать…

И еще одну кампанию провел в те скучные годы Сталин – борьбу за российский приоритет. В одно прекрасное утро мир проснулся и узнал, что самолет и паровоз, радио и ракеты, картофель и шахматы, – все, все на земле найдено, открыто, изобретено в России. На «доказательства» не жалели ни бумаги, ни людей. Сталину нужен был приоритет во всем, приоритет любой ценой!

Вот куда может завести даже такого гения, как Сталин, великодержавная спесь.

Ну, а того, кто осмеливался упомянуть – только упомянуть! – имя иностранного изобретателя, неукоснительно обвиняли в ереси.

Партийные функционеры превратились в искоренителей новых ересей, хотя никто кроме нескольких профессиональных агитаторов, не видел разницы между «низкопоклонством» и «космополитизмом», не понимал, что такое приоритет. Они действовали по команде «Ату его!». Мало кто без ошибки, на одном вдохе, мог произнести слово «антисемитизм», но эта сталинская кампания давалась легче: живы были еще царские традиции.

Древние жители острова Пасхи возненавидели племя длинноухих. Возненавидев, истребили. Сталин еще в юности возненавидел людей с длинными носами. Всех грузин, поляков, армян, евреев ему истребить не удалось, но он энергично к этому стремился.

При царе устраивали еврейские погромы – натравливали чернь на мелких лавочников. Отец Народов не стал мелочиться. В конце 1948 года он учинил погром Еврейского антифашистского комитета. Война давно кончилась, можно было не заигрывать больше с евреями, а заодно – со славянами и с разными мусульманскими народами… Сколько тысяч евреев репрессировано в те годы? Статистика насчитала лишь 430 деятелей культуры и искусства. Кто подсчитает погибших рабочих, преподавателей, инженеров?

В начале 1949 года на автомобильном заводе имени Сталина была «раскрыта» группа евреев-вредителей. Руководил вредителями главный инженер Эдинов. Инженеров, виновных лишь в том, что они родились евреями, присудили к расстрелу. Но на Лубянке последнее время тоже скучно жилось. Кому-то захотелось позабавиться…

…Осужденных вывезли за город, выстроили в ряд на заброшенном пустыре. Вместе с конвоирами на место казни прибыли надежно дрессированные собаки.

– Бегите! – скомандовал евреям начальник конвоя. И спустил собак. Собаки разорвали инженеров на куски. Эдинов погиб одним из первых. Изувеченный следователями, он не мог бежать…

Случилось чудо: один инженер упал в яму и остался невредим. Когда стемнело, он добрался до ближайшей деревни[253]253
  Ему довелось пережить Сталина. О судьбе Эдинова он поведал его двоюродному брату, генералу авиации, ныне покойному. Спасибо – не унес с собой в могилу эту тайну.


[Закрыть].

Аммиан Марцеллин писал, что «племя гуннов… превосходит всякую меру дикости». Древний автор наблюдал гуннов в IV веке. Он бы нынешних понаблюдал…

Кампания антисемитизма набирала силу и размах.

Наступил 1952 год. Сколько времени уже Сталин не участвует в заседаниях ПБ, то есть Президиума ЦК? Председательствовал без него Георгий Маленков. Как-то раз, неожиданно для всех, генсек появился на заседании. Все встали.

– Я пришел с одним внеочередным вопросом, – начал он. – Существует угроза еврейского погрома. Зарегистрировано много случаев хулиганских нападений на заслуженных евреев. Я думаю, товарищи, что наших евреев надо спасти, уберечь. Лучше всего переселить из Москвы и Ленинграда в безопасное место. Имеется список лиц, о которых мы позаботимся в первую очередь.

Маленков:

– Иосиф Виссарионович, сразу решить этот вопрос мы не сможем. Надо все обдумать, может быть, комиссию создать…

Генсек побледнел, сломал в руках трубку и вышел. Через несколько минут прибежал Поскребышев.

– Что произошло? Товарищ Сталин ушел домой расстроенный…

Списки на выселение евреев из центра составляли под надзором Лазаря Кагановича. Хозяин предложил «организовать» ходатайство о выселении от имени… самих евреев. Ходатайство уже подписали академик Исаак Минц, скрипач Давид Ойстрах…

Тем, кому ЦК разрешил бы остаться в Москве, нашили бы на рукава желтые звезды. Так, что ли?

…В начале 1953 года издательство МВД выпустило брошюру Д.И. Чеснокова, высокопоставленного чекиста. Она называлась скромно: «Почему необходимо было выселить евреев из промышленных районов страны».

Такая маленькая, уютная книжка. Но – директивная. К сожалению, весь миллионный тираж остался на складе. Распространению брошюры помешала безвременная кончина Великого Интернационалиста.

В царской России, славной погромами, евреев из крупных городов не выселяли. Существовала «черта оседлости».

Сталин решил, как всегда, идти своим, непроторенным путем.

Давно ли, на XV съезде, генсек с грустью отметил, что стали заметны «некоторые ростки антисемитизма»[254]254
  И. В. Сталин, т. 10, с. 324.


[Закрыть]. Прошло двадцать лет и – дремучий лес вырос…

У Ольги Ивановны Голобородько, участницы партийного подполья на Украине, петлюровцы расстреляли братьев и сестру. Ее тоже посчитали погибшей. Позднее, воздвигнув на месте казни обелиск, на камне высекли и ее имя. В последние годы она работала начальником пенсионного управления Министерства социального обеспечения. Осенью 1952 года Ольга Ивановна случайно услыхала в Совмине, что в Биробиджане готовят бараки под евреев, выселяемых из центральных городов.

«Я сидела и думала, что сойду с ума, когда узнала об этом…»

Прошло четыре года. На заседании правительства решался вопрос – Где хранить целинный урожай? Амбары построить не успели. Кто-то вспомнил, что в Биробиджане пустуют дома, предназначавшиеся для выселяемых евреев. Послали в Биробиджан специальную комиссию. На месте удалось обнаружить лишь два барака, каждый в два километра длиной. Барак – покосившиеся стены в одну дощечку, со щелями. Дырявая крыша, выбитые окна. Внутри – нары в два этажа. Для еврейского гетто – то, что надо. Для хранения зерна помещения были признаны негодными. О чем комиссия и доложила товарищу Хрущеву.

* * *

В ночь с 9 на 10 ноября 1938 года Гитлер устроил кровавую расправу над германскими евреями. Эта акция вошла в историю как Хрустальная ночь. Во время погрома штурмовики били окна в квартирах и магазинах евреев, били посуду, зеркала.

«Немцы – в долгу перед еврейским народом», – заявил президент ФРГ 10 ноября 1978 года, в день сороковой годовщины Хрустальной ночи.

Ни один президент СССР ни словом не обмолвился о соотечественниках-евреях, жертвах сталинщины.

Жизнь научила советских евреев терпению. Они дождутся доброго слова – мертвые и живые.

* * *

Генералиссимус Сталин ни с кем не желал делить славу Спасителя родины. Среди маршалов выделялся Георгий Жуков. Народ чтил его как победителя Гитлера. Для начала Сталин отправил маршала в Одессу командовать округом. Прошло два года. Жуков явился по вызову Хозяина.

…Генсек ходит взад-вперед по ковру и пыхтит трубкой. Он предлагает маршалу сесть, а сам продолжает мерить шагами ковер. Наконец, подходит к столу, достает из папки лист бумаги, подает Жукову:

– На, читай.

У Жукова в руках докладная записка:

«Нами установлено, что маршал Г.К. Жуков более пятнадцати лет состоит агентом английской разведки и постоянно информирует враждебную державу об оборонных тайнах Советского Союза».

И подписи: Берия, Абакумов.

Вот подлинный рассказ самого Жукова.

«…Когда я читал эту писульку, бумага дрожала в моих руках.

Я бывал не раз в боях, не гнулся под снарядами… А Сталин все ходит по кабинету. Остановился около меня, положил руку на плечо.

– Я этому не верю. Но видишь сам – здесь две подписи, да машинистка печатала. У меня в аппарате два-три человека читали. Сам понимаешь, оставаться тебе в Москве неудобно. Придется на некоторое время куда-нибудь уехать. Поезжай на Урал командующим округа.

Меня поразил не сам факт ссылки на Урал, где кроме трех сотен милиционеров никаких вооруженных сил нет. Меня удивило и оскорбило другое: неужели Сталин считает меня таким дураком, будто я не понимаю, что такую записку Берия с Абакумовым могли состряпать только по прямому поручению Хозяина?»

Выслав Жукова, Сталин пустил слух, будто маршал поживился в Берлине драгоценностями. Приставленный к Миловану Джиласу чин пояснил: «Знаете, товарищ Сталин не терпит аморальности!» И зам. начальника Генштаба Антонов сообщил югославскому коммунисту, что Жуков оказался… евреем[255]255
  Милован Джилас. Разговоры со Сталиным, с. 160–161.


[Закрыть].

Уничтожить «жида-грабителя» Жукова генералиссимус не успел. После смерти Сталина вышла книга мемуаров маршала.

Жуков воспроизвел сцену в кабинете генсека. Однако эти страницы, как и многие другие, попали в редакционную корзину. «Это не моя книга», – сетовал маршал незадолго до кончины.

Следующим на очереди был Николай Алексеевич Вознесенский.

В 35 лет он возглавил Госплан, стал заместителем председателя Совета министров, через два года вошел в состав Политбюро. Свято веря в великую миссию партии, он приступил к работе над книгой «Политическая экономия коммунизма».

Все рухнуло «вдруг», в мартовский день 1949 года. Вознесенского сняли с высоких постов. Он вызвал помощника В.В. Колотова, написал записку Сталину. Вознесенский клятвенно уверял генсека, что был неизменно честен перед партией и предан Вождю Народов.

Колотов отнес записку в секретариат Сталина.

…Шли месяцы. Хозяин на записку не ответил. Но если бы Сталин от него отвернулся совсем, его бы давно арестовали. Вознесенский верил в справедливость ЦК, – так он сказал одному давнему другу. Уже более полугода бывший соратник Вождя работал над новой книгой. Жена и сын видели, как он томится в ожидании худшего.

…Телефонный звонок: Сталин приглашал Николая Алексеевича на подмосковную дачу. Сталин обнял опального соратника, посадил вместе с любимцами народа, членами ПБ.

– Я предлагаю тост за дорогого товарища Вознесенского, нашего ведущего экономиста. Он тот, кто способен прокладывать пути к светлому будущему, планировать дальнейшие победы. Такие люди составляют наш самый ценный капитал, такие люди, как Николай Алексеевич, нужны нашей партии. За здоровье товарища Вознесенского!

…Счастливый, сияющий вернулся он домой. Жена обняла, заплакала от радости. Звонок. Нет, это не телефон. За ним пришли. Один оперативник по-хозяйски сел за стол и начал опоражнивать ящики. На пол полетели бумаги, записные книжки, ордена… На лице у сотрудника Органов – натренированное выражение гадливости. Рядом на столике возле пишущей машинки лежала рукопись «Политэкономии коммунизма». Сотрудник брал по листку и бросал на пол. Вот ведь как они маскируются, предатели, – о коммунизме пишут. Коммунизм вам не поможет…

На Лубянке Вознесенскому повезло: пытали недолго, потом прикончили.

…Чокаться с завтрашними мертвецами за ночным столом? Эго для гурманов. Сказано: «Незачем поить ночью птицу, которую утром зарежут». А Сталин поил. И перышки приглаживал, игривец. (Это слово не мной найдено). Так тема «Тиран забавляется» получила неожиданное продолжение.

Под конец он стал большим гурманом. Он наслаждался гибелью ближайших помощников. Этим мелким забавам Вождь предавался в Кунцево, в тридцати двух километрах от Москвы. Там у него был громадный проигрыватель и любимая пластинка: колоратурное сопрано на фоне собачьего воя и лая. Эта «музыка» доставляла Хозяину заметное наслаждение, он смеялся, смеялся, смеялся… Может быть, то был единственный случай, когда Сталин смеялся искренне.

Много пили, много ели, особенно Сам. В ночные часы обильных возлияний и чревоугодия Властитель бывал ублаготворенным и оживленным.

Лаврентий Берия, с присущим ему жирным цинизмом, забавлял Хозяина сексуальными гнусностями. Сталин зло высмеивал старчески немощного, пугливого Михаила Калинина и вслед за этим провозглашал тост за «нашего президента».

Миловану Джиласу, которому довелось несколько раз присутствовать на кунцевских сатурналиях, запомнились рассуждения Сталина – в духе откровенного панславизма.

…Однажды Сталин воскликнул: «Война скоро кончится, через пятнадцать-двадцать лет мы оправимся, а затем – снова!»

…Воспевание союза славян, выпады против евреев, – все как в добрые царские времена. Только уродливее, грубее.

И – тосты в память «нашего учителя Ленина!»[256]256
  Там же, с. 98, 100, 109, 149, 152.


[Закрыть]

И – спившийся Саша Поскребышев…

И – мокрые штаны Анастаса Микояна, которому соратники подложили на стул помидор…

И – разговоры о государственных делах, интриги, заговоры против Димитрова и Тито, против правительства Великобритании и Франции…

И – над всеми, над всем – он, Хозяин.

Не для того ли Сталин устраивал ночные оргии, чтобы утвердить свой статус Хозяина и вне кремлевского кабинета? Здесь, в Кунцево, под хмельком (попробуй не пить!..), раскрывалось истинное лицо каждого. Подручные генсека получали приглашение – далеко не все, далеко не всегда – и ехали к нему (попробуй пренебречь, сказаться больным!).

…Вот Хозяину захотелось посмотреть какой-либо кинофильм – а вкус его не поднимался выше пристрастий уличных мальчишек – посмотреть второй, третий раз, все терпеливо высиживали эту кинопытку. Вместе с генсеком смеялись, вслед за ним бранили отрицательных киногероев – в нужном месте. Так Сталин еще и еще раз показывал свою абсолютную власть над ними, еще раз испытывая мини-вождей на покорность.

…Как скрыть взаимную ненависть друг к другу, как спрятать страх за собственную жизнь? Они прошли под Сталиным суровую школу, годы мучительной тренировки. Выжили самые крепкие. Самые выносливые.

Вокруг дачи круглые сутки, в три смены, дежурила армия телохранителей, по 1200 агентов в смену. Кого Он боялся? Последние годы Сталин жил как одинокий волк в овчарне после резни. Забредет какая оставшаяся овца – р-р-раз! И нет ее. Разве это жизнь?.. Взвоешь от тоски. Но выть генсеку не пристало. Натура деятельная, он пустился на розыски овец.

Заслуженный разведчик Зусманович рассказывал, как его принуждали дать показания о предательстве маршала Малиновского. Зусманович отказался клеветать. Упорствующему чекисту сообщили, что его показаний ждет товарищ Берия. Намекнули на особую заинтересованность Хозяина. От Зусмановича требовали также «материал» на Н. Хрущева[257]257
  После смерти Сталина Малиновский разыскал Зусмановича в дальних лагерях и вызвал в Москву. «Ты меня спас!» – сказал маршал и заботливо устроил старого разведчика, дал трехкомнатную квартиру на Воробьевых горах.


[Закрыть].

Заботясь о высшем эшелоне власти, Сталин взял командование личной охраной правительства под свою твердую руку. Его недоверчивость, подозрительность к концу жизни усилились. Большой Папа уже не доверял Папе Малому. Возвысив Берия, Сталин фактически лишил его непосредственного руководства тайной полицией. Сталин постоянно тасовал лубянскую колоду карт. Вот и Абакумов, такой исполнительный, обворожительно-тупой, ему надоел. Хозяин подыскал ему замену в аппарате ЦК, и в 1951 году Органы получили нового шефа С.Д. Игнатьева.

Подросло, изменилось любимое детище Сталина Лубянка. Давно покончено с традициями идеалиста Дзержинского. И с носителями традиций. Никого не осталось. Кабинеты заполнили новобранцы. Свежие начальники привезли из деревень земляков, приятелей детства. Сменив деревенскую рубаху на полковничий мундир, с личной автомашиной впридачу, что он понимал в политике, такой «следователь»? Да попади ему в руки сам Пушкин, разве он пожалеет поэта?

Работы после войны прибавилось. А в сорок седьмом возникла угроза перегрузки: кончился срок заключения «врагов народа» набора тридцать седьмого года. Один из уцелевших, старый большевик Рубен Катанян, получив после десяти лет лагерей разрешение поселиться под Москвой, обратился с письмом к генсеку, к товарищу по партии. Со Сталиным ему довелось сидеть вместе при царе. Катанян писал Вождю, что отсидел срок, не будучи ни в чем виновен. Что он остался верен партии и готов ей служить как и прежде.

Генсек вызвал Молотова.

– Что это такое? Кто допустил?!

…Канцелярия подготовила соответствующий Указ, старый большевик Шверник, в роли президента, подписал Указ. Отныне все отбывшие срок наказания могли не утруждать себя поездкой в центр: их оставляли на вечное поселение при лагерях.

Так Хозяин спас Лубянку от излишних хлопот. И правильно поступил: нельзя отвлекать Лубянский департамент от новых врагов ради старых.

Скучно стало не только Вождю. Заскучали без серьезного дела Лубянские костоломы. Война – какая приятная неожиданность! – идет к благополучному концу. Народ покорен, партия и народ едины, давно уж нет никаких оппозиций и новые не придумываются…

«Молодежная террористическая организация» была создана Лубянкой в 1944 году из сыновей загубленных Сталиным большевиков и их друзей, знакомых. Их было четырнадцать: Владимир Сулимов, его жена Елена Бубнова, дочь бывшего наркома, Юрий Михайлов – всего четырнадцать человек.

Владимир Сулимов, сын расстрелянного старого большевика, председателя СНК РСФСР, вернулся с фронта инвалидом. Трое других подали заявления об отправке на фронт. Они учились (кино, медицина, физика, математика…) и работали. Михайлов тоже вернулся с фронта. Они собирались иногда, довольно редко, на вечеринки, беседы.

НКГБ не мог упустить из поля зрения такую компанию.

Следствие курировал следственный отдел по особо важным делам НКГБ, но дело вело Мособлуправление: допрашивали следователи Малой Лубянки, а просматривали протоколы «наверху»…

В 1944 году все, даже дети, знали, что на Лубянке лучше «признаться»: в лагере хуже не будет, а расстреливали в тюрьме не всех…

Осенью 1943 года мне предъявили обвинение в терроре и антисоветской агитации, по статье 58 пункты «8» и «10». Через несколько месяцев следствию стало ясно, что террор (п. 8) полуслепому не «приклеишь», этот пункт отпал, и меня пустили на ОСО с пунктом 10.

С группой Сулимова получилось наоборот. Попав в следственные тиски, молодые люди взяли на себя некие политические анекдоты, и дело поплыло в сравнительно благополучном фарватере тривиально «антисоветской агитации», то есть подпадало под пункт 10 статьи 58.

Однако в последний момент следствие свернуло в сторону и молодым людям предъявили обвинение в террористической деятельности. Одна из обвиняемых, Нина Ермакова, жила на Арбате, а по этой улице изволит следовать в машине Хозяин… Итак, покушение на Жизнь Самого вождя, дорогого Иосифа Виссарионовича Сталина. За дело взялись заплечных дел мастера высшего ранга с Большой Лубянки. Дело курирует начальник следственной части генерал-лейтенант Влодзимирский, допрашивают полковник Родос, майор Райцес. В бригаду костоломов вошли также подполковник Шварцман, майор Букуров, Рассыпинский, Н.Н. Макаров…

Имена палачей нельзя забывать.

Но я уже забыл фамилию своего первого следователя 1943 года. Помню майора Касаева, да полковника Бененсона, из начальства. Помню первый допрос, в ночь на 9 августа 1943 года в кабинете комиссара С.Р. Мильштейна. Неужели они благоденствуют и поныне?..

…Сценарий покушения на жизнь Сталина следователи сочинили оперативно, ни мало не заботясь о фактах, обстоятельствах, свидетелях и прочем «антураже». Каждому из группы отвели определенную роль: изучение маршрута авто Вождя, изготовление «бомбы», расчет траектории ее полета, идеологическая подготовка и прочее…

Средства добывания «признаний» обычные, фирменные: ругань, резиновые дубинки, угрозы арестантам и их близким.

Широко практиковались очные ставки: один запуганный подследственный показывает, в присутствии следователя, на другого, еще более запуганного, что тот готовил покушение. Требовать предъявления улик, фактов? Тогда уж заодно надо было просить в месткоме Лубянки путевку в санаторий на Южный берег Крыма…

Очные ставки предварительно репетировали, как в профессиональной театральной труппе.

Арестантам демонстрировали полное пренебрежение законами: следователь на глазах подследственного рвал неугодные листы допроса, добавлял от себя целые фразы «признаний», заставлял заучивать сочиненные им же «признания». Всемогущество Лубянки и ничтожность обвиняемого. А между этими полюсами, на ниточке, – готовая вот-вот оборваться жизнь…

«Раз вы здесь, вы виновны, и чем раньше вы это поймете, тем лучше будет для вашей шкуры», – разъяснял Влодзимирский.

То же самое говорил мне мой следователь. Эти слова слышали поколения «врагов народа», попавших на Лубянку.

А вслед за следователями те же слова нашептывали в уши истерзанных арестантов камерные «наседки», подосланные начальством.

Система…

Следствие шло к искомому концу, сын Сулимова уже признал, что покушение на жизнь Сталина должны были совершить из окна квартиры Нины Ермаковой. На одном из последних допросов следователь Райцес спросил Левина, как расположены окна квартиры Ермаковой. Оказалось, они выходили во двор. Следователь случайно наткнулся на эту несуразность: факты его интересовали менее всего.

Дело пошло через ОСО уже по второй категории.

Членов «МТО» реабилитировали в 1956 году, троих – посмертно. В числе погибших был Владимир Сулимов, сын старого большевика.

Процесс оказался «липой», но объявить об этом у новой власти духа не хватило…

Дело «Молодежной террористической организации» послужило эталоном. В 1948 году гебисты пытались создать групповое «дело» в Харьковском университете. Если бы не находчивость, если бы не отважное поведение ректора Буланкина, не миновать бы дюжине студентов, любителей стихов, тюремной доли.

Но Хозяин пробавлялся не одними молодыми людьми. По его указке взяли в работу ветеранов ВЛКСМ, комсомольцев двадцатых годов. То были инициативные ребята. В биографии каждого можно было, при желании, отыскать случай, когда юноша поднял руку не за «ту» резолюцию или вовсе воздержался от голосования…

Заслуженных комсомольцев незамедлительно пропустили через конвейер.

Мобилизуя внутренние резервы, Органы обратили внимание на толстовцев. При царе философские сочинения Льва Толстого замалчивали. При Сталине наступил прогресс. Последователей учения Толстого уничтожали целыми деревнями. Крестьяне исповедовали непротивление злу, – они отказывались брать в руки оружие. Их обвиняли в подготовке вооруженного восстания. И убивали.

Так было в тридцатые годы, в сороковые. И в пятидесятые.

* * *

После войны борьба вокруг кресла генсека разгорелась с новой силой. Группа Маленкова-Берия решила покончить с притязаниями Жданова на престол. Это был опасный конкурент, не упускавший случая возбудить подозрительность Сталина против самого Маленкова. И он добился удаления главного соперника из Москвы. Но вскоре Маленкову удалось, с помощью Берии и Хрущева, опорочить Жданова, обвинив его в заговоре против… партии. Оклеветанный Жданов заболел и скоропостижно скончался 31 августа 1948 года.

На высоких партийных и государственных постах работали ставленники Жданова: А. Кузнецов, П.С. Попков, М.И. Родионов, А.А. Вознесенский. Не оставлять же их…

Говорят, пишут о репрессиях тридцать седьмого года. Округляя от ужаса глаза, называют тридцатые годы периодом Большого террора. Иные справедливо полагают, что год тридцать седьмой начался гораздо раньше. Но сталинский террор не имел начала, наподобие определенной точки отсчета. Он не знал перерывов и даже смерть тирана его не остановила.

Цветы деспотизма, как и всякие многолетние растения, требуют неустанного ухода. Когда наступала пора полить их кровью, кремлевский садовник сам брал в руки лейку.

…«Ленинградское дело» стоило жизни тысячам партийцев, военных, рабочих. Их обвинили в заговоре с целью предаться в руки английских империалистов. «Как оказалось», руководители замыслили взорвать флот, сдать город немцам и перевести столицу из Москвы в Ленинград.

Ни грана логики, смысла. Как всегда. Необычно другое: новая сталинская провокация не получила огласки в печати. В февральском постановлении ЦК 1949 года Кузнецов, Попков и другие руководители Ленинграда обвиняются в нарушениях государственной дисциплины. ЦК снял их с работы, наложил партийные взыскания. И только. Сталин остался верен себе. Все остальное – арест, пытки, убийства случится без его ведома…

По прямому указанию Абакумова из работников выбивали показания против покойного Андрея Жданова. Кто дал указание Абакумову – догадаться нетрудно. Потом был «суд» в исполнении выездной бригады Ульриха.

В ленинградской мясорубке погибли партийный секретарь области Кузнецов, председатель исполкома Совета Попков и все секретари райкомов. Ректор университета Вознесенский, брат бывшего председателя Госплана. Председатель Совета Министров РСФСР Родионов. В несколько дней забрали две тысячи военных.

Как только Жданова замуровали в Кремлевской стене, уничтожили все следы его руководящего пребывания в Ленинграде, все материалы о девятистах днях немецкой блокады. Сталин распорядился закрыть музей обороны Ленинграда и арестовать директора, майора Ракова[258]258
  Лишь в 1957 году музей обороны Ленинграда был открыт вновь. Но в экспозиции не досчитались многих материалов. Ни слова о людоедстве. Ни слова о трагической гибели народного ополчения, о преступлениях сталинских комиссаров.


[Закрыть]. Наложен запрет на сборник о научных достижениях ленинградских ученых и на сборник о деятелях культуры.

Под колесами тандема Берия-Маленков погибли все сотрудники покойного Жданова. Один лишь Штыков его пережил. Но Штыков – исключение. Он служил не только в партийном департаменте…

Смерть Жданова встала в исторический ряд таинственных случаев. Эту своеобразную антологию открывает имя Жаринова. Он был одним из первых, кто не побоялся предать огласке бандитское прошлое «Товарища Кобы». Вскоре же свершилось покушение на жизнь смелого рабочего. Дело о покушении рассматривал партийный суд под председательством большевика И.Э. Гуковского (1871–1921)[259]259
  Свидетельство родственницы Гуковского, З…..ой.


[Закрыть].

Фрунзе 1925.

Дзержинский 1926.

Бехтерев 1927.

Аллилуева 1933.

Куйбышев 1935.

Барбюс 1935.

Горький 1936.

Раскольников 1939.

Крупская 1939.

Троцкий 1940.

Жданов 1948.

Димитров 1949.

Этот краткий мартиролог можно продлить именами замученных в сталинских тюрьмах. Именами тех, кто покончил с собой.

В ленинградской мясорубке погибли партийный секретарь области А. Кузнецов, председатель исполкома Совета Попков и все секретари райкомов. Ректор университета А.А. Вознесенский, брат бывшего председателя Госплана. Начальник политуправления военного округа генерал-полковник И.В. Шикин. В несколько дней взяли две тысячи военных.

Как только прах Андрея Жданова замуровали в кремлевской стене, уничтожили все следы его руководящего пребывания в Ленинграде, все материалы о девятистах днях немецкой блокады. Сталин распорядился закрыть музей обороны Ленинграда и арестовать директора, майора Ракова[260]260
  Лишь в 1957 году музей обороны Ленинграда был открыт вновь. Но в экспозиции недосчитались многих материалов. Ни слова о людоедстве. Ни слова о трагической гибели народного ополчения, о преступлениях сталинских эмиссаров.


[Закрыть]. Наложен запрет на сборник о научных достижениях ленинградских ученых и на сборник о деятелях искусства.

Под колесами тандема Берия-Маленков погибли все сотрудники покойного Жданова. Один лишь Штыков его пережил. Но Штыков – исключение. Он служил не только (и не столько) в партийном департаменте…

Для Сталина она имела особый смысл: в декабре 1949 года ему исполнится семьдесят лет. Он хотел сделать себе к юбилею скромный подарок. Юбилейная компания удалась на славу. Члены ПБ изощрялись в панегириках Великому Гению, писатели, поэты, художники тысячекратно лепили божественный образ, в детских садах устраивались ритуальные моления. Митинги, собрания, парады захлестнули страну. Еще немного, и массовая истерия вышла бы из повиновения властей. Но доблестные органы пропаганды и еще более доблестные Органы безопасности, как всегда, оказались на высоте.

…В Большом театре собрался цвет народа (по крайней мере так думали собравшиеся, в простоте душевной). Четыре часа звучали пышные акафисты в честь юбиляра. Четыре часа лился елей на его поседевшую голову. Когда были сказаны все красивые слова и легкие участников этой мистерии устали от душевных воплей, Вождь пропал. Поднялся из-за огромного, покрытого красным бархатом стола, вышел, исчез.

Сначала подумали, что он сейчас вернется. Ведь надо ответить на приветствия. Он произнесет, как всегда, историческую речь, которой с трепетом будет внимать вся планета. Но Вождь не вернулся.

Если даже сделать поправку на естественный для генсека распад личности (процесс только начался), то и тогда искать мотива этого странного поступка не придется: тирану просто все надоело. Сталину действительно скучно стало…

Никто уже не смел с ним спорить, никто ему не угрожал. Абсолютная власть имеет один недостаток: ее слишком много. Раболепство окружающих тоже приедается. А со старостью уходят жизненные соки. Вот и аппетит стал ему изменять, и вино не бодрит, как прежде. Все меньше радостей – некого убивать, некого миловать. Давно забыты споры. Где они, троцкие, бухарины, ларины, зиновьевы, затевавшие многомесячные логомахии? Все политические игры сыграны, все соперники уничтожены. Все доступные его жадным рукам земли захвачены.

Ску-у-у-чно!..

Пора бы уж и съезд созвать, тринадцать лет не собирались, не к чему, вроде бы… Опять будут славословить, а дела, настоящего дела, нет. Ведь как во время войны работали… Как работали!

…XIX съезд состоялся в октябре 1952 года. Сталин решил не выступать, оставив за собой лишь заключительное слово. Основной доклад сделал Маленков, речь об изменении Устава партии прочитал Хрущев. Нескончаемые овации в честь генсека.

К очередному историческому съезду была приурочена Всесоюзная художественная выставка. Она открылась в Третьяковской галерее. Скульптор Меркуров представил выставкому два бюста, Ленина и Сталина – медные, кованые парадные портреты. Голосование на выставочной комиссии в два тура, на первом туре – открытое. Все 47 членов комиссии подняли, естественно, руки. Некоторые даже по две… Второй тур. Голосование тайное. «За» подано только два голоса, остальные бросили черные шары.