Текст книги "Племя вихреногих. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Аннит Охэйо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– По три раза в день заставляли тортики есть? – предположил Максим.

Вайми усмехнулся.

– Нет, зверски закармливать меня никто не пробовал, я и так от еды тащусь же… И в постель к прекрасной королеве меня тоже не ложили, если ты на это намекаешь. Просто… разные вещи. А рабство было самое обычное, то есть трудовое. Плантации разные полоть и поливать, всё такое…

– Тяжело было? – спросил Максим. Представить себя в рабстве он просто не мог.

– Да уж песни петь как-то не хотелось, – Вайми усмехнулся. – Скучно там было, вот что. До смерти. Хорошо ещё, что у меня фантазия… богатая. Выдумал себе в итоге целый мир и в нем как мог развлекался, – он помолчал. – Это помогло мне не впасть в истерику от… внешних обстоятельств. Хотя желания убраться в место, где за задумчивость не дают плетью по попе это не отменило, конечно.

– А как ты тогда получил свои весьма интересные способности?

Вайми вновь насмешливо взглянул на него.

– Да уж не в рабстве и не до. И… воспитательный процесс они, конечно, затрудняют, но невозможным его отнюдь не делают. Я ж не могу свои кошмары прямо любому в башку запустить. Нет. Я не маг же. Это ко мне кто-то лезть должен. Вот тогда да.

– А лезли?

Вайми вздохнул.

– Лезли, лезли. Не всегда даже со злом. Только вот в итоге… плохо им получалось. Хотя я-то ничего плохого не хотел. Но в итоге мне долго… объясняли, что строить свои миры – это здорово, но не за счет чужих. Это не так просто было, но в конце… – он поёжился и замолчал.

– А как ты тогда в рабство попал? – наконец спросил Максим. – Ты же смелый, ловкий, всё такое…

Вайми усмехнулся.

– Когда я впервые вышел… в мир, я, знаешь, был юноша наивный. Но, по счастью, ещё и упрямый. Хотя вообще-то из любопытства я могу зайти… далеко, но что потом буду делать так же – не факт, даже если и понравится.

– Из любопытства в рабство пошел? – недоуменно спросил Максим.

Вайми вновь усмехнулся, явно вспоминая что-то.

– Любопытный-то я любопытный, а свободу таки люблю. Нет, внешние ограничения, ошейники там всякие, я ещё могу стерпеть – если уверен, что могу сбежать или меня вытащат. А вот рабский морок – это конец, на самом-то деле. Так что если кто на тебя попробует такое наложить – лучше отбрыкивайся, как можешь. Я ж тоже не от веселой жизни заготовил в себе неприятные сюрпризы для… желающих.

– Желающих украсть твою волю?

– Ага. Но лучше всего они всё же в чужих иллюзиях работают. Второй личности, какую себе настоящие маги Разума заводят, как раз на случай, если кто-то попробует их под контроль взять, у меня нет, но Глубинное Сознание очень хорошее. Хотя завести его всё же сложнее… намного. Главная же хитрость в том, чтобы захватчик ничего не заподозрил – пока его самого не сожрут. Поэтому маги Разума или сознание себе развивают – большое же нельзя целиком захватить – или учатся мысли себе затемнять, чтобы в подсознании всё было, а в сознании нет. Ну и собственно ловушку настораживают, чтобы оно в нужный миг выскочило – иначе ж смысла никакого. Если всё правильно сделано, то спасения нет.

– А ты? – спросил Максим. То, что он сейчас слышал, было попросту невероятно – и безумно интересно…

– Я? Второй личности у меня нет, я тебе это говорил уже… Вот Глубинное Сознание – ну, подсознание – в самом деле… глубинное, – Вайми усмехнулся. – В смысле, даже если специально кому-то смотреть, то не разглядишь, что там. Но это от природы, а не. Научиться такому нельзя.

– А… кошмары?

Вайми вдруг хмуро взглянул на него.

– Это не чистые кошмары, а субличности… не вполне нормальные, скажем так, или даже очень ненормальные, которые могут копироваться в чужой разум, и фиг их оттуда выведешь – именно потому, что это не бред, а всё же сознание, пусть и совершенно психованное.

– И откуда у тебя… это? – спросил Максим.

– Они тоже… природные, – Вайми поёжился. – Что-то изначально было, а что-то завелось… от хорошей жизни. Просто когда я – это я, наверх они не всплывают… ну – обычно. Сами по себе живут, совсем. А вот когда я – уже НЕ я – они сразу всё сознание занимают. В смысле, моё. А если оно с чьим-то ещё связано – то и не только моё…

Максим поёжился. То, что он сейчас слышал, звучало попросту как бред… только вот он помнил дикий крик Мэцеё, помнил, как тот катался по земле и царапал себе голову, словно стараясь что-то вырвать из неё… Лучше не знать – что, подумал он.

– А почему ты тогда сам от них не свихнулся? – почти против воли спросил он.

Вайми усмехнулся.

– Это же МОИ кошмары, я привык… Ну и живут они там, в глубине, а наверх я их обычно не пускаю…

Они помолчали. Сквозь туманную дымку багряного заката пробилось низкое красное солнце, осветив мрачный лес, озеро и неугомонный, болтливый ручей. Максим невольно поёжился, несмотря на обнимавшее тело тепло. Мрачный пейзаж донельзя соответствовал тому, что он услышал.

– А всё же, отчего тебе в рабстве… слишком хорошо было? – он решил всё-таки переменить тему. – Так понравилось на чужого дядю впахивать?

Вайми насмешливо взглянул на него.

– Нет. Классическим рабством – с утра до ночи таскать воду и так далее, меня, знаешь, совратить не удалось – оттуда я сбежал при первой же возможности, и то, что при этом мне пришлось кучу народу положить – спать мне не мешает. Все равно, если бы позже убегать пришлось, – было бы ещё хуже. Им. Вот с неклассическим всё гораздо интереснее…

– Так понравилось по морде получать?

Вайми вновь хмуро взглянул на него.

– От оплеух и затрещин я никакого удовольствия не получаю… но можно сделать так, чтобы получал.

– Это как? – ошарашено спросил Максим.

– А ты думаешь, что Хоруны – это мастера своего дела? – мрачно спросил Вайми. – Нет. Они просто волю отнимают. То есть, человек понимает, что он раб, но поделать ничего не может. А настоящий маг Разума может сделать так, что ты, дергая сорняки или там навоз лопатой выгребая, думать начнешь, что ты прямо мир этим спасаешь. Мечтать начнешь, чтоб быстрей вечер и завтра на работу. И жить тебе будет весело и интересно, вот что самое страшное-то…

Максим ошалело помотал головой. Он сам не знал, как повел бы себя, если бы на него наложили такое жуткое заклятие. Но всё же надеялся, что лучше, чем…

– А как ты оттуда сбежал-то? – спросил он. – Раз тебе так понравилось в рабстве этом быть?

Вайми вздохнул.

– А никак. Просто, знаешь, там рабство тоже далеко не все любят. На плантацию эту один маг напал… Джаннэт. Ну, не один, понятно, а с отрядом. Охрану, конечно, порешили, управляющего на сук, а нас, рабов то есть, освободили от морока. Меня потом ещё несколько дней трясло – всё не мог поверить, что я – я! – от прополки грядок тащился. Потом, правда, опомнился, напросился в отряд… Стал разведчиком. Меня, знаешь, много раз кому продавали, только вот это плохо для покупателей кончалось, – Вайми усмехнулся, мрачно. – Где-то меня друзья потом вытаскивали, где-то я сам убегал, а где-то вдруг восстание случалось… Вот такое рабство, знаешь, в самом деле было… интересное. Мы неплохо там по югу погуляли. Только вот рабовладельцы тоже, знаешь, не терпилы. Наняли Тантай – это маги-наемники, хуже бандитов… Лагерь наш ночью сожгли, Джаннэта убили. Я сам еле ноги унес. Брел, сам не зная куда. Но повезло. Через месяц добрался до Лэйана – это порт в Вольных Землях.

– И? – с крайним интересом спросил Максим.

Вайми нахмурился.

– Ну, я же здесь…

Они снова помолчали. Небо снова затянули тучи. Лишь кровавое солнце ещё просвечивало сквозь деревья.

– А всё же, как ты стал… вот таким? – наконец спросил Максим. – В смысле, опасным?

Вайми вздохнул.

– А так же. К магам на опыты напросился. Не к рабовладельцам, конечно. Несколько лет у них был.

– Тоже так понравилось?

Вайми хмыкнул.

– Понравилось… Знаешь, почему туда добровольцев почти нет? Потому что для сознания оно реально разрушительно. Маги Разума, конечно, всё поправят, но… потом.

– А если НЕ поправят? – от одной мысли о… таком по коже мальчишки натурально блуждали мурашки.

Вайми фыркнул.

– К тем, у кого реально разрушительно – меня не заманишь ни за какие коврижки. Я жить не только хочу, но и люблю. Да и нужды в таком не было, добровольцы всем нужны…

– А что там за такое то?

Вайми взглянул ему в глаза и усмехнулся.

– Получения энергии пытками от добровольных жертв.

– Как я понимаю для магов не проблема желающим данный сервис устраивать, – хмыкнул Максим.

Вайми усмехнулся.

– Ну, мне вот устроили, и с большим удовольствием. И потом я икал каждый раз, как только вспоминал об этом. Хотя тут мне, знаешь, просто повезло. Маги же не особенно рассказывают, у кого насколько эта процедура вредна, хотя в любом случае физические раны – для них не проблема.

– И люди на это добровольно идут?

– Ага, – Вайми хмуро смотрел на него. – За деньги обычно. А бывает, кому-то просто нравится. Тоже.

Максим вновь ошалело помотал головой.

– Я всё равно не понимаю, как можно получить удовольствие от рабства.

Вайми фыркнул.

– А ты представь, что тебя в рабство к деве прекрасной продали и ты в неё влюбился. Только лучше бы любовь взаимная, а то возможны… сюрпризы, неприятные. А чаще всего ситуация очень простая – можно быть рабом… а можно быть свободным и умирать от голода и болезней. А многие очень считают, что рабство у сильного господина – это привилегия. Особенно когда это не какой-то там жирный плантатор, а сильный маг с амбициями. Как говорится, "пройдут года и скажешь сам надменно – пускай я раб, но раб царя Вселенной!"

– Я бы точно никакого удовольствия от рабства не получил, – резко сказал Максим.

Вайми вдруг хихикнул.

– Удачный побег точно подарит тебе массу положительных эмоций. Я вот предложил дорогому хозяину помассировать спинку, потом уперся коленом между лопаток, покрепче взялся за голову и м-е-е-едленно, с невероятным наслаждением свернул её.

Максима передернуло. Он не представлял, как можно вот так – медленно, с наслаждением убить человека. Просто руками. Хотя, если бы он держал его в рабстве…

Он помотал головой.

– А что это были за опыты-то? – спросил он, чтобы перебить неприятную тему.

– Веселые, – хмуро сказал Вайми. – Добровольца в чем мать родила привязывают так, чтобы совсем не мог шевелится, а потом втыкают иглы в особые точки. Только все люди разные же. И точки у них… разные. А когда иглой попадают… не туда, это… больно. Очень. В первый раз я никакого удовольствия не получил, – разве что сильно потом, вспоминая, что надо же, а я и после этого не сдох… А потом – всё что угодно могло быть. Во второй раз я, яростно расчесывая все уколотые места, спросил, а для чего всё это было. В третий – просто мирно удрых – говорят, что при игло-рефлексо-терапии и такое бывает – и проснуться бодрым и веселым.

– А для чего всё это было-то? – спросил Максим.

Вайми вдруг усмехнулся.

– Энергия из боли… да. Ну и начинающим некромантам тоже надо на ком-то учиться.

– Почему им не начать с себя? – спросил Максим.

Вайми насмешливо взглянул на него.

– Там кроме всего прочего учат в том числе быстрому получению магической энергии, и на себе – тоже. Своя боль даже лучше, намного. Но надо же больше энергии. Хотя… встречались мне места, где как раз вот за "больше энергии" бывают проблемы. Жертвоприношения девственниц народ как-то плохо воспринимает. И даже девственников почему-то.

Максим ошалело помотал головой.

– А тебе-то оно зачем надо было?

– Не для удовольствия. Просто, если всё правильно проделать, то начнешь видеть… разные вещи. Другие места и так далее. Мало с кем это получается, но со мной вот получилось. Вот тут, учитывая моё невероятное любопытство, меня уже палкой было не отогнать – ну, больно, ну и что? ИНТЕРЕСНО же! А так как видения у меня были реальные и полезные, маги решили мне помочь, у них благородство тоже есть.

– А… как это было? – с каким-то мучительным любопытством спросил Максим.

Вайми пожал плечами.

– Я же всё же не маг, не в курсе всех тонкостей. Иголки, например, серебряные были.

– А это обязательно? – добыть в этом вот мире серебряные иголки вряд ли вышло бы.

– Серебро? Вряд ли. Хотя серебро, например, заразу очень хорошо убивает… Форма тоже особая была, трехлучевая, чтобы тело по минимуму повредить. А на иглах – смазка ещё.

– Какая?

Вайми вздохнул.

– Мне рецепт не говорили. Она обезболивает – ну, частично, потому что боль тоже нужна, и что-то ещё, что на нервы прямо действует…

– А зачем?

Вайми усмехнулся.

– Я ж тебе ещё самую суть не объяснил. У каждого человека есть Делимая Сущность – его тело. А у некоторых – у магов, шаманов и так далее – есть ещё и Неделимая Сущность. Которая и дает им… способности. Только просто так – не дотянуться до неё. Для этого надо "переключить" нервную систему в другой режим – связь с Неделимой Сущностью, с помощью заранее заданных… импульсов.

– Инициация мага по сути, что ли?

– Да. Способов на самом деле очень много, иголки – это просто максимально простой. Понятно, что если Неделимой Сущности нет, то ничего не будет. Но даже если есть, добраться до неё непросто. Для этого прежде всего надо самому это хотеть. Поэтому, кстати, добровольцы. И с каждым надо отдельно работать. Понимать, какие у него… способности. Тут ещё нужно хорошо анатомию именно его тела знать, плюс – знать, как заставить Неделимую Сущность не вмешиваться хотя бы, иначе можно так способности пробудить, что сам в кучку пепла превратишься. И зависимость от материала иголок в реале есть, пусть слабая. Ловушки в сознании мне примерно так же настроили.

Они помолчали. В голове у Максима творился жуткий кавардак. Но одно он понимал совершенно точно: стать таким же, как Вайми, ему не хотелось совсем.

– А тебе самому не мерзко? – наконец спросил он. – Людей с ума сводить, шеи руками сворачивать…

Вайми резко вскинул голову.

– Никогда не жалел своих убийц.

Максим смутился. Он уже понимал, что точно не ему судить этого много пережившего парня…

– А всё же, зачем ты стал… таким?

Вайми всё ещё хмуро смотрел на него.

– Я не позволю, чтобы всё, пережитое мной, изменило меня. Я хочу остаться таким, каким был. Таким же мечтателем. А не скотом под рабским мороком.

– Тогда почему ты не рассказал обо всем этом другим? – резко спросил Максим. – Пусть магов у нас нет, но что-нибудь наверняка придумали бы. И Безвозвратного Города не было бы.

Вайми отвернулся.

– Есть знания и идеи, опасные даже тем, что о них знают.

Какое-то время они вновь молчали. Потом Вайми вдруг оживился.

– У тебя вопросов больше нет? Тогда моя очередь, – он демонстративно отвел волосы с ушей назад, очевидно, чтобы подчеркнуть внимание к собеседнику. – Ну, рассказывай, давай. Ты обещал же.

Максим зевнул и посмотрел на догорающий закат. Похоже, что спать ему в эту ночь не придется…

* * *

– Хоруны идут! – крикнул Дэй, пробегая мимо Антона, и тот вздрогнул: несмотря на всё, мальчишке всё же хотелось, чтобы они прошли мимо. – Без замунгов. Двадцать семь штук. Девять ранены, но не очень сильно. Мэцеё с ними нет.

Здорово, подумал мальчишка. Нет, на самом деле очень, очень здорово… Кто-то уже здорово их потрепал. Может даже, их собственные твари, которых они сдуру загнали в этот лес. Значит, у нас всё же есть шанс… – он посмотрел на Мастера Войны.

На первый взгляд Дэй казался совершенно обычным шкетом. Среднего для десятилетки роста, щуплого телосложения, страшно лохматый… Только вот теперь он уже не притворялся шкетом. Внимательные, холодные, сумрачно-синие глаза смотрели на Антона в упор, не мигая. Без всякого вызова, равнодушно, словно на какую-то тумбочку или там горшок. На то, что такой взгляд всегда не нравится окружающим, Маахису было просто… наплевать. Но это… впечатляло. Теперь Антон сразу, на инстинкте, понимал, что мальчишка с таким взглядом… нет, не "крут", это смешное глупое слово к нему не подходило совершенно… неотвратим, как падающий нож гильотины, который совершенно равнодушен к тому, какой крутыш лежит под ним. Представить судьбу идиота, как-то… огорчившего Дэя, было совершенно несложно. Антон с изумлением отметил, что не рискнул бы, случись такое, как-то возразить ему. А при одной мысли выйти против Дэя становилось кисло во рту. Тем более, что на левом боку у него сейчас висел кристаллический нож Файму, а на правом – её же духовая трубка с отравленными иглами. У Файму, правда, остался её нож-кортик и копьё с блестящим стальным наконечником. Она тоже жутковатая какая-то, подумал Антон. Как красивый, но смертельно опасный хищник. Вроде королевской кобры. Здорово, конечно, что она с братом – на их стороне, только вот смеяться как-то не хочется…

Сейчас, правда, Файму ничего жуткого не делала. Просто сидела на поваленном стволе, смешно прижмурив свои синющие гляделки. Казалось, то, что всего-то через несколько минут грянет бой, решающий судьбы всего этого мира, её не волнует ничуть.

– У вас ничего не осталось от… прежней жизни? – вдруг спросил Серый. Его вот этот бой очень волновал.

– У нас много что было, – вздохнула Файму. – Лазерные указки – часто весьма вредные для глаз, лазерные перья – на камне надписи резать, четыре мини-рации, фонарики, микрокомпьютеры, силовые элементы ко всему этому…

– А оружие? – спросил Сергей.

Файму еще раз вздохнула.

– Тоже было. Иглолучевик, разделитель и блик. И несколько запасных батарей к оружию – одной хватает на девятьсот выстрелов, но всякое случается. Но всё это было пятьсот лет назад…

Печально, подумал Антон. Всё же, здорово было бы, если бы Файму достала из своего ранца этот иглолучевик – и аккуратно порезала Хорунов на половинки. Да, жестоко, подло даже – но всё сразу бы кончилось. А теперь… Да, смерти в этом мире нет – но умирать всё равно страшно. Очень…

Файму, между тем, очнулась от размышлений.

– Ну, всё товарищи. Объяснять вам важность предстоящего… мероприятия, я надеюсь, не нужно. Сейчас мы все идем к тропе и садимся в засаду. Атакуем по моему сигналу или если Хоруны раньше нас заметят. Нурны садятся слева, мы справа. Лучники не дадут Хорунам пойти в лоб, мы бьем по флангам. Пока это возможно, бейте по ногам. Старайтесь взять их живыми.

Антона передернуло. Гуманизмом от слов Файму и не пахло. Пленных Хорунов она собиралась напоить теркупом. После которого человек просто перестает чего-либо хотеть. И я буду смотреть на это, мрачно подумал мальчишка. А может, и участвовать. А потом как-то пытаться с ЭТИМ жить. И отказаться, убежать в лес – тоже нельзя, потому что тут, в этом мире, убитые не умирают, они просто воскресают в другом месте и снова несут своё Зло…

– Резерва не будет, – продолжала между тем излагать свой план Файму. – Все идем в атаку, не оставляя никого в обороне. Успех сражения решает быстрота и натиск. Постарайтесь атаковать одиночек и как минимум вдвоем. Разделавшись с одним Хоруном тут же переходите к следующему. Если Хоруны побегут, они будут устраивать время от времени засады в укромных местах и пытаться выбить нас поодиночке. Поэтому при преследовании всем двигаться рассредоточено, но не теряя соседей из вида. При обнаружении засады – тотчас атаковать её превосходящими силами. Старайтесь выручать своих, пока это возможно, – сейчас она обращалась к Нурнам. – Тогда есть шанс, что и они постараются выручить вас. Не теряйте друг друга из вида. Имейте в виду – Хорунам выбить всех по одному куда проще, чем если вы будете действовать парами, тройками и более многочисленными группами, четко распределяя обязанности. Если кого-то убьют – идите к Столице. Вас там будут ждать.

Она помолчала и добавила:

– Надеюсь, что каждый из вас сделает всё, что сможет, – и даже сверх того.

* * *

Ну вот, уже скоро всё кончится, со странным облегчением подумал вдруг Антон, уже сидя в зарослях. Всего-то десять-пятнадцать минут – и всё будет решено. Вообще ВСЁ. И наша судьба, и судьба всего этого мира. А мне в это даже не верится…

Он покосился на сидевшего рядом Талку. Маахиса тоже ощутимо потряхивало. Должно быть, он помнит, как Серый навалял ему по шее, и переносит это на Хорунов, с усмешкой подумал Антон. Только сейчас вот это совершенно ни к чему…

Талка перехватил его взгляд и вымученно улыбнулся.

– Знаешь, смешно просто, что я так боюсь. Я ж даже не помню уже, сколько раз тут в бою был. А всё равно…

– Цыть! – прошипела невидимая в зарослях Файму. Слух у неё был очень хороший. – Разговорчики в засаде!..

Мальчишки смолкли. Антона страшно напрягало, что вокруг уже за два шага не видно ни фига. Нет, засада и делается для того, чтобы их не было видно до срока, но ведь и им ничего не видно тоже!.. А, когда к тебе ломится самое воинственное во всем здешнем мире племя, собственная почти слепота превращается в пытку. Невольно начинаешь думать, что прямо вот сейчас из зарослей выскочит здоровенный парень – и с размаху хряпнет дубиной по башке. И всё. Очнешься на другой стороне этого сумасшедшего мира – один, вовсе не зная, что делать и куда дальше идти. Или угодишь в ад, к чертям с котлами и сковородками. Или вообще натурально, с концами, помрешь – в местные сказочки о чудесном воскрешении всех погибших Антону как-то плохо верилось, слишком уж это противоречило всему, чему его учили дома…

Мальчишку вдруг охватило острое ощущение нереальности – вот он, Антон Овчинников, пионер, звезда школьного театра, примерный сын образцовых родителей, сидит в диких зарослях, в одних лишь кедах и юбочке из нанизанных на гибкий стебель листьев, сжимая в руках обожженную на конце жердь, словно какой-нибудь Одиссей, готовый атаковать циклопа – это что, реально происходит с ним? Он, игравший Чацкого, Онегина, Гамлета (и не так уж и плохо игравший – несколько сот ребят хлопали ему вполне искренне!) в самом деле готов напасть из засады на каких-то совсем незнакомых людей (которые лично ему, кстати, ничего плохого не сделали!), калечить, ранить, а если придется – то и убивать?..

Мальчишка ошалело помотал головой. В какой-то миг как раз его мирная, земная жизнь показалась ему совершенно нереальной. Неужели он, – прошедший живым через совершенно натуральную преисподнюю, – когда-то почти не хотел жить из-за того, что Ирка не пришла на свидание? Переживал и волновался из-за неудачной стрижки, из-за того, что расцветка рубашки казалась ему неподходящей к брюкам, даже, черт побери, из-за того, что стрелки на них казались ему недостаточно острыми?..

Сейчас именно тот, прежний Антон казался ему первосортным идиотом. Этаким самоуверенным болваном, озабоченным в основном своей внешностью, и, как говорят англичане, имиджем. Страшно злившимся на то, что Серый как-то раз в глаза назвал его павлином – и ещё больше злившимся на то, что он не решился ответить на это так, как подобало мужчине…

Сейчас же мальчишке вдруг стало смешно. В самом деле, что он мог тогда сделать? Вызвать Серого на дуэль на бутафорских пистолетах с пистонами? Или на деревянных, покрашенных серебрянкой шпагах? Тогда он полагал, что бить в морду – или даже выражаться – ниже его достоинства. Зато теперь он казался выпавшим в какую-то совершенно другую жизнь – незнакомую, страшную, но офигительно, до дрожи, НАСТОЯЩУЮ.

* * *

Антон быстро повернул голову, услышав какой-то слабый, но, однако, уже отчетливый шум, пробивавшийся сквозь непрестанный шум леса – шум многочисленных шагов. Талка тоже подобрался, вытянув шею. Антон понял, что уже всё – прямо сейчас всё и начнется…

Он не представлял, что сделал бы в следующий миг – может, испугался бы, – но времени на это уже не было. Файму тоже слышала шаги и громко, на весь лес, заорала:

– Вперед! Бей гадов!

* * *

Вслед за Талкой Антон вылетел из зарослей, ошалело осматриваясь. Окажись прямо перед ним Хоруны, он бы, наверное, прямо тут же и погиб бы. Но они оказались довольно далеко, метрах, наверное, в десяти – смуглые, черноволосые парни в дурацкой одежде – черных меховых трусах с черными же меховыми сапожками. Все здоровенные, как на подбор, но не слишком-то бодрого вида – грязные, ободранные. Многие в грубых повязках из каких-то стеблей и листьев. Но все – с оружием наготове. В руках у нескольких были длинные копья, увенчанные зазубренными кремневыми наконечниками. За спинами ещё у нескольких Хорунов торчали длинные луки. В руках у остальных были тяжелые дубины, усаженные острыми кремневыми осколками. Легендарных шлемов из черепов замунгов на них не было, – наверное, они болтались сейчас где-то в их заплечных мешках, и мальчишка хорошо видел их рожи, обрамленные спутанными волосами – широкие, грубые, какие-то неандертальские…

– Йэ-э-э-э! – от вопля Файму с деревьев тучей снялись вспугнутые птицы. За ней этот дикий вопль подхватили и другие и Антон едва не оглох. Тоже заорав – для храбрости – он бросился вперед.

* * *

В какой-то жуткий миг мальчишке показалось, что он бежит вперед один – но тут справа и слева показались Маахисы и Нурны. Антон заорал снова… и едва не напоролся на выставленное копьё. Хоруны, конечно, были ошарашены засадой, но не испугались, – может быть, просто не успели. Во всяком случае, времени опустить копья и занести дубины им вполне хватило, так что сказать, что Нурны и Маахисы подло напали врасплох, Антон всё же не смог бы. В последний уже миг он успел шарахнуться в сторону – и едва не угодил под дубину второго Хоруна. Мальчишка бездумно ткнул копьём – обожженное на огне остриё ударило в живот врага, но не воткнулось, а лишь пробороздило кожу. Тем не менее, удар был чувствительный – Хорун ёкнул и опустил дубину.

В тот же миг мальчишка полетел на землю – второй Хорун огрел его древком копья по шее, едва не распоров её острым зазубренным наконечником. И тут же размахнулся, готовясь пришпилить Антона к земле – но тут сбоку молнией мелькнуло копьё Файму, подрубая ему колено. Брызнула кровь, Хорун с воплем грохнулся на землю, зажимая ладонями рану. Файму вновь крутанула копьё, древко с глухим стуком врезалось Хоруну в ухо. Он молча опрокинулся назад…

Антон быстро поднялся, растирая пострадавшую шею. Вокруг, почему-то, никого не было, и мальчишка вновь бросился вперед…

* * *

Хоруны, ошеломленные внезапной атакой, бежали – в сумраке леса там и сям мелькали смуглые спины и вспыхивали золотом гибкие фигуры Маахисов. Вокруг дико вопили, орали, кричали – Антон не мог понять, что происходит. Он бежал и бежал вперед, стараясь не свалиться, споткнувшись об упавшие ветки. Перед ним мелькал обитый кожей круглый щит, который тащил на спине убегающий Хорун, и мальчишка упорно следовал за ним – не вполне понимая, что будет делать, когда всё же догонит… но Хорун вдруг остановился и повернулся к нему.

* * *

Как-то вдруг Антон понял, что вокруг, кроме них, никого нет. Со всех сторон по-прежнему кричали и вопили, слышались звуки ударов, но видно никого не было. Сердце мальчишки ёкнуло… но испугаться он уже не успел – Хорун вдруг откачнулся назад, и, ухнув от натуги, метнул в него копьё.

* * *

Чисто инстинктивно Антон шарахнулся в сторону – копьё пролетело совсем рядом, едва не зацепив бок, но мальчишка всё же споткнулся об какую-то ветку и упал. Издав дикий вопль злобной радости, Хорун помчался к нему.

* * *

К счастью, Антон ни на что не напоролся и не стукнулся. Он поднялся судорожным рывком – но Хорун был уже совсем рядом. Беззвучно и плавно выхватив из-за пояса зазубренный кремневый нож, он молча бросился на него.

К счастью, в руках у мальчишки по-прежнему было копьё. В этот раз ему хватило ума не выставлять оружие вперед, а использовать копьё, как палку – которой оно, по сути, и было. Прежде, чем Хорун успел размахнуться, Антон треснул его сбоку по руке – к несчастью, не по той, которая сжимала нож. Рявкнув от боли, Хорун вновь бросился вперед. На сей раз, ему удалось ухватиться за древко – и, неожиданно ловким ударом мехового сапога, он сломал его. В руках у мальчишки остался лишь почти бесполезный обломок…

* * *

Хорун злорадно оскалился, показав крупные, желтые, какие-то лошадиные зубы. Пригнувшись, он бросился вперед, целясь ножом в бок, в печень. Антон в последний уже миг отпрыгнул назад. Вместо его тела нож со всей силой воткнулся в очень кстати подвернувшееся дерево и хрупкий каменный клинок сломался.

Прежде, чем Хорун успел понять, что случилось, в его руке осталась лишь бесполезная рукоять, а он сам отлетел, получив мощный удар палкой в лоб. Но башка у Хоруна оказалась крепкая, как камень, – зарычав от боли, он отшвырнул сломанный нож и вновь бросился на мальчишку. Антон попытался треснуть его ещё раз… но на сей раз Хорун успел перехватить палку и со страшной силой вырвал её из его рук, тоже отшвырнув в сторону. Он снова бросился вперед, врукопашную – Антон едва успел увернуться…

Правду говоря, он плохо умел драться – конечно, дома, как любому мальчишке, ему приходилось это делать, но он умел лишь отражать и наносить удары, имея в виду, самое большее, расквасить нос противнику. Хорун же учился убивать. Антон сразу понял это – он мог лишь защищаться. И, даже несмотря на это, его спасала лишь мальчишеская гибкость, да ещё то, Хоруну мешал заброшенный за спину щит. Мальчишке казалось, что его противник движется с замедлением – небольшим, но достаточным, чтобы Антон успевал отражать удары. И он, разгоряченный, не чувствовал усталости – а Хорун уже часто и тяжело дышал, его дурацкие меховые сапоги путались в лесном мусоре, по которому легко скользили легкие кеды Антона. Хорун совершенно обезумел от ярости, он слепо бросался на своего ускользающего противника. Антон, всё же получивший жестокий удар в бедро и ещё несколько менее болезненных затрещин, тоже понемногу стал звереть. Боль всегда приводила его в бешенство – особенно когда её ему причиняли умышленно. Внезапно Хорун остановился, тяжело дыша.

– Трус! Ты только уворачиваешься! Попробуй достать меня!

– Как хочешь!

Антон прыгнул вперед, выбросив ему в глаза растопыренную руку и готовясь ударить ногой в пах. Эта жестокая уловка не прошла – его рука врезалась во что-то твердое, чуть не переломав пальцы, и в тот же миг Антон сам получил страшный удар в живот – в глазах от боли полыхнуло багровое пламя, дыхание перехватило…

Его охватила дикая ярость, когда ни боль, ни страх уже не имеют значения. Падая, Антон схватил руку Хоруна, потянул его за собой, перекатился через голову и подмял его, прижав к земле всем весом своего тела – он сам не знал, как смог в одно мгновение проделать такое.

Изо всех сил продолжая сжимать Хоруна, он сосредоточился, прогоняя боль. Скоро дыхание восстановилось, мгла перед глазами рассеялась. Хорун хрипел, задыхаясь – Антон не сразу понял, что уперся коленом в его живот, сжимая руками горло. Не собираясь отпускать его, он лишь ослабил нажим, перенеся свой вес на пальцы ноги. Хорун понемногу опомнился, но вырваться и не пытался – руки Антона смяли его мышцы, чуть не свернув шею. На широкой его роже было написано полное обалдение. Казалось, он никак не мог поверить, что такое произошло с ним – грозным и могучим…