Текст книги "Регент. Право сильного (СИ)"

Автор книги: Анни Кос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Эпилог. Часть 1

Казнь Анвара состоялась на исходе луны.

Аристократ, чудом переживший выброс силы, оказался лишен магии почти полностью. Ему не хватило навыков, чтобы сдержать собственную энергию, и, уходя во вновь начертанное плетение, Стихии забрали все, до чего смогли дотянуться.

Жалкие крохи, последние искры дара, что еще тлел в крови Анвара, оказались навсегда запечатаны по воле Илияса, и на эшафот преступник взошел, как самый обычный человек.

Судьбу аристократа решал большой совет империи, собирали который редко и только в исключительных случаях. Впрочем, к тому моменту, когда в столицу приехали правители дальних уделов, хранители границ и главы знатных родов, новости о покушении и событиях на развалинах храма облетели даже самые отдаленные деревеньки и селения.

Разумеется, доводы регента убедили не всех. Одним было выгодно не слушать, другим – по-настоящему сложно поверить в истинность произошедшего. Тем не менее, рассказ Илияса заставил приумолкнуть даже тех, кто колебался, нельзя ли воспользоваться ситуацией в своих интересах. К тому же, на сторону Ульфа встали аристократы Дармсуда, в полной мере ощутившие буйство магии.

Преступлений, в которых обвинили Анвара, хватило бы на десяток смертей. Но тех, кто мог бы доказать его вину и объяснить от начала и до конца, что же произошло на самом деле, осталось не так уж много.

Лорд Зафир не пережил ночь сражения. Определить наверняка, магический всплеск был ли тому причиной или отцовское горе оказалось слишком тяжелым для старческого сердца, не смог даже Шейба бен Хайри.

Ни Джалил, ни Зинат от своих слов отказываться не стали. В преддверии суда старший евнух окончательно измучился неизвестностью и, казалось, был даже рад тому, что томительное ожидание окончилось. Зинат прилюдно подтвердила его слова, а также рассказала все, что знала о смерти Виддаха. На суд явился даже Йотунн, не побоявшись рискнуть только что полученным помилованием.

– Заслуженная кара рано или поздно настигает всех, – пояснил он. – Не сомневаюсь, однажды и мне придется отвечать за собственные ошибки. Потому не хочу, чтобы на моей совести лежало еще и преступное молчание.

Анвар не признал своей вины, до конца утверждая, что боролся за свержение рода Фаррит ради народа империи, уставшего от гнета безумцев и захватчиков, а не во имя славы или из желания получить венец.

Как и обещал Ульф, умирал Анвар долго.

Джалил окончил свои дни в одиночестве и безвестности, в глухой, всеми забытой деревушке на краю пустыни, где ему позволили жить под неусыпным надзором стражи местного гарнизона. Сказать по правде, старший евнух не ожидал подобной милости и не особо оценил ее. Лишение доходов, титулов и привилегий, а главное – знание, что позор навсегда покрыл его имя, стали худшими из возможных наказаний.

Зинат же приняла новость о ссылке со спокойствием и достоинством, удивившем многих. Она никогда не просила о снисхождении, не пыталась вернуться в столицу, и, говорят, нашла утешение в мирной жизни. Лишь однажды, спустя десяток лет, кто-то из торговцев на рынке упомянул, что встретил ее в одном из путешествий. Она, мол, приютила двух осиротевших ребят и теперь живет, зарабатывая шитьем и возделывая небольшой клочок земли. Впрочем, сколько в тех словах было правды, а сколько – выдумки, никто не знает.

***

Утром десятого дня после смерти Анвара, над Дармсудом прокатилось звонкое пение медных горнов. Тихо звякнули натянутые цепи, скрипнуло огромное колесо – и массивные створки главных ворот пришли в движение, пропуская в город процессию под сине-черными стягами.

Народ, еще слегка сонный и удивленный до крайности, высыпал на улицы, с интересом разглядывая новоприбывших и не веря собственным глазам. Стяги Недоре, вышитые серебром по тяжелому бархату, тускло отсвечивали на утреннем солнце. Копыта коней отбивали по брусчатке звонкий ритм. Всадники неспешно и величественно поднимались к дворцовому холму. А за их спинами по рядам зрителей катился негромкий, но хорошо различимый шепот:

– Быть того не может!

– Он же погиб, разве нет?

– Я думал, его демоны сожрали или утащили в свой мир.

– Подавились, видать. Точно он, говорю вам!

– Это что получается, герцог вернулся? Чего только я не встречал, но такое – впервые.

– А чего удивляться? Он маг, не зря говорят, что Тьма пострашнее Стихий будет, да и древнее тоже.

– Ты только посмотри: с герцогиней рука об руку едут!

– А ну давай за ними, посмотрим.

– Тише ты, это же властители! И за непочтительность испепелят на месте.

Двое всадников во главе процессии, казалось, вовсе не слышат чужих разговоров и не замечают толпу, что собирается за их отрядом. Женщина с коротко остриженными светлыми волосами, нежно улыбнулась и протянула руку мужчине, а он ответил ей с той же едва уловимой теплотой.

На ступенях, ведущих к дворцовому комплексу, точнее, тому, что от него осталось, гостей уже ждали.

– Я когда-нибудь привыкну к тому, как неожиданно ты умеешь появляться? – Ульф обнял Хальварда, едва тот коснулся ногами земли.

– Не раньше, чем я – к твоему умению шагнуть за грань и все-таки вернуться с победой.

– Не без помощи в этот раз.

– Всегда нужен тот, кто протянет руку, что бы ни случилось, – герцог обернулся к Йорунн. – Казалось бы, прошло всего четыре луны?

– Целая жизнь, мой лорд. Целая жизнь.

Арселия ждала их под сводами галереи. Прекрасная и величественная, с гордо поднятой головой, спокойная и, казалось бы, уверенная в себе. Однако от Хальварда не укрылось, как императрица вздрогнула, едва его тень коснулась верхней ступени.

Предельно вежливое приветствие. Сдержанность и официальность: еще бы, на них сейчас смотрели сотни глаз.

– Милорд. Счастлива познакомиться с вами, хотя дороги судьбы подчас непредсказуемы и надежды на эту встречу, казалось бы, не остается.

– Сиятельная госпожа, – он склонился до предела выверено, так, что ни один наблюдатель не смог сказать наверняка, вежливость это, угроза или проявление почтительности к матери наследника трона. – Для меня честь быть здесь.

– Я думаю, нам многое следует обговорить.

– Без сомнения. И как можно скорее. Пойдемте, мы с лордом регентом взяли на себя смелость пригласить также верховного жреца и леди Мейрам с супругом, ведь вопрос будущего империи напрямую коснется их судеб, они имеют право знать, что происходит на самом деле.

***

Много было сказано в тот день за закрытыми дверями. О магии, о том, что произошло с Адилем, о Стихиях, выбравших себе иные пути, о гибели людей, которые искренне верили, что защищают трон. Хальвард слушал, не перебивая, однако с каждой фразой становился все задумчивее.

– Мне жаль, что я не смогла уберечь сына, – закончила Арселия. – Его магия частично сохранилась, но, увы, этого мало, чтобы взять на себя ответственность за будущее целого народа. Мы должны сообщить об этом совету как можно скорее.

– А что с силами Саада? – спросил Хальвард, переводя взгляд на Илияса.

– Сохранились полностью, – ответила за него Мейрам. – Несколько дней назад мы сняли печати и убедились в этом лично.

– По-видимому, ограничение его дара сработало в обе стороны, – пояснил верховный жрец. – Теперь я, кажется, начинаю понимать, насколько тесно взаимосвязаны магические жилы между собой. Они как один огромный сосуд с сотней горловин. Если все спокойно, то сила распределяется равномерно, приходит к естественной точке равновесия. Но стоит наклонить сосуд, отбить малую его часть, повредить дно – и магия начнет утекать до тех пор, пока последняя капля не уйдет в землю. Саад же оказался отрезанным от своего могущества, стал отдельным запечатанным хранилищем. Он не мог зачерпнуть магию сам, но и Стихии мира потеряли доступ к его энергетическим потокам.

– Итого, только в этой комнате у нас есть несколько претендентов на трон, – подвел итог Ульф, поворачиваясь с другу и бывшему господину. – Адиль – по праву старшинства в правящей ветви. Илияс – как самый опытный маг четырех Стихий из ныне живущих. Саад – как единственный уцелевший носитель дара рода Фаррит. И, наконец, ты – Хальвард, герцог Недоре, дальний потомок старшей императорской ветви, Повелевающий Тенями и Носящий Пламя – по праву сильного.

Йорунн едва слышно охнула и положила руку на плечо мужа.

– Если бы я хотел занять трон империи, то сделал это уже давно, – Хальвард в задумчивости провел пальцем по подлокотнику кресла. – Но все мои амбиции сгорели в пламени войн, а могущество, подаренное Тьмой, не имеет никакого отношения к Стихиям. Я тут лишь как представитель герцогства и, отчасти, как гарант законности передачи власти. Не более того.

– Я не приму венец, даже если большой совет предложит его мне, – Илияс остался совершенно невозмутим. – Я не политик, не воин, не смогу вести за собой людей. Кроме того, годы моей юности уже позади. Лейла подарила мне двух очаровательных дочерей, увы, почти не одаренных магически – и я не посмею просить ее о большем. Кто унаследовал бы власть после меня? Это было бы слишком недальновидным решением.

– Адиля тоже не примут, – заметила Арселия. – Из-за потери магии и тяжелой памяти о Сабире. Да и когда я сообщу совету о своем решении отказаться от титула императрицы, – она перевела взгляд на Ульфа, – это не добавит прочности трону. Мы можем скрывать правду две или три луны, но какой в этом смысл?

Ульф сжал ее руку, словно бы говоря: “Не бойся, я с тобой”.

– Саад еще совсем дитя, – Мейрам упрямо сжала губы и повернулась к Хальварду. – Даже если сейчас вся знать и военачальники признают его, что произойдет через год? Пять? Десять? Воспоминания об Анваре сотрутся, забудутся расправы, которые устраивал над непокорными мой брат, имена Зафира и Вафи превратятся в выцветшие буквы на страницах пыльных архивов. И круг замкнется. Рано или поздно найдутся те, кто попробует захватить трон. Силой ли, обманом – не важно. Я провела при дворе долгие годы, больше, чем любой из вас, видела, как ежедневный страх ломает волю законного, признанного всеми императора, взошедшего на трон в расцвете сил и могущества. Что же будет с ребенком? Хотелось бы верить, что Саад вырастет другим, что гнет всеобщей зависти и злобы обойдет его стороной. Но разве хоть кто-то из вас верит в это? – она обвела всех собравшихся внимательным взглядом.

Малкон подошел к жене и приобнял ее за плечи, но Мейрам продолжила, даже не заметив этого покровительственного жеста.

– Титул императора для Саада – почти приговор. Разве может мать желать смерти ребенку? Власть – ничто в сравнении с возможностью жить, любить, дышать полной грудью, верить, надеяться, – Мейрам едва удалось успокоиться и унять дрожь. – Это золотая клетка.

– Забавно, насколько некоторым не терпится запереться в ней, – Ульф криво усмехнулся. – Анвар был уверен, что достоин высокой судьбы. Возможно, лишь потому, что не понимал, к чему рвется, и до самого конца искренне верил в собственную правоту.

– Магия – это слишком большой соблазн. Она окрыляет, дарит ощущение всемогущества, неуязвимости. Но и застит взор, лишает возможности смотреть на мир глазами обычного человека. Это тяжкое испытание, поверь мне, – Хальвард словно бы вынимал из глубин собственной памяти то, о чем хотел навсегда забыть. – В свое время мне подобная ноша едва не лишила меня человечности – и я утопил в крови половину империи. Когда безумец получает власть – это страшно.

– Тогда, быть может, настало время изменить то, что прежде казалось незыблемым? – негромко промолвила Арселия. Все взоры обратились к ней. – Столетиями считалось, что император обязан хранить равновесие, а потому он должен быть сильным магом. Сильнейшим из живущих. Но так ли это? Анвар, Илияс, Саад – все они могли бы справиться со Стихиями и без титула и венца.

Хальвард первым понял, к чему клонит императрица. Понял – и улыбка промелькнула на его лице, удивительным образом смягчив суровость черт.

– Я мало знаком с вами, сиятельная госпожа, но, кажется, начинаю понимать, почему именно вы покорили сердце Сабира. И как пленили самого верного моего друга.

Арселия вспыхнула, на мгновение потупилась, но тут же продолжила:

– Мы не знаем, как Стихии повлияли на других жителей империи. Быть может прямо сейчас где-то в глуши родился маг, превосходящий по силе любого из рода Фаррит. А быть может, даже не один. Анвар обратил во прах не только стены дворца, он уничтожил символ власти. Так стоит ли пытаться собирать обломки прошлого?

Она встала и вышла в центр комнаты, нервно меряя шагами небольшое помещение.

– Пусть все останется так, как есть. Не будет ни императора, ни того, кто мог бы им стать. Власть над Стихиями отойдет к жрецам, отныне их обязанностью будет сохранение и приумножения магии мира. А страной пусть правит совет, в который войдут только те, кто делом доказал свою верность и благоразумие. И Адиль, и Саад закончат обучение. Если когда либо они пожелают приносить пользу империи, что ж, они смогут это сделать, как одни из многих.

Йорунн удивленно вскинула брови и уточнила:

– Неужели знать империи примет это? Мне казалось, что юг силен своими традициями и не станет менять правила игры.

– Может, и согласятся, – Ульф бросил на Арселию взгляд, полный восхищения. – Для многих это – новые возможности. Для других – шанс примириться с давними врагами. Для третьих – гарантия бескровной смены власти и достаточно надежная защита от безумия или глупости единственно законного правителя.

– У меня есть право говорить от имени Саада. Я поддержу такое решение, – твердо произнесла Мейрам.

– Как и я, – добавил Илияс.

– Мне нечем возразить, да и не хочется, – кивнул Хальвард. – Затянувшееся противостояние Золотых Земель и Недоре должно быть исчерпано, и я буду рад, если это произойдет именно так.

– Значит, – Ульф поднялся и нарочито почтительно подал руку Арселии. – Осталась сущая мелочь: получить одобрение большого совета. Неплохо для последнего дела, возложенного на пока еще регента империи? – в его глазах мелькнул озорной огонек. – Мне кажется, что совсем неплохо!

Эпилог. Часть 2

Несколько дней спустя, когда волна споров и возмущений утихла, были подписаны официальные бумаги. Как и предчувствовал Ульф, тех, кто открыто протестовал, оказалось не так уж много, и в конце концов их удалось убедить в необходимости подобного шага. Люди, измученные страхами и постоянной угрозой войны, предпочли рискнуть и довериться хрупкой надежде.

Тем же вечером Арселия прилюдно сложила с себя титул сиятельной госпожи. Великолепный золотой венец, усыпанный рубинами, был передан на хранение в сокровищницу и стал лишь памятью о навсегда уходящих в прошлое событиях.

А днем позже в доме верховного жреца состоялась церемония бракосочетания. Тихая и скромная, похожая на ласковое зимнее утро, вот только вместо снега повсюду белели свежие лилии. Глава нового совета империи, Ульф Ньорд, взял в жены Арселию, бывшую императрицу, а теперь – просто женщину, которую любил всем сердцем.

Адиль, казалось, вовсе не расстроился, что утратил право называться наследником трона. Для него, открытого миру, искреннего и доверчивого ребенка, власть была только непонятным сводом правил и ограничений, но никак не целью существования.

Все время, которое потребовалось для обмена клятвами, мальчик простоял, совершенно не слушая Илияса и увлеченно рассматривая новое платье матери: бело-голубое, вышитое серебром и отделанное по краю сияющим на солнце мехом.

– Так принято одеваться на торжества на моей родине, – пояснил ребенку Хальвард. – Отныне, для тебя и твоей мамы Недоре станет вторым домом. А для нас с леди Йорунн будет честью принять вас однажды в Кинна-Тиате.

– А зачем нужны браслеты? – полюбопытствовал Адиль, имея в виду украшения, символически скрепляющие узы брака между Ульфом и Арселией.

– Это дар одного любящего человека другому. Смотри, мы с герцогиней тоже носим подобные, – правитель Недоре откинул манжет рубашки и продемонстрировал витой обруч из черненого серебра и золота.

– Он светится! – изумление Адиля было по-детски огромным. – Вспыхивает, как будто сердце стучит.

– Так и есть: одно сердце на двоих, если делишь с кем-то и магию, и жизнь, и судьбу. Когда-нибудь, если тебе повезет, ты поймешь, какое это счастье.

Мейрам и Малкон приняли решение покинуть Дармсуд. Вместе с сыном и его приемными родителями они собрались перебраться в долину Миаты за Серыми перевалами.

– Когда Саад достигнет нужного возраста, мы вернемся, чтобы заняться его обучением. Все, что я могла сделать тут, уже завершено, – сказала Мейрам на прощание Арселии. – Этот город полон воспоминаний и теней, мне нужно время, чтобы примириться с ними, и, слава Стихиям, у меня оно есть.

– Ульфу будет не хватать вас обоих, – вздохнула Арселия.

– Йотунн присмотрит за ним, – золотоволосая усмехнулась. – Сказал, что тихая старость в провинции немного подождет. Уж не знаю, то ли решил, что предложениями главы совета не стоит разбрасываться, то ли все еще чувствует ответственность за своих людей и надеется дать им шанс на лучшую жизнь, то ли во время вашего недолго путешествия слишком усердно разглядывал Гайду. Как бы то ни было, я рада этому, приятно знать, что спину дорогих тебе людей прикрывает надежный человек.

– Мы приедем к вам, как только сможем, – пообещала Арселия.

– Знаю. Буду ждать с нетерпением.

Хальвард и Йорунн задержались в столице до окончания зимы, пролетевшей, казалось бы, в одно мгновение. Однако когда с юга потянуло ласковым теплом, наступило время расставания. Проводить герцогов Недоре высыпала едва ли не половина города, и в этот раз в спины северянам летели не угрозы, а пожелания спокойной и легкой дороги.

– Мы ведь встретимся с ними вскоре? – спросила Арселия, доверчиво прижимаясь к плечу мужа. – Я хочу увидеть горы, а Адилю не терпится пройтись по улицам Кинна-Тиате. И, кстати, я обещала Сурии взять ее с собой в эту поездку. Она все волнуется и на месте не может усидеть, когда кто-то начинает рассказывать истории о путешествиях.

– А как же, – тепло рассмеялся Ульф. – В юности даже день ожидания тянется длиннее года. Ликит тоже волком смотрит за ворота. Чувствую, не сегодня, так завтра, они оба сбегут.

– Позволим им?

– А можем запретить?

– Пожалуй, нет. Да и не стоит.

Они долго еще стояли на высокой городской стене, наблюдая, как тают вдали сине-черные знамена.

– Где-то там за этими стенами лежит целый мир. Я хочу узнать о нем все, что только возможно.

Ульф склонился и поцеловал жену. Осторожно и легко, будто впервые.

– Мы сделаем это все вместе.

– Обещаешь?

– Клянусь.

Бонусы: О Сурии, Ульф и Арселия

О Сурии

автор – Татьяна Кононова

Шелест одежды из шёлка и звон золотых обручий…

Сердце не дрогнет того, кто с властью навеки обручен.

А у тебя тихий голос и тонкие, нежные ручки.

В гареме вас много, но ты снова плачешь в сторонке.

Больно? Пожалуй, нередко бывает и больно, и страшно,

Тем, кто тобой управляет, как куклой, всё это и правда неважно,

Взрослые входят в игру и играют под страхом шантажа,

А ты среди страха и боли – всего лишь простая девчонка.

Стены дворца всё слышат, и слухи летят, как птицы.

Кто-то готовит яд, а кто-то его боится,

Кто-то молчит под пыткой, но боль – наяву, не снится,

И после такого сна вполне можно и не проснуться.

Утром танцуешь, смеёшься для многих, а ночью кричишь в подушку

,Рот зажимаешь ладонью, рыдая, не слышали чтоб подружки

Хотя – какие это друзья? Такие же власти игрушки,

Которые верят наивно, что в жизни чего-то добьются.

Лорд регент – суровый, холодный и мрачный, как отблески стали.

Минуту-другую, глядя в глаза друг другу, вы оба молчали.

Последнее, что ты помнишь – как ты на коленях стояла,

Моля лишь о том, чтобы было тебе прощенье.

Пятнадцать… Как мало и в то же время как много!

Ты взрослая, ты уже знаешь свою дорогу,

Ты думаешь, что умеешь быть мягкой и строгой,

Но слишком цепляет страх и сковывает уважение.

Оруженосец, чужак-северянин, уж больно гордый и дерзкий!

Нет ни одной вам больше встречаться причины веской,

Но в галерее вы снова столкнулись. Взял за руку, резко,

Больно, и слёзы из глаз, и тёмный синяк, как вены.

Законы родного гарема не объяснить и не спрятать,

Больше не можешь при нём ни сдерживаться, ни плакать,

Страшно и за себя, за то, что снова придётся падать,

Быть может, тебе перед кем-нибудь на колени.

Молить о пощаде, выслуживаться – как же всё-таки стыдно!

«Лгунья!» – пощёчиной, жаркой и очень обидной.

Но только такая твоя, девочка, доля, видно —

Срываться со скал, ошибаться, теряться и только стараться расти.

Быть может, он понял, не сразу, но это не так теперь важно,

Как ты волновалась, боялась, как было неловко и страшно,

Он тоже такой же, как ты – вспыльчивый, но отважный,

Достаточно смелый, чтоб первым тихонько сказать: Прости.

Ульф – Арселии

автор – Ирина Литвинова

(публикую авторский перевод поэмы, написанной специально для «Регента» на ПЕРСИДСКОМ языке.)

Ты послушай, Арселия, ангел небесный,

Север в сердце моем дивно песню слагает!

Он поёт: в Недоре’, в час спокойный, вечерний

Ветер треплет пшеницу, волнами качает…

Ты послушай, Арселия, дочь пустыни народа.

Лунный лик над Дармсу’дом восходит, сияя…

Но милей мне луч солнца, бежит он с востока,

Островами Зелёными путь завершая…

Говорят, мои волосы вьются красиво,

Что крылом вороным ниспадают на плечи.

Я порою мечтал, что играешь шутливо

С ними ты, коротая со мной целый вечер…

Ты послушай, Арселия, ангел небесный,

В моем северном сердце, израненном болью

Образ девушки нежной – сестры моей – светлый

Вечной скорбью остался, истлевшей любовью…

Ты послушай, Арселия, ангел небесный,

Над Империей ты воссияла звездою,

Я – захватчик суровый, и долг ненавистный

Разлучит нас навек… А я – сердце открою!

Защитив от предателей трон королевский,

Чёрный Волк побежит к счастью вместе с тобою!

Конец