Текст книги "Регент. Право сильного (СИ)"

Автор книги: Анни Кос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 40

– Откуда ты здесь?

– Молчи, – тонкий палец лег на губы, предостерегая и дразня. – У нас не так много времени, давай не тратить его попусту.

Утренние лучи озарили комнату, создавая вокруг женщины в многослойных одеждах ореол сияния. Ее пальцы распустили узел пояса, и тяжелая ткань верхнего платья соскользнула с плеч. Она вынула из волос несколько шпилек, снимая ненужное покрывало и позволяя темному шелковому водопаду упасть на спину. В золотисто-карих глазах вспыхнул озорной огонек.

– Что ты делаешь? О Стихии, остановись, не здесь же!

– Почему нет? Стража в коридоре никого постороннего не пустит, – она с жадностью приникла к его губам. – А я скучала по тебе так, что и описать сложно.

Ее руки скользнули под его рубашку, острыми ноготками прошлись по коже, вызвав дрожь.

– Это неправильно, – он невероятным усилием отстранил ее, осторожно, но крепко удерживая за плечи. – Счастье мое, я тоже безумно скучал, но прошу, остановись.

– И не подумаю. Ты ведь хочешь того же самого, что и я.

Она уже добралась до шнуровки его ворота, торопливо распуская завязки, дыхание ее стало прерывистым и горячим.

– Лей! Лейла, умоляю, стой!

Верховный жрец притянул к себе возлюбленную, перекатился на ложе, прижав ее спиной к шелковым простыням. Она тихонько рассмеялась: теплая, нежная, родная, такая покорная в его руках, полная страсти и желания.

– Ого! А ты не так уж сильно ранен, мой благородный господин!

Обращение звучало настолько соблазнительно, что Илияс не удержался и поцеловал ее, начисто лишив дыхания и возможности говорить. Его пальцы ласково прошлись по ее обнаженной коже, спускаясь от ключиц к бурно вздымающейся груди. Губы Лейлы тронула улыбка блаженства.

Однако он все же отстранился, понимая, что еще два-три мгновения – и удержаться от продолжения станет невозможно. Лейла разочарованно застонала и прикрыла глаза.

– Значит, нет?

– Во имя всех богов, стихий и духов! Мы во дворце.

– Знаю. И, заметь, я – впервые.

– Лей!

– Молчу! Ни слова больше, – она обеими ладонями прикрыла рот. – Но знай, что ты многого лишился!

С этими словами она легонько оттолкнула жреца и встала с ложа. Нарочито медленно подобрала платье, затем ловко пробежала пальцами по волосам, выравнивая запутавшиеся пряди.

– Ты так и не сказала, откуда ты тут? С девочками все в порядке? – в его голосе прозвучала тревога.

– Все хорошо, – Лейла собрала несколько прядей в тугой узел на затылке, закрепила его шпилькой и набросила поверх тонкое покрывало. – Я приехала по приглашению этого твоего северянина, Ульфа Ньорда. Хоть у него достало ума сообщить о том, что произошло три дня назад. А ты хорош! – ее палец обвиняюще указал на жреца, – и словом не обмолвился!

– Лорд регент вызвал тебя? – Илияс предпочел не заметить укора.

– И даже встретил и уделил несколько минут для разговора. Забавный он, мне понравился, хотя от него едва не веет морозом. Все они таковы?

– Кто? – не понял Илияс.

– Северяне, – мечтательно вздохнула Лейла. – Сдержанные, закрытые, а в глазах словно огонь пылает. Ух! Не будь мое сердце занято, я бы задумалась, ох, задумалась, – и, вдоволь насладившись тем, как на лице Илияса проступает целая гамма эмоций, все-таки рассмеялась. – Извини, не удержалась.

Она подошла к нему вплотную, положила руки на плечи, привстала на носочки и легонько поцеловала.

– Мне на самом деле нужно идти. Императрица выразила желание послушать мою игру на уде. От такой чести не отказываются. Так что увидимся позже.

– Да, конечно… – немного растерянно протянул он и, прежде, чем Лейла исчезла за дверью, произнес торопливо: – Обязательно. Я люблю тебя, Лей.

– Я тоже тебя люблю, – она обернулась через плечо. – Больше жизни, помни об этом.

– Лейла бинт Махфуз во дворце? – изумлению Гайды не было предела. – Кто бы мог подумать, что это станет возможным?

– Почему тебя это так удивляет? – уточнила императрица. – Она знаменита, талантлива, за возможность пригласить ее в свой дом на торжество многие знатные семьи готовы платить немалые деньги.

– Но ведь она же кайанат, – Гайда даже запнулась, произнося последнее слово. – Это просто неприлично!

– Лучшая в империи, – кивнула Арселия. – Не ожидала, что ты тоже окажешься под влиянием сплетен. Лейла принадлежит искусству: музыка, танцы, стихосложение, беседа. Умение кайанат превратить простую встречу в поле битвы умов и талантов – вот истинный дар, достойный похвалы. Да, она вольна сама выбирать мужчин, и многим подобное кажется распущенностью, но мне видится в этом лишь проявление свободы воли. К тому же, не забывай, что долгие годы она является единственной спутницей верховного жреца.

– Ох, госпожа, – покачала головой Гайда. – Не мое это дело, но не навредите ли вы себе, заводя такие знакомства?

– Время расставит все по местам, – пожала плечами Арселия. – Но я благодарна Илиясу. Хочу показать, как высоко ценю и его самого, и его семью.

Несмотря на настороженное отношение Гайды к гостье, знакомство получилось приятным. Да, Лейла была острой на язык, с ее уст то и дело срывались колкие замечания о нравах и обычаях столицы, но при этом она удивительным образом воздерживалась от грубости или оскорбительной пошлости суждений.

Арселии нравилось наблюдать за кайанат. В ее манерах и движениях сквозила уверенность в себе, более свойственная мужчинам или жительницам севера, чем женщинам юга. Чувство собственного достоинства, переплетенное с вызывающей женственностью, превращали Лейлу в произведение искусства: идеальная смесь почтительности, соблазна и вызова, способная пробудить интерес и умудренного жизнью старца, и неоперившегося юнца.

После полудня в комнату заглянул Адиль и тут же с интересом уставился на незнакомку.

– Адиль, хочу познакомить тебя с госпожой Лейлой бинт Махфуз. Она мой личный гость, – повернулась Арселия к сыну.

Лейла тут же встала и опустила глаза, как полагалось по этикету. Адиль же, немного смущенный, но преисполненный любопытства, слегка поклонился в ответ.

– Сиятельный господин, для меня честь быть представленной вам.

– Госпожа Лейла – прославленная поэтесса и музыкант, – продолжила Арселия.

Адиль присел около мамы и тихонько спросил:

– Госпожа может спеть или рассказать что-то для нас?

– С удовольствием, – ответила Лейла, поймав вопросительный взгляд императрицы. – Что бы вы хотели послушать?

– Сказку! – личико ребенка осветилось предвкушением. – Волшебную!

– Ну что ж, – кайанат приняла из рук служанки изящный уд и легонько коснулась струн, проверяя звучание. – Тогда я поведаю вам историю, что однажды рассказал на базаре один богатый купец. Он уверял, что услышал ее от старого кочевника в пустыне, тот – от своего отца, а отец – от деда. И клялся, что каждое слово в этой песне – чистейшая правда.

Лейла взяла несколько звучных аккордов, а потом мелодия полилась перебором, красиво оттеняя бархатистый голос рассказчицы:

В то время, что прадеды помнят едва ли,

Верблюды свободно по небу летали.

И крылья их были сильны и могучи,

Верблюдов вздымали за синие тучи.

Под ноги стелились просторы без края,

А звезды смеялись, верблюдов встречая.

И с птицами ровней в полях поднебесных

Парили, забыв о земли полях тесных.

Не ведали звери забот и печалей,

Но жадные люди о диве узнали.

И люди решили: «Заманим, пленим,

Мы гордых животных навек покорим».

И тут же, не мешкая, взялись за дело,

И сотня арканов в то утро взлетела,

Отрезала к небу единственный путь,

Связала: не выдохнуть и не вдохнуть.

Что дальше случилось, нетрудно представить:

Никто подчиниться не смог их заставить.

Ведь гордость веревкою разве смиришь?

На пленнике небо ты не покоришь.

«Не станем по небу носить мы людей!

Мы крылья в горбы превратили б скорей!»

Года пролетели, луна поменялась

И память о прошлом все больше стиралась

Никто не парил над вершинами гор,

И больше не вел о былом разговор.

О том, что когда-то крылатыми были,

Забыли верблюды, и люди забыли. *

(* Маленькая шалость по мотивам детского стихотворения Андрея Усачева “Верблюды”. Очень уж недетской показалась мне суть этого стихотворения).

Мелодия стихла, и Адиль радостно захлопал в ладошки.

– Ух ты! Я не знал, что так было!

– Кто знает, мой господин? Может и было, а может, и выдумали, – отозвалась Лейла, перебирая струны.

– Я хочу еще!

В этот момент в коридоре послышался топот и шум. Кто-то испуганно вскрикнул, раздался горестный женский плач, однако звук тотчас оборвался, а у Арселии неизвестно почему заныло в груди.

– Узнайте, что там случилось, – приказала она служанкам, но стук в дверь раздался прежде, чем она успела договорить.

– Сиятельный господин, моя госпожа, – на пороге застыл один из гвардейцев. – Есть новости, однако… – глаза его бегали, руки чуть тряслись. Он красноречиво покосился на ребенка.

– Гайда, проводи, пожалуйста, Адиля в комнату, ему уже пора отдыхать.

– Мама, а как же еще одна сказка? – расстроился ребенок.

– Чуть позже, родной. Уверена, госпожа Лейла теперь будет у нас частым гостем. Ведь так?

Арселия почувствовала, как мир зашатался и поплыл, резко теряя очертания.

– Что вы сказали? – слабо повторила она.

– Увы, госпожа, это правда. Верховный жрец Илияс найден мертвым. Яд. Мне очень жаль, но сделать ничего не успели, слишком поздно.

Арселия обернулась, поймав взгляд Лейлы, и чуть не отшатнулась. Наверное, так выглядит абсолютная пустота, бездна, не имеющая дна, человеческая оболочка, лишенная души и огня.

Императрица хотела сказать что-то, но не подобрала слов. Из глаз покатились слезы, губы задрожали, и Арселия без сил опустилась на подушки, пряча лицо в ладонях.

– Я хочу увидеть тело, – голос Лейлы показался неживым, скрипучим и глухим, словно ей в горло попал песок.

– Не знаю, пустят ли вас, но провожу, – ответил гвардеец.

– Постойте, я с вами, – Арселия торопливо вытерла щеки и поспешила к выходу.

Дальнейшее смешалось для нее в серую мутную круговерть чужих голосов и лиц. В углу тихонько плакала служанка, нашедшая тело, суетилась стража. Объяснения бен Хайри с трудом пробивались сквозь поток собственных мыслей. В комнату к жрецу из всех женщин допустили лишь Лейлу. Выйдя оттуда, она прислонилась к стене и застыла безмолвным изваянием.

А Арселия так и не смогла осознать, что Илияса больше нет.

Когда в комнате появился Ульф в сопровождении Зафира вар Ияда, она не заметила, обернулась лишь, почувствовав руку регента на плече.

– Сиятельная госпожа, прошу вас, идите к себе.

Лейла же вздрогнула и резко подняла голову, на миг замерла, а потом бросилась вперед. Ярость и горе исказили ее черты, сделав почти неузнаваемой.

– Это вы! Вы во всем виноваты! – крикнула она, толкнув Ульфа в грудь изо всех сил. – Илияс знал, чувствовал, что этим и закончится! Понимал, что вы не защитите его, пожертвуете, как разменной монетой, если так будет выгоднее для империи. Ненавижу вас!

Она замахнулась, чтобы отвесить Ульфу пощечину, но ударить не успела: он перехватил руку, удерживая Лейлу на безопасном расстоянии. В комнате воцарилось молчание, Зафир вар Ияд мрачно скомандовал страже:

– Вышвырнуть эту женщину. Ей не место во дворце.

– Никто не тронет ее, – голос регента остался холодным и спокойным. – Господин бен Хайри, прошу вас, позаботьтесь о Лейле бинт Махфуз. Горе помутило ее разум, однако, без сомнения, со временем она справится с этой страшной потерей.

Он разжал пальцы, отпуская руку кайанат. Зафир фыркнул, но не возразил, горестно всхлипывающую Лейлу увели.

– Я позабочусь о ней, – пообещала Арселия.

Лорд Зафир проводил уходящих женщин тяжелым взглядом и подошел к Ульфу:

– В который раз убеждаюсь, что сердце жены и матери не способно к принятию сложных, но столь необходимых, решений, – заметил он, отводя регента к распахнутому окну. – Женщины слабы, эмоциональны, их удел – дом и дети, вот где нежность и чуткость раскрываются подобно цветку, обильно орошенному дождем.

– Избавьте меня от пустых замечаний, – поморщился Ульф.

– Как прикажете, милорд. Я лишь хотел отметить, – голос Зафира стал тихим и печальным, – что высоко ценю вашу решительность. Вижу, как непросто было вам принять то, о чем мы говорили недавно. Но рад, что вы вняли голосу рассудка. Возможно, даже спасли империю.

– И потерял друга, – едва слышно ответил Ульф.

– Будем откровенны: у вас не может быть друзей. Только соперники и союзники, да и те временные.

– Уйдите сейчас, прошу, – Ульф тяжело оперся о подоконник и ослабил ворот, стараясь не смотреть на укрытое тканью тело жреца, которое выносили из комнаты. – Иначе не ручаюсь за ваше здоровье.

Зафир проглотил эту угрозу, отеческим жестом положил руку на плечо регента, но Ульф скинул ее.

– Ухожу. И все же, вы заслужили мое уважение, северный волк.

Глава 41

С момента похорон императора не прошло и три луны, а траурная процессия вновь ползла по улицам города.

Весть о смерти Илияса распространилась по Дармсуду со скоростью пожара в засушливое лето. Проститься с верховным жрецом пришли сотни людей. В этот раз под ноги коней, запряженных в повозку, крытую белым шелком, кидали цветы и монеты, а скорбное молчание не нарушил ни единый злобный крик, ни одно проклятие, брошенное в спину.

Арселия шла, погруженная в свои мысли, Ульф казался обломком безжизненного черного камня, Лейла и вовсе напоминала лишь тень себя прежней. Позади тянулась долгая вереница людей, среди которых мелькали лица членов малого совета и знатных горожан.

В конце церемонии Арселия подошла к Лейле и, взяв ее за руку и полностью игнорируя шепотки за спиной, произнесла громко:

– Как только истечет срок траура, буду счастлива видеть вас при дворе. Ваши дочери еще слишком юны, но я хотела бы принять участие в их судьбе, обеспечив достойное будущее.

– Благодарю, сиятельная госпожа, милость ваша не знает границ, – отозвалась Лейла.

Чуть позже к императрице подошел лорд Анвар:

– Моя императрица, примите искренние соболезнования. По всей видимости, ваш наставник в магии был выдающимся человеком. Огромная потеря для страны.

– Невосполнимая.

– Хотелось бы мне, чтобы тень печали никогда не пала на вас, – вздохнул он.

– Благодарю, но, увы, это не в вашей власти.

Арселия оглянулась, пытаясь отыскать Ульфа, однако регент стоял далеко, к тому же спиной, и разговаривал с лордом Навиром.

– Сиятельная госпожа, – продолжил Анвар. – Мне больно наблюдать за происходящим. Умоляю вас, измените решение, позвольте обезопасить вас. Смерть и так подкралась слишком близко. Сколько еще раз вы должны рисковать? Оставьте бремя власти тем, кто хочет его нести.

– Мое решение не изменится, – твердо ответила Арселия, глядя ему в глаза. – И больше не о чем говорить. И… пожалуй, вы можете покинуть Дармсуд. Желание вашего отца исполнено, а вас ждут иные заботы и собственная судьба. Буду рада, если однажды вы обретете счастье с достойной женщиной.

– Нет никого иного, кому я бы пожелал отдать свое сердце, – тоскливо ответил он. – Разве может сравниться пламя свечи с сиянием солнца?

– В таком случае, мне жаль. Но моя судьба определена.

И, не прощаясь, она развернулась и скрылась в толпе.

***

Лорд Анвар сдержанно поклонился ей вслед, однако губы его сжались в тонкую нить, а лицо посуровело. Впрочем, вскоре взгляд его выхватил из толпы знакомую дородную фигуру старшего евнуха. Улучив момент, аристократ подошел к Джалилу. Короткий обмен приветствиями, несколько ничего не значащих фраз, а затем оба собеседника неспешно направились ко дворцу.

– Боюсь, мои усилия не увенчались успехом, – поведал лорд Анвар, едва убедился в том, что их разговор не подслушивают. – Сиятельная госпожа не решится связать свое будущее ни со мной, ни с любым другим подданным империи. Я не хотел бы верить слухам, но, похоже, иногда молва оказывается права: сердце госпожи уже занято.

– Вы говорите о… – осторожно уточнил Джалил.

– О том, что Арселия вот-вот ступит, если еще не ступила, на скользкий путь, отдав свою благосклонность северянину.

Воцарилось долгое молчание, нарушил которое лорд Анвар.

– План был точен и мудр, но, увы, лорд Зафир опоздал и теперь не признает собственную ошибку. Равно как и то, что Арселия вот-вот обесчестит себя. О Стихии, да это позор для малого совета и империи в целом: под носом у представителей старейших родов мать наследника отдается регенту! К тому же, сейчас Зафир и Ульф Ньорд, кажется, достигли взаимопонимания, рушить которое не выгодно ни одной стороне.

– Занятно, – прищурился Джалил. – Но что движет вами? Неужели отказ женщины так больно ранил ваше самолюбие?

– Как и пренебрежение – ваше. Вы ведь предупреждали Зафира, что это все – ошибка? Но он не пожелал слушать, указав тем самым ваше место?

– Продолжайте.

– Несложно догадаться, что, зная Арселию, вы сомневались в успехе, – пожал плечами Анвар. – Но Зафир склонен считать свое мнение единственно верным. И теперь по его вине империю ждет очередной скандал. Род Фаррит обречен: Адиль слишком мал и не сможет удержать Стихии под контролем. Стране нужен новый властитель, способный объединить сердца подданных, тот, кто подчинит магию и принесет людям надежду.

– И у кого хватит сил на это?

– С вашей помощью – у меня.

Джалил, казалось, даже не удивился и продолжил рассматривать булыжники мостовой.

– Ничего не хотите спросить? – мягко поинтересовался Анвар.

– Отчего же. Что получу я, если победа останется за вами?

– Место в малом совете. Почет и уважение, которого вы заслуживаете. Признание и славу.

– Отчего вы решили, что мне можно верить? Что я не расскажу обо всем регенту или совету?

– Простите мне некоторую резкость, но, глядя правде в глаза, зачем это вам? Вы уже не молоды, иного шанса может и не представиться, а ни Зафир, ни тем более Ульф Ньорд не предложат вам больше. Скажу также, что вы рискуете встретить зиму, болтаясь в петле на площади. Я же даю вам иной выбор.

– Что я должен сделать?

– То, что следовало сделать три луны назад. Позвольте мальчику-императору мирно покинуть этот мир. Остальное я беру на себя.

Пальцы Джалила сжались в кулак, бусины четок протяжно скрипнули.

– Это непростое решение. Я должен подумать.

– Два дня будет достаточно?

– Да.

– Тогда жду вашего ответа. Вы знаете, как меня найти.

– Сурия, подожди.

Ликит, хмурый и взъерошенный, похоже, уже давно ждал под дверями покоев сиятельной госпожи. Гайда, бросив на него косой взгляд, тихонько поинтересовалась у девушки:

– Прогнать? Если не хочешь его видеть, я могу.

– Нет-нет, спасибо. Все в порядке, – торопливо отказалась Сурия. – Я… понимаешь, я хочу с ним поговорить.

– Как скажешь, – пожала Гайда плечами. – Но постарайся недолго. День сегодня – врагу не пожелаешь. Всем нам бы хорошо отдохнуть.

Как только в коридоре не осталось никого, кроме стражи, Ликит подошел чуть ближе. Даже в вечернем полумраке было отчетливо видно, как изменилась Сурия, каким спокойным и слегка печальным стал ее взгляд. Она словно повзрослела на несколько лет одним махом, растеряв жаркий огонь и пылкость юности. Не девчонка, но девушка, внезапно осознавшая себя в иной, гораздо более сложной роли.

– Пройдемся? – спросил он, не сильно-то рассчитывая на согласие.

– Да, – просто отозвалась она. – Но я не хочу на улицу: холодно. Может, в галерею?

Он кивнул, какая в сущности разница, куда, лишь бы она выслушала.

– Прости меня, – выпалил он, чувствуя себя совершеннейшим глупцом. – У меня было время как следует подумать. Я не имел права говорить тех слов.

– Лорд регент все-таки поговорил с тобой? – грустная улыбка осветила ее лицо.

– Нет, – он остановился и развернул девушку к себе. – Ему не до меня сейчас. И перед ним я виноват не меньше, чем перед тобой, так что извиняться придется дважды. Сурия, я был слеп.

– Знаю, – она чуть склонила голову к плечу.

– Мне нечего сказать в свое оправдание. Это было глупо, жестоко и несправедливо. Ты не заслужила осуждения, тем более от меня.

– Я хотела сказать тебе, правда. Даже пыталась предупредить, но… – она запнулась и заморгала часто-часто. – Мне было так страшно, Ликит. Мне и сейчас еще страшно на самом деле.

– Я не обижу тебя, – он несмело шагнул к ней, попытался обнять, но она отстранилась. – И впредь постараюсь вести себя осмотрительнее. Ты дашь мне еще один шанс?

– Шанс на что? – удивилась она. – Неужели ты еще не понял: мы живем в слишком разных мирах.

– Я хочу попробовать узнать тебя. По-настоящему.

– Не надо, – она торопливо утерла пальцами глаза. – Твои извинения приняты, я не держу ни зла, ни обиды. Мне было больно, да. И горько чувствовать себя отвергнутой, недостойной, лишней. Но сейчас все в прошлом. Ты хочешь узнать меня настоящую, но я и сама не знаю, кто я. Чего хочу, куда стремлюсь, что на самом деле для меня важно? Мне всегда говорили, какой я должна быть, указывали, как одеваться, когда говорить, а когда молчать, кого любить, а кого ненавидеть. И я честно старалась стать такой: правильно, удобной, послушной. Сам видишь, что из этого вышло.

Она виновато развела руками и отступила на шаг назад.

– Не скрою, сейчас, когда ты перестал видеть во мне лживую предательницу, даже дышать легче. Но… Это ведь ничего не меняет, понимаешь? Мне надо найти себя заново, Ликит, а я не знаю, как это сделать и боюсь снова стать чьей-то тенью.

Юноша почувствовал, как внутри натянулась и отчаянно зазвенела неслышная до этого струна. Он шагнул вперед, но Сурия жестом остановила его. Такая близкая и такая далекая одновременно. Недоступная больше, чем даже в первый день их знакомства.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Отпусти, – и торопливо отвернувшись бросилась прочь.

Мгновение он смотрел ей в спину, не желая верить в произошедшее. Вот так? Из-за досадной ошибки, глупости, поспешности? И ничего нельзя исправить, вернуть, начать заново? А в следующее мгновение бросился следом, обогнал девушку и, забежав на несколько шагов вперед, развернулся и склонился с изяществом настоящего придворного.

– Благородная госпожа, разрешите представиться: меня зовут Ликит из рода Сагар, рожденный в Великой Степи, ныне служу лорду регенту Золотой Империи.

Сурия едва не споткнулась, уставившись на него огромными от удивления глазами.

– Простите мне эту дерзость, но могу ли я спросить, как ваше имя?

– Что ты делаешь? – растерянно уточнила она.

– Знакомлюсь, – пояснил он. – Ты хочешь узнать, кто ты. Но я и хочу того же. Хочу быть с тобой, не направляя, но следуя рядом, поддерживая, если это возможно. Ты не доверяешь мне, согласен, вполне заслуженно. Но окажись на моем месте кто-либо иной: торговец с рынка, мальчишка-зеленщик, рыбак с пристани или благородный отпрыск знатного рода, – он нарочито выпятил грудь, задрал нос едва не к самому потолку и прошелся по коридору туда-сюда, заставив ее робко улыбнуться, – ты бы позволила ему представиться и заговорить.

– Ликит…

– Да, благородная госпожа, чьего имени я не знаю?

– Это глупо!

– Возможно, – очень серьезно кивнул он, глядя ей прямо в глаза. – Но не попытаться исправить то, что я испортил, будет глупо вдвойне.

Они замолчали, взвешивая “за” и “против”, задаваясь сотней вопросов и не находя даже пары ответов. Наконец Сурия заговорила:

– Я ничего не могу тебе пообещать.

– Согласен, – шаг вперед.

– И не хочу делать выбор сейчас.

– Как скажешь, – еще ближе.

– Пообещай, что не станешь торопить меня, удерживать или пытаться изменить мои решения.

– Обещаю, – он осторожно коснулся ее руки.

– Тогда, – она поклонилась со всем уважением, но как равная равному. – Меня зовут Сурия бинт Лейс.

Леди Мейрам бинт Латиф бен Шихаб ал-Хафс, ныне носящая имя Лэнгтон, вошла под своды Золотого дворца с гордо поднятой головой. Эхо ее шагом множилось, отражаясь от мозаичных полов и украшенных причудливыми узорами стен, гуляло под куполами комнат и таяло, вырвавшись сквозь резные ставни в пышные сады.

Обитатели дворца расступались, давая дорогу золотоволосой красавице, склоняясь перед ней, шепча вслед слова приветствия. Одним Мейрам улыбнулась, на других не бросила даже случайного взгляда. О, сестра Сабира знала наизусть ритуалы и традиции, привычки и устои Золотого двора, понимала цену всем этим подобострастным улыбкам, цветистым речам и почтительным поклонам.

Когда-то она ненавидела все это великолепие, позже научилась боялась его, теперь же играла чужими страхами с той же легкостью, как некогда играли с ее собственными. Тени прошлого уже не давили на сердце, даже воспоминания о брате притупились, оставив в памяти болезненную, но все же заживающую рану.

Длинная галерея, расчерченная косыми тенями и полосами света. Мраморная лестница, укрытая роскошным ковром. Круглый зал с десятком стрельчатых окон, забранных витражными стеклами. Яркие цветные пятна на желтом с алыми прожилками камне, искристые блики на стенах. Массивные резные двери темного дерева, скованные железными запорами, украшенные золотом, надежно отсекающие императорское крыло от прочих комнат.

И люди, терпеливо ожидающие права ступить на самую охраняемую часть Золотых Земель.

– Миледи, какой счастье видеть вас во дворце снова. Вы подобны солнцу в хмурый зимний день, ваше возвращение – глоток чистой прохлады в летний зной…

Она даже не оглянулась. Пусть гадают, что у нее на уме и что сулит им возвращение сестры сиятельного Сабира. Она спешила к единственному человеку, которого по-настоящему хотела увидеть.

– Мейрам, ты? Откуда?! – изумилась Арселия, крепко обнимая подругу.

– Решила, что сейчас тебе требуется поддержка, – просто ответила та.

– Но ведь ты хотела покинуть Дармсуд.

– Успею еще, – ее прекрасные голубые глаза внимательно осмотрели императрицу. – Север подождет: у Малкона остались незавершенные дела, и я решила воспользоваться этой задержкой, чтобы увидеть тебя.

– А как же? – Арселия не договорила, опасаясь сказать слишком много.

– Не тревожься, – Мейрам поняла и так. – Будь что-то неладно, я бы не приехала. Так жаль, что меня не было рядом с тобой в эти дни. Скорблю вместе со всеми, смерть Илияса – огромная утрата для империи. Однако мы все еще живы и должны двигаться дальше. Как здоровье сиятельного Адиля?

Она расспрашивала обо всем подряд, казалось, ей интересны даже самые несущественные детали жизни ребенка. Арселия отвечала сперва скованно, затем все больше и больше увлекаясь. Когда время приблизилось к полудню, Мейрам решительно поднялась и потянула императрицу за собой.

– Я хочу, чтобы мы прогулялись по городу. Этот дворец все силы может выпить.

– Честно сказать, у меня нет желания. Вчерашний день, похороны… это изматывающе.

– Желание и не появится, если сидеть в четырех стенах, – уверенно заявила Мейрам, подзывая Гайду. – Подготовьте госпоже теплую накидку, сегодня ветер с гор.

Мейрам решительно увлекла подругу прочь от дворца. Вдвоем, не считая обязательного сопровождения из служанок и стражи, они довольно долго плутали по лучшим улицам торгового квартала, любуясь россыпью тканей, посуды и украшений. Холодное дыхание близкой зимы оказалось целительным, хотя и пронизывающим. Невысокое солнце скромно пробивалось сквозь облачную завесу, то и дело пуская на землю светящиеся косые лучи.

Впрочем, довольно скоро женщины начали замерзать. Возвращаться обратно не хотелось, и Мейрам предложила зайти в одну ювелирную лавку:

– Когда-то она принадлежала моему хорошему другу, господину Махрану, а теперь – его жене. У нее изумительное чутье на камни, а вкусу и фантазии может позавидовать любой мастер в городе. К тому же, – Мейрам озорно прищурилась, – вряд ли она откажет нам в горячем питье или даже обеде, а дружеский визит к почтенной вдове с двумя дочерьми не запятнает ни твою, ни мою репутацию.

Встретили их и в самом деле приветливо, однако лавка была небольшой, и хозяйка, извиняясь за это неудобство, смогла пригласить во внутреннюю комнату для особых клиентов только знатных дам, а сопровождению предложила обождать в общей зале. Осторожных взглядов, которыми обменялись Мейрам и хозяйка, сиятельная госпожа не заметила.

– Я разогрею травяной настой с медом. Ужасно неловко, но это потребует немного времени, – промолвила женщина, выходя.

– Конечно. Мы подождем, тут очень уютно, – императрица опустилась на диванчик и блаженно закрыла глаза.

– Ох, холодно-то как, а еще даже не зима, – Мейрам присела рядом и подышала на руки. – Я должна тебе кое-что сказать. Прости, во дворце нас могли подслушать, поэтому пришлось выбраться сюда.

– Что случилось? – Арселия, чуть разомлевшая от тепла, даже глаз не открыла.

– Умоляю только, тише. Не выдай нас.

Мейрам подошла к задней двери и приоткрыла ее, впустив в комнату человека, одетого так, что только глаза поблескивали из-под многих слоев ткани.

– Сиятельная госпожа, умоляю, простите этот обман, – произнес до боли знакомый голос.

Мужчина откинул ткань с лица. Арселия стремительно поднялась на ноги и зажала себе рот ладонью, чтобы не закричать. Верховный жрец, живой и здоровый, стоял в нескольких шагах от нее.