Текст книги "(Не)милая Мила (СИ)"

Автор книги: Анна Жилло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15

Мила

Это не было слишком жестко или, наоборот, кисло, но разницу я почувствовала. Сейчас он был не со мной, а где-то в своих мыслях. Как будто поставил железную заплату на защиту, которую я пробила своими словами. Исключительно телесная близость. Безупречно. С роскошным оргазмом. Но…

Как будто хорошо приготовленному блюду чуть-чуть не хватило перчику. Буквально на кончике ногтя.

Отсюда резюме. Секс может быть отличным и без любви. А вот без обмена эмоциями – нет. Без эмоций я и одна смогла бы не хуже. Но и не лучше.

И все же я не жалела, что мы обсудили это. Обманывать себя я больше не хотела. Обманывать Лешку – тоже. Он не ожидал, и его задело, но лучше так – с открытыми глазами.

Утром мы привели все в порядок, собрали вещи, все отключили, закрыли и уехали. Нужно было еще заскочить в магазин, приготовить обед. В общем, вернуть себя в реальность.

– Знаешь, Мил… – у моей парадной Лешка заглушил двигатель и положил руку мне на колено. – Если честно, я думал, мы за эту неделю так друг другом обожремся, что все само собой и закончится. Но… почему-то нет. Почему-то хочется еще.

Ой, Леха, Леха… это ты мне так отомстил? Откровенностью за откровенность? Ну что, норм. Только давай больше не будем такими ударами без необходимости обмениваться, ладно?

Я чуть было не ляпнула это вслух, но вовремя прикусила язык. Поцеловала его и сказала, уже потянувшись к ручке двери:

– Наверно, потому, что было классно. Мне тоже. Хочется еще. Созвонимся.

Квартира показалась какой-то нежилой. Проветрила, ликвидировала следы своих лихорадочных сборов, выскочила в ближайший магазин за продуктами, поставила вариться суп. Почему-то не хотелось, чтобы мама знала о моем недельном отсутствии. Но, видимо, все было написано у меня на лице.

Инка попрыгала, пообнимала поперек живота и отправилась инспектировать свое кукольное царство: а вдруг какая-нибудь сбежала. Мама провела пальцем по пыли на буфете, покачала головой, вздохнула.

– Ну да… личная жизнь.

– Мам, хватит, – поморщилась я, доставая тарелки. – Или ты правда думала, что я всю неделю пролежу перед телевизором с ведром мороженого?

– Ну не знаю, где ты там лежала…

Это уже было слишком, и она сама поняла. Запнулась, порозовела.

– Извини…

– Мам, мне тридцать два года, и я сама как-нибудь решу, где и с кем лежать. И вообще, я не могу понять, чего ты от меня хочешь?

– Любой матери хочется, чтобы ребенок был счастлив, – ее губы превратились в две узкие полоски.

– Перевожу: чтобы ребенок благополучно вышел замуж. Так?

– Девочке нужен отец, – мама не собиралась сдаваться.

– Возможно. А вот отчим – сомневаюсь. Если уж девочка собственному отцу не нужна, так постороннему дядьке и подавно.

– Бывает, что отчимы любят чужих детей как родных.

– Бывает, – не стала спорить я. – Бывает, и в лотерею люди выигрывают, но это не значит, что надо бежать и скупать билеты.

Мама поджала губы еще сильнее. Однажды она поймалась на рекламу о том, что «выигрывает каждый второй билет», и купила целую пачку. Видимо, все вторые достались кому-то другому. Или почти все – что-то она выиграла. Потратила три тысячи, а получила семьсот рублей.

На этом разговор сам собой завял, потому что я разлила по тарелкам суп и позвала Инку. Мама тоже осталась обедать. За столом они наперебой рассказывали мне про пансионат и про то, как там было здорово. Потом мама отправилась домой, а я уложила Инку спать и…

А я не знала, чем себя занять. Загрузила стиралку, вымыла на кухне пол, погладила на завтра блузку и на самом деле залегла на диван с ведром мороженого. Вспомнилось вдруг, как Лешка во вьетнамской жральне набросился на блинчики, заказал с собой и сказал: если находишь что-то вкусное, хочется еще и еще, побольше, побольше.

Вот и мне хотелось. Но дело было не только в этом.

Позвонила Ольга – просто потрындеть. Как будто не увиделись бы завтра. Мы с ней обычно ходили вместе обедать. Или забегали друг к другу на кофе в перерыв. Я вполуха слушала, как они с мужем ездили в Австрию кататься на лыжах, а потом вдруг неожиданно спросила:

– Оль, а у тебя было когда-нибудь такое? Знаешь, что поступила правильно, а все равно изнутри подсасывает.

– Ну… наверно, у всех бывает, – хмыкнула она. – А что ты такого правильного сделала?

– Сказала мужику, что не хочу замуж.

– А он звал?

– Нет.

– Тогда зачем сказала? – удивилась Ольга.

– А чтобы не позвал.

В таком телеграфном изложении все выглядело совсем глупо. Я постучала рассеянно ложкой по зубам, и резец, который так и не донесла до стоматолога, отозвался ноющей болью.

Черт, надо срочно записаться, сколько можно тянуть!

– А ты точно не хочешь? – в Ольгином голосе явно звучало сомнение.

– Нет.

– Почему?

– Потому что он сам не хочет.

– Блин… – сказала Ольга после паузы. – Я чета запуталась. Если он не хочет на тебе жениться, почему ты думаешь, что позовет замуж? И зачем тогда сказала, что не хочешь? Чтобы он не подумал, будто ты хочешь?

– Оля, я не хочу. Я так и сказала.

– Капец. Знаешь, Мил, раз подсасывает, значит, ты не уверена до конца, что поступила правильно. И, если честно, я тоже так думаю. Что неправильно. Ну да ладно, дело твое. А что за мужик-то?

– Да Рокотов, – поморщилась я. – Который страховщик.

– Хоба! – изумилась она. – Вот это да!

– Ну ты же просила помурыжить. Вот и домурыжились.

– Хм… теперь это так называется? И как он?

– Нормально, – буркнула я, тысячу раз уже пожалев, что вообще об этом заговорила. – Но замуж не хочу.

– На колу мочало, – расхохоталась Ольга. – Ты не хочешь, он не хочет, так чего тогда париться? А если паришься, значит, в глубине души хочешь.

Фыркнув, я поспешила распрощаться. И задумалась, выскребая ведро.

А что, если она права?

Нет уж, спасибо, не надо.

Алексей

– Алешенька, какой у вас котик интеллигентный, – балаболила соседка, отловив меня на лестничной площадке. – И кушает так аккуратно, и в лоточек ходит, и вообще… Просто прекрасный котик.

– Спасибо, Зинаида Ивановна, – я протянул ей купленную по дороге коробку конфет. – С Новым годом и с Рождеством.

– Ой, ну что вы, Алешенька, – зарделась она, прижимая подарок к груди, – не нужно было. Спасибо большое. Если еще понадобится, говорите, присмотрю за ним.

Открыв дверь, я вошел в прихожую, включил свет и сразу увидел ободранные «интеллигентным котиком» обои. Причем рядом с прибитой на стену когтеточкой, которую тот игнорировал.

– Ах, ты ж, паразит! – взревел я.

Мяф, облизываясь, вышел из кухни, сверкнул желтыми глазами и сел, уставившись на меня.

«Ну, и чего ты, Леха, митингуешь? Бросил тут одного на неделю – какие претензии?»

– Это кто сделал?

Тащить за шкирку и тыкать носом не стал – бесполезно. Просто подвез его ногой к ободранным обоям.

«Понятия не имею. Само, наверно».

В приюте мне говорили, что наказывать за безобразия – в меру, конечно, – можно, но только если кот пойман на месте преступления. Через пять минут они уже ни о чем не помнят и не понимают, за что прилетело. Но я не сомневался, что конкретно этот чертов Мефистофель помнит и понимает все.

В холодильнике было пусто. Заказал продукты, но готовить ничего не хотелось. Выбрал в доставке какой-то готовый обед, который только разогреть. А когда привезли, оказалось, что и есть тоже не особо хочется. И вообще ничего не хочется.

Завалился на диван, включил телик. Состояние после недельного секс-марафона было такое, как будто основательно наломался в тренажерке. Это что, старость? Тридцать шесть – не мальчик, конечно, но, вроде, и не старик еще. И это полбеды. Хуже, что настроение зарылось куда-то ниже плинтуса.

А ведь все было прекрасно… до вчерашнего разговора.

Зачем она вообще его завела? Спьяну? Вполне возможно, почти целую бутылку загасила в одну калитку. Что у трезвого на уме… А я еще и подтолкнул своей шуточкой в духе «Уральских пельменей». Казалось бы, хорошо, что не строит никаких планов на совместное будущее, но…

Одно дело, когда не хочешь чего-то сам, а другое – когда тебе говорят в лоб: даже не думай губу раскатывать. Я бы и сам, скорее всего, не раскатал, но когда тебе по этой губе превентивно нашлепали известным органом, приятного мало.

Нет, оно, конечно, неплохо, что все обговорили, створные знаки расставили. И то хорошо, что смотрим на ситуацию одинаково. Но…

Блядь, почему ж тогда так муторно?

Чтобы отвлечься, стал вспоминать, как все было. Все самое горячее, от одной мысли о котором моментально встало если не на север, то на восток точно. Например, как собирал языком ее терпкий сок, остро пахнущий желанием и… морем. Как кружилась голова от ее затуманенного взгляда из-под ресниц. Как входил в нее – так, словно это был другой мир.

Алиса, твою мать, в стране чудес!

Отвлекся, да. Уплыл в открытый океан. Теперь выгребай горстями, пока не утонул.

Мяф, словно в издевку и с намеком, устроился рядом, вылизывая отсутствующие шары.

Вечером я не выдержал. Взял телефон и написал в воцап:

«Спишь?»

«Еще нет», – прилетело тут же.

«Как завтра?»

«К зубному пойду».

«Когда встретимся?»

Получилось, наверно, грубовато, но я все никак не мог выйти из этого штопора. Раздражение мешалось с желанием увидеть ее немедленно. Прямо сейчас.

Леха, да у тебя ломка. Это наркотик, на который подсаживаешься с одного раза. Метадон. Нет, Миладон.

Галочки давно поголубели, но она не отвечала. Наконец телефон пискнул.

«Сейчас мама звонила. Записала Инку в бассейн. Занятия в среду вечером и в субботу утром. Бассейн рядом с ее домом. Будет забирать из сада и из бассейна к себе».

Настроение резко высунулось из-под плинтуса, пытаясь выбраться.

«То есть две ночи в неделю ты можешь не ночевать дома?»

«Или ты».

«Супер! Значит, до среды? Или во вторник сходим куда-нибудь?»

«Не знаю насчет вторника, но в среду точно. Если все будет в порядке».

«Должно быть!»

«ОК! Спокойной ночи, Леш, я уже ложусь».

А это вообще нормально – так радоваться предстоящей встрече с женщиной, в которую даже не влюблен?

Или… все-таки?…

Нет, никаких все-таки. Потому что никому это не нужно – ни мне, ни ей. И мы же договорились: если для кого-то одного все станет серьезнее, чем для другого, значит, расстанемся. Так будет честно. Ну а пока…

Это просто секс, Леха. Крутейший секс. Может, круче в жизни уже и не будет, поэтому лопай большой ложкой. Это как те вьетнамские блинчики. Так понравились, что был готов есть на завтрак, обед и ужин. Заказал два раза, а на третий даже не доел. Рано или поздно то же самое будет и с Милкой. Потому что проходит все. И любовь тоже.

До Майки я был влюблен один раз – в шестнадцать лет. В Раду из параллельного. Она была звездой и вряд ли подозревала о моем существовании. В элитной гимназии, куда родители запихнули меня после пятого класса, я прозябал в придонном слое. Ту же Раду в школу и из школы возил личный водитель на мерсе. В институте все было уже иначе, там я оказался в мажорской тусовке и менял девчонок, как перчатки, ни с одной надолго не задерживаясь. Такие легкие короткие отношения без обязательств меня вполне устраивали.

С Майкой мы познакомились на чьем-то дне рождения. Мне тогда исполнился тридцать один год, ей – двадцать пять. На эффектную голубоглазую блондинку с пышными формами облизывались многие, но она почему-то выбрала меня. После окончания Лесопилки Майя работала ландшафтным дизайнером, мечтала открыть собственную фирму. Мы совпали в том, что оба были честолюбивы и амбициозны. Я втюрился и потерял голову.

Через год мы поженились, и очень быстро выяснилось, что это было опрометчиво. Любовь – или, скорее, влюбленность – расползалась, как мокрая салфетка. Сначала стало скучно разговаривать. Потом скука пробралась и в постель. Если бы она мне не изменила, наверняка мы все равно развелись бы. Я даже не очень сильно переживал, хотя чувствовать себя рогоносцем было противно.

Не переживал – но сказал себе, что больше таких экспериментов не хочу. Лучше так, как было до нее. Легко и коротко.

Глава 16

Мила

Разговор про бассейн зашел еще осенью. Мама настаивала, что ребенку нужен спорт. Я была категорически против серьезного спорта, но даже в оздоровительные группы для начинающих мы не попали, потому что везде брали с трех лет. И на фигурное, и на гимнастику, и в бассейн. Три Инке исполнилось в октябре, когда набор уже закончился.

Мама позвонила в одиннадцать, вклинившись в мою переписку с Лешкой. Обычно в это время она уже спала, поэтому я даже успела испугаться.

– Милочка, мне сейчас написала Вероника, помнишь ее?

– Нет, – зевнула я. – Кто это?

– Моя ученица. Тренер в бассейне. Мы к ней ходили осенью. Они там набирают еще одну малышовую группу с нового года. Места пока есть. В среду первое занятие. Я сказала, что мы придем, Вероника нас записала предварительно.

– Но там же нужны какие-то справки? – я даже растерялась от таких скоростей. – И купальника нет.

– Только от педиатра из поликлиники. Мы завтра сходим с Инночкой. И купим все нужное. Она тогда осенью так расстроилась, что ее не взяли. Вот обрадуется.

Инка и правда любила плескаться в воде, как утка, и я не сомневалась, что радости будет полные штаны. Но на всякий случай уточнила:

– Мам, а ты сможешь ее водить? Или с Валентиной договариваться? Сколько раз в неделю?

– Конечно, смогу, – мама ревновала Инку к няне, но полностью брать на себя ее функции не хотела. – Два раза. В среду вечером и в субботу утром. Она может ночевать у меня в эти дни, так удобнее. И у тебя будет время… для себя.

Ну надо же! Словно черти ворожили. А я-то думала, как мы будем с Лешкой встречаться урывками. И вдруг целые две ночи в неделю! Ну хоть что-то!

– Спасибо, мам, – мне стало стыдно, что я злилась на нее днем.

– А, ерунда, – усмехнулась она. – Ты только Любочку предупреди, что Инны завтра не будет.

Любочкой звали воспитательницу в садике. Попрощавшись с мамой, я написала в родительский чатик, что Инна не придет, и вернулась к разговору с Лешкой. Судя по смайлам, его новость тоже обрадовала. До среды оставалось целых два дня, и мы могли бы просто встретиться, как он предлагал, но я решила сделать маленькую паузу, чтобы улеглась муть. На понедельник записалась к стоматологу, а на вторник – почистить перья у Лизы.

Первый рабочий день стартовал с совещания у начальства, и мне показалось, что праздники были в какой-то другой жизни. В другой реальности. Или нереальности – неважно. Главное, что туда очень хотелось вернуться. В какой-то момент я все-таки уплыла и очнулась от пристального взгляда. Кот смотрел на меня, сдвинув брови, а я пыталась согнать с губ глупейшую улыбку.

– Милка, это не шутка вчера была? – спросила Ольга за обедом. – Ты правда замутила с Рокотовым?

– Знаешь, Оль, ты, кажется, выбрала самое подходящее слово, – задумчиво ответила я, болтая ложкой в тарелке рассольника. – Потому что все как раз мутно. Я думала, наоборот, прозрачно. Постель и ничего больше. Но…

– Но постель-то хороша? – перебила она.

– Да. Трахается он шикарно.

– Тогда что ты маешься? Эх, знала бы…

Я проглотила усмешку. Ольга подбиралась к сороковнику и выглядела соответственно. Сомнительно, что у нее был бы хоть один шанс.

– Пытаюсь сформулировать, но не получается. Если очень сильно подумать, то боюсь влюбиться. Потому что он бабник. Сам признался. Такое в моей жизни уже было. Больше не хочу.

– Да… – сочувственно вздохнула Ольга. – Понимаю. Влюбиться в бабника – это жопа. Но все равно, Мил. Хороший секс на дороге не валяется. Бери все, что можно, а если почувствуешь, что засасывает, сразу подрывайся и беги. Если сама, то не так обидно. Главное – вовремя соскочить.

– Да, ты права, – кивнула я. – И это тоже испытано на себе. Не обидно. Но все равно погано.

– Не загоняйся, Немилова. Когда тебе бахнет сорок, будешь на все смотреть иначе. И скажешь: а че ж я такая дура-то была в тридцать? Это диалектика.

– Мне тридцать два, и тоже думаю: а че ж такая дура была в двадцать?

У Ольги, тетки резкой, иногда беспардонной, имелось одно – на самом деле далеко не одно – ценное качество. Она умела формулировать так, что мухи автоматом отделялись от котлет. Меня тоже считали языкатой и никогда не унывающей, но под сверкающим фасадом частенько копошились рефлексии. Я просто никому, за редким исключением, этого не показывала. Ольга была именно тем человеком, который без напряга приводил мое внутреннее в соответствие с внешним. Стоило поговорить с ней, и все раскладывалось по полочкам.

– Кстати, Мил, – Ольга поставила пустую тарелку на поднос и подвинула к себе гречку с котлетой. – А что это за пантомима была на планерке?

– В смысле?

– Когда ты ухмылялась блаженно, а Езерский на тебя мрачно пялился. Это что? Кот на сене?

Наверняка многие догадывались, от кого я родила ребенка, но лично от меня об этом знала только Ольга. Впрочем, особой тайны я и не делала. В отличие от Кота, который так боялся свою Наденьку и ее папашу, что даже не стал ставить в паспорт штамп о наличии ребенка, хотя добровольно подал заявление об установлении отцовства и был записан в свидетельстве. Как выяснилось, это не помогло, Наденька все равно узнала.

– Когда Коту нечего делать, он лижет яйца, – поморщилась я.

– Все-таки плохо работать с бывшим, – вздохнула Ольга.

– Плохо, – согласилась я. – Но что делать? Где я такое место найду? Потерплю как-нибудь.

– Лишь бы только он терпел. От него любой гадости можно ждать, Мила. Боюсь, он весь запас порядочного мужчинства исчерпал, когда признал свою дочь и помогал вам. Правда, надолго его не хватило.

– Готовься к худшему, – сказала я, запивая куриное рагу компотом, – но надейся на лучшее. Так звучит приятнее, чем наоборот.

Алексей

Юля встретила меня хорошей новостью: нашу заявку наконец одобрили. Бобер мог честно выдохнуть, но лишь для того, чтобы набрать воздуху побольше.

Во сколько нам это обошлось… Нет, мы знали, что будет дорого, но не настолько же. «Они там совсем охренели?» – выпучил глаза шеф, когда я отчитался о расходах. «Мегуми» в этот отчет не вошел, разумеется. Да и в целом одобрение было лишь первым шагом, до полноценной работы нас ожидало еще много-много бумажной бюрократии. Но тут хотя бы уже виднелись ориентиры.

Я закопался в бумаги так, что скучать по Милке не было времени. Мы даже не перезванивались, только перебрасывались парой фраз в воцапе. Но в уме все равно держал: в среду…

Мы ни о чем не договаривались. Она ко мне приедет или я к ней – собственно, неважно. Конечно, это уже будет более такой прозаический вариант по сравнению с неделей в пентхаусе. Утром подрываться и на работу. А вот в пятницу…

– Наверно, лучше, чтобы в среду я к ней, а в пятницу она ко мне, – сказал я вечером коту. – А то увлечемся, и тут утречком ее маман с дочкой являются. Неловко будет.

Мяф посмотрел на меня как на идиота.

– Сделай одолжение, веди себя прилично, – потребовал я. – Когда Мила приедет.

«Ничего не обещаю!» – задрав хвост, он удалился на кухню. Проверить, не случилось ли чудо. Ну а вдруг в миске самозародился корм?

«Ну так что? Как сегодня?» – спросил я Милу в воцапе в среду утром, на всякий случай договорившись с соседкой, что та зайдет и покормит Мяфа, если я не дам отбой.

«Леш, я хз. Пока маменька не отчитается, что Инку забрала и они идут в бассейн. А то ведь знаешь, как это бывает. Утром ура, вперед, а к обеду уже соплищи и температура».

«Не знаю, но верю».

Я действительно не знал и не брал подобных вещей в расчет. И – что?

«Давай так. Она ее должна в шесть забрать, и я тебе позвоню сразу».

«Лучше давай я за тобой заеду при любом раскладе. Если нет, просто домой отвезу».

«Ок. Спасибо!» – и смайлик-поцелуйчик.

Ни у одной женщины я не оставался на всю ночь, до утра. Майка снимала квартиру вдвоем с подругой, поэтому приезжала ко мне. С остальными проводил какое-то время, потом возвращался домой. Не хотел спать в чужом доме, рядом с чужой, по сути, женщиной. Не в том смысле, что они принадлежали кому-то другому, с замужними я не связывался. Просто ни одна из них не была по-настоящему моей. А сон – это более интимное дело, чем секс.

Милка? Тоже не моя, но…

В новогоднюю ночь я не успел об этом подумать – даже не заметил, как заснул. А утром смотрел на нее, спящую, и пытался понять, что чувствую. Так и не понял, но неприятным это не было. Скорее, наоборот. Поэтому и предложил куда-нибудь поехать, когда стало ясно, что перспектива засыпать и просыпаться рядом с ней не пугает. Хотя само по себе это должно было насторожить. Но сейчас я вообще больше не хотел ни о чем думать.

Бери что дают, Леха, и будь доволен. Рефлексии – зло.

В сумку с ноутбуком утрамбовал зубную щетку, носки, трусы, станок и коробку резинок. Походно-полевой набор. А рубашка запасная висела в шкафу на работе. По дороге захватил цветы и маленький тортик. Даже если в последний момент все сорвется, ничего страшного, не пропадет. Мне вообще нравилось чем-то угощать Милку. И смотреть, как она ест. В первый раз, в «Мегуми», она, конечно, здорово меня бесила, но, как выяснилось позже, так и было задумано. Сама призналась.

Я приехал чуть раньше и как раз искал, куда воткнуться, когда прилетело сообщение:

«Все ОК!»

Ну, значит, ок!

«Жду».

Припарковавшись за тридевять земель, я решил подойти к входу, чтобы Милке не пришлось меня разыскивать. Бродил туда-сюда, поглядывая на крыльцо, представлял себе всякие веселые картинки и ухмылялся в предвкушении вполне по-мефистофельски. Она вышла, оглянулась, не сразу меня заметила. Вздрогнула, когда подобрался сзади и положил руки на плечи. Хотел поцеловать ее вполне прилично, по-публичному, но не получилось. Получилось очень даже неприлично.

– Я скучал, – шепнул, прикусив за ухо.

– Я тоже, – улыбнулась она, но я заметил, как чуть-чуть, самую капельку, сдвинулись брови и дернулся уголок рта, когда мимо прошел и покосился на нас какой-то мужчина.

– Извини, не хотел тебя…компрометировать, – совершенно бессовестно соврал я. – Так вышло.

– Принято, – милостиво кивнула Милка. – Поехали. Там можешь меня хоть всю ночь…компрометировать.

Вот как у нее получалось сказать что-то вполне невинное, но с таким посылом, что штаны сразу начинали трещать по швам? Как будто ожог изнутри – и уже ни до чего нет дела. Задвинул бы ей прямо здесь, прижав к стене дома. Холодно? Да ладно, не замерзнем. Люди кругом? А пусть смотрят, может, ослепнут. Оштрафуют за нарушение общественного порядка? Зато будет что вспомнить.

Разумеется, я ничего такого не сделал бы. Но представить… это было очень горячо.

– Милка, – я взял ее за руку, – а у тебя есть такие эротические фантазии, которые ты никогда не стала бы… как это? Претворять в жизнь? Но чтобы помечтать было приятно? Такая, знаешь… страшно непристойная приятность, за которую даже перед собой стыдно. Бывает такое?

– Еще как бывает. А вы, мужчина, таки хочете об этом поговорить?

– Таки хочу, – обняв за талию, я засунул руку в карман ее пальто и сжал бедро. – Расскажешь?

– А ты? – она втиснула в карман свою руку поверх моей и придавила ее плотнее.

– Бросим монетку, кто первый?

– А что, так страшно?

– Нет, наоборот.

– Заметано, – ее пальцы как-то извернулись и с намеком царапнули мою ладонь.

Я тебя хочу…

От этого жеста мне всегда срывало крышу.

Милка, зараза, ты знала? Или догадалась?