Текст книги "(Не)милая Мила (СИ)"
Автор книги: Анна Жилло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 33
Мила
Никогда не веришь, что ужасное может произойти с тобой. Плохое – ну да, может. Проверено. Ужасное – нет. Даже когда умер папа. Все-таки в пятнадцать лет родители кажутся пожилыми, а моим было тогда пятьдесят пять. А пожилые могут умереть, правда? Но ребенок… Конечно, я всегда беспокоилась за Инку и тысячу раз повторяла, что ни в коем случае нельзя ни с кем никуда. А сейчас она и вовсе была с Лешкой, который хоть и маялся с похмелья, но не до такой степени, чтобы ничего вокруг себя не замечать.
А я ведь еще подумала, что надо Инку взять с собой. Обычно переодевала ее прямо на пляже, обмотав полотенцем. Рядом было несколько кабинок, но туда вечно стояла очередь, да и прикрывали они где-то от середины бедра. Наверху кабинки были удобнее, к тому же недалеко от туалетов. Почему не взяла? Кто бы знал!
Уже когда спустилась на пляж, внутри ёкнуло: Лешка так и лежал, накрыл голову полотенцем, а Инки рядом не было. Не дай бог удрала в воду! Но когда он сказал, что та побежала догонять меня, в глазах потемнело, без преувеличений. Внутри все тряслось и вопило: «Нетнетнетнет!!!» Хотелось орать и врезать ему чем-нибудь, но вид у него был настолько испуганный и виноватый, что желание это тут же пропало.
Господи, что же делать?!
Я понимала, что веду себя как перепуганная курица, но соображалка от ужаса утекла в песок. Это была классическая паника. Когда какая-то баба сказала, что Инка шла к ступенькам, я рванула туда, совершенно не представляя, где ее искать. Поднялась и остановилась в растерянности. Тут-то Лешка меня и догнал. Похоже, ему удалось взять себя в руки быстрее. И похмелье куда-то резко улетучилось.
Раз-два-три – и мы уже неслись к спасательной станции, чтобы там объявили по радио. Я бы, наверно, не додумалась. Или додумалась, но не сразу.
Потом мы ждали. Как мне показалось, очень долго. Появились два парня из пляжной охраны, которые задавали нам всякие вопросы: во что Инка была одета, как получилось, что оказалась одна. Лешка объяснил: разрешил ей догнать меня, потому что я была совсем близко, а потом Инку кто-то заслонил, и он, не увидев ее, подумал, что мы ушли вместе.
– Сейчас проверим автостоянку, – сказал один из охранников. – Может, там видели.
Он начал набирать номер, но тут я поймала краем глаза желтое пятно, повернулась – и натянутая внутри струна лопнула со звоном и со слезами.
Инку вела за руку какая-то толстуха. Заметив меня, Инка вырвалась и побежала к нам с громким ревом.
– Я увидела девочку – одну. Она плакала, – пояснила женщина по-английски. – Спросила, где ее родители, она не поняла. А тут по радио сказали про нее. Я взяла ее за руку и повела сюда. Правда, она упиралась, не хотела идти.
– Спасибо вам огромное! – меня подхватило каким-то порывом, и я обняла ее.
– Да ну что вы, – рассмеялась она. – Все хорошо, не плачьте. У меня две внучки такие. Только отвернешься – их уже нет.
Почему-то мне казалось, что все вокруг должны забросать нас камнями, от спасателей и охранников до зевак. Ну как же, не уследили за ребенком! Но все радовались так, словно потерялись и нашлись их собственные дети. Лешка поднял Инку, она одной рукой обняла его за шею, другой потянулась ко мне. В общем, идиллия.
Отправив Лешку за вещами, я присела на парапет, держа Инку на коленях.
– Ну расскажи теперь, куда ты пропала?
Выяснилось, что она бежала за мной и даже позвала, но я не услышала. А потом «остановиясь посмотьеть на собачку». Я тем временем поднялась на променад и свернула за аэрарий. Инка побежала следом, тоже поднялась, но меня не увидела и спустилась обратно. Хотела вернуться к Лешке, но прошла мимо него и топала чуть ли не до самого конца пляжа, а там уже испугалась и разревелась.
Тут я вспомнила, как сама чуть не потерялась на пляже в Сочи. Мне было восемь, я дрызгалась, зайдя по пояс, а когда вышла, не увидела родителей, потому что сместилась метров на двадцать левее. И хотя была вдвое старше Инки, разрыдалась до икоты. Ну еще бы! За спиной море, а впереди другое море – совершенно одинаковых тел в купальниках и плавках!
Наконец вернулся Лешка, забрал у меня Инку и понес на руках. Та обнимала его и вздыхала, как человек, чудом избежавший смертельной опасности. Мы даже домой заходить не стали, сразу пошли в насиженный за неделю ресторанчик. Меня вдруг пробил дикий жор, и я мела за троих. Инка с трудом одолела запеканку с фетой, Лешка и вовсе потягивал минералку, едва притронувшись к салату. Зато я заказала дзадзики, фасоладу, картофель с миндалем и котлеты из катрана. А на десерт – кофе-фраппе и апельсиновый пирог. И ни крошечки не осталось.
Инка начала засыпать еще за столом, и Лешке снова пришлось ее тащить. И было в этом что-то такое… до дрожи. Шла сзади и полировала взглядом его спину. Как только дыру не прожгла?
Дома я быстро раздела ее, уложила в постель и вернулась в нашу комнату. Лешка сидел на лоджии и смотрел на море.
– Спасибо тебе, – я подошла к нему, встала между его ног, положила, наклонившись, руки на плечи. – Без тебя я бы не вывезла.
– Не сердишься? – он провел пальцами по моей ноге, забрался под сарафан, потянул за подол, усаживая к себе на колени.
– Нет…
Его рубашка была расстегнута, я нырнула ладонями под полы, разводя их, провела языком длинную черту сверху вниз, до самого пояса шортов.
– Милка, а ведь я хотел на сегодня у тебя отгул попросить. По причине тяжелой похмельной импотенции.
– Жаль, – вздохнула я.
– Но не попрошу. Иди сюда!
Трусы куда-то испарились. Возможно, даже улетели вниз. Я приподнялась, расстегнула молнию и стянула Лешкины шорты до колен. И тут же его пальцы оказались внутри.
– Мокрая, горячая, – прошептал он, прокладывая путь. – Ну иди же!
Алексей
Вот уж точно, нет худа без добра. Перепсиховали мы, конечно, знатно, но кое-что после этой истории произошло. Даже целых два кое-чего.
Во-первых, лед между нами окончательно растаял. Если сначала Инка ушла в глухую оборону, то потом, после ее знакомства с Мяфом, у нас образовался настороженный нейтралитет, причем двусторонний. Мы впустили друг друга в свою жизнь, но отвели там ограниченную забором резервацию. И вот теперь все заборы рухнули, сметенные страхом. До этого мы пытались принять друг друга, как-то притерпеться, привыкнуть, но оказалось, что вполне сможем и полюбить.
А во-вторых, Милка стала прежней. Перестала по ночам жаться и прислушиваться к каждому шороху. И не только по ночам. Время находилось и днем, когда мы укладывали Инку после обеда. Хотя, конечно, дверь на задвижку закрывали и старались обходиться без звукового сопровождения. И как же было жаль, что времени осталось так мало: на воскресенье заказали обратные билеты.
Вот теперь я взял машину в аренду, мы ездили в Афины и по окрестностям, Особенно понравилось минеральное озеро Вулиагмени, давшее название пригороду. Ну и про пляж, конечно, не забывали. Милка успела хорошо загореть и звала меня «мой бледнолицый брат». Впрочем, Инка, такая же бледнокожая, была лишь немногим темнее.
Я успел благополучно забыть о намерении матери приехать к нам, но ее сообщение напомнило:
«Прилетаю в пятницу, на один день, дальше в Италию. Надеюсь, увидимся».
– А я надеялась, что она передумает, – вздохнула Милка, когда я прочитал это ей. – Ну ладно, у нас еще суббота остается. Как-нибудь переживу.
– Мил, тебе повезло, – я погладил ее по спине. – Она живет за хреналион километров. Даже если что-то пойдет не так, нам не придется ходить к ней в гости по воскресеньям.
– Леш, ну тебе грех жаловаться, – Милка состроила обиженную гримасу. – Моя маменька так хочет нас с Инкой пристроить в хорошие руки, что любой желающий априори будет неплох.
– И тут даже не знаешь, радоваться или пугаться, – отбил я. – Ладно, я тоже переживу.
Мать я встречал в аэропорту один. К счастью, она прилетела без своего Алика, который отправился прямиком в Римини. И слава богу, меньше всего хотелось бы любоваться на эту рожу.
– Алешенька, ты так…
– Вырос? – подсказал я, стоически терпя ее звонкие поцелуи. – Похудел?
– Повзрослел, – она стерла с моей щеки помаду.
Сама она, к сожалению, сильно постарела, несмотря на усилия косметологов и визажистов. Наверно, когда встречаешься часто, это не так бросается в глаза, а мы не виделись почти четыре года. Ультрамодный и ультрадорогой летний костюм в молодежном стиле, короткая стрижка цвета осени, макияж, украшения. Наверно, ей очень хотелось выглядеть хотя бы лет на сорок, но нет. Даже не знай я, сколько ей на самом деле, все равно не дал бы меньше реальных пятидесяти семи.
– У меня самолет завтра в восемь утра, поэтому забронировала номер в «Софителе». Давай сейчас зайдем, я оставлю вещи. И поедем к вам. Надеюсь, не слишком нарушила ваши планы?
Подтекст я прекрасно понял и постарался сильно не морщиться.
– Ма, я же говорил, мы собирались в Испанию, но мне пришлось поехать сюда. По работе.
– Да-да, я помню, – она поджала залитые филлером губы. – Ну что поделаешь, работа. Понимаю.
Ну да, конечно. Особенно если учесть, что сама ни дня не работала.
Как же все-таки тоскливо, когда самый близкий человек становится бесконечно далеким. Когда редкие разговоры по телефону или в сети – оптимальный вариант.
Я подождал в машине, пока она зарегистрировалась в гостинице и оставила сумку, потом мы поехали к нам. Договорились, что пообедаем все вместе в ресторане, я отвезу ее обратно, и мы побудем с ней вдвоем.
И Милка, и Инка матери не понравились, это я понял сразу, несмотря на улыбки. Милка тоже поняла – и тоже мужественно улыбалась. Сидели, ели, пили, разговаривала ни о чем, и я ждал только одного: когда уже все это закончится. Но закончилось совсем не так, как предполагалось.
Милка повела Инку в туалет, и мать сразу пригасила улыбку. Я видел, ей очень хотелось что-то сказать, но она держалась. Заговорила о Питере, о Варваре, разрывая при этом бумажную салфетку на тонкие полосочки.
– Ну хватит, – не выдержал я, отобрал у нее обрывки и кинул в пепельницу. – Если так хочется сказать – скажи.
– Алеша… Ты извини, конечно, но… Она, конечно, приятная и явно неглупая, но… неужели ты не мог найти… без прицепа?
Я набрал побольше воздуха, чтобы ответить порезче, но в эту паузу неожиданно вклинилось звонкое:
– Дядя Ёша, а что такое пьицеп?
Мы сидели на веранде, в нише за перегородкой, поэтому и не заметили, как они подошли. Мать побагровела, Милка села – по-прежнему с улыбкой, но теперь уже не прохладно-вежливой, а ядовитой.
– Прицеп – это то, что прицепили, – я поправил Инке бретельку сарафана и показал на ехавший по улице джип с трейлером. – Вон, видишь? Машина едет, а у нее прицеп.
– А ты не нашел машину без пьицепа? Зачем тебе пьицеп?
Мать снова начала рвать салфетку. Этой привычки у нее раньше не было. Милка сидела, откинувшись на спинку стула, скрестив руки на груди.
Давай-давай, Леха, выкручивайся как хочешь, читалось за ее усмешкой.
– Ну ты же видишь, в прицеп можно много всего сложить. Полезная вещь, правда. Так что да, мне очень нужен прицеп.
Последняя фраза была больше для матери, а не для Инки. К счастью, той не пришло в голову выяснять, как машина с прицепом может быть приятной и неглупой. То ли не расслышала, то ли заострила внимание лишь на последней фразе.
Мать бросила обрывки салфетки к предыдущим и махнула официанту. Острые коготки под столом впились мне в бедро.
– Спасибо, – шепнула Милка одними губами, но я понял.
Глава 34
Мила
О матери Лешка рассказывал не слишком охотно, но определенные выводы я сделала и предварительное мнение составила. И ни капли не ошиблась. Стилистикой она была похожа на мою: жена состоятельного мужчины, привыкшая ни в чем себе не отказывать. Правда, после смерти мужей положение у них радикально отличалось. Моя матушка оказалась на мели, а Лешкина на коне, да еще и с новым молодым супругом. Но общее все равно сквозило: судить со своей колокольни и решать за других.
Впрочем, касательно детей вектор этих суждений и решений все же имел противоположное направление. Моей матушке зудело удачно пристроить нас с Инкой, а Наталья Валерьевна принадлежала к разряду свекровей, для которых любая женщина недостойна их сокровища. Я бы не удивилась, узнав, что и первая невестка ее не устраивала. У таких обычно вырастают классические «мамкины пирожки», но Лешка шаблон сломал. Видимо, пошел в отца.
Когда я услышала про прицеп, даже смешно стало – настолько банально. Неужели ее распрекрасный сынок не мог найти женщину поприличнее потаскухи, нагулявшей ребенка без мужа?! Нет, я не собиралась ничего говорить. Просто поставила себе мысленный чекбокс. Но Инка спалила всю контору. После ее вопроса притворяться, будто ничего не слышала, было уже невозможно. Лешка бросился на амбразуру, и я его – так же мысленно – благословила на подвиг, с интересом наблюдая и за ним, и за будущей свекровью.
Видок у нее был бледненький. И нервный. Похоже, предполагалось, что мне она будет улыбаться, а Лехе лить в уши за моей спиной. Нормальная такая тактика. Но Лешка – он был великолепен. Если бы уже не была в него влюблена, точно бы влюбилась. Как он ловко разрулил с прицепом! И Инке все объяснил так, что не возникло никаких нежелательных ассоциаций, и маменьке четко дал понять: она может держать свое сверхценное мнение при себе.
После этого оставалось только распрощаться. Мы с ней надели лицо и предельно вежливо пожелали друг другу всего хорошего. Лешка должен был отвезти мамашу в Афины и провести с ней вечер, и я ему от души сочувствовала.
– Не скучайте, девочки, – он поцеловал меня, потом Инку. – Поеду обратно – позвоню.
Вернулся Лешка, когда Инка уже спала. Я читала в постели.
– Прости… – он рухнул поверх одеяла, зарывшись носом куда-то мне под бок. – Это все было… Блин, просто дерьмо. Но ты молодец, Милая, я тобой горжусь.
– Проехали, – я взъерошила его волосы. – Надеюсь, она не пыталась тебя переубедить по поводу нужности прицепа?
– Нет. На эту тему больше ни слова не сказала. Говорили больше о ней, о жизни в Мадриде. Еще о моей работе. Честно, устал, как собака. Как будто не с матерью был целый день, а на допросе в прокуратуре.
– А что, есть опыт? – поддела я.
– Свидетелем. Ладно, я в душ. Не составишь компанию?
– Заманчиво, но… Чтобы потом кое-кто допрос устроил, с чего мы вдруг вместе моемся? Это не прокуратура, не отвертишься.
– А мы скажем, что ты мне спину мочалкой терла, – предложил Лешка. – Ладно, сам потру. Только не спи, слышишь?
– Разбудишь, если усну.
Я и правда начала дремать, прислушиваясь к плеску воды. Это было как блаженная расслабуха после дня рождения в ресторане. Все закончилось, и посуду мыть не надо. День, конечно, был адов, но он позади, а впереди еще один – последний. И возвращение в повседневность, которая теперь уже точно должна измениться. Все мои сомнения развеяло морским бризом.
А ведь ничего этого могло и не быть – если бы Лешка не оказался умнее меня. Если бы не побоялся прийти и признаться. От этой мысли стало одновременно жарко, холодно и страшно. Ну надо же было быть такой дурой! А ведь не сомневалась, что поступаю правильно. Или просто убеждала себя в этом?
В воскресенье, когда мы приехали в аэропорт, случилось еще кое-что. Подтвердившее, что я… нет, что мы с Инкой вытащили свой выигрышный билетик. Наверно, в качестве компенсации. Когда объявили регистрацию на наш рейс, народ бойко ломанулся к багажным стойкам, и Инку, которая зазевалась и отошла от нас, оттеснили в сторону. Бедная девчонка, умудрившаяся потеряться уже второй раз, ударилась в панику и со слезами начала продираться к нам. А когда протиснулась, схватила за руку не меня, а Лешку.
Вот правда, на секунду даже ревность шевельнулась. А потом мы с ним переглянулись… В общем, в этом взгляде было очень много всего. А главное – что мы по-настоящему вместе, все трое. Может, так и бывает – когда ничего не ждешь, ни на что не рассчитываешь, тебе вдруг дарят царский подарок?
В самолете Инка спала, положив голову ко мне на колени. Я прислонилась к Лешкиному плечу, а он читал что-то в ноутбуке. Идиллия! И хотя дорога, любая дорога, меня всегда сильно напрягала, в этот раз было непривычно уютно.
Домой мы добрались уже поздно вечером.
– Дядя Ёша, а ты у нас будешь тепей жить? – спросила его в лифте Инка. – А Мяфик?
– Или я у вас. Или у вы у меня, – старательно уворачиваясь от моего взгляда, ответил он.
– Ну это мы еще обсудим, – я вцепилась когтями в его задницу. – Кто у кого будет жить.
Устали так, что не было уже сил ни на что. Пока Лешка заказывал пиццу, я написала маме: мы дома, Инку привезу утром. Договорились, что она еще неделю поживет на даче, пока не начнутся занятия в бассейне.
– На фиг такие отпуска, Леха, – простонала я, утрамбовав Инку спать и рухнув в постель. – Лучший отпуск – на диване.
– Да ладно, – пробормотал он, уже засыпая. – Хорошо же было.
– Хорошо, но дорога…
Ответа не последовало – только сонное сопение.
Какой все-таки кайф засыпать рядом с любимым мужчиной, подумала я, погружаясь следом в сладкую дремоту.
Алексей
– А можно я на работу не пойду? – ныла Милка утром, ковыряя завтрак.
– Ты меня спрашиваешь? – скептически хмыкнул я, выбирая из коробки кофейную капсулу покрепче и повкуснее. – Ты еще маме обещала Инку привезти утром.
– Блин… Я, наверно, спала уже. Как я ее повезу? Мне же на работу!
– Мил, а ты чем вообще думала? – возмутился я. – Ты на работу, я на работу, а ее куда?
– Да я же говорю, что спала. Я вообще думала, мы ее сразу вечером отвезем. Кто же знал, что на пересадке застрянем.
– Ладно… Черт! Что за хрень? Мил, ну что это за дела вообще?
– Чего еще? – она приоткрыла один глаз.
– Да что за привычка сваливать все капсулы в одну коробку? На фига мне кофе без кофеина? На, пей сама.
– Фу! – скривилась она, отпив глоток из моей кружки. – Ну и гадость. Откуда она здесь?
– Тебя спросить надо. Пожалуйста, не кидай все вместе, в кучу.
– Ну ладно, ладно. А что ладно-то? Ну ты сказал «ладно».
– Ладно, отвезу Инку на дачу. Я все-таки начальник пока, могу и попозже приехать. Только собери, что надо взять.
Милка сразу проснулась, повеселела, запихнула в себя последний кусок яичницы и побежала складывать сумку. Я сделал новый кофе и полез в приложение такси. Моя машина осталась на стоянке у дома, да и переодеться не помешало бы.
Пока ехали ко мне, было тихо. Я сидел рядом с водителем, Инка о чем-то размышляла сзади в бустере. У меня она залипла в книжки и выпросила с собой Чуковского – «Чуйковского» в ее интерпретации. Но стоило нам отъехать от дома, фонтан прорвало. Она что-то рассказывала, задавала вопросы и пыталась сама же на них ответить. Мы еще и полпути не проехали, а у меня уже дымились уши. Приходилось напоминать себе, что это с непривычки.
А придется привыкать. Хотел, чтобы она перестала дичиться? Вот и получай.
Наконец мы свернули с трассы, и за деревьями замелькали цветные пятна дачных домиков. Инка еле дождалась, пока я заеду в ворота, остановлюсь и выпущу ее на волю.
– Баба, где Мяфик? – завопила она на весь поселок.
– Да иди хоть поцелуй бабушку, – всплеснула руками Ксения Аркадьевна. – Две недели не виделись! Никуда твой Мяфик не денется.
Инка подбежала к ней, звонко чмокнула и помчалась к основательно отъевшемуся за лето адскому негодяю, который галопом несся ей навстречу. Даже не посмотрев в мою сторону.
– Да, Алеша, – Ксения Аркадьевна покачала головой. – Боюсь, кота тебе придется Инке отдать. Ну такая у них любовь, что ты!
– Если только вместе со мной, – отбил я.
– Даже так? – приподняла она выщипанные в ниточку брови.
– Угу. Ладно, я поехал. Мне на работу.
– Подожди, подожди! Я ж вас вчера ждала, пирогов напекла. Девочкам с повидлом, тебе с капустой. Сейчас соберу.
Впрочем, упаковкой контейнера с пирожками дело не ограничилось.
– Хоть бы в двух словах рассказал, как съездили, отдохнули.
Два слова растянулись на десять минут, причем суть сказанного заключалась в том, что съездили хорошо, а все подробности – у Милы.
На подходе к городу я влип в мертвую пробку и до офиса добрался почти к обеду.
– С возвращением, Алексей Геннадьевич, – улыбнулась во все зубы Юля. – Как отдохнули?
– Лучше спроси, как поработал. Никто не искал?
– Нет.
– Ну и слава богу.
По-хорошему, надо было отчитаться и перед генеральным, и перед московским начальством, но раз никто не дергал, лезть на рожон не стоило. Вместо этого позвонил Милке и доложил, что ребенок благополучно доставлен по назначению.
– Супер. Спасибо. Слушай, Леш, я недалеко от тебя, не хочешь пообедать? Вот тут итальянский ресторанчик какой-то рядом с метро.
– Давай, – я посмотрел на часы. – Закажи мне что-нибудь, минут через десять подойду.
Когда я пришел, Милка сидела за столом и разговаривала по телефону. Вид у нее был довольно странный. Как будто слегка обалделый.
– Хорошо, Юр, я где-то через полчаса подъеду. Спасибо.
Юра еще какой-то, к которому она срывается, пожертвовав обедом. Интересное кино!
– Куда это ты подъедешь через полчаса? – спросил я, когда она нажала на отбой.
– На собеседование. Работа мечты.
– Ничего не делать и зарплата лимон в месяц?
– Кое-что надо и немного поменьше. Леш, вечером расскажу. Если возьмут. Или если не возьмут – поплачешь вместе со мной.
– Ну ладно. Давай. Только потом поешь что-нибудь, а то так и будешь голодная бегать.
– Я?! – возмутилась Милка. – Да ни за что. Все, полетела, – и уже на ходу бросила: – Я тебе ризотто заказала. С креветками.
Креветки, креветки… Прямо какая-то знаковая тварь.
Кстати, ризотто оказалось не очень. Проглотив его без всякого удовольствия, я заказал кофе с мороженым и прислушался к себе.
Интересно, это абстрактная фоновая ревность или что-то другое? Ну вот не понравилось мне ее выражение и как она это сказала: «Хорошо, Юр».
Постарался выкинуть из головы. Вернулся в офис, занялся работой. По видеосвязи обсудил с московским начальством поездку, скинул свои соображения по поводу сотрудничества. Время шло. Милка не звонила и не писала. Ну да, обещала вечером рассказать, но пару слов-то можно написать – взяли или нет?
Наконец прилетело, но совсем не то, чего я ждал:
«Леш, я сегодня поздно, не жди».
Нормальные дела!
«Совсем не ждать?»
«Нет, жди, но не сильно».
«На работу-то взяли?»
«Пока не знаю. Скорее да, чем нет».
Да ну, глупости все это. Отмахнулся, занялся делами, которых скопилось выше головы. Но вечером, когда сидел один перед телевизором и поглядывал на часы, засвербило снова.
