Текст книги "Тропы воздуха (СИ)"
Автор книги: Анна Тьма
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Псевдоэльф резко спал с лица, что-то яростно прошипел не разжимая зубов. Кто-то из рейнджеров что-то спросил, десятник ответил и во всех лицах стало наблюдаться сочувствие к несчастному мне и несчастному дрыхнущему сидя Вану. Я покосился на Ариса и решил пока помолчать. А тот взял свой плащ и накинул мне на плечи.
– Ложись у костра, – сказал эльф. – Это потеплее будет, чем твоя мантия.
– Спасибо, – кивнул я, заворачиваясь, стаскивая с себя надоевший до тошноты венец и следуя совету.
Кто-то накинул такой же плащ на плечи Вану. Так и не проснувшийся братец на автопилоте пристроился спиной к моей спине. Богатый опыт ночёвок где попало твёрдо говорил, что так меньше риск замёрзнуть нафиг.
...Мерзкое солнышко светит в лицо, вокруг гадко птички поют. С добрым утром, наследничек! Поздравляю, ты пережил своё пятнадцатилетие! Как-то, но хреново пережил.
Кое-как подняв своё сонное Высочество на ноги, я поинтересовался у кого-то из стражей, где тут река и побрёл в указанном направлении.
Брр, ну и холодрыга! Вроде лето вокруг, даже ночь была тёплой, а вода в реке – холоднючая. Аж заболело всё, когда окунулся. Быстренько выскочив, отжал волосы, наскоро обсушившись, оделся и стуча зубами вернулся к костру, где уже жарились три тушки какой-то дичи. Хм... зайцы, что ли?
Продравший глаза брат пополз в сторону реки и минут через пять оттуда послышались приглушённые ругательства. Ещё через пяток минут вернулся замёрзший, мокрый брат и усадил свою Светлость у огня, изрядно подвинув моё Высочество. Стражи непонятно переговаривались и дружелюбно на нас поглядывали. При таком раскладе можно считать себя не конвоируемым, а сопровождаемым. Языка я так же почти не понимал. А то, что пару раз умудрился на нём выругаться – то всё выверты подсознания... М-м-м... Ну, я понимаю, что для подсознания ещё должно быть и сознание, а с наличием последнего как раз проблемы... Спишем всё на паранойю! Тётушка не обидится.
– Ван, – я толкнул брата плечом. – Давай разомнёмся, а? Заодно и согреемся.
– Не терпится новыми мечами помахать? – усмехнулся светлый.
– Ага! – радостно закивал я.
Шагах в десяти от костра располагалась просторная полянка, и места для утренней разминки хватало. Никакого ритуального приветствия, никакого кружения и присматривания к противнику! Оружие выхвачено в длинном прыжке с места и ещё в воздухе проведён обмен ударами! Ритм схвачен налету, коснувшись земли я уже слышал музыку предстоящего поединка! Бой, мой брат!..
Это всё равно как летать. Пока не попробуешь – бесполезно объяснять. Мои мечи – продолжения рук, моя битва – бешеный танец! И пьянящее безумие, и не сдержанный счастливый смех... И хочется летать пока не упадёшь от усталости!
Музыка меняется... Пора подводить к завершению... Принося в жертву плавность и красоту, переходишь в экономичный ритм с предельной точностью движений. Удар такой силы, что болью отдача в едва выдержавших суставах! Левый клинок брата летит к моему боку, испарив из своей правой подарок Князя, мгновенно выхватываю тяжёлый фламберг и лезвием вниз заслоняюсь от удара. А мой левый клинок уже направлен к горлу особо шустрого эльфа! Удар, лязг, адская боль в вывихнутом запястье!
Поединок закончен. Ничья. Мы замерли. Я не отрываю взгляда от щита брата.
– Это что? – спрашиваю я, разглядывая полупрозрачную узорчатую пластину.
– От Лиса подарок, – довольно усмехается брат. – В честь мира меж нами.
Вернув клинки в личное пространство, я буквально вцепился в щит Вана, забыв о боли в руке. Даже вправил сустав без шипения сквозь зубы. Он что, тоже алмазный?! Цельный!.. Около шестидесяти сантиметров шириной и восьмидесяти длинной, классической формы неправильного ромба и в двух местах плотно охватывал руку. Внутри как вплавленные тонкие нитки золота, складывающиеся в причудливый узор! Что там Лис говорил о том, что их умельцы выращивают оружие своим мастерством?! Теперь я склонен ему поверить!
– Разработки последних лет, углеводородный синтез под большим давлением и кропотливая работа двух уникумов, – сообщил брат. – На такую пластину не меньше трёх лет ушло. На твои мечи тоже. Глянь вот ещё на что!
Ван дал мне свой левый клинок. Братов старый меч, я ни с чем не спутаю эти потёртости на рукояти, ощущение тепла, когда его берёшь в руки... Но лезвие теперь отличалось алмазным напылением. Второй был таким же. Я отдал брату свои клинки не дожидаясь вопроса.
– Смотри, – сказал Ван, проведя ладонью по лезвию моего меча. – Видишь вот эту тёмную дымку внутри? Досконально я не разбирался пока ещё, но вот это значительно повышает предел хрупкости, да и вообще порядком меняет молекулярную структуру...
Н-да? Нужно разобраться... когда домой вернусь. Моя пара мечей вернулась в личное пространство, а в ладонях остались клинки брата. Пару раз взмахнув этим сокровищем, вернул владельцу, который тут же превратил их в ветер смерти, закрутив "стальной завесой".
– Надо и тебя такому научить, – сказал Ван, убирая оружие. – Раз уж ты теперь обоерукий.
– У меня суставы не так сформированы, – поморщился я. – А до такой степени разработать кисти я просто не смогу.
– Не городи ерунды, – отмахнулся светлый. – Я помогу.
– Ладно, – согласился, про себя подумав, что это всё равно бессмысленно, меня-то тренировали с тяжёлым оружием. Суставы становятся менее подвижными с такой тяжестью, как мой фламберг.
Сочтя разминку законченной, мы вернулись к костру.
– Ну вы даёте! У нас к ста годам не все так мечами владеют, – отметил Арис, предлагая нам завтрак. Мы, естественно, не отказались. Точно, это зайцы были. Кому из людей расскажи про охотящихся в своём заповеднике эльфов – не поверят!
– Нам оружие вручают прежде, чем ходить учат, – ответил светлый.
– Ты ещё не видел, как мы стреляем, – добавил я. И продолжил: – Я хреновый стрелок. А вот этот гад ушастый в монетку налету попадает не глядя. У него пули не по прямой, как положено, а по кривой летают и за угол заворачивают.
М-м, вкуснотища! Какие-то необычные специи добавлены к мясу. Интересно, а чай они из чего заваривают?
– И какого же страшного мира вы, дети?.. – тихо спросил десятник больше для себя, чем для нас.
Я лично отвечать не собирался, потому что жевал. Но Ван подал голос:
– Нормальный мир. Только жизнь у всех разная. Иногда не уметь убивать – значит быть мёртвым.
Завтрак был закончен, костёр быстро потушен, а парадные венцы, бесполезные мантии и презентованные нам с братом плащи, коих у изначальных оказалось больше чем нужно десятку, запихнуты в припрятанный Ваном пространственный карман. Правильно, это была та самая серебряная роза, которую "принц Корвин" благополучно заныкал в кармане. Я вообще не понимаю, как эти ушастые в плащах ходят – неудобно же! Хотя, конечно, в этих своих накидках они практически сливаются с окружающим. Отряд двинулся дальше, а я тут же пристал с вопросами к брату.
– Ван, а кто такие изначальные? Они светлые или так, мимо проходили?
– Не светлые, – ответил Ван. – Они изначальные эльфы.
– А чем они от тебя отличаются? – не спешил успокоится я.
– В отличии от нас с тобой, они бессмертны.
Я поглядел на него с недоумением, убедился, что брат не шутил и выпал в осадок, следующие полчаса в нем и проведя. "В голове моей опилки – не беда!.."
Долго осмысливать сей факт было скучно и я, догнав десятника, стал выпытывать стратегически важные сведения:
– Арис, а куда мы идём?
– К нам в город, – односложно ответил рейнджер.
– А зачем?
– Как это – "зачем"? Не оставлять же двоих детей в лесу. Да ещё и детей чужого мира.
– А что с нами там сделают? Ну, приведёшь ты нас в свой город, а дальше что?
– Дальше посмотрим. Представим вас обоих Правителю первым делом.
– А расскажи мне про свой город, Арис.
Мечтательно улыбнувшись, псевдоэльф разлился соловьём. Оказалось, что город зовётся Итиилис, что значит Сияющий и более прекрасного места во всех мирах нет. Белый мрамор, белые деревья вечности с каким-то идиотским названием, хрустальные водопады и вообще, куда ни плюнь – шедевр. Минут пятнадцать послушав это бессовестное восхваление, я фыркнул:
– Как ты рассказываешь, так жить там совершенно невозможно! – Арис прервал свою восторженную речь, поглядел с бескрайним удивлением и я ехидно закончил: – Только в качестве музея посещать и сбегать, пока не затошнило от совершенства.
– Ташшас! – только и выдохнул задетый моим пренебрежением рейнджер.
– Тёмный, мерзкий и ядовитый, – покивал я. – Но я, знаешь ли, тоже сейчас могу тебе такого рассказать о Городе Ветра... – при воспоминаниях о покинутом Владивостоке стало тоскливо. – Лучше моего дома у моря места всё равно нет. – И я умолк, некоторое время снова переживая всю печальную радость, которую он мне принёс. – Я о другом спрашивал, десятник. Что я и мой брат будем делать в твоём Итиилисе? Зачем мы там нужны? Едва ли два... хм... не очень адекватных принца будут там к месту. Тем более, что я через два слова на третье понимаю твою родную речь.
– Давай сначала дойдём, – пару минут подумав, ответил изначальный, – а потом посмотрим. Не беспокойся, я вас не брошу одних. Ты очень забавный тёмный, – и ушёл вперёд, оставив меня чесать в затылке и раздумывать, обижаться на такой сомнительный комплимент или нет. Решил, что пока не буду.
Просто идти быстро наскучило. В поле зрения постоянно ошивались только три рейнджера, остальные изображали разведчиков где-то по ближайшим кустам. Арис смылся в дозор. Объектом издевательств оказался как всегда самый ближний. А нефиг строить такую кислую ро... эээ... лицо, когда вокруг лето, солнышко светит и все живы! Ван стоически игнорировал меня минут эдак пятнадцать, но я его всё же достал! И теперь радостно носился по округе, обстреливая брата мелкими чёрными разрядами. Крылья я пока не показывал и Ван не спешил демонстрировать лейтэр, посему бегали мы исключительно на своих двоих и по земле, изредка влезая на ветки. Закончилось это тем, что я, на полной скорости улепётывая от брата, со всей дури вписался в дерево. Сосна, что ли?.. Весь в смоле и опилках... в смысле, иголках...
Когда в мультиках рисуют, как несчастная жертва своего идиотизма плавно соскальзывает по стволу, на котором имела несчастье размазаться, знайте – это наглая ложь! Я рухнул на спину практически сразу, как если бы мне в челюсть основательно двинули. Я это могу даже умно описать и научно обосновать с точки зрения законов физики, когда в голове опилки с тараканами и нотными тетрадками займут свои места.
– Живой, упыряка?
Сквозь красный туман и цветные пятна перед глазами проступило лицо брата. И ещё пара озадаченно-обеспокоенных фейсов изначальных. Этих звали Таллир и Эриал. Нормальные ребята, если не учитывать, что понимаю я их очень через раз, а они меня ещё меньше.
– Ща проверю, – отозвался я, убеждаясь в наличии рук, ног и прочих конечностей, а так же в целости рёбер, шеи и головы. С последним наличествовали определённые неполадки. – Ва-ан, "заживалку" с "ледышкой" наложи...
Светлый тяжко вздохнул, забывая о том, что всего пару минут назад собрался меня прибить, принялся лечить. Прибежавший перепуганный Арис, поглядев на уже пришедшего в себя и смеющегося над своей неуклюжестью меня, только укоризненно головой покачал.
– Он всегда такой! – прокомментировал брат, заканчивая с моим лечением. – Вечно побитый и раненый попаданец.
– Ва-ан.
– Ну чего ещё?
– А я ещё и плечо выбил.
– Правое?
– Угу...
Ван схватил меня за руку, резко дёрнул.
– А-а-а, садист светлый!.. – заорал я, когда сустав с резким хрустом вернулся в суставную сумку.
– Дурак тёмный, – хмыкнул светлый, вздёргивая меня на ноги за ворот. – Больно?
– Ещё бы... – отозвался я.
– Будешь знать как молниями швыряться из засады, – сказал брат, направляясь за двумя рейнджерами.
– Это мелочно! – возмутился ему в спину.
– Зато справедливо.
Этот гад даже не обернулся для ответа. Ну-ну... а чего это тут всякие электрические заряды разлетались?
– Ирдес!..
Ван резко развернулся, и я шмыгнул за спину немного растерявшегося от такого финта Ариса. Десятник поглядел на меня, на Вана и совершенно неприлично заржал.
– Очаровательный ребёнок! – констатировал изначальный, заставив меня срочно начать обдумывать месть лютую.
– Ати есть ати, – согласился смеющийся брат.
Так. "Атис" – это младший брат, "асис" – младшая сестра. Соответственно "ати" и "аси" это вроде как ласковое обращение, ну там "братишка, малыш" и прочее. Ага, ага. Глазки потупить скромненько, ручки шаловливые за спину спрятать, ножкой скромненько шаркнуть вызвав очередной приступ умиления у десятника и подозрительности у брата. Ему-то как никому известно какие черти водятся в этом омуте.
Весь день я радовался жизни, от чего в половине случаев страдали окружающие и окружающее. А я что, а я ничего... Вот иду себе песенки пою, от которых брат хохочет до слёз.
Привал объявили к заходу солнца. За день только раз перекусили почти на ходу. Меня тут кормят и дают развлекаться, значит жить можно!
К вечеру, когда готовился ужин на бездымном костре, умело разведённом изначальными, на меня напала хандра. Н-да, я а так удачно избегал её весь день...
– Ван, как думаешь, нашу пропажу уже обнаружили? – спросил я, избегая глядеть в огонь и рисуя узоры веткой на земле.
– Думаю, ещё вчера, – отозвался брат. Помолчал, провожая взглядом закат. В полголоса добавил: – Мама, наверное, с ума сходит.
– Я больше за деда беспокоюсь. Маму-то папа сможет успокоить, а вот дед может и не сдержаться... – вздохнул я. – Маньяки наверняка уже растерзали Лиса, если он не перевёл стрелки на Дааха. Как думаешь, мы вернёмся домой?
– Вернёмся, – кивнул брат. – Вопрос в том – когда.
Кошки с новой силой заскребли на душе. Эй, а ты откуда?! Ну что же ты звенишь так жалобно и ластишься к рукам как ласковый котёнок? Ты самая лучшая, моя красавица. Другая спутница мне не нужна!
А ещё я псих, потому что говорю со своей гитарой.
– Как же ты явилась, когда я тебя не звал?.. – задумчиво спросил мою чёрную красавицу, гладя кончиками пальцев серебро струн.
– Я был бы удивлён, случись по-другому, – отозвался брат. – Этот артефакт – живой... как и всё, что отец делает.
– Знаю.
– Ты ещё и менестрель, малыш? – спросил сидящий по другую сторону костра десятник.
– Менестрель – это слишком сильно сказано! – улыбнулся. – Но играть умею.
Рейнджеры заинтересованно подтянулись к костру поближе. Редко их, видать, музыкой балуют.
– Споёшь нам, малыш Ирдес? – озвучил общее желание Арис.
– Ладно, – кивнул я. И добавил на старосветлом: – Только скажи сначала – этот язык ты понимаешь?
В нашем мире он уже лет сто как из обращения даже в Светлом Лесу вышел. Хе-хе, эльфы у нас говорят на нормальном русском!
– Вполне, – кивнул десятник и с ним согласился весь десяток.
Ну, тогда у меня есть что вам спеть! Было дело, мы с братом ради развлечения около сорока баллад на старосветлом выучили и ещё штук двадцать сами написали. Из выученных внимания заслуживают песен пять... С них и начнём!
Ван на мой просительный взгляд только фыркнул и отвернулся. Ну-ну, как обычно. До первой песни.
Продержался он целых три. Перед четвёртой я прижал ладонью струны и поглядел на брата в упор. Ехидно усмехнувшись, медленно взял знакомый аккорд...
– Вымогатель! – буркнул светлый с недовольным видом. И в руках его блеснул, отражая блики костра, полированный бок гитары.
Ну-ну. А то я не вижу эту радостную улыбку и предвкушение. Тебе нравится петь так же сильно, как мне! Только ты ж это хрен признаешь.
После третьей на два голоса исполненной баллады рейнджеры уже сложились пополам от смеха. Мы в своё время перевели и переложили на музыку весь сборник историй о престарелом Рыцаре и его похождениях. А чтобы это было ещё смешнее – надо уметь петь с чувством и полной выкладкой!
Хаос и бездна! Чуть ужин не сгорел! Не, я так не согласен, есть хочу!
Всё-таки эти изначальные – золотые ребята, когда морды кирпичами не делают. Спокойно позволили мне мешать у костра дежурному (не специально, я помочь хотел!), накормили до отвала, опять теперь на гитару косятся...
– Необычные у вас гитары, – сказал Арис, пересев к нам с братом поближе. – И звучат необычно.
– Это электроакустика, – лениво ответил я. Подключёнными к колонкам в определённом режиме они могут звучат как электрогитары. – Артефакты. Мне отец делал, Вану... – я припомнил откуда у брата гитара, почесал в затылке. – Тоже папина работа.
– Угу, – покивал брат.
Гитару эту ему дедуля лет двенадцать назад подкинул. И, естественно, это папина работа, потому она и чёрная. Папа понятия не имел, как делать музыкальные инструменты, поэтому она у меня металлическая и универсальная. Звучит и как акустика и как электро. В зависимости от моего желания. Их таких всего две в мире – моя и светлого.
Раскололи мы деда вдвоём, вынудив рассказать о том, как он тайно опекал Вана с самого раннего детства. Подозреваю, рассказал он далеко не всё, но нам хватило.
Тогда же я историей собственного рода всерьёз заинтересовался. И раньше знал немало, но с тех пор начал бережно собирать любые крохи сведений, будь то исторические очерки или случайно оброненное стариками слово.
– Знаешь, Арис, у нас дома музыка – это нечто особенное, – негромко сказал я. – Чего только стоят известные на весь мир пять скрипок...
– Сыграете ещё? – спросил десятник.
– Не так много достойных песен есть на том языке, который все вы знаете, – ответил я, осторожно касаясь струн лежащей на коленях красавицы.
– Весь мой отряд более-менее сносно понимает твою родную речь, Ирдес, – чуть улыбнулся изначальный. – Хотя говорю свободно только я один.
– Тогда сыграю, – кивнул я. – Ван, ты со мной?
– Не, не хочу больше, – мотнул головой светлый, расстилая плащ и устраиваясь поближе к огню. – Я послушаю.
Ну что ж... Пальцы опять независимо от желания перебирают струны. Что это я играю хоть? Хм... грустно мне что-то. Сейчас опять вложу всё в музыку, голос, и опять слышавшие меня прочтут легко всю тоску, тревогу мою... Простите, не умею по-другому.
Нет мне больше веры,
Нет больше отчего дома.
Бросился в ночь, свободе не зная меры –
Будь что будет, всё на потом!..
Моей стаей станут дикие звери.
Я предатель своей же души!
Заперты родные все двери.
Луна зовёт за собой: "поспеши".
Кровь на губах чужая.
А может своя.
Я не знал на что шёл, бросая
Вызов своей же судьбе!..
Не погибнуть бы в этой борьбе...
Я пел. Они слушали. Песня лилась за песней, я потерял им счёт, потерял счёт времени и уже почти не замечал окружающего, растворившись в музыке, став ею...
...Что?..
– Хватит, – повторил брат, крепко держа мою руку и не давая коснуться струн. – Ты сбил все пальцы.
– Последнюю... – горло резануло острой болью.
– Последнюю, – нехотя разрешил Ван.
Она уже звучит во мне. Перед этим певцом я преклоняюсь. Я склоняю голову перед голосом и искусством! Так может далеко не всякий тёмный, а этот – человек... С обычными человеческими способностями...
Каждый звук напоен жизнью, тоской, дикой жаждой!
Улететь бы птицей, прочь от проклятой земли,
С небом чистым слиться – вот о чем мечтаешь ты...
Играть с судьбой... всю жизнь и назло ей не умирать! Лететь так высоко, могут только боги... и я!
Мужество есть лишь у тех,
Кто ощутил сердцем страх!..
Кто смотрит в пропасть,
Но смотрит с гордостью в глазах!
«Ирдес! Когда ты научишься ходить?!» «Никогда, пока у меня есть крылья!..» Даже зная, как легко их сломать...
Если наступит день, когда я не захочу больше лететь, это будет день моей смерти.
...Лети, лети, не бойся,
Так можешь сделать только ты!.. #
# Кипелов – Беги за солнцем
Вот и всё. Как же я устал... Чёрная красавица сама исчезает из рук, я молча смотрю на окровавленные пальцы. У неё очень жёсткие струны. Если вовремя не остановиться и выкладываться до предела – они режут, как ножом.
Руки порезаны. Душа вывернута. Сил нет. Знакомый итог...
– Ати...
Ась? Это меня?
Брат вздохнул, покачав головой, и наложил "заживалки" на мои пальцы.
– Спать ложись, ати. Плащ держи...
– Нет! Держись! Феникс!..
Вскочив, запутался в плаще, чуть не упал в костёр, ударившись о камни костровища сообщил этому миру всё, что я о нём думаю.
– Страшный сон? – в полголоса поинтересовался не спящий десятник.
– Страшная память, – буркнул я, выпутываясь из коварно спеленавшего меня плаща.
Сев к огню поближе, с благодарностью принял от стража кружку с горячим чаем. Некоторое время мне никто не мешал сосредоточенно пить, но потом десятник нарушил блаженное молчание:
– Что снилось, малыш?..
Я ответил не сразу. И не на заданный вопрос.
– Сколько тебе лет, Арис?
– Семьсот двадцать шесть, – сказал изначальный.
– Когда ты стал совершеннолетним?
– Что значит "совершеннолетним"? – уточнил, поколебавшись, десятник.
Я объяснил и бессмертный ответил, пожав плечами:
– Как все, в восемьдесят.
– А я в десять. В двенадцать прошёл испытание для статуса Рыцаря второй ступени. Пусть я гораздо младше тебя, но давно не ребёнок.
Судя по выражению лица – не поверил. Или не до конца поверил... Да, я бы на его месте так же отреагировал. Слишком страшно звучит со стороны.
– Пойду прогуляюсь, – сказал я, ставя пустую кружку на землю. – Дорогу обратно найду и не сбегу, не бойся.
Темнота никогда не мешала тёмным видеть. Лес казался серебристым. Кое-где среди крон проглядывали звёзды. Очень хотелось размять крылья, но был велик риск засветиться перед изначальными. Сначала нужно сбросить возможный хвост. То, что я ничего не замечаю вовсе не значит, что этого "ничего" нет. Хм, что бы такого сделать...
В раздумьях, я вышел на поляну. Поглядел в небо, где сияли крупные и близкие звёзды. Ни одного знакомого созвездия. Чужой мир, чужое небо. Но как же хочется ввысь! И как же мне сейчас одиноко...
Душа сама потянулась к тьме небес, как сотни раз до этого, я позвал в ночь Госпожу... нашу богиню. Подскажи мне что делать, Леди?.. Укрой меня от чужих глаз... побудь недолго со мной, Прекраснейшая...
Как и много раз до этого, лёгкое дуновение сказало, что ночь благосклонна ко мне в этот раз... А дальше начались вещи совсем необычные.
Тонкий девичий стан соткался из тьмы и через всю поляну прошёл ко мне, обретая черты и плотность. Её белое лицо было прекрасно: тонкие черты, чувственные губы, огромные чёрные глаза как две антрацитовые звезды. Чёрные волосы спускались тяжёлой волной до тоненькой талии, изящная фигурка в лёгком чёрном платье, расшитом звёздами...
– Леди!.. – хрипло выдохнул я, падая на колено и склоняя голову. – Прекраснейшая...
Дрожь удалось скрыть с огромным трудом. Сама Госпожа пришла на мой зов. Никому из нас в моём мире никогда так не откликалась Ночь! О Небо...
– Ты звал, мой тёмный? – какой завораживающий своей красотой голос!..
Врать ей не только бесполезно, но и опасно для жизни. Обмануть Леди Ночь всё равно не удастся.
– Звал, – ответил я, стараясь не мямлить. – Простите, что потревожил вас своим призывом, Госпожа...
– Это твоё право, тёмный, – мне почудилась лёгкая улыбка в её словах.
Я осторожно поднял взгляд на ту, которую никогда не думал увидеть. Она склонила голову набок, рассматривая меня и действительно чуть улыбалась.
– Зачем ты звал меня?
– Я не думал, что вы действительно придёте, Госпожа, – голос всё же едва заметно дрогнул.
– Ты боишься меня?.. – Она изящно изогнула свою совершенную бровь.
Тут я сделал то, что в разговоре с Ней делать категорически запрещено. Я соврал.
– Нет.
И приготовился умереть. Нежная рука, которая ласково провела по моей щеке и приподняла за подбородок, заставляя поглядеть в бездонные глаза, оказалась неожиданно тёплой. Нет, не горячей, прохладной но... казалось, что должна быть ледяной.
– Не бойся меня, тёмный. Зачем ты звал меня?
– Мне было одиноко, – больше врать не стоит, терпение Леди не безгранично.
Она поглядела удивлённо, но я был честен. Смех Её зазвучал перезвоном серебристых колокольчиков.
– Тогда я скрашу твоё одиночество, мой принц, – Прекраснейшая жестом повелела мне встать, вложила свою тоненькую ладошку в мою. – Пойдём...
Госпожа Ночь, Прекраснейшая... Кто я такой, чтобы посметь звать Вас?! Почему Вы откликнулись? Что вообще вокруг происходит?! Так... чтобы тараканы не мешались с опилками столь рьяно, надо просто принять происходящее как должное. Леди – прекрасна и лучше неё никого и ничего нет... Но она совершенно непредсказуема. И невероятно опасна. Странно... сейчас она ведёт меня неизвестно куда по незнакомому ночному лесу, но я не боюсь. Хотя должен бы. Она древнее всех богов вместе взятых, старше мироздания. А мне кажется, что я держу за руку тёмную младше меня самого. Ирдес спятил окончательно.
– Смотри, как тут красиво! – она обвела своей тонкой рукой пространство.
На чёрную воду озера бросала серебристую дорожку луна, песок на том берегу, где мы стояли и бледно светящиеся лунные лилии по всей округе.
– Красиво, моя Госпожа, – согласился я.
– Скоро здесь поднимется на воду цветок ночи, – сказал она. – Посмотрим?
– Конечно, моя Леди!
Скинув с плеч плащ (хорошо, что я его взял!), расстелил поближе к воде и подал руку, помогая ей сесть. Сам устроился рядом. Я знаю её, мою Госпожу, хоть и никогда не видел. Я знаю, чего она не потерпит, знаю, что злить её не стоит. Нельзя. Как можно обижать столь восхитительное существо?! Как же она красива!.. "Ирдес – дебил!" – хором сообщили тараканы в голове.
– Расскажи мне о своих тревогах, юный Рыцарь, – Она смотрела на воду.
Я только улыбнулся, тяжко вздохнув. Она не терпит вранья.
– Какие тревоги могут быть, моя Леди, когда Вы рядом? Вы прекрасны и ночь – лучшая из ночей.
Она повернулась и я едва не провалился в омуты Её глаз. Я не боюсь тебя, Прекраснейшая.
– Это ты пел этим вечером у костра, мой тёмный? – она едва заметно приподняла свою изящную бровь и я кивнул. – Тогда спой мне, Рыцарь...
– Что вы хотите услышать, Леди? – гитара в руках, тихо звенит струна.
– То, что хочешь ты...
Что ж... Ей не понравиться, если я посмею предать её доверие. А я не настолько желаю смерти, чтобы Её разочаровать. Тихой серебристой болью разливается музыка над чёрной водой. Мой голос не нарушает покоя, вплетаясь в музыку и слова в тишине этой ночи расскажут тебе, моя леди... О звёздах в этом небе, что отразилось в черноте воды и твоих глазах, Прекраснейшая. О песнях, что посвящал я тебе не раз, но ты не слышала. О бедах, что случались и ещё произойдут.
О том, что я буду до последнего вздоха защищать тебя, богиня всех богов. Не встать на пути пришедшего за тобой чужака, Госпожа, я не смогу. Даже если это будет стоить мне души и жизни.
Она молчала, прикрыв глаза, и что-то было в её лице такое...
– Моя Леди, прости мои необдуманные слова. Чем я могу искупить свою вину, Прекраснейшая?
– Ты видел, какие цветы здесь распускаются по ночам? – совершенно неожиданно спросила богиня всех богов. – Хочу венок из звёздных астр!
Самая непредсказуемая! По идее, я сейчас уже должен лежать и остывать хладным трупом.
Мне оставалось только встать, поклонившись, подать ей руку. Какая же у неё ладошка тонкая! Почти прозрачная.
Чуть дальше, за озером, росли крупные светлые, с оттенками от молочно-белого до ярко-синего и светло-розового, цветы. Жёсткие стебли не отрывались, хоть зубами грызи! Пришлось срезать дагой. Когда их оказалось достаточно много, выяснилось, что венки она плести умеет так же, как я. То есть – почти никак. Зато сплели мы этой пакости... в смысле, я хотел сказать, прелести! Целых шесть штук. Пять из которых благополучно по воде пустили, по пути не преминув пошутить на счёт некоторых старых светлых обрядов!
Лёгкость и свобода в каждом слове, жесте, улыбке и взгляде. Настоящесть. Без притворства и каких бы то ни было масок. Так бывает?!
Неужели это и есть та самая Госпожа?! Она такая... не подберу слов, чтобы рассказать о ней. Маленькая, хрупкая, завораживающая... Я уже не верил в происходящее. В какой-то момент выпустил крылья и, подхватив её, взмыл в небо.
...Перед самым рассветом, когда темнота становится почти непроницаемой, со дна озера поднялся цветок ночи. Лотос был огромен. Тусклый белый свет исходил от его лепестков, бросая блики на гладь воды.
– Как твоё имя, тёмный?
Смерть мне. И почему это меня не пугает, а? Наверное, потому что мозгов нет. По умолчанию, Госпожа знает имя каждого тёмного. И если она вдруг спросила твоё имя, ни разу не назвав его сама без разрешения – это величайшая честь.
– Ирдес Крылатый, моя Леди.
– В этом мире меня зовут Таэш, – она тихо хихикнула, глядя на меня.
Госпожа! Сама! Позволила мне! Называть её одним из имён богини всех богов, которые только Старшим Рыцарям известны, да и то лишь избранным!.. А то, что я эти имена знаю, так только из-за того, что Крылатый – очень талантливый и шибко шустрый принц.
– Где твой венец, принц?
– Наверное, дома в самом пыльном углу под кроватью, – пожал плечами я. А о церемониальном безобразии умолчим...
Она свела ладошки вместе, "поймав" пару лучиков лунного света. Две переплетённые тонкие полосы металла венца Владыки в её руках. Она приподнялась на носочки, надела его мне на лоб. В невесомом поцелуе коснулась моих губ...
– У тебя есть брат... надо же... это значит, что у меня есть светлый принц... Это для твоего брата, мой тёмный принц. Мне пора...
– Ты вернёшься?! – и-и-идиот!!!
– Только позови...
Она растворилась в тенях утреннего сумрака.
Я жив?! Поцелуй Ночи – это поцелуй Смерти. Или Жизни... смотря как поцелует... Хм. Нет, мой мозг решительно отказывается адекватно воспринимать произошедшее! А ещё я стою тут на берегу озера, меня трясёт от холода. И улыбаюсь как клинический кретин.
На полнейшем автопилоте я добрался до лагеря.
– Где тебя носило? – хмуро поинтересовался брат.
Рано он проснулся. Рейнджер смотрит тревожно, но молчит. Извини, не могу ответить, у меня челюсти свело так, что не разжать. Молча сев у костра, протянул к бездымному огню руки и только тогда понял, как сильно они дрожат. А ещё в левой по прежнему зажат венец. Полоска лунного металла, полоска золота. Протянул подарок брату.
