Текст книги "Тропы воздуха (СИ)"

Автор книги: Анна Тьма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

   – Ты законченный придурок, – только и сумел выдохнуть я, прежде чем в глазах поплыло.

   – Малыш?.. – осторожно, боясь поверить, позвал брат.

   Ну-ка, Рыцарь, быстро собрался и прекратил растекаться в амёбообразное состояние! Порефлексуешь позже. Собравшись с силами, я дёрнул брата за ворот, заставляя встать, встряхнул и рявкнул со всей злостью, на которую сейчас был способен:

   – Только попробуй отказаться от Света и принять Тьму, эльф! Я тебя прибью раньше, чем пройдёшь ритуал, понятно?!

   – Да я не собирался!.. – попытался оправдаться обалдевший светлый.

   – Деду ври, ушастый! – я снова безжалостно встряхнул брата. – Аккурат через три года от сегодняшнего дня ты отрёкся от Света и принял Тьму. Так вот, только посмотришь косо в сторону ритуала – я тебя прирежу сам! Усёк?!

   – Усёк, – поспешно закивал братец, явно подозревая, что с головой я опять в ссоре. Да я с ней и не мирился никогда. А Ван улыбнулся легко, светло, как уже давно не улыбался. – Как же я рад твоему возвращению, братишка!

   – Я сам безмерно рад, – хмыкнул в ответ. Земля активно попыталась уйти из-под ног. – А ещё я спать и есть хочу...

   Как добрался обратно до домика лесников, помню очень смутно. И заснул, кажется, даже до подушки не добравшись. Ох и устал же я, оказывается, за сколько-то там последних дней...

   – Воробей, ты вставать вообще собираешься?!

   Нет, не собираюсь. Не хочу. Ну и что с того, что солнце давно перевалило за зенит, что жарко и что голова обязательно разболится, если буду дальше спать?! Мне слишком многое нужно переварить в своём рассудке, а просыпаться для этого совершенно никакого желания.

   – Отвали!

   Засунув голову под подушку, я спихнул со своего лежачего места непрошеного гостя. Точнее, гостью.

   – Милорд, ты несносный малолетний обалдуй! – припечатал другой, тоже незваный, визитёр.

   Угу, конечно, даже согласен, только отвалите! Укрывшись крылом, я снова скользнул в сторону сновидений, слыша голос прибоя. Мне снилось холодное море и чайки... дом...

   Подушку безжалостно сдёрнули и припечатали меня ею сверху. Ух, она же тяжёлая и жёсткая, зараза! Больно же.

   – Сгиньте оба! – рыкнул в ответ, пытаясь поглубже заковыряться в одеяло, опять спеленавшее меня как бабочку кокон. – Спать хочу...

   – Уже за полдень время и Ван встал на лейтэр! – ворчливо сообщила Маньячка.

   – И как? – разлепляя один глаз, поинтересовался я.

   – Обкатывает и регулирует ось, – сообщил Маньяк, выглянув в окно.

   – Разбудите, когда он будет готов к полёту, – сообщил я, снова пытаясь прикинуться веником.

   – Вставай давай, сонный царевич!

   Тычок под рёбра был на редкость удачным и попал в болевую точку. Не прокатил мой манёвр.

   – Уйди, садистка белобрысая!

   – Так! Даня, тащи холодную воду.

   – Сей момент.

   Маньяк помчал куда-то вниз, а я тайком приоткрыл один глаз, делая вид, что продолжаю спать, проверил, насколько у меня вчера хватило сил раздеться, потихоньку выпутываясь из кокона одеяла. Сил хватило ненамного, и штаны и футболка на месте.

   Данька зашёл в комнату, решительно таща в руках ведро. Только близнецы приготовились меня полить, как я резво вскочил, схватился за донышко приподнятого ведра и аккуратно перенаправил, вылив всю воду на них! Когда они заорали, я уже пулей метнулся к окошку и был на улице прежде, чем двойня успела хоть что-то предпринять в качестве ответных мер. Йа кросавчег!

   Светлый, увидев в окошке двух мокрых и злющих двойняшек, чуть не свалился от ржача с лейтэра. Жестами сообщив мне свои пожелания, близнецы стали стаскивать с себя мокрые тельняшки, оставаясь в майках. Совершив "круг почёта" рядом с братом, я поинтересовался:

   – Ну и как?

   – Устоять смогу! – заявил Ван. Резко набрал высоту, перевернулся вниз головой, рухнул на прежний уровень, плавно поменял положение. – Только потренироваться надо бы. Ты сам как?

   Не обратив внимания на скрытую тревогу вопроса, я только беспечно махнул рукой:

   – Выспался! – Взглянув на окно чердака, крикнул: – Рвём когти!

   Прежде чем последовать моему примеру, брат оглянулся и увидел вылетевших из окна мокрых близнецов. Выражения лиц этих безумцев было таким, что невольно вызывало желание немедленно драпануть подальше!

   И небо оказалось безраздельно занято нашей гоняющейся друг за другом четвёркой. Пролетающие мимо птички спешили убраться подальше и побыстрее. Безумная парочка действительно на порядок медленнее нас, но зато изобретательности им не занимать! Эти двое прятались в кронах и нападали внезапно снизу, улетали высоко вверх и падали по солнцу, чтобы их было трудно разглядеть... и вообще вытворяли совершенно безумные манёвры!

   Ветер бил в лицо, играя перьями в крыльях. Мне было на редкость хорошо и ни о чём не хотелось думать. Эйфорию вызывало появление двойняшек, выздоровление брата, пусть до полного восстановления ноги ему ещё далеко, и возвращение жизни в собственную душу. Я счастлив, пусть и понимаю, что это лишь своеобразный откат. Пусть!

   В очередной раз нагнав меня, Данька схватился за крыло и потянул вниз. Ругаясь и поминая всю его родословную, я рухнул вместе с ним в озеро! Но вместо того, чтобы сразу всплыть, мстительно усмехнулся и нырнул поглубже, схватив упирающегося Маньяка за ногу. Данька вывернулся, пихнул меня ногой в плечо и свечой взмыл к поверхности. Взглянув ему в след, я хотел сказать пару ласковых, но передумал, экономя воздух. Как здесь, оказывается, под водой интересно! И красиво. Хотелось замереть и любоваться игрой волн на поверхности. Из-под воды всё это выглядело совсем не так, как с воздуха.

   В потоки прогретой солнцем воды вплелись несколько ледяных ручейков, и холодные невидимые пальцы пробежали от затылка к пояснице, заставляя покрыться мурашками. Я развернулся настолько быстро, насколько это было возможно, и взглянул вниз, туда, где терялись солнечные лучи, во мрак дна. В воде всё казалось мутным, но мне часто доводилось плавать и привычка видеть без маски с открытыми глазами, выработалась давно и прочно. Прозрачную как детская слеза воду резали узкие клиники солнечных лучей, теряясь далеко внизу. И там, под неспокойным в волнах светом, что-то шевелилось. Едва уловимая волна снова поднялась со дна и, коснувшись меня, обдала холодом. Что это? Может это он – путь домой?..

   Лёгкие начинали гореть от недостатка воздуха. Только мне очень нужно знать... Решившись, нырнул ко дну, и едва сделал пару гребков, как поднявшаяся новая волна проморозила даже защищённые перьями крылья! В следующий миг что-то ухватило меня за основание крыла и потащило к поверхности. Извернувшись, я увидел брата, схватился рукой за лейтэр и вылетел из воды как пробка от шампанского. Ван вовремя отпустил крыло, и я повис на золотом диске, откашливаясь и судорожно пытаясь отдышаться.

   Достигнув берега, Ван стряхнул меня на песок, аккуратно приземлился сам. Убедившись, что на ногах я вполне устою, звучно крикнул куда-то в область противоположного берега:

   – Даня! Сам себе шею не свернёшь, я помогу! – Повернувшись ко мне, добавил потише: – У тебя всё нормально?

   Знобило и болели крылья, но это всё являлось незначительными мелочами. Откат, вызвавший эйфорию постепенно отступал.

   – У меня всё хорошо! – заверил я. Но оправдать заверения не смог...

   Крылья!.. В кости словно залили раскалённый свинец! Мать моя Императрица, как больно! Крылья свело судорогой, схватившись за сгибы суставов руками, я потянул их на себя, пытаясь хоть немного унять жуткую муку. Ничего кроме красного, пульсирующего сполохами багрянца тумана, перед собой я не видел. Страх вырвал из горла сдавленный стон. Только не их, только не моё небо! Не надо, лучше сразу смерть!..

   – Малыш... малыш!..

   Голос светлого с трудом пробился сквозь застлавшую разум пелену ужаса и боли.

   – А по морде? – услышал я свой собственный хриплый ответ.

   – Смотри... – полушёпотом, как будто боясь спугнуть чудо, произнёс брат.

   Когда в глазах прояснилось и моё высочество обнаружилось скорчившимся на песке, а пальцы по-прежнему до онемения стискивали суставы на сгибах крыльев, я всё-таки посмотрел на конечности, только что причинившие мне столько страданий... Пальцы сжимали полуэфирный пух.

   – Небо... – голос отказал, когда я, не веря, сел и принялся ощупывать свои белые лёгкие крылья. Прежние... почти такие же, как были! – Мне в дурку не пора?!

   – Мне тогда на соседнюю койку, – сообщил Ван, потянув на себя моё правое крыло и изучая изменения. Я занялся тем же самым.

   Нет, они не стали прежними. Теперь мне придётся заказывать одежду с прорезями на спине, потому что там, где раньше был стопроцентный эфир, теперь полупризрачная плоть гораздо более материальна. Несущая кость крыла стала больше и прочнее, мышцы и перья обрели более плотную структуру. Теперь их трудно назвать призрачными. Ясно чувствую, что стоит захотеть, и я снова верну им стопроцентную материальность. Только не хочется что-то. Интересно, а убрать их обратно в спину я могу?

   – ...! – от всей души сообщил миру я. Убрать их явно возможно. Вот только это очень больно и почему-то на коже оставались порезы! Пусть пока будут, по земле не волочатся больше и ладно. – Да ну на фиг...

   – Не можешь? – поинтересовался брат, закончив рассматривать структуру перьев.

   – Могу, – мрачно оповестил я, поднимаясь на ноги и отряхивая песок с колен. – Только больно офигеть как. Ха, я ещё вот так могу! – Крылья легли на плечи, складываясь в аккуратный компактный плащ, прильнувший к спине, плечам и ногам. – И не мешают, смотри-ка... Ван! – я счастливо улыбнулся, глядя на брата. – Я всё переиграю! Всё, понимаешь? Нам не придётся умирать!

   – Понимаю... – вздохнув, светлый яростно потёр кулаком колено и сел на песок, вытянув ногу. – Много ты вообще помнишь, братишка?

   Я сел рядом и неуверенно ответил:

   – Знаешь, вроде бы и много, но... всё как в тумане. Ключевые воспоминания очень чётко, а остальное... Примерно так, как раннее детство забывается, так же и забылась та жизнь.

   От воды веяло свежестью и немного прохладой, мелкие волны накатывались на берег. Хорошую изначальные делают одежду, Таэш права. Штаны успели почти полностью высохнуть после купания.

   Брату я соврал. Помнил я много, больше, чем хотелось бы. Задумываться не хотелось, но раз уж начал, остановиться не смогу.

   Был ли у меня выбор? Безусловно. Но только не было выхода. И я нарушил первый закон Рыцарства. "Никогда не лги сам себе". А я пошёл на сделку с совестью, найдя самооправдание, поступился честью, бил в спины и травил неугодных с лицемерной улыбкой на лице. И однажды перестал слышать музыку, а после – и видеть всю красоту мира. В один прекрасный момент я открыл свои старые нотные тетради и... и не смог услышать в исписанных затейливой кодировкой строках ни одной нотки. Это, пожалуй, почти сломало меня тогда, в будущем. Пришлось почувствовать себя глухим. "Крылатая душа песни" лишился и крыльев, и самой жизни. Тогда я был готов к этой жертве. Тогда... не сейчас.

   Я вернулся, сожри меня твари Хаоса, вернулся! Но таким, как до всего пережитого мне никогда уже не стать. Как бы то ни было, сколько бы времени ни оставалось у меня в запасе, я уже всё это прожил. Слишком отчётливо помню смерть моей семьи и потерю всего, что мне дорого. Я тогда всё потерял. Но теперь ни за что не позволю себе стать такой циничной сволочью! И уж точно не забуду, сколько мне лет. Впереди вся жизнь, а у ног – весь мир...

   Вернувшись к домику лесников, я без вступления заявил Росе:

   – Завтра с утра мы уходим.

   – А не рановато? – женщина с сомнением оглядела Вана и близнецов.

   – Мы больше не можем ждать, – и Ван почему-то виновато опустил взгляд.

   – Не можем, – уверенно подтвердил я. И легко улыбнулся золотоволосой женщине: – Спасибо тебе за всё... я перед тобой в долгу, дорогая Роса.

   – Брось, какие долги? – тут же отмахнулась она. – Ты же Яра спас, мне помог... Так что забудьте и не думайте, что кто-то из вас нам что-то должен.

   – Мы всё равно не забудем, – ответил я. – Возможно, что мы ещё увидимся. А сейчас мы должны лететь дальше. Так что, сегодня день на подготовку и завтра с рассветом – в путь! – голодное урчание в животе прервало мою речь.

   Роса хихикнула и сказала:

   – Пойдём, путешественник! Ты ведь ещё не завтракал даже.

   Вот от завтрака не откажусь. Ну и что, что давно обед?! Когда встал – тогда и утро!

   К вечеру сборы были закончены, экипировка проверенна сотню раз, и вся моя одежда в пять пар рук аккуратно подшита и переделана под наличие крыльев. Меня сначала обмерили, а потом к делу был приставлен даже Ван, плохо представлявший, зачем нужна иголка. Маньяк против шитья ничего не имел – как всегда, что умеет Маня, то умеет и Даня. И наоборот. Наши с братом тени – это что-то уникальное.

   С помощью Яра дополнили карту и проложили предстоящий маршрут. Яр предложил проводить нас до выхода из леса, но мы собирались лететь, а не идти. Роса рассказала о близлежащих селениях и дала несколько дельных советов о том, куда и как лучше направиться.

   Когда наступил вечер, мы всей компанией расположились во дворе. Света от фонаря над входом достаточно для вечерних посиделок. Яр притащил из своих запасов бутылку сидра, а Роса приготовила закуски, против которых мой желудок не устоял, взяв верх над разумом. Разум как раз не советовал вечером вообще есть, чтобы завтра не проспать. Чуть не захлебнувшись слюной, я послал все советы подальше.

   Небо над головой сверкало россыпью чужих созвездий. Сладкий воздух летней ночи был удивительно хорош, а в темноте сада пели свою ночную песню сверчки и цикады. Сидр был хорош, а закуска такая вкусная, что хотелось ещё, даже объевшись. Комаров сдувало ветерком и даже эта кровососущая гнусь не портила настроения. Меня-то кусают редко, а двойняшек зажрали бы.

   – А всё-таки, кто же вы такие, а?.. – риторически поинтересовалась женщина, оглядев нашу дружную четвёрку.

   Мы переглянулись.

   – Не скажем, – усмехнулся Ван. – Это слишком сложно объяснить. Да ты и едва ли поверишь. Но... – косой взгляд в мою сторону.

   Предложение принято! Гитара в моих руках появилась сама собой, радостно звякнули струны.

   А мы уходим в рассвет, не прощаясь, молчим,

   Закрываем скрипучие двери!

   Оставляя сны тем, кто с нами делил эту ночь.

   Здравствуй, новый день, здравствуй, город людей,

   Это мы – твои верные звери.

   Мы уходим в тебя, чтобы снова кому-то помочь! ^#

   #Дэн Назгул – Фавориты беды

   Фавориты беды. А как иначе нас назвать? Любимцы обратной стороны фортуны, и беда не обделяет нас, способных ей противостоять и даже радоваться, своим вниманием. Попаданцы, любители вляпаться во всё самое... интересное. Оглянись, загнанный в угол, разорви замкнутый круг своей жизни! Мы протянем руку, поможем встать. Фортуна любит упрямых! Не бойся всё потерять, и пусть будет больно. «Если больно в груди – значит, ты живой...»

   Мы не жалели голосов и душ, вложив в музыку всё, что только могли. Закончилась песня и тихой стала музыка в ночи.

   – А что значит "фавориты"? – первым нарушил молчание Яр.

   Мы переглянулись.

   – "Фаворит" – значит "любимец", – ответил Ван.

   Часто, видать, мы будем со своими специфическими словечками впросак попадать.

   – Прекрасная, хоть и... тяжёлая песня, – сказала Роса. – И поёте вы как боги. – Мы вставили своё скептическое "ну-ну", но женщина заставила нас замолчать одним взглядом и улыбкой. – А языковые неточности и незнакомые слова можно оговорить тем, что жили вы у изначальных.

   – Помогаешь нам с легендой? – поинтересовался я.

   – От чего бы ни помочь? – пожала плечами лесничая. – Пойдём в дом – ещё и на карте всё покажу и расскажу подробней. А пока – спойте ещё, ребята...

   Нам не сложно ещё сыграть, правда, брат? Тем более что струны так и льнут к пальцам...

   Утро всё равно наступило слишком рано. Ответственный за подъём Ван швырнул в меня молнией с пальцев и когда я скатился с кровати, со сна не понимая, что происходит, этот гад сделал вид, что спит! Ну, боевая подушка – страшное оружие для побудки и воспитания гадких старших! Оказалось, что и для младших сей воспитательный инструмент тоже подходит. Старшие братья! И прибить их жаль, и жить с ними... весело.

   Сборы были короткими, больше времени заняла побудка Маньяков. Упиравшуюся Маню я за ногу вытащил из постели и в отместку получил прямой наводкой пятку в челюсть. Даня получил от Апокалипсиса пинка под рёбра и подскочил дать сдачи, но наглый светлый успел удрать.

   Прощание с лесниками вышло коротким, но душевным. Ведь попрощались мы, собственно, ещё вчера. Роса и Яр пожелали нам удачи. Ван и близнецы, очень собранные, серьёзные, готовые к долгому и нелёгкому пути, взмыли в небо раньше меня. И сразу же в воздухе потеряли всю свою собранность и серьёзность, превратившись в слегка сумасшедших подростков, мгновенно начавших игру в догонялки...

   А я пристально взглянул на двух лесничих. Золотоволосые, высокие, тренированные и гибкие, закалённые своей странной и нелёгкой жизнью, похожие как брат и сестра. Но они не родственники, это видно. А ещё они не являлись теми, кем хотели казаться. Это отражалось в лукавых искрах, танцевавших в глазах Росы и лёгкой, беспечной улыбке Яра. Деревце, которое я вчера так упорно выкапывал – на месте и без единого следа того, на что я вчера потратил столько сил. Сами собой такие вещи не происходят, а что никто больше не подходил туда с лопатой – я уверен. Сколько дорог и лет за спинами этих двух, сколько судеб и миров? Не стану спрашивать, кто же вы двое... и не стану гадать. Приучен уважать чужие тайны.

   – До встречи! – взмахнул рукой в прощальном жесте я, и прежде, чем взлететь, негромко добавил: – Легенда...

   Ну и куда эта троица успела учесать?! Ага, вон что-то мелькает на горизонте... Точно, ниточка связи тянется туда. Кто тормоз – я тормоз?! А в наглую светлую рожу не получить, не?!..

   ...Роса проводила взглядом мальчишек и девчонку, негромко сказала в след:

   – Ходят-бродят по дорогам всех миров, добрые и дерзкие дети богов... Это ты – легенда, малыш...

   Сколько их сгинуло на вечных Дорогах меж времён и мирозданий? Дети богов сильны и смелы, но гибнут даже не успев повзрослеть – многие ненавидят и боятся этих чудесных ребят. Сколько смертных мальчиков и девочек, рождённых от смертных родителей, погибли, даже не подозревая, что умирают из-за своего происхождения, из-за своих чудесных и свободных душ, смелых сердец? Обернувшись к Ярташану, женщина некоторое время любовалась улыбкой и золотыми искорками в глазах мужчины, поднявшего лицо к небу.

   – Ну что, проводим малышей хотя бы до выхода из Заповедника?

   Яр улыбнулся ещё шире, остро взглянул на Росу и неуловимо изменился. Теперь никто не смог бы принять его за простого лесничего.

   – Конечно, проводим, Радеса. Заповедник всё-таки опасное место, даже для детей богов. Садись.

   Сияющий белый единорог принял на свою спину хрупкую деву-богиню в платье, сплетённом из прочного, искусно выделанного в виде цветов, трав и птиц, металла. Это платье могло служить и доспехом, а за спиной босоногой богини был хоть и маленький да изящный, но от того не менее смертоносный лук. Тонконогий, статный единорог легко сорвался с места и помчался гигантскими прыжками, едва касаясь земли.

   "Хорошие... – подумала Белая Дева, наездница Единорога, запрокинув лик к небу. – Только несчастные..."

   Бездымный костерок в глубоком костровище, обложенном камнями, весело потрескивал за спиной. Ван смылся на разведку местности. Двойняшки готовили ужин, а у меня в животе бурчало от голода.

   – Ну долго ещё?! – в очередной раз поинтересовался я, не выдержав пытки голодом.

   – Вроде тощий, а такой прожорливый... – вздохнула Манька с бесконечным терпением в голосе.

   – Не тощий, а жилистый. И не прожорливый, а очень голодный, – буркнул я. – Садисты.

   – Иди лучше дров на ночь ещё притащи, чем сидеть и страдать, – сказал Данька.

   – Заразы белобрысые, – выразил своё мнение я, вставая и направляясь в лес.

   Манька сообщила, что, она, конечно, зараза, чем вполне довольна. Данька добавил, что он ещё и гад, чего не отрицает. Отвечать им я не стал, шагнув в темноту летнего леса. Потом придумаю месть, а то они забыли, что шутить со мной безнаказанно могут только Ван и Киса. Да и то, через раз.

   Шорох листьев и прохлада ветерка. В свете луны мир становился зыбким и призрачным. А луна здесь совсем такая же, как дома. Как там мама?.. И Шон с отцом...

   Стоило только вспомнить о семье, как живо перед глазами встала картина их гибели. Сжав зубы от злости на себя, я попытался избавиться от непрошеных мыслей. Где-то по пути я видел сухое дерево. Кажется, к западу отсюда, метрах в тридцати. Так, где тут запад?

   Взлетать, продираясь сквозь густые кроны, не хотелось, и я потопал пешком. Сухостой нашёлся быстро. А немного повыше, на утёсе, неподвижно стоял залитый лунным светом золотоволосый эльф в чёрном. Я поднялся к брату. Он как-то отстранённо покосился в мою сторону, и снова замер в прежней позе. Озерцо внизу, с другой стороны утёса, казалось наполненным лунным светом, а не водой.

   – Я единорога видел...

   Чего?! Нет никаких единорогов! Вопрос "Ты чё курил?!" застрял в горле – брат не шутил.

   – Когда?

   – Недавно совсем... Помнишь, я сказал тогда, что на карте подписано "Долина Единорога", а Таэш сказал, что я слепой и это место называется "Долина Девы"? Мы оба не правы. Пиктограммы там полустёршиеся, на сгибе. На самом деле написано "Заповедник Девы и Единорога".

   Всё равно мне, что там написано. Нет, конечно, не всё равно, но только не тогда, когда я уже второй день вижу брата исключительно притихшим и подавленным. Он пытается ещё ершиться, да только никогда прежде я не видел Вана настолько тихого и... смиренного? Где ярость и сила такие, что даже дед иногда отступал? Где хищный прищур с насмешливой полуулыбкой?

   Брат смотрел на озеро, не замечая моего взгляда. Раньше бы обязательно поинтересовался, какого демона я на него уставился, сказал бы какую-нибудь колкость. Или глянул недовольно, рыкнув, чтобы нашёл себе занятие поинтересней. В общем, повёл себя как нормальный тёмный. Сейчас же он вёл себя как самый смирный светлый... Как будто... сломленный.

   Сломленный. Меня прошиб холодный пот, а после бросило в жар. А ведь это я виноват. Я обломал его гордыню, задавил непримиримый дух. Когда его душу наизнанку вывернул, пытаясь тут тварь достать, это для гордого и яростного светлого было худшим унижением. Потому что он оказался не всесильным старшим братом, а... Нет... нет, я не буду даже помнить никогда о том, что узнал. И ведь действительно – не помню.

   – Ван. – Брат полуобернулся, взглянув вопросительно. – Я не помню, что было. Я пытался только выжечь тварь. А остального – даже не заметил.

   – Это не важно, – тихо отозвался светлый. – Главное, что я помню. Ты показал мне меня самого таким, каков я на самом деле есть. – Он помолчал, потом с горечью обронил: – Я даже тени ар'Грахов не стою...

   – Совсем охренел?! – Схватив брата за плечи, я его как следует встряхнул, едва удержавшись от того, чтобы двинуть ему кулаком в челюсть. – Не вздумай больше такое говорить! Ты врёшь сам себе, нарушая первый закон Рыцарей! Ты же мой брат! Старший брат!..

   – И ты достоин лучшего, братишка... – Ван жалко и вымученно улыбнулся.

   – Да что за хрень ты мне тут несёшь!!! – взорвался я. – "Достоин лучшего"!.. Ты бы себя хоть послушал, придурок ушастый! – обругав брата нехорошими словами, я немного помолчал, и спокойно уже, виновато сказал: – Это просто все твои страхи и то, что ты считаешь недостатками, для тебя самого стали... ну, как будто ты на них через лупу смотришь, и не можешь понять, от чего всё такое большое. Моя вина, в общем-то. Это пройдёт. Ты только не раскисай и не грузись, ладно?

   – Ладно, – кисло, но без прежней смиреной покорности пообещал Ван. Отвернулся, глядя на озеро. Волшебный пендель дан, теперь, может, и придёт в себя. А если нет – так я буду следить. – Ладно, – повторил Ван уже более уверенно. – А ты лучше сам в норму возвращайся.

   – Договорились, – кивнул я, и мы сцепили с братом руки тем особым способом, каким пользовались при заключении договора друг с другом пилоты "Межвременья". – Пошли уже к двойняшкам, а то они нас голодными оставят без зазрения совести.

   – Да у них нет и не было никакой совести, – фыркнул светлый.

   За спиной разливала свой серебристый свет луна, солнце для нечисти.

   ...Император стремительно вошёл в свой кабинет, не глядя по сторонам, сорвал церемониальную мантию, швырнув её в кресло, туда же полетел и церемониальный венец, который тут же сменился венцом повседневным – тонкой витой чёрной полоской. Покрутив колёсики в часах, Райдан повёл ладонью сверху вниз перед собой. Роскошный церемониальный костюм превратился в футболку с неформальной символикой, молодёжные джинсы и сбитые кроссовки. Размяв затёкшую шею, Император сквозь зубы высказался по поводу драного этикета и придурков-дипломатов.

   – Ты неисправим... – раздался со стороны камина вздох.

   – А я и не собирался исправляться, – ответил тёмный, не выдав, что удивлён наличием кого-то в своём кабинете. Тем более, если этот «кто-то» – любимая жена.

   Леди Илина стояла, устало прислонившись к камням нетопленного камина, собранная, непривычно просто и по-походному одетая. Почуяв неладное, Старший Рыцарь подошёл к жене, пристально взглянул в её тёмно-синие, как два бездонных океана, глаза.

   – Что случилось, любимая?

   Она устало опустила ресницы, улыбнулась вымученно, от чего возле её тонко очерченных, пухлых как у ребёнка губ, залегли две скорбные складки. Райдан с жалостью и болью увидел, что последние недели заставили её выглядеть старше. Тёмные не стареют очень долго и в свои сто лет Илина как была двадцатилетней, так и оставалась, но теперь, казалось, прожитые годы бросили тень на неё. Император провёл пальцами по её лицу, очерчивая узкую скулу, тоненький подбородок, коснулся тонкой, изогнутой как крыло чайки, бровки. Пушистые, чёрные ресницы взметнулись вверх и снова два бездонных океана глаз взглянули в душу тёмного.

   – Иля, Иленька...

   Императрица уткнулась в широкую грудь мужа, пытаясь согреться и оттаять в его объятьях. Прижалась щекой, слушая, как бьётся его сердце.

   – Я не могу больше ждать, Райд. Они же ещё совсем маленькие! И они там совсем одни! Там же мир не чета нашему... Они же ничего не знают! Райд, мы должны их вернуть. Почему отец не сказал, что у тебя был ещё один брат, и что Ван – наш племянник?! – Первая Леди с детства называла Дария Завоевателя отцом или папой наравне с его сыновьями. Владыка растил Илину вместе с ними с десяти лет, когда погибли её отец и мать. – Я не могу спокойно жить и каждую ночь не спать, думая, как они, что с ними... Райд... я не могу потерять сына...

   Тёмный рыцарь гладил жену по спине, успокаивая и позволяя выговориться, выплакаться...

   – Иленька, любимая моя, ты сейчас только послушай и постарайся понять, ладно? – осторожно сказал Император, когда всхлипы затихли. – Наш малыш всегда играл для нас с тобой ребёнка, но никогда таковым не был. Иль, ты знаешь, что Ирдес уже три года как получил вторую ступень и отказался от третьей? Знаешь, что убивать он умеет наравне с отцом и спокойно ходит по «десятке»? Знаешь, что Ван в Свободном сумел выжить только благодаря тому, что смог стать безжалостным и стяжал себе страшную славу одного из лучших снайперов? Малыши – не будущие Владыки. Они уже Владыки. Уже Рыцари. Прошу, Иль... дай им пройти свой путь. Дай нашему сыну шанс выжить. Пойми, мы сломаем ему жизнь, есть полезем поперёк со своей волей и своим желанием упрятать его подальше от всего страшного в мире. – Тёмный не выпустил жену из своих сильных рук, когда она попыталась возмущённо отстраниться и возразить. Перебил, не позволяя вставить ни слова: – Я тоже боюсь за детей! И как только появится возможность, я тут же пойду за ними. Но помни о том, что у нас есть ещё один сын, любимая. И если ты сейчас не займёшься Шоном, не поговоришь с ним, он наделает глупостей. Меня он и слышать не хочет.

   Леди некоторое время гневно разглядывала своего мужа, сжав кулаки, потом вздохнула, признав его правоту. Райдан с радостью увидел, как уходил из её глаз тоскливое отчаянье, уступая место обычной решимости, как разглаживаются скорбные складки у губ.

   – Хорошо, муж мой Император, – улыбнулась она. – Твоя взяла. В этот раз ты прав.

   Не удержавшись, Райдан склонился и поцеловал жену. Он любил её уже почти девяносто лет. И терпел её дурной характер столько же. Оторвавшись от пьянящих губ, снова с обожанием поглядел на неё, растрепал рукой её обычно довольно коротко остриженные чёрные волосы.

   – Ты бы причесалась, что ли! – весело сказал Император. – Растрёпанная как чучело...

   – Да ну тебя! – оттолкнула руку мужа Императрица, сама улыбнувшись. – На себя бы посмотрел, разгильдяй.

   Она направилась прочь, намереваясь отыскать старшего сына и задать ему хорошую трёпку. Райдан с любовью и нежностью проводил её взглядом, выждал несколько минут и вприпрыжку рванул к тайному ходу! Способ прямо сейчас отправиться в мир из которого пришли сюда первые тёмные, был, безусловно был! И Райдану до зуда в энном месте хотелось кинуться в этот омут с головой. Но он всё же здравомыслящий тёмным и должен сначала позаботиться о возможности попасть домой. А лучше – о возможности ходить туда и обратно постоянно. Ведь сын сказал, что пока не может вернуться, а значит причина есть веская. Ирдес, не смотря на всю свою кажущуюся легкомысленность, не бросает слов на ветер. Это отец своего сына хорошо знал...

   На второй день пути на горизонте показалось человеческое селение. Мы укрылись в лесу. Судя по карте, селение называлось неприветливым именем Репейники. Только на карте указан хутор в пару десятков домов, а здесь вполне цивильная глушь, почти сельский центр.

   Накинув плащ, я спрятал крылья. Не люблю плащи, неудобно с ними, но придётся терпеть.

   – Кстати, – заметил я между делом, наблюдая, как готовятся к походу в деревню друзья. – А мы ведь нищие бомжи и бродяги. Нам даже за ночлег и еду заплатить нечем. Что делать будем?

   – На месте определимся, – вздохнул, почесав в затылке, светлый. – Если что, я продам свой арбалет.

   – Да не нищие мы, – заявила Манька, увлечённо копаясь во внутренних карманах своей куртки. – Нас снабдили валютой.