Текст книги "Тропы воздуха (СИ)"

Автор книги: Анна Тьма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

   – Слушай, ведьма. Сейчас я тебе одну байку расскажу, а ты дорасскажешь... Пошли как-то раз два брата по Болоту Мёртвых приключений на ж... хм... на буйные головы поискать...

   И я кратко изложил историю с ранением моего светлого братца.

   – И лежит теперь этот самоуверенный обалдуй с прокушенной ногой и почерневшей раной, – закончил я. – А теперь скажи мне, ведьма, будет ли у этой байки светлое завершение... Знаешь, чем такие раны лечить?

   – Знаю, – кивнула она, что-то про себя озадаченно прикидывая. – У меня, кажется, ещё оставалось это лекарство...

   И уже задумавшаяся новой задачей, первая вошла в домик.

   Лекарство было нашлось и небольшая полупрозрачная склянка из толстого стекла запечатанная воском была мне торжественно вручена вместе с инструкциями по применению. После чего мы ещё немного поговорили о мире, в частности – о тёмных землях.

   Солнце потихоньку начало сползать к закату и пришло время лететь обратно.

   – Когда будешь путешествовать, поработай над своим акцентом, – посоветовала ведьма. – Твоя манера разговора очень сильно царапает слух, даже невнимательному. А если ты хочешь остаться в тени...

   – В тени? – я схватил рукой крыло и потянул его вверх. – Интересно как я вот с таким довеском в тени останусь? Не волнуйся, Иллэтэ себе дорогу пробьёт. Спасибо тебе, Велиса.

   – Небесный! А пёрышко на память оставишь? – задорно улыбнулась девушка.

   Тяжко вздохнув, я снова оттянул рукой крыло, выбрал перо, выдернул, поморщившись от боли. Скоро такими темпами вообще без перьев останусь. Вручил "на память" зеленоглазой ведьме.

   – Благодарю, – склонила голову ведьма. – Наверное, прощай?..

   – До встречи, зеленоглазая. До встречи.

   Раскинув крылья, я прыжком оказался высоко над землёй, тут же поймав ветер. Как быстро научился летать с этими крыльями. Ведь с ними всё по-другому....

   Тонкой нитью незримой связи пользоваться не хотелось – ещё брата по таким мелочам тревожить... Он наверняка отсыпается, ещё разбужу. Поднявшись под самые облака, сориентировался со сторонами света и направился обратно. Наверное. Вроде бы. Во всяком случае, в ту сторону... я надеюсь.

   Удачно поймав ветер и доверившись воздушному потоку, я скользил высоко над землёй и думал. Думал о том, как нам тут выжить. По сути, мы с братом сейчас – два бомжа, а не два аристократа. Разве что арбалеты в ближайшем городе продать. Насколько успел выяснить у ведьмочки, самое простое оружие изначальных стоит как тройка породистых лошадей. Много, в общем. Вот только жалко мне арбалеты! Всегда хотел такую игрушку! Они же уникальные... Расстанусь, только если выхода другого не будет. Да, я очень трепетно отношусь к оружию!

   Что мы умеем? Да, собственно, всё. Не страшна никакая работа, в том числе и руками. Что мы умеем лучше всего? Ну, кроме обеспечения окружающим крайне весёлой жизни... Наверное, драться. Значит, вполне можем стать наёмниками. Если обманчивая внешность не помешает.

   Та-ак... Кажется, всё-таки не в ту сторону где-то я завернул. Лечу давно, а знакомых мест не видать. Мой внимательный, ищущий взгляд вдруг зацепился за что-то и быстро вернулся к этому "чему-то". Склон холма весь в ярких пятнах цветов... Ой, футболку-то я забыл от крови отстирать! А там, вроде бы, ручеёк течёт.

   Сложив крылья, я заскользил вниз и влево. Ветер в лицо выбивал из груди дыхание, заставляя бороться за каждый вдох. Азарт полёта заставлял лишь скривиться в улыбке, в борьбе со стихией. Распахнув крылья у самой земли, с трудом удержался на ногах. Встал, отдышался, осмотрелся. Ромашки, полынь и ирисы. Весь склон зарос ирисами. Жёлтых совсем немного.

   Потянувшись к ближайшему цветку, я коснулся фиолетовых лепестков и они прильнули к пальцам. Не могу пройти мимо этих цветов. Они – как талисман, моё обещание удачи... Но больше всего дорого другое. Эти цветы напоминают о маме... как она говорит "Ирис, солнышко", а я и не возражаю даже (иногда), и смотрит на меня своими тёмно-синими глазами, улыбается. С этими цветами я не помню, как она порой кричит на меня, ругается, ведёт себя как тиран, как моя несгибаемая мать-императрица заставляет меня желать сбежать от её опеки подальше. Эти фиолетовые цветы, из-за которых я получил своё имя – они как ощущение дома. Того самого, где всегда любят, ждут, где тепло, где мой дом – моя неприступная крепость...

   Срывать цветок не стал. Хорошо здесь. Так хорошо, что хочется остаться подольше. Немного побродив среди цветов, я всё же вспомнил, зачем спустился с небес и занялся футболкой. Отстирав её от крови в ручейке, вымылся сам и сел штопать дыры. В одном из многочисленных карманов штанов всегда должна быть иголка с ниткой. Справился я быстро и даже вроде бы аккуратно. Одевшись, некоторое время просто сидел, блаженно прикрыв глаза. Как же здесь хорошо! Как в сказке...

   Солнце клонилось к закату и подходило время возвращаться. А поскольку с ориентированием в пространстве наблюдались явные проблемы, я потянулся к брату душой, на миг ощутил его рядом, понял, что он давно не спит и знал, что сейчас скажет "Этот гулёна скоро вернётся" уже начинающей беспокоиться Росе... Поймал направление. Лететь нужно градусов на тридцать западней моего прежнего маршрута.

   Встав, напоследок огляделся... и почувствовал, что внутри образовалась сосущая, ледяная пустота. Потому, что стало страшно. Все фиолетовые ирисы сменили цвет. Они стали багровыми.

   Жутко. Как будто родной дом вдруг стал гостиной Белой Госпожи, и она попировала там вдосталь. Холодно, хотя минуту назад было совсем тепло. Просто мне холодно от сковавшего всё внутри ледяного ужаса.

   Я протянул руку к ближайшему цветку. Пальцы чуть дрогнули, коснувшись багряных лепестков.

   ...Больно. Как больно внутри. Хочется завыть от отчаянья и бессилия...

   Отдёрнув руку, я отступил на шаг, оступился, упал и сел, автоматически вскинув крылья чтобы не повредить и не сразу поняв, что задыхаюсь. Что это?! Почему моя сказка превратилась в кошмар?! Почему вся моя жизнь похожа на бредовый сон?..

   Не знаю, сколько я так просидел, ничего не понимая, оглядывая цветы в тщетной надежде, что всё это – глюк, пытаясь справиться с накатившим кошмаром, да и проснуться в конце концов... Наверное, долго. Всё ещё слабо сознавая, что делаю, поднялся, сорвал один цветок и взлетел.

   Только в полёте удалось немного прийти в себя. Странности этого проклятого Болота Мёртвых и до моего маленького рая докатились! Ненавижу. Ненавижу, когда разрушают мои сказки и чудеса! Это моё! И только моё! Дери демоны, да я сколько угодно могу возмущаться, что не малыш, но перед собой-то я честен. И взрослеть так быстро не хочу! Вообще не хочу... Да будь оно всё проклято!..

   Когда я приземлился во дворе, Ван сидел на крыльце. Вытянув раненую ногу, щурясь в сторону заката и заплетая свои светлые волосы в короткую косу. Рядом лежал свежеобструганный костыль. Ха, не сомневался в нём ни минуты! Мой светлый брат терпеть не может собственной беспомощности, его это бесит до такой степени, что он сделает всё что угодно, лишь бы не лежать в постели. В том числе и из мёртвых быстренько воскреснет.

   – Где тебя носило, гулёна? – миролюбиво поинтересовался Апокалипсис.

   – По небу... – неопределённо ответил я. – И по земле...

   – Всё-таки вернулся! – из дома вышла Роса, улыбнулась. – А мы уж думали, заблудился, искать придётся.

   Не ответив, я шагнул к ним поближе, поднял зажатый в ладони цветок, убедился, что цвет всё ещё слишком странный. Посмотрел на враз переставшую улыбаться охотницу.

   – Какого он цвета? – негромко поинтересовался я.

   – Красный, – так же тихо ответила Роса.

   – Багряный... – поправил. – А почему он такой? Ведь был же фиолетовый....

   – Это значит, что на твоих руках кровь, малыш, – охотница оглядела меня гораздо более внимательно. Сразу приметила швы на футболке, чуть выглядывающую из-под рукава повязку... – Значит, что ты кого-то убил.

   – Много убивал, – сухо обронил я. – На моих руках крови столько, что я уже не считаю мёртвых.

   – Убил, говоришь, – Ван поднялся, тяжело опираясь на костыль. Ему было пока ещё тяжело стоять и ходить... И кроме того, он начинает злиться. О, этот суровый взгляд мне знаком до боли! В отшибленных местах... – А ну иди сюда...

   Ы-ы-ы... лучше бы я по дороге этот чёртов цветок выбросил! Покорно шагнув ему навстречу, вытерпел когда он схватил меня за ворот, оттягивая футболку, чтобы увидеть рану на груди, потом завернул рукав...

   – Ну? – поинтересовался братец. – Куда ты опять вляпался?

   – Ну, Ван... понимаешь... ну, так получилось... я не хотел... просто так вышло...

   – Да что так вышло, идиот малолетний?!

   – Сцепился я с охотником... с тем самым. Который... – я взглянул в сторону далёкого болота. – Который её убил. Увидел, узнал эту тварь... Ну и... а он матёрый волк... Доспех вот, повредил...

   Опустив голову, собрался было изобразить само раскаянье, как огрёб по уху с такой силой, что чуть не упал!

   – За что?! – схватившись за горящее ухо, я отпрыгнул от разъярённого брата.

   – За тупость твою, которой пределов нет, показуху и за то, что доспехом не воспользовался так, как должен был!!!

   – Да я получше тебя знаю, как оружием и доспехом пользоваться! Не указывай мне! Лучше бы под ноги смотрел, когда по трясине гуляешь!

   – Лучше бы ты самостоятельно думать научился! Пятнадцать лет уже, а всё как пятилетний!

   – Какой хочу, такой и есть, и уж поответственней некоторых светлых придурков!!

   – В чём поответственней?! Всё за тобой нянькой приходится ходить, чтобы ты свою башку глупую не совал под любой подвернувшийся топор!

   – Хватит меня опекать как карапуза трёхлетнего! Я давно сам во всём разобрался!

   – А ты не веди себя как тупой малолетка, чтобы опекать не приходилось!..

   Слово за слово... орали мы друг на друга ещё минут десять. И разругались до состояния "забирай свои игрушки и вали в свою песочницу, а я тут один без тебя кораблики в луже запускать буду!"

   – Да пошёл ты к демонам, ублюдок ушастый!.. – в конце концов рявкнул я, распахивая крылья и взлетая.

   – А ну вернись сюда! – заорал мне в след светлый.

   На миг остановившись и развернувшись, я повторил куда ему следует идти, только гораздо более неприлично и сопроводив красноречивым жестом. И цветок, всё ещё зажатый в ладони, за неимением ничего потяжелее, кинул в этого светлого ублюдка. После чего быстро набрал высоту и скорость, больше не оглядываясь и не останавливаясь. Обида душила самым страшным удавом...

   ...Когда обозлённый Ирдес умчался в сторону заката, Ван проводил его тоскливым взглядом, повернулся, тяжело шагнул к балке, поддерживающей навес над крыльцом и как следует вписался в дерево лбом. Сполз вниз, сел на ступеньку, привалился к этой же балке.

   – Ну и зачем так ругаться? – поинтересовалась охотница, даже не попытавшаяся вмешаться в ссору.

   – Потому что он балбес безответственный... и вообще... – Ван махнул рукой, отчаявшись объяснить причины произошедшей ссоры. Вздохнул тяжело. – Потому что я дурак. Потому что боюсь за него, дурака малого. А он не понимает...

   Роса села рядом, обняла ссутуленные плечи светлого мальчишки.

   – Понимает, поверь, свет ясный, понимает. Иначе не пытался бы ни дыры на одежде заштопать, ни раны в бою полученные прикрыть, чтобы ты, может быть, и не заметил бы.

   Ван ещё раз попытался стукнуться головой о дерево, но охотница ловко подставила ладонь. «Сволочь ушастая» было самым ласковым из выражений, которыми обозвал себя в тот момент несчастный, обессиленный светлый.

   – Не надо, свет ясный, – попросила охотница. – Всё будет хорошо. Пойдём, лучше ляжешь, а то ведь если ты сил лишишься, я тебя одна не дотащу... Яр-то на охоте...

   Ван кивнул, но перед тем, как куда-то идти, поднял с земли багровый ирис. И тот... почернел. И рука у светлого дрогнула.

   – А чёрный цвет значит, что на твоих руках – невинная кровь... – тихо сказала Роса.

   «Вэйв...» – беззвучно шевельнулись губы, так и не произнеся слов. И картина перед глазами встала как никогда ярко... Попавший в ловушку эльфёнок, названный брат, обозлено крикнувший Вану, который тогда был совсем немножко старше: «Да беги ты за взрослыми, дурак! Не лезь за мной, оба пропадём!» Только и они не успели...

   Смерть маленького, девятилетнего Вэйва страшно подкосила и искалечила Вана, которому было тогда всего одиннадцать лет. Если бы не Ирдес, сам совсем маленький, Ван не выкарабкался бы. «Судьба подарила мне братьев, которых я не сберёг», – так считала искалеченная душа светлого хранителя. Так он жестококорил себя каждый раз, когда с Ирдесом или Шоном что-то случалось.

   – Я знаю, – хрипло отозвался Ван, вскидывая взгляд. Золотая кайма в потемневших глазах. И неизбывная, застарелая тоска. – Я знаю!..

   С-светлый... Светлый ар'Грах, чтоб тебя... Ну какого демона ты такой психованный?!

   Ну вот зачем меня так злить?! Хуже деда! Да что я тебе сделал такого?! Иногда мне кажется, что я тебе мешаю жить! Ну и катился бы в таком случае к демонам, ушастая сволочь! А со своей жизнью я как-нибудь сам, без твоего участия разберусь! Тоже мне нянька! Да пошёл бы ты!..

   Гад светлый! Да таких братьев при рождении топят! Гуманное избавление мира от сволочей вроде тебя!

   Что я ещё должен сделать, чтобы ты был спокоен, придурок?! Вечно чуть не на изнанку выворачиваюсь, получаю за это только подзатыльники! Надоело! На-до-е-ло! Можешь ты это один раз своей глупой головой осознать?! Да катись ты со своими претензиями... Дурак неумный.

   Полёт немного охладил кипевшую внутри ярость. И появились недоумение вперемешку с обидой и горечью. Чего он на меня так взъелся? Ну, да, был я невнимательным, но не вижу в том своей вины! Обстоятельства так сложились. Чего он на меня вызверился? Понимаю, что ему тяжело сейчас, что он терпеть не может состояние беспомощности, а собственную слабость вообще не переносит, но почему расплачиваться за это должен я?!

   Так глупо получилось... Мы, конечно, и раньше ругались, бывало ещё похуже... Не будь он ранен, просто надавали бы друг другу тумаков и уже бы помирились! Кроме того, нас всегда неизбежно мирили рейды и общие полёты. В рейде вообще разногласия недопустимы, а потом всё забывалось, и возвращались мы в реальность как ни в чём не бывало.

   Заметив знакомый склон в наступивших сумерках, я приземлился. А цветы снова фиолетовые... Глупое место. Я больше не могу ему поверить как в первый раз. Но здесь всё же лучше, чем всю ночь по небу носиться. Устроившись среди цветов так, чтобы постороннему взгляду было трудно меня заметить, активировал охранный контур иглы Призраков, завернулся в крылья и решил, что здесь ночь и проведу.

   Каждый раз после приступов такой вот бессильной ярости и основательной ругани с братом, мне потом больше всего на свете хочется забиться куда-нибудь и уснуть. Хоть ненадолго закрыть глаза и уйти в ласковые объятья ночи. Эх... есть хочется. Завтрак был давно, а потом я долго летал, дрался... Устал и голоден теперь. Но обратно всё равно не вернусь...

   ...Город горел. Небо заволокло дымом, на улицах шла ожесточённая битва, даже скорее резня. Рыцари и люди-имперцы дрались с захватчиками с отчаяньем смертников. У нас нет понятия «мирный житель». Каждый подросток – обученный хотя бы азам боец. Горел Дворец Трёх Императоров. Дядя Дарий! Он же почти всегда во Дворце!..

   Горели нижние этажи, во дворе и коридорах продолжался отчаянный бой. Я бежал в тронный зал, убивая по дороге всех, кого успевал достать клинком. Один из Рыцарей обернулся, и в упор взглянул на меня.

   – Владыка! – крикнул мне в след Рыцарь. – Постой, малыш, не ходи туда!..

   Но я уже мчался дальше... И на подходе к залу замер как вкопанный.

   Командир полулежал у стены. На мёртвом лице застыла кривая, презрительная улыбка, а вокруг с десяток трупов, убитых знакомым почерком. У любого убийцы есть свой почерк, а у командира он такой узнаваемый... Сломанные шеи, точные, короткие удары и выстрелы, когда больше одного движения для убийства не требуется. Этот тихий лингвист знал своё дело не только на преподавательском поприще.

   Закрыв ему глаза, я попрощался так, как принято у Призраков. Спасибо тебе, Дрэйк. Спасибо, что дрался до конца, а не побежал, друг. Прости меня, я должен бежать дальше...

   Они нашлись в тронном зале. Отец и дядя. Остатки чешуи ещё не сошли с кожи, обратная трансформация после смерти происходит не сразу. Ритуальные доспехи разорваны, ощерившись кусками металла, чёрная кровь Владык у меня под ногами... Трупов в зале много. Работа мечей и когтей моих родичей. Недоумение на лице дяди Дария, неловко лежащего с подвёрнутой ногой и выломанными рёбрами. Сердце у Первого Императора пробито его же клинком. Отчаянье в широко открытых глазах отца, успевшего увидеть как умирает брат. Он полуобернулся, глядя на дядю. Жуткая рана на горле даже самого живучего убила бы за несколько мгновений.

   – Отец... дядя...

   Собственный голос казался чужим, когда я, стоя на коленях в луже крови, в безумной надежде пытался уловить хоть какой-то призрак жизни в мёртвых родичах.

   Не-е-ет, это какой-то глю-у-у-ук! А мама, Шон и дедушка?!..

   Вскочив, я помчался дальше и выше.

   Дед не сдался. Когда больше не мог драться, он взорвал себя вместе с количеством врагов, которых я даже сосчитать по ошмёткам тел не могу. Боевая Ипостась не позволила ему умереть легко, сгорев в пламени взрыва, нет... Рука предка, всё ещё чешуйчатая и когтистая лежит в другом конце комнаты, а живот разорван и внутренности в таком виде, что будь я повпечатлительней – стошнило бы... и всё же он умер не сразу. Деда... Деда, этого быть не может, дед...

   А дальше у стены – двое белобрысых... Брат и сестра так и не разомкнули рук, умерли, вцепившись друг в друга. Маньяки. Маньяки мои!..

   Отшатнувшись, я выбежал и помчался дальше, не разбирая дороги. В глазах всё плыло.

   – Мама! Мама-а-а!..

   Я не плакал. Я умирал от боли. Мою прекрасную мать здоровым куском арматуры прибили к стене. Иначе справиться с мамой в боевой ипостаси они не смогли бы. Ритуальный доспех тёмной Леди, и без того красно-чёрный, весь блестел от крови. Крыло на отсечение даю – чужой крови. Блестела и алая чешуя Императрицы. Кусок арматуры держался крепко, никак не хватало сил его вытащить из стены и ладони в крови скользили по металлу.

   – Мама... мамочка...

   Удар по лицу был настолько неожиданным, что вбил очередной жалкий всхлип обратно.

   – Беги отсюда! – ярость в тёмно-синих глазах полыхала багровым отблеском. Предсмертная ярость настоящей Императрицы. Дыхание с хрипом вырвалось из пробитой груди вместе со струйками крови.

   Вместо ответа я снова попытался освободить её. Я тебя не брошу, мама! И снова она легко прочла мои мысли, лишь взглянув в глаза... Рука, оставившая горящий след на моём лице, схватив за ворот, притянула поближе, заставив уткнуться лицом в мамино плечо.

   – Я люблю тебя, мой маленький сын, – ей было тяжело говорить, слова прерывались, она едва могла дышать. – Выживи ради меня. Прошу, Ирис... Ты и Ван – последние Владыки...

   – Этого не может быть. Не может быть, мама!..

   – Беги, ангелочек мой крылатый... лети...

   Рука, обнявшая меня, дёрнулась в последней судороге агонии, и я вздрогнул от боли, когда когти матери впились в плечо. Она перестала дышать теперь уже навсегда...

   Дальше уже не бежал – брёл, натыкаясь на стены и углы... Здесь не было уже никого живого. Наверх... на крышу... я выживу ради тебя, мама... постараюсь...

   – Ну почему её... за что... – послышался отчаянный стон.

   На крыше тоже был бой. Кису застрелили. И убитая Юлька лежала на руках у моего раненого брата.

   – Шон! Шон!!!

   Он поднял на меня затуманенный болью взгляд.

   – Ирдес... Ирдес?!..

   – Да я это, я... Шон, идём... мы последние. Нужно уходить. Мы последние Владыки.

   Кивнув, мой брат тяжело поднялся, припадая на правую ногу. Мы – ответственны за всю расу и всех принявших тёмное подданство. Хоть один должен, обязан выжить. А потом заставить врагов захлебнуться собственной кровью. Брат это знал.

   – Мы утопим их в крови, – поклялся я, глядя в глаза моему старшему брату.

   – И сожжём в огне, – хрипло ответил теперь уже Император, а не Наследник.

   Сухая автоматная очередь... оседающий на пол брат, и в этот раз закрывший меня собой... Мой крик и три выстрела точно в лица трём убийцам...

   – Нет, не бросай меня, держись! Я не справлюсь без тебя, не уходи, ты слышишь?!..

   Брат уже, кажется, не слышал...

   – Пожалуйста, не надо... прошу... не умирай...

   Горло свело, и в глазах стояла сплошная муть.

   – Пожар над Империей догорает, братишка... Ты только выживи, младший... Не падай с небес... Ты – наше знамя...

   И мой брат тоже умер.

   Ненавижу... весь этот мир... я ненавижу. И утоплю в крови!!!

   ...Вскочив, снова упал на колени, вцепившись пальцами в траву под ногами. В горле всё ещё стоял крик, внутри всё свело болью. Прижав ладони к глазам, понял, что всё лицо мокрое от слёз. Мама... папа, дед, брат, дядя... Маньяки мои, Киса, Дрэйк...

   Сон, сон... это только сон... очередной обычный кошмар... Тогда почему же ты плачешь, Наследник?.. Почему больно до такой степени, что жить не хочется?! Обхватив себя руками и укрыв плечи крыльями, я долго сидел, пытаясь прийти в себя, выровняв дыхание. Холодно... Только вот колотит крупной дрожью не от холода...

   Кое-как справившись с собой и сцепив зубы, я поднялся и побрёл к ручью – умыться. Над землёй занимался рассвет. Холодная вода разве что совсем немного привела в себя. Но я ещё очень долго сидел у воды, глядя в никуда. Видения не отпускали.

   Горела щека, словно отпечаток маминой ладони всё ещё причинял боль. Саднило правое плечо, за крылом на спине, там, куда впились мамины когти. Заведя руку за спину, я потёр ноющее место... стало, почему-то, ещё больнее... и футболка обзавелась новыми прорехами... а на пальцах осталась кровь. Судорожно пытаясь ощупать и рассмотреть спину, обнаружил следы когтей.

   Кажется, я закричал. На глаза упала пелена. Очнулся на залитом восходящим солнцем склоне, смеясь как обкурившийся нарк. А когда слегка отпустило, понял, что это не смех, скорее уж самая настоящая истерика. Снова заставив себя умыться, заодно напившись из ручья, поднялся и побрёл среди фиолетовых ирисов куда придётся...

   Нужно прийти в себя. Это не могло быть реальностью. Просто не могло! Но почему же тогда мне так плохо?.. Мама...

   Вернулся обратно я только вечеру. Приземлился во дворике и едва удержался на ногах. Изрядно шатало. Возвращаться и смотреть в глаза брату, и людям, приютившим нас, не хотелось. Было, почему-то, страшно. Закрыт от брата со вчерашнего вечера я был наглухо и менять ничего не собирался. Не хочу, не буду... имею право. Для Владыки нет границ и законов, кроме собственных чести и совести – так научил меня дед.

   Снова вспыхнула картина с мёртвым Владыкой и злая ухмылка, искажённая болью... Дедушка...

   Грань между явью и бредом опять поплыла.

   – Нагулялся? – Яр ухитрился появиться за спиной незамеченным.

   Обернувшись нарочито медленно, окинул охотника небрежным взглядом.

   – Нет. Пожалуй, ещё погуляю. Может, в Болото обратно пойду. Такой твари как я там самое место... – рот кривился в ухмылке, хотя я старался сохранить кирпичное выражение на лице. Побрёл прочь от дома...

   – Слышь, пацан, не дури! – Яр преградил мне дорогу. – Я понимаю, поругались, но пора бы уже успокоиться.

   Я молчал, разглядывая человека. Взгляд скользил по нему, но почему-то никак не удавалось зацепиться за детали, чтобы вернуть себя в эту реальность, уйдя из той, жуткой... невозможной...

   – Что ты знаешь о том, как тяжело бывает нести на своих плечах небо, охотник?..

   – Ничего не знаю, – хмыкнул Яр. – Пойдём в дом, Роса как раз ужин сготовила. Оголодал, небось?

   В животе предательски заурчало. После этого любые возражения стали недействительными. Войдя в дом следом за человеком, я прошёл на кухню, глядя себе под ноги и видя залитые кровью полы Дворца...

   Роса и Ван сидели за накрытым столом и о чём-то говорили.

   – Здравствуй, Роса, – поприветствовал я женщину.

   – Нагулялся? – точь-в-точь как Яр спросила она. – Иди садись к столу, проголодался наверное...

   Едва переглянувшись с братом, мы тут же демонстративно отвернулись в разные стороны. Роса только тяжко вздохнула, но ничего не стала говорить. И правильно сделала.

   Сев за стол, я принялся за еду, едва замечая что там и не чувствуя вкуса. Единственный привкус во рту отдавал металлом.

   – Где был-то? – поинтересовалась женщина, подвинув ко мне кружку с чаем.

   Но я промолчал, лишь на миг взглянув ей в лицо и тут же уставившись в кружку.

   – Оболтус, – в сторону сообщил брат.

   – Придурок, – автоматически огрызнулся я, не поднимая головы.

   – Утихомирьтесь вы оба уже! – воскликнул с досадой Яр. – Ирдес! – охотник, сидевший рядом, схватил меня за плечо и я зашипел, дёрнувшись в сторону. На пальцах Яра осталась кровь.

   Брат резко поднялся, схватил костыль и сильно хромая, почти не опираясь на раненую ногу, пошёл прочь.

   – Ван, ну а ты куда?! – Роса вскочила следом.

   – Подальше, – отрывисто бросил светлый.

   – Да и пусть валит к демонам, хренов психопат, – бросив мимолётный взгляд в его сторону, буркнул я.

   – Ирдес!.. – хором осадили Роса и Яр, укоризненно на меня глядя.

   Я только приподнял крыло, укладывая его поудобнее. Отметины оказались достаточно глубокими, в агонии она слишком сильно дёрнулась... Мама, мамочка...

   Роса молча отодвинула крыло, взглянула на раны, потом на меня очень-очень внимательно.

   – Ирдес, где ты был? – настойчиво спросила она. – Кто тебе оставил этот след? Это же...

   – ...раны от когтей руки обращённого тёмного, – бесцветно закончил я. – Не спрашивай меня, прошу. Врать тебе не хочу, а правды не скажу.

   "Потому что сам её не знаю".

   – Глупый мальчишка! – вспылила Роса.

   Обхватив себя руками, я только прижался плечом к стене и опустил голову, чтобы она не видела моего лица. Сказав мне сидеть на месте, она сбегала в другую комнату, вернулась с обеззараживающим раствором и заживляющей прозрачной мазью. Яр ушёл на улицу.

   – Не надо, – попытался отказаться я.

   – А я тебя не спрашивала, что надо, а что нет, – отрезала охотница.

   Пока она возилась с моими царапинами (хоть перевязывать не взялась, и на том спасибо!), успел вернуться охотник. Подождал, пока Роса закончит, переглянулся с ней... И в четыре руки эти двое выпихали меня из дома!

   – Иди и разберитесь между собой! Чтобы я больше вражды не видела, пока вы двое здесь, – непреклонно заявила охотница, захлопнув двери.

   Брат стоял поодаль в саду, опираясь на деревце. Спиной ко мне. А я снова ярко увидел Шона... "Ты – наше знамя..." Нет, не буду я ничего рассказывать Вану. Он только начал выздоравливать, ему нужны силы, а это... Достаточно того, что это лишает сил меня одного. Как же к тебе теперь подойти, светлый упрямец?

   Он дёрнулся, сполз вниз, сел на землю. Светлого не было в том... видении... Видении ли? Небо, хоть бы это был просто кошмар, один из моих снов! Молю тебя о том, Небо... Только почему снова саднят следы от когтей?

   Подойдя к прикрывшему глаза и делающему вид, что он меня не видит, брату, сел с другой стороны дерева, привалившись к стволу. Я молчал. Ван тоже не спешил начать разговор. Каждый думал о своём и мы сидели, как два идиота, не решаясь нарушить тишину.

   Закат окрасил небо во все оттенки крови. Ночной кошмар так живо стал перед глазами, что хотелось выть. Слишком реально! Слишком! И слишком невозможно. Но... но если мы теперь одни, если мы последние... Если допустить на секунду, что все они... папа, дядя, Шон, дед... мама...

   Незаметно вытерев лицо, я закусил губу, стараясь в этот раз не прокусить. Всё-таки, клыки – это очень больно. Хорошо хоть на мне заживает всё легко и быстро, вот такие прокусы – за день. Через минуту немножко отпустило, можно было не бояться, что голос откажет.

   – Ван, давай просто забудем, а? Как в рейде.

   Брат хмыкнул, некоторое время не отвечал. Когда он начал вставать, я тут же вскочил первым, помог. Мы сцепили руки, обхватив друг другу запястья тем жестом, который примиряет поругавшихся Призраков. Никакие объяснения после этого не нужны – визуально-эмоциональные блоки информации рассказывают всё гораздо лучше. Вот только щит, наглухо закрывший душу и разум, убрать я не мог себе позволить. Ван вопросительно приподнял бровь, ожидая объяснений – он-то раскрылся. Ткнувшись лбом в сцепленные ладони, я некоторое время помолчал, потом попросил:

   – Поверь мне, ладно? Я не могу...

   Брат тяжко вздохнул и ответил:

   – Ну что ж с тобой делать ещё... Ладно. Что там у тебя с плечом? Давай хоть "заживалку" наложу.

   И хозяйским жестом отодвинул крыло, поглядел... Задумчиво хмыкнул, уставился на меня.

   – Братишка, а, братишка, где тебя носило?

   Не отвечая, я старательно смотрел в сторону. Ван снова оглядел рану, опять уставился меня, удивлённо изогнул бровь. Я со всех сил пытался держать "морду кирпичом" и не смотреть на него. А ещё очень старался не помнить, думая о целой куче вещей сразу. Но кого я обманываю... Апокалипсис же даже по безликой маске Призрака всё прочесть мог.

   – Таэш?.. – усмехнувшись уголком губ, спросил светлый.

   Быстро взглянув на него, я снова стал рассматривать небо там вдали у горизонта. Так даже лучше. Пусть думает, что дело в ней, что это богиня являлась ко мне... а не мать умерла на руках. Видать что-то такое отразилось на лице, раз он спросил тревожно:

   – Что, всё настолько плохо?

   – Всё ещё хуже! – вырвалось у меня.

   – Держись, – немного помолчав, сказал Ван. – Прорвёмся. И не через такое проходили...

   Нет, брат, через такое не проходили. Надеюсь, что и не пройдём...

   – Да куда я денусь... – оставалось только вздохнуть, загнав творившееся в душе поглубже. – Выдержу, не бойся.

   Вошли в дом мы рука об руку.

   – Помирились или притворяетесь? – подозрительно прищурилась охотница, ожидавшая нас.

   – Думаешь, мы первый раз так ругаемся? – хмыкнул Ван.

   – Угу, постоянно ты на меня орёшь и дерёшься... – фыркнул я. – Только причину дай, так и огребаю.

   – Чтобы не расслаблялся! – подзатыльник не достиг своей цели, рефлекс уворачивания сработал как часы. – Молодец, хорошая реакция, – сообщил очевидное светлый.

   – Уж получше твоей! – ответил я, ловко ткнув его пальцами под рёбра и тут же отступив на пару шагов.