Текст книги "Тропы воздуха (СИ)"

Автор книги: Анна Тьма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

   Таэш. Лир и Лия. И взрослый, облачённый в венец и церемониальное одеяние Ван.

   В какие же игры ты играешь, мой бог?! И какую роль ты назначил мне? Не привык я быть фигуркой на доске. Всегда считал себя игроком. Вот так и избавляются от иллюзий...

   Я уже не понимаю, что вокруг меня реальность, а что – только иллюзия реальности, и что из всего этого дикого вороха моей жизни – ложь.

   Но... взгляд упал на зажатое в руке фото. Обычное, глянцевое, размером девять на тринадцать. С него мне улыбались два маленьких шкодливых ангелочка. И на руке у меня есть пять тонких, почти незаметных шрамов, оставленных ноготками моей маленькой девочки, когда её ладошка сжалась в последней судороге, пропоров мою кожу.

   Они не могут быть ложью. Только не они. И в следующий раз, когда разуверюсь, я буду вспоминать о любимых детях, что стали на долгое время моим смыслом жизни и причиной вообще выжить.

   Маньяки и Ван встали на запах еды.

   Первым, прихрамывая, выполз в сторону кухни сонный светлый.

   – Как нога? – поинтересовался я вместо "доброго утра".

   – Нормально, – проворчал брат в ответ.

   – Насколько нормально? – не спешил отстать я.

   Ван покосился недовольно, но всё же ответил, прислушавшись к себе:

   – Через пару дней смогу встать на лейтэр.

   – Только встать или и меня взять? – следом за Ваном вышел сонный Маньяк в камуфляжных штанах, майке и босиком.

   – А меня?.. – следом за братом не замедлила явиться и сестра в таком же точно наряде.

   – Не, – мотнул головой светлый. – Мне ногу чуть напрочь не откусили. Я еле-еле сам устоять смогу.

   Росе и Яру я рассказал о Маньяках ещё вчера, теперь же вкратце объяснил двойняшкам кто такие эти лесники и чем мы все им обязаны. Близнецы прониклись, а Росе эти двое явно понравились. Да уж, братик с сестричкой могут быть обаятельными, если захотят.

   – Что у тебя с крыльями, Ирдес? – усевшись рядом, Манька погладила крыло и я едва удержался, чтобы не отдёрнуть его. Не люблю, когда перья трогают.

   – Вляпался как обычно во что поинтересней, – отмахнулся я. – Потом расскажу. Ешь давай, а то отощала как жертва Освенцима.

   Яр расправился с едой раньше всех и тихо слинял.

   Безумная парочка быстро приходила в норму, но по двойняшкам было видно, что им всё ещё не очень-то хорошо после пережитого. Едва они съели (скорее, даже, смели) свой завтрак, как я смерил их внимательным взглядом, прикидывая, как бы без свидетелей провести воспитательную беседу. Маньяки мой взгляд заметили и тут же прикинулись смертельно больными.

   – Что-то нам всё ещё нехорошо... – протянул Данька.

   – Угу, – покивала Манька.

   – Да вам бы ещё отдыхать побольше! – заявила Роса. – Идите, на солнышке погрейтесь, там гамак есть в саду...

   – Спасибо... – немного смутившись, пробормотали Маня-Даня, навострив лыжи прочь.

   Стоит им ступить за порог, как их уже и след простынет. А потом разговор опять отложится на неопределённый срок. Нет, так дело не пойдёт.

   – Стоять, – бросил в спину двойняшкам я, вставая в паре метров от них и складывая руки на груди. Они нехотя обернулись. Маня ковыряла пальцами ноги пол, Даня сцепил руки за спиной. – Я вам что говорил на счёт путешествий по мирам?

   Маньяки тут же заинтересовались потолком в разных углах.

   – Мань, а, Мань, ты помнишь?

   – Дань, да ты чего, это ж глюки были.

   – Точно, глюки.

   – Ничего не говорил! – хором объявили они, преданно уставившись на меня.

   – Обоих прибью, – спокойно пообещал я. – Я говорил – не лезть к даах. Не соваться в Обитель. И не пытаться вытащить нас из этого мира. Говорил?

   Они со вздохом кивнули.

   – Но мы же не могли вас оставить, – сделала виноватое личико Маня.

   – И мы...

   – А вы понимаете, что станете обузой? – жестко оборвал я, не дав Маньяку договорить. – Это не Информаторий, где мы равны. Это жизнь, где из-за вашей парочки я серьёзно теряю в скорости и должен наложить на себя кучу ограничений.

   Непонимание, вина и отчаянье легко читались в их почти одинаковых лицах. И ещё... ещё тень страха.

   – Хватит уже, – решительно вступился за близнецов Ван. – В конце концов они наши тени. И если уже вляпались, то и выбираться будем как всегда вчетвером. А самая главная обуза на данный момент – вообще я.

   Он не выдержал мой взгляд и отвёл глаза. Поднялся и ушёл, уведя с собой двойняшек. Тяжело вздохнув, я безнадёжно вопросил у Неба, за что мне такое?! Ответа, впрочем, оно не дало.

   – Ты бы не был так жесток, Ирдес, – мягко посоветовала Роса. – Друзей частенько приходится терпеть, ведь никто не идеален.

   – Слишком многое поставлено на кон, – отозвался негромко я. – Потерять друзей, но оставить их живыми лучше, чем приходить на их могилу.

   Мы замолчали, потом женщина задала мне совершенно неожиданный вопрос:

   – Не хочешь рассказать о своих кошмарах?

   – Нет, – криво усмехнувшись, ответил я.

   Яр заглянул на кухню и позвал меня с собой, сказав, что у него совершенно случайно завалялись болты для моего арбалета и надо бы проверить, подходит или нет. Я же был только рад отвлечься от тяжёлых мыслей.

   В закромах сарая лесника обнаружились не только болты, но и целая куча самых разнообразных вещей. Например, откуда-то взялись четыре плаща изначальных стражей.

   – Ого, – пропустив хамелеоновую ткань сквозь пальцы, я поинтересовался: – И кого ты за них убил?

   – Выменял! – поспешил признаться лесник. – Мне ж приходится и в лес к бессмертным наведываться. Ни разу ещё с пустыми руками не пришёл. Вот только уже не знаю, что мне делать с этим хламом – гора накопилась... Я тут ещё кое-что для тебя нашёл. Одно мясо в дороге есть – так и возненавидишь его скоро...

   Сумка, до краёв забитая хлебцами, напомнившими мне ржаные лепёшки, которые я в студенчестве на предмет вечного отсутствия денег любил, потому что они сочетали в себе два важных качества – были дешёвыми и вкусными. По объяснениям Яра, такие выдавались на сухой паёк стражам изначальных в дозор. Они не портились долгое время, хорошо утоляли голод и придавали сил, обладая тонизирующим эффектом.

   – Почему себе не оставляешь? – поинтересовался я.

   – А я на них уже смотреть не могу, – признался лесник. – Мясо, кстати, тоже готово уже.

   – Отлично! – обрадовался я.

   "Тайный рецепт" Яра оказался вполне себе ничего. Во всяком случае, зубы об кусок вяленого мяса я не сломал и даже вкус приличный. За делом время бежит незаметно, и пока мы упаковывали сухой паёк, разбирались с болтами и смотрели, что ещё полезного завалялось по закромам лесничей "сокровищницы", мимо пролетело полдня.

   Когда всё было упаковано и перебрано, охотник прибрал к рукам десяток занятных артефактов, с незапамятных времён валявшихся в кармане моей сумки, а я сидел полировал масляной тряпкой фламберг, то вдруг подумал... Раньше ведь в основном Ван занимался всеми дорожными сборами и приготовлениями.

   Лесник, сидя за столом, увлечённо ковырялся в артефактах. Убрав меч, я тихо вышел. Один раз я уже потерял брата. Кроме того, время для обеда. Хотя, пожалуй, уже "далеко за после обеда". Я-то не голоден – сухого пайка успел сжевать несколько порций, но брату стоило бы напомнить о еде.

   В доме не оказалось ни Вана, ни близнецов. Порыскав в окрестностях, я направился в сад. Поплутав среди деревьев, услышал из дальней беседки, заросшей виноградной лозой по самую крышу, голоса. Подошёл я бесшумно. Ван выпытывал у двойняшек положение дел дома.

   – Да деда-то ничего... – продолжала уже, наверное, даже не с середины, а ближе к концу, Манька.

   – А вот Шон, как узнал, что есть способ с вами поговорить и, возможно, отправиться следом, такой скандал устроил! – добавил Данька. – С дедом в хлам разругался, там и битые стёкла были, и стены поломанные, и двери с петель сорванные... вместе с косяком! "Там, – говорит, – братья мои! И я туда пойду!"

   – Только его здесь и не хватало, – проворчал светлый.

   – Кстати, дед признал тебя наследником и ар'Грахом. Князь подтвердил, – сказала Маня. – Все документы официальные готовы.

   – Прибил бы деда! – в сердцах сказал Ван и добавил ещё пару слов.

   Они замолчали и я уже думал было показаться на глаза, как услышал голос Мани:

   – Знаешь, а он действительно изменился. Даже внешне.

   – Знаю, – тяжело уронил Ван. – Я боюсь теперь даже заглядывать в его душу.

   – Апокалипсис, я тебя, бывало, побаивался, когда тебе башню основательно сносило. Ирдеса – никогда, – сказал Маньяк. – Но теперь... ему же только в глаза глянешь, голос этот холодный услышишь – уже страшно.

   – Данька, – помолчав, сказал Ван. – Это для нас ему пятнадцать. А для него возраст перевалил уже за семь десятков страшных лет. И я не знаю этого изменившегося Ирдеса. Я не знаю, что там случилось. Не понимаю, что с моим младшим братом, который теперь вовсе не младший. Который готов без колебаний убить за обращение "малой". У которого за спиной крылья, что не парить в небе помогают, а к земле тянут. Крылатый, который больше не влюблён в небо – он его проклял. Я не понимаю. И это страшнее всего...

   Меня бросило в жар, а потом в холод. Пришлось опереться рукой о старую, узловатую яблоню – ноги стали ватными. Уходил тихо, стараясь, чтобы даже листья под ногами не шуршали.

   Когда-то мой брат стоял передо мной на коленях, умоляя не бояться его. Теперь я и сам готов повторить то же самое.

   – Яр! – я заглянул в мастерскую и отвлёк человека от его дела.

   – Чего? – тот поднял голову, отрывая взгляд от короткой чёрной цепочки с крупными звеньями.

   – У тебя есть чем заняться? Только надолго и чтобы работу тяжёлую.

   – А что случилось? – со спины бесшумно появилась Роса.

   – Пока ещё ничего, – сообщил я. – Роса, скажи, что нужно – крышу дома починить, картошки накопать тебе, в огороде помочь, погреб новый вырыть?

   – Ты её огород-то видел? – поперхнулся смешком Яр. – Он же идеальный!

   Припомнив, я признал, что лесник прав. Участок земли, приспособленный под овощи и прочий гарнир, очень ухоженный, сорняки там, кажется, вообще не росли. Странно, ни разу не видел, чтобы она возилась с растущей там флорой. Хм, кажется, я начал вспоминать, что со мной было раньше...

   – Чего это на тебя жажда деятельности напала? – поинтересовалась женщина.

   Вздохнув, я взглянул на неё, стараясь оставаться спокойным, и сказал:

   – Либо ты меня сейчас загрузишь делом, либо я приму боевую ипостась и пойду убивать.

   Немного подумав, женщина осторожно сказала:

   – Мне надо одну молодую яблоньку пересадить.

   – Идём, – согласился я, взяв лопату.

   Тоненький ствол деревца никак не намекал на ветвистые, глубокие корни, которые никак нельзя повредить при пересадке. Минут через сорок, замучившись возиться с корневой системой и перепачкавшись в грязи по уши, я обложил трёхэтажными выражениями и дерево, и свою затею. Заодно и брата с Маньяками, из-за которых я здесь вожусь. Замолкнув на полуслове, поднял взгляд.

   Светлый спокоен. Слишком спокоен, чтобы это было правдой.

   – Давно стоишь? – хмуро поинтересовался я, втыкая лопату в землю и выбираясь из ямы.

   – Достаточно, – глухо отозвался Ван.

   Я стоял и молчал, глядя на брата. Хотелось заорать, сказать, что я не такой монстр, как он обо мне думает, что всё ещё его брат и ничто, никакое время, никакой пройденный ад не способны это изменить! Но... что, слова? Пустое... Пустое.

   Ван дёрнулся, его повело и он едва устоял. Я бросился к нему не раздумывая, и увидел закушенную от боли губу и побелевшее лицо. Боль, страх, непонимание... И холодное, любопытно-отстранённое, и от того ещё более жуткое желание убивать... на золотой маске лика демона. Я остановился, словно налетев на стену. Спросил, задохнувшись от нахлынувшего ужаса:

   – Апокалипсис?..

   Змееволосый демон взглянул сквозь меня, склонив набок голову. Золотые нити обращения обтягивали тело медленно, как-то нерешительно, окрашивая кожу в золото и делая прочнее легированной стали. Медленное, задумчивое шипение:

   – Живые... здесь есть живые... я голоден...

   – Апокалипсис! – я встал перед золотоликим демоном, преграждая ему путь.

   Небо, вот оно! То, что едва не свело моего брата с ума, из-за чего он потерял свою чудовищную силу! Хаотичный дух с Болота Мёртвых, что, пройдя сквозь Вана, оставил в нём свою частичку и медленно, но верно брал под контроль его разум. Очень сильный дух, способный на удалённый контроль и медленное переселение в захваченную душу. Пакость невиданная...

   – Они тебе не помешают... – протянул Апокалипсис. Впрочем, не слишком уверенно.

   – Приди в себя, брат!

   Демон посмотрел на меня удивлённо и как маленькому, непонятливому ребёнку повторил:

   – Я голоден...

   – Ты не голоден, – сказал я негромко и веско. – Голодна тварь, поселившаяся в тебе. Твой враг внутри тебя, брат.

   Золотой демон задумался, крестообразный зрачок полыхнул синим светом. Недоверчиво сморщился и ответил:

   – Я не могу думать... меня мучает голод... отойди...

   Пока ещё двурукое древнее исчадье Бездны отодвинуло меня в сторону.

   – Хрен тебе, Апокалипсис, а не жратву. Тех, кого можно убивать, я уже убил!

   Ещё не договорив фразу, начал обращение и бросился вперёд, пытаясь вырубить или хотя бы обездвижить брата! Демон ушёл в сторону, недоумённо взглянул и попытался отбиться, не применяя силы и стараясь не калечить.

   Обратились мы оба полностью за несколько минут моих попыток прижать его к земле и обездвижить. Шестирукий отбивался, по-прежнему стараясь не нанести мне увечий. Я и сам не мог заставить себя ударить брата в полную силу на поражение и пытался только пленить.

   А потом я услышал крик. И увидел Росу, пришедшую, видимо, проведать, как я справляюсь с деревцем.

   – Беги! – бешено рявкнул я.

   – Еда-а... – радостно протянул демон и одним движением швырнул меня в дерево.

   Не уйдёшь, зараза! Подсечка хвостом, удар сложенным крылом, отработанные удары в болевые точки. Демон зарычал, согнувшись и упав на колени.

   – Не мешай!.. – страшно рыкнул Апокалипсис.

   – Не дождёшься... – прорычал в ответ я и стряхнул с когтей ледяное пламя.

   Демон зашипел, взъярившись, но я всё-таки прижав брата к земле и крепко держа верхнюю пару рук, нашёл тонкую ниточку связи... и резко, боясь передумать, силком раскрыл его душу. Он закричал. Болезненный крик резал слух, перерастая в отчаянный, полный ненависти и боли вой. Шипели золотые змеи, бессильно пытаясь прокусить мой ритуальный доспех.

   Знаю, чего ты боишься. Знаю, почему сейчас готов убить меня, а после – возненавидишь.

   Небо!.. Один раз я уже потерял его. И, боясь передумать, я раскрыл свою душу. Очень давно так не поступал... Позволь мне, брат... позволь тебе помочь! А вот и тварь, которая разъедала твой дух. Крепко как держится, зараза!

   Ледяной огонь полился с моих ладоней, через миг вспыхнув внутри Апокалипсиса, выжигая всё чужеродное и оставляя только то, что смертные не могут вынести – боль страданий бога. Когда синее пламя схлынуло, оставляя морозные узоры на чешуе, коже и одежде, свет в его крови пришёл в движение, согревая и помогая выжить.

   Обратная трансформация проходила медленно. Апокалипсис очнулся, осознал произошедшее и застонал, закрыв лицо руками. Прислонившись к деревцу, я сидел, не в силах даже дышать, когда чешуя сползала с кожи. Боль выкручивала наизнанку нервы и суставы, сводила с ума, раскалёнными спицами глубоко втыкаясь в затылок. Обратная трансформация дошла до первой стадии, когда удалось поднять непослушные руки и обхватить затылок, уткнувшись в колено лбом. Только не кричать – будет ещё хуже. Больно, Небо, как больно... Дай мне сдохнуть, Небо!

   Кто-то дёрнул меня за плечо, заставляя приподнять голову, от чего я едва не потерял сознание. Чужие и такие знакомые руки силком заставили сделать несколько глотков из фляги. Когда в глазах через пару минут прояснилось, мне даже удалось выдохнуть без стона.

   – Ирдес?.. – Маньячка смотрела настороженно.

   – Живой, – хрипло ответил я. И тут же обеспокоенно спросил, не видя перед собой почти ничего, кроме темноты и разноцветных сполохов: – Ван?..

   – Что это за гадость?! – Брат отозвался сам и в его голосе отчётливо проскользнули нотки истерики. Сквозь пелену удалось разглядеть его сидящего на земле и судорожно вцепившегося в ворот футболки. Маньяк придерживал светлого за плечи.

   – Дух с Болота... – с трудом выдохнул я. Сжал зубы, и всё же заставил себя сказать: – Маньяки, помогите Вану дойти до дома... ему нужно немного отдохнуть...

   – А ты? – спросила Маня.

   – Сам... – у меня хватило сил даже изобразить что-то отдалённо напоминающее улыбку.

   Они не посмели спорить. Ушли, оглядываясь и не решаясь остаться. Чуть-чуть ослабив самоконтроль, я оказался в аду...

   ...Не знаю, сколько это длилось. Бывает больно, даже очень, так, что не можешь сдержать крика. А бывает больно так, что, кажется, дернешься – и умрёшь. И тогда не то что кричать – вдохнуть лишний раз не сможешь.

   Постепенно начало отпускать и я со сдавленным стоном распрямился, вытянув ноги. Медленно расправил и снова сложил крылья, сжал и разжал кулаки. Умею же обходиться без обращения и быть сильнее любого тёмного во второй ипостаси! Точнее, умел... тогда... давно в будущем. Сколько же ещё предстоит работы над собой!

   Попытка подняться на ноги увенчалась успехом раза эдак с третьего. Пить хотелось так, что все мысли только о живительной влаге, во рту стояла мерзопакостная желчная горечь, а перед глазами плавали знакомые до тошноты и омерзения золотистые лужи. Я помню тебя, рыжая дрянь... никогда так и не смог забыть. Та-ак, в каком там направлении было приснопамятное озеро?.. Не посшибать бы все деревья по дороге...

   В воду я не то чтобы сразу залез – умудрился как-то скинуть обувь и упал в неё весь. Перевернулся на спину, чтобы не захлебнуться и лёг на воде, отдавшись на волю стихии. Хотелось закрыть глаза, но мне прекрасно известно, что стоит это сделать, как я провалюсь в сон и обязательно нахлебаюсь воды. А так может удастся переждать шоковое состояние и обойтись без отключки. Давай, Крылатый, держись...

   Почувствовав себя более-менее сносно, я выполз на берег и ещё долго лежал, обсыхая. Потом явились близнецы и пришлось подняться, сделав вид, что со мной уже всё в порядке. Хотя приступ кашля подпортил иллюзию. Они тут же засуетились вокруг, и от их искренней заботы, давно забытого чувства безграничной преданности, мне действительно полегчало.

   Брат сидел на ступеньке у порога, прислонившись к балке, поддерживающей козырёк. Просто сидел, глядя в никуда. Но когда он поднял голову... Слов не подобрать, чтобы рассказать о том, что можно выразить одним взглядом. Споткнувшись, я замер. Поглядел на него, крепко сжав зубы, чтобы не ляпнуть ненароком ничего лишнего. Круто развернулся и ушёл, не оглядываясь и пытаясь утихомирить холодную лютую ярость, разбушевавшуюся внутри.

   Путь стелился под ноги сам, но перед моим внутренним взором, затмевая всё остальное, оставался взгляд брата. Ты слишком много на себя берёшь, брат! Не тебе меня судить! Не тебе!

   Что ты можешь знать о той крови, в которой мне довелось захлебнуться, светлый?! Что можешь знать о том, как переломали мне крылья, чтобы летать я больше никогда не мог?! Что, что знаешь о том, как Небо может плюнуть тебе в душу и растоптать остатки веры?! Что ты можешь знать?! Ты – светлый и слишком неопытный...

   Когда в глазах прояснилось, я обнаружил, что методично сбиваю кулаки о дерево. Костяшки уже разбил. Боли не чувствовалось, хотя по ладоням текли тонкие струйки крови.

   Что с этим идиотским миром?! Или, что вернее, со мной что-то не так? Что происходит вокруг? Мне кажется, я уже не различаю правду и ложь. Да и есть ли они на самом деле, или всё это – только мои иллюзии?

   Небо... Небо моё... зачем ты предало меня?..

   – Ирдес...

   Тихий голос заставил меня обернуться, отлипнув от дерева. Двойняшки нерешительно мялись за спиной. Переглянулись и Манька подошла поближе. Взяла меня за руку, старательно стёрла струйки крови.

   – Ну что ты с собой делаешь, Ирдес?

   – И с Ваном... – добавил решившийся приблизиться вслед за сестрой Маньяк.

   Мои дорогие тени. Можно приказать вам не задавать дурацких вопросов, приказать забыть или просто промолчать. Но мне жаль тех крох доверия, что ещё остались.

   – Лучше быть врагами с вами всеми живыми, – тяжело дались слова, – чем приходить на ваши могилы.

   Брат с сестрой снова переглянулись и Маня спросила:

   – Всё так плохо?

   – Когда нас убьют? – поинтересовался Маньяк.

   – Слишком скоро... – и снова говорить тяжело от сведённого горла. Не могу вас потерять. Не могу! Только не снова! – Но демона лысого я позволю этому случиться. Два года – это целая вечность. У нас впереди – вечность!

   – Маньяки не сдаются! – тут же весело заявили близнецы, услышав срок в два года.

   Для них, юных и уверенных в своём бессмертии, пара лет – действительно вечность.

   А потом они долго и упорно тормошили меня, требуя рассказать, что да как и почему. Говорить не хотелось, но приходилось – эти двое хуже репейника в волосах. И пока я рассказывал, Манька плела мне затейливую косу с тем же упорством, с каким обычно расплетала, а Данька, думая, что я не замечаю, украдкой трогал большие маховые перья.

   – А у нас для тебя небольшая хорошая новость есть, – хитро прищурившись, сообщила Манька, закончив расспросы.

   – Угу, тебе не придётся ругаться, что мы тормозим тебя и Вана, – добавил Данька.

   – Заинтересовали, – коротко бросил я, разглядывая хитрющие физиономии. – И что же такого вы придумали?

   – Да вот...

   Близнецы встали рядом, взялись за руки и через мгновенье уже болтались в паре метров от земли! Отлетев друг от друга, продемонстрировали мне прозрачно-серые, тонкие диски под ногами, чем-то похожие на Ванов лейтэр.

   – Работают только в дуэте и если мы не слишком далеко друг от друга, – сообщила Маня.

   – И не очень быстрые, – добавил Даня.

   – Мы бета-тестеры для этих образцов.

   – Самовосстанавливающийся заряд, но может работать и от внутренней энергетики хозяина...

   – Это откуда? – поинтересовался я, разглядывая чудо и с болью узнавая знакомый и родной почерк гениального изобретателя-артефактора.

   – Второй Император получил доступ к технологиям нашего боевого "клинка", – виновато спрятала глаза Маньячка, не произнося вслух "Серые Призраки".

   – Дрэйк с дедом спелись, а дядя Райдан на скорую руку вот такое сотворил...

   – Но не беспокойся, Дрэйк нас не сдал! Под клятву кровью и Тьмой о неразглашении поделился частью технологий, не объясняя, что это и откуда.

   – Нас экипировали по полной программе...

   – А какого демона послали именно вас, а не тёмных Рыцарей? – поинтересовался я, понимая, что они чего-то не договаривают. – Уж не сбежали ли вы двое вместо тех, кто должен был пойти?

   – Нет, – мотнула головой девчонка, приземлившись.

   – Только мы могли пойти, – добавил её брат. – Только мы могли найти тебя и Вана.

   – Только нам Даах дали право пройти в этот мир следом за вами.

   Даах! Эта безумная парочка всё-таки добралась до Обители! Поубивал бы своими руками.

   – И только нам дали ключ к обратной дороге.

   – Он у нас в крови.

   Они точно психи. Законченные. Помолчав, я всё-таки нашёл в себе силы не ругаться и спокойно, с намёком на иронию, ответить:

   – Тогда до дома я вас бить не буду.

   – А дома ты нас простишь, – невинно улыбнулась девчонка с безумным блеском в синих глазах.

   Двойняшки ещё немного попытались меня поразвлекать, рассказывая о доме и своих безумствах. Из их трёпа я пытался уловить самое главное – где, когда и с кем они успели вляпаться и чем им, двум безумцам, это грозит. Весь путь до Обители, как я и подозревал, они прошли с дедом. Дед, слава его разумности, пусть её проявления и редки как снег среди лета, вёл себя тихо в Свободном. А с Даах у него оказались какие-то старые счёты. Должок они отплатили своеобразным подарком двойняшкам, которых сочли достойными. Шон, узнав, что не он отправляется за братьями, разругался с дедушкой до драки – отцу и Лису пришлось их разнимать. И это мой рассудительный, взрослый, серьёзный брат устроил? Я удивлён.

   Ещё немного потрепавшись о второстепенных вещах, двойняшки ретировались, пообещав притащить мне ужин, если я не собираюсь сегодня возвращаться. Ужин? Когда это вечер успел наступить? Отвлекаясь от тяжких дум, одолевших мою бедную, болящую голову, я огляделся и обнаружил, что и правда уже вечер.

   Озеро манило нестерпимо и ноги снова вынесли меня к нему сами. Стоя на берегу, я смотрел на воду с алой полосой заката и ни о чём не думая. Боль от разбитых костяшек наконец достигла сознания. Кулаки сбиты не первый и не последний раз. Неприятно, но не смертельно – у Вана и Шона гораздо чаще такие травмы бывают. Поясница и плечи опять болели – всё-таки тело ещё не привыкло к тяжести крыльев за спиной. Странная тоска внутри заставляла остро чувствовать всю эту, в принципе, мелкую и незначительную, даже не боль, а скорее, неудобство.

   Гитара вплелась в шум листьев на ветру поначалу незаметно, повторяя их мелодию. Но постепенно стала играть свою. Я повернул голову, взглянул на брата. Он сидел, расположившись на поваленном дереве и прислонившись спиной к толстой ветке, глядел в небо и играл.

   Играл, вкладывая в музыку всю душу, всю свою безумную тоску. До конца, до дна выкладываясь в музыку. Каждый звук – ударом по нервам, выбивая сознание и душу со своих привычных мест. Играл, заставляя меня видеть другие картины, затмившие окружающую реальность...

   Впереди – пустота и серое одиночество. Вот чего я добился своей войной. Крылья за спиной – это лишь невыносимая тяжесть, и сил их расправить нет... Нет сил даже дышать как прежде.

   "Ты не проиграл, небо удержал на плечах своих! Ты не победил, и лететь нет сил и дышать нет сил..."

   Что ты делаешь?! Зачем... зачем выворачиваешь душу наизнанку?! Зачем оживляешь ставшее тленом?..

   Замолчи! Замолчи, брат! Небо, да заткнись же... Почему я не могу приказать тебе заткнуться?! Потому, что вообще не могу тебе отдавать приказы. Не имею права... Я ведь и правда не проиграл. Но и не победил.

   Замкнутый круг, не ада ли?!

   Драться за жизнь, но против своих!

   В алом руки белых воин...

   С каждым ударом дальше свет,

   Смотришь наверх, а неба там нет!

   Только пепел и огонь... ^#

   # Корсика – Пустой перрон

   Зачем ты бередишь старые раны, вскрывая их острым ножом? Я остался один! Один!..

   Что-то знакомо толкнулось в мои щиты, и полузабытый голос из прошлого воскликнул с досадой: "Опять ты?! Личное наказание... Я только спать лёг, как тут же ты появляешься!" – Это "спать лёг" прозвучало так, словно он ложился как минимум на годы, а не на ночь.

   "Я тебя не звал", – мой ответ прозвучал сухо и сдержанно.

   "Да какая разница, звал или нет... Кажется, меня к тебе тянет каждый раз, когда тебе плохо. Что на этот раз? – аккуратные, ловкие щупы скользнули сквозь щиты, прошлись невесомо по моему сознанию и голос стал озадаченным: – Эк тебя... Это же... Крылья Вечности! Тебя что, на Болото Мёртвых занесло?! Ну дура-а-ак... – протянул мой незримый собеседник и я мысленно согласился. Тот, кто добровольно полез в то проклятое местечко, не может быть умным. – Я тебе помогу, всё равно уже разбудил. Тем более что Болото... Я тебя всё-таки найду. Дай мне свою руку... Ирис..."

   "Ирдес", – холодно поправил я.

   "А я и не тебя сейчас зову, несчастье ходячее", – с оттенком ехидности и сочувствием отозвался незримый собеседник.

   Хлёсткий, как пощёчина, удар... и что-то дёрнуло меня вверх, вышвыривая дух из тела.

   Ещё не смолкла гитара, а я был уже далеко отсюда. Из зеркала размером со всё небо на меня смотрел я сам. Только другой. Ещё живой. И этот "я" не был моим отражением. Он скривился, с досадой фыркнув и не нужно было вслух произносить слов. Он не говорил, но я легко читал в глазах цвета фиолетовых ирисов, в том, как насмешливо-презрительно скривился тонко очерченный рот. Когда-то я был им. Отсюда нет выхода, и живым уйдёт лишь один.

   Смотря вверх, ты видишь Небо, а я – синий потолок. Ты всё это начал, а мне пришлось этим жить. Ты слышишь музыку, я – звук. Ты видишь оттенки и жизнь, а я – цвет. Ты знаешь, как звучат краски, я – нет. Ты удрал от всего этого, ты умер, а мне пришлось жить... Уйди, мальчишка! Ты умер ещё тогда, на могиле родителей!

   "Ты не видишь Неба, не дышишь и не живёшь. Ну что ты за урод моральный? На кой тебе крылья, если ты не летаешь?"

   "Хочешь – забирай мои крылья. Тебе они нужнее. Ты ещё живой".

   "Ты мне лучше отдай моё тело и мой разум обратно. Твоё время ещё не настало! И, уж будь уверен, не настанет никогда".

   "А вот этого тебе не дождаться. Только я достаточно сильный, чтобы всё переиграть. Только я достаточно силён, чтобы убивать так, как нужно и не щадить никого".

   Моё отражение-"я" ступило вперёд. Усмешка была на редкость каверзной.

   "Но такого тебя-"меня" Она не полюбит никогда. Отойди! Исчезни вообще. Навеки. Это же надо, каким ублюдком я стал..."

   "Мне пришлось! Ты не можешь судить о том!"

   "Самооправдания. И ты это понимаешь лучше, чем кто-либо. И не забывай о Ней... Убери щиты!"

   Сил держать щиты у меня не осталось. Да и желания тоже...

   "Ты победил..."

   Отражение стало мной...

   И в тот же миг мир вокруг взорвался красками и звуками! Наверное, так чувствует себя слепо-глухо-немой, к которому разом всё вернулось. Бесконечно прекрасный, непознанный мир у моих ног и небо, ставшее Небом!.. Даже воздух приобрёл вкус и каждый вдох, как последний жизни, пьяняще-сладкий. А непонятная смутная тоска стала острой тоской по дому, по папе и маме, дяде и брату, по моему родному миру!

   Первым пришло понимание... всё это время, все бесконечные годы я отчаянно хотел одного – жить!!! Снова, как прежде, жить на всю катушку, а не делать вид, что живой! И снова слышать музыку, которая уже давно не звучала для меня.

   Небо, каким же циничным ублюдком я стал! Как только меня не прибил собственный брат...

   – Как же чертовски могут устать... крылья за спиной... – последней строкой пропел брат, и такая неизбывная тоска звучала в его голосе, в каждом звуке гитарных струн, что хотелось завыть.

   Крылья волочились по земле и не было сил их сложить аккуратно, когда я подходил к брату. Он поднял взгляд... и я вдруг очень остро понял – да он же жалел меня! Слишком глубоко прочёл мою душу и жалел! Меня!!! Тварь, убийцу без чести и совести, урода, ублюдка! Меня, который любому мог ударить в спину, меня, которому нельзя было верить, потому что я мог спокойно предать любое доверие, если бы счёл нужным и выгодным! Безжалостного, кровавого, хитрого и изворотливого тирана, которого даже демоны Инферно побаивались! Он жалел!..