Текст книги "Если ты простишь (СИ)"

Автор книги: Анна Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Ладно, – прошептала я – потому что осознавала: прощения от Вадима упрямством я не добьюсь. – Давай разойдёмся…

– Ну вот и славно, – сказал Вадим быстро, отстранился и встал с дивана. – Я в душ, Лида. Ты тоже иди спать. Детали обсудим завтра.

И ушёл.

«Детали»…

Это никакие не детали. Из деталей можно что-то собрать.

А из наших отношений разве можно что-то собрать?

Это больше похоже на пепел.

37

Вадим

Приготовившись ко сну, я зашёл в кабинет.

Не мог отделаться от странного чувства, будто мне удалили часть сердца, но боль наконец ослабла или же стала настолько привычной, что я перестал её замечать.

Я уже собирался лечь, когда бросил взгляд на доску, куда вешал всякую всячину как по работе, так и просто для красоты.

Открытки «Возвращение блудного сына» и «Явление Христа народу» показались мне вдруг совсем неактуальными. Я их снял, оставив на доске пустое место для чего-то нового.

Девчонки на работе однажды рассказали мне про модные доски желаний. Я как-то отстал от жизни и был сильно удивлён, что эта бытовая «магия» настолько популярна.

Книги, блоги, товары, курсы – и чёрт знает что ещё существует на эту тему.

Люди всегда были склонны к поиску простых путей к счастью. Волшебная пилюля – намного более заманчивая идея, чем пахать как проклятый в надежде на успех. Да и сверхусилия совсем не означают гарантированной победы, чем бы ты ни занимался. И тем не менее количество людей, поверивших в эту халяву от Вселенной, всё равно безумно удивляет.

Вот повешу фотографию с пляжем Таиланда и «притяну» в свою жизнь отпуск в январе!

Или «За туалетом. Автопортрет» художницы Серебряковой – и познакомлюсь с похожей симпатичной женщиной.

Как всё просто.

А на Лиде я, видимо, неудачно женился, потому что она когда-то в прошлом слишком засмотрелась на картину «Неравный брак» и притянула в свою жизнь меня? А вот повесила бы в туалете плакат с семьёй из рекламы зубной пасты, и было бы ей счастье белозубое.

А может, моим маме и бабушке нужно было не лечить меня, а картинку со здоровым ребёнком повесить на стену?

Да, как же просто жить, оказывается!

Не знаю, есть ли у Лиды доска желаний. Вообще на неё это не похоже. Суеверий и магического мышления я за ней не замечал. Но после разговора на кухне, вспомнив о «досках желаний», я вдруг осознал, что Лида увидела в своём бегстве волшебную пилюлю, способную решить все её проблемы.

Ошибочно. Как и всегда.

И я всё больше и больше начал понимать, как мало Лида сделала для того, чтобы не допустить этого кризиса в нашей семье. Хотя нет, не кризиса. Краха!

Как же ничтожно мало она работала над сохранением нашего брака и совершенно не старалась починить то, что, как выяснилось, не работало. Лида просто решила выкинуть всё на свалку и убежать за горизонт.

А надо было пахать! Пахать, пахать и ещё раз пахать. И вот если бы ничего не получилось в итоге, никакие психологи не спасли, и работа над собой ничего не изменила, и банальное открытое общение друг с другом не помогло бы нам сблизиться и преодолеть ту пропасть, которая, как я теперь понимал, была настолько огромной, что Лида вот так спонтанно решилась разрушить всё вместо наведения мостов, – тогда и только тогда следовало бы рассмотреть вариант развода. И то предварительно стоило просто поставить всё на паузу, дать нам обоим передышку, чтобы всё взвесить перед настолько важным решением.

Хотя бы ради дочки следовало не спешить.

Я вдруг понял, что обращаюсь к Лиде, которой не существует. К Лиде, которая ещё не сделала роковую ошибку. Но такой Лиды нет.

Как и волшебных таблеток.

И теперь всё кончено.

Лида это точно знает. После нашего разговора на кухне она больше не будет пытаться получить второй шанс.

Расплатой за веру в волшебную таблетку для неё стало не только то, что она разрушила нашу семью, но и то, что ей предстоит пахать над своей жизнью, но уже без меня. Правда, ещё не факт, что Лида извлекла хотя бы какой-то урок из того, что натворила, и не ухватится за другую призрачную халяву от Вселенной.

Эти доски, вера в легкодоступное счастье – не такая уж и безобидная наивность, как может показаться на первый взгляд.

И несмотря на то, что моя доска предназначалась совсем для других целей и не имела ни малейшего отношения к магии, мне вдруг захотелось вообще всё с неё снять.

И через пару минут на ней ничего не осталось, одна лишь голая пробковая поверхность.

Пусть пока так повисит. Пустота бывает очень завораживающей. Глядя на неё, можно увидеть безграничный потенциал.

Но пока хотелось, чтобы пустота оставалась только пустотой и ничем больше. Хотя бы какое-то время.

Я наконец лёг на треклятый диван.

В голове стал утихать диалог с Лидой, как и мой монолог с самим собой. На смену им пришли воспоминания об опере, которую я слушал этим вечером в театре.

Несмотря на то, что я человек рациональный и не верящий ни в какие приметы и магию, порой мне кажется, что мир соткан из невидимых нам нитей. По воле Божьей или ещё каким-то образом мы иногда видим, как всё в нашей жизни друг с другом переплетено.

И сейчас, слушая в голове мотивы этой бессмертной музыки и всё ещё видя перед глазами отчаявшееся лицо Лиды, я вспомнил, что прочитал сегодня в театральной брошюре.

«Травиата» переводится с итальянского как «падшая, заблудшая, пропащая». Главная героиня – куртизанка, умирающая от неизлечимой болезни.

Я понимал, что совпадения имеют свойство легко подгоняться под реальность того, кто их замечает. Но всё же меня не покидало ощущение, что в данном случае взаимосвязь реально существует и я невольно дотронулся до очередной нити, из которой соткан мир.

Впрочем, возможно, к тому моменту я уже крепко спал.

38

Вадим

В воскресенье произошло немыслимое – я проспал. Не услышал будильник и очнулся в то время, когда уже должен был не только вернуться с пробежки, но и принять душ, и готовить завтрак, как обычно.

Предположу, что вчерашний разговор с Лидой подвёл черту под нашей историей и сразу уменьшилось напряжение, которое я всячески прятал даже от самого себя в минувшие две недели. Вот я и задрых как никогда.

Я почти не сомневался, что для Лиды тоже настал переломный момент, ведь если надежда ложная, то зачастую её смерть – это благо. А надежда на восстановление наших отношений вчера была похоронена. Глубоко и навсегда.

Увидев, что все ещё спят, я решил приготовить завтрак и не уходить в этот раз никуда. На пробежку, естественно, я тоже не отправился – не было времени.

Вскоре проснулась Лида. Она зашла на кухню сонная, и я сразу же попробовал прочитать её выражение лица, когда она увидела меня, готовящего сырники.

– Доброе утро, – сказал я и удивился собственному голосу, прозвучавшему без негатива, как в предыдущие дни, но с холодной, нейтральной отстранённостью. Так здороваются с соседом в поезде после ночи в пути.

– Доброе утро, – ответила Лида и, широко зевнув, прикрыла рот ладонью.

И чёрт знает, как это возможно, но в то же мгновение я понял, что мы действительно перешли на следующий этап и теперь нам будет легче хотя бы решать бытовые вопросы, которых не избежать из-за совместного воспитания Арины.

– Будешь сырники? – Ещё вчера от такого вопроса в глазах Лиды засияла бы надежда на прощение. Но не сегодня.

– Да, спасибо.

– Кофе налей сама – у меня руки все в твороге.

– С этим я справлюсь, – пробормотала Лида.

Самоирония? Я даже где-то глубоко внутри улыбнулся. Не похоже на Лиду. Она обычно как будто бы и не осознавала, какой беспомощной воспринимается со стороны. Во всяком случае, подколы в адрес самой себя я от неё нечасто слышал, несмотря на множество поводов.

Я положил Лиде три сырника и продолжил жарить новую партию. Когда она была почти готова, я выключил огонь под сковородой, помыл руки и, взяв свой кофе, сел за стол напротив уминающей завтрак Лиды, а потом заговорил:

– Сегодня я с Ариной весь день проведу, а ты следующие пять дней будешь с ней побольше общаться, водить в школу, на английский и танцы. Хорошо? По ряду причин так будет правильно. Это поможет и Арине, и...

– Да, я понимаю. – Лида смотрела в тарелку и только изредка бегло поднимала взгляд на меня.

– Если эта занятость будет мешать тебе готовиться к переезду, я подменю.

– Хорошо.

– Мне надо обдумать много всего. За пять дней должны управиться…

– И мою квартиру подготовить нужно, – глядя в кружку с кофе, пробормотала Лида.

Я удивлённо впился в жену взглядом. Жизнь заставила её заземлиться, судя по всему. Лида стала думать о бренной и неизбежной бытовухе.

– Да, полагаю. Тебе стоило бы… – продолжил я, но Лида меня перебила:

– Проверить её. Да, я съезжу и посмотрю, насколько она готова к жизни. Может, даже сегодня, – добавила она.

Это прозвучало очень по-взрослому.

– Именно. Так вот, ещё о делах на неделе. Я завтра встречусь с юристом, который будет готовить наши документы для развода, переговорю с ним и, возможно, наберу тебя, если будут какие-то вопросы, – я говорил это так буднично, будто речь шла о том, какой набор суши брать на ужин, а не о завершении одиннадцати лет супружества.

– Да всё и так понятно. – Лида посмотрела на меня смиренно-обречёнными глазами.

– Что – всё?

– Арина остаётся с тобой. Имущество не делим. С алиментами тоже всё понятно. Что там ещё обсуждать.

Снова не ожидал от неё такого обдуманного ответа.

– Э-э, в целом да, всё так. Но точно что-то ещё есть. В том числе для этого мне и нужен юрист.

Лида вдруг положила вилку, сложила руки на коленях под столом и сказала предельно серьёзно:

– Вадим. Мы же не скатимся до обсуждения графика посещения ребёнка или как это называется?..

Вот тут я опешил. Лида ли передо мной?

Это был совсем не инфантильный вопрос. Я даже завис на мгновение от неожиданности.

– Нет! Конечно нет! То есть я не знаю, возможно, по бумагам это необходимо всё прописать. Нужно консультироваться. Но, конечно, я надеюсь, что мы с тобой не скатимся до свиданий с ребёнком по расписанию. Арина не должна пострадать из-за развода. Это самое главное. Надеюсь, в этом мы…

Я заметил, как Лида с облегчением выдохнула. Не знаю, допускала ли она мысль о том, что я буду мстить ей, используя ребёнка. Если допускала – то, чёрт побери, как можно настолько не понимать, с кем живёшь одиннадцать лет. Хотя мне ли это говорить? Я за эти годы не увидел, что Лида способна за один день вычеркнуть свою семью из жизни. Чужая душа не потёмки, а чернее чёрного квадрата Малевича. Смотри не смотри, ничего не поймёшь. Не зря Малевич целый манифест написал, рассказывая, что имел в виду. Так и нам всем надо про свои души писать, чтобы другой человек хотя бы немного мог понять, с кем связывает жизнь.

– Да, я полностью согласна с тобой.

Я кивнул, допил кофе и решил озвучить две самые важные для меня вещи:

– Я не собираюсь препятствовать вашему общению. Вы с Аришкой будете видеться, когда пожелаете. Я только должен тебя предупредить, что в случае, если ты пойдёшь по наклонной…

– В смысле? – Глаза Лиды округлились.

Я резко вскочил, Лида вздрогнула от неожиданности. А я всего лишь вспомнил, что надо снять сырники со сковороды, пока они не пережарились. Орудуя лопаткой, продолжил разговор:

– В смысле что, если ты свяжешься с дурной компанией или просто сама начнёшь вести деструктивный образ жизни…

– Вадим?

Отвлекаясь на Лиду, обжёг палец.

– А как ты хотела? Я теперь не знаю, что от тебя ожидать. Поэтому и говорю, как есть. Хорошо, давай опустим подробности. Скажу так – если ты начнёшь вести образ жизни, который может навредить Арине, я буду защищать её от твоего влияния через суд.

– Это не понадобится, – спокойно ответила Лида, но я видел по глазам, что мои слова её всё-таки ранили.

– И тем не менее ты должна это знать. А я должен это проговорить, – холодно констатировал я.

– Хорошо. Я поняла.

– Ну и славно. И ещё, если нужна помощь по переезду, то будет удобно сделать это в…

– Субботу, – снова перебила меня Лида.

– Да. Я вижу, ты успела многое обдумать.

– Ночь долгая.

– Не спала?

– Спала, но немного. А сырники, кстати, очень вкусные. Не то что у меня, – как-то по-детски вздохнула Лида. Но теперь это меня больше не умиляло, как раньше. Тем не менее Арине нужна здоровая, а не голодающая мама, поэтому я предложил Лиде записать рецепт.

– Так моя бабушка готовила.

– Да, спасибо, мне он пригодится.

– Ещё положить?

– Если всем хватит, то да. Спасибо.

Я положил ей ещё два сырника и снова сел напротив, чтобы закончить обсуждение всех дел.

– Да, и вот что. Как напишешь заявление об уходе из студии, отдай его мне. Я сам его отвезу. Так будет меньше шума, а я бы не хотел, чтобы работники начали судачить раньше времени. У нас сейчас много напряжённой работы, сплетни будут лишними.

– Понимаю. Мне и самой не хотелось бы там появляться.

Я понимающе кивнул.

– Значит, догово…

В коридоре послышались шаги, и Лида, как ошпаренная, неожиданно вскочила из-за стола и встала у раковины, включила воду и суетливо начала мыть руки. Только мельком взглянула на меня, словно проверяя, понял ли я, почему она так сделала.

А я понял.

И кивнул ей в ответ. Потому что тоже не хотел, чтобы даже на мгновение у Арины появилась надежда на наше примирение, когда она увидела бы нас мирно болтающими за столом и поедающими сырники, как в старые добрые семейные времена.

Я поспешил обрадовать Аришку, что сегодня буду весь день с ней и можно за завтраком обсудить, куда она хочет скататься, а куда я.

Лида, перекинувшись с дочкой дежурными утренними фразами, оставила нас вдвоём. Арина, вдохновлённая предстоящим днём, накинулась на сырники, но потом вспомнила, что ещё не почистила зубы и убежала умываться. И, пока плескалась в ванной, успела придумать кучу планов на сегодняшний день.

Через полтора часа мы приступили к первому пункту, быстро добравшись на машине до торгового комплекса, где Аришка задумала провести рейд по магазинам одежды. Да, это был не мой выбор, но что поделать. Нет, Арина пока не успела стать жуткой шмотницей и модницей, но тем не менее за внешностью она уже следила очень тщательно.

В такие совместные дни можно пообедать и всякими вредностями. Сегодня это были бургеры с картошкой фри, но – для очищения совести – всё-таки вместе с греческим салатом, который Арине, на удивление, тоже нравится. Без оливок, разумеется. А на десерт Аришка попросила гонконгские вафли с мороженым, но ожидаемо не справилась с этой громадиной. Пришлось помогать.

Затем перешли к моей части дня – отправились на выставку каллиграфии в музее современного искусства, там же прошлись по книжному магазину, где я искал каталог с работами одного художника из Арабских Эмиратов. Аришка заскучала, но договор выполнила, не торопила меня, потому что знала следующий пункт плана. Дочку ждала чистейшая радость для неё – три часа на скалодроме с верёвочным парком, расположенном под крышей торгового комплекса.

Три часа! За это время Арина только два раза забегала в кафе, где сидел я, пока она покоряла старые и новые вершины. Выпивала полстакана воды, под укоризненным взглядом проглатывала кусочек остывшей пиццы и мчалась обратно на скалодром.

Я занимался своими делами в телефоне, иногда наблюдая за тем, как моя дочь, прицепленная к страховочному устройству, ползает по отвесной стене и различным подвесным конструкциям, словно даже не подозревая о существовании силы притяжения.

В один момент Арина сорвалась, и выглядело это жутко, несмотря на все меры предосторожности. Но я даже на расстоянии видел, как она довольна. Аришка тут же, не мешкая, полезла обратно.

А я вдруг подумал, что в этом и есть основная суть родительства: быть страховкой для своего ребёнка, не мешая при этом принимать вызовы, которые бросает ему жизнь.

Потом мы прогулялись по осеннему парку, припорошенному ноябрьским снегом, покормили уток, отказавшихся улетать на юг, и напоследок всё-таки зашли посмотреть фильм в кинотеатр недалеко от дома. Этот фильм очень хотела посмотреть Арина, хотя я думал, что дочь к тому моменту будет такая вымотавшаяся, что уснёт в машине, как в былые времена.

Но нет. От этого воскресенья дочка хотела взять всё без остатка.

И правильно.

Сегодня мы с ней были заодно.

39

Вадим

«Понедельник – день тяжёлый», говорят в народе.

Но в этот раз первый день недели прошёл спокойно, в размеренных студийно-рабочих и житейско-бытовых делах.

Я заскочил в отдел кадров, отдал заявление Лиды об уходе и очень настоятельно попросил не распространяться об этом среди коллег.

Мне кажется, кадровики немного испугались. Вероятно, так нечаянно случилось, что моя просьба прозвучала как угроза.

Ей-богу, я не специально.

Вечером встретился с юристом по поводу развода. Встреча была на редкость неприятной.

Мужик вроде как профессионал, но он постоянно пытался убедить меня, что Лида непременно захочет отобрать как минимум всё, и совершенно не замечал, что я иного мнения и мне не нужно навязывать дополнительные услуги, которые могут помочь подстраховаться. Уж не знаю, опыт работы или какая-то личная травма повлияли на него, но мне даже пришлось в какой-то момент мягко поставить мужика на место. В итоге мы договорились, что документы будут готовы к следующему понедельнику.

Вторник был пожёстче. В студии случился аврал, пришлось ругаться из-за бытового раздолбайства. В обед позвонил менеджер из турагентства и предложил бюджетный по меркам зимних каникул вариант отдыха в Юго-Восточной Азии. Я спросил, почему так дёшево, он замялся и как-то невнятно ответил. Я полез гуглить и выяснил, что там в данный момент происходит военный переворот.

На вопрос, не охренел ли он, предлагая мне с ребёнком туда полететь, менеджер бодро заявил, что к новому году там всё устаканится.

Позже я позвонил боссу этого дурака и сообщил своему знакомому, что не такой помощи я от него ждал. Он извинился, пообещал проконтролировать сотрудников и всё же найти что-нибудь интересное и безопасное.

В среду утром Лида отвезла Арину в школу. А вот забирал дочку и отвозил на танцы уже я, так как у Лиды появились какие-то неотложные дела. Пошёл ей навстречу, договорившись, что в пятницу она точно отвезёт Арину на танцы, потому что я буду занят на работе.

Пока дочь занималась, я привычно сидел в кафе, но то и дело поднимал голову, если кто-то заходил в помещение.

Но никто интересующий меня так и не появился.

Всё-таки запомнилась мне чем-то та женщина. Лера. Глупо это отрицать.

Но в данный момент лучше пустота, чем кто-либо. С этим тоже не поспоришь. Поэтому и не сказать, что я расстроился, не встретив Леру в тот день.

Вечером окончательно договорились с Лидой, что в субботу будем её перевозить. Она уже начала суетиться и готовиться к этому мероприятию. Деталей я не узнавал, но, встречаясь с Лидой по утрам и вечерам, видел перед собой непривычного мне человека, у которого в жизни появились важные дела. У таких людей другой взгляд и неизменный атрибут обременённости – морщина между бровями.

Судя по всему, Лида и вправду потихоньку заземлялась.

Кстати, в тот же день, вернувшись вечером домой, я наткнулся в коридоре на пустые коробки. Мгновенно откуда ни возьмись выпрыгнула Лида, стала извиняться за беспорядок и поспешила убрать их в комнату.

Как же я запугал её с этой темой порядка…

.

А на следующий день я осознал, что сплетничать про мои семейные дела в студии всё-таки начали. Возможно, не стоило так пугать отдел кадров, лучше было не привлекать внимание к этому событию. Хотя и не факт, что именно они проболтались.

Но из-за чего-то коллеги шептаться начали, в этом я уже не сомневался.

Одна дизайнерша случайно перепостнула сообщение в общий рабочий чат в телеграме. Видимо, хотела просветить нового сотрудника, не заставшего времена, когда жену начальника можно было видеть в качестве работника студии. В сообщении было фото Лиды, не лучшее надо сказать, и подпись: «Вот жёнушка босса. Возможно, уже бывшая».

Сообщение провисело считанные секунды, а затем было удалено. Жаль, я не наказываю за сплетни. Однако в личку сотруднице прислал смайлик с гневным чертёнком. И подписью: «Работай!»

А потом настала пятница. И вот это был по-настоящему тяжёлый день.

40

Вадим

Что может пойти не так, когда в офис приезжает незваный и очень проблемный клиент? Пожалуй, всё.

Его звали Эрик. Среднего роста, коренастый, смуглый тип лет тридцати с надменным взглядом. Серьёзно, он так смотрел на всех вокруг, будто являлся самим Творцом, создавшим этот город, а не мелким подрядчиком, зарабатывающим на установках котельного оборудования в частном секторе.

Если бы Эрик являлся самостоятельной фигурой, всё было бы намного проще. Но проблема заключалась в «сером кардинале» этого заказа – его жене, которая под предлогом сумасшедшей занятости никак не хотела работать с нами напрямую, а только передавала через Эрика указания.

Терпение обеих сторон подходило к концу, потому что время шло, а результата, который удовлетворил бы «кардинала», не было.

В итоге Эрик приехал без приглашения и потребовал личной аудиенции со мной и главным дизайнером Виолеттой. Администратор сказала, что сегодня мы заняты, но Эрик не унимался. И я в итоге решил, что лучше будет всё-таки принять этого типа.

Поначалу встреча шла более-менее спокойно.

Видно было, что Эрик с огромным трудом, но всё же старается вежливо предъявлять нам претензии по поводу недостаточного количества эскизов. Утверждал, что «жене не из чего выбрать».

Мы с Виолеттой пояснили ему, что и так уже сделали больше эскизов, чем входит в стандартный пакет. И стали настаивать, что должны напрямую работать с его супругой, так как все решения принимает именно она. Иначе получается какой-то «испорченный телефон».

И тут Эрик сломался. Лимит на вежливость и культурное общение был исчерпан, и он перешёл на оскорбления:

– Слушай, моей жене нужны другие дизайнеры, а не школьники-недоучки, – сказал Эрик лично мне. Он вообще даже на реплики Виолетты отвечал мне, как бы не считая, что она заслуживает внимания сильного мира сего. – Она вообще-то тоже дизайнер у меня и видит, где ей халтуру дешманскую хотят подсунуть…

Настало время сценки по ролям, и я повернулся к Виолетте.

– Напомни-ка мне, кто работает над данным проектом?

– Сначала был Марк, потом я попросила Алю подключиться. Решила, что это больше её профиль…

– Аля, которая выиграла грант на обучение в Нью-Йоркском колледже дизайна и окончила его с отличием? – наигранно поинтересовался я.

– Да…

Тут вмешался Эрик:

– Кончай этот спектакль, б**. Мне плевать, что эта Аля там оканчивала! Главное, что эскизы её – гавно! Жена там кучу ошибок нашла…

– Эрик. Повторяю, – произнёс я пока ещё спокойным голосом. – Мы сможем продолжить работу только в том случае, если ваша жена будет напрямую взаимодействовать с дизайнерами. Иначе ничего не выйдет.

Тут в дверь постучался Лёша, наш коммерческий директор. Дал понять, что у него срочный вопрос, и подошёл ко мне с бумагами на подписание.

– Б**, да где ты таких работничков набрал, одни в дизайне них** не шарят, другие мешают переговорам… – процедил Эрик презрительно, и Виолетта заёрзала в своём кресле. Я работал с ней уже больше десяти лет, поэтому точно знал – она начинает ёрзать лишь в том случае, если приходит в бешенство от поведения заказчика. До этого момента сидит, как влитая, и вежливо улыбается.

Да. Надо с этим заканчивать.

– Эрик. Вас это не касается, – сказал я жёстко, надеясь, что инстинкт самосохранения подскажет этому быдлу, что он перегибает палку. – У студии много дел помимо вашего проекта. Скажите спасибо, что мы уделили вам значительно больше времени, нежели полагается по контракту.

– Какое ещё ё** спасибо?

Лёша замер как вкопанный. Виолетта вжалась в кресло. За стеклом переговорной виднелись подглядывающие головы сотрудников.

Этот персонаж осквернял стены студии своим присутствием. Он вел себя как пьяная скотина, несмотря на то, что явно был трезв.

– Так, ясно. Эрик, наше сотрудничество ставим на паузу до момента, когда ваша супруга будет готова работать с нами напрямую. Всё. Пока мы общаемся через вас, у нас не получится никакого диалога.

– Да какой тут нах** диалог? С кем ей общаться? – громко возмутился Эрик. Кажется, этот его вопль был отлично слышен не только здесь, но и за стеклянными стенами. – Просто дай мне нормального дизайнера, а не эту Алю-хералю, пи**у неумелую…

Лёша, открыв от удивления рот, повернулся ко мне.

У Виолетты на глазах выступили злые слёзы.

Хорошо, что Аля была не с нами. Она ещё слишком молоденькая и не успела поработать с такими заказчиками – точно бы разревелась.

Я неожиданно вспомнил давний случай, когда мне пришлось заступаться за Лиду, чей проект заказчик разнёс в пух и прах, используя трёхэтажные матерные конструкции. Он больше критиковал работу и почти не переходил на личность Лиды, но я всё равно его осадил. И тем не менее тот случай не шёл ни в какое сравнение с этим.

Я надеялся, что в повисшей тишине прозвучат извинения от этого мерзкого ублюдка.

Нет, вру. Мне не нужны были извинения. Я хотел его проучить.

Эрик испытующе сверлил меня взглядом, ожидая мой ход.

Что ж, вызов принят.

Лёша почти шёпотом сказал мне:

– Вадим… У нас и так кассовый разрыв…

Видимо, он уже понял, что мы сейчас лишимся клиента.

– Вадим, не надо... – прошептала Виолетта.

Я встал.

– Эрик. Я должен вам сказать…

Медленно подошёл к нему сбоку. Пуп земли был по-прежнему уверен в себе и даже не шелохнулся.

– …несмотря на то, что в договоре это не прописано, но, видимо, стоит исправить...

Я неожиданно схватил его за ухо и резко дёрнул с кресла в сторону выхода. Эрик заорал, как боров на скотобойне. Я вывел его из кабинета, и он, безуспешно пытаясь высвободить ухо из моей намертво вцепившейся руки, завизжал что-то угрожающее или умоляющее – что именно, было не разобрать.

Весь офис встал, чтобы наблюдать за этой сценой. В конце концов, не каждый день можно увидеть, как генеральный директор ведёт клиента по коридору, держа за ухо и выговаривая при этом: «Пункт один: запрещено обзывать пи**ой сотрудницу студии «Баухаус»… Пункт два: категорически запрещается использовать матерные выражения на переговорах…» – и другие нравоучения.

Я довёл Эрика до лестницы и отпустил. Скажу честно, очень хотелось скинуть его вниз, но это был бы перебор и вообще подсудное дело. Под визг и угрозы расправы дотолкал-таки мужика до выхода.

Когда Эрик ушёл, я хотел подняться обратно и как-нибудь незаметно прошмыгнуть к себе в кабинет, но, естественно, ничего не получилось.

Весь офис стоя аплодировал мне.

Я не из стеснительных. Преподавать полной аудитории всегда давалось мне без проблем. Да и на сцене я много раз выступал во время разных конференций и легко мог заговорить с любой незнакомой компанией, познакомиться с кем угодно и даже фальшиво спеть в караоке в битком набитом людьми зале.

Но в этот раз я откровенно смутился реакции коллег, причём поначалу даже не понял почему. Позже осознал, что был не смущён, а тронут.

Это событие выходило за рамки наших деловых отношений внутри студии.

Студия – это не стены. Студия – это люди. И сегодня я публично показал им, что они мне дороги. А они, как единый организм, ответили мне взаимностью.

Я жестом, словно дирижёр, попросил их успокоиться и вернуться к работе. Но, несмотря на внешнюю скупость моей реакции, на лице у меня точно была написана благодарность. Такое не скроешь. Да и зачем?

Спустя несколько минут после того, как я закрылся у себя в кабинете, в дверь постучали.

Администратор Настя принесла мне кофе, хоть я и не просил, и аптечку. Я удивлённо посмотрел на девушку.

– У тебя боевое ранение, – иронично заметила она.

Только тогда я обратил внимание на кисть руки, которой держал этого мерзкого подонка, и обнаружил множественные царапины и кровь.

– Чёрт…

– Придётся сорок уколов делать, – пошутила Настя.

– Да уж, – согласился я. – Спасибо, сейчас обработаю.

– Может, помочь?

– Нет, я сам. Тут всего лишь царапины. Если бы это была бешеная собака, я бы и то меньше беспокоился. Но этот Эрик… После него и себя, и весь офис обработать хочется. Взбесил.

– Да, это было эпично! О сегодняшнем дне сложат песни! Ты – наш герой, – воскликнула Настя восторженно.

Я строго посмотрел на неё и, состроив недовольную мину, буркнул:

– Всё, возвращайся к работе, Настя.

– Да-да, уже иду, – снова иронично произнесла она, пятясь к двери спиной и продолжая подтрунивать надо мной: – Не смею отвлекать. Даже героям легенд нужен отдых…

– Брысь! – топнув ногой, рявкнул я, но уже не скрывая улыбки.

Если бы я знал, к чему приведут сегодняшние своеобразные переговоры с Эриком, я бы не улыбался.

Но я, увы, не знал.

41

Лида

«Если ты пойдёшь по наклонной…»

С каждым прошедшим днём мне казалось, что хуже уже не будет, – но, ложась вечером спать в пустую и холодную постель, я понимала: сегодня было хуже, чем накануне. И эти слова-угроза Вадима о том, что я должна вести себя достойно, ударили сильнее камня, брошенного в грудь.

Были ли они справедливы?

Если поставить на одну чашу весов те две недели, что меня не было рядом с Ариной и Вадимом, а на другую – остальную нашу совместную жизнь, то что перевесит? Моё предательство – или всё же иное?

Я не знала. От этого и мучилась. Очень хотелось оправдать себя, сказать: «Да ладно, что за глупости? Разве я вела себя плохо?» – но…

Я вела себя хорошо, но сколько в этом было моей собственной воли, а сколько – нежелания огорчать Вадима, страха, что он разочаруется во мне? И, если бы этого страха не было, осталась бы я хорошим человеком? Не начала бы пить, как моя мать? Пахала бы, как бабушка, а не бездельничала, перебиваясь случайными подработками? И вообще – смогла бы я вырастить Аришку цельной личностью, а не инфантильной неуравновешенной особой – копией себя и своей матери?

Вот в последнем я уверена: воспитание Аришки – почти целиком заслуга Вадима. Она действительно больше его, а не моя дочь – и правильно, что Арина выбрала не меня. Я её не заслуживаю. Как и его.

В воскресенье, после того как Вадим и Аришка ушли, я обнаружила в стиральной машине вещи, которые постирала ещё в пятницу. Я умудрилась совсем забыть про них, и за это время платья, брюки, кофты и бельё так и высохли – в едином комке. Я даже не стала это всё перебирать – просто выбросила.

Надо было сделать так сразу. Ничего не стирать, а просто выкинуть. Вместе с воспоминаниями о том, что я творила, надевая эти вещи. Точнее, снимая их.

Единственным плюсом всего случившегося было то, что я совсем излечилась от своих глупых чувств к Ромке. Мне даже вдруг захотелось называть его полным именем – как чужого человека. И никогда-никогда ничего о нём не слышать.

Да, это был несомненный плюс. Но помочь он мне всё равно не мог.