Текст книги "Если ты простишь (СИ)"

Автор книги: Анна Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Без обмана…

Мне безумно хотелось, чтобы рядом с нами сейчас был Вадим. Хотя бы потому, что он точно знал, как ответить на вопрос Арины так, чтобы и не соврать, но и не сказать лишнего. Я же – не представляла.

Я боялась сделать хуже. Не себе – Арине. Опасалась ранить её своими словами. Заставить разочароваться во мне, как в матери и человеке.

Впрочем… не заслужила ли я это разочарование?

– Ариш, я совершила очень плохой поступок, – сказала я тихо. Настолько тихо, что сама почти не расслышала свой шёпот. Но дочь, кажется, расслышала – потому что замерла, поджала губы и нахмурилась. – Я виновата. Две недели назад я встретила одного человека… Я была сильно влюблена в него в юности, до того, как вышла замуж за твоего папу. Чувства вспыхнули вновь, и я решила уехать вместе с ним. Он музыкант, у него были гастроли…

У Арины было такое лицо…

Я сразу поняла: она подозревала нечто подобное, потому что нисколько не удивилась. Но безумно расстроилась. И… обиделась.

– Получается, ты решила нас бросить? – сказала, будто плетью хлестнула. А я сидела перед ней как человек без кожи – и Арина этой плетью попала мне по нервам, по беззащитному телу. Разве что кровь не брызнула во все стороны…

– Ариш, – я сипло выдохнула, – я на тот момент решила развестись с твоим папой. Я написала ему об этом и уехала. Гастроли должны были длиться пару месяцев, я планировала вернуться и сразу заняться разводом. Но…

– Ясно, – кивнула дочь. – Ты передумала, да? Поэтому вернулась раньше? И разводиться больше не хочешь?

– Да, – ответила я тяжело. Каждая фраза давалась мне с огромным трудом – я будто сваи заколачивала. И этот Аришкин взгляд… безнадёжно разочарованный во мне. – Я не хочу. Я совершила ошибку, Ариш.

– Мам, мне кажется, это не ошибка, – дочь решительно помотала головой. – Ошибка – это в уравнении. Или в диктанте. Потом дома можно сесть, сделать работу над ошибками и получить другую оценку. А у тебя не ошибка! Я даже слов таких не знаю, чтобы определение дать. Если только матерные!

Мой бесконечно умный и догадливый ребёнок… Интересно, Вадим понимал, что Арина видит больше, чем мы хотели ей показать? Скорее всего, да. Вот только ему было слишком больно, чтобы объяснять Аришке всю эту ситуацию.

Мне тоже больно. Только я, в отличие от Вадима, виновата.

– И что теперь? – продолжала возмущаться Арина. – Ты собираешься мириться с папой? Или всё-таки будет развод? Если последнее, то учти: я останусь с ним!

Аришка вновь словно плетью меня хлестнула. Рассекла мышцы, разрезав их до самых костей…

Больно. Безумно больно.

– Я очень хочу помириться с Вадимом, – прошептала я. И, не выдержав, закрыла глаза… чтобы через мгновение горько разрыдаться.

– Мам! – тут же истошно завопила Аришка. Придвинулась на диване ближе ко мне и обняла. – Ну не надо плакать! Мам, ну ты чего-о-о…

Голос дочери звучал надрывно, слёзы явно подступали и к ней, поэтому я постаралась успокоиться. Перестала всхлипывать и, вытерев щёки, открыла глаза и посмотрела на Аришку.

Улыбаться я даже не пыталась. Не сейчас. Не получится у меня даже просто губы нормально растянуть…

– Прости, Ариш. Я просто в отчаянии. Папа теперь хочет развода, но я…

– Это понятно, – перебила меня дочка, лихорадочно сверкая глазами. Обнимать меня она, к моей радости, не перестала. Но смотрела по-прежнему с обидой. – Ничего другого папа и не может хотеть. Ты надеешься как-то уговорить его простить тебя? Не знаю… Мне кажется, не получится.

– Мне тоже так кажется, – призналась я с тяжёлым вздохом. – Но, Ариш… Я обязана попытаться.

– А зачем? – спросила дочь абсолютно серьёзно. И припечатала: – Ты же не любишь папу. – Мне в этот момент стало так плохо, что показалось – я от боли сейчас просто разорвусь. А Аришка продолжала, не замечая, что я даже не дышу: – Мне кажется, вам лучше развестись. Мы с ним будем жить вместе, ты станешь меня навещать, когда захочешь. Ничего страшного. Со мной в классе есть ребята, у которых родители в разводе. Правда, они с мамами живут, но я с тобой не хочу, я хочу с папой.

Господи… помоги мне… выдержать это всё…

И ведь знаю, что заслужила. Но всё равно невыносимо.

– Ариш… ты не хочешь, чтобы мы помирились? – с трудом выдохнула я и едва не застонала от облегчения, услышав в ответ почти возмущённое:

– Мам, ты чего, с ума сошла? Конечно хочу. Но я как папа – реалист! И мне кажется, это нереально. Поэтому я сразу и говорю, что ваш развод – не трагедия. Думаю, у нас с папой всё будет хорошо, и у тебя тоже.

«И я уверена, что у вас с папой всё будет хорошо, – подумала я, но вслух не высказала. – А вот у меня – очень вряд ли».

Тут раздался звонок в дверь, и Арина моментально отодвинулась, перестав меня обнимать.

– Отлично, пиццу привезли! – бодро воскликнула дочь и побежала к двери.

А я осталась сидеть, пытаясь понять, когда умудрилась настолько отдалиться от Арины, что она даже не желала жить со мной. И не видела трагедии в нашем с Вадимом разводе.

А может, на самом деле и видела – просто пыталась меня так своеобразно утешить? Думаю, что Вадим бы точно это определил.

А я вот – не могла.

22

Лида

После того как доставили пиццу, мы с Ариной больше не разговаривали о нашем разводе с Вадимом. Это было решение дочери – не моё. Я, может, и хотела бы ещё поговорить, попросить совета – хотя, наверное, глупо просить совета в такой ситуации у ребёнка, но Арина во многом была взрослее меня – и поплакаться, но дочка не захотела. Она отсекла первую же мою попытку возобновить разговор, сказав, что больше не желает обсуждать это, и заговорила о своих школьных делах.

Я понимала, почему Аришка так сделала, и не обижалась на неё. Всё же ей было неприятно и больно то, что она от меня услышала. Кроме того, скорее всего, дочка думала, что больше не услышит от меня ничего важного – и в принципе это было правдой. Всё самое главное я сказала, добавить толком было нечего – только если прощения попросить. Я уже пыталась накануне извиниться перед Вадимом, но он ничего слушать не захотел. А Аришка?..

Я долго набиралась смелости. Мы доели пиццу, потом переместились в гостиную и посмотрели новый полнометражный мультфильм. Затем Аришка захотела попить чаю, сказав, что ужинать не будет – пицца ещё не переварилась, – а я всё никак не могла решиться.

И только когда дочка поднялась из-за стола, намереваясь пойти в свою комнату, чтобы начать готовиться ко сну, я будто очнулась и, вскочив следом, быстро проговорила:

– Ариш, прости меня, пожалуйста! Я так жалею…

Я запнулась, когда она посмотрела на меня в ответ крайне недовольным взглядом, вздохнула и произнесла почти по слогам:

– Мам, я тебя не понимаю. Папа говорит: для того, чтобы простить, нужно понять, а я не врубаюсь. Тебе настолько плохо с нами было, что ты решила убежать? Да? Так?

Я закусила губу, пытаясь не разрыдаться.

– Нет, Ариш, не так. Это было… какое-то временное помутнение. Я когда-то очень любила того парня, видимо, не перегорело. И я плохо подумала, к чему может привести мой поступок. Пожалуйста, прости! Я больше так не буду.

Арина закатила глаза.

– Мам, ну ты как в детском саду! Ты только папе такого не говори.

– Что именно? – От душевной боли я плохо соображала.

– «Я больше так не буду», – процитировала меня Аришка с явным осуждением. – Это для дошкольников оправдание. Но ты же взрослый человек, мам!

– Что тогда я должна сказать папе… – пробормотала я, прикрывая глаза. Жутко тошнило. – Как думаешь, Ариш? Подскажи мне…

– Не знаю, – буркнула дочь. – Не уверена, что слова помогут. По крайней мере, мне легче не стало от твоего «прости». Ты же не на ногу мне случайно наступила! Как ты вообще могла захотеть меня бросить?!

В голосе Арины было столько праведного детского возмущения, что я уже открыла рот, желая оправдаться, – но захлопнула его, когда дочь припечатала:

– Папа никогда бы так не сделал!

Да. Это точно. Вадим ни за что не уехал бы от Арины. Можно было бы утешать себя тем, что он никогда и никого не любил так, как я любила Ромку, – но я слишком хорошо знала, что это неправда.

Аришку он любил больше всех на свете.

– Ты права, папа не сделал бы так. А я… Ариш, можешь просто поверить мне? Один-единственный раз. Я клянусь, что очень люблю тебя и никогда больше не предам. Просто поверь… один раз. Только один раз! Пожалуйста…

Я открыла глаза и посмотрела на серьёзную дочку.

Возможно, будь Арина чуть старше, я бы столкнулась с более решительным и однозначным сопротивлением, граничащим с ненавистью. Но Аришке было всего лишь десять лет… поэтому она молча сделала шаг вперёд и обняла меня.

– Ладно, мам. Один раз я тебе поверю. – И прошептала почти неслышно: – Не хочу, чтобы ты плакала…

Увы, но я знала, что теперь буду плакать очень долго.

23

Лида

Аришка давно легла спать, а я всё сидела на кухне и думала. Не пила ни чай, ни кофе, не ела – просто сидела и… да, ждала Вадима.

Я знала, что он придёт поздно. После этих ежемесячных посиделок с друзьями он всегда приходил поздно, около двух часов ночи. Но на следующий день бодро вскакивал около семи – а не в шесть, как обычно, – и шёл на пробежку. Он вообще никогда не пропускал возможность пробежаться по утрам – только если болел, но болел Вадим редко.

Я не знала, зачем его жду. Но понимала, что мне жизненно необходимо его увидеть. Желание просто увидеть мужа кололо меня в сердце тупой иглой, и я замирала от каждого шороха, доносящегося с лестничной площадки. Точнее, мне скорее казалось, что я слышу какие-то звуки – у нас здесь была всё же слишком хорошая звукоизоляция.

Несмотря на весь кошмар сложившейся ситуации, мне было, чему порадоваться в эти молчаливые мгновения на кухне, заполненной ночной темнотой.

Ещё накануне, возвращаясь к Вадиму и Арине, я не была уверена, что не забеременела от Ромки за эти две недели. Я панически боялась, что всё-таки умудрилась «принести в подоле», и понимала, что для Вадима это будет чересчур. Поэтому… да, я абсолютно точно знала: если беременность подтвердится, я сделаю аборт. Совершенно аморальный поступок с моей точки зрения, но… я и так упала максимально низко, ниже уже невозможно. И сейчас мне было важнее вернуть Вадима, чем второй раз в жизни рожать от Ромки. Я понимала, что шанс добиться прощения невелик, но он хотя бы есть. А если я окажусь беременной – он растает как первый снег.

Но вечером, сразу после разговора с Ариной, у меня хлынули месячные. На пару суток раньше срока. И я обрадовалась им как ребёнок новогоднему подарку.

Не беременна. Какое счастье!

Несколько лет назад Вадим осторожно завёл со мной разговор о втором ребёнке. Спросил, что я думаю об ЭКО и не хочу ли попробовать подарить Аришке сестрёнку или братишку. Я тогда улыбнулась и ответила, что у меня нет никакого желания ещё раз проходить через беременность и роды. Одно дело, если бы этот ребёнок действительно был от Вадима, – тогда конечно, – но ведь сперма-то будет донорская.

Муж кивнул и больше к этому вопросу не возвращался.

Теперь же ради того, чтобы остаться с Вадимом, я была готова родить ему ещё хоть целый выводок детей. Сколько угодно! Один, двое, трое, пятеро… Я всё выдержу. Лишь бы простил…

.

Входная дверь с тихим шорохом открылась в полтретьего ночи, и я, уже почти уснувшая на кухонном диване, выпрямилась, напряжённо вглядываясь в дверной проём. Я точно знала, что Вадим, после того как снимет куртку и ботинки, пройдёт на кухню – помыть руки и выпить воды. И только потом отправится в ванную. Всю свою одежду после посиделок он всегда засовывал в корзину для белья – мужу не нравился запах табака, который он неизбежно приносил на себе, возвращаясь от друзей. Поэтому он сразу всё безжалостно стирал.

А мне вот всегда нравилось, как Вадим пахнет после того, как несколько часов курил сигары. Запах был совсем не похожий на сигаретный дым, и я иногда, дождавшись Вадима, первым делом шла обниматься, чтобы вдохнуть аромат, исходящий от его пиджака и рубашки, полной грудью.

– Лида, перестань, – смеялся муж. – Ты когда после моей пробежки так делаешь, ещё куда ни шло. Но сейчас от меня воняет как от прожжённого курильщика, к тому же пьяного.

– Ничего подобного, – возражала я и вновь глубоко вдыхала. Пьяного! Тонкий запах элитного алкоголя – это у Вадима называлось «пьяный». От трезвого он в такие ночи мало чем отличался. Если только сексом занимался немного резче и быстрее, но мне так даже больше нравилось…

Меня будто обожгло одновременно и жаром желания, и стыдом – и я сжалась на кухонном диване, неожиданно настолько струсив, что понадеялась – сейчас Вадим просто пройдёт мимо.

Но он, конечно, не прошёл.

– Лида? – шепнул муж, останавливаясь возле стола со стаканом в руке. Вода в нём серебрилась, поймав в свой плен отблеск фонарей за окном. – Ты почему не спишь?

Я сглотнула. Как же страшно и стыдно, боже…

– Тебя жду…

– Зря. Я очень хочу спать. Если ты хотела что-то обсудить, то лучше завтра.

– Вадим… – Я набрала воздуха в грудь, понимая, что необходимо признаться. – Я рассказала Аришке правду…

Я не видела его лица, но была уверена, что Вадим нахмурился.

– Правду? – Муж поставил стакан на стол, так и не отпив из него. – Какую правду, Лида?

– Просто правду. Я сказала Аришке, что бросила вас ради другого мужчины.

Вадим помолчал, будто пытался осмыслить.

– Зачем?

– Ну… надо же мне когда-нибудь учиться отвечать за свои поступки…

– Не обязательно учиться на нашей дочери, – холодно сказал муж. – Лида… неужели так сложно было оградить Арину от этой грязи? Чего ты этим хотела добиться?

– Ничего. Просто она спросила, где меня носило две недели, и я не смогла соврать.

Вадим тяжело вздохнул.

– Как она отреагировала?

– Аришка… – я запнулась, подбирая слова. – Конечно, она обиделась на меня. Сказала, что в случае развода будет жить с тобой. – Судя по резкому шипящему выдоху Вадима, он обрадовался. Что ж, я его понимала. – А ещё… Я попросила у неё прощения и… второй шанс.

– Что? – на этот раз муж удивился. – Какой шанс?

– Я попросила Аришку поверить мне, – сказала я горячо и почти отчаянно, но тихо – боялась, что дочь услышит и проснётся. – Один-единственный раз. Поверить, что я люблю её и больше никогда не предам. И она ответила, что сделает это. Только один раз, да, но мне достаточно. Вадим…

– Ни слова больше, – перебил меня муж, делая шаг назад, от стола. И я, неожиданно ощутив уязвимость в его голосе, скользнула следом, встала с дивана и шагнула вперёд, к Вадиму. – Лида, не надо меня…

Он хотел сказать «трогать». Я знаю.

Но я решила, что не стану слушаться.

Потому что это был мой шанс. Сейчас, когда Вадим расслаблен из-за алкоголя и сигар, сейчас, когда он удивлён моим поступком и ответом Аришки, сейчас… когда я так хочу его обнять, боже мой!..

И я сделала это – обняла его, обвив руками шею, прижалась, ощущая, как ноздри наполняет знакомый и до безумия приятный аромат его посиделок с друзьями, и прошептала, потянувшись за поцелуем, которого желала в этот момент сильнее всего на свете:

– Вадим, пожалуйста, поверь мне один-единственный раз… Прости и поверь… И, клянусь, я никогда в жизни больше не предам тебя… Пожалуйста! Один только раз!

Его тело не отзывалось – и осознание этого факта почти убивало меня. Я хорошо помнила, каким бывает Вадим, когда возбуждается в ответ на мои прикосновения, – и вот сейчас всё было иначе.

Он словно застыл, как мраморная статуя. Ледяная колонна, которой безразлично, что к ней прижимается любящая и горячая женщина.

– Лида, отпусти меня. Не нужно.

– Вадим… – Я всё ещё не хотела признавать, что у меня ничего не получилось.

Как же так? Ведь Вадим всегда хотел меня. Теперь я настолько ему отвратительна?..

– Не нужно, – повторил он с такой усталостью, что у меня в буквальном смысле опустились руки. Я перестала обнимать его, но далеко не отошла, продолжая стоять рядом. Всё на что-то надеялась. – Лида, Аришка – ребёнок. И ты её мама. А я – взрослый мужик, которого ты кинула, написав дурацкое сообщение в мессенджер, и улетела со своим саксофонистом. Ты мне неприятна. Мне мерзко даже думать о том, чем ты с ним занималась эти две недели.

Я нервно передёрнула плечами. Очень хотелось сказать, что мне и самой мерзко, но… это сделало бы только хуже.

– Аришка молодец, я не спорю. Она сможет со временем отпустить эту ситуацию, особенно когда окончательно поймёт, что дело не в нас, а в тебе. Это тебе все эти одиннадцать лет всё время чего-то не хватало. Я чувствовал.

Мне нечего было сказать в своё оправдание – Вадим был прав.

Я действительно воспринимала наш с ним брак как тюрьму, в которую сама себя посадила. И все его попытки исправить моё отношение рассыпались прахом – потому что я убедила себя в том, что являюсь всего лишь вещью Вадима. И не видела ничего вокруг.

Бывают розовые очки – а у меня, кажется, были чёрные.

– Вадим… – прошептала я, непроизвольно начав плакать, но он покачал головой и вновь отошёл в сторону.

– Не нужно, Лида. Я не смогу тебя простить. Давай просто разведёмся. И… раз Аришка теперь в курсе… это можно сделать гораздо быстрее.

Сказав это, Вадим стремительно вышел с кухни.

А я осталась стоять, ощущая себя так, будто он пронзил моё тело острым мечом. И теперь мне ничего не оставалось, как просто упасть на колени и по-тихому умереть.

24

Вадим

Будильник разбудил меня на час позже обычного.

Новый диван оказался чудовищным. Я думал, привыкну, но нет. Скорее всего, если бы я не занимался спортом, каждое утро просыпался бы в таком состоянии, будто меня всю ночь били палками.

Вообще могу выразить искреннюю благодарность за тело, которым мне посчастливилось обладать. Несмотря на испытания в прошлом, сейчас жизнь словно выплачивала компенсацию за предоставленные неудобства.

Мне сорок пять, но мой организм до сих пор почти безупречен, как швейцарские часы.

У меня никогда не было головных болей, депрессии, не прихватывало спину, не болели колени, и даже, прости господи, член ни разу не давал осечки и действовал всегда строго по уставу. Более того: я до сих пор не совсем понимаю, что имеют в виду люди, когда говорят, что у них похмелье. Как это ощущается? На словах понимаю, на практике – нет.

Мои друзья-ровесники таким похвастаться не могут. Как-то раз после Третьей Пятницы мы не разъехались, а остались на ночёвку у Виктора. Утром всех дружно затошнило. Сашка ещё тогда пошутил, что это интоксикация, но не от алкоголя, а от моего отвратительно бодрого вида.

Умываясь перед зеркалом, обратил внимание, что даже мешков под глазами нет. Чудеса, да и только.

Выйдя из ванной, я быстро надел утеплённый спортивный костюм и вышел на пробежку в пустынный утренний город выходного дня.

Суббота обещала быть солнечной – небо было ясным, и намёки на рассветное зарево уже виднелись между домами вдалеке. Но температура воздуха тем не менее была ноябрьской, за ночь опустившись почти до нуля. Существенно облысевшие деревья вовсю готовились к зиме, а утренние лужи покрылись хрупким слоем льда.

Так уж получилось, что во время пробежки я много думал про Лиду, точнее, про наш вчерашний разговор. В основном просто прокручивал в голове, что говорила она, что отвечал я. И в очередной раз понял: внутри ничего не изменилось. Моя решимость не пошатнулась. Разве что… Возможно, мне даже стало немного легче, потому что своим объяснением с Аришей Лида ускорила процесс нашего окончательного расставания. Теперь всё закончится быстрее, чем я думал. Ну и хорошо.

И да – конечно же, я был бесконечно счастлив, что Арина сразу, не задумавшись, выбрала меня.

Остальное не настолько важно.

В парке не встретил ни одного человека. Пробежав три круга, довольный и потный направился к дому. Время до сих пор было раннее, поэтому я надеялся, что успею посидеть в тишине, почитать книгу или пройтись по планам на день, пока все спят.

Последние сто метров, оставшиеся до подъезда, пробежал с ускорением и, тяжело дыша, зашёл внутрь. Лифт ждать не пришлось. Радуясь, что поеду один, потому что в таком неприглядном виде не хотелось бы никому показываться, я зашёл в кабинку, но тут в закрывающиеся двери заскочила девушка лет двадцати. Я поздоровался, она кивнула в ответ и беззвучно пошевелила губами. Судя по усталому виду и кругам под глазами, работала где-то в ночную смену.

Получилась какая-то неожиданная, я бы даже сказал, непрошеная интимность.

Я, вспотевший и тяжело дышащий, словно сексом только что занимался, еду в маленьком лифте с молоденькой девушкой, оба не смотрим друг другу в глаза, будто любовники, пожалевшие о содеянном.

Но всё это было лишь в моей голове. Спутница, скорее всего, думала только об одном – быстрее бы лечь спать.

Попрощавшись, я вышел на своём этаже и уже собирался идти дальше к квартире, как вдруг услышал в ответ странное и неожиданное:

– Чао-какао!

Я обернулся. Двери лифта уже почти закрылись, но я успел увидеть, как девушка мне ещё и подмигнула.

А может, показалось?

Наверное, у меня просто давно не было секса. Хотя, если честно, я этого даже не заметил. На стрессе от Лидиного предательства у меня случился ментальный целибат. Даже мыслей о сексе не возникало. Но после того, как Лида вернулась и мы всё обсудили, демоны похоти вновь заняли прежние места.

То ли ещё будет…

Зайдя в квартиру, я разулся и снял потную футболку, покосившись на отражение в огромном зеркале, что висело у нас в коридоре.

Да, я стал чаще оценивать себя со стороны. Будто бы начал готовиться к новому этапу в жизни и оценивал свои шансы.

К слову сказать, я никогда не был нарциссом, несмотря на то, что поводов было хоть отбавляй.

Последние одиннадцать лет я не отвечал никаким женщинам взаимностью, оставаясь радикально верным Лиде, но мне тем не менее льстило, что и седина в висках, и некоторые морщины, навсегда поселившиеся на моём лице, совсем не влияют на мою привлекательность для противоположного пола. Более того, диапазон женщин, которым я интересен, с годами лишь расширился. Я нравился не только ровесницам, но и молодым девушкам. Порой даже очень молодым, вон как наша новая уборщица Оля.

Да, это было приятно, хотя, пока я был с Лидой, и не являлось для меня по-настоящему важным. Я всегда считал, что нет никакого благородства в верности своей женщине при отсутствии интереса со стороны других женщин.

Лида изменила мне. И, наверное, я должен был засомневаться в том, что в моей верности был смысл. Но я не считал так по множеству причин. Мне как минимум не стыдно смотреть на себя в зеркало, я ведь не повёл себя как дерьмо. Но главное, что мне не пришлось проводить с дочкой настолько унизительный разговор, как был вчера у Лиды.

Я бы лучше сквозь землю провалился, чем оказался в ситуации, когда должен сказать Аришке: «Прости, я тебя предал…» Или что там Лида говорила, не знаю.

Нет уж. Никакие плотские радости, никакой секс, даже самый обалденный, этого не стоят.

.

Я вставил в уши беспроводные водоотталкивающие наушники, которые подарила мне Лида два года назад, и включил вступление из оперы «Травиата». Хорошо, что не «Отелло», а то кто знает, на что способна сила искусства…

Да, бегать под музыку – не моё. Голова хуже прочищается. Но вот принимать утренний душ, слушая джаз или что-нибудь классическое, – это удовольствие, которое у меня никто не отнимет.

В предбаннике ванной комнаты, тихо напевая мелодию из наушников, я снял штаны с трусами, носки, бросил их в корзину для грязного белья и, открыв дверь, голый шагнул внутрь…

В ванной комнате оказалась Лида.

Вздрогнув, она резко повернулась ко мне и выронила на пол полотенце, которым вытирала грудь.

25

Вадим

Мы оба замерли на мгновение. Всё-таки не видели друг друга обнажёнными уже… А сколько? Я не помнил. Две недели Лида «гастролировала». А до этого сторонилась меня под всякими предлогами. Я уже стал забывать, какая она…

Я машинально прикрыл свои гениталии, как если бы встретил чужого человека, и отвернулся, стараясь не смотреть на жену.

– Извини… Я думал, тут нет никого. Совсем рано ведь, – сказал я, вытащив наушник из одного уха.

– Да ничего, я уже всё, – виновато пробормотала Лида и попыталась спешно прикрыться поднятым полотенцем.

Её растерянное лицо явно не было лицом человека, который подстроил эту сцену специально. Впрочем, я в этом и не сомневался – среди недостатков жены хитрость не значилась, а уж хитрожопость тем более.

– Ладно. Тогда выйди, пожалуйста, – сухо произнёс я.

– Да, сейчас…

Я отошёл в сторону, давая Лиде пройти, и, вернув наушник на место, забрался в душевую кабину. Включил воду и постарался отвлечься на музыку и ощущения от горячих струй, что постепенно расслабляли напряжённые после спорта мышцы. Однако из головы не выходила обнажённая Лида и её виноватый взгляд. Я вспоминал, как любил её все эти годы. Как восхищался и тянулся к её телу, что чувствовал, целуя её соски, вспоминал, каково это – быть в ней… Да уж, если не отогнать подобные мысли, то эрекции не избежать. Я обернулся, почему-то решив проверить, в одиночестве ли нахожусь в ванной комнате, хотя и так ясно было, что в одиночестве…

А, нет.

Чёрт…

Лида не ушла. Стояла возле душевой кабинки, завернувшись в полотенце, и, дрожа всем телом, будто ей было холодно, смотрела на меня очень грустными и в то же время испуганными глазами.

Я открыл дверь кабинки, снова вытащил наушник и недовольно развёл руками в стороны:

– Я же просил выйти?

– Да, знаю… – Лида сглотнула. Голос её звучал глухо и сипло, а в глазах всё сильнее разгорался страх. Хотя и не только он – Лида выглядела как человек, который мечтает о еде, но вместо жареного стейка перед ним находится живой бык, который и лягнуть может, и проткнуть рогами. А рога в моём случае, полагаю, были на редкость ветвистыми. – Я не смогла…

– А ты постарайся! – Я был уже сильно раздражён: мало мне всех этих мыслей, так ещё и помыться не даёт! – Выйди отсюда!

– Да, я выйду, конечно. Но сначала всё-таки скажу кое-что, – прошептала Лида неуверенно, но тут же замолчала, продолжая стоять на месте и таращиться на меня настолько перепуганно, что я невольно слегка смягчился к ней. У меня всегда плохо получалось злиться на Лиду, а уж злиться, когда она так смотрит, и вовсе невозможно.

– Потом скажешь, – проговорил я уже менее агрессивно. – Я моюсь! Не видишь? – я снова развёл руками, не скрывая своей наготы.

Скорее всего, тот факт, что я не стал вновь огрызаться и выталкивать её из ванной, позволил Лиде наконец принять окончательное решение.

И слегка обнаглеть.

– Вижу, – жена нервно улыбнулась и шагнула ко мне. А затем, пока я охреневал от её поступка, выключила воду и встала к стене напротив. Как в лифте…

– Лида, просто уйди на хрен! – прошипел я раздражённо. – Меня всё это бесит уже!

– Я знаю. И даже понимаю почему.

Лида смотрела исподлобья. Очень пристальный взгляд, непривычный для меня. Потому что крайне редко между нами бывало так, чтобы она понимала что-то обо мне, чего не понимал я. Выяснилось, что это как раз тот случай.

– Капитан Очевидность! – усмехнулся я. – Я бешусь, потому что ты меня бесишь! Не порть мне утро и выйди уже отсюда к чёрту!

Я подошёл чуть ближе и попытался немного подтолкнуть Лиду за плечо, но она не сдвинулась. Лишь положила тёплую ладонь поверх моей руки и ещё сильнее прижала её к себе, глядя на меня с отчаянием человека, который решил рискнуть и поймать разъярённого быка голыми руками.

Как давно я не прикасался к женскому телу…

Вчера ночью, во время разговора с Лидой, я был холоден и совсем не почувствовал радости от её прикосновений. Но сейчас всё было иначе.

Внутри меня словно боролись две стихии. Одной была по-прежнему противна Лида, ведь я осознавал, что моя жена делала со своим грёбаным музыкантом совсем недавно. Но другая стихия усиленно напоминала мне о той страсти, с которой мы занимались любовью все годы супружества. Я чувствовал, что моё дыхание изменилось. На меня волнами накатывало возбуждение, и отрицать это было уже невозможно. Да и совсем скоро всё станет очевидным.

Я поморщился и попробовал мысленно погасить нарастающее желание, чтобы не выдать себя. Не хотел, чтобы Лида заметила.

26

Вадим

– Вадим… – прошептала Лида, пока я представлял, как прыгаю с головой в прорубь. В реальности точно сработало бы, но фантазия – это не реальность, поэтому пока не получалось. – Да, я знаю, что бешу тебя… Но сейчас ты раздражён не из-за меня. Я всё-таки твоя жена…

– Почти бывшая, – уточнил я, открывая глаза. Всё равно с прорубью ничего не выходит. Будем разбираться так.

Лида, услышав моё уточнение, резко выдохнула и болезненно улыбнулась.

– Да, почти бывшая, но пока ещё жена… И я знаю, помню, что ты становишься таким раздражённым, если у тебя долго нет секса.

Я тут же сдёрнул руку с её плеча.

– Я к тебе не притронусь. Лида, иди уже… прошу, – почти мирно сказал я, пытаясь быть спокойным. Значит, вот на что рассчитывала Лида, залезая ко мне под душ!

– Вадим… – Её глаза были умоляющими. – Я не пытаюсь тебя вернуть таким образом, честно! Я просто хочу тебе, э-э-э… помочь, хотя бы немного порадовать….

– Уже порадовала…

– Вадим! – воскликнула жена, дрожа с ног до головы, как будто мы не в тёплой душевой кабине стояли, а на морозе. – Просто снимешь напряжение… Ничего плохого от этого не будет…

Лида чуть шире расставила ноги. Движение было еле заметным, но очень эффективным.

Раньше я и не подозревал, что можно одновременно чувствовать и сильное отторжение, и невероятное притяжение по отношению к одной и той же женщине.

– Уходи, Лида! – процедил я, всё ещё борясь с собой. Злость, возбуждение, брезгливость – все эти чувства нападали на меня друг за другом, словно катком по телу проехали. – И напряжение пройдёт!

– Не пройдёт. Я понимаю, ты злишься…

С этим я не мог спорить.

Лида смотрела всё так же исподлобья, и с прежним отчаянием. Однако теперь к нему примешивалось ещё и возбуждение. Словно она и страшилась того, что я могу с ней сделать, и желала этого больше всего на свете. Не удивлюсь, если Лида в этот момент даже представляла что-то… не совсем приличное.

Как и я.

– Ты можешь… – прошептала она очень тихо, но с таким чувством, что меня в жар бросило. – Сделать, что захочешь…

Пока Лида говорила всё это, она продолжала дрожать, как и раньше, но я был уверен – не только от страха. Она была возбуждена, а это всегда опьяняюще действовало на меня.

Наверное, она уже влажная…

– Вадим… Я не прошу ничего взамен. Я вижу, что ты раздражён и тебе нужна помощь. Поэтому предлагаю… просто немного расслабиться…

Коварной соблазнительницы из Лиды не получалось – всё же для этого ей не хватало данных, причём врождённых. Котёнок не может стать змеёй, даже если очень постарается.

Но она старалась! Старалась – ради меня. Точнее, ради себя и своего комфорта, но всё равно. Я так отвык от того, что Лида старается что-то сделать ради меня, что не смог убрать её руку, когда она взяла меня за член и нежно сжала его.