Текст книги "Альфа и Омега. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Анна Сейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

– …Так что он там говорил про воздух? – уточнила я полчаса спустя, когда мы, переодевшись в рабочую форму, открыли банки с краской, и оба одновременно отпрянули назад.

– Уже который день с ней работаю и никак не привыкну, – поморщился Йон, поплотнее устраивая блокирующую запахи маску на своем лице. – Мне кажется, уже давно пора на законодательном уровне освободить бестий от работы с сильно пахнущими материалами. Почти уверен, что папа просто решил сэкономить на рабочих.

– А, может, он пригласил тебя в гости именно сейчас не просто так, – выразительно двинула бровями я. – Учитывая, что половину он покрасил сам, я могу только аплодировать стоя его выдержке.

Мой альфа слегка помрачнел, словно в самом деле допустив возможность того, что вся эта поездка была изначально задумана его отцом только для того, чтобы разобраться с опостылевшим ремонтом, и я, чтобы отвлечь его, макнула кисточку в краску и затем нарисовала на подготовленной к покраске стене дома большое размашистое сердечко.

– Как тебе? – широко улыбнулась я.

– Это что-то из минимализма и постмодерна? – нарочито задумчиво уточнил он, наклонив голову набок, чтобы изучить мой рисунок.

– Не притворяйся, что разбираешься в искусстве! – прыснула я, ткнув его локтем в бок. – Хотя… я вообще-то тоже не особо в нем разбираюсь.

– Значит, нам нужно создать собственный стиль, – уверенно произнес альфа, а потом поднял банку с краской и с размаху выплеснул ее на стену. Я взвизгнула от неожиданности и отпрыгнула в сторону от брызнувших во все стороны белых капель, а потом покатилась со смеху, видя, с каким скепсисом Йон оглядывает свои безнадежно испорченные штаны.

– Было бы здорово, если бы они были разноцветные, – признала я, оглядывая выстроенные пирамидкой однотипные банки краски. – Можно было бы разрисовать тут все, как душе угодно. Была бы память и для Дугласа, и для нас.

– Какие бы цвета ты выбрала? – деловито уточнил Йон, принимаясь размазывать свою огромную кляксу на стене, чтобы придать ей хоть сколько-нибудь пристойный вид.

– Черный для тебя и оранжевый для меня. Зеленый для Дугласа. Фиолетовый для Ории, голубой для Медвежонка, бронзово-золотой для Джен, белый для отца Горацио. Я бы нарисовала цветы, похожие на облака, и облака, растущие на деревьях. Летающих китов и толстых единорогов. Небесный поезд, полный огней и детских снов, что причаливает к огромным, парящим высоко в воздухе платформам, и плывет, плывет сквозь время.

– И куда он едет? – спросил мой альфа, глядя на меня очень внимательно – так, словно мой ответ по каким-то причинам был невероятно для него важен.

– Туда, где у всех все хорошо, – с немного грустным вздохом пожала плечами я. – В будущее.

– Значит, нам стоит успеть взять на него билеты, – подняв брови, развел руками он, и я, поймав его взгляд, не смогла сдержать улыбки и кивнула.

На вечер Дуглас действительно закатил настоящий пир. Мы с Йоном принимали самое деятельное участие в готовке почти каждого блюда, и я потом даже пожалела, что не записывала рецепт прямо по ходу действия. Там был наваристый суп с креветками и сыром, мясо с грибами и овощами, зажаренное на гриле, и совершенно потрясающий домашний чизкейк, который мой альфа почти целиком затолкал в себя, так что я едва успела ощутить его тающий вкус на языке. Мужчины открыли бутылку старого вина, что хранилось у Дугласа в подполе, и, хотя я не особо любила красное, даже меня покорил его вкус.

– Я бы хотела, чтобы это никогда не заканчивалось, – со вздохом признала я, в этот раз не оставив на своей тарелке ни крошки.

– Хорошие времена тем слаще, чем реже случаются, – пожал плечами Дуглас, улыбнувшись мне. – Сохрани этот вечер в памяти, Хана, и возвращайся к нему, когда станет особенно плохо.

– А это идея, – вдруг оживился Йон. – Подождите-ка минутку.

Он ненадолго вышел из-за стола и скоро вернулся, вооруженный своим старым фотоаппаратом.

– Там еще осталась пленка? – искренне удивилась я.

– Как раз пара кадров, – кивнул он. – Садитесь поближе, я хочу заснять нас всех.

Я обняла старшего альфу с одной стороны, и его сын, настроив задержку на фотоаппарате, присоединился к нам с другой. Он обнял меня за талию, другую руку положив Дугласу на плечо, и мы замерли на пару секунд, пока щелчок камеры не оповестил нас о том, что снимок сделан.

– Распечатаем и поставим дома, – решил Йон. – А, вот и пленка кончилась, кстати.

– Как… символично, – не смогла не признать я.

Поскольку этот вечер был последним, мы не торопились подниматься к себе, и после ужина все вместе перебрались в гостиную, где старший альфа привычно включил небольшой телевизор, чтобы посмотреть вечерний выпуск новостей, а я уселась на диван обниматься с Сахаром. Кот моего душевного порыва не оценил, но вырываться не стал, просто пару раз недовольно мявкнул и устроился поудобнее, прикрыв зеленые глаза.

В новостях не было ничего особо интересного. Рассказывали об извержении вулкана где-то на другом конце света, о неудачном запуске очередного космического шаттла, о встрече глав двух больших государств, которые, видимо, считали себя вправе решать судьбы мира, хотя знали об этом мире едва ли больше, чем позволяли стены их помпезных кабинетов. В конце выпуска был небольшой блок новостей культуры и религии, и вот он как раз мгновенно привлек наше внимание.

– Кардинал Боро выступил с большой речью на открытии нового собора в Восточном городе, – хорошо поставленным и практически лишенным эмоций голосом сообщил диктор. – Он говорил о необходимости всем нам – и бестиям, и людям – сплотиться перед вызовами нового времени. Только вместе мы сможем найти ответы на вопросы, которые стоят перед нами, и нам важно помнить о том, что все мы – одна семья, ведущая род от одного предка. Подробности в сюжете у моего коллеги.

Телевизионная студия на экране сменилась на вид Площади Фонтанов, посреди которой была установлена небольшая импровизированная сцена. На ней за кафедрой, оснащенной микрофоном, стоял высокий мужчина в белом, обращая свою речь к собравшейся вокруг толпе и иногда многозначительно воздевая руки к небу. Я почти уверена, что видела его и раньше, просто не обращала внимания на его сан и место в общей иерархии верхушки Восточного города. Высокий, широкоплечий, как и большинство альф, он, однако, больше напоминал хищную птицу, нежели зверя. Сухое лицо, крупный нос с горбинкой, глубоко посаженные темные глаза, которые, казалось, следили за всеми и каждым, кто стоял перед ним. Его помпезное одеяние с широким воротом было оторочено золотом в отличие от чисто белой рясы рядовых священников, и во всем его облике проступало чувство глубокого достоинства и уверенности в себе. Он был в своей стихии, он принимал восторги и ликование толпы, пусть даже формально они собрались там совсем не для этого.

– Значит, вот он какой, – медленно проговорила я, уже представляя себе, как сложно будет договориться о чем-то с подобной личностью. Он производил впечатление того, кто всегда «знает лучше». И о чем бы ты его ни попросил, что бы ни попытался доказать, он не услышит тебя, если твое мнение не будет совпадать с его собственным.

– Вот как вы сможете с ним встретиться! – щелкнул пальцами Дуглас. – Да, как я раньше не подумал!

– О чем? – не понял Йон, тоже жадно вглядывавшийся в экран.

– Кардинал Боро иногда покидает свою резиденцию для того, что принять участие в подобных публичных мероприятиях. Нужно просто дождаться следующего такого события. В дороге его обычно окружают братья… в смысле священники более низкого ранга, и я точно знаю некоторых из них, кто не откажется помочь вам. Так вам будет встретиться намного проще, это не потребует прохождения множества бюрократических препонов и формальностей. И займет куда меньше времени. Да, так и сделаем! – Вдохновленный своей идеей, Дуглас стукнул кулаком по столу, и я от неожиданности даже вздрогнула, а вот Сахар на моих коленях и ухом не повел, словно давно привык к подобным эксцессам.

– В целом… звучит разумно, – подумав, кивнул мой альфа. – Если твои друзья проведут нас к нему… за кулисы или куда-то в такое место, это значительно упростит нам жизнь. И уменьшит вероятность того, что тот безумный фанатик со своими прихвостнями каким-то образом узнает обо всем прежде, чем мы сможем сделать то, что собирались.

Они принялись горячо обсуждать этот вариант, вслух размышляя о разных деталях и нюансах, а я снова устремила взгляд на экран телевизора. Прежде, чем сюжет об открытии собора закончился, я успела поймать еще несколько крупных планов лица кардинала. Я могла только догадываться, каких трудов нам будет стоить убедить его, но твердо знала, что ни за что не отступлюсь. Полгода назад я бы пришла в ужас от одной только мысли, что мне нужно будет поговорить с кем-то настолько высокопоставленным, знаменитым и могущественным. А сейчас я видела в нем просто еще одного мужчину, наделенного властью. Такие, как он или Сэм, или Джером Стоун, почему-то были убеждены, что весь мир и все окружающие обязаны играть по их правилам только потому, что они отхватили себе кусочек общего пирога и заняли теплое местечко под солнцем. Они привыкли управлять другими и решать за них и в какой-то момент пришли к выводу, что одно это делает их выше, лучше и достойнее прочих. Чужие жизни и, что даже важнее, чужие смерти танцевали у них на кончиках пальцев, и, ослепленные этой мнимой властью, они начинали забывать о том, что сами так же смертны, уязвимы и несовершенны, как любой из нас. Быть может, мы сами создавали чудовищ, превращаясь в зеркало, которое отражало только самые лучшие их стороны и безропотно проглатывало и скрывало все изъяны. И тот, кто каждый день видел в своем зеркале идеал, в какой-то момент неизбежно обречен был поверить, что в самом деле им является.

– С кем ты говорила по телефону утром?

– Что? – Я отвлеклась, замерев с подушкой в руках. Нашу небольшую, наполовину заставленную старым барахлом спальню освещал только тусклый торшер – уют, к которому я привыкла за время жизни на чердаке Дома, где верхний свет давно не работал.

– Когда мы подходили к дому, я через забор увидел тебя с трубкой в руках, – пояснил альфа, стягивая футболку через голову и встряхивая растрепавшимися черными волосами. – Стало интересно, кому ты звонила.

– Брату, – пожала плечами я, не особо горя желанием вспоминать тот несуразный разговор. – Мне вдруг показалось, что после всего, что вчера было, я должна ему позвонить и что… Не знаю, глупо вышло. У них еще и времени было меньше, я его разбудила, кажется.

– Ты говорила, вы рассорились после того, как он понял, что родился человеком, – припомнил Йон, усаживаясь на кровать.

– Думаешь, я правда могла… перетянуть на себя эссенцию Великого Зверя и отобрать его будущее? – не очень уверенно уточнила я, тоже переодевшись ко сну и после нырнув в прохладную уютную постель к своему альфе под бок.

– Думаю, что многие склонны винить в своих неудачах кого угодно, кроме себя. Это всегда проще. Виновата сестра, мать, общество, школа, религия. А я – просто жертва обстоятельств, – серьезно отозвался он, обняв меня за плечи и привычно зарывшись носом в мои волосы.

– Но и винить во всем только себя тоже неправильно, – рассудительно проговорила я.

– Не нужно вообще никого винить, наверное, – пожал плечами Йон. – Просто… играть теми картами, что тебе раздали на руки. Остальное – обвинения, сожаления, беспочвенные иллюзии и мечты – просто трата драгоценного времени, которого у нас и так нет.

– Если бы от всего этого было так просто избавиться, общество давно бы стало совершенным, – вздохнула я, прикрыв глаза и рисуя пальцем узоры на его крепкой груди.

– У меня есть мое совершенное общество – ты, маленькая омега. И мне этого вполне хватает, чтобы считать весь наш мир со всеми его косяками, глупостью и несправедливостью… не таким уж пропащим. – Его голос стал низким и бархатистым, похожим на урчание, и я невольно закусила губу, силясь подавить зарождающийся внутри ответный импульс.

– Да, наверное, стоит дать ему еще один шанс, – выдохнула я, прижимаясь к Йону крепче и гоня прочь все тоскливые и тревожные мысли. Все это ждало нас завтра, за последним поворотом железнодорожных путей, ведущих домой. А сегодня у нас была эта ночь, вся, без конца и края, и я собиралась выпить ее без остатка.

Глава 6. Запах крови

Возвращение в Восточный город было куда менее радостным, чем наш отъезд две с лишним недели назад, и напомнило мне то полузабытое ощущение, когда едешь с курорта домой, зная, что через пару дней нужно выходить на работу в офис. Словно стараясь соответствовать моему не слишком радостному настрою, столица встретила нас дождем и ветром в лицо, серыми угрюмыми улицами и давящим ощущением каменной клетки, расчерченной перекладинами улиц. Мне было сложно представить, что еще несколько часов назад мы с отцом Йона обнимались, стоя на крыльце, и обещали обязательно поддерживать друг с другом связь. А когда мой альфа зашел в дом, чтобы вынести наши вещи, Дуглас отозвал меня в сторону и шепотом проговорил, глядя мне прямо в глаза:

– Спасибо, что присматриваешь за моим сыном, Хана. Теперь я уверен, что он в надежных руках.

– Нет, это вам спасибо, – с не менее горячим ответным чувством проговорила я, сжимая его руку. – Если бы не вы, я даже не хочу думать, что бы с ним стало.

В этот момент Йон снова вышел с двумя рюкзаками в руках, и мы с его отцом одновременно повернули головы в его сторону, ощущая себя тайными заговорщиками, которые планируют возвести на трон незаконнорожденного наследника. Мой альфа же, не обращая на нас особого внимания, закрыл глаза, глубоко вдохнул и замер так на несколько секунд, словно пытаясь сохранить в памяти это раннее утро в росистом саду. Окаченный солнцем, полный жизни и первобытной, яростной силы, он, кажется, навечно отпечатался у меня в памяти в ту секунду, и я вдруг поняла, что, что бы ни ждало нас в будущем, мы обязательно со всем справимся. Я со всем справлюсь для того, чтобы его огонь продолжал гореть так ярко и влюблять меня в себя снова и снова.

В Восточный город мы прибыли вечером. На вокзале было, как всегда, полно народу, а когда мы выходили в город, к нам метнулся какой-то мужчина в тряпье с огромной картонной табличкой на груди, текст на которой я полностью прочесть не успела. Поняла лишь, что там было что-то про конец света.

– Покайтесь в своих грехах, пока не поздно! – шипящим, словно сдувающаяся шина голосом воскликнул он, потрясая сжатыми кулаками, и Йон едва успел прикрыть меня от него, когда тот хотел схватить меня за руку.

– Иди, куда шел, друг, – посоветовал ему мой альфа, окатывая его волной недвусмысленно агрессивного запаха. – Здесь тебе ловить нечего.

– Он все видит! – понизив тон, пробормотал бродяга, встряхивая патлатой головой и бессмысленно вращая выпученными глазами. – Вам не спрятаться от его взора!

– Не сомневаюсь, – мрачно кивнул Йон и, отодвинув его с пути, крепко сжал меня за руку и повел за собой.

– Вот мы и вернулись, – резюмировала я, разглядывая огромные кричащие биллборды по обе стороны дороги и плотный поток прохожих, стекающийся к входу в метро.

– Попали в самые вечерние пробки, – с неохотой признал он. – Об этом я как-то не подумал, когда брал билеты.

– Ничего, прорвемся, – коротко улыбнулась я, ободряюще стиснув его пальцы.

В переходе метро нас встретила печальная и надрывная музыка. Одинокая омега в легком ситцевом платье играла на скрипке, покачиваясь в такт звучащей мелодии всем своим гибким стройным телом. Неподалеку от нее стоял хмурый альфа, следивший за тем, чтобы завороженные ее игрой и не менее пронзительно навязчивым запахом слушатели не распускали руки. Когда мы проходили мимо, она как раз закончила одну пьесу и собиралась приступить к следующей. Я поймала взгляд ее стеклянно-серых глаз, и меня на мгновение захлестнуло холодом. Они были такими же пустыми, как глаза той омеги, что развлекала Джерома Стоуна в день нашей первой с ним встречи. Может быть, конечно, это было просто совпадением или неудачной игрой света и тени, но позже я никак не могла выкинуть ее из головы. Отчего-то это показалось мне дурным предзнаменованием.

– А здесь… ничего не изменилось, – вынуждена была признать я, когда мы наконец вышли на своей станции на другом конце ветки метро и снова оказались на свежем воздухе. Из-за низко стелющихся над городом туч уже стемнело, ветер пах выхлопными газами, сточными водами и сыростью.

– А с чего бы вдруг? – почти удивился моему замечанию Йон, перешагивая через ноги мирно храпящего Тихого Тома, что сегодня снова обретался возле спуска в подземку. Наклонившись, мой альфа высыпал мелочь из своего кармана ему в пластиковый стаканчик, и тот как будто бы даже пробурчал в ответ какие-то слова благодарности.

– Наверное, это особенность нашей психики. Когда мы что-то меняем в своей жизни, пусть даже просто обстановку, то начинаем подсознательно ждать, что изменится и все остальное. Тронется, как вагоны за основным составом, – предположила я, наблюдая за ним.

– Уж точно не в этом квартале, маленькая омега, – хмыкнул альфа, снова выпрямляясь и поправляя рюкзак на плечах. – Готов спорить, этот пейзаж не менялся уже лет тридцать, если не больше. Чтобы в эту часть города заглянули масштабные перемены, должно произойти что-то… уж совсем из ряда вон выходящее.

И все-таки Йон оказался не совсем прав. Кое-что из ряда вон выходящее действительно произошло, пока нас не было, и это стало понятно сразу, как только мы вошли в Дом. Что-то было не так, это чувствовалось в том, как на нас смотрели девочки и как коротко, без особой охоты, они приветствовали нас. Более того нас не вышли встречать ни Медвежонок, ни Ория, хотя накануне я звонком предупредила их, что мы возвращаемся. Полная дурных предчувствий, я решила не откладывать разговор в долгий ящик, и, оставив рюкзаки прямо в коридоре, мы сразу направились в кабинет старшей омеги. Честно говоря, к тому моменту я уже так себя накрутила, что ощутила своего рода легкую растерянность, когда хозяйка Дома встретила нас как обычно. Она сидела за своим столиком для карт, но сегодня ничего не раскладывала, а просто перебирала выложенные на него каменные кристаллы разных цветов. В углу комнаты дымила ароматическая палочка, но даже ее запаху не удавалось перебить рой взволнованных феромонов. Судя по всему, совсем недавно тут собиралась целая толпа и было очень много шума и споров.

– Ваши друзья нанесли нам визит, – кратко ответила она на недоумевающий вопрос Йона о том, какого Зверя вообще происходит. – Вчера вечером заявилось двое громил, которые вас искали. Они сказали, что их послала очень важная персона и что они не уйдут, пока не встретятся с вами. Мы… пытались их выгнать, но… – Она не договорила, нахмурившись и на пару секунд плотно стиснув челюсти. – Они силой вошли внутрь, и мне пришлось позволить им подняться на третий этаж. Они долго не верили, что вас просто нет в городе, а в конце заявили, что либо мы разыщем вас до конца недели, либо они придут снова и будут… еще менее вежливыми.

– Великий Зверь, – тихо выдохнула я. – Ория, мне так жаль… Я понятия не имела, что они сюда сунутся. Они дали нам время подумать и…

– Хана, не мне тебя учить, что типы вроде тех, с которыми вы имели глупость связаться, не любят ждать. И не любят, когда им диктуют условия, – устало проговорила старшая омега. – Они оставили мне вот это. – Она с усилием поднялась на ноги, прошла к своему шкафчику, где хранила свои личные вещи, и достала оттуда небольшой сотовый телефон. – Сказали, что, когда будешь готова, ты должна позвонить с него. Нужный номер там сохранен.

Я взяла протянутый мне смартфон, бездумно провела по экрану, который не был заблокирован, и вздрогнула, когда он вдруг вспыхнул, являя мне на фоне улыбающееся селфи Кэсс и Джерома. Вероятно, они сочли это забавным, но у меня от их вида вдруг неприятно скрутило желудок, и я почти инстинктивно отложила телефон подальше.

– Но это еще не все ведь так? – негромко, но с нажимом спросил Йон. – Я чувствую, что ты что-то не договариваешь.

– Медвежонок бросился им наперерез, он вообще никак не хотел пускать их в вашу комнату. Сказал, что они не имеют права и… – У нее оборвался голос, и она закрыла глаза, прижимая руку к груди, словно в тщетной попытке успокоиться.

– Что с ним? – с мгновенно охватившей меня тревогой спросила я. – Где он?

– Мы решили оставить его в вашей комнате, ему… кажется, ему там лучше.

Она еще не договорила, а я уже бросилась к двери, в то время как Йон, повысив голос, потребовал еще раз в подробностях все ему рассказать – и описать тех, кто был здесь. Мне же все это было неважно, я, не чувствуя под собой ног, взлетела на третий этаж и, распахнув дверь, задохнулась от душного облака запахов, что все еще наполняли нашу комнату. Чужие, отвратительные, полные агрессии и склизкой похоти запахи, и в эпицентре – свернувшийся комочком маленький омега, зарывшийся в наше с Йоном одеяло.

– Медвежонок!

Я не почувствовала боли в коленях, когда упала рядом с кроватью, принявшись тормошить его и каким-то жутким предчувствием представив, что он может мне не ответить. Но парнишка зашевелился, повернул ко мне растрепанную светловолосую голову, и я увидела огромный кровоподтек на его правой скуле, от которого у него частично заплыл глаз.

– Сестренка, – слабо улыбнулся он, и я тут же оказалась рядом, обнимая его всем телом, прижимая к себе и баюкая, чувствуя, как горячие беспомощные слезы заливают щеки.

– Прости, прости, прости меня, – шептала, целуя его лоб и судорожно гладя его плечи. – Я такая дура, Медвежонок. Я должна была догадаться, что они придут. Зачем, ради Зверя, зачем ты вообще полез на них? Маленький мой, да кто ж тебя просил вообще?

– Я просто не хотел, чтобы они трогали ваши вещи и… Мне показалось, что если я буду с ними милым, они уйдут. Обычно это работало.

– Обычно? Милым? – Я словно бы не понимала, что он говорит. – Медвежонок, что они с тобой сделали?

– Все нормально, сестренка, – поспешил заверить меня он, но я ни на грош ему не поверила. – Я просто немного… отдохну, ладно? Доктор Тадли уже меня осмотрел, дал таблеток и сказал, что ничего страшного. Что даже зашивать не придется, и мне просто надо отлежаться.

– Зашивать? – Мой голос взвился ввысь, балансируя на грани истеричного крика. – Медвежонок, что…

– Я сам виноват, не нужно было провоцировать их. Но раньше всегда получалось, вот я и подумал…

Резко сев на постели, я сдернула с него одеяло. И хотя ароматы в этом помещении и так были слишком концентрированными, вязкими и разнородными, я ясно ощутила запах запекшейся крови, исходящий от нижней части его спины.

– Малыш, ты…

– Я в порядке, Хана, – попытался было отобрать у меня одеяло он, но я слишком крепко держала его в пальцах. – Пожалуйста, давай просто не будем об этом говорить и вспоминать. Я не хочу. Я просто хочу, чтобы вы были тут. Я очень скучал, правда. – Его голос звенел, готовый надломиться, но сил бороться со мной у него просто не было.

Несколько секунд я молчала, пытаясь совладать с бушующей внутри яростью. Если бы я была альфой, то уже, наверняка, ощущала бы, как клыки распирают рот, а когти вонзаются в матрас. Я была готова кричать, материться, швырять предметы и рыдать в голос, но, поймав умоляющий, измученный взгляд Медвежонка, поняла, что просто не могу так с ним поступить. Сейчас это было не обо мне и моих эмоциях, сейчас куда важнее был он.

– Я здесь, – срывающимся голосом произнесла я, снова обняв его и заботливо укрыв. – Я вернулась, малыш, и я позабочусь о тебе.

Он доверчиво уткнулся носом мне в грудь, а я прижала его к себе, окутывая своим запахом, гладя по волосам и продолжая беззвучно плакать, кусая губы. Вот она, цена нашего недолгого счастья вдали от забот. Я понадеялась, что весь мир подождет, пока мы с Йоном просто немного побудем вдвоем, а он вместо того принялся терзать тех, кто был нам дорог. Еще вчера днем я говорила с Медвежонком по телефону, и он казался таким довольным и счастливым из-за нашего возвращения. А теперь я обнимала его худенькие острые плечи, вдыхала запах его боли и пыталась убедить себя, что все будет хорошо и что в случившемся нет моей вины.

Да только вот выходило у меня хреново.

Кажется, успокаивая его, я сама ненадолго отключиась, потому что вдруг очнулась от прикосновения к своему плечу. Обернувшись, увидела Йона, и поняла, что Медвежонок заснул. Мне с трудом удалось выпутаться из его объятий, и, опираясь на своего альфу, я позволила ему вывести себя в коридор.

– Неужели это никогда не закончится? – с глухой болью спросила я, стискивая себя за плечи и впервые за долгое время ощущая навязчивое желание закурить.

– Ория говорит, девочки пытались их остановить, но у них было оружие. Они заперлись с ним чердаке и подперли дверь стулом или вроде того. Хана, насколько все плохо?

– Он говорит, что Тадли дал ему обезболивающего и что… там не все так страшно. Но, Йон, с какого момента мы начали оценивать нанесенный ущерб по тому, как легко или тяжело будет после него восстановиться? Эти уроды изувечили моего младшего брата, потому что нас не было дома! Они пришли сюда за нами, а только потому, что он попытался их остановить… таким глупым способом, они… – Меня снова затрясло, и альфа крепко прижал меня к себе, едва давая дышать.

– Это не сойдет им с рук, – выдохнул он. – Хана, я обещаю тебе, они за это поплатятся и пожалеют, что вообще посмотрели в его сторону.

– Но как… что… как мы… – У меня путались слова и мысли, и все, чего я хотела, это снова оказаться рядом с Медвежонком и не выпускать его из рук всю ночь. Если бы я только могла забрать его боль так же, как боль Йона, я бы, не раздумывая, вытянула ее всю без остатка.

– Я позвонил по оставленному телефону, – произнес мой альфа, и я не сразу осознала смысл услышанных слов.

– Что ты сделал? – переспросила я, отстранившись и заглянув ему в глаза.

– Они ждут нас завтра вот здесь. – Он продемонстрировал мне тот самый смартфон, у которого во входящих значилось новое сообщение с каким-то адресом.

– Ты… После того, что они сделали… Как мы можем… – Я ощущала себя так, будто меня ударили по голове пыльным мешком с песком.

– А у нас есть выбор? – коротко уточнил он, снова убирая телефон в карман. – Игра уже началась, Хана, и кому, как не тебе, знать, как все это работает. Если мы не будем играть по их правилам, нас заставят силой. Но если мы согласимся добровольно, есть шанс изменить правила в свою пользу.

– Обещай, что не оставишь это так! – потребовала я, ткнув дрожащим пальцем в сторону двери в нашей комнату. – Я не смогу… я не смогу жить в мире, где подобное происходит просто так и… где такие, как они, могут делать… такое с теми, кого я люблю, а я должна просто мириться с этим. Йон, клянусь тебе, я за себя не отвечаю. Даже если это будет последнее, что я сделаю, я заставлю их пожалеть…

Я подавилась воздухом, бессильно взмахнув руками и тяжело осев в его объятиях.

– Я уже обещал тебе, маленькая омега, – негромко произнес он, гладя меня по волосам. – Оставь это мне. Позволь сделать это за тебя.

Я снова заплакала, хлюпая носом и кивая, и альфа мягко поцеловал меня в лоб, шепча, что обязательно обо всем позаботиться. Ночь мы провели втроем – Медвежонок спал между нами, и мы обнимали его с двух сторон, словно собственного ребенка. Посреди ночи он проснулся от боли, и я встала ему за таблетками, пока Йон успокаивал его и легонько прижимал к себе, смягчая его состояние своим запахом. Пожалуй, это был первый раз, когда он так вел себя с ним – вообще с любой другой омегой, кроме меня. Это был странный танец биологии, который у меня при всем желании не получалось назвать или посчитать неуместным или отталкивающим. Отзываясь на феромоны альфы, тело Медвежонка расслабилось, спазмом сведенные мышцы разжались, а, благодаря выбросу эндорфинов, ему стало легче еще до того, как подействовало лекарство. Но этим дело не ограничилось, и когда я снова вернулась в кровать, обняв парнишку со своей стороны, то вдруг ощутила то, чего никогда не происходило, когда мы валялись с ним вдвоем, пусть даже в самых тесных и интимных объятиях.

– Простите меня, – смущенно пробормотал он, не зная, как повернуться, чтобы никого не задеть внезапным твердым бугорком в своих пижамных штанах. – Я это… не контролирую.

– Конечно, не контролируешь, – поспешила успокоить его я. – Все нормально.

– Спасибо, – тихо выдохнул омега, в итоге вытянувшись на спине. – Мне… вроде бы полегче. Я… посплю еще немного, ладно?

– Хорошо, малыш, – кивнула я, поцеловав его в висок и приобняв за плечи. Рука Йона накрыла мою, и я тихонько выдохнула, снова ощутив желание расплакаться. Слишком страшно, слишком опасно, слишком близко к краю. Я знала, что так дело не пойдет. Что в таком состоянии я не помогу ни Медвежонку, ни Йону, ни себе, но пока мне было слишком сложно перестать метаться в замкнутом круге собственной паники и ощущения давящей беспомощности. Полгода назад я справилась с этим, потому что мне нужно было признать лишь собственную уязвимость и слабость, но как было смириться с тем, что уязвимым и слабым оказался тот, кого я любила всем сердцем и о ком обещала заботиться?

Утром мне кусок не лез в горло, я не могла даже смотреть на еду, но Медвежонок убедил меня все-таки съесть пару кусочков поджаренного на масле хлеба.

– Это неправильно, – пробормотала я, отставляя пустую тарелку. – Это я должна уговаривать тебя поесть и… вообще. Плохая из меня старшая сестра.

– Замечательная, – возразил парнишка, сидящий перед моим стулом на коленях и гладящий мою руку. – Мне лучше только от того, что вы с братишкой оба дома. Это было… не так страшно, как ты думаешь. Больно, но нестрашно. Я всегда в такие моменты… когда приходилось что-то делать для старшей сестры и помогать ей в переговорах, представлял, что меня тут нет. Что это просто тело, а я намного глубже и до меня им никогда не достать, как бы они ни пытались. Жалко, что глаз подбили, долго заживать будет. Моим клиентам может не понравиться.

– Да к Зверю твоих клиентов, – выругалась я, мотнув головой. – Медвежонок, это все… так неправильно.

– Я привык думать, что жизнь она именно такая, – задумчиво проговорил он, поднимаясь и относя мою тарелку в раковину. – Неправильная по сути своей. Поэтому мне так нравится, что даже в ней есть… кто-то вроде тебя и братишки Йона. Я не боюсь боли, Хана, я боюсь, что вас не будет рядом со мной. А когда вы здесь, остальное неважно.

– Кто из них это сделал? – вдруг раздался голос моего альфы, который, как оказалось, уже какое-то время наблюдал за нами, стоя в дверном проеме кухни. – Ория сказала, их было двое. Один был лысый, а у другого была татуировка с драконом на полруки.