Текст книги "Альфа и Омега. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Анна Сейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
От неожиданности мой альфа едва не поперхнулся сэндвичем.
– Что, прости?
– Я никогда тебя не спрашивала о женщинах, которые у тебя были до меня, потому что… – Я замялась.
– Потому что это совершенно неважно? – предположил он, многозначительно двинув бровями.
– Потому что мне не хотелось ничего о них знать. А теперь стало интересно. – Я села поверх застеленной покрывалом кровати, скрестив ноги, и тоже принялась за свой бутерброд. Из широко открытого окна доносился уличный шум, в котором смутно угадывались чьи-то знакомые голоса – вероятно, кто-то из девочек курил на крыльце, но, к счастью, ветер нес дым в другую от нас сторону.
– Я лишился девственности в шестнадцать, – помолчав, произнес Йон. – Она была прихожанкой церкви, где служил мой отец. Люди редко ходят в наши храмы, ты же знаешь, поэтому, наверное, я обратил на нее внимание. Ее муж был альфой, и ей была интересна наша религия.
– Муж? – с подкатившей смутной тревогой уточнила я. – Сколько… сколько ей было лет?
– Я не знаю, – пожал плечами он. – Тогда она казалась мне очень взрослой, но сейчас я думаю, что она едва ли была старше тебя, маленькая омега. Меня всегда тянуло… к женщинам постарше. В них есть какие-то особые грация и мудрость, которые появляются только с возрастом.
– И… как все было? – тихо поинтересовалась я, гоня от себя непрошенные мысли о том, что, видимо, в глазах моего альфы я тоже была этакой «женщиной постарше». До этого момента я слишком привыкла воспринимать нас абсолютно на равных во всем, а теперь наша идеально выверенная гармония опасно затрещала по швам.
– Была осень, холодно, дождь. Она пришла к нам поздно, уже когда мы хотели закрывать храм на ночь. У нее дома что-то случилось, что ее расстроило. Отец был занят, и я вызвался посидеть с ней. Мы… разговорились. Она сказала, что я очень красивый и вырасту в замечательного мужчину, а я… – Йон с легкой досадой скривился, словно ему было неловко вспоминать свои юношеские порывы и поступки. – Я отчего-то вдруг решил непременно ей доказать, что я и так уже мужчина. Она не сопротивлялась, а потом даже… помогла мне все сделать правильно.
– Вот как, – задумчиво проговорила я, опустив взгляд на свою пустую тарелку с крошками. – И что было дальше?
– Она сказала, что больше не сможет приходить, потому что это было неправильно по отношению к ее мужу. Я пытался ее убедить, что он ее не стоит и… Ну в общем мне тогда казалось, что я немного влюблен в нее. Но это быстро прошло.
С улицы донесся резкий автомобильный гудок и затем приглушенная ругань. Отчего-то я подумала о Тихом Томе, который, кажется, поставил себе целью угодить под колеса и окончить свое бессмысленное существование именно так.
– Значит, тебе всегда нравились женщины старше тебя? – помолчав, уточнила я.
– Я не особо задумывался об этом, честно говоря, – пожал плечами альфа, ставя свою тарелку на столик и начиная переодеваться в рабочую одежду – видимо, Ория о чем-то его попросила за то время, пока мы не виделись. – Но ведь в конце концов дело в тебе, не так ли? Ты старше, а значит меня не могло тянуть на малолеток или вроде того. Мое сердце всегда знало, в какую сторону смотреть. – Он добродушно фыркнул.
– Наверное, так, – согласилась я, предчувствуя, однако, что позже еще буду много думать обо всем этом. Я слишком привыкла воспринимать мир отношений навязанно однобоко – мужчина может быть старше, а женщина нет. И если парня тянет к более взрослой партнерше, это ненормально и противоестественно. Откуда вообще взялись эти установки в моей голове? Кто разлиновал мою жизнь однозначными полосами верного и неверного, кто внушил мне, что чувствовать и думать иначе – значит быть каким-то ненормальным? Я хотела бы найти и стереть подчистую эти установки внутри себя, но вместо этого просто загоняла себя бессмысленными размышлениями и начинала сомневаться все больше.
– Я люблю тебя, – с чувством произнесла я, обняв его на прощание. – Это единственное, что я знаю наверняка. А больше я не знаю вообще ничего.
– Я тоже тебя люблю, маленькая омега, – тепло улыбнулся он и, наклонившись, от души крепко меня поцеловал. – И я безмерно рад, что отстал от тебя всего на семь лет, а не больше, потому что иначе доказывать тебе, что я не ребенок и что мои чувства стоит воспринимать всерьез, было бы совсем проблематично.
Я тихо рассмеялась, качая головой. Йон всегда умел сказать что-то такое, от чего мне становилось лучше, иногда сам того не подозревая. Может быть, это была одна из десятков и сотен причин, почему мне было так хорошо с ним – даже несмотря на все общественные предубеждения и моих собственных тараканов в голове.
Занявшись своими делами, я так увлеклась, что не услышала стук в дверь, и очнулась, только когда мой гость сам ее открыл, неуверенно замявшись на пороге.
– Сестренка?
– Иди сюда. – Я поманила Медвежонка к себе, а когда он подошел, с удовольствием обняла его, вдыхая запах одуванчиков. – Нет, серьезно, ты когда-нибудь перестанешь расти?
Он приглушенно рассмеялся, качая головой. Может быть, мне только так казалось, но за прошедшие полгода парнишка заметно вытянулся и уже возвышался надо мной – пусть всего на три-четыре сантиметра. Пару месяцев назад он сел на довольно жесткую диету, чтобы сохранить миловидные впалые щеки, что так шли к его большим голубым глазам и пухлым губам, и я каждый раз вынуждена была бороться с обуревающим меня желанием накормить его. Медвежонок со смехом называл это «синдромом бабушки», а я ворчала в ответ, что если я не позабочусь о своем младшем брате, то кто вообще это сделает. Вместо голодания я предложила ему вместе тренироваться, и по утрам, наобнимавшись вволю в том случае, если Йон вставал и уходил раньше, мы занимались йогой или растяжкой, благо что я помнила кое-какие упражнения и стойки и могла воспроизвести их по памяти.
У Медвежонка было тело танцора – сухощавое и худенькое, но сильное. Он хорошо умел притворяться изнеженным, мягким и беспомощным, что так нравилось его клиентам, особенно альфам постарше. Но, когда нужно было таскать тяжести или помогать с ремонтом, он мог работать наравне с Йоном. Между ними были совершенно особенные отношения, которые чужакам со стороны могли бы даже показаться двусмысленными или неоднозначными, но лично я слишком хорошо знала любвеобильную натуру Медвежонка и особую, братскую, слабость Йона к его умильной мордашке, поэтому при всем желании не могла ревновать их друг к другу. Мы часто проводили время втроем, и я иногда замечала, что юный омега смотрит на нас как-то совершенно по-особенному. Словно просто не воспринимает нас порознь и обожает просто наблюдать за тем, как мы выражаем свою любовь друг к другу. Иными словами, если бы наша история была сериалом, Медвежонок был бы нашим самым рьяным шиппером – наравне с судьбой и Великим Зверем, надо полагать.
– Сестренка, тебе письмо пришло, – произнес омега, отстраняясь и доставая оное из-за пояса своих штанов. – Бросили в наш почтовый ящик, Ория сказала тебе отнести. Я не открывал, но оно приятно пахнет.
– Письмо? – удивленно переспросила я, инстинктивно потянувшись за конвертом. – От кого?
– Я не знаю, тут не написано, – пожал плечами он.
На мгновение я подумала, что послание может быть от Джен. Мы старались поддерживать связь даже после того, как альфа вместе с отцом Горацио уехала в Этерий, однако, чтобы не подставлять ни ее, ни меня под удар, использовали обычную почту, а не электронную. За пять месяцев я получила от подруги четыре письма и столько же отправила ей сама. Джен была переполнена впечатлениями и восторгами, она много писала об архитектуре города Вечных, о его природе и климате, а также, конечно, о библиотеке и всем том, что ей удалось узнать. Среди прочего она упоминала довольно сильно занимавшую ее теорию о том, что Грехопадение, часто упоминавшееся в священных книгах и до сих пор весьма по-разному толкуемое в среде церковников, было некой поворотной точкой, революцией, переходом от старого типа правления к новому и мало что общего имело с конкретно религиозной составляющей. Основная проблема, которую она отмечала во многих своих письмах – достаточно иносказательно и туманно местами, стараясь избегать громких заявлений и однозначных трактовок на случай, если письмо все же будет кем-то перехвачено, – это то, что вся история рода бестий была совсем не такой длинной, какой должна была быть с логической точки зрения. Собрав в кучу все имеющиеся данные, Джен внезапно пришла к выводу, что либо так называемые Чистые дни длились несколько сотен тысяч лет, прежде чем им на смену пришло наше время, либо кто-то приложил огромное количество усилий для того, чтобы скрыть некий масштабный пласт событий, произошедший до или после них. Прочитав первое ее письмо об этом, я внезапно осознала, что никогда прежде просто не задумывалась об этом. В школе и университете нам говорили, что о более ранних периодах нашей истории просто не осталось никаких достоверных свидетельств, а потому мы можем опираться лишь на священные тексты, и почему-то тогда это не казалось неправдоподобным или странным. Да что там, меня в те годы куда больше волновал симпатичный альфа с соседнего потока, которого я всеми силами старалась игнорировать, чтобы не влюбиться, а в итоге все равно прорыдала целую ночь, когда узнала, что он, оказывается, уже женат. Уж точно не вопрос того, почему вся письменная и археологически подтвержденная история после так называемого Грехопадения насчитывает всего пару тысяч лет.
Письмо оказалось не от Джен, более того почерк на конверте и исходящий от него сладкий запах цветущей липы вообще ничего не всколыхнули в моей памяти. Вскрыв его под любопытным взглядом Медвежонка, я обнаружила, что на листке бледно-розовой бумаги внутри всего несколько строчек:
«Хана, мы с вами пока незнакомы, но так вышло, что у нас с вами есть общий враг, излишне привязанный к красным цветам. Вы можете знать больше, чем я, но у меня есть средства и силы, которых не хватает вам. Предлагаю встретиться завтра в четыре часа дня в кафе «Элизиум» на Центральной улице. Думаю, нам есть что предложить друг другу.
П.С. Как вы уже поняли, я знаю, где вы живете, и я чрезмерно настойчива, когда хочу получить то, что хочу. Не заставляйте меня приезжать к вам лично, это будет неудобно для нас обеих».
– От кого это? – поинтересовался Медвежонок, нахмурившись.
– Я не знаю, – честно ответила я, перечитав письмо еще раз. – Судя по запаху, его написала омега, но мы совершенно точно не встречались лично.
– Ты пойдешь? – негромко уточнил он, глядя на меня с тревогой.
Я не ответила, неосознанно глубоко вдыхая медовый липовый запах. Я пока понятия не имела, что с этим делать и как поступить, но интуиция безошибочно подсказывала мне, что период благостного затишья в наших жизнях подошел к концу.
Глава 2. Звездная пыль
– Ты видел того, кто принес письмо? – наконец прервала затянувшуюся паузу я.
Медвежонок отрицательно покачал головой.
– Оно было среди общей почты, между буклетом новой пиццерии и счетом за газ, – сказал он. – Я проверяю ящик каждое утро, вчера его еще не было. Ты точно не догадываешься, от кого оно может быть?
– Понятия не имею, – отрешенно покачала головой я. – У меня хорошая память на запахи, но с этим… не возникает вообще никаких ассоциаций. И это даже немного жутко, не находишь? Какая-то омега, которую я не знаю, не только знает меня, но и в курсе, где я живу. У меня мурашки по всему телу, когда я думаю об этом.
Я встала с постели и, повинуясь бессмысленному порыву, закрыла окно и даже задернула шторы, словно ощущая чей-то буравящий меня извне взгляд. Делать все это мне пришлось одной рукой, потому что разжать пальцы второй и выпустить зловещее послание я не могла почти физически.
– Видимо, его принесли совсем рано утром, – предположил Медвежонок, нахмурившись. – Я могу, конечно, поспрашивать у остальных сестер, но утром они все спят, как убитые, так что…
– Не надо, – почти помимо моей воли вырвалось у меня. Я обернулась через плечо, поймав его взгляд. – Я пока не уверена, что хочу, чтобы кто-то еще знал. Ты же знаешь, с какой скоростью у нас разлетаются сплетни и потом… – Я оборвала саму себя, не будучи уверена, что хочу озвучивать только что пришедшую мне в голову мысль. Но он, как и всегда, уже и так знал, что я хочу сказать.
– Думаешь, есть вероятность, что тебя сдал кто-то из наших? – осторожно уточнил парнишка, подойдя ко мне и потянув за собой так, чтобы мы оба сели на заправленную кровать.
По его глазам, я поняла, что эта мысль просто не может уложиться у него в голове – да и, чего скрывать, мне она тоже совсем не понравилась. Да, мы все здесь жили как одна большая семья, и во многом эта была заслуга Ории, которая в самом деле обращалась с девочками не как со своими наемными работницами, а как с младшими сестрами, которые нуждались в ее опеке и наставлении. Но это не отменяло того факта, что большинство омег, что обитали со мной под одной крышей, готовы были на многое пойти, чтобы изменить свою жизнь к лучшему и вырваться из этого порочного круга легких денег и принудительного секса. Среди местных завсегдатаев было не так много белых воротничков и интеллигенции, в основном услугами Дома пользовались ребята с улицы, состоящие в разных мелких бандах. Йон даже как-то говорил мне, что это была одна из причин, почему он остался здесь после того, как Ория его выходила – не только из благодарности и желания как-то вернуть долг, но и потому, что это была еще одна возможность получить информацию о Сэме.
– Я не хочу об этом думать, – помолчав и опустив взгляд на собственные руки, ответила я. – Я… просто не могу.
Комнату наполнила тишина, вязкая и тяжелая, давящая на плечи. Еще несколько минут назад я чувствовала себя почти полностью счастливой, глядя в глаза любимому мужчине и ощущая его теплые крепкие руки на своей талии. А теперь мой маленький, с такой заботой выстроенный мирок штормило и буквально рвало на части силой нескольких коротких фраз на розовом ароматном листке бумаги. Я не была к этому готова. Я не была готова вернуться в тот ужас неизвестности, постоянной тревоги и паранойи, что представляла собой моя жизнь в конце прошлого ноября. Мне хотелось расплакаться от бессилия – или смачно выругаться и перевернуть тут что-нибудь. Но вместо этого я сидела неподвижно, смотрела на письмо неизвестной и просто старалась дышать, концентрируясь на каждом своем вдохе и выдохе, словно они были единственным, что имело значение.
– Но ведь братишке ты скажешь, правда? – с легким подозрением вдруг спросил Медвежонок. – Ты расскажешь ему о письме?
Из моих сжатых губ вырвался легкий болезненный звук – то ли стон, то ли всхлип, и я резко замотала головой, отчего мои волосы заполоскались по плечам.
– Но почему? – непонимающе вскинул брови омега. – Он должен знать.
– Я не знаю, кто прислал это, – медленно произнесла я, тщательно подбирая слова и ощущая, что от напряжения в моих сведенных пальцах бумага начинает тихо потрескивать и рваться. – Я не знаю, о чем эта омега хочет поговорить со мной и какой информацией она обладает. Это может быть пустышка. Ему стоило больших усилий отказаться от своей мести и жить здесь, со мной и с вами, не рискуя собственной головой. А это… – Я помахала уже ненавистной мне розовой бумажкой в воздухе. – Это только попусту разбередит его раны, а я не могу… просто не могу видеть, как ему больно из-за этого. Нет, я поговорю с ней сама и уже тогда решу, стоит ли оно того. Может быть, это просто чья-то злая шутка. Или нас хотят опять использовать. Да о чем я вообще, конечно, нас хотят использовать! Его хотят использовать, Медвежонок. А он и так уже достаточно настрадался.
Я подняла на него умоляющие глаза и сложила руки в молитвенном жесте.
– Пожалуйста, обещай, что ничего ему не скажешь. Еще не сейчас.
– Но если это ловушка? – беспомощно протянул омега, глядя на меня с нескрываемой тревогой. – Если это Сэм или еще кто-то из его круга. Или Церковь?
– Я так не думаю, – подумав пару секунд и немного успокоившись, покачала головой я. – Если бы Красная Лилия хотела нас вернуть и знала, где мы живем, они не стали бы церемониться. Просто нагрянули бы сюда со своими автоматами и выволокли нас силой. Им нет смысла так… шифроваться. И то же самое с церковниками. Наши враги слишком могущественны, чтобы у них была хоть какая-то необходимость заманивать меня в ловушку, приглашая встретиться в одном из самых пафосных и многолюдных ресторанов Восточного города. Это просто не имеет смысла.
– Странно, что она вообще обратилась именно к тебе, – заметил парнишка. – Ведь это братишка Йон у нас повязан с Красной Лилией и именно ему это должно было быть в первую очередь интересно и важно.
– Я понятия не имею, почему она так сделала, но я ей заочно за это благодарна, – вздохнула я, в последний раз пробежавшись глазами по ровным строчкам письма и решительно скомкав его, намереваясь позже сжечь где-нибудь на заднем дворе. У написавшей его омеги был очень красивый почерк, такой изящный и ровный. Кто вообще пишет послания от руки в наше время? Кому и зачем я могла понадобиться? Действительно ли та, кто прислал мне это письмо, могла помочь Йону в его мести? И если так, хотела ли я этого? Готова ли была поставить под удар все, что у нас было, чтобы мой альфа рискнул своей жизнью ради мести за прошлое, которое, кажется, ему наконец-то почти удалось отпустить и забыть? Может быть, проще было сделать вид, что я и вовсе не получала никакого письма? Но не кончится ли это тем, что отправившая его появится у нас на пороге и тогда не будет ни единой возможности уберечь Йона от всего этого? Слишком много вопросов, ответы на которые мне категорически не нравились.
Я опасалась, что мое внезапное желание поехать в центр одной ему не понравится и что он просто меня не отпустит, но альфа только пожал плечами и напомнил, чтобы я надела маску и спрятала волосы перед тем, как спускаться в метро. В Доме в очередной раз что-то сломалось, и он был по горло занят – возможно, поэтому не уделил моим словам и намерениям какого-то особого внимания. Впрочем, я была только рада. Меня изводила необходимость хранить от него секреты, но я убеждала себя, что не произойдет ничего страшного, если я скажу ему обо всем, когда уже буду точно знать, стоит ли игра свеч. И все же, когда мы попрощались – привычным крепким объятием, во время которого я доверху наполнилась его запахом, уткнувшись носом в ароматическую железу у него на шее, – я ощутила легкий укол совести. Вполне буквальный, к слову, поскольку кольнуло точно в области метки, сейчас не столь заметной среди розовых бутонов и соцветий весенней сакуры.
– Я знаю, что тебе это не нравится, – пробормотала я позже, обращаясь к ней и стараясь говорить не слишком громко, чтобы не привлекать внимание прохожих. – Мне тоже. Будь у меня больше времени подумать, я бы, возможно, поступила иначе. Наверное. Не знаю. Великий Зверь, неужели это вообще никогда не закончится?
Удивительно, как легко мне оказалось забыть о Красной Лилии и обо всем, что тогда случилось. Чем больше времени проходило, тем менее отчетливыми становились те события, словно медленно исчезающий рисунок на прибрежном песке. Наше заключение в клетках, то, что со мной произошло в притоне Мартиши, даже ранение и болезнь Йона – я не хотела помнить об этом, я отказывалась концентрироваться на том, что тогда произошло, потому что я слишком любила все, что было после. После той заброшенной церквушки и пламенного признания моего альфы, после затопившего меня жаркой волной облегчения при мысли, что теперь я принадлежу ему не только в собственной голове, что он готов признать меня своей во всех смыслах этого слова, после того, как между нами наконец не осталось никаких недосказанностей.
«Их не было, пока ты не решила поиграть в секретного агента», – шепнул мне внутренний голос, подозрительно похожий на голос Джен. Почему-то мой здравый смысл очень любил прикидываться именно ею.
– Можешь мне не верить, но я делаю это для нас обоих, – не очень убедительно пробормотала я в свою маску.
«Для вас обоих или для собственного душевного спокойствия?» – деловито уточнила воображаемая Джен в моей голове.
– Одно другому не мешает, – упрямо буркнула я, натягивая козырек кепки глубже на глаза и поправляя капюшон толстовки на голове. – Если есть хоть один шанс не позволить этому снова поглотить нас обоих, я им воспользуюсь. Можешь считать меня замшелой эгоисткой, но ему это не нужно. Не теперь, когда у нас все так хорошо.
«Я думаю, у него тоже есть право решать. Или, по крайней мере, право знать».
Я ничего не ответила, но крепче стиснула кулаки и закусила нижнюю губу, чтобы привести себя в чувство. Метро мерно шумело вокруг меня, напоминая рокот моря в приложенной к уху раковине, и я не могла избавиться от чувства незащищенности и уязвимости, будучи зажатой в разношерстной толпе. Жизнь с Йоном меня избаловала, я отвыкла от одиночества – не того одиночества, что создавалось пустой комнатой вокруг, а того, в котором ты оказывался, отгораживаясь от близких своими секретами. Я не знала, справлюсь ли с тем, что мне предстояло. Мне нужно было вспомнить ту Хану Росс, которой я была зимой. Ту, что ворвалась в квартиру доктора Тадли и требовала немедленно отдать ей лекарства, ту, которая не побоялась остаться один на один с бешеным альфой, ту, что была достаточно сильной, чтобы отпустить любимого мужчину и подарить ему свободу, когда он об этом просил.
– Соберись, маленькая омега, – сказала я самой себе. – Ты сильная, смелая девочка и ты все сможешь. Ради вас обоих.
Собрав в себе все остатки мужества, упрямства и тех сил, что однажды позволили мне пройти через ночной кошмар и не сломаться, я решительно сдвинула брови и вместе с хлынувшим в открывшиеся двери потоком людей и бестий вышла из вагона.
Да, стоит признать, я уже давно не была в центре и даже успела немного позабыть, какой он яркий, шумный и многолюдный. На выходе из подземки меня встретили огромные диджитал-экраны, украшающие сразу несколько высотных зданий и пестрящие рекламой и глянцевыми лицами знаменитостей. На мгновение передо мной мелькнуло изображение томной красавицы, которая брызгала себе на шею духами, пока внизу нарочито большими буквами пробегала надпись: «”Аволи” пахнет почти так же хорошо, как ты, за тем исключением, что не говорит больше, чем ты сама хотела бы сказать». Проследив за ней глазами, я с сомнением качнула головой. Насколько мне было известно, не существовало таких духов, которые могли бы полностью скрыть запах наших феромонов. Замаскировать или изменить оттенки аромата – да, возможно, но не подавить полностью. Для того, чтобы овладеть этим навыком, нужна была стальная воля и годы тренировки, а не какой-то брендовый и, без сомнений, баснословно дорогой парфюм.
Вместе с толпой меня понесло вперед, и какое-то время я ощущала себя щепкой, которую закрутило в бурном течении. О том, где находится «Элизиум», я знала весьма приблизительно, и моя память немного сбоила. Мы с Джен иногда гуляли по городу на выходных или после работы, но, честно говоря, обычно отдавали предпочтение старым кварталам, где сохранилось больше старинных зданий и где, к слову, находилась та самая Площадь Фонтанов, на которой состоялась наша приснопамятная встреча с отцом Горацио, после которой падение костяшек домино нашей истории было уже не остановить.
Продолжая вертеть головой, так как раструб капюшона ограничивал обзор, я через какое-то время вроде бы узнала нужную улицу и, рыбкой проскользнув сквозь слегка поредевший поток прохожих, нырнула под арку. Здание, на первом этаже которого находился нужный мне ресторан, походило на огромный, вертикально стоящий брусок голубого льда. Оно горделиво сияло на солнце, и его панорамные окна, отражая небо, сохраняли в себе именно тот его таинственно-легкий оттенок, что выгодно отличал его на фоне более темных и глянцевых собратьев. Я даже не представляла, жилое оно было или офисное, но от вида его льдистой прохлады у меня пересохло во рту, и я вдруг осознала, что уже несколько часов от волнения ничего не ела и не пила.
Войдя в «Элизиум» через бесшумно раскрывшиеся мне навстречу стеклянные двери, я на мгновение неуверенно замерла на месте, не зная, что делать дальше, и одетый с иголочки метрдотель, вероятно, решив, что я ошиблась дверью, вежливо поинтересовался, чем он может мне помочь. И стоило мне упомянуть, что мне здесь назначена встреча в четыре часа, как он расплылся в понимающей улыбке, кивнул и пригласил проследовать за ним. Привычно натягивая и пощипывая длинные рукава своей толстовки, я прошла мимо рядов изысканных столиков, большинство из которых стояли пустыми, благоухая свежими цветами и лоснясь свежими, еще хрустящими скатертями. Не удивлюсь, если в заведении такого уровня для каждого клиента ставили новую вазу и накрывали новую скатерть только что из упаковки. Немногочисленные посетители провожали меня удивленными взглядами, и я мысленно поблагодарила Великого Зверя за кепку и маску, благодаря которым они не видели моего пунцового румянца. Что бы Йон там ни говорил, я никогда не привыкну ко всему этому лоску, в котором выгляжу, словно бродячая кошка с улицы на выставке лучших пород.
Услужливый метрдотель привел меня в укромную вип-зону, огороженную от пространства общего зала высокой стеклянной перегородкой, внутри которой бесшумно стекала вода, и уже на подходе я ощутила щекочущий ноздри медовый запах цветущей липы. Признаюсь, в этот момент у меня немного отлегло от сердца, потому что слова Медвежонка о том, что это может быть засада, так и остались где-то на периферии моего сознания, иногда тревожно холодя кончики пальцев.
– А, вот и вы, – расплылась в улыбке сидящая за столиком омега. – А я уже начала думать, что вы не получили мое приглашение.
– Я редко бываю в этом районе и немного заплутала без карты, – смущенно отозвалась я, садясь напротив нее и стараясь не слишком откровенно пялиться.
Женщине напротив меня было немного за тридцать, ее светлые волосы были уложены аккуратными кудрями чуть выше плеч, из-за чего весь ее облик, особенно вкупе с ярко-красной помадой, вызвал у меня мгновенные ассоциации с дивами старого Голливуда. В чертах ее лица не было чего-то особенного, но ее живой, цепкий и твердый взгляд придавал им особую элегантную строгость. У нее на руках были короткие кружевные перчатки, такие же белые, как и весь ее костюм, и я ощущала, как ее собственный медовый запах переплетается с туманными нотками духов, которые делали его менее сладким и приторным. Возможно даже, это были те самые «Аволи», реклама которых встретила меня на выходе из метро.
– Кассандра Стоун, – представилась она, протянув мне руку для рукопожатия, и я осторожно приняла ее. – А вы, надо полагать, Хана Росс? Приятно наконец-то увидеть вас вживую. Вы позволите мне дерзость попросить вас снять маску? Не думаю, что сейчас это так уж необходимо.
Поколебавшись пару секунд, я все же выполнила ее просьбу и, привычно скомкав черную маску в ладони, убрала ее в карман. Затем стащила и кепку с капюшоном, позволив волосам вновь укрыть мои плечи и потратив немного времени, чтобы привести их в порядок.
Улыбка Кассандры стала шире, и она, коротко облизнув губы, удовлетворенно кивнула сама себе:
– Вживую вы еще симпатичнее. Слухи не врали.
Думаю, мои удивленно вытаращившиеся глаза порядком ее насмешили, и она, коротко рассмеявшись, пригубила стоявший рядом бокал красного вина, цвет которого удивительным образом перекликался с цветом ее помады.
– Какие слухи? – спросила я, решив оставить ее замечание без более вразумительной реакции. – Как вы вообще меня нашли?
– А вы сразу берете быка за рога, да? – не особо смутилась она, жестом попросив официанта подать что-то к столу.
– Мой альфа говорит, что я пру напролом как маленький танк, – кивнула я, сжав кулаки на коленях и глядя на нее исподлобья. – Предпочитаю говорить по сути, а не тратить время на этикетные расшаркивания. Особенно учитывая, что в данном случае они более чем неуместны.
– Как пожелаете, – на мгновение опустила длинные пушистые ресницы омега, а потом, как ни в чем не бывало, продолжила: – Я нашла вас случайно. Точнее один из моих людей нашел. Мы все слышали о том, что произошло в Красной Лилии в прошлом году. Та перестрелка в казино, столько нелепых смертей! Какой возмутительный удар по репутации. – Она выразительно причмокнула губами и снова коротко облизнула их. Чуть позже я обратила внимание, что это было одной из ее привычек. – Потом ходили всякие слухи про альфу и омегу, соединенных истинной связью. Кто-то говорил, что видел одного из них своими глазами на подпольных боях, представляете? А еще одна птичка напела, что альфа пытался убить хозяина Красной Лилии и что у них было какое-то общее прошлое. Сплетни они как плесень – если не пресечешь на корню, захватят весь дом.
От удивления и охватившей меня растерянности я даже не знала, что сказать. У меня прежде и мысли не возникало о том, что наша с Йоном история могла выйти за пределы узкого круга ее участников.
– Я очень хотела найти вас, но это оказалось совсем не так просто, – добавила Кассандра. – А буквально несколько дней назад один из моих охранников посетил довольно любопытное заведение на окраине. Говорит, что случайно там оказался, хотя меня, честно говоря, не особо интересуют подробности его личной жизни. И, надо же было такому произойти, девочка, которую он зачем-то еще и напоил за свой счет, под градусом оказалась той еще болтушкой. И похвасталась, что у них, мол, на чердаке живет парочка с метками истинной связи на руках.
– Сузи, – как-то сразу догадалась я. Это было слишком в ее духе – вот же ж язык без костей.
– Я уж не знаю, как звали эту милейшую особу, да это и неважно, – отмахнулась она, снова отпив немного вина. – Мой подчиненный мне все рассказал, а позже пара других моих ребят сделала несколько фото вас и вашего альфы. Я могла бы согласиться, что существует вероятность того, что в этом городе есть несколько таких пар, как вы, но чтобы одна из них была рыженькая, а второй наполовину азиат? Звучит как слишком большое совпадение, как по мне. – Она снова улыбнулась, манерно поведя плечом, а нам в этот момент подали блюда с закусками. Вареные королевские креветки в лимонном соусе, несколько видов сыров, нарезанных аккуратными кубиками и нанизанных на деревянные шпажки, слабосоленая красная рыба, буженина, помидорки черри и черные маслины без косточек, ломтики очищенного манго и перепелиные яйца, фаршированные мелко порубленной зеленью. От обилия аппетитных ароматов у меня слегка закружилась голова, а желудок настойчиво напомнил о себе, взывая к моей совести.
