Текст книги "Альфа и Омега. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Анна Сейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
– Так он не живет там, – как-то очень просто и безыскусно возразила она. – Приезжает раз в пару недель и… иногда приводит девушек. Они всегда такие красивые и… вкусно пахнут.
– Не живет, говорите? – задумчиво пробормотала я, оглядываясь. Ну что ж, это многое объясняло – и отсутствие мебели, и излишний запах хлорки на постельном белье, что ударил мне в нос в прошлый раз. Если детектив Гаррис использовал это место просто как гнездышко для свиданий с омегами, а не жил тут постоянно, нет ничего удивительно, что тут царило такое неприглядное запустение и что одна из комнат была и вовсе закрыта на ключ. Странно немного, что он мне об этом не сказал, но с другой стороны это означало, что, если об этом месте никто, кроме него, не знал, то меня тут искать точно не будут, даже если поймут, кто увез меня из временного изолятора.
– Я просто… Ну не то чтобы… – меж тем продолжила старушка по ту сторону двери. – Не то чтобы прямо все время слежу, но… иногда кое-что вижу и…
– Я думаю, что личная жизнь этого человека меня мало волнует, – поспешила перебить ее я. – Кого бы он сюда ни водил, это только его дело, и вам бы тоже не следовало…
– Так ведь они потом не выходят! – с отчаянием воскликнула она, и тут же сама себе зажала рот ладонью, снова начав судорожно оглядываться. – Он их приводит и все на этом. Я еще ни разу не видела, как они уходят. Деточка, ты точно уверена, что все в порядке? Может быть, мне позвонить в полицию?
– Не надо в полицию, – вырвалось у меня быстрее, чем я успела осознать, что она вообще мне только что сказала. – Все нормально. Идите ложитесь спать.
– Но я…
– Не суйте свой нос не в свое дело, пожалуйста, – чуть грубее, чем собиралась, огрызнулась я, и это наконец-то подействовало. Старушка отступила назад, дрожа еще сильнее, чем раньше, а потом развернулась и пошаркала в свою квартиру, не оглядываясь. Мне было немного неловко из-за того, как пришлось с ней обойтись, но полиция тут была бы категорически лишней – даже учитывая вскрывшиеся только что обстоятельства. Да и что это были за обстоятельства-то такие? Подумаешь, водил к себе омег легкого поведения. Может, они уходили под утро, когда эта госпожа Длинный Нос мирно себе посапывала в кроватке. Детектив Гаррис рисковал карьерой, спасая меня от Церкви, и, получается, мне даже повезло, что у него есть вот такая квартира, где никто не станет меня искать.
И все-таки… все-таки… Нет, что за форменная глупость! Даже думать об этом не желаю.
Пребывая в расстроенных чувствах, я вернулась на кухню, надеясь отвлечься на историю про таблички Оймаха, но передача уже закончилась. В полуночном выпуске новостей не было ничего интересного, да и, признаться, мне было сложно сосредоточиться на том, о чем говорил диктор. Окружающее замкнутое пространство ощутимо давило на плечи, и я поймала себя на мысли, что сижу, вытянувшись в струнку и вся внутренне подобравшись, словно готовясь в любой момент вскочить на ноги или дать кому-то отпор. А еще принюхиваюсь, словно тщетно пытаясь отыскать в общем переплетении обычных домашних запахов следы тех, кто был здесь до меня. Сна не было ни в одном глазу, и чем дольше я сидела в тишине, наполненной мерным гудением холодильника, тем тревожнее мне становилось.
Наконец, не выдержав, я поднялась на ноги и вернулась в спальню детектива. Еще раз планомерно обыскала ящики его комода и внезапно осознала, что одежда, которая там была, годилась разве что для того, чтобы носить ее дома или выносить в ней мусор – здесь не было ни рубашек, ни тем более костюмов. Учитывая, что он здесь не жил, это было понятным, но как я могла не обратить на это внимания с самого начала? И что еще в таком случае могло от меня ускользнуть?
Подойдя к наглухо закрытому окну и внимательно оглядев его рамы, я обнаружила следы глубоких царапин по бокам – словно кто-то пытался поддеть одну из плотно прилегающих створок острым предметом. И хотя само по себе это еще ничего не доказывало, мое беспокойство начало расти в геометрической прогрессии. Проведя по царапинам подушечками пальцев, я ощутила, как у меня вдруг закружилась голова, а в висках надсадно запульсировало. Этого со мной не было уже много месяцев – с тех пор, как мы с Йоном стали жить вместе. А теперь подкатило снова, заставив сползти на пол, обнять колени и несколько минут просидеть в таком состоянии, сжавшись в комок и издавая сдавленные хрипы, как если бы мне не хватало воздуха.
Потом в голове немного прояснилось, и я снова заставила себя подняться. Плохой знак, очень плохой знак. Мои эмоции без альфы рядом, как и в прошлый раз, пребывали в несколько притупленном состоянии, но даже сейчас я ощущала, как внутри разрастается страх – холодный и черный, слишком навязчивый для того, чтобы просто его игнорировать. Я сама еще не понимала, чего именно боюсь, это было скорее иррационально, как если бы мое подсознание уже собрало все кусочки в цельный пазл, но пока не сообщило мне об этом, выдав вместо логических выводов эмоциональную реакцию на них.
С трудом переставляя ноги, я добралась до ванной и несколько раз ополоснула лицо, надеясь таким образом привести себя в чувство. А потом, сама не зная, зачем делаю это, опустила на колени и заглянула под ванну. Там было пыльно, стояли какие-то банки и полупустые упаковки моющих средств. Целая орда моющих средств, которых, кажется, хватило бы, чтобы вымыть всю квартиру сверху донизу, включая стены и потолок. Потянувшись, я достала несколько из них. Судя по всему, ими пользовались относительно недавно, потому что в отличие от части других бутылок они еще не успели покрыться новым слоем каменной пыли. Кажется, я не вполне себя контролировала в тот момент, потому что, поставив их перед собой, зачем-то полезла и за остальными, двигаясь как будто под гипнозом. И когда мои пальцы вместо очередной пластиковой упаковки коснулись чего-то металлического, я вздрогнула от неожиданности, но так же решительно потянула это нечто на себя. Это оказался жестяной таз, пустой и пахнущий хлоркой. В нем лежала тряпка, когда-то вероятно бывшая белого цвета, а теперь покрытая бурыми разводами. Продолжая следовать своему иррациональному наитию, я развернула ее и так и застыла с ней в руках.
Это была женская футболка – небольшого размера с веселым рисуночком на ней. Прорванная в нескольких местах и особенно грязная как раз возле них. Словно ее…
«Просто не думай об этом», – решительно приказала себе я.
…словно ее продырявили чем-то острым. Несколько раз.
Теперь у страха был не только цвет – черный и холодный, – но и вкус. Металлический привкус, какой наверняка бы остался, если бы я облизнула этот самый тазик. Кто просил эту старушку стучать в мою дверь? Кто просил меня саму лезть под ванну и копаться в чужих вещах? Что мне мешало просто лечь спать, пожелав Йону спокойной ночи и даже, возможно, получив от него ответ?
Вспыхнувший у меня в голове образ моего альфы заставил меня выпрямиться и выдохнуть. Я была не одна. Пусть он был безмерно далеко и ничего не мог для меня сделать, я все-таки была не одна. Поэтому, настроившись на волну нашей связи, я представила, что посылаю по натянутой между нами красной ленточке сигнал, легонько тяну ее на себя и вслушиваюсь в тишину по ту сторону.
Он ответил далеко не сразу, и по тому, каким сонным был его голос, я поняла, что Йон все еще находится под действием лекарств. Разговор у нас не задался. Альфа, кажется, совсем не понимал, что я пытаюсь ему сказать, ему было тяжело улавливать связи между словами, а у меня было слишком много новостей.
«Ты… в порядке, маленькая?»
Он задавал этот вопрос снова и снова, как будто было единственным, на чем у него хватало воли сосредоточиться. И в конце концов я сдалась.
– Да, любимый, – тихо проговорила я, складывая жуткую тряпку обратно в таз и задвигая его под ванну. – Я буду в порядке, не сомневайся.
«Я скоро… приду за тобой», – пообещал он, и мне больно кольнуло в сердце мыслью, что на этот раз я не могу ему поверить и просто положиться на его силу. Не теперь.
– Хорошо, Йон, – ответила я. – Я буду тебя ждать.
Альфа снова заснул, а я, вымыв руки и лицо, несколько минут простояла около зеркала, глядя на саму себя и восстанавливая дыхание. Все это по-прежнему могло быть одним большим совпадением. Ведь могло же? Эти омеги, эта странная квартира, закрытая на замки, которые открывались только ключом, эти забитые наглухо окна с царапинами на них, отсутствие мебели, навязчивый запах хлорки, вспышки агрессии у детектива при любом моем упоминании Йона и то, как он смотрел на меня, когда говорил про мой «огонек». Но этот человек уже дважды меня спас, как я могла думать о нем плохо только потому, что в последние полгода моей жизни успела насмотреться на моральных уродов самого разного сорта и толка?
И что мне же было делать? Не обращать на это внимания? Или завтра задать ему прямой вопрос? Нет, последнее звучало как категорически плохая идея. Если то, в чем я его подозревала, было неправдой, этот вопрос бы оскорбил его до глубины души. А если же мои подозрения были не безосновательными, все стало бы еще хуже.
Но я должна была сделать хоть что-то!
Не в силах усидеть на месте, я снова принялась обыскивать квартиру, и в этот раз мне повезло больше – я нашла запасной комплект ключей, приклеенный изолентой к дну одного из ящиков комода. Судя по размеру и количеству, они были не от входной двери, но я не прогадала, когда попробовала вставить их в замок на второй комнате. И уж не знаю почему, но в тот момент, когда он щелкнул, открываясь, я резко вспомнила сказку о мужчине с синей бородой и его незадачливой, но слишком любопытной жене. Этот образ встал перед глазами настолько ярко, что, включив свет, я несколько секунд была более чем убеждена, что вижу гору обезображенных женских тел, которые на поверку оказались просто шкафом со странно падающей от него тенью.
В этой комнате, кажется, ничего не изменилось с тех пор, как я была здесь в последний раз. Тот же шкаф, продавленный диван, окно. И в то же время что-то было не так, хотя я с наскоку не могла сообразить, что именно. Может быть, запах? В непроветриваемом запертом помещении он сохранялся куда лучше несмотря на удушающую вонь чистящих средств. Да, я не могла ошибиться – здесь пахло другой омегой. Пахло так же, как в тот вечер в комнате Сузи, когда она пряталась в углу от взбеленившегося альфы, голая, избитая и скулящая от страха.
Будь на моем месте профессиональный гончий, он бы в два счета нашел источник запаха, а мне пришлось немного побродить туда-сюда, прежде чем я вдруг сообразила, что же именно было не так с самого начала – шкаф стоял не там же, где в прошлый раз, а на полметра правее. Судя по следам на полу, его недавно сдвинули, и я, не особо представляя, зачем это делаю, навалилась на него плечом, возвращая его в прежнее положение. А повернувшись после к освободившемуся кусочку стены, я очень ясно представила себя на месте жены того парня с синей бородой.
Мой отец, когда я была маленькая, очень любил смотреть разные криминальные сериалы. Маме это не слишком нравилось, потому что мы с братом вечно умудрялись тоже высмотреть что-нибудь эдакое, после чего я не могла спать, а Казе дразнил меня за трусость. В одной из таких серий рассказывали о том, как по следам крови на месте преступления можно определить, что именно там произошло – какие капли появились от удара, какие от пассивного кровотечения, а какие от того, что кто-то передвигал тело. Я совершенно не помнила, про что была та серия, сколько мне было лет, когда я ее увидела, и даже что это был за сериал, но я хорошо помнила сцену, где один из персонажей объяснял своему коллеге появление определенных кровавых следов на стене и его слова перемежались вспышками флэшбеков, в которых кто-то кого-то бил ножом в живот.
То, что я видела перед собой на стене, было удивительно похоже на то, что из этого получилось в сериале. И мне вдруг пришло в голову, что если сравнить эти следы с теми бурыми разводами на тряпке в ванной, совпадение будет идеальным.
Не справившись с подкатившей к горлу тошнотой, я едва успела отвернуться, но из меня так ничего и не вышло – только несколько вязких сгустков слюны, отдавших привкусом крепкого черного чая, да и только.
«Тебе нужно выбираться отсюда, – категорично и звонко скомандовал голос Джен у меня в голове. – Немедленно!»
Резко вздернутая им на ноги, я было метнулась к двери, но потом мой шаг замедлился. Нужно было прибраться. Мне вряд ли удастся долго скрывать тот факт, что я влезла туда, куда не следовало, но кричать об этом с порога все же не стоило. Преодолевая инстинктивный ужас перед засохшим и частично замытым пятном на стене, я приблизилась и, снова навалившись на шкаф, вернула его на прежнее место. От всех этих передвижений потрепанные книжки в нем покосились и частично попадали с полок, и я провела еще какое-то время, расставляя их на место. Удивительно, но это занятие каким-то образом помогло мне взять себя в руки и сосредоточиться. А заодно отмести соблазнительную, но чрезвычайно малодушную идею о том, что все это не имело к детективу Гаррису никакого отношения. Ведь могли же сдавать эту квартиру еще кому-то? Или, возможно, это была самооборона – вдруг омега решила напасть на него? Я бы даже позволила себе поверить в это, если бы не слова соседки и остальное. Если бы не моя интуиция, которая обзывала меня последними словами, когда я пыталась убедить себя в том, что все хорошо и бояться нечего.
Заперев злополучную комнату на ключ, я вернула последний туда, откуда его взяла, потом прошла на кухню, зачем-то снова вымыла руки и лицо, неспешно заварила себе еще чаю и принялась думать.
Дверь было совершенно точно не открыть и не высадить. Будь я даже альфой с силой Йона, у меня едва ли бы вышло сорвать ее с места голыми руками. Окна… Подойдя к тем, что были в спальне, я аккуратно поставила горячую чашку на комод, взяла в руки стул и, не особо на что-то рассчитывая, саданула им по стеклу. Сопротивление монолитной преграды неприятно отдалось мне в плечи, а у стула хрустнула сломавшаяся ножка. Укрепленное стекло, значит? Продуманный сукин сын. Стучать и махать руками тоже смысла не имело – кирпичная стена напротив едва ли бы оценила мои попытки привлечь ее внимание.
Я вдруг осознала, что едва не плачу и что у меня натурально дрожат колени. Но слезами делу было никак не помочь. Сейчас я уже жалела, что не позволила старушке по соседству вызвать полицию – возможно, их бы куда больше заинтересовало это любовное гнездышко с кровавыми потеками на стенах, чем моя скромная персона. Из огня да в полымя, так вроде звучала эта поговорка? Сбежать от инквизиции, чтобы оказаться в замке людоеда с синей бородой – только мне могло так повезти.
И все же я не верила, что Гаррис привез меня сюда, намереваясь причинить мне вред. Он слишком много говорил о моем «огоньке», слишком старательно вытаскивал и выгораживал, слишком рисковал. Учитывая, что любая уличная омега обошлась бы ему куда «дешевле» во всех смыслах, если бы речь шла просто о желании притащить сюда кого-то на потеху своим внутренним демонам, я не думала, что мне грозит опасность. По крайней мере, не такая, следы которой я нашла в ванной и запертой комнате. Нет, здесь было что-то еще. Я была частью его прошлого, потому что была связана с его напарником. Я была частью его будущего, потому что в моем лице он видел возможность отомстить своему злейшему врагу. Я могла выбраться из этой передряги невредимой, если бы правильно разыграла те карты, что были у меня на руках.
Ведь разве я уже не решила, что буду смелой и пойду до конца, что бы ни случилось? Сдаваться было нельзя – не так, не здесь, не сейчас.
Конечно, я почти не спала этой ночью, и даже не столько из-за нервов, сколько из постоянного напряженного ожидания звука ворочающегося в замке ключа. Я не знала, когда Гаррис собирался вернуться, и вздрагивала от каждого шороха. Поэтому, когда мне наконец удалось провалиться в неспокойное забытье, мои сны были наполнены сумятицей и чувством неуклонно надвигающейся на меня опасности. Я металась по темной комнате, отчаянно пытаясь найти выключатель и зажечь свет, но никак не могла его отыскать. Я не видела того, кто стоял в темноте, я даже толком не представляла, кто или что это такое, но ужас перед ним был неподдельным и удушающим.
К счастью, утром у меня оказалось достаточно времени, чтобы прийти в себя, и когда Гаррис наконец появился на пороге своей квартиры далеко за полдень, я успела принять душ, высушить волосы, позавтракать и пообедать и даже немного позаниматься растяжкой – просто для того, чтобы хоть чем-то себя занять вместо осознанного ожидания. И хотя теперь я смотрела на него совсем иными глазами, заговорить мне с ним оказалось проще, чем я думала:
– Как дела в участке? Церковь меня ищет?
– Да, поднялась небольшая шумиха, – признал мужчина, ставя на кухонный стол бумажные пакеты с продуктами и отодвигая в сторону мою пустую чашку. – Но здесь тебя никто не найдет, поэтому, думаю, будет лучше, если ты пока останешься со мной. Я так понял, эти ребята в рясах все равно уже знают, где ты жила раньше, верно?
– Да, скорее всего, – кивнула я. Вряд ли кардинал, у которого была эта информация, стал бы утаивать ее от своего прямого подчиненного. – Здесь мне точно будет безопаснее.
Услышав это, Гаррис как будто даже немного удивился, а потом, помолчав пару секунд, вдруг проговорил:
– Послушай, Хана, насчет вчерашнего… Извини, что сорвался на тебя. Вся эта история сперва с кардиналом, потом с этим священником совсем… сбила меня с толку. Я очень за тебя переживал. И все еще переживаю. – Он выразительно посмотрел мне в глаза, и я готова была поклясться, что слышу виноватые нотки в его голосе. В тот момент мне ужасно захотелось ему поверить. Забыть обо всем, что я видела вчера ночью, списать это на бред воспаленного перепуганного разума, на часть того кошмара, что приснился мне позже, и просто позволить ему быть хорошим парнем, который от всего сердца заботится о непутевой девчонке с улицы.
– Я понимаю, – негромко проговорила я, тоже подаваясь ему навстречу и накрывая его руку своей. – Вы сделали для меня так много, а я даже толком не отблагодарила вас за все. Что я могу для вас сделать, детектив? Рассказать то, что я знаю о кардинале и тех бандитах? Это вам поможет?
– Да, безусловно, – подтвердил он, обмякая и розовея под моим взглядом. Мой запах, почти неощутимый для его обоняния, медленно окутывал его, внушая ложное чувство безопасности, очаровывая и подавляя. Теперь я умела контролировать его лучше, чем прошлой зимой – иногда развлекалась подобным просто ради практики и забавы, охмуряя продавцов и получая скидку на любимый мятно-шоколадный коктейль. И куда лучше могла отслеживать реакцию того, кто попадал под его действие – чтобы не допустить повторения того, что случилось с Кадо в лифте.
– Я сделаю все, что будет нужно, – вкрадчиво подтвердила я, легонько поглаживая его руку и не прерывая зрительный контакт. – А вы меня защитите, правда? Не позволите никому меня обидеть?
– Не позволю… – заторможенно подтвердил он, а потом резко и глубоко вдохнул мой запах, словно занюхнув дорожку кокаина. – Я никому не позволю тебя тронуть. Ты останешься здесь, потому что там снаружи… слишком опасно. Тебе нельзя уходить отсюда.
– Конечно, я останусь с вами, – заверила его я. – Вы же такой сильный и храбрый, детектив. Вы мой герой.
Эти слова оставили у меня во рту горьковатый привкус пепла. Сильный и храбрый герой с пятнами крови омег по всей квартире. Мне пришлось приложить усилие, чтобы мой сладкий восторженный запах, действовавший на его подсознание, тоже не начал горчить.
– Да, я… я обязательно сумею тебя защитить, – горячо заверил меня он, сжимая мою руку в ответ. – Твой огонек… твой огонек никогда… О, Зверь, Хана, ты так вкусно пахнешь.
Он подался навстречу, и я едва сдержалась, чтобы не отшатнуться от него. Его пальцы пробежались по моей шее, гладя и чуть пощипывая кожу над ароматической железой, отчего та на уровне рефлекса выбросила еще больше феромонов.
– Я всегда этому поражался, – признался он, явно уже не вполне себя контролируя и понимая, что говорит и делает. – Мы с вами так похожи, но вы совсем другие. В вас есть эта… божественная искра, да? Этот… огонек. – Он сжал пальцы сильнее, больно ущипнув меня за шею, и тут я уже не смогла сдержаться и дернулась, но он держал меня крепко, смотря мне в лицо каким-то неадекватно восторженным взглядом. – У некоторых он горит особенно ярко, особенно… вкусно. Знаешь, почему я пошел работать в полицию, Хана? Там их много. Огоньков. Они хранят их под замком, но если знаешь как, к ним можно легко подобраться. Бестии думают, что я не чувствую, как они пахнут, но они ошибаются. Я всегда чувствовал. Еще с юности. Я должен был стать альфой, понимаешь? Я должен был обладать собственным огоньком… но почему-то у меня его так и не появилось. Поэтому омеги никогда не обращали на меня внимания. А она… обратила.
– Кто? – спросила я, не в силах пошевелиться, ощущая его дыхание на своей шее и его пальцы, терзающие кожу над моей ароматической железой до красноты.
– Та девочка. Та бедная обдолбанная девочка. Для нее я был героем. И она… поняла, чего я хочу. Она была не против, и я чувствовал себя таким счастливым из-за того, что она дала мне прикоснуться к своему огоньку.
Гаррис наклонился, и я со сковывающим меня по рукам и ногам отвращением ощутила его влажные жадные губы на своей шее. Он сосал и покусывал мою кожу, втягивая в себя мои феромоны, забирая уже куда больше, чем я хотела и планировала отдать. Это было унизительно и страшно, но мое тело – кажется, от шока – отказывалось мне повиноваться.
– Пожалуйста, – прерывисто выдохнула я, ощущая, как вокруг сгущается темнота, которую у меня никак не получалось разогнать.
– А потом ее забрали у меня, – продолжил бормотать он, тесня меня к стене, пока отступать стало совсем некуда. – Этот ублюдок-кардинал забрал у меня мое счастье, мою сладость, мою восхитительную девочку. Она так вкусно пахла, Хана, один ее запах заставлял меня ползать у ее ног, но когда она позволяла… позволяла касаться ее огонька, я был словно в объятиях Великого Зверя… С другими этого не повторялось. Они смеялись надо мной и они пахли… мерзостью. Мерзостью и развратом. А ты пахнешь весенними цветами, Хана. Пахнешь сочной сладостью и целомудренной терпкостью. Твой альфа никогда тебя не заслуживал, он бы… никогда не смог по достоинству оценить столь восхитительный аромат… столь яркий огонек… – Он вдавил меня в стену, сжав двумя руками за шею. Почти перекрыв мне дыхательное горло, он иногда ослаблял хватку, давая мне схватить немного воздуха посиневшими губами и снова впиваясь мокрым ртом в мою измученную его зубами, пульсирующую от боли плоть.
– Отпустите, – жалобно прохрипела я. – Мне больно… детектив…
– Прости… Прости, я не могу сдержаться. Ты такая… восхитительная, Хана. Ты лучшая омега из всех, что были здесь за последние месяцы. Эти тупые стервы получили по заслугам, но ты… твою сладость я впитаю в себя до капли и это будет… приятно для нас обоих.
Внезапно он одним неуловимым ударом по коленям сбил меня с ног, и я сползла на пол, увлекая его за собой. К тому моменту мое тело уже совершенно размякло и отяжелело, и от боли в саднящей шее, что была всему причиной, я едва могла думать. Если бы существовало возбуждение наоборот – все нарастающее чувство омерзения, ужаса и боли, готовящееся разрядиться вспышкой ломающих кости судорог во всем теле, – то я бы сказала, что сейчас испытываю именно его.
– Отдай мне его, – скользил его шепот по моей шее. – Отдай мне его весь, Хана.
Ощущая, как у меня по щекам текут слезы, я тем не менее не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. То, что альфы способны были сделать с нами своим запахом, этот человек делал своими зубами, и я готова была поклясться, что чувствую, как моя кожа расходится под ними, рвясь и кровоточа.
– Йон… – беспомощно и почти неосознанно позвала я, слабо царапая ногтями пол.
– Он тебя больше не получит, – проворчал Гаррис. – Теперь ты только моя. Я спас тебя, а значит ты принадлежишь мне. – С этими словами он укусил меня, глубоко запустив зубы в мою плоть, и я закричала, почти сразу сорвавшись на хрип.
– Ты должна быть мне благодарна, Хана. Я спас тебя, – недовольно пробормотал он, утирая мою кровь со своих губ. – Ты будешь послушной девочкой, правда? Хорошей послушной девочкой? Ты будешь моим новым огоньком?
Я почувствовала, как он ногтями расковыривает ранку от собственных зубов у меня на шее, словно пытаясь добраться до мяса и моей пульсирующей феромонами железы, и от ужаса происходящего мое сознание помутилось, а в следующую секунду я вдруг ощутила, как его пальцы дернулись назад.
– Какого… хрена? Что… что с твоим запахом? Что ты…
С трудом приоткрыв глаза, я увидела, как он сполз с меня, держась за собственное горло. Его лицо покраснело, словно он вдохнул жгучего перца или чего-то подобного. Ничего не понимая, я наблюдала за тем, как он вздрагивает всем телом, а потом внезапно осознала, что больше не чувствую собственного запаха – его сменил полный ревущей ярости запах моего альфы. Еще никогда на моей памяти он не был таким сильным, таким… свирепым и всеподавляющим. Казалось, если бы он мог обратиться кислотой, то выел бы этому человеку лицо.
Тело по-прежнему плохо слушалось – плохо, но достаточно для того, чтобы я отползла спиной назад, одной рукой зажимая собственную кровоточащую шею. Не видя, куда двигаюсь, я врезалась плечом в стол и сбила с него пустую кружку из-под чая. Ударившись об пол, та разбилась на несколько частей, и я была готова поклясться, что не думала и секунды перед тем, как схватить один из них.
Гаррис пытался сесть, но пока у него это плохо получалось. Феромоны альфы были слишком сильными, и ему с его особенным обонянием, которое он столько лет ото всех скрывал, было куда тяжелее бороться с ними, чем обычному человеку. И все же я понимала, что надолго это его не задержит.
Запах Йона придал мне сил, а его ярость, казалось, полностью подчинила меня себе. Хотя, кого я обманываю – я сама хотела сделать абсолютно то же самое. И прежде чем иные мысли и сомнения успели оформиться у меня в голове, я загнала керамический осколок в шею Гарриса, резко и глубоко двинув им внутри.
– Вот тебе твой огонек, сволочь, – выдохнула я и совершенно без сил повалилась на спину рядом с ним. Какое-то время он еще дергался и булькал у меня под боком, а потом наступила тишина.
